Текст книги "Я буду любить тебя вечно"

Автор книги: Сергей Пономаренко

50.

Глеб специально пришел к Лине на два часа раньше, чем назначил Роману. Она жила одна в миниатюрной двухкомнатной квартире, расположенной в «хрущовке». В небольшой гостиной находилась старая допотопная «стенка» с почти пустыми полками за стеклянными дверцами, круглый стол с массивной пепельницей из зеленного стекла, на стенке висел тусклый ковер. Одно из кресел, оббитое гобеленом, с ободранными подлокотниками навевало мысли о тайно проживающем здесь коте, в другом, новеньком кожаном кресле в данный момент удобно устроился Глеб. Обстановка квартиры никак не вязалась с обликом живущей здесь молодой женщины, любящей красиво и со вкусом одеваться. Создавалось ощущение, что здесь одновременно находились два антипода: квартира и ее хозяйка.

Глеб рассказал Лине о своем пациенте Романе, о тех злоключениях, которые тот пережил на Лысой горе и странной идее, которая владеет им, но еще больше удивляло то, что многое из того, что тот рассказал, находило реальное воплощение.

– Всему, что происходит в этом мире, всегда есть логическое объяснение, в которое не вписывается магия, какого бы цвета она не была. Я несколько раз пытался подвести Романа, погрузив его в гипноз, к той майской ночи, чтобы он мог рассказать правду. Но мне это не удалось, у него в подсознании присутствует «замок», что сигнализирует о том, что он был подвержен сильному внушению. Вполне возможно, что в ту ночь это и произошло. Гипнотизер из меня, видно, слабенький, поэтому вижу возможность помощи от тебя в снятии имеющихся у него ограничений, чтобы узнать правду о той ночи.

– Возможно, ты прав, – улыбнулась Лина. – Мне тоже кажется, что в событиях, которые с этим парнем произошли, присутствует некая мистификация. Ведь не всегда то, что лежит на поверхности, можно однозначно трактовать.

Я тебе скажу одну вещь, только ты сразу не принимай ее в штыки. Многие проблемы, которые нам мешают, имеют корни не просто в прошлом, а в прошлой жизни.

– Я не верю в прошлую жизнь, – категорически заявил Глеб.

– Мы же договорились, – мягко сказала Лина и положила свою руку на его. Глеб, скрепя сердце, решил себя сдерживать. Лина улыбнулась и продолжила.

– По учениям Востока, время субъективно и представляет собой постоянно текущий поток событий, непосредственным образом связанных друг с другом. Мысли человека следуют друг за другом беспрерывной вереницей, не только на сознательном уровне, но и на бессознательном. Течение их практически неконтролируемо. Для вторжения в «святая святых» человека, мир бессознательного, прибегают к помощи гипноза, одним из условий которого является сосредоточение на монотонном шуме. В этом состоянии каждый звук похож на предыдущий и последующий. Теряется ощущение новизны, и мозг автоматически отключается от внешнего мира и уходит в глубь себя. Человек перестает воспринимать себя, как отдельную личность, и распадается на множество существ вне себя и, при определенных условиях, может увидеть свое прошлое воплощение.

Человек живет в настоящем мире, опираясь на прошлый опыт и прогнозируя то, что ему предстоит сделать в ближайшем и отдаленном будущем. Настоящий мир – волосок, отделяющий прошлое от настоящего. Сказанное слово уже ушло в прошлое, а невысказанная мысль уже находится в будущем. Мостиком между прошлым и настоящим является родовая память, которая находится на бессознательном уровне за «семью замками», которые требуется «вскрыть», чтобы узнать прошлое. Вот таким «ключиком» и есть гипнотическая регрессия.

Доктор Раймонд Моуди уже длительное время занимается этой проблемой, он разработал методику гипнотической регрессии. Его книга «Жизнь после жизни» стала бестселлером и переведена на многие языки. Свои собственные ощущения он так передал словами: «Регрессии не похожи ни на сны, ни на грезы. Они несут ощущения чего-то знакомого. Я как будто вспоминал их, но никак не выдумывал». На протяжении двух лет он экспериментировал с десятками студентов-психологов и с их помощью выделил признаки, которые, так или иначе, характеризуют гипнотическую регрессию погружений в прошлые жизни:

– образы прошлых жизней зрительные;

– испытуемый всегда отождествляет себя с одним из персонажей;

– переживаемые во время регрессии эмоции реальны;

– опыт прошлого часто отражает события текущей жизни;

– регрессии развиваются по смыслу, а не в хронологическом порядке. Думаю, этого достаточно. В то же время доктор Моуди не исключает, что регрессии в прошлые жизни – это фантазии нашего мозга, которыми он заполняет фазу отдыха, когда гипнотизер отключает реципиента от проблем, связанных с реальной жизнью. В его экспериментах отмечается связь регрессий в прошлое с конфликтами в реальной жизни.

– Следовательно, чтобы уладить конфликты в этой жизни необходимо погрузиться в прошлые? – еле сдерживая смех, прохрипел Глеб. – Ты можешь так запросто погрузить меня в прошлую жизнь?!

– Возможно, если ты захочешь, – безразличным голосом сказала Лина. – Звонок с того света твоей покойной жены вполне мог иметь место. Связь с потусторонним миром может осуществляться любым способом, главное то, что ее духом кто-то пытается управлять.

«Эта женщина – сумасшедшая, сдвинутая на почве парапсихологии! – подумал он, – Все же интересно, какая она в постели?» – а вслух произнес: – Что это означает?

– Ничего особенного, разве то, что она обретается в этом мире, в астральной оболочке, – ответила «шизанутая» и криво улыбнулась. – Если в образе астрала, то это ничего хорошего тебе не предвещает. Возможно, она будет тебя навещать в ночное время, нарушая твой душевный покой, вызывая ужас перед темнотой и одиночеством. Это может быть в виде ночных галлюцинаций или сновидений. В мифологии многих народов имеется божество, которое приходит в ночных сновидениях и душит спящего. Можно только предполагать, что не всегда этот спящий человек мог проснуться на этом свете.

Глеб сразу вспомнил видения в зеркале в своей квартире, и холодок пробежал у него по коже. «А может, Лина сама, неизвестно для каких целей, пытается на меня нагнать страху?» – неожиданно подумал он. Усилием воли он постарался переключить свои мысли на что-то другое. А на чем, проще и быстрее всего мужчине сосредоточиться? Конечно, на сексе.

«Я возьму ее прямо здесь и сейчас, – твердо решил про себя Глеб, поднимаясь с кресла. – Интересно, что она «запоет» в моих объятиях, куда денется вся ее парапсихология и иная чертовщина вместе с астралами, привидениями, духами?»

Лиина, видно, угадала его намерения, завлекающе улыбнулась и предложила:

– Давай не будем слишком спешить, – удовольствие этого не терпит. А выпить по рюмочке «Сан-Рафаэля» нам не помешает. Это вино, изготовленное по старинным рецептам, очень популярное в начале прошлого века, – тогда врачи предписывали употреблять его, как общеукрепляющее лекарство. Оно по вкусу напоминает къянти, но готова спорить, ты такого еще никогда не пробовал. Производится в ограниченных количествах в связи со сложной технологией, и купить его очень проблематично. Мне оно по случаю досталось.

– Тебе не жаль расходовать такую драгоценность? – улыбаясь, спросил Глеб, довольный, что удалось перевести разговор в другое русло, подальше от мистики.

– Я не коллекционер, а потребитель. Вино в самом деле исключительное. Минуточку терпения. Пойду принесу бокалы для вина. А пока создадим интимную обстановку. Она достала из ящика серванта три свечи черного цвета, установила их треугольником на журнальном столике рядом с Глебом и зажгла. По комнате распространился неприятный запах, совсем непохожий на запах стеариновых свечей. Глеб поморщился и спросил:

– Из какой гадости они сделаны? Может, обойдемся без них?

– Извини, других нет, – сокрушенно произнесла Лина, – хотя, возможно, на кухне и завалялся какой-нибудь огарок обычной свечи. Я быстренько схожу за ней. Не скучай.

Глеб сделал глоток из бокала с густым напитком бордового цвета, и удобно устроился в кресле. Вкус у вина в самом деле был отменный. Лина, проходя мимо него, наложила свои руки ему на лоб. Они приятно холодили в душной комнате, и он от удовольствия прикрыл глаза.

***

Блеклая луна на пустынном ночном небосводе пытается все время спрятаться от посторонних глаз. Как не странно, но мои намерения такие же. Неужели я чего-то боюсь?

Осматриваюсь по сторонам. Я нахожусь на зеленой высокой возвышенности, сверху распростерлась крона громадного, в три обхвата дуба. А передо мной! Господи Всевышний!

Раскинулась разноцветная гирлянда огней. Газовые фонари светят тускло, хотя и рассеивают тьму, но, в то же время, придают ей туманный привкус. Издали такие фонари похожи на еле тлеющие фитильки. А здесь море электрических огней!

Через десяток шагов оказываюсь на краю обрыва. Странно, но эта незнакомая местность, на первый взгляд, кажется очень даже знакомой. Но только почему меня пробирает холодная дрожь, пронизывает мертвецким холодом? Боже всевышний! Теперь я понимаю, где сейчас нахожусь! Мне хорошо известно это дерево, хотя, когда я его видел в последний раз, оно было намного меньше. Я знаю, что в четырех шагах от него должен находиться небольшой холмик свежей земли, старательно укрытый дерном, чтобы скрыть его от посторонних глаз. Сверху на нем должны лежать несколько фиалок. Они еще не должны привять, потому что я их только сегодня на него положил. Это могила, а мои цветы – это попытка прощения у мертвеца. Это неправда!

Сон в одно мгновение покинул меня, заставив вернуться в действительность. В комнате было еще темно, я приподнялся и сел на кровати. Потянулся, и достал из под подушки серебряные часы-луковицу. На них было без пятнадцати пять. Ругнулся сквозь зубы, – было очень рано для меня вернувшегося в три часа ночи из казино, и обычно не покидавшему эту комнату до начала темноты.

– Дурацкий сон! – я достал из под кровати начатую бутылку водки, налил себе полный стакан, выпил одним махом и вновь нырнул в постель, закутавшись одеялом с головой, ожидая, когда алкоголь начнет действовать. Безгранично долго потянулось время, допил водку, но заснуть так и не удалось, и я раздраженно поднялся, решив заняться чтением.

За окном предупреждающе задребезжал проезжающий по узкоколейке трамвай и, в унисон ему, задрожали оконные стекла. Отбросив вчерашний выпуск «Киевлянина» на покрытый скатертью стол и я выглянул в окно. Просто так, чтобы отвлечься. Ночной сон преследует меня, не хочет исчезнуть, как и бесконечное множество сновидений до него. Может, это не сон вовсе, а совесть сообщает о своем присутствии?! Гоню мысли из головы, стараясь отключиться от прошлого.

Жаркий май сменился дождливым июнем, и на улице, несмотря на то, что было всего четыре часа пополудни, пасмурно и хмуро. Остановка трамвая находится почти напротив моего окна и незащищена от непогоды. Столпившийся люд бурно отреагировал на неостановившийся трамвай и нечленораздельные выкрики кондуктора о том, что вагон перегружен.

Из толпы послышалось улюлюканье, этим народ попроще выразил свое отношение к указу генерал-губернатора о том, что в вагоне трамвая одновременно должно находиться не более двадцати пассажиров. Двое босоногих мальчишек бросились догонять вагон, несмотря на грозивший им увесистый кулак черноусого кондуктора.

Барышня в нарядном платье, в капоре, под голубым шелковым зонтиком, и кавалер, в узких клетчатых брюках, отделились от толпы, гордо прошествовав вперед в слепой надежде поймать извозчика. Я иронично улыбнулся их наивным желаниям найти извозчика возле Триумфальных ворот*.

__________________________

* Триумфальные ворота – сооружение, воздвигнутое в честь встречи нового царя Александра Павловича и царицы Марии Александровны. В описываемое время от них сохранилось только название. Ныне это место расположено возле Воздухофлотсокого моста.

Народ здесь живет бедный, лихачами не балуется, поэтому извозчики пролетают мимо, без остановки, не хуже проехавшего трамвая. До дачного поселка отсюда будет шесть-семь верст, столько же до центральных улиц – далековато идти пешком. Богом забытый край, сверхдешевые меблированные комнаты, таких не сыщешь даже в Латинском квартале*, все для удобства скрывающегося здесь от полиции беглеца. Единственная связь с городом – электрическое детище предпринимателя Хойнацкого, которое, наполнив брюхо, на обратном пути из Святошино также следует без остановки. Я уже привык к дальним вечерним терренкурам, когда, лишь пройдя пару верст, находил какой-то транспорт, чтобы добраться до нужного места.

__________________________

* Латинский квартал – район небольших трехэтажных домиков и дешевых квартир, где селились студенты киевского университета. Включал в себя улицы: Нижнюю Владимирскую, Большую Васильковскую, Жилянскую, Тарасовскую, Никольско-Ботаническую, Панькавскую, Жандармскую (ныне Саксаганского).

Настроение было приподнятое – ночью меня посетила неслыханная удача в карточной игре на Демеевке. Полученный выигрыш воспринял, как компенсацию за все страдания-переживания последних месяцев. Карты были моим Роком, сыграв зловещую роль в том, что я очутился здесь, скрываясь от дневного света, шумных мест, полиции, чтобы не быть опознанным. Но вчера они же подарили надежду начать новую жизнь.

Теперь я богач, пускай не Терещенко аль Морозов, но тридцать тысяч – это отличный стартовый капитал. А оборотить деньгия сумею, в противовес тем, кому достались деньги в наследство без всяких усилий с их стороны. Теперь я не буду прожигать деньги игрой в карты, рулетку, тратиться на женщин, шляться по трактирам. Такой выигрыш приходит только раз в жизни, и теперь главное, – его не потерять! Жаль только, что этот выигрыш не пришел раньше, до начала трагических событий. Может быть, и жизнь сложилась бы по-другому, и Аника была бы жива, но, что сделано, то сделано… И нечего терзать себя невозможностью вернуть прошлое! – озлился я на себя, и вернулся к созерцанию газеты. Когда в голову лезут неприятные мысли, их нужно не допускать при помощи чтения каких-нибудь глупостей.

 
«Поздравь, дружище, я влюблен! -
«В кого? Ужель опять в брюнетку?» -
«О нет!» – «В блондинку?» -
«Нет» – «Пардон. Так значит, в рыжую кокетку?» -
«Ах, нет! Ты мелешь, как дурак!» -
«Да кто ж она: Маруся, Лиза?» -
«Да нет же! Нет – она табак,
Табак Иосифа Эгиза!
Звать «Конкуренцией» ее,
Она весьма ароматична,
Два сорок фунт, совсем «мое».
Приятно, вкусно и практично.
А девы к черту… Девы яд.
Ведь через них теперь я нищий,
Я их вовек не видеть рад» -
«Ты прав поистине, дружище!»
 

Я швырнул газету на пол и нервно рассмеялся. Глупейшая реклама табака Эгиза задела меня за живое. «Любовь, табак. Табак – вернее. Мое дело – табак! Что толку в этих деньгах, если я не имею имени, а значит не смогу в полном желании и возможности ими воспользоваться! Ведь я – мертвец! Не знаю, поверили ли в мою смерть? Может, в это время по следу уже идут дюжие приставы, чтобы наказать меня смертью настоящей! Вчерашний карточный выигрыш – гримаса судьбы, перед тем, как отобрать все, в том числе и жизнь!»

Словно в подтверждение мыслей, в это время в дверь требовательно постучали. Внутри все оборвалось, и я затаился, обливаясь потом, сдерживая рвущееся наружу дыхание. «Господи, не забирай мою жизнь – ведь я еще не жил!» – беззвучно прошептал пересохшими губами. Стук повторился, усилился и из-за двери донесся насмешливый голос Параски, девки, находящейся в услужении у хозяйки дома.

– Господин студент! Господин студент! К вам барышня соизволили прийти! Немедленно открывайте дверь – ведь вы там находитесь, еще на улицу не выходили! Не бойтесь, они не кусаются!

«Какая барышня?! -пугаюсь я в догадках – Я никого не звал, никто не знает и не должен знать, где я нахожусь! Откуда Параска знает, что я бывший студент?! Это хитромудрая ловушка, подстроенная полицией, чтобы выманить меня из комнаты!»

– Барышня, не волнуйтесь – они там за дверью прячутся! – объясняла Параска пустоте. – Странные очень: по виду студент, только целый день сидят в комнате, носа не высовывают, а к ночи пропадают неизвестно где. Сегодня соизволили только под утро и прийти. А сейчас, видите, даже дверь не отпирают! Пойду скажу хозяйке – пусть околоточного позовет, пашпорт у студента проверит!

«Дверь хлипкая – натиска не выдержит! -раздумываю в нервном напряжении. – Наверное, и под окно шпика поставили, – осторожно выглянул в окно – ничего подозрительного не увидел. – А может, правду девка говорит?!» – подумал я и крикнул хриплым голосом, со страху имитируя мужика-простолюдина с перепоя:

– Погодь минутку! Одеваюся я, а то в споднем!

– Что я вам говорила, барышня? Прячутся они! – торжественно заявила Параска невидимому собеседнику за дверью, который, однако, до сих пор ни одним словом или шумом не обнаружил свое присутствие.

Я открыл дверь. За ней оказался следователь Брюквин с улыбкой на все лицо, которая никак не вязалась с его гнусной личностью. Брюквин сунул девке рубль и одобрительно произнес:

– Молодец – заслужила! Настоящая артистка! – и, обратясь ко мне– Добрый день, господин Шиповский! Разрешите войти? – сдвинул немного опешившего меня в сторону и вошел в комнату. Презрительным взором окинул убогое жилище и сказал: – Стало быть, так и живете, господин Шиповский? А совесть вас не мучает? А если тревожит, то когда: утром, днем, вечером, аль ночью?

– Не понимаю вас, – пробормотал я, никак еще не ориентируясь в ситуации. Если со следователем пришли полицейские, то было бы понятно, а тут, выходит, он один? Какая цель его визита?!

– С какой стати… – попробовал возмутиться я, но был прерван улыбчивым следователем.

– Вы абсолютно правы в своем негодовании! Кстати, как вам удалось не утонуть? Ваши вещички остались на берегу, а вы, значит, в исподнем, творя срам прохожим, тайком по кущам и сюда?

А может, вы все задумали заранее, и, не прячась, словно зверь лесной, а на извозчике сюда скрылись?! Отчего прятались здесь, знать о себе не подавали? От следствия скрывались?!

– Я не прятался. Сейчас все объясню, только присядьте, дайте мне с мыслями собраться, – шепчу из-за внезапно пропавшего голоса, лихорадочно придумываю версию. Кляня себя, что столько времени было в запасе, а до такого простого не додумался!

– А подружку вашу повесили. На Лысой горе, в форте. Сегодня аккурат сорок дней будет, как преставилась. Представьте себе – даже слезинки не проронила перед смертью.

Закоренелая отравительница! – с улыбкой произнес Брюквин.

– Да не убивала она! – Вырвалось у меня, и тут же я испуганно умолкаю.

– Говорите, говорите! – обрадовался Брюквин. – Кто же тогда проклятый отравитель, несчастной семьи Мозенз? Уж не вы ли?

– Богом клянусь! Не я! – испуганно завопил я и затрясся от страха.

– Так кто же?! – улыбнулся, еще более противно, чем до этого, следователь. – Невинную девушку повесили, а правосудие не восторжествовало. Непорядок это! Собирайтесь, поедем в участок, будем по-новому следствие проводить. Теперь главный обвиняемый вы, господин Шиповский! И без разных чудачеств – у меня в кармане заряженный револьвер, а им, уж поверьте мне, умею неплохо пользоваться!

Я повалился на колени, стараясь схватить и поцеловать руку следователя, при этом вопя во все горло:

– Не виноват я! Истинный Бог – не виноват я! Готов даже землю есть в подтверждении этого!

– Да не кричите вы так! – Брюквин отодрал свою руку от уст плакавшего мужчины.

– Всполошите весь дом. Сядьте, успокойтесь и расскажите все по порядку.

– Что рассказывать? – сквозь всхлипывания произнес я.

– А то, что в этом доме служила горничной Варвара Спиридоновна, собирающаяся в скором времени уйти на покой, по выслуге лет. Но в том году в доме Мозенз случилась кража – украли столовое серебро. Кто – неизвестно, но кража произошла по халатности горничной – забыла на ночь запереть окно. Хозяева, уважаемые Мозенз, страшно расшумелись и заставили эту Варвару Спиридоновну полностью возместить стоимость пропажи, возможно даже с лихвой. Словом, осталась наша Спиридоновна без единой копейки, все пошло прахом, что откладывала на черный день, да еще осталась должна полгода бесплатно служить этим хозяевам. А потом ее ожидал только Дом призрения. В то время и у вас пошли дела из рук вон плохо. Страстишка у вас есть скверная, в картишки перебрасываться любите. Проигрались крупно, а долги отдавать надо.

Поэтому змей искуситель в образе вас, господин Шиповский, стал нашептывать престарелой прислуге, над которой навис ужас Дома призрения, что вот если бы госпожой в этом доме была Аника, то она бы так жестоко не поступила, а наоборот. Говорили вы иносказательно, но эта женщина вас прекрасно поняла, а вы ее. В недомолвки стали играть. Когда она попросила достать яду, то вы, без всякого сомнения, приносите ей мышьяку.

– Она попросила, чтобы потравить крыс в подвале! -истерично кричу я, задыхаясь, словно уже веревка сдавила мне шею. – Если бы я знал, для чего, то…

– Все вы прекрасно знали, что, и для чего. Главное, что чужими ручками, свои можно не пачкать. Ведь вы мне на допросе не сообщили, что достали мышьяку для Варвары Спиридоновны, а ведь этим могли спасти мадемуазель Анику.

– Я не думал… не предполагал, -ною со страху.

– Все вы думали и предполагали, сударь. А не сообщили – забоялись, что привлекут Вас, как соучастника. В этом вы были правы – обязательно привлекли бы!

«Им все известно? Что ж, так даже лучше!» – подумал я, и мгновенно успокоился.

Мне стало чрезвычайно стыдно своего поведения, когда ползал на коленях перед этим господином. Терять было больше нечего – впереди меня ожидали тюремные нары и неизвестность. Наказание всегда страшно не только само по себе, а ожиданием и невозможностью его миновать. Деньги есть, их достаточно, чтобы заиметь лучшего адвоката, который спасет от виселицы. Впрочем, почему виселица? Ведь сам следователь признавал, что исполнителем была только старая горничная, а сам он был не больше, чем соучастником. Дай Бог, может, и каторги удастся миновать!

– Вы все знаете – честь вам и хвала, -хладнокровно говорю этому господину и смотрю ему прямо в глаза. – Я готов следовать за Вами на участок, но по дороге я бы попросил вашего соизволения заехать к нотариусу и адвокату.

– Желаете распорядиться вчерашним карточным выигрышем, и на него купить себе жизнь? – ехидно улыбнулся Брюквин. – Эту историю доподлинно знаю только я. Имею же письменные свидетельства Варвары Спиридоновны, где она указывает на Вас, как на главного инициатора и организатора отравлений. Она же, мучимая совестью, не в пример вам, – он укоризненно посмотрел на Михаила, – неделю, как удавилась в уборной лыбедской богадельни. Поэтому вы даже каторгой не отделаетесь – виселица и только виселица! Разве вы не хотите встретить на небе свою возлюбленную? У вас не пропало желание ехать в участок?

– Что вы хотите от меня? – я чувствую, что начался торг.

– Самую малость: в обмен на вашу драгоценную жизнь – тридцать тысяч рублей наличными.

– Но это все, что я вчера выиграл! – возмущаюсь я . – Может быть…

– Никаких может быть. Тридцать тысяч – и вы получаете в обмен жизнь и свободу.

Надеюсь, мне не стоит предупреждать, что в случае, если кому-нибудь станет известно о содержании нашего разговора, вы потеряете гораздо больше, чем я?

– Согласен, – глухо соглашаюсь и достаю из-под кровати сверток с деньгами, которые этим утром не один раз пересчитывал, не веря своему счастью.

– Хорошо. Положите их на стол, а сами сядьте на кровать. Туда, подальше отодвиньтесь, – холодно сказал Брюквин и достал из кармана револьвер. – Еще раз предупреждаю – резкое движение, и я стреляю. Не испытывайте судьбу – в последнее время вы ее достаточно искушали. – Он с удовольствием пересчитал купюры и сунул их во внутренний карман, отчего сюртук стал некрасиво топорщиться. Встал, спрятал револьвер в карман.

– Ну что ж. Благодарю вас, а вы меня. Сделка состоялась. Да-с. Всего хорошего. Рекомендую не идти за мной следом, а то я бываю очень нервный. Вы меня хорошо понимаете?

Вот и прекрасно. Честь имею, надеюсь, наши дороги больше не пересекутся, – с этими словами Брюквин исчез за дверью.

Несмотря на потерю денег, я почувствовал облегчение, словно Брюквин снял камень лежащий у меня на душе.

«Да, я потерял деньги, но зато обрел свободу», – подумал я и пересчитал деньги, которые у меня остались. Сто тринадцать рублей в ассигнациях. Меня покоробило то, что в этом числе присутствует и число тринадцать, но потом решительным жестом поделил деньги на три кучки. «Пятьдесят оставлю «дома», двадцать три возьму, чтобы достойно отметить первый день свободы, когда не нужно вздрагивать от каждого пристального взгляда или проходящего мимо полицейского, а сорок возьму на игру. Теперь можно не шататься по тайным притонам Демеевки, а пойти в солидное заведение, и там вновь попытать счастья», – подумал я и решил незамедлительно это исполнить.

Через пятнадцать минут мне удалось перехватить извозчика, усаживаясь в коляску, я небрежно бросил:

– На Эспланадную, к мадам Лятушинской.

Я решил сегодня не искушать судьбу картами, зная на горьком опыте, что фортуна оборачивается лицом не слишком часто, а больше задом, поэтому намерился навестить известный публичный дом, где надеялся встретить знакомых по университету.

Как я и предполагал, в зале встретил своих бывших однокурсников по университету:

Яна Стальского и Ивана Матушевского, были в их компании еще два отдаленно знакомых «техника»*, которые, заметив его приход, замахали руками: то ли приглашая за стол, то ли отгоняя от себя наваждение. Судя по глазам Яна, тот вошел в самую последнюю степень опьянения, в которой, сколько бы дальше не пил, хуже не становится. Не в лучшем состоянии находился и Иван. Это не помешало им вспомнить, что я вроде как бы и умер, но не испугаться появлению «живого мертвеца». Я пробрался к их столу и шутливо продекламировал:

__________________________

* «Техник» – студент Киевского политехнического института.

– Dum vixi, bibi libenter. Bibite voz qui vivitis*.

__________________________

* (лат). Жил покуда, пил я вволю. Пейте, кто остался жив.

За столом на мгновение воцарилась тишина, насколько это было возможно при бурном веселье за другими столами и вовсю наяривающем на пианино тапере. Ян побледнел, Иван стал бороться с тошнотой, которая грозила вырваться блевотиной прямо на стол, «техники» с круглыми от ужаса глазами неистово, бесконечно крестились.

– Сударь, – услышал я пьяный блеющий голос и заметил пятого участника пирушки, в стареньком чиновничьем мундирчике на громадном жирном теле, который поднял рюмку и пытался приподняться, чтобы поприветствовать подошедшего. – Я ничего не понял из вашей тарабарщины, но готов признать, что это золотые слова. Прошу за это выпить. Да-с! – воскликнул он, опрокинул рюмку, и через мгновенье зарылся носом в тарелку с холодцом, стоящую перед ним. Раздался могучий храп, предвестник глубокого сна, и холодец при каждом носо-ротозвучании стал разбрызгиваться в разные стороны.

– Господа! -Я постарался исправить свою неудачную шутку, воспринятую окружающими всерьез. – Прошу не пугаться – это я, Михаил Шиповский, собственной персоной, здоровый и абсолютно живехонький. Прошу прощения за доставленные неприятные эмоции, с меня штрафная. Истинный крест, я живой, а не восставший мертвец из могилы! – и шутливо перекрестился.

– Миша, ты?! Дай тебя обниму! Друг мой горемычный! – воскликнул первым пришедший в себя Ян, встал, и мы обнялись. Другие также стали вставать, и по очереди лезли обниматься и целоваться с «воскресшим мертвецом».

– Да как же ты сумел спастись? И где ты пропадал? – спросил Ян, заметно трезвея от последних событий. Я заказал всем лафита и рассказал заранее придуманную историю о чудесном спасении рыбаками и горячечном бреду, в котором пролежал много дней и ночей, пока не поправился. Только сегодня прибыл в город и сразу поспешил сюда.

– Господа, а где ваши барышни? – спросил я в свою очередь, когда закончил рассказ, и, кивнув на мирно почивающего в холодце чиновника: – А это что за тип?

– А-а, – отмахнулся Ян, – это тело*. Взяли у «технарей» на сегодняшний вечер. Они здесь начинали кутить, но потом решили перейти в «Шато де флер», остались лишь эти двое. Служащий не то консистории, не то «училищного совета». Иван знает, куда завтра до восьми мы должны доставить это тело.

__________________________

* Чиновник-тело – пьяница, упивающийся на всех вечеринках до беспамятства и предоставляющий своим собутыльникам право носить себя, куда бы они не направлялись в своих странствиях по городу. Походы с «телом» носили ритуальный характер.

А барышень ждем-с. Пока заняты. Хотя, вот, первая уже освободилась! – к нам подошла, кокетливо улыбаясь, пышная блондинка с тяжелыми буклями заколотых волос и заняла место у Яна на коленях.

– Эльза Карловна, можно просто Эльзочка, – томно, с легким акцентом, представилась она. – Пупсик-Янек, – плаксиво-просящим голосом обратилась она к кавалеру, – хочу шампанского. Можно? – и, не дожидаясь согласия, жестко выкрикнула, при этом всякий акцент у нее пропал: – Василий! Шампанского, со льда! – и вновь превратилась в игривую кошечку с фальшивым акцентом. – Ты такой милый, Янек! Такой щедрый! Что ты сегодня подаришь своей фроляйн?!

– Кукиш всем! – прохрипел приподнявшийся со студня чиновник. – Да-с, господа! Кукиш всем! – и вновь занял свое место в тарелке.

– Пфи, какой пьяный человек! Зачем он вам? Прикажи, и Васька вытолкает его в шею. Будет валяться в луже, как свинья, – рассмеялась Эльза и презрительно сморщила носик. – На прошлой неделе к нам приезжали гулять армяне. Очень щедрые господа. Связанные с ювелирным делом. Так вот, у них принято напиваться всем, и только один совсем не пьет, затем развозит всех по домам.

К нашему столу стали подходить барышни и подсаживаться к кавалерам. Рядом с Михаилом пристроилась светловолосая, голубоглазая девчушка, видно недавно сюда попавшая, старавшаяся вести себя, как все барышни, но у нее это получалось неестественно. Она храбро потребовала шампанского и, сразу покраснев, виновато опустила голову, вспомнив о цене.

Я прошептал ей на ухо:

– Хочу водки. Тебе – шампанского, а мне прикажи принести водки.

Девушка, так же шепотом, заспорила:

– Мы приличное заведение, и указов не нарушаем. Водки у нас нет, не подают, не положено. А вы случаем не чиновник по надзору? – простодушно спросила она.

– Я не чиновник по надзору, и очень хочу водки. Сделай милость, организуй это дело!

Эти господа, -я указал на товарищей, – ваши завсегдатаи, и могут за меня поручиться. Да, кстати, как тебя звать, любезнейшая?!

– Настя, – ответила она, и я неожиданно вспомнил изящную, музыкальную девушку, прямую противоположность сидящей рядом, и сразу толпа теней из прошлого, а теперь уже из иного мира, заспешили напомнить о себе. Позади всех их оказалась девушка со строгонаивным лицом, роскошной копной волос, прилежно сколотых заколками, как зажато и ее существо.