Текст книги "Не стояли звери около двери..."

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Представь себе, да. В том мире объединенный союз социалистической Германии, народного Китая и индустриализированного СССР на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов двадцатого века быстро и без крови сломил сопротивление англо-американской буржуазной коалиции – и пошло-поехало! Через два века, к середине двадцать второго столетия мир было не узнать. Честное слово, шикарный мир получился. Свежий тортик, а не мир. Ухоженный, чистенький, безопасный… Живи – не хочу!

– И все-таки что-то там пошло не так, – Милентьев старается проявить способности экстрасенса, улавливая малейшие перемены в моем голосе. – Что-то у них там застопорилось, да?

– Примерно полвека все было и в самом деле как в сказке. Общество без социальных конфликтов и почти без личных конфликтов. Жизнь пристойна, благодушна и жизнерадостна. Правда, были и отступления от «писательских калек». Они так и не открыли возможностей перемещения за пределы Солнечной системы – ну вообще никакой там сигма-деритринитации или квантовой терьямпампации. Поэтому завязли на околосолнечных планетах. Хотя и там работы было выше крыши… Почему-то никак не начинались ни «вертикальный прогресс», ни информационно-технологическая сингулярность, описанные в книгах учителями-фантастами. И никак не отыскивался какой-нибудь «Т-зубец в ментограммах».

– Счастливая рутина, – прокомментировал Жорка. – Счастье для всех… Только нудное!

– Вот-вот! – киваю я. – И примерно через полвека всеобщей радости вдруг начались проблемы. Рост количества людей, которые, несмотря ни на какие «теории воспитания», вообще ничего не хотели делать. Только получать удовольствия: есть, играть в несложные игры, нежиться на пляжах… Резкий спад рождаемости. Сокращение населения уже через два десятка лет привело к торможению научно-технической активности, динамика развития общества стала стремительно угасать. Свертывание работ в космосе. Целые научные направления стали пробуксовывать – не хватало исследователей. В казалось бы нерушимо стабильном обществе стали происходить весьма странные вещи… Какие-то беспричинные неконтролируемые вспышки агрессии. Массовые фобии. Поднялась волна самоубийств. Конечно, они поняли, что что-то идет не так… Их Мировой Совет ищет выход, над проблемой корректировки работают академии и институты, но пока зримых результатов нет. А тут в результате экспериментов с проникновением в иные измерения они наткнулись на здешний мир. Очень похожий на их собственный, но пошедший в своем развитии другим путем. С необъяснимым опозданием во времени примерно на два века. И в этом чужом мире есть свои строители миров, которых можно тайно изъять и пригласить в свой мир. Авось чего-нибудь дельного и подсоветуют…

– Ясно, – машет рукой Милентьев. – Итак, моя роль – это контроль?

– Чтобы не было случайностей. Пусть у этих ребят из другого мира все получится.

– Странный способ решать проблемы, – скептически фыркает Жорка, – тащить к себе экспертов из другого мира!

– Учителей, – поправляю я. – Не экспертов, а настоящих создателей миров. И вообще они уверены, что здесь – одно из ответвлений их собственного мира.

– Как это?! Раздвоение мира?

– Да, в некой точке бифуркации.

– И мы не собираемся им открыть глаза? Не скажем правду?

– А зачем? Для нас это, в некоторой степени, тоже эксперимент. Ведь еще не было случая, чтобы два созданных нами мира самостоятельно вышли на прямой контакт друг с другом…

– Ну, это с большим допущением можно полагать, что вышли, – кривится Жорка. – Один мир на контакт вышел, но так и не понял, что перед ним совершенно иной мир, а не какая-то его собственная параллельная реальность. А второй мир вообще ничего не знает: ни о том, что где-то есть первый мир, ни о том, что тот мир идет на контакт.

– Вот и хорошо. Рано им еще официально контактировать. Вот когда мы выведем в общее пространство все созданные нами миры и создадим во Вселенной Великое Кольцо человеческих миров…

– Чеслав, а ты веришь, что оно будет? – Милентьев щурит глаза. – Что наши миры, когда мы откроем им все карты, пожелают объединяться? Что не расползутся по каким-то своим норам?

– Все не расползутся, Жорик, – улыбаюсь в ответ. – Хотя бы часть захочет жить в объединенной человеческой Вселенной. А те, которые уйдут в «самостоятельное плавание», рано или поздно вернуться. Потому что вместе осваивать Большой Космос все-таки лучше, чем торить пути к другим галактикам в гордом одиночестве.

– Ладно, пан куратор, – смеется Жорка. – Будем считать, что ты наставил на путь истинный заплутавшее в высоких материях подмастерье. Когда мне приступать?

– Вчера.

– Даже так?

– Именно так. Я скину тебе на коммуникатор информфайлы. К завтрашнему утру ты должен быть во всеоружии.

– Садист ты, Волянецкий, – кряхтит Милентьев. – Эксплуататор!

– Рабочая группа – четырнадцать человек с Тань Жи Лин во главе – ждет нас на Антарктической базе.

– А, так Тань тоже будет при деле? – Жорка сразу забывает о бессонной ночи, которая его ждет. С Жи Лин у них давняя взаимная симпатия.

Я трогаю «Галеон». Мы за пару секунд поднимаемся на высоту около ста километров и берем курс на юг. Выключаю невидимый режим, и мы звездочкой плывем под далекими настоящими звездами.

Теми самыми, на которые завтра шагнет объединенное человечество из созданных нами миров.

1999 год

Владислав Власеч

«Не стояли звери около двери…»

(о влиянии июльского (1963 года)

Пленума ЦК КПСС

на развитие научной фантастики и фэнтези

в Советском Союзе)

«Не стояли звери

Около двери,

В них не стреляли,

Они не умирали…

(Стишок очень маленькой девочки)

В июле нынешнего, 2013 года исполняется пятьдесят лет со дня проведения Пленума Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза «О неотложных вопросах идеологического и пропагандистско-агитационного значения в советской культуре», оказавшего огромное влияние на развитие фантастики и фэнтези как в литературе СССР, так и – косвенно – в литературе русского зарубежья.

По мнению исследователей советской культуры, проживающих за границами СССР, вся «послесталинская» (т.е. после смерти И.В.Сталина 5 марта 1953 года) эпоха развития советской литературы может быть разбита на несколько периодов. По крайней мере, два из них предшествовали Июльскому (1963 года) Пленуму ЦК КПСС, и по существу являются теми «начальными условиями», которые необходимо рассмотреть для объективной оценки влияния принятых решений на развитие фантастики в Советском Союзе.

1

Среди историков-советологов, живущих за пределами СССР, период с марта 1953 года по июнь 1957 года принято называть «временем управленческой смуты». В эти годы в Советском Союзе реальная политическая власть поочередно перетекала от Л.П.Берия к Г.В.Маленкову, а затем к Н.С.Хрущеву.

Большая часть книг советской фантастики этого периода – это произведения зачастую ограниченные лишь техническими подробностями раскрытия темы: книга «о мосте через Арктику», роман «о стратосферной станции», повесть «о самосажающихся деревьях», рассказ «о тракторе с атомным двигателем». С точки зрения идейного содержания эти произведения являются прямым или косвенным воспеванием преимуществ социалистического строя. Для большинства фантастических романов, повестей и рассказов тех лет характерен искусственно выпячиваемый казенный и показной патриотизм. За редким исключением, сюжеты произведений примитивны и скучны, часто являются коктейлем, приготовленным из простейшего фантастического допущения и незатейливого детективного действа или шпионского романа. Полное отсутствие собственного стиля изложения у авторов, дубовый язык книг, стертость личностей героев рассказов, повестей и романов – вот характерные черты советского фантастического произведения периода 1953 – 1957 годов.

Следует подчеркнуть, что советским писателям-фантастам не везло изначально. Ситуация «довлеющей серости» в середине 50-х годов сложилась не в одночасье. К этому постепенно подводило все предшествующее развитие советской литературы. Корней Чуковский еще в двадцатые годы ХХ века пенял Алексею Толстому по поводу фантастического романа «Аэлита»: «Куда нам, писателям технически отсталого народа, сочинять романы о машинах и полетах на другие планеты?» А известный писатель Константин Федин в 1934 году на Первом съезде советских писателей вообще констатировал: «Фантастический роман у нас умер и закопан в могилу».

На этом общем мрачноватом фоне яркой звездой вспыхнул талант писателя Александра Беляева. В 1938 году в одной из своих немногочисленных статей Беляев призвал: «Создадим советскую научную фантастику!» Возможно, что становление научной фантастики в СССР действительно сдвинулось бы в сторону большего динамизма – хотя этот процесс, несомненно, все равно бы остался под бдительным присмотром идеологических церберов из Коммунистической партии. Однако война, а затем и безвременная смерть самого Беляева в 1942 году помешали произрасти даже тем робким цветам, которые могли бы появиться на «клумбе» советской фантастики.

Нового «создателя научной фантастики» в среде советских литераторов в послевоенные годы не нашлось – да и политические процессы в СССР тогда такой активности не слишком благоприятствовали. Хотя партийные установки для создателей советских фантастических произведений и не были озвучены, но в целом политика КПСС «в сфере научно-фантастической литературы» в те годы сводилась к известному высказыванию Константина Эдуардовича Циолковского: «Фантастические рассказы на темы развития науки и техники несут новую мысль в массы. Кто этим занимается, тот делает полезное дело: вызывает интерес, побуждает к деятельности мозг, рождает сочувствующих и будущих работников великих намерений». Соответственно и от произведений советских фантастов требовалось – «вызывать интерес», «побуждать к деятельности» и «рождать работников».

Все эти уже сложившиеся к весне 1953 года особенности развития советской фантастики сохранились и во времена «управленческой смуты». Автор одного из обзоров советской фантастики в те годы умилялся: «Отечественным фантастам чуждо стремление уйти в космические дали или заняться сверхъестественными изобретениями. Для большинства советских писателей-фантастов местом действия служит простая исследовательская лаборатория, мысли и действия героев книг наших авторов направлены на изобретение практических и нужных в народном хозяйстве вещей, которые уже завтра войдут во всеобщий обиход».

В эти годы выходят произведения таких известных авторов фантастики, как Виктор Сытин (1955, роман «Покорители вечных бурь», в котором герои создают проект ветросиловой электростанции на аэростате), Владимир Немцов (1955, повесть «Осколок солнца» – о получении солнечной энергии с помощью фотоэлементов, роман «Альтаир»-«Счастливая звезда» – об использовании телепередатчика во время путешествия главного героя книги по Волге и Казахстану), Георгий Гуревич (1956, повесть «Подземная непогода» – о предсказании и предотвращении землетрясений, об использовании энергии вулканов) и др.

Кроме того, целая плеяда известных советских фантастов «перелицовывает» и «обновляет» свои ранее изданные фантастические произведения: Владимир Владко (1957, роман «Аргонавты Вселенной»), Александр Казанцев (1956, роман «Мол «Северный» стал «Полярной мечтой»), Григорий Гребнев (1955, «Арктания» превращается в «Тайну подводной скалы») и др.

Несмотря на то, что произведения советских фантастов того периода «сероваты» по своему содержанию, а некоторые уже хорошо известны читателю еще с довоенных времен, фантастика на полках в книжных магазинах не залеживается. Спрос на фантастическую литературу в СССР имеется и явно не удовлетворяется полностью.

Ситуация еще более обостряется, когда в свет выходит действительно хорошая книга – интересно написанная, с крепким сюжетом и тщательно продуманной автором внутренней интригой. Так, например, книга Георгия Мартынова «220 дней в звездолете» о путешествии советских космонавтов на Марс, появившаяся в 1955 году, была раскуплена в московских магазинах в течение всего лишь нескольких часов.

Несмотря на то, что уже состоялся ХХ съезд КПСС и был дан старт преодолению культа личности Сталина, советские литераторы периода 1953-1957 годов еще не рискуют поднимать достаточно масштабные темы и заглядывать в будущее более чем на пять-десять лет. Как же иначе, если в «толстых» литературных журналах и партийной прессе известный советский критик Сергей Иванов призывал изображать в советской фантастике лишь день завтрашний – «именно завтрашний, отделенный от наших дней одним-двумя десятками лет, а может быть, даже просто годами»?

Поэтому громом среди ясного неба стало начало публикации в журнале «Техника-молодежи» с первого номера 1957 года романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» – многопланового фантастического произведения, описывающего будущее, отстоящее от сегодняшнего дня на несколько тысяч лет. Стоит ли говорить, что изданная по завершении журнальной публикации книга с полным текстом романа также стала настоящим бестселлером в Советском Союзе, а затем и в зарубежных странах?

2

Трудно предположить, как бы развивалась фантастика в Советском Союзе, если бы сохранились тенденции десталинизации общественной жизни, начатые еще Лаврентием Берия в первом полугодии 1953 года и продолженные Никитой Хрущевым после его знаменитого доклада «О культе личности И.В.Сталина» на ХХ съезде КПСС. Увы, история не имеет сослагательного наклонения.

Июньский (1957 года) Пленум ЦК КПСС завершился разгромом «антипартийной волюнтаристско-бонапартистской группы Хрущева и Жукова». Первым секретарем ЦК КПСС стал Вячеслав Молотов – давний соратник Иосифа Сталина, Советское правительство возглавил Анастас Микоян, а Верховный Совет СССР – Климент Ворошилов.

Казалось бы, состоялся полный реванш «сталинской группы». Но реабилитации жертв политических репрессий не был дан задний ход – впрочем, это и не удивительно, поскольку даже жена самого Молотова была в годы правления Сталина осуждена как «враг народа». Просто процесс реабилитации и так не слишком афишируемый, полностью ушел в тень. В передовой статье газеты «Правда» (печатного органа ЦК КПСС) через две недели после отстранения от власти Никиты Хрущева было констатировано, что «у Сталина были ошибки, но в целом курс страны на построения социализма в 30-50-е годы был правильным». Критика «культа личности» полностью сошла на нет. Советское общество перестали «будоражить» антисталинскими разоблачениями.

Правда, такая политика «теневизации» критики культа личности Сталина имела и негативные последствия. На уровне Политбюро ЦК КПСС было принято негласное решение о том, что бывшие «враги народа» – несмотря на политическую реабилитацию! – не имеют права занимать руководящие посты в советских учреждениях и на производстве. Именно по этой причине в начале 1958 года были уволены или переведены на должности «советников» известный авиаконструктор А.Н.Туполев, разработчик первых советских боевых и космических ракет С.П.Королев, конструктор ракетных двигателей В.П.Глушко и многие другие. Это решение не могло не сказаться самым негативным образом на развитии авиации и ракетно-космической техники в Советском Союзе. Как свидетельствовал перебежчик из СССР на Запад Леонид Владимиров в книге «Советский космический блеф» (издана в 1966 году в Мюнхене издательством «Посев»), в конце 50-х годов «у Сергея Королева, осуществившего триумфальные запуски первого и второго советских искусственных спутников Земли (4 октября и 1 декабря 1957 года), были планы не только запуска в космос человека, но и полетов на Луну, Венеру и Марс автоматических, а затем и пилотируемых космических аппаратов».

Смена руководства в СССР и отказ от курса на активную десталинизацию не привели к каким-либо резким переменам в развитии литературного процесса в СССР вплоть до июльского Пленума ЦК КПСС 1963 года. Именно поэтому время с июня 1957 года по июль 1963 года у советологов-литературоведов принято называть «периодом политической инерции».

Несмотря на «политическую инерцию», советская фантастическая литература в период 1957-1963 годов демонстрирует бурный количественный и качественный рост.

Именно в те годы начинают публиковать свои фантастические произведения тогда еще совсем молодые авторы братья Аркадий и Борис Стругацкие (1958 год – рассказ «Извне», 1959 – роман «Страна багровых туч»), Анатолий Днепров-Мицкевич (1958 – повесть «Суэма», рассказы «Крабы идут по острову» и «Кораблекрушение»), Павел Амнуэль (1959 – рассказ «Икария Альфа»), Владимир Савченко (1960 – «Черные звезды») и многие другие.

«Карающий меч партии» еще не дотягивается до советских фантастов, и фантастика в СССР переживает период бурного роста. Хотя цензура и «идеологические кураторы» порой выдвигают самые нелепые требования как к авторам, так и к их произведениям.

Например, Георгий Мартынов в 1957 году опубликовал роман «Планетный гость» – о визите на Землю инопланетного космического корабля. Но автору не удалось опубликовать вторую книгу романа – «Каллистяне», в которой рассказывалось о коммунистическом обществе на планете Каллисто в системе звезды Сириус. Из «высоких инстанций» Мартынову было рекомендовано «не возбуждать общественное мнение перспективами скорого построения коммунистического общества». Более того, партийные рецензенты утверждали, что роман «Каллистяне» подрывает «веру советских людей в возможность самостоятельного построения коммунизма и плодит надежды, что все общественные проблемы будут решены пришельцами из иных миров». Роман «Каллистяне» увидел свет только уже после смерти автора – в 1985 году книга была издана во Франции небольшим тиражом на русском языке.

В конце 50-х – начале 60-х годов ХХ века заметен настоящий «бум» фантастики в советских журналах: «Техника-молодежи», «Знание-сила», «Изобретатель и рационализатор» и «Юный техник» практически в каждом номере печатают рассказы или более крупные произведения с продолжением. В 1960 году в качестве приложения к журналу Центрального Комитета Всесоюзного Ленинского Коммунистического союза молодежи «Вокруг света» начал выходить журнал фантастики и приключений «Искатель». Появляются первые рассказы Генриха Альтова (1958 год – «Икар и Дедал»), Дмитрия Биленкина (1959 – «Откуда он?»), Валентины Журавлевой (1958 – «Сквозь время»), Игоря Росоховатского (1959 – «Чудовища лунных пещер»), Анатолия Синельникова (1959 – «Обнимая Землю») и многих других.

Пожалуй, самыми публикуемыми – и читаемыми! – авторами периода 1957 – 1963 годов стали Аркадий и Борис Стругацкие. Каждая их книга принималась советскими читателями «на ура». Однако в литературно-критической атмосфере того периода уже были слышны и первые залпы по творчеству этих выдающихся писателей. Так, первый роман Стругацких «Страна багровых туч» подвергся критике за «несоответствие облика героев произведения образу человека социалистического будущего». Дескать, герои Стругацких не умеют сдерживаться в критических ситуациях, сквернословят и дерутся. Относительно повести «Путь на Амальтею» (публикация 1960 года) утверждалось, что она «далека от истинных реалий завтрашнего дня», поскольку «при системе социалистического планирования не может быть голода на научной станции». По поводу третьей книги трилогии – «Стажеры» – было высказано мнение, что это вообще «антисоветская книга», поскольку «загнивающий капитализм не дотянется своими грязными клешнями не только до Марса и Юпитера, но даже до Луны».

Несмотря на легкое «жужжание» советской критики в адрес молодых авторов, практически все их произведения периода 1957-1963 годов увидели свет в СССР и были весьма благожелательно приняты читателями.

Продолжают выходить и книги таких «мэтров» советской фантастики как Владимир Немцов (1959 год – «Последний полустанок» – роман о стратосферно-космической станции) и Александр Казанцев (1959 – роман «Внуки Марса» – о межпланетном полете советских космонавтов). Произведения этих авторов критика воспринимает с восторгом и часто ставит их в пример «молодым да ранним». Именно о них в июльском номере за 1961 год журнала «Октябрь» известный советский критик Иван Цедюльников напишет: «Научно-фантастические произведения Владимира Немцова и Александра Казанцева накрепко связаны с лучшими традициями русской и советской литературы. Они полны бьющей ключом жизнью советского народа – строителя коммунизма. Они рассказывают молодым читателям о светлом будущем нашей страны, о прекрасных и величественных перспективах всего прогрессивного человечества».

3

Этот в целом благоприятный для советской фантастики период длился вплоть до декабря 1962 года, когда очередной Пленум ЦК КПСС избрал секретарем по идеологическим вопросам совершенно неприметного и толком никому до того не известного партийного чиновника Тихона Прохоровича Сусликова.

Многих литературоведов в советском зарубежье и сегодня – через тридцать лет после ухода товарища Сусликова в мир иной – занимает вопрос: где, когда и на какой мозоль наступила нарождающаяся советская фантастика Тихону Прохоровичу? Видимо, ответ на этот вопрос мог бы дать только сам бывший секретарь ЦК КПСС по идеологии, но он уже три десятилетия пребывает в пространствах, связь с которыми, мягко говоря, сильно затруднена.

Сразу после окончания новогодних праздников 1963 года, в советской фантастике подули ледяные ветры.

По указанию «из ЦК партии» уже с мартовских номеров была прекращена публикация фантастических произведений во всех советских научно-популярных журналах. В журналах «Техника-молодежи» и «Знание-сила» сменились главные редактора. Первый номер «Искателя» за 1963 год оказался последним.

Наиболее яростной атаке товарища Сусликова и подручных ему литературных критиков подверглось творчество братьев Стругацких.

Повести «Возвращение», которая вышла в 1962 году и состояла из отдельных новелл, учинили разнос на страницах журнала «Коммунист» не только за «бессюжетность», но и за «утрированное изображение коммунистического будущего» и за «забегание вперед в вопросах воспитания нового человека, которые партия еще не только не решила, но даже не поставила».

Уничтожающему разгрому подверглась и повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Попытка к бегству» (1962 год). Наибольшее количество «стрел» было выпущено в образ «пришельца из прошлого» Саула Репнина. «Как может советский патриот, настоящий сын нашей Родины, – писал анонимный критик в редакционной статье в газете «Правда» в мае 1963 года (некоторые исследователи творчества братьев Стругацких полагают, что текст статьи был либо лично написан Т.П.Сусликовым, либо прошел его редакторскую правку), – совершить двойное малодушие: сначала оказаться в фашистском плену, а потом трусливо сбежать в будущее? Слабо верится, что этот «дезертир во времени» устыдился бы собственных поступков и вернулся обратно в годы Великой Отечественной войны для продолжения борьбы с фашизмом».

В 1963 году еще «по инерции» была издана повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга». Конечно же, советские читатели буквально за один день смели книгу с прилавков магазинов. И это спасло «Далекую Радугу» от забвения. Уже на следующий день после появления книги в Москве и Ленинграде сотрудниками Комитета государственной безопасности были конфискованы в типографии остатки тиража. Немедленно последовала гневная статья в «Правде» «Отсвет не наших зарниц». Некто Петр Сидоров кипел от возмущения: «При коммунизме не может быть катастроф и аварий ни на Земле, ни на дальних планетах. Коммунизм – это общество, в котором на основе марксистско-ленинского мировоззрения глубоко продумываются все научные теории. А значит, и физические эксперименты не ставятся бездумно, авантюристично, без твердого партийного подхода».

По указанию «со Старой площади» издательские планы всех центральных советских издательств были серьезно скорректированы. На весь 1963 год из них были исключены произведения, содержавшие хоть малую толику фантастики – в том числе и романы вполне «правоверных» Немцова, Охотникова, Казанцева и Сытина.

А потом настал солнечный день 2 июля 1963 года и в Кремле открылся Пленум ЦК КПСС, посвященный вопросам развития советской культуры…

4

Хотя Пленум формально и был посвящен вопросам развития советской культуры в целом, но львиную долю критики выступавшие на нем партийные и государственные деятели направили против литературы и в частности – против находившейся еще в глубоком младенчестве советской фантастики.

Заглавным на партийном форуме КПСС стало выступление самого Вячеслава Молотова. Первый секретарь ЦК партии, как и было принято в те годы, начал издалека, с теоретического обоснования «генерального наступления» на фантастику в СССР.

«В прошлом наука не могла еще достаточно точно прогнозировать конкретные явления развития человеческого общества, – сказал Молотов. – Капитализм не способен сделать это и сегодня. Но после великих работ Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина возникло стройное марксистско-ленинское учение, которому по плечу дать ответ на самые насущные вопросы развития цивилизации, приоткрыть завесу времени над будущим человечества».

Из этого тезиса немедленно последовал вывод:

«Значит, составление высосанных из пальца «теорий развития» и «литературное прогнозирование» – это удел загнивающего капиталистического общества. Социализм не нуждается в выдуманных «моделях» прогресса, поскольку у нас есть на вооружении учение Маркса и Ленина, есть наша Коммунистическая партия, четко ведущая генеральную линию от социализма к коммунизму».

Поскольку, по мнению партийных идеологов, фантастика полностью как раз и сводилась к «литературному прогнозированию», казалось, что судьба этого жанра в Советском Союзе предрешена. Но Молотов милостиво все же разрешил ей существовать:

«Но мы считаем, что создание научно-фантастических произведений на этапе перехода от социализма к коммунизму все же допустимо. Первопричина нынешнего расцвета научной фантастики СССР в том, что научно-технический прогресс в Советском Союзе стал оказывать на жизнь социалистического общества масштабное воздействие. Поэтому и возникла необходимость в опережающем его осмыслении. Однако это осмысление должно вестись лишь в рамках марксистско-ленинского учения».

На что же должен быть направлен талант советских фантастов? Какие темы им позволительно раскрыть в своих произведениях? Советский лидер и на эти вопросы дал однозначно четкий ответ:

«Осуществление практики коммунистического строительства, великих ленинско-сталинских планов электрификации и мелиорации, борьбы с засухой и природной стихией, перемещение в северные районы южных теплолюбивых культур и поворот на юг многоводных рек севера, освоение космического пространства, Крайнего Заполярья, пустынных и залежных земель, высокогорных зон и многое другое, приводящее к преобразованию лика земли на огромных территориях нашей Родины, к реализации грандиозных проектов развития народного хозяйства СССР и советской науки – вот то, широкое поле деятельности, которое достойно внимания отечественных фантастов».

Была поставлена и совершенно конкретная цель, на которую впредь должны работать все фантастические произведения, написанные и изданные в Советском Союзе:

«Нам не нужны ни досужие мечтатели, лежащие на мягких диванах, ни бездумные потребители выдумок и различного рода сказок. Нам нужны воспитанные и образованные рабочие, служащие, ученые, инженеры, понимающие перспективы человеческого развития, перспективу окончательной победы социализма, а затем и коммунизма».

Разумеется, и все остальные выступления на Пленуме были выдержаны в тональности, заданной Вячеславом Молотовым.

Из решений июльского (1963 года) Пленума ЦК КПСС немедленно последовали практические выводы.

Поскольку «идеологический враг не дремлет» и «имеют место постоянные попытки проникновения в СССР буржуазной идеологии», публикация любых переводных произведений зарубежных фантастов в Советском Союзе стала невозможна в принципе. Такой плотный «железный занавес» не окружал советского читателя даже в годы правления И.В.Сталина.

Уже с августа 1963 года стал выходить ежемесячный «толстый» литературный журнал «Советская фантастическая проза», который лично возглавил заведующий отделом ЦК КПСС по агитации и пропаганде Федор Дзюндзюк. Впрочем, ввиду занятости партийного чиновника собственно агитацией и пропагандой, это его главенство в журнале было весьма условным. Практические вопросы решал заместитель Дзюндзюка – член партии с 1906 года, член Союза писателей СССР с 1937 года, бывший генерал НКВД Николай Старожук. В каждом номере «Советской фантастической прозы» публиковались, как правило, один небольшой научно-фантастический роман или две средних размеров повести, три или четыре рассказа или очерка. Более пятидесяти процентов объема журнала отводилось критике жанровых произведений зарубежных авторов. Пожалуй, это был единственный раздел журнала, который стоило читать: именно из гневных филиппиков партийных критиков советский читатель мог узнать, что на Западе существуют и активно публикуют свои фантастические произведения такие писатели, как «милитарист Хайнлайн», «сексуально-озабоченный Фармер», «легковесный Шекли», «борзописец Азимов» и многие другие.

По решению июльского Пленума при всех областных и городских организациях Союза писателей СССР были созданы секции литературы для молодежи, в которых имелся обязательный «сектор приключенческой и научно-фантастической литературы». Сектор в обязательном порядке возглавлял писатель из «большой» литературы. Секции и сектора работали «с талантливой молодежью». В рядах же «талантливой молодежи» особое внимание уделялось работе с выходцами из рабочих и из колхозного крестьянства. Участие в «литературных студиях» молодых ученых, инженеров и служащих формально не запрещалось, но особенно и не приветствовалось. Считалось, что молодые люди должны полностью себя реализовывать в рамках полученного средне-специального или высшего образования.

Непосредственно право на публикацию литературных произведений после июльского Пленума ЦК партии стали давать созданные при райкомах, горкомах, обкомах и республиканских комитетах литературные комиссии. Как правило, комиссии возглавляли секретари по идеологии соответствующего партийного комитета. В состав комиссий входили обычно три-четыре писателя – члена Союза писателей СССР, представители партийных комитетов заводов и колхозов, заслуженные рабочие, ветераны войны и труда. Без заключения литературной комиссии в Советском Союзе теперь не могло быть опубликовано ни одно литературное произведение – ни на страницах журналов, ни в книжном варианте.