Текст книги "Я буду любить тебя вечно"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

23.

– Мое почтение, уважаемый Вадим Георгиевич! Я заместитель директора института, в котором работала до своей смерти Костюк Ольга Викторовна, – маленький, в прошлом полненький человечек сидел за громадным столом, перед ним стояла чашечка свежезаваренного кофе со сливками. Он сделал маленький глоток, равный паузе, достаточной, чтобы собеседник на том конце провода оценил значимость занимаемого им поста. – Насколько мне известно, вы вели дело о ее возможной причастности к некоторым, м-м-м, противоправным действиям, которые имели место в селе Ольшанка, – за время, прошедшее после встречи с Галей он буквально высох, издергался, мотаясь по врачам, которые определяли у него различные заболевания, кормили дорогостоящими патентованными лекарствами, но лучше он себя не чувствовал.

– Я вел это уголовное дело, но оно закрыто в связи со смертью гражданки Костюк.

Ряд потерпевших дали показания против нее, подтвердили, что именно она нанесла им увечья в ту ночь. У вас есть дополнительные сведения? – в голосе звучало безразличие к личности собеседника и желание поскорее от него избавиться.

– Да, есть. Перед своей гибелью Ольга Викторовна сдала анализы, намереваясь лечь в больницу. Результаты этих анализов сейчас находятся у меня. Они показали наличие значительной дозы токсичных веществ, которые не могли естественным путем попасть в ее организм. Она была отравлена, – теперь он, уловив настроение собеседника, в конце поменял тон на просительный, при этом потел и краснел, разговаривая по телефону.

– Согласно заключению судмедэкспертизы, она скончалась от множественных ранений, полученных во время ДТП, – словно отмахиваясь от надоедливой мухи, ответил голос в трубке.

– Так-то оно так, но она была отравлена, – упрямо заявил Иван Степанович.

– Уголовное дело было возбуждено по факту получения двумя гражданами села Ольшанки тяжелых физических травм, нанесенных огнестрельным оружием. В связи со смертью главной подозреваемой, против которой, я повторюсь, имеются показания потерпевших, оно было прекращено. О причине смерти гражданки Костюк, я снова повторюсь, имеется заключение судмедэкспертизы. Поэтому вопрос исчерпан. Если вы с чем-то не согласны, например, с причинами смерти гражданки Костюк, то можете направить свое заявление в прокуратуру. Вот если отравление послужило причиной ее смерти, то это было бы другое дело. Для эксгумации требуются веские причины. Вы имеете доказательства того, что концентрация токсичных веществ в организме была в угрожающих для жизни размерах?

– Да, и приведшая к расстройству ее здоровья. И я знаю, кто это сделал! – выпалил Иван Степанович.

– Виновного определяет суд на основании проведенного следствия. У прокуратуры нет весомых причин, чтобы, постфактум, возбуждать новое уголовное дело… Извините, но у меня есть более предметные и неотложные дела, свою точку зрения я высказал. Всего хорошего. Прощайте, – и он повесил трубку.

Иван Степанович еще некоторое время слушал короткие гудки в телефонной трубке, потом с раздражением бросил ее на аппарат. После того, как взбаламошеная дура пыталась его шантажировать, он, будучи здравомыслящим человеком, дал распоряжение начальнику отдела кадров связаться с Глебом и предложить ему место младшего научного сотрудника.

Но тот категорически отказался, и тогда сердце Иван Степановича сжалось от плохих предчувствий.

Вскоре ему приснился сон, что он ночью бредет по кладбищу, подходит к разрытой могиле, на дне которой виднеется гроб. Находит лесенку, спускается вниз и отрывает крышку гроба. В гробу лежит Ольга, у нее бледное лицо и пунцовые губы. Внезапно она открывает глаза и садится. Он цепенеет со страха. Она достает из-под изголовья его фотографию и говорит: «Мне мало ее, мне нужен ты. Я тебя давно жду. Поцелуй меня». Он в ужасе хочет выбраться из могилы, но не может – лесенка исчезла, в страхе отворачивается. Он слышит капризный голосок Ольги: «Я соскучилась по тебе, обними меня, как прежде обнимал», – обернувшись, видит как к нему тянутся ее руки, все больше удлиняясь, а она сама отдаляется. Иван Степанович в ужасе закричал и разбудил супругу. Он был в поту, сердце пронзала острая боль и вырывалось из груди. Жена испугалась и вызвала «скорую помощь». Ему сделали успокоительный укол и он провалился в беспамятство.

На следующий день сон повторился и Ольга пообещала, что «будет чаще его навещать». Боясь вновь увидеть этот сон, Иван Степанович каждую ночь оглушал себя сильными снотворными, проваливаясь в тяжелый сон без сновидений. Но мысли об Ольге, его фотографии в гробу преследовали его и днем. Он стал ездить по старушкам-шептухам, чтобы те сняли изуроченье, но, узнав, каким образом ему «сделано», они в один голос отказывались, мол, снять это заклятие можно лишь отняв фотографию у покойника, или – понизив голос до шепота, – если колдунья сама преставится. От таких советов у Ивана Степановича леденело внутри, и он доставал валидол.

Разговор со следователем дал понять Иван Степановичу, что если он хочет остаться жив, то должен рассчитывать только на свои силы.

24.

Глеб мрачно посмотрел в окно. За окном торжествовала зима, периодически подправляя свой снежный покров. Слабость, охватившая его, словно магнитом, тянула в кровать, маня ложным уютом и теплым одеялом. Хотелось укутаться с головой и раствориться в мире грез, даруемых сном. Ему каждую ночь снились сны, полные событий, которых так не хватало в жизни. Он видел незнакомые города, местности, людей, существующих в реальной жизни, и совсем чужих. Вначале он пытался анализировать сны, вычленяя, раскладывая, взвешивая, сопоставляя, используя современный инструментарий, который не так далеко ушел от того, который подарил миру полубольной – полугений, австрийский еврей Зигмунд Фрейд.

«Смысл психоанализа как раз в том, чтобы самосознание пришло к больному изнутри, чтобы переживание было изжито», – гениально заметил Стефан Цвейг, рисуя литературный портрет Зигмунда Фрейда. «А есть смысл в том, чтобы копаться в «кармашках» своего подсознания, изыскивать и изживать переживания?» – как-то задал себе вопрос Глеб, и не смог найти ответ. Потом сделал для себя простейший вывод: психоанализ – удел богатых чудаков. Когда человеку угрожают внешние факторы: проблематичность поддержания физического существования из-за отсутствия денег, ограниченность общения вследствие определенного социального статуса и т.п., то тогда не до поисков в «сумерках сознания». Недаром психическим заболеваниям, переживаниям больше подвержены люди среднего и выше среднего достатка, представители интеллигенции, которые никак не могут ответить себе на вопрос «Что делать?» А когда перед человеком возникает дилемма: потратить свои скудные средства на кусок хлеба или на поиски виртуальных «переживаний», он не колеблется и, не раздумывая, выбирает первое. Поэтому, собственно, в таком случае дилемма и не возникает.

Оценивая свое положение, Глеб видел неутешительную картину. Безработица была подобно зловонному болоту, все сильнее затягивала в себя, лишая надежд на будущее и уважения знакомых. Лакмусовая бумажка – отношение соседей. Еще недавно он был для них Глебом Леонидовичем, для старушек-старожилок – Глебушкой, для близких и хорошо знакомых – Глебом. Теперь при встрече, они, в лучшем случае, кивнут головой на его приветствие и бегом-бегом от него, как от чумного.

«Что я сделал для того, чтобы перебороть неблагоприятные обстоятельства? Ничего, – задумался он, лежа утром на кровати. – В институт не устроился из-за гордости, а как же: не так давно без пяти минут доктор наук должен работать мэ-нэ-эсом. Месяц тому назад, когда Галя лежала в больнице после выкидыша, я заявил, что открою практику психоаналитика, но даже не удосужился узнать, как это делается, и что для этого требуется. Перед Галей каждое утро разыгрываю спектакль: с озабоченным видом выхожу из дома до того, как она должна уйти, и бесцельно брожу по улицам, высматривая из укромных мест, ожидая, когда она появится из парадного. Затем возвращаюсь домой, отключаю телефон и ложусь спать. В полвторого вновь сбегаю из дома, так как Галя может после института зайти домой перед тем, как идти на работу. Это время провожу на Владимирской горке, бездумно вышагивая по аллеям, разглядывая прохожих. В три часа дня возвращаюсь домой, так как Галя в это время должна находиться на рабочем месте в парикмахерской, и вновь ложусь спать, надеясь сновидениями скрасить реальное существование.

Вечером, прихожу к Гале в парикмахерскую, и ухожу от расспросов, как прошел день.

Получаю от нее деньги на продукты – кроме зарплаты ей каждый парикмахер доплачивает по две гривны в день за то, чтобы возле его рабочего места всегда было чисто, и за другие разные мелкие услуги. Скупившись, иду домой и готовлю ужин. После одиннадцати вечера приходит уставшая Галя, ужинает, готовится к занятиям на следующий день, а я смотрю телевизор. Поздней ночью иногда занимаемся сексом. Именно голым сексом, я не называю это «заниматься любовью». По моим понятиям, любовью можно заниматься только с любимым человеком, а это только секс. А секс, он как аппетит – он есть или его нет, а бывает, что он и есть, но хочется чего-то другого. Иногда темнота скрадывает все недостатки, тесно сближая на широкой кровати, но это происходит все реже. Бывает, в отдельные моменты кажется, что подо мной стонет в изнеможении от страсти и желаний Ольга. Как будто время повернуло вспять, и вернулось то счастливое время, когда у меня было все хорошо: зеленоглазая красавица жена, перспективная, интересная работа, преодолевающая последние дюймы докторская диссертация, верный, надежный друг Степан. Приходит утро, и я вспоминаю, что ничего этого уже нет. Что тогда нарушило хрупкое равновесие моего счастья?»

Глеб вышел из дома и пешком пошел по направлению к месту работы жены. Он любил район, в котором вырос, любил за то, что все время здесь ощущался ритм большого города, его пульсация, словно именно тут находился перекресток ауры тысячелетней истории и нового времени. Перемены, происходящие в жизни целой нации, динамичнее и нагляднее всего проходили здесь. Куда мы идем после «победного» шествия через социализм к коммунизму, а затем к капитализму? Политологи всех мастей твердят, что надо сделать ВОТ ЭТО, тогда мы, может, получим ЭТО, или ТО, а, скорее всего, не зная ЧТО. Не заметив, поглощенные челночным бизнесом 90-х годов, мы перешагнули через период стихийного капитализма и первоначального накопления капитала. Новое тысячелетие характеризуется созданием монополий и финансовых кланов, другими словами – монополистическим капитализмом. Совсем, как по учебнику политэкономии. Раздумывая над реалиями движения целой нации, по Владимирской шел человек, который не мог определиться со своим жизненным путем.

– Заключенный номер 2043, на прогулке, и без конвоя?! – над его ухом гаркнул чейто бас. Опешив, Глеб обернулся. Перед ним стоял худощавый мужчина, хорошо одетый, с ежиком коротко остриженных волос. Глеб сразу его вспомнил – сосед по нарам, вот только имя никак не мог вспомнить. Они там не общались и не дружили. Да и понятие дружбы там чисто условное, оно означало принадлежность к тому или другому тюремному сословию.

Первый год – это «малолетка», потом «ситцевый» – определяющий, куда дальше примкнешь: к «мужикам», «приблатненым», «шнырям» или к нечисти – «чертям».

– Что, братан, не признал? Вишь, загордился, думаешь: баланда, вертухаи, хозяин, мужики, суки, черти, все в прошлом? Нет, это как печать в паспорт – на всю жизнь. Я вот всего три дня, как откинулся – через два года, семь месяцев и одиннадцать дней. Ладно, – он хлопнул Глеба по плечу, – Пошли, братан, накатим по маленькой. А там видно будет.

Первым желанием Глеба было вежливо отказаться, но потом решил, – Галя все равно раньше одиннадцати вечера не освободится, так что в запасе есть время. «Может, водка, мужская беседа, – это как раз та психотерапия мне необходимая? Это чужой человек, вряд ли его еще когда-нибудь встречу, так что можно валить чистосердечную правду-матку без оглядки. А собеседник мне сейчас нужен. Ой, как нужен!» – подумал Глеб, устремляясь за бывшим сотоварищем по «зоне», все пытаясь вспомнить, как того зовут.

Домой он попал в третьем часу ночи мертвецки пьяным после чехарды забегаловок, кафе, ресторанов. Первую часть вечера еще кое-как помнил, но потом все было смутно и расплывчато. Утром проснулся совершенно разбитым, с головной болью и чувством вины перед Галей. Ее уже не было. В сковородке его ожидал традиционный завтрак: яичница с салом и жареная картошка. Набрал горячей воды в ванную и залез в нее. Постепенно самочувствие нормализовалось. Припомнил детали вечера, и сразу обожгли слова Коли, знакомого по «зоне», которые тот сказал на его «откровения».

– Ты, братан, похоже, сидишь на шее у своей «телки», это не по-мужски. Ты же не баба в штанах, а мужик. Не можешь заработать, так укради, но что-то сделай, а не прячься за ее юбку.

Глеб стал оправдываться, рассказывать, что хочет открыть свою практику, но, чтобы зарегистрироваться, снять офис, и многое другое – требуются деньги, а их у него нет.

– Но если ты будешь по-прежнему сидеть дома, они у тебя не появятся, – резонно заметил приятель, наливая по очередной рюмке водки. – Вот тебе две сотки, знаю что мало, но больше дать не могу. Пусти их в дело. Не получится у тебя – вот тебе телефон «чмары», она мне передаст, что ты звонил. Пристрою тебя к делу, но работа специфическая, «жаренным» пахнет, – и Коля хитро подмигнул левым глазом. – Будешь в кодле «наперсточника», завлекать простофиль. Работа непыльная, интеллигентная, денежная, но связанная с командировками, – он достал две «сотки», на салфетке написал телефон и все это придвинул Глебу. Тот был уже изрядно пьян и сразу сунул к себе в карман, лишь проблеяв:

– С возвратом беру!

– Конечно, братан! С возвратом, и с процентами в виде «стопарика», – и Коля снова разлил по рюмкам водку.

Глеб вспомнил это, вылез из ванной, и в кармане куртки обнаружил две новенькие «сотки» и смятую салфетку, на которой было написано «Колюня Пыж» и телефон.

– Неужели я так низко пал, что мне остается только работать на «наперсточника»? – подумал он.

В чем заключалась эта работа, он имел представление – когда-то, в Симферополе, сам пал жертвой такого спектакля и ловкости рук. Решительно выбросил салфетку в унитаз и спустил воду. «Судьба сведет нас еще, – тогда верну ему долг. Нет, – он не обеднеет», – решил он. Сел за компьютер, и через десять минут подготовил объявление в газету. Еще час потратил на то, чтобы определиться, в какой газете напечатать объявление, и где находится редакция. Хождение по редакциям и оформление заказов заняло более четырех часов, но домой Глеб вернулся очень довольный. Просуммировав затраченное время, посчитал это своим первым рабочим днем. Теперь оставалось лишь ждать пятницы, – этот день Глеб определил для выхода объявления. Для себя он даже составил примерный психологический портрет своего потенциального клиента. Это будет женщина, по возрасту уже за пятьдесят, или около того, жена бывшего среднего чиновника, а теперь преуспевающего бизнесмена, в ней будет перемешано высокомерие с элементами хамства, ограниченность кругозора с твердым убеждением, что весь мир обязан крутится вокруг нее, и скрытая ранимость, и проблемы поисков возможной соперницы, которая хочет увести мужа.

Вечером, после работы, Галя с решительным видом сказала Глебу:

– Нам надо поговорить – в ней накопилось много неприятных для него тем, а вчерашнее позднее появление его в пьяном состоянии было последней каплей в ее чашу терпения. Ее бесило то, что она, не пройдя до конца курс лечения, выписалась из больницы раньше времени, а теперь они живут только на ее заработки и стипендию. Ей приходится совмещать учебу с работой в парикмахерской, жертвовать своим здоровьем, а этот дармоед еще успевает пьянствовать с дружками, хорошо, хоть в покое оставил ненавистный саксофон, теперь пылящийся под кроватью.

– Хорошо, – почти весело сказал он, – но только вначале прочти это. – он сунул ей лист бумаги.

– Практикующий психолог – психоаналитик, кандидат наук, стажировка в США, Германии, оказывает помощь в лечении психических заболеваний, неврозов, вредных привычек, а также, научным путем, в снятии заговоров, заклятий, изурочений. Запись только предварительная, по телефону З52-46-72. Прием пациентов проводится по улице Богдана Хмельницкого, 70. Что это? – хмуро поинтересоваласьГаля.

– Моя работа. Завтра пятница, утром выйдет газета с этим объявлением, и я буду уже не безработный.

– Думаешь, кто-нибудь откликнется? – недоверчиво спросила Галя. – Потом, с каких пор ты стал специалистом по магии, чтобы снимать заговоры, заклятия и тому подобное?

– Я психолог высочайшего класса. Неужели я не смогу сделать то, что делает неграмотная деревенская старушка, а именно: заставить пациента поверить в собственные силы и в то, что ему ничто не угрожает?

– Хоть ты такой хороший специалист, – со скрытой издевкой сказала Галя, – но спасла тебя от изурочения неграмотная бабка Аныся. Кстати, надо будет ее как-то навестить.

– У меня тогда был психологический надлом, я нуждался в помощи извне. Кроме того, ты забываешь, что у меня теща была ведьмой, первая жена тоже была… специалистом по магии, считай, что я кое-чему у них научился, – шутливо закончил Глеб.

– А если у тебя будут трудности, то тебе поможет вторая жена! – холодно рассмеялась Галя. Она особенно не поверила в эту затею, но, в любом случае, это лучше, чем бездействие.

– Спасибо, – не обратив внимания на иронию, согласился Глеб, почувствовав, что в этот раз скандала удалось избежать. – По крайней мере, книга заклинаний, которую, как ты утверждала, ты уничтожила, цела и невредима, – он укоризненно посмотрел на Галю. – Я ее случайно обнаружил в тайничке на антресоли.

– Я… как то… – замялась Галя, не находя, что ответить.

– Впрочем, я на тебя не сержусь, – помог ей Глеб, – возможно, она еще пригодится, хотя я ее просмотрел и ничего не понял, – там сплошная тарабарщина.

– Не знаю, что там книга, но поужинать не помешает, я голодна, как волк, – выдавила подобие улыбки Галя.

– Скорее всего, как волчица, – поправил ее Глеб.

25.

Наконец, Галя решила, что готова повторить попытку заклинания. На этот раз она выбрала тучного рыжеволосого мужчину с массивным золотым перстнем на руке, которого мысленно окрестила «боров». После позднего ужина для видимости разложила в своей комнате учебники, и с нетерпением стала ждать, когда Глеб отправится спать. Но тот, как никогда, все не шел, мялся, вызывая у Гали раздражение.

– Ты бы не мог меня оставить одну, видишь, я готовлюсь к зачету? – сухо поинтересовалась она у него, еле сдерживая себя, чтобы не «взорваться». Ее злила апатия, бездеятельность Глеба, его примитивные уловки создания видимости деятельности, которые она давно распознала и пока, до определенного момента, терпела.

– По-моему, в нашей совместной жизни что-то не так происходит. Похоже, что у каждого из нас своя жизнь, в которой нет места другому. Нас изредка объединяет общая постель.

А больше – квартира, в которой можно спрятаться каждому в свою комнату, объединяя, она одновременно нас и разъединяет, – миролюбиво начал Глеб.

– И убивает, – неожиданно произнесла Галя, и сама не поняла, для чего и что именно сказала. Вновь почувствовала тошноту, позывы которой участились в последнее время. С каждым днем самочувствие все ухудшалось, слезились глаза, на подушке стала постоянно находить клоки волос. Все чаще ей вспоминалась покойная Ольга, с которой она сама тогда сыграла злую «шутку», пробираясь тайком в квартиру и добавляя в ее любимый напиток «пепси-колу» тетраэтилсвинец, отвлекая внимание подброшенными безобидными сушеными лягушками и прочими атрибутами черной магии. Она всмотрелась в лицо Глеба, у того тоже был явно нездоровый вид, с черными кругами вокруг провалившихся глаз, тусклым цветом светлых волос. «А что, если Ольга имеет самое непосредственное отношение к нашему нездоровью? – в очередной раз мысленно задала себе вопрос Галя. – Магия отпадает, – ее чары рушатся со смертью мага. Где скрыта ловушка – в ее одежде, которую, соблазнившись красивыми вещами, перешив, оставила себе? В квартире, где они проживают? Почему я поступила так неосторожно, не проверив, доверчиво «заглотнув» наследство, оставшееся от Ольги, которое, может, в итоге оказаться смертельной приманкой? Еще в роддоме определили, что мой организм отравлен, а я, не доведя дело до конца, поспешила на волю, чтобы нянчиться с этим великовозрастным оболтусом».

– Глеб, давай продадим эту квартиру, купим в другом районе, и у нас еще останется куча денег, – предложила Галя. – Это будет решением многих вопросов.

– Это квартира моих родителей, и я ее не продам, – сухо ответил Глеб, неприязненно посмотрев на эту зачуханную провинциалку с поистине акульим аппетитом. В нем в очередной раз стало нарастать раздражение, вызванное этой неказистой девчонкой, так бесцеремонно вторгшейся в его жизнь, и теперь диктовавшей ему свои правила. Да, она помогла ему выбраться из заключения, и восстановить его доброе имя, но не из добрых побуждений, а, по сути, шантажируя и покупая его. Что касается того, что Ольга пыталась убить его при помощи магии, это еще, как говорится, «бабушка надвое сказала». Он был тогда больным, осужденным за чужое преступление, вырванным из привычной жизни, и брошенным на самое дно, без всякой веры в будущее. Он ей тогда поверил, потому что это давало надежду. А надежда, как известно, исцеляет, именно она, а не неграмотная деревенская старуха с примитивными фокусами, которыми его «купила». А Ольга… Да, она изменяла ему со Степаном, но каждый человек может раз оступиться, не устояла и она… Зато как трогательно она заботилась о нем в заключении, нанимала адвокатов, передавала передачи, приезжала к нему. А он поверил этой деревенской авантюристке, которая, ко всему, хотела ему навязать чужого ребенка, и только случай не дал этому свершиться.

Ольга, Ольга… Зеленоглазая красавица, которой больше нет. Сейчас, когда ее нет ни рядом с ним, ни вообще на белом свете, он болезненно ощущал ее отсутствие. Она была той силой, которая заставляла по его жилам бежать кровь, к чему-то стремится, ощущать ритм жизни, бежать к вершинам. А сейчас он поражен депрессией, апатией ко всему, если бы была возможность, то не покидал бы теплую постель сутками. Возможно, он болен, но эта болезнь имеет психические корни и одно название – ТОСКА ПО ПРОШЛОМУ, КОТОРОЕ УЖЕ НЕ ВЕРНЕШЬ!

– Не хочешь – не надо, – поняв его состояние, кротко согласилась Галя. – Ты здесь хозяин, и тебе решать, – этим предотвратила вулкан гневных слов, который был готов выплеснуться на нее в случае возражения.

Она вновь зародила в нем сомнения: кто она – чудесный спаситель, вдохнувший в него жизнь, когда она из него истекала последними каплями, или хладнокровная авантюристка, использующая его для решения личных проблем?

– Похоже, у нас разговор не получится, – холодно подытожил Глеб. – Я иду спать, завтра поговорим.

– Да, дорогой, – фальшиво улыбнулась Галя. Эта киношная фраза исказила лицо Глеба гримасой, но он молча вышел.

– Спи, спи, дорогой! Пусть тебе приснятся прекрасные сны и ты, наконец, поймешь, что мужчина, – это не тот, который носит штаны, а тот, который приносит в дом деньги.

Спи, дорогой! Сладко спи! Если ты можешь заснуть, отдохни от безделья, которое никак не окончится! – промурлыкала себе под нос Галя, стараясь прийти в себя после недавнего разговора. – Ты посмотри, ему надо со мной поговорить о наших отношениях! Не мне с ним о его паразитическом образе жизни, а ему со мной!

Потом решила перестать себя заводить, расслабленно устроилась в кресле, прикрыла глаза, изгнав из головы все мысли. Сон стал незаметно подкрадываться к ней, стремясь захватить в свои объятия, но она не поддалась искушению и резко открыла глаза, отогнав его.

Сбросила тапочки, неслышно прошла по коридору в ванную, слегка открыла кран и смочила глаза. Возвращаясь, заглянула в комнату Глеба, – тот спал, обняв подушку.

В своей комнате отдернула занавески на окне, и в комнату заглянула ущербная, серповидно-платиновая луна. Она закрыла глаза, протянула руки к владычице ночи и вполголоса произнесла: «Фагот, жги сердце, тело, душу, кровь, дух, разум огнем, небо, землю – радугой, Марсом, Меркурием, Венерой, Юпитером, Феппе, Элера во имя всех дьяволов. Фагот, завладей, жги сердце, тело, душу, кровь, дух, разум до тех пор, пока Он не явится исполнять все мои желания и приказания. Иди молнией, пеплом, бурею, ворочай его, чтобы он не мог ни спать, ни на месте стоять, не мог ничего делать, ни есть, ни пить, ни речку перейти, ни верхом на лошадь сесть, ни с мужчиной, ни с женщиной, ни с девушкой говорить, до тех пор, пока не явится исполнять все мои желания и приказания». Подожгла пучок волосинок и повторила заклинание.

На следующий день она не удивилась, когда в парикмахерскую вошел толстый, потный мужчина со встревоженным лицом и начал испуганными глазами шарить по закоулкам, а потом подошел к ней.

– Вы не находили вчера вечером… – спросил он, чуть заикаясь и краснея, – когда убирали, золотой перстень. Такой большой, с тремя фионитами посредине… Я вас отблагодарю, если поможете его отыскать. – Галя сразу сориентировалась: если она вчера при уборке «прошляпила» перстень, то его должна была найти уборщица дневной смены, а это значит, что он пропал безвозвратно. Впрочем, оставался еще последний шанс… Ведь не может результатами ее заклинания воспользоваться другой человек, если только это не дурное совпадение.

– Попробуйте посмотреть у себя по карманам, может он где-нибудь там завалялся, – посоветовала она.

– Да я уже везде посмотрел, – безнадежно махнул рукой опечаленный «боров». – Да и привычки у меня нет его в карман прятать. Соскочил он с пальца, – есть такая у меня дурная привычка все время его проворачивать. Вот и докрутился, – но, повинуясь Галиным словам, все-таки еще раз решил проверить, и сразу наткнулся на него во внутреннем кармане пиджака.

– Вот чудеса такие! Не мог он там оказаться, а оказался! – обрадовано заявил он и деловито добавил: – Что с меня причитается? Как-никак, ты меня освободила от переживаний.

– Шампанское! – гордо заявила Галя, и вечером отнесла его домой, несмотря на все попытки персонала «раскрутить» ее на бутылку. Там ее ждал радостный Глеб, – днем он принял первого пациента, и тот остался доволен.

– Жизнь налаживается! – провозгласил Глеб и чокнулся шампанским с Галей. Она отпила глоток и согнулась от боли, рези в желудке. Затем ее стошнило, буквально вывернуло «наизнанку» в туалете и, обессилевшую, швырнуло на холодный кафельный пол. Испуганный Глеб вызвал «скорую помощь», которая забрала ее в больницу.

– Сожги ее вещи! Это она мстит мне! – потрескавшимися, пересохшими губами произнесла она на прощание.

А через день приехала комиссия из санэпидемстанции, проверила помещение и обнаружила в большом количестве следы ртути. Это был прощальный привет от Ольги, результат ее стараний в злополучное утро, ставшее для нее последним в жизни..

В экстренном порядке им предоставили отселенческую квартиру в районе проспекта Науки, пока будет проходить демеркуризация их квартиры.