Текст книги "Не стояли звери около двери..."

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

5

Кроме организационных мер, последовавших из решений июльского Пленума ЦК КПСС, были сформулированы и основные методологические подходы, которыми должны были теперь руководствоваться советские фантасты при написании научно-фантастической прозы. Статья, дававшая исчерпывавшие разъяснения на этот счет, была опубликована за подписью самого Т.П.Сусликова в августовском номере журнала «Коммунист» за 1963 год.

В начале статьи Сусликов еще раз сформулировал главную задачу советских фантастов. Причем сделано это было умелым цитированием. В данном случае подошло высказывание известного ученого и писателя Владимира Обручева:

«Задача фантаста – облечь знания в интересную форму, чтобы юношество усваивало без труда много нового. Хороший научно-фантастический роман дает большее или меньшее количество знаний в увлекательной форме, и тем самым побуждает к знакомству с научной литературой».

А раз научная фантастика – это всего лишь некая «увертюра» к научному поиску, то и методология у нее должна быть более или менее наукообразной. Т.П.Сусликов оставляет советским фантастам три методологических подхода для написания «настоящих научно-фантастических произведений».

Первый метод – это интуиция. Однако, по Сусликову, это не «стихийная догадка», а «взвешенный и обоснованный внутренний прогноз автора, опирающегося на марксистско-ленинское учение».

Второй в перечне методов значилась экстраполяция – «осмысленное продолжение какой-либо общественной или научно-технической тенденции в будущее в соответствии с ее внутренней логикой и закономерностями общественного развития».

Третий метод – это аналогия. «Прогнозирование, – писал Сусликов, должно вестись на основе зримых и ясных исторических параллелей, базирующихся на законах общественного развития, гениально сформулированных Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом и развитых до современного уровня в работах Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина».

Вот эти три метода – интуицию, экстраполяцию и аналогию «на марксистско-ленинской платформе» и должны были теперь использовать советские фантасты при написании своих произведений. И конечно же, фантасты СССР не должны забывать «придавать проснувшейся любознательности советской молодежи исследовательскую окраску, решая тем самым не только просветительную, но, в конечном счете, и идеологическую, и политическую задачу воспитания нового человека».

Написать научно-фантастический роман по методологии, сформулированной секретарем ЦК КПСС по идеологии, оказалось не так уж просто даже для хорошо вымуштрованных партийной дисциплиной советских авторов. Поэтому первыми «в рост» пошли совсем небольшие произведения – научно-фантастические очерки. В конце 1963 – начале 1964 года они заполонили страницы научно-популярных журналов «Техника-молодежи», «Знание-сила», «Юный техник» и многих других. В основном их литературный уровень был крайне низок. Однако и среди откровенного мусора встречались интересные работы. Стоит отметить публикации Василия Захарченко «Путешествие в завтра» (второе, исправленное издание), Бориса Ляпунова «Мечта дерзновенная», Михаила Васильева «Репортаж из двадцать второго века», Игоря Лада и Олега Писаржевского «Контуры грядущего». Хотя по форме такая фантастика и была художественной, но по своей методологии и методу описания скорее относилась к футурологии и конкретной прогностике.

Кроме этих работ на страницы советских научно-популярных журналов хлынул поток откровенной халтуры. Эти произведения представляли собой фактически расписанные в виде диалогов научно-популярные лекции. А разве могло быть иначе, если, например, тогдашний редактор «Техники-молодежи» Евгений Поклонов сформулировал главный критерий для подобного рода публикаций:

«Герои научно-фантастического произведения должны неукоснительно исполнять свои прямые служебные обязанности руководителей, просветителей и лекторов в мире современной науки и техники. Всякие личные черты, эмоционально окрашенные поступки не нужны и даже вредны, поскольку отвлекают от основной задачи – разъяснения сути рассматриваемого в произведении научно-технического изобретения или явления».

В начале 1964 года подоспели и новые советские романы, написанные уже по канонам, сформулированным на июльском Пленуме. «Первыми ласточками» стали эпопея в трех книгах «Большая река», «Бурный поток» и «Великий канал» Григория Пустоцветова (о повороте на юг, в Узбекистан, рек Сибири) и почти 900-страничный роман Викентия Задумчивого «Лунный проект» (о разработке советскими учеными ракеты для полета на Луну). В обоих романах положительным героям противодействуют отечественные бюрократы, скрытые недоброжелатели и откровенные «враги народа». В конце произведений выясняется, что за спинами вредителей постоянно маячили тени сотрудников разведывательных служб «одной заокеанской державы».

6

В свете решений июльского Пленума ЦК КПСС кардинально изменилась и сама «карта» советской фантастики.

Прежде всего, весь массив произведений фантастического жанра стал делиться советскими идеологами и литературоведами на научную и ненаучную фантастику. И если первая в канонах, определенных в речи Вячеслава Молотова на Пленуме, еще имела право на какое-то существование, то для второго – «ненаучного» – направления фантастики путь к советскому читателю был закрыт напрочь.

Довольно точное определение терминов «научная фантастика» и «ненаучная фантастика» приведено, например, в работе писателя Георгия Гуревича «Путешествие по стране фантазий»:

«Фантастикой назовем литературу, где существенную роль играют фантастические образы и фантастические допущения. Научной фантастикой будем считать ту фантастику, где фантастическое допущение создается материальными силами: природой или человеком с помощью науки и техники. Фантастику, где необыкновенное создается сверхъестественными силами, не существующими в реальной природе, будем называть ненаучной фантастикой».

К «ненаучной» фантастике в СССР, прежде всего, была отнесена фэнтези в полном объеме. За «идеологическим просачиванием буржуазной фэнтезятины» литературные комиссии при парткомах и редактора издательств следили с бдительностью охранников, ведущих колонну заключенных-рецедивистов. Малейшая мимикрия фэнтези под научную фантастику выявлялась немедленно и безжалостно вымарывалась из текста произведений.

Было сказано решительное партийно-редакторское «нет» и «новым сказкам для детей и взрослых» – произведениям, в которых сюжеты строились с использованием персонажей из отечественного фольклора. На этот счет известный советский публицист Юрий Плещеев воинственно заявлял в статье, опубликованной «Литературной газетой» в ноябре 1967 года:

«Использование народных сказок для сюжетов литературных произведений недопустимо. Мы не дадим возможности всяким графоманам и борзописцам глумиться над культурным наследием нашего народа, дописывать и переписывать народное творчество на свой лад».

Что же касается собственно научной фантастики, то и она в литературе СССР периода 1963-1986 годов была жестко систематизирована. В этой связи интересна классификация, сделанная писателем Михаилом Бормотовым в журнале «Вопросы литературы» (№ 4 за 1969 год). Весь массив советской научной фантастики разделяется автором на четыре направления: просветительская, приключенческая, социальная и детско-юношеская фантастика.

1. Просветительская фантастика в свою очередь делится на научно-производственную, антирелигиозную и историческую.

1А. Научно-производственная фантастика – к ней относятся произведения (романы, повести, рассказы, эссе), в которых речь идет либо о каких-то научных открытиях или изобретениях, либо о самом процессе конструирования и создания новой техники. По мнению советского исследователя Анатолия Бритикова, высказанному в книге «Советский научно-фантастический роман», научно-производственная фантастика обращается к чему-нибудь «более или менее известному, заманчивому разве что своей осуществимостью. Изредка в ней на самом деле используются фантастические допущения, но чаще преобладают идеи на грани возможного, а то и вовсе реальные, только еще не осуществленные на практике».

Примерами научно-производственных произведений являются романы Максима Петлякова «Лифт на орбиту» (1965 год, о создании в СССР тросовой системы для доставки грузов в космос), Петра Шевчука «Подарю тебе сердце» (1966, о работах советских ученых по пересадке сердца), Елены Маковец «Золотые колосья Родины» (1965, о выращивании новых сортов пшеницы селекционерами и колхозниками).

Научно-производственная фантастика по своему содержанию настолько напоминала обычный «производственный» роман из «большой литературы», что постепенно появился целый класс «пограничных» произведений, которые формально вписывались в классификацию «по Бормотову», но авторы которых категорически отрицали «фантастичность» своих творений. К таким романам следует, прежде всего, отнести дилогию Геннадия Семенихина «Космонавты живут на Земле» (1967 и 1976, о подготовке советских космонавтов; единственное фантастическое допущение – во второй книге космонавт Алексей Горелов совершает облет Луны на космическом корабле «Заря») и второе издание романа Семена Купера «Последнее слово» (1968, о подготовке ракетно-космической техники для полета на Марс).

Позднее – уже в середине 70-х годов появились так называемые «коктейль-романы», авторы которых намеренно сводили в одной книге фантастическую и вполне реалистическую линии. Так, к примеру, поступил писатель Ярослав Голованов в романе «Марсианин» (1976, одна линия в произведении – это беллетризированная биография пионера космонавтики Фридриха Цандера, а вторая – описания будней колонии советских космонавтов на Марсе).

1Б. В антирелигиозной фантастике речь идет о противопоставлении достижений научно-технического прогресса различным суевериям и религиозным верованиям. Как правило, в такой фантастике в острой и конфликтной форме разоблачается истинная подоплека религиозных «чудес». Очень часто антирелигиозная фантастика направлена против мистики.

Некоторые исследователи – в частности, Эжен Бартолье в работе «Противостояние государства и церкви в Советском Союзе», – полагают, что обращение советских авторов к антирелигиозной фантастике зачастую обусловлено их интересом и скрытой тягой к произведениям фэнтези, мистики и хоррора. Изначально пишутся «ненаучные» главы соответствующего содержания с использованием литературных «технологий» фэнтези, мистики и хоррора, а во второй части произведения «козни потусторонних сил» разоблачаются или преодолеваются советскими учеными и инженерами. Разумеется, в итоге оказывается, что причина «чудес» была до смешного банальной и полностью объяснимой с точки зрения науки.

Примерами такого рода произведений являются роман Алексея Плещнева «Дракон» из Медвежьего озера», повесть Ольги Тулуповой «Тень праотца», рассказ Павла Зелютина «Голос из подвала».

1В. Историческая фантастика в Советском Союзе описывает, как правило, скрытые стороны известных исторических событий и часто еще именуется «криптоисторией». К криптоисторическим в СССР отнесен, например, роман Алексея Петрищева «Искушение Петра Великого» (1967, о перипетиях строительства Санкт-Петербурга и народном творчестве крепостных крестьян) и роман Маргариты Сироткиной «Вперед, гардемарины!» (1968, о веселых приключениях тройки друзей-гардемаринов, разоблачивших заговор против императрицы Елизаветы).

К исторической фантастике могли бы быть отнесены и произведения из жанра альтернативной истории. В середине 1967 года молодой писатель Валерий Ильин опубликовал в Средне-Волжском литературном журнале «Паром» роман-альтернативу «Июльский прорыв» – о том, как уже в июле 1917 года большевики во главе с В.И.Лениным досрочно взяли власть в России. Однако даже этот роман с совершенно примитивным сюжетом был жестко раскритикован в газете «Правда» в статье «Дурацкий нарыв» за «грязные игры вокруг уже свершившихся великих исторических событий». Редактор журнала «Паром» был уволен, о судьбе самого Валерия Ильина ничего не известно.

Еще одним направлением исторической фантастики, хорошо известном у нас на Западе, мог бы стать «попаданческий» роман – произведение о путешествиях наших современников в прошлое и о попытках это прошлое изменить. В 1967 году – к пятидесятилетию Великой Октябрьской социалистической революции – советский писатель Лазарь Лагин (известный читателям по замечательной сказке «Старик Хоттабыч» и блистательной повести «Майор Велл Эндъю» – по «мотивам» «Войны миров» Герберта Уэллса) опубликовал роман «Голубой человек», герой которого совершает путешествие в дореволюционную Россию, где лично встречается с В.И.Лениным и ведет революционную борьбу. Роман подвергся остракизму за «искажение образа вождя мирового пролетариата и намерение переписать историю». Видимо, Лазарю Лагину было надолго отказано в праве публиковаться. Только в 1972 году ему удалось издать книгу «Трагический астероид» – исправленный и дополненный вариант его ранней работы «Атавия Проксима».

Разумеется, после публичного разгрома произведений Валерия Ильина и Лазаря Лагина уже не могло быть и речи об издании в Советском Союзе «альтернативных» и «попаданческих» научно-фантастических произведений.

2. Приключенческая фантастика делится на шпионско-детективную фантастику, боевую фантастику и космическую фантастику.

2А. Шпионско-детективная фантастика строится на хорошо известных «законах» написания произведений шпионско-детективного жанра с введением в них любого фантастического допущения.

Примером, такого рода произведений является роман Галины Волковой «Не уйти от возмездия!» (1968, об использовании прибора, позволяющего заглядывать в прошлое, для поиска предателей Родины, сотрудничавших с фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны).

2Б. Боевая фантастика в СССР содержит в себе два достаточно развитых направления: описания будущих войн Советского Союза с земными государствами-агрессорами и войн в околосолнечном космическом пространстве с инопланетянами-захватчиками из глубин Галактики.

Первое направление строится по канонам, хорошо известным еще с середины 30-х годов, например, по романам «Первый удар» и «Ураган» Николая Шпанова: на СССР нападает агрессор, и Советская Армия наносит ответный удар, громя противника на его территории за короткие сроки и с малыми потерями.

Примерами такого рода романов являются произведения Гарика Акопяна «Заокеанский рейд» (1968, о разгроме США советскими атомными подводными лодками), и Георгия Савинова «Место битвы – Оттава» (1969, о войне в Арктике и высадке советского десанта в Канаде).

Второе направление – о космических войнах – фактически сводится к переложению событий Великой Отечественной войны в заатмосферное пространство. В Солнечную систему нежданно-негаданно вторгаются звездные корабли враждебной инопланетной цивилизации. Захвачены Юпитер и Сатурн, из последних сил обороняется блокированный агрессорами Марс, разгромлены и в панике отступают боевые космические эскадры капиталистических стран. Ценой неимоверных усилий советского народа и его союзников из стран социалистического лагеря, звездный флот СССР успешно громит врага. Такого рода военные действия хорошо описаны в книге Сергея Снегина «Выше богов» (1970).

2В. Космическая фантастика – произведения о межпланетных полетах советских космонавтов (к примеру, Виталий Дальнозоров, «Первые на Луне» (1965)). Как правило, – в отличие от боевой, – в космической фантастике масштабные военные действия в космосе не ведутся, однако парочка-троечка «врагов народа» или «зарубежных шпионов» вполне может быть разоблачена по ходу сюжета, что роднит эти произведения с романами шпионско-детективного жанра.

3. Социальную фантастику в Советском Союзе принято делить на утопию, антиутопию, сатирическую и юмористическую фантастику.

3А. Увы, утопии не в чести в СССР. Казалось бы, литераторам Советского Союза должен быть открыт широкий простор для описания «светлого коммунистического будущего», но… Еще в марте 1967 года Т.П.Сусликов в статье, опубликованной в журнале «Коммунист», предостерег советских писателей:

«Начавшаяся эпоха развития научного социализма и пролетарских революций во всем мире обратила утопический роман к реальной действительности как первоисточнику социальной фантастики. Облик далекого будущего должен быть навсегда выведен из области литературных спекуляций».

Поэтому единственными и многократно переиздаваемыми коммунистическими утопиями в СССР на многие годы оставались романы Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» и Георгия Мартынова «Гость из бездны», увидевшие свет еще до решений Пленума ЦК партии в 1963 году.

3Б. Антиутопии, издаваемые в Советском Союзе, построены на острой критике капитализма (например, роман Вадима Гуселетова «Проклятая страна» (1971)). Сюда же относятся и так называемые «посткатастрофические» произведения – о масштабных авариях и катастрофах в странах Запада, которые волшебным образом не касаются самого СССР – словно он расположен на другой планете. Напротив, страны социализма всегда приходят на помощь «капиталистическим заблудшим овечкам» (повесть Валентины Ошейниковой «Цена авантюры» (1967)).

К антиутопиям относятся и романы о глобальных ядерных конфликтах. Правда, в них – чтобы последствия обмена ядерными ударами не коснулись территории СССР! – действие переносится в иные миры, на другие планеты. Конечно же, силы коммунизма берут верх над загнивающим империализмом и под светом иных солнц. По такой схеме построен роман Николая Дашкиева «Гибель Урании» (1972).

3В. Еще одно направление социальной фантастики в Советском Союзе – сатирическая фантастика, представленная, в основном, небольшими рассказами и фельетонами, которые публикуют всесоюзный журнал «Крокодил» и республиканские издания «Перец», «Шмель» и др.

Фактически разновидностью сатирической фантастики сегодня в СССР является также политический памфлет – естественно, содержательно направленный исключительно против стран капитализма. Сюда же примыкает и так называемая «антиалкогольная и антибюрократическая фантастика», критикующая «отдельные» недостатки советского общественного строя с использованием фантастических элементов в тексте произведений.

3Г. Юмористическая фантастика в Советском Союзе развита очень слабо. Долгие годы – вплоть до конца 80-х – единственной заметной работой в этом направлении оставался состоящий из отдельных новелл роман «Звездные приключения капитана Небрехина» Юрия Ячейкова (1972). Также известно, что в рукописном и машинописном вариантах в СССР имели хождение юмористические произведения Ильи Варшавского и Вадима Шефнера – авторов, которых по неизвестной причине перестали публиковать после 1963 года.

4. Детско-юношеская фантастика в СССР разделяется на две категории – романтическую фантастику и фантастику для детей.

4А. Увы, романтическая фантастика не в чести в Советском Союзе. Единственным произведением этого направления до сих пор остается книга Александра Грина «Бегущая по волнам» и несколько небольших рассказов, опубликованных в 70-х годах в журнале «Работница» (например, Жанна Светлова «Любовь марсианки» (1973)).

4Б. Детская фантастика, напротив, широко представлена в советской литературе. Добротно и хорошо исполнены произведения Кира Булычева «Девочка с Земли», Николая Билкуна «Питомцы Солнца», Виктора Колупаева «Билет в детство», Владислава Крапивина «Голубятня на Желтой поляне».

На этом перечень дозволенных к публикации в советских газетах и журналах разновидностей научно-фантастических произведений исчерпывается.

7

Любопытно проследить, как сказались решения июльского (1963 года) Пленума ЦК КПСС на судьбах конкретных писателей. В этом отношении наиболее ярким примером является творческая судьба братьев Аркадия и Бориса Стругацких.

Уже много позже Аркадий Стругацкий в одном из своих интервью назовет время после июля 1963 года «черной семилеткой» – за этот период в СССР не было опубликовано ни одного произведения Стругацких.

Было отказано в публикации роману «Трудно быть богом» (1964) – как значилось в решении литературной комиссии при Ленинградском горкоме КПСС «за неверное толкование роли Советского Союза в оказании помощи бывшим колониальным странам».

Только много позже за рубежом увидела свет повесть «Хищные вещи века» (1965). В ней Стругацкие нарисовали «гротескную модель будущего общества потребления, которое и теперь представляется наиболее вероятной экстраполяцией развития сегодняшнего мира» (Джим Олянецки, «О творчестве братьев Стругацких», 1999 год). Однако партийно-литературный вердикт образца 1966 года, отданный на руки Борису Стругацкому после заседания литкомиссии, констатировал:

«У мещанства нет будущего. Никогда при развитом социализме, – а тем более при коммунизме, – не будет создан «оазис капиталистического загнивания».

В середине шестидесятых годов Стругацкие пишут искрящуюся юмором и оптимизмом «сказку для научных сотрудников младшего возраста» «Понедельник начинается в субботу» (1965). В СССР произведение было расценено как «клевета на советскую науку».

В 1967 году за рубежом без согласия авторов вышла повесть «Гадкие лебеди». От Стругацких потребовали публично отречься от собственной книги.

В 1968 году «не дали хода» «Сказке о тройке» – «за поклеп на советскую систему управления».

Подобная участь ожидала и повесть «Улитка на склоне» (1966). Она оказалась «клеветой на систему партийного управления» и «искаженным представлением процесса освоения целинных и залежных земель».

Сатирическая повесть «Второе нашествие марсиан: Записки здравомыслящего» (1967) была расценена как «плевок в лицо ветеранам Великой Отечественной войны» и «оскотинивание всего человечества до уровня дойных коров».

Только после встречи Первого секретаря ЦК КПСС Вячеслава Молотова с тридцать шестым президентом США Робертом Кеннеди в 1970 году начался процесс разрядки международных отношений, и наметилась кратковременная двухгодичная «вторая оттепель» в СССР. В этот период братья Стругацкие публикуют в журнале «Аврора» фантастический детектив «Отель «У погибшего альпиниста» и в журнале «Нева» научно-фантастический роман «Обитаемый остров», выдержанный в канонах приключенческого романа с социальной подоплекой. «Оттепель» – «оттепелью», но уже через неделю после выхода в свет журнала «Аврора» с фантастическим детективом Стругацких некий «рабочий Владимир Назаров» в ответ на «Отель…» разразился многословной и путанной критической статьей в «Правде», озаглавленной «Дефективная бессодержательность». На «Обитаемый остров» последовала еще более острая реакция на страницах журнала «Коммунист» – «оплевывание партийных принципов агитации и пропаганды туманными намеками на излучения баллистических башен» и «скрытое глумление над героической работой органов государственной безопасности».

Стругацких снова перестают издавать. С резолюцией «покушение на будущее советских детей: найденного мальчика – космического беспризорника, по сути, – не могли снова оставить на планете среди враждебной цивилизации» авторам в 1971 году возвращается рукопись повести «Малыш». В январе 1974 года «Парень из преисподней» расценен литературной комиссией Ленинградского горкома КПСС как «превознесение и героизация фашистского выкормыша».

Как известно, в феврале 1974 года братья Аркадий и Борис Стругацкие вместе с писателем Александром Солженицыным были принудительно высланы из СССР и лишены советского гражданства.

К тому времени классик современной советской фантастики Иван Ефремов уже умер и был «канонизирован» партийными идеологами КПСС в качестве едва ли не основателя всего жанра фантастического романа в Советском Союзе. На этот счет в литературных кругах СССР тех лет в шутливой форме часто звучала детская считалочка: «А и Б сидели на трубе. А – упало, Б – пропало… Что осталось не трубе?». В ней под «пропавшим А» понимался Аркадий Стругацкий, под «упавшим Б» – Борис Стругацкий, а под буквой «И» – идеологически «канонизированный» Иван Ефремов.

(Отметим, что с идеологической «канонизацией» Ивана Ефремова не все так просто, ясно и однозначно. После смерти писателя у него дома «компетентные органы» устроили обыск. Поползли слухи, что Ефремов был глубоко законспирированным «английским шпионом». Кроме того, в 1974 году в Федеративной Республике Германии был опубликован остро-политический фантастический роман «Час Быка», авторство которого также приписывается Ивану Ефремову. В советской прессе этот роман был назван «грязной псевдолитературной поделкой, направленной на то, чтобы опорочить имя великого советского фантаста»).

Уже в зарубежье Аркадий и Борис Стругацкие публикуют романы «Пикник на обочине» (1974), «Град обреченный» (1975), «За миллиард лет до конца света» (1976), «Жизнь и смерть Никиты Воронцова» (1978), «Проект «Зеркало» (1980), «Хромая судьба» (1982), «Волны гасят ветер» (1985), «Белый ферзь, или операция «Вирус» (1987), «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя» (1988), «Загадочный континент Лу» (1989). В зарубежье увидели свет и все остальные произведения писателей, которые в 60-70-е годы так и не удалось издать в СССР.

Любопытно, что, несмотря на «непростые» отношения с Советской властью, в творчестве братьев Стругацких в «зарубежный период» нет произведений, в которых бы открыто критиковался существующий в СССР режим. Многие из писателей, которых Москва «выдавила» за границу, на Западе создали романы с антисоветской направленностью: Владимир Войнович – «Москву 2042», Василий Аксенов – «Остров Крым», Анатолий Гладилин – «Французскую ССР», Виктор Пелевин – «Омон Ра». У Стругацких же только небольшой роман «Питерские космополиты» (1990) с очень большой натяжкой можно посчитать направленным против советского режима.

После безвременного ухода из жизни Аркадия Стругацкого 12 октября 1991 года Борис Стругацкий под псевдонимом С. Витицкий написал книги «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» (1994), «Замкнутый круг» (1997) и «Бессильные мира сего» (2003). Под собственной фамилией опубликованы «Комментарии к пройденному» (2009) и эссе «Утро вашего персонажа» (2012 – за полгода до смерти автора).

8

Период правления Вячеслава Молотова (с июньского Пленума ЦК партии в 1957 году и по март 1986 года, когда Первый секретарь ЦК КПСС скончался) в зарубежной советологии принято называть «периодом застоя». Впрочем, для культуры СССР в целом и для литературы в частности, – и особенно для советской фантастики, – эти времена следовало бы называть «эпохой идеологической реакции». Решения пресловутого июльского (1963 года) Пленума ЦК КПСС продолжали действовать на протяжении всего этого времени в полную силу.

Более того, в 1981 году ситуация еще более усугубилась. Выступая с отчетным докладом на 25-м съезде КПСС, Вячеслав Молотов сказал:

«Писатель – это не только инженер человеческих душ, но еще и партийный пропагандист, и агитатор. Думается, что эту работу должны вести только идейно подкованные, профессионально обученные люди».

Из этого тезиса Первого секретаря ЦК партии немедленно последовал практический вывод: теперь писать и публиковать книги в СССР могли только члены КПСС, закончившие либо единственный в Советском Союзе Литературный институт имени Максима Горького в Москве, либо на худой конец Высшие литературные курсы, которые были спешно организованы при всех ЦК партийных организаций союзных республик. Впрочем, на ранее проверенных и «старопишущих» литераторов новшество не распространялось. Так, «мэтр» научно-производственного фантастического романа Владимир Немцов, не имевший литературного образования, вполне успешно кропал романы и после решения 25-го съезда КПСС «по литературному вопросу», а в 1982 году даже издал полное собрание своих произведений.

Продолжал успешную литературную деятельность и такой маститый автор советской научной фантастики, как Александр Казанцев. Правда, его роман «Фаэты» (о влиянии разрушенной ядерной войной планеты Фаэны на судьбы цивилизаций в Солнечной системе) подвергся критике «за кровосмесительную зоофилию»: по ходу сюжета один из героев-инопланетян «лично возглавил обезьяно-питекантропское стадо, чтобы в качестве «альфа-самца» деятельно содействовать становлению человеческой расы на Земле».

На волне откровенной серости и халтуры к советскому читателю иногда прорывались и весьма достойные по своему качеству и содержанию литературные произведения. Прежде всего, стоит в этой связи отметить книги Сергея Павлова «Лунная радуга», Георгия Браницкого «Уходящие в бездну», Сергея Жемайтиса «Багряная планета», Игоря Росоховатского «Под созвездием Близнецов», Владимира Савченко «Открытие себя», Александра Мирера «Главный полдень».

Постыдным пятном в истории советской фантастики навсегда останутся политические судебные процессы 1981 и 1982 годов над участниками нелегальных молодежных литературных объединений «ЭльФ» («Любители Фэнтези»), «КЛФ» («Клуб любителей фантастики»), «ВОЛФ» («Всесоюзное общество любителей фантастики»). Несмотря на существовавший «железный занавес» в части публикации произведений зарубежных фантастов в СССР, их книги все-таки «просачивались» в Советский Союз. Они тайно привозились дипломатами, работниками Внешторга, моряками дальнего плавания. Произведения зарубежных писателей переводились в СССР, перепечатывались на пишущих машинках, а позднее – в 70-80-х годах – даже с использованием возможностей электронно-вычислительных машин, читались и активно обсуждались, особенно в студенческой и гуманитарно-инженерной среде. Стали возникать литературные «клубы по интересам», в которых молодые и не очень люди пробовали сами писать советскую фэнтези и научную фантастику, выходившую за установленные в стране идеологические каноны. В мае 1981 года эти структуры были «вскрыты» Комитетом государственной безопасности СССР. В 1981-1982 годах участники нелегального «движения фантастов» получили от пяти до семи лет лишения свободы «за антисоветскую подрывную идеологическую деятельность».

Осенью 1982 года «советский народ понес тяжелую утрату». Внезапно скончался секретарь ЦК КПСС по идеологии Тихон Прохорович Сусликов. Смерть настигла «выдающегося сына Коммунистической партии» на 85-м году жизни. По непроверенным данным, кончина «главного идеолога страны» наступила в результате острого сердечного приступа после того, как Сусликов получил известие о присуждении Нобелевским комитетом премии по литературе за 1982 год Аркадию и Борису Стругацким за роман «Град обреченный».