Текст книги "Я буду любить тебя вечно"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

– Мне плохо. Водки! – прохрипел я. Девушка испуганно вскочила, подбежала к громадному Василию, что-то зашептала на ухо. Тот, внимательно изучив меня, попеременно обошел взглядом всю компанию, и, видно, принял решение. Он исчез и вскоре появился с пузатым заварным чайником и чашкой.

– С рюмок нельзя, заметят и доложат-с, – прошептал он и добавил: – Соизвольте сразу рассчитаться – вы у нас в первый раз. – я вытащил деньги и щедро набросил на «чай», так что громадный Василий подобрастно склонился в благодарственном поклоне и, пятясь, отошел от столика. Водка обожгла горло, грудь, но оставила трезвой голову.

– Чаи гоняешь? – насмешливо спросил Ян, наклонясько мне. Узнав, какую цену язаплатил за водку, удивленно присвистнул. – Мне бы она вдвое дешевле обошлась! – сообщил он.

– Чего Варька не идет?! – хрипло и злобно спросил Иван, до сих пор остававшийся без пары, и отправляющий в сторонку всех подходивших к нему барышень.

– У них сегодня господин офицер, – сообщила Эльза. – Значит, они целый вечер будут заняты.

– Я хочу Варьку! – упрямством пьяного заявил Иван. – А офицера в морду!

– Он жандарм, – насмешливо сообщила Эльза,

– Жандарма дважды в морду, нет трижды. Они нашего брата студента не уважают! – зло заявил пьяный.

В это время по лестнице, идущей с верхних комнат, где посетители занимались любовью за деньги с барышнями, стала спускаться невысокая девушка с коротко остриженными волосами и утонченным лицом, на щеках у нее горел холерический румянец. Следом за ней шел высокий молодой статный мужчина, вдребезги пьяный.

– Вон Варька-то! – грозно заорал Иван, вставая из-за стола.

В воздухе запахло скандалом и потасовкой. Рыжеволосая Настя испуганно вскрикнула и запричитала:

– О Господи! Свят, свят, пронеси! Неужели здесь снова будет погром, полиция, разбирательство? – вцепилась в рукав моего студенческого мундира: – Сударь! Ради Бога, остановите своего друга, прошу Вас. – Я небрежным движением стряхнул ее руку.

– Мадемуазель Аника, не желаете ли еще шампанского? – слегка пошатывая, обратился мужчина к девушке. – Я вам хочу подарить цветы, ведь мы с вами сорок дней, как знакомы! – крикнул в пространство: – Человек! Цветы, барышне! И не замухрышки какието, а розы! Белые розы! Большой букет!

По моей коже пронесся озноб – сорок дней тому назад была казнена Аника, моя невеста, за вину, которую не совершала. Имя и время, прошедшее с тех пор, полностью совпадают. Эту проститутку Иван называет Варька, а жандармский офицер – Аника. «Что он этим хочет сказать?» – подумал я и в душе поднялась паника.

Иван бросился в атаку на ничего не подозревавшего мужчину, Василий, ставший было на его пути, как пушинка, отлетел в сторону.

«Неминуемое должно свершится! – со страхом подумал я. – Офицер, получив по морде, не иначе, как схватится за револьвер и застрелит Ивана, а может, Провидению будет угодно, чтобы шальная пуля попала в меня, совершив таким образом суд Господний. Спрятаться под столом, заслужить насмешки присутствующих и обмануть судьбу, или ничего не предпринимать, принять все как должное? Может, вчера улыбнулась неслыханная удача в карты, чтобы сегодня все забрать, в том числе и жизнь? Видно, Провидением было предначертано мне появится сегодня именно в этом заведении, и ждать своего приговора». – И я продолжал сидеть, ничего не предпринимая, желая лишь, чтобы все побыстрее закончилось.

И тут, за шаг до офицера, удивленно наблюдавшим за летевшим на него грозным Иваном, свершилось невероятное. Перед ним выросла мужикоподобная женская фигура, которая зычным прокуренным басом ужасающе рявкнула, перекрыв своим голосом весь шум. Звук этого голоса заставил споткнуться и остановить исполнение веселого канкана тщедушного тапера, испуганно замершего на своем стуле, стихнуть пьяные голоса за соседними столиками, наполняющие вместе с табачным дымом атмосферу залы борделя.

– Не позволю! – заполнило весь зал. – Не позволю безобразничать! Марш на место, иначе никогда и ноги здесь вашей не будет! Ишь, чего захотели! У нас приличное заведение!

Езжайте в Яму, и там творите, что хотите, а здесь не позволю! – Это создание толкнуло остановившегося Ивана в грудь, тот сразу сник и пошел на свое место.

Водка снова и снова обжигала горло, и, наконец, в голову пришла щемящая пустота, вытеснив все мысли. Я отказал Насте в ее услугах, твердо заявив, что хочу только Варю, а к этому присовокупив пять рублей. Вскоре вместе с ней поднимаюсь в верхние комнаты и мучаю ее тело, удовлетворяю свое. На ее слезы кричу: «Ты не Аника! Не Аника! Не смей себя так называть!

Через час, с друзьями, также отведавших продажной любви и заплатив за нее по три рубля с каждого, покидаем заведение.

Мы торжественно несли тело упившегося чиновника с перемазанной холодцом физиономией, мирно почивавшего и готового для путешествия на всю эту ночь. Попрежнему моросил мелкий дождь, но нам он был ни по чем. Вскоре они грянули во все горло старинную студенческую песню на мертвой латыни: «Edite, bibite, post mortem nulla voluptas!»*

__________________________

* (лат). Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения!

***

Глеб открыл глаза и облизал пересохшие губы.

– Я что-нибудь говорил вслух? – спросил он.

– Очень много! – обнадежила Алина. – Я все записала на кассету. Завтра ты ее получишь, а себе я сделаю копию.

– Нет. Я возьму ее сейчас. Достаточно, что ты слышала, – с вызовом, жестко заявил Глеб и зло посмотрел ей в глаза. Ее зеленные глаза смеялись, она снова ему кого-то напоми нала. Она вытащила кассету из магнитофона и передала Глебу. – Возьми, мне чужого не надо!

Он схватил кассету и выскочил за дверь. Вечером, дома, успокоившись, он вставил кассету в магнитофон, чтобы прослушать запись. Пленка кассеты шелестела первозданной чистотой, отсутствовали какие-либо звуки. Он упрямо прослушал всю кассету, обе стороны, и убедившись, что там ничего не записано, начал звонить Лине. Трубку никто не брал. Взял машину и поехал к ней домой. За окнами царил мрак отсутствия жизни, и на трезвонящий бесконечно долго дверной звонок никто не откликнулся, только на своих рабочих местах возле глазков застыли любопытные соседи.

Вернувшись домой, Глеб немного успокоился, хотя чувствовал легкое недомогание.

«Спать и только спать, а завтра я снова буду здоровым и сильным», – дал он себе установку перед сном. Но не всегда желания совпадают с обстоятельствами, которые бывают сильнее нас. С трудом забывшись на пару часов полудремотой, насыщенной какими-то событиями, чужими лицами, он проснулся после полуночи с позывами сильнейшей рвоты. И началось. Его стало периодически выворачивать наизнанку, вплоть до желчи. Во рту стояла страшная горечь, из глаз текли слезы, и он боялся покинуть надолго унитаз, который стал его самым необходимым предметом. Когда, отчаявшись, решился вызвать скорую помощь, то обнаружил, что телефонная трубка безмолвствует. Телефон был на блокираторе с соседом с седьмого этажа, и, возможно у того с аппарата трубку сбросила собака, как уже не раз бывало. Но не было сил и желания среди ночи, в таком плачевном состоянии, идти к соседям и объяснять, что они не правы.

Вспомнив, что при отравлениях требуется пить много воды, он поставил чайник на огонь, и вскоре выпил слабый чай. Его снова вывернуло. Так Глеб промучился бесконечное количество часов, и, только когда в лежащей рядом радиотрубке раздались гудки, он понял, что настало утро, хозяин повел балованного пса на прогулку, а заодно и поправил трубку.

Скорую помощь вызывать не стал, посчитав, что самое страшное позади, – позывы рвоты прекратились. Вскоре он провалился в глубокий тяжелый сон без сновидений. Проснулся поздним вечером, чувствуя себя полностью разбитым, вялым, не способным ни к какому действию.

Все же достал телефонную книжку и обзвонил по ожившему телефону нескольких клиентов, извинился и сообщил, что заболел, и два дня приема не будет. Пережитые события подавили его волю, не давая однозначного ответа, что же на самом деле с ним произошло?

Если принять за правду то, что ему, похоже, пытаются навязать, тогда он некий Михаил, который в прошлой жизни был изрядным подлецом, и из-за которого невинно погибла девушка. А если привязать сюда бредни Романа, то эта девушка возродилась в новой жизни в образе Юльки, которой он, мягко говоря, симпатизирует. Но при чем здесь прошлая жизнь? Ведь если она даже и существует, то не имеет ни малейшей связи с нынешней жизнью! Решил успокоиться и все обдумать. Время от времени на него что-то находило, и он порывался позвонить Юльке, но в последний момент шел на попятную. Так Глеб пролежал до тех пор, пока не раздался звонок в дверь.

51.

Роман пришел с опозданием на пять минут, и, не увидев возле парадного Глеба, разволновался и побежал наверх, в квартиру. Когда ему дверь открыла Лариса, он обомлел и чуть было не лишился дара говорить. Та, нисколько не удивляясь, обожгла взглядом и предложила войти.

– Наверное… – проблеял он, намереваясь выяснить номер квартиры, – туда ли он попал, хотя перед тем как звонить, его увидел.

– Рома, ты попал, куда нужно, – прервала она его. – Меня предупредили, и я ожидаю тебя. Проходи.

Роман зашел, смущаясь, словно и не разыскивал ее все это время, надеясь найти у нее ответы на вопросы, которые его до сих пор мучили.

– Глеб Леонидович сказал, что здесь проживает его одноклассница Алина, с которой он договорился о встрече. Сюда он пригласил и меня, – промямлил он, осматриваясь по сторонам.

– Глеб звонил, сказал, что будет попозже, – сообщила она. – Придется нам с тобой поскучать, – и выстрелила в него взглядом, от которого тот покраснел, вспомнив ту ночь.

– Лара, хорошо, что я тебя встретил, – забубнил он, пряча глаза. – Я тебя разыскивал, очень долго. Не знаю, с чего начать…

– Не знаешь, не начинай, – прервала его Лариса. – Присаживайся в это кресло, отдохни, пока все соберутся, а тогда поговорим. Вот, выпей вина. – Он послушно сделал глоток и поставил фужер на рядом стоящий столик. Лариса зажгла три черные свечи, стоящие на столике, от них пошел смрад.

– Закрой глаза, – властно сказала она. – Чувствуй себя комфортно, – Роман закрыл глаза.

***

Жара в тот день, как и в предыдущие, стояла небывалая, совсем несвойственная для начала лета. Недавняя снежная зима канула в забвение, словно и не было ее никогда. Молниеносно расправившаяся с ней капризная весна лишь на краткий миг заявила о себе, раньше времени уступив трон лету. Воздух был тяжелый и густой, предупреждающий о надвигающейся грозе, как и куры, самозабвенно ныряющие в пыли. Приближение стихии сеяло раздражение и нервозность в отношениях между людьми, беспричинно вызывая ссоры и подавленное настроение, исподтишка подталкивая к простейшему решению: напиться и забыться.

Наконец бесконечно длинный день пошел на убыль, сгоняя с небосклона раскаленный солнечный диск. Приняв на себя бразды правления, вечер, кроме сумерек, не принес ничего нового, подобно незаметной смене правительств на политическом Олимпе. По-прежнему было жарко, душно – надвигалась гроза.

Весь этот день меня не покидала тревога, периодически принимающая конкретные очертания в виде образа коротко стриженной зеленоглазой девушки, отправившейся в последний путь с Северного бастиона Лысогорского форта. Проявляющиеся наваждения, создавали иллюзию ее близкого присутствия, словно она незримо все время находилась рядом.

Не выдержав этой пытки, отпросился у начальства, чтобы посетить церковь. Моя просьба была крайне негативно встречена, но, в итоге, все же удовлетворена.

Город тысячи церквей, каким был Киев в начале двадцатого века, подавлял своим духовным многообразием, но я, кликнув извозчика, направил свой путь на окраины. Целью моего путешествия был Новый Афон, который включал в себя часть Голосеевского леса, между Китаевской и Голосеевской пустынями. Я был много наслышан об отце Алексии, – чудотворце, лекаре и прозорливце. Знаменитый старец, большую часть своей долгой жизни проживший в лаврских пещерах-кельях, теперь значительную часть времени проводил в скиту Нового Афона. Однако поездка оказалась неудачной, престарелый святой отец занедужил.

Поэтому заехав в Китаевский монастырь, щедро одарил убогих возле входа, поставил свечку за упокой души Аники Мозенз, заказал поминовение, затем проследовал в недавно построенную церковь святого Пантелеймона, возле девичьего монастыря, повторил свои действия.

Когда возвращался в город, на Йосифатову долину уже опустились сумерки.

Поездка не принесла облегчения, и я прибегнул к собственному средству: напиться до умопомрачения – и в бордель. Начав с увеселительных заведений парков «Аркадия», «Тиволи», до ночи, с помощью водки, успел прийти в соответствующее состояние, когда вспомнил, что давно не посещал заведение мадам Лятушинской, а также, почти месяц тому назад данное обещание коротко остриженной проститутке взять ее на содержание. Решил больше не откладывать, этой же ночью договориться обо всем с мадам, но перед этим еще выпить водки. Дальнейшее я помнил смутно, в отдельных картинках, прорывающихся в сознание.

То я в подштанниках стоял на коленях перед какой-то полураздетой барышней и просил у нее прощения, то занимался с ней любовью. Я все время называл ее Аникой, хотя знал, что это не она, но никак не мог вспомнить ее настоящее имя. В перерывах она молча гладила меня по голове и плакала. Кажется, по-настоящему, без притворства. Я щедро с ней расплатился, так и не переговорив с мадам.

Швейцар ловит лихача, и я спешу на Ярославов Вал, по данному кем-то адресу, в дом «спиритов». Успеваю как раз на начало сеанса. Там собралось двенадцать мужчин и женщин, медиум был тринадцатым. Мы образхуем цепь – беремся за руки с рядом сидящими господами и дамами. Я сижу рядом с медиумом, держу его за левую руку, моя нога покоится на его левой туфле. Гаснет свет. Внезапно я чувствую дуновение холодного воздуха, неожиданно в углу начинает играть скрипка. Это удивительно, так как в комнате, кроме присутствующих там господ, никого нет. Дверь закрыта, и ключ от нее находится у тучного господина, сидящего напротив. Скрипка замолкает, и тут же начинает играть в противоположном углу.Я слушу как в бокал стоящий передо мной наливается жидкость. Вдруг кто-то с силой вырывает стул из-под меня и я едва успеваю сохранить равновесие. Видно, то же самое происходит и с соседом слева, так что он заваливается назад, но я не даю ему упасть. Истошно кричит женщина напротив. Зажигается свеча.

Я вижу, что по-прежнему продолжаю держать медиума за руку, но сюртук того лежит на столе, а он остался просто в жилетке и рубашке. Присутствующие обмениваются недоуменными взглядами с соседями. Перед лицом происшедших странных событий крепнет доверие к этому толстенькому, лысому господину с хорошо поставленным голосом – медиуму.

Начинается второе отделение. Посреди стола горит свеча. Медиум по очереди вызывает духов умерших людей, присутствующим требуется только назвать имя и фамилию. Я называю – Аника Мозенз. Перед медиумом циферблат со стрелкой, которая указывает на буквы. Стрелка самопроизвольно медленно вращается, постепенно составляются слова: «Одиноко. Мне отказано в небе. Я жду тебя».

Эти фразы бьют меня тяжелым молотом. Хочу уйти, но, по правилам, это нельзя сделать, пока медиум не подаст знак. Вдруг господин, по желанию которого вызывали очередного духа, начинает истерично смеяться.

– Господа, это надувательство! – объясняет он сквозь слезы от смеха причину своего веселья. – Я назвал имя своего соседа, который живет и здравствует. Более того, у нас с ним напряженные отношения, а этот господин, – он указывает на медиума, – утверждает, что он дух, который очень скучает по мне, по нашей дружбе! Которой никогда не было! Ха-ха.

Кто-то кричит:

– Здесь должны быть потайные дверцы, где прячутся помощники этого прохвоста.

Раздаются крики, кто-то кого-то бьет, истерично кричат дамы. Я вырываюсь из кучи малой и спешу на выход.

Извозчик везет меня в публичный дом. В черном ночном небе повисла луна рогами вниз, а в кармане приятно ощущается рифленая рукоятка револьвера. Я достаю револьвер.

«Этой ночью, как и в предыдущие во сне, она снова придет ко мне! И так будет продолжаться до бесконечности!» – с тоской подумал я и заглянул в черное отверстие ствола. В голову приходя строки и я их громко декламирую:

 
Служебный револьвер,
Коротко вздрогнет пулей в сердце.
И бравый офицер отправится в Аид!
 

Кучер оборачивается ко мне:

– Чего изволите, барин?!

– Меня зовут Андрей Андреевич Щеглов! – кричу ему.

– И что с того, барин?! Изволите, чудить?! – И не дождавшись ответа, вновь поворачивается ко мне спиной.

Я закрываю глаза и нажимаю на курок револьвера. Выстрела не слышу, все перекрывает чудовищная боль, раскаленным прутом пронзает сердце и останавливает дыхание. Последнее, что слышу, как зло кричит кучер:

– Да что ж ты, барин так, не по христиански! Мать твою…!

А барин, захлебнувшись кровью, сполз с сиденья, и уже ко всему безучастен, безразличен. Кучеру лишь остается поменять направление и ехать в полицейский участок.

52.

Звонок в дверь заставил Глеба подняться, хотя и c трудом, натянуть на себя махровый халат, и пойти встречать непрошеного гостя. Это был взъерошенный Роман, и, пожалуй, он был тем самым человеком, которого он хотел сейчас меньше всего видеть. В нем все больше назревало раздражение против этого вихрастого паренька, который вновь принес тревогу в его не так давно успокоившуюся жизнь. А еще, по злому року судьбы, был, к тому же, его пациентом, поэтому его так просто не пошлешь к черту, дьяволу, не захлопнешь перед носом дверь. Глеб собрал свои отрицательные эмоции в кучу и запрятал вглубь себя.

– Ты чего так поздно? – все же не смог скрыть своего недовольства Глеб, пряча ладонью искусственный зевок.

– Прошу прощения, но я звонил на работу, а вас там не было целый день. Еле удалось раздобыть ваш домашний адрес.

– Что же такое у тебя стряслось? – с плохо скрытой иронией спросил Глеб, на все сто процентов предполагая услышать в его исполнении жуткую историю прошлой жизни, автором которой была Лина.

– Я видел вашу одноклассницу – это Лариса из моих злоключений на Лысой горе! – без предисловий сообщил Роман.

Болезненное состояние Глеба не дало ему возможности бурно на это отреагировать, он даже не удивился, а сходу отбросил эту версию.

– Не дури. Она моя одноклассница, – затем задумался, демонстративно почесал затылок. – Впрочем, одно другое не исключает, если ты уверен в своих предположениях.

– Абсолютно уверен. Лариса меня тоже узнала, но беседы не вышло. Она меня чем-то опоила. Перед тем, как отключиться, услышал, что в комнату кто-то зашел, и все. Ощущение было, как будто попал в прошлую жизнь, события которой во многом перекликаются с тем, что услышал из уст журналистки на Лысой горе. Пришел себя в каком-то дворе на скамейке, и самочувствие было ужасное. А вы были у нее?

– Она опоила и меня. Настоящая ведьма! – со злостью сказал Глеб. – Думаю, что завтра, все же, буду в норме. Поеду к этой ведьме домой и вытрясу из нее душу. Каждая встреча с ней все время заканчивается какой-нибудь пакостью.

– Не получится. Я был у нее сегодня утром, днем, вечером, перед тем как сюда приехать, но так и не застал. Звонил долго в дверь, но безуспешно. У соседей по площадке узнал, что эта квартира арендуется, но кем именно, не знают. Думаю, что с Алиной теперь будет проблематично увидеться.

– Не унывай. Есть связующее звено в виде Муси, моей соученицы, бывшей школьной старосты. Я сумею к ней «подкатиться» так, чтобы она нам организовала «случайную» встречу с этой «ведьмочкой». Позвоню прямо сейчас, и хоть раз в жизни испорчу Мусе вечер своим звонком, а не как обычно – она мне.

Муся, удивленная поздним звонком Глеба, настороженно отвечала на его расспросы, которые дипломатично затрагивали нейтральные темы, а не ту, которая его сейчас больше всего интересовала. Первая не выдержала Муся и спросила прямо:

– Глеб, чего тебе надо? Давай колись, а то вертишься все вокруг, да около!

– Ты давно видела Шалаеву? – осторожно спросил Глеб, и на том конце провода мгновенно воцарилась тишина.

– Чувствую, что ты, Глеб, окончательно «тронулся умом». Может, ты еще наркотой балуешься, поэтому лезешь с глупыми вопросами? – злобно вскинулась она.

– Не вижу ничего в этом глупого. Я сегодня к ней заходил, но не застал дома. Не могла бы ты…

– Ну, ты, Глеб, псих! – прервала его Муся. – Ты что, не знаешь, что Алина два года, как покоится на городском кладбище в Боярке? На похоронах ты не был по уважительной причине, – она не стала уточнять, что в это время он отбывал наказание в «зоне», – но потом, при встрече, я тебе об этом сообщала, а ты, видно, это пропустил мимо ушей.

– Тогда сообщи, разлюбезная Муся, кто тогда находился на нашей вечеринке, посвященной празднованию выпуска. Та, с которой я танцевал, и которую вы со Светкой испепеляли взглядами?

– Ты имеешь в виду ту шалаву, с которой уединился в кабинете у Бовика? – уточнила Муся. – Да, она назвалась Линой и сообщила, что окончила нашу школу на два выпуска позже. Напросилась, мотивируя тем, что ее одноклассники не пришли, а ей очень от этого грустно, и очень хочет попасть в нашу компанию, и у нее есть дело к нашему Вовику, разлюбезному главврачу. Вот я с дуру и согласилась, не думала, что ты ею увлечешься и наплюешь на Светку. С того вечера я больше ее не видела, – и сообщила не в тему: – А к Светке муж вернулся, но она все равно спрашивает о тебе.

– Оставим Светку в покое. Когда ты мне о смерти Алины Шалаевой сообщила?

– Давно. Вспомни, мы с тобой случайно встретились возле метро «Дворец Спорта», выход на улицу Эспланадная. С тобой еще была девушка, вся в черном. Она все время молчала.

Глебу почему-то сразу вспомнилось веселое заведение на Эспланадной, в котором побывал с помощью лже-Лины в прошлой жизни. «Интересно с кем тогда могла меня видеть Муся?»– и сразу вспомнил, что с ним была Галя, и кровь отхлынула от лица.

– Спасибо, похоже, ты мне очень помогла, – пробубнил он, заканчивая разговор.

– Не за что. А вот женщины тебя, в конечном счете, погубят, – изрекла Муся и повесила трубку.

– Все, собираемся, едем, – Глеб словно забыл о своем плохом самочувствии и начал лихорадочно одеваться.

– Можно полюбопытствовать, куда мы так спешим? – спросил Роман, так ничего и не поняв из телефонного разговора.

– На кладбище, батенька. На кладбище, – обнадеживающе сообщил Глеб. Раздался телефонный звонок, Глеб с раздражением схватил трубку. В ней что-то пикало, шумело, прорывалось зуммером. Все, как в прошлый раз, когда испугался чуть было не до инфаркта.

– Галя! Не действуй мне на нервы! – прорычал он в трубку. – Это я уже проходил.

Галя, я знаю, что это ты. Зачем тебе это надо?

Сквозь эту какофонию звуков прорвался еле слышный женский голос:

– Я скучаю по тебе, Глеб.

– Врешь, не возьмешь! – сквозь зубы процедил Глеб. – Ответный ход за мной!