Текст книги "Не стояли звери около двери..."

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Я выехал из города, нашел тихое местечко на побережье Сены и, наслаждаясь прелестями природы и одиночества, мысленно составил небольшой планчик первоочередных действий.

Впрочем, план получился коротеньким. Прежде всего, я намеревался лично встретиться с бдительным валенсийским полисменом Хорхе Анитой и подробнее расспросить его о нашедшемся и вновь пропавшем Йохане Стеене. А там – посмотрим по обстоятельствам.

… Дама на обочине дороги решительно поднимает вверх правую руку с отогнутым большим пальцем. Женщине на вид около тридцати, у нее длинные рыжие волосы, и безупречная фигура. Огнецветные кудри коллеги Эбера еще не выветрились из памяти, и я прихожу к выводу, что в нынешней поездке мне фантастически везет на встречи с рыжеволосыми.

Кроме того, я припоминаю, что мельком уже видел это чуть заостренное к низу лицо и словно искрящиеся изумрудами глаза в Базеле и Марселе, еще до встречи с другом Эберхардом. Но тогда у дамы были в первом случае длинные темно-русые пряди, а во втором – волосы цвета вороньего крыла и короткая стрижка.

Трижды случайно встретить одну и ту же женщину в многомиллионной Европе в течение всего трех суток – это существенное нарушение постулатов классической теории вероятностей. И я притормаживаю эмоб, чтобы поближе изучить научный феномен.

– Лизелотта Мюллер, – представляется дама, устроившись в кресле справа от меня, и тут же сообщает:

– Я путешествую автостопом.

– Анри Лерон, полковник космонавтики, – в свою очередь легализуюсь я. – Провожу отпуск на колесах.

Мой статус отпускника приводит огненноволосую попутчицу в неописуемый восторг. Она немедленно презентует проект совместного путешествия по «старушке Европе». Я вношу некоторые коррективы в предложенный маршрут, и в целом принимаю предложение. Лизелотта соглашается с правками, и с места в карьер переходит к следующему пункту повестки дня – беспрерывному трепу о том, о сем и ни о чем. Мне даже начинает казаться, что ее подвижные и выразительно подчеркнутые нежно-розовой помадой губы живут своей особой жизнью и словно бы совершенно не связаны с утонченным лицом, усыпанным у крыльев носа едва заметными мелкими островками веснушек.

Пока словоохотливая дама заливается соловьем, я, воспользовавшись электронной отмычкой на моем универсальном коммуникаторе, незаметно для глаз попутчицы влезаю в базу данных регионального стратосферного пункта дорожного управления. Полученный на уником видеофайл однозначно свидетельствует: Лизелотта нарисовалась на обочине трассы за пять минут до моего появления, высадившись из тут же улетевшего прочь белоснежного флайера. За триста секунд ожидания мимо госпожи Мюллер проскользнул как минимум десяток пассажирских кабриолетов, и только когда из-за поворота показалась моя красномордая колымага, рыжеволосая дама сделала шаг к дороге и призывно подняла правую руку…

4

По инициативе Лизелотты мы почти сразу переходим на «ты».

Лизелотта Мюллер родилась в Бразилии, но ее далекие предки были европейцами – двести лет назад один из них служил в Германии то ли брандмейстером, то ли группенфюрером. После окончания Второй Мировой войны прапрадедушка моей попутчицы сбежал от греха подальше в Южную Америку. Но и там не нашел покоя. В преданиях семейства Мюллер говорилось, что «несчастного Генриха» еще многие годы гонял по бразильским джунглям советский разведчик со странной фамилией: Штиблиц, Штирлих или даже Эстирлиц.

– Ты будешь моим штандартендраконом, – объявляет Лизелотта. Ее голос в этот момент напоминает урчание сытой кошки, ожидающей в качестве десерта порцию хозяйских ласк.

– Э…? – мои брови удивленно ползут вверх.

– «Штандартен» – это часть от названия полковника в войсках, в которых служил мой прадед. А на стареньких «Драконах» и сегодня еще летают космонавты Евроса!

Я вздыхаю и покорно киваю. Хоть горшком назови, только в печь не ставь…

Слава Богу, у меня в роду не было эсэсовских генералов. Мой предок Алексей Стрельников ушел на войну простым солдатом и дослужился до погон старшины, прошагав всю Европу – от заснеженной Москвы сорок первого и до развалин Берлина сорок пятого, – попутно чихвостя в хвост и гриву всяческих фюреров: гитлеров, гиммлеров и прочих фигеляйнов. Может быть, когда-нибудь я даже расскажу об этом Лизелотте. Правда, в наше время считается моветоном вспоминать о войнах, конфликтах и противостояниях, характерных для человеческой цивилизации в минувшие века. Хотя мы формально и жители разных стран, но уже давно стали глобальным человечеством – без четко выраженных национальных корней, исторической памяти народов, культурных особенностей наций. И незачем бередить ненужными воспоминаниями старые, уже почти зажившие раны человеческого общества, воскрешать исчезнувшие тени прошлого.

– …А еще ты будешь «душкой Анриэлем»!

Довольная собственным словотворчеством, моя попутчица заливается счастливым смехом.

– Уж лучше зови меня просто Анри… – я делаю робкую попытку мужского сопротивления женской словарной агрессии.

– Как хочешь, – с некоторой обидой произносит рыжеволосая Мюллер, и, стрельнув мне в лицо взглядом зеленых глазищ, спрашивает:

– Милый, а как ты будешь называть меня?

Я мысленно беру на заметку это далекое от обычной сексуальной толерантности обращение «милый», и тут же охотно выдаю на-гора добрый десяток модернизированных имен Лизелотты:

– Лизхен, Лизи, Лизавета…

– О! – ее глаза становятся похожими на две маленьких тарелочки, и она тотчас же интересуется:

– А во время интимной близости?

– У нас предполагается интим? – уши скромного пилота космических трасс охватывает стремительно набирающий силу пожар.

– Да и как можно скорее, – деловито кивает целеустремленная группенфюрерская праправнучка.

Я снова начинаю фантазировать на тему ее имени:

– Лизонька, Лизочка, Лизеныш…

Мои филологические изыскания производят ошеломляющее воздействие на попутчицу, и она тут же начинает допытываться, где по дороге расположен ближайший мотель.

Несмотря на энтузиазм пламенной Лизелотты, хладнокровный как лягушка с берегов Сены космический волк Анри Лерон еще в течение без малого трех часов стойко держит оборону, и только когда солнце медленно уползает за горизонт и начинают сгущаться сумерки, останавливает эмоб около гостиницы в небольшом городке.

Мы с Лизелоттой снимаем номер – один на двоих, разумеется, – не торопясь, ужинаем в уютном ресторанчике неподалеку от отеля и даже совершаем небольшой променад по готовящимся отойти ко сну улочкам маленького городишки. Когда сдерживать страстные желания становится совершенно уже невозможно, решительная Мюллер твердой рукой разворачивает мягкотелого и стыдливого Анри Лерона в сторону гостиницы.

В номере отеля Лизи отправляется в ванную комнату. А я удовлетворяю свое профессиональное любопытство и бегло осматриваю ее вещи.

Иногда в женских сумочках можно отыскать совершенно неожиданные предметы. Например, малюсенькую бомбу.

5

Утром я сообщаю Лизавете, что попутно с путешествием по Европе помогаю моему другу-адвокату разыскать его пропавшего клиента. У Лизы синие круги под глазами от длительных упражнений в кровати сегодняшней ночью, но она немедленно загорается желанием «лично поучаствовать в настоящем детективе».

… В стратопорту Валенсии нас ждет жестокое разочарование: доблестный Анита уже месяц как уволился из рядов полиции и выехал из города. Поиск через глобальную сеть ничего не дал – бывший полисмен пополнил статистику исчезнувших еще одной единичкой. Это и не удивительно, если предположить, что кто-то в этом деле старается вовремя заметать следы.

Итак, единственная тоненькая ниточка, которую торжественно вручил мне в парижском бистро коллега Эбер, оказалась грубо и безнадежно оборванной в самом начале.

Хотя… Включаем мозги.

Предположим, что не только Йохана Стеена доставляли в стратопорт, чтобы затем переправить неизвестно куда. Допустим, что и других исчезнувших привозили в Валенсию тем же способом – в специальных медицинских контейнерах на эмобах «скорой помощи». И вполне может быть, что не только привозили, но и увозили в обратном направлении… А любая «скорая помощь» создает на дороге хотя бы маленький, но беспорядок. Что непременно должны фиксировать следящие видеокамеры дорожной полиции.

Я снова влезаю в глобу и слегка хакерю местную полицейскую базу данных. И обнаруживаю, что медицинские эмобы действительно вносят легкую турбулентность в слаженный поток дорожного движения. Чаще всего маленький беспорядочек создается на дороге, связывающей Валенсию и Барселону.

В моем расследовании появляется хоть какая-то зацепка. Я не останавливаюсь на достигнутом, и озадачиваю вскрытый полицейский сайт новым вопросиком: а не попадали ли междугородние эмобы «скорой помощи» в автопроисшествия на дорожном участке от Валенсии до Барселоны? Универсальный коммуникатор немедля выдает ответ: да, аварии медицинских эмобов имели место быть. Так, всего два с половиной месяца назад недалеко от Таррагоны «скорая помощь» столкнулась с грузовиком компании «Наббуко». Пострадавшие – водитель «скорой» и три пациента в медицинских контейнерах – были переправлены в клинику имени матери Терезы в Барселоне.

Перед моим носом возникает новая ниточка, которая может привести к желаемой цели, и я решаюсь за нее осторожно потянуть.

6

Главный врач клиники имени матери Терезы Пауло Гооб высок, худощав и седовлас. Если бы я был режиссером видеодримов, то непременно предложил бы Гообу сыграть роль Дон-Кихота в экранизации бессмертного романа Сервантеса. Достаточно было бы всего лишь переодеть доктора в рыцарские доспехи и наклеить на лицо бородку и усы.

Гооб встречает нас в рабочем кабинете подчеркнуто радушно, распахивает створку стеклянного стеллажа, где за корешками раритетных бумажных книг обнаруживается встроенный большой буфет, предлагает на выбор французский коньяк, шотландский виски и американский джин. Лизелотта самым решительным образом отказывается – за пару дней нашего знакомства я уже успел заметить, что она не слишком жалует спиртные напитки. Я поддерживаю ее твердую позицию, поскольку не люблю начинать «загрузку» моего цветущего организма с самого утра, а в светлом будущем не планирую становиться членом общества «анонимных алкоголиков». Доктор разочарованно вздыхает и просит секретаря – андроида приготовить три чашки крепкого кофе.

… И, конечно же, доктор Гооб хорошо помнит всех пострадавших во время эмобильной аварии около Таррагоны!

– Еще бы я не запомнил эту троицу! – хохочет он, похлопывая себя ладонями по коленам. – Три случая шизофрении – и одновременно!

– Шизофрении? – я удивленно округляю глаза. – Вот уж не думал, что психических больных перевозят в реанимационных контейнерах!

– О, это еще одна загадка, – машет рукой доктор. – В сопроводительных документах эти трое значились, как сердечники с серьезными формами патологии. Но когда мы привели их в чувство во время медицинского обследования, выяснилось, что следов нарушения работы сердца нет ни у одного из них, но зато у всех троих большие проблемы с психикой!

Один из пациентов принялся ощупывать предметы вокруг и пришел в ужас от того, что «все здесь мертвое». Он искал на своем теле какой-то «контактный стручок» и пытался заговорить с геранью, которая стоит на подоконнике в медицинской палате.

– А второй пассажир «скорой», – жизнерадостно смеется Гооб, – точнее, пассажирка, – тощая девица в возрасте примерно двадцати-двадцати пяти лет с ежиком коротко стриженых волос фиолетового цвета на голове – едва открыв глаза, осведомилась: «Я что, в реале?» А потом стала хватать меня за руки и канючить: «Законектите меня хотя бы на блогосферу! Дайте мне инфо!»

Лиза слушает Гооба, широко распахнув бездонно-зеленые глазища. Пожалуй, расследование «дела об исчезнувших» ее тоже очень интересует. Вот только с какой целью?

– Самым мрачным из троицы оказался третий пациент, – сообщает доктор. – Он постоянно щурился от обычного дневного света. С испугом смотрел на голубое небо… Нашу сиделку этот третий замучил вопросами… Отбили ли у «мертвяков» московскую станцию метро «Сокол», когда и как мы избавились от пылевых туч и радиоактивности, не нападают ли на нас «живодерки» и «спирали»? А еще он неустанно требовал связи с ближайшей «сталкер-базой», чтобы поскорее вернуться в какую-то «зону»…

Гооб распорядился ввести всем троим на ночь успокаивающие препараты. Он уж было вознамерился с утра заняться лечением троицы новых пациентов, но на следующий день спозаранку в его кабинет явился целый отряд безукоризненно вежливых и одинаково одетых молодых людей с «ого-го какими» полномочиями. Они просто на просто конфисковали поступивших накануне «психов» и немедленно вывезли их из клиники.

Ниточка расследования снова обрывается прямо на глазах. Но я все же интересуюсь:

– А водитель той «скорой»? Он что, тоже был психом?

Но доктор Гооб с уверенностью профессионала отвергает мои опасения:

– О нет, водитель был вполне нормален. В аварии он отделался несложным переломом ноги и ушибом ребер. Пролечился у нас что-то около недели и благополучно отбыл восвояси.

– У вас не сохранились его персональные данные?

– Почему же не сохранились? – обижается Гооб. – Мы очень тщательно ведем нашу документацию!

Водителя попавшего в аварию эмоба зовут Клаус Зейц. В базе данных клиники указан его домашний адрес в Цюрихе и номер персонального уникома.

Я немедленно связываюсь с бывшим пациентом клиники доктора Гооба. Клаус находится в очередном междугородном медицинском рейсе. Он любезно соглашается встретиться со мной сразу после возвращения домой.

7

В течение следующих семидесяти двух часов моя красная колымага медленно ползет по дорогам Европы в сторону Цюриха. Попутно мы с Лизхен осматриваем попадающиеся на пути туристические достопримечательности и периодически занимаемся в придорожных мотелях тем, что бесстыжая феминистка Лизи цинично именует «взаимным секстестингом».

На первый взгляд Лизелотта Мюллер производит впечатление хрупкой, эмоциональной и даже сексуально несдержанной женщины. Не чужда ей и определенная доля романтичности. Но за всем этим антуражем чувствуется железная целеустремленность и крепкая хватка профессионала, твердо знающего, куда и зачем ему следует идти. Под мягкой кожей перчатки прощупывается жесткая рука совсем не со слабыми пальчиками. Госпожа Мюллер прагматична, достаточно осторожна и рациональна до мозга костей. Прапрадедушка – группенфюрер мог бы ею гордиться.

… В своей цюрихской обители Клаус Зейц встречает нас, широко раскинув руки.

Столь широкий размах можно было бы принять за острое желание заключить меня и Лизелотту в горячие объятия, если бы герр Зейц не лежал на полу собственной квартиры на тридцать шестом этаже жилого дома, и из округлой дырки на его левом виске не сочилась тонкой струйкой еще не успевшая загустеть кровь. Рядом с остывающим телом валяется тихострельный «хлоппер».

– Его только что укокошили, – делаю вывод я, бегло осмотрев все комнаты. – И убийца успел скрыться…

Пальцы левой руки Зейца сжимают продолговатую коробочку уникома. Я аккуратно извлекаю коммуникатор Клауса и кладу его в карман своей куртки: если поговорить с человеком не получается, придется довольствоваться хотя бы анализом содержимого его уникома.

Лизавета подходит к распахнутому настежь окну, выглядывает наружу и испуганно вскрикивает:

– Полиция!

Я в мгновение ока оказываюсь рядом с ней и устремляю взгляд вниз. Три полицейских эмобильчика, сигналя красными и синими огнями, сворачивают с улицы во двор дома несчастного Клауса.

– Думаю, что полицию вызвал сам убийца, – говорю я. – Нам пора уходить, если мы не хотим оказаться в местном полицейском участке!

Мы поспешно выходим из квартиры. Кабина скоростного лифта, который поднял нас сюда, все еще находится на тридцать шестом этаже, и мы тотчас же вскакиваем в его стеклопластиковую коробку. Я нажимаю самую верхнюю кнопку. Несколько секунд – и перед нами холл сотого этажа. Я хватаю Лизу за руку и тащу ее в сторону лестницы на крышу.

Лестница заканчивается запертой на замок дверью, и приходится двумя выстрелами из моего «хлоппера» открыть нам путь на волю.

Крыша дома похожа на пустой бассейн: плоскость, огороженная бортиком. Увы, стоянка флайеров пуста.

– Мы в ловушке, – уныло констатирует Лизавета. – Отсюда можно выбраться только через подъезд, а там уже наверняка полиция…

– Не вешай нос, мое золотце, – ободряюще подмигиваю я. – Выход возможен из любых ситуаций!

Я манипулирую с бугорками-кнопочками на пряжке брючного ремня, а потом обнимаю Лизу со спины.

– Что ты собираешься делать?

– Сейчас мы немножко полетаем, солнышко! – мой ремень оживает и ползет по талии, удлиняясь и охватывая тонкий торс Лизелотты.

– Ни за что! – Лизхен делает попытку вырваться, но я еще крепче сжимаю ее в объятиях и тащу к краю крыши.

– Анри, ты сошел с ума, – кричит моя милая феминистка. – Я не хочу!

– Поверь, это все-таки лучше, чем давать нудные пояснения в полиции! – Я нежно целую Лизочку в ушко, рывком приподнимаю над бортиком крыши и решительно шагаю вместе со своей ношей в воздушное пространство.

Мир цветными полосами закручивается вокруг наших летящих к земле тел. Лизи истошно вопит. Звук ее голоса чем-то напоминает рев турбины незаглушенного флайера.

Из наспинной части моего ремня вырастают мощные махолеты. Крылья мгновенно разворачиваются во всю свою четырехметровую ширь, стабилизируют наше стремительное падение вниз и спустя долю секунды уже выводят нас из крутого пике в горизонтальный полет.

Лизавета захлебывается криком, на несколько секунд замолкает, жадно глотая воздух, а потом снова начинает орать, но теперь уже восторженно. Полет на махолетах – это все-таки несказанное удовольствие. Да и вид с неба на Цюрих открывается просто потрясающий.

Я шепчу команды в коробочку уникома, и краснокожий эмоб в автоматическом режиме покидает двор негостеприимного дома Клауса Зейца. Нас ждет встреча уже за городской чертой.

Управлять махолетами несложно. Эту премудрость я освоил еще в студенческие годы и закрепил практикой на разведкурсах. Мы летим на высоте примерно трехсот метров – в зоне обычных полетов индивидуальных воздушных аппаратов и аэротакси. Полет доставляет мне истинное удовольствие, и я вполголоса начинаю напевать старинную песню русских авиаторов:

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…

– Анри, – Лизи пытается заглянуть мне в лицо, – ты знаешь русский язык?

Этот вопрос она задает на отличном русском, совершенно без акцента.

– Моя бабушка была родом из России, – говорю я ей почти в самую ушную раковину и добавляю к словам легкий поцелуй. – Поэтому в детстве я часто гостил у родственников в Евраконе…

Объяснение вполне удовлетворяет напарницу по полету. Я же в свою очередь удостоверяюсь, что и в Южной Америке среди университетских преподавателей математики с немецкими корнями есть милые дамы, прекрасно знающие язык Пушкина и Тургенева.

Русский… В наше время не принято называть свою национальность. Это считается нетолерантным и неполиткорректным. Живешь в Евроазиатской Конфедерации – значит, евраконовец. А национальность – это уже давно ставшая архаичной мелочь. Рудимент ушедшей эпохи.

Мысли возвращаются к рыжеволосой женщине, прижавшейся спиной к моей груди. Странная все-таки вещь интуиция… И отмахнуться от нее не получается, и как-то логически объяснить ее совершенно невозможно. Интуиция подсказывает, что «загадочная Лизелотта», так неожиданно упавшая «на хвост» на эмоб-трассе где-то между Парижем и Мадридом, все-таки не представляет для меня опасности. Несмотря на то маленький предмет, который я нашел в ее сумочке еще в первый день нашего знакомства.

Мы продолжаем воздушный туристический рейс на «крыльях любви»: я некоторое время кружу над центром города, давая Лизе возможность насладиться всеми прелестями полета и открывающимися с высоты пейзажами. А потом беру курс на радиопеленг эмоба. Минут через пятнадцать мы оказываемся уже над окраинами Цюриха.

Красненький эмобильчик дожидается нас на площадке для остановок транспорта недалеко от трассы Цюрих – Берн. Я совершаю управляемый спуск на родную землю, приземляюсь и шлепком ладони по кнопкам-бугоркам складываю махолеты обратно в едва заметное утолщение – нашлепку на спинной части брючного ремня.

Освободившись из объятий креплений махолета, Лизхен немедленно поворачивается ко мне. Глаза ее сияют, а руки тут же обнимают мою шею.

– Ты настоящий летчик, настоящий «дракон», – восторженно шепчет Лизелотта и принимается покрывать горячими поцелуями мои щеки, лоб, губы. – Любимый штандартендракон…

Вы когда-нибудь занимались сексом в ярко-красном эмобе – кабриолете всего в ста метрах от международной трассы, по которой едва ли не сплошным потоком мчатся грузовые и легковые машины, элебусы с туристами и персональные «членовозы» с вип-пассажирами?

8

Итак, на сей раз нить расследования не просто оборвалась – ее грубо и бесцеремонно рассекли, заодно лишив жизни несчастного Клауса Зейца. Вполне возможно, что кто-то очень не хочет, чтобы я копался в «деле об исчезнувших».

Но меня препятствия всегда только подзадоривают.

Следующие сутки мы отдыхаем в номере одной из гостиниц в Берне. Лизи валяется в кровати и читает какой-то слезливый женский романчик, а я напрягаю глобальную сеть разными запросами.

Зейц работал водителем в фирме «Медтранс», оказывающей услуги по медицинской транспортировке в масштабах всей старушки Европы. А раз так, то почему бы через глобу не проследить маршруты этой фирмы?

Сеть мгновенно выдает ответ. Из Валенсии тонкая нить транспортировки тянется по континенту прямехонько в Женеву.

В Женеве несколько десятков медицинских учреждений. В какое же из них доставляются контейнеры?

Мне здорово помогает с ответом на этот вопрос уником Зейца, взятый с места убийства. Каждый человек пользуется глобой практически постоянно. Значит, и Клаус должен был выходить на связь с родственниками и друзьями, в том числе и из Женевы. Часть этих взаимных коммуникаций непременно должна совпасть с местом расположения конечного пункта доставки контейнеров, который – как следовало из моих изысканий – находится в этом швейцарском городе.

Я хакерю пароль на уникоме Зейца, и через пару минут в моем распоряжении оказывается карта Женевы с обозначенными на ней точками контакта водителя с глобальной сетью. Добрый десяток запросов на доступ в глобу Клаус сделал с территории госпиталя Ордена Розы…

Настоящий разведчик всегда немного напоминает ученого. Мы точно так же начинаем любое исследование с постановки проблемы. Потом делаем второй шаг – составляем перечень гипотез, как набор вариантов возможных решений. А затем нужен третий шаг – эксперимент. Теперь возможные решения проверяются поочередно с помощью любой опровергающей их информации. А эта информация добывается, чаще всего, оперативным путем: ты отрываешь задницу от удобного кресла, берешь ноги в руки и весело шлепаешь по лужам прямо в пасть к Змею Горынычу, чтобы лично убедиться в том, что левый верхний клык его центральной головы действительно разъедает неумолимо прогрессирующий кариес…

По данному делу я формирую единственную и весьма простенькую гипотезу: госпиталь Ордена Розы – это конечная точка маршрута, по которому перевозят фигурантов «дела об исчезнувших». Это место, где с пропавшими людьми происходит нечто.

Теперь эту гипотезу нужно проверить экспериментально: лично и на месте.

9

Несмотря на словесное осуждение «авантюры», Лизи все же милостиво соглашается стать моей соратницей по «тайному проникновению во вражескую цитадель».

Авантюра… Конечно, лезть вперед очертя голову, с грацией тяжелого танка на складе стеклянной посуды, действительно не стоит, но… Но не зря же народ еще много веков назад сказал: «Кто смел, тот и съел». А спустя еще несколько столетий устами своих лучших представителей добавил: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!»

Я привык правильно питаться во время работы, да и бокальчик шампанского мне отнюдь не повредит, поэтому посредством обычных шпионско-диверсионных манипуляций в глобе я влезаю в делопроизводство фирмы «Медтранс» и копирую сопроводительные документы на груз – парочку контейнеров с пациентами.

На следующий день в арендованном медицинском эмобе, выкрашенном в цвета «Медтранса», мы въезжаем в ворота госпиталя Ордена Розы. Я сижу за рулем эмоба, Лизочка пребывает в образе медицинской сестры, а два трупа, взятых напрокат в городском морге по двести пятьдесят кредиток за штуку, играют роль упакованных в контейнеры больных. На въезде я сообщаю охране, что впервые участвую в перевозке такого важного груза, и прошу указать кратчайший путь к месту назначения. Охранник машет рукой в сторону дорожки к госпитальному корпусу номер четыре.

Нам еще раз везет около самого корпуса. У его входа припаркована настоящая машина из «Медтранса». Из нее как раз выгружают три медицинских контейнера. Хотелось бы верить, что с исчезнувшими…

Когда оцениваешь какую-то информацию, – главное не ошибиться. Всегда хочется истолковать то, что видишь в соответствии с собственными взглядами, предубеждениями и мечтаниями. Вот и сейчас опыт говорит «да», но маленький червячок сомнения все равно где-то глубоко грызет душу.

Мы с Лизхен оставляем наш эмоб и совершенно беспрепятственно присоединяемся к группке медперсонала, которая катит контейнеры по коридорам госпитального корпуса. Конечной точкой маршрута оказывается процедурная комната в торце здания. В центре комнаты высится обычная муфельная печь, в которую тут же загружаются доставленные контейнеры.

Что за чертовщина… Неужели все «дело об исчезнувших» сводится к тому, что некая хорошо организованная международная группа психопатов от медицины просто случайным образом отлавливает людей и систематически сжигает их в муфельной топке?!

Поразмыслить над ситуацией мне не удается, поскольку именно в этот момент медперсонал, суетившийся вокруг трех контейнеров, обращает внимание на меня и Лизи и настойчиво интересуется, кто мы такие.

У меня сегодня не то настроение, чтобы охотно перейти к долгим и скучным объяснениям. Поэтому я устраняю возникшее на пути к истине препятствие серией выстрелов из «хлоппера» и просто погружаю всю эту братию потенциальных медицинских маньяков в здоровый сон, по крайней мере, на пару часов.

Вообще-то я не люблю стрелять, пусть даже и усыпляющими зарядами. Любая стрельба, как правило, опускает интеллектуала-разведчика до уровня банального диверсанта. Но сейчас обстоятельства вынуждают пойти на эту небольшую демонстрацию моих способностей владеть огнестрельным оружием.

Аккуратно сложив пребывающих в объятиях Морфея сотрудников госпиталя в ряд на покрытом кафельной плиткой полу, я запираю входную дверь с намерением обследовать процедурную комнату более тщательно.

10

Но едва я проделываю все это, как где-то под потолком включаются невидимые глазу динамики, и чей-то бодрый голос произносит:

– Добрый день, штабс-майор Стрельников и ротмистр Мюллер!

Сердце летит в бездну.

– Поверьте, крайне интересно следить со стороны за совместной работой диверсионной группы, состоящей из сотрудников ГУРОНа и бразильской разведки «Луминосса».

Я делаю круглые глаза и бросаю удивленный взгляд на Лизелотту.

– Милый, я давно хотела тебе сказать… – румянец смущения проступает на нежных щечках правнучки группенфюрера. – У нас в Бразилии тоже исчезают люди… И я действительно ротмистр «Луминоссы»…

– Я думаю, что международная общественность будет в восторге от столь тесного союза разведки Евракона и бразильской спецслужбы, – продолжает тем временем вещать голос свыше. – Из квартиры убитого вами Клауса Зейца, ребята, вы вовремя смотались, но сегодня мы вас все-таки ущучили! В контейнерах, которые вы только что пытались заполучить, находится партия наркотиков, предназначенная для уничтожения!

Час от часу не легче… Причем в нашем деле наркотики?

Хотя, может быть, эти болванки с «дурью» – всего лишь прикрытие для маскировки настоящих контейнеров с исчезнувшими?

Я щелкаю ногтем по сенсорам уникома, запуская звуковой анализатор. Ага, теперь ясно… С нами беседует еще один мой коллега – помощник директора Центрального разведуправления Соединенных Штатов Роберт Майер. Большой специалист по всяким каверзам и провокациям, кстати. Значит, скорее всего, имеет место обычная интрижка спецслужб.

– Как вы догадываетесь, дорогой Ант, – произносит заокеанский большой друг тем же развязным и ерническим тоном, – здание госпитального корпуса окружено. Как там у вас, русских, говорят? Муха не проскочит?

– Мышь не пролетит, – издеваюсь в ответ я. – Чего ты хочешь, Робби?

– Сотрудничества, – честно признается американский коллега. – Потом, может быть, мы даже отпустим вас на волю…

– Правда? – Позволяю себе усомниться.

– Э… Ну… – американец явно смущен моей прямотой, но быстро берет себя в руки и врет напропалую:

– Конечно, отпустим!

– Лет через двадцать – двадцать пять, – меланхолично констатирую я. – После изучения особенностей тюремного режима за решетками Аль-Катраса или Форта Джемили…

– Что поделаешь, таковы традиции нашего американского гостеприимства, – похихикивает коллега Майер, по достоинству оценив мою грустную шутку. – В большой книге, которая называется «Закон», написано, что шпионы и диверсанты просто таки обязаны лично ознакомиться со всеми достопримечательностями наших тюрем!

– Анри, – Лизонька приходит в себя и принимается лихорадочно шарить рукой в сумочке, – мы не будем им сдаваться! У меня есть миниатюрная бомба…

Какая самоотверженная женщина! Наверное, сейчас в ней проснулись гены СС-прадедушки, который хотя и был нацистским преступником и законченным мерзавцем, но слыл человеком мужественным и решительным.

– Увы, милая, – я виновато развожу руками. – Я заменил твою хлопушку обычным баллончиком с дезодорантом еще в первый день нашего знакомства…

Лизхен мне не верит и все-таки достает цилиндрик из недр сумочки. Легкое нажатие пальчиком на клапан, – и в воздухе распространяется запах сирени.

– Придется сдаваться, – грустно улыбаюсь я. – У нас нет другого выхода, моя радость.

… Все-таки приятно сознавать, что противник считает тебя клиническим идиотом.

Слежку за нами я заметил еще после посещения кабинета добродушного доктора Гооба. То, что мы беспрепятственно проникли на территорию госпиталя Ордена Розы, лишь подтвердило догадку: нас вели. Организаторы «дела об исчезнувших» почувствовали опасность и заманивали нас в ловушку.

Как проще всего разгадать замысел врага? Конечно, проникнуть в его логово. Самый же эффективный способ проникновения – это сдаться в плен. А там поживем-увидим.