Текст книги "Расправляя крылья: Шаг перед пропастью (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Она сбилась, начав остывать. Отпустила. Но голос продолжал лучиться желчью.

– Да, морду набить марсианам ты можешь – там ведь думать не надо! И повести парней в бой с превосходящим противником. И окружить взвод условного противника на полигоне, после чего методично расстреливать его, пользуясь рельефом, не неся потерь – это ты можешь тоже. Но ты ТРЯПКА, Хуан! – закричала она. – И пока ты не выкинешь из себя всю свою дурь, так и будешь бесправным кадетом, "малышней", день за днем, год за годом! Так и будешь сидеть на базе, изучая одни и те же дисциплины! А после станешь никем иным, кроме презираемого тобой "мяса", частью резерва. И Лея, да и все остальные члены Совета, сделают все, чтобы ты никогда не засветился, не встретился с Бэль и не испортил планы на будущее этой планеты.

Она окончательно успокоилась, откинулась назад, сделав несколько тяжелых вздохов.

– Мы решаем судьбы государства, Чико. Всей Венеры. Ста десяти миллионов человек. А так же тридцати миллионов марсиан, членов Альянса. У нас нет возможности отвлекаться на личное.

Да, с Бэль ты познакомился раньше. Да, с нею у вас что-то было, причем обоюдное – эта мерзавка в поисках тебя чуть не разгромила твою школу. Но думать ты должен не о ней и не о себе. И не о Фрейе с Мариной. И не, прости за прямоту, о Пауле с девочками.

– Думать ты должен о ВЕНЕРЕ, мать твою! – снова сорвалась она на крик. – И вот когда мы увидим это в тебе, превалирование государственного над личным, когда увидим в тебе мужа, а не мальчика, только тогда начнутся и вторая, и третья, и четвертая фаза!

Вновь выдохлась. Ох, и трудно достаются иногда некоторые слова. И оттого ранят они гораздо больнее, чем сотни других, эмоциональных, но не таких искренних.

– Так что сиди пока на базе, юноша, и не высовывайся – тебе же будет лучше, – подвела она итог. – Отпустить тебя мы больше не можем, даже если захотим. А значит, так и будем растить рядового бойца резерва. Извини, Чико. Жизнь есть жизнь, ничего личного.

* * *

Молча ехали долго. Наконец, я не вытерпел:

– У меня так сильно много возможностей думать о Венере?

Она, видно, тоже отошла, пожала плечами.

– Начинается все с малого.

– А мне кажется, ты преувеличиваешь. И вешаешь на меня каких-то своих мифических собак. Которые бегают у тебя в голове и только там.

– Хочешь сказать, что дорос до следующего этапа? – усмехнулась она, но меня было уже не пронять.

– Нет, не хочу. Пока не дорос. Но пенять мне про "мужа" и "мальчика" не надо.

– Солнце мое, это не ты сосватала мне Капитошку? – перешел я в атаку, повесив на лицо ядовитую улыбку, добавив в голос энергии. – Твоя идея или Катарины, поэкспериментировать с нею? Возможно, Катюша придумала, штука в ее стиле, но Мишель, лапочка, не ты ли дала добро на операцию?

От слова "лапочка", не вязавшегося с контекстом беседы, собеседница вспыхнула:

– Я…!

А вот что именно, "я", сформулировать не смогла. Есть, получилось, поехали дальше!

– А эти девочки за воротами? Пеняешь меня ими? – Я глубокомысленно покачал головой. – Но ведь это ведь ваша идея – научить меня магии обаяния. Как одному из самых важных методов в грядущей работе. С чего вдруг? – Я сорвался на крик:

– Так почему, маму вашу, вы не даете мне испытать эту магию в полевых условиях? На "необъезженных" непредвзятых девочках "с улицы"? Хотите, чтобы был ботаном-теоретиком, понятия не имеющим о практике? Чтоб лопухнулся на первом же свидании с вашей подопечной? А, пардон, до свидания еще дожить надо! Что с вашим подходом маловероятно. Нет, конечно, вы все-таки выкрутите как надо, администратичный ресурс – великая вещь, познакомить нас познакомите…

…Вот только эта великая вещь ничего не стоит без исполнителя, Мишель, – подвел итог я. – Грамотного, толкового, обученного не только ЗНАТЬ, как надо делать, но и умеющего ПРИМЕНЯТЬ знания на практике.

Она слушала, не перебивая, давая высказаться.

– Ты для этого подобрала меня на улице, на этой помойке – почувствовала, что потяну? – Вздохнув, я принялся наезжать с новой силой. – Ну, так дай же мне развиваться, Красавица! Дай мне готовиться к вашей гребаной второй фазе и мыслить "государственно"! Для начала тренируясь на всех этих девочках! Огради от своих глупостей и наездов! А?

Кажется, я выдохся. Но действительно, достали. Понимаю сеньорин офицеров, со стороны мои дела с этими девочками выглядели совершенно не "государственно". Б…ством выглядели, особенно в свете "проблемы Санчес". И понимаю, что доказать что-то в этой ситуации сложно. Но это так, я, действительно, экспериментировал, и она обязана в это поверить. Иначе ни о каком сотрудничестве, ни о каком доверии между нами больше не может быть и речи.

Есть, попал. Словно прочтя мои мысли, Мишель назидательно скривилась:

– Это здорово, конечно, Хуан, два месяца каждый увал развлекаться, снимать по клубам девочек нетяжелого поведения, а после тыкать в лицо, мол, тренировался, методички обкатывал. Понимаю. И понимаю, что возразить в свете изучаемого тобой трудно.

– А ты попробуй, – хмыкнул я. – Давай поиграем в эту игру. Она хоть и детская, зато эффективная. Давай, аргументируй, что не так в версии, а я пооправдываюсь.

К счастью, она гораздо больше меня понимала, что этот мост между нами нужно установить во что бы то ни стало. Тяжело вздохнув, попробовала закинуть сети.

– Количество. Двенадцать увалов – тринадцать девочек. Это как объяснить?

– Качество, – парировал я, обалдевая про себя скрупулезности подсчета. Ну, полный контроль! Тотальный! – Они все разного "качества". Если говорить языком математики, разных параметров. Национальный состав, психотип, социальный статус, достаток. И даже с интеллектом я экспериментировал – от откровенно тупых до этой… – Я забыл имя девушки, закадренной мною в последний раз, лицо которой четко проявилось в памяти. – Которая учится в частной школе. Любой эксперимент тем точнее, чем больше и объемлюще выборка, тебя должны были этому учить.

Шпильку она проигнорировала, даже не обратив внимания.

– Хорошо, подойдем с другой стороны. Тебе совершенно бесплатно дана выборка в триста… – Она хмыкнула, видно хотела сказать околоцензурное выражение, но передумала – …Испытуемых. Допустим, многие из них близки в социальном плане. Но далеко не все. Твоя Маркиза, например, в приюте провела совсем немного, она из нормальной семьи с неплохим достатком. А еще из другой культуры, другой национальности. И она такая не одна – в выборке подобных уникумов… Ну, с десятка два наберется. Чем не поле для деятельности?

Это что касается социального статуса и этнического состава. – Мишель вновь скривилась. – Что же касается психотипа – поле для простора просто необъятное. Богаче, чем у нас, ты выборки не найдешь. И все как на подбор личности интересные, сильные. Стервы из стерв.

Почти то же с интеллектом – кого тут только нету. Причем, выборка изначально лишена самых тупых, а это плюс – мы же не ищем легких путей, да? – Она повернула голову и ехидно улыбнулась. – Чтоб не облегчать тебе задачу.

– Тебя пустили сюда, как козла в огород с капустой! – подвела она итог. – Как медведя в улей! А ты? Шарахаешься по городу в поисках каких-то шмар? Поясни, Чико?

Я сидел улыбался, прикидывая, какими терминами лучше оперировать. Так и не найдясь с ответом, решил просто привести пример:

– Помнишь, не так давно в столовой инцидент произошел? Паула подралась с двумя девочками?

Лицо Мишель дернулось, видно, произнесла про себя в адрес красноволосой ругательство. Очередное и наверняка не последнее. Паулита у нас девушка с характером, а главное, всеядная и любвеобильная даже по меркам не особо заморачивающегося моралью корпуса.

– Виновником был я. Да, я, не смотри так. – Из груди вырвался смешок. – Одна из них "склеила" нашу девочку, чтобы подобраться через нее ко мне. Я был целью, а не чье-то разбитое сердце.

– Они не просто предвзяты, Мишель, – продолжил я с напором. – Они сами жаждут отработать на мне свою магию. А кто не жаждет – те не против поразвлечься со мной так сказать в пассивном режиме. Не жаждут, но и возражать не станут.

– Я свой. Меня приняли в вашу семью, – подвел я итог. – А значит, и отношение ко мне соответствующее.

– Ты сама спишь со мной потому, что я часть корпуса, – ударил я главным калибром. Лицо моей любовницы и начальницы подернулось рябью – видимо, глубоко в душе она все же себя осуждала. Но от правды не уйти, что бы она там ни думала. – В твоем подсознании это не измена, или не совсем измена, как бы ты не относилась к Диего. Я – тоже часть семьи, только немного другой, иной ее составляющей. Так же и они.

– Они не могут быть выборкой! – сделал я вывод из сказанного, из груди вырвался облегченный вздох. – Только "улица". Только "за воротами". И только "негосударственно", Мишель, никак иначе.

– Да, понимаю, лажанулся с этой Санчес, – сделал отступление – действительно, ведь, рыльце в пушку. – Да и кроме нее у меня бывают… Эксцессы. Но я не принц, – кажется, мои глаза сверкнули, – меня не воспитывали в среде аристократии, не приучали к ответственности за каждый поступок, как приучали, наверное, и Фрейю, и Бэль, и даже Эдуардо. И у меня не было опыта занятия крупной должности, чтобы такой ответственности научиться.

Может я не "государственно" мыслю… В некоторых ситуациях. Но так и ты не просто так трахнула меня тогда в подсобке. – Мишель от моих слов снова дернулась – ай да я! Прямо в ударе сегодня! – Ты собиралась меня учить, сеньора. Учить так, как нельзя научить в формальной обстановке – только в вот такой, личной, доверительной…

Я снова почти сорвался на крик:

– Так учи меня, Мишель, учи! А не поливай грязью и бредовыми аргументами!

Замолчал, расслаблено откинувшись на кресло. Ее ход. Сеньора Тьерри умная женщина, должна все понять правильно.

– Крыша министерства культуры, – мрачно произнесла "умная женщина" после минутного молчания. – Твои призывы идти на Сенат. Что это было?

Я вымученно вздохнул и рассказал, как рассказал, наверное, уже добрый десяток раз не одному десятку слушателей в корпусе. Когда закончил, она кивнула и задала тот же вопрос, что и Бергер несколько дней назад:

– Почему по дороге не "потерялся"?

Из груди снова вырвался вздох. Но в отличие от умной, но все же не настолько далекой Оливии, сеньоре Тьерри объяснить поступок я попытался. Чем вызвал у нее приступ удивления. Во всяком случае сидела и молчала она долго, и ее мнение относительно меня явно изменилось.

– Не трынди об этом на всех углах, хорошо? – повернулась она ко мне, глаза ее потеплели. – Им этого знать не надо.

– Ты про девочек? – усмехнулся я. Ну вот, давно бы так.

– А про кого? – Усмешка. – И да, ты прав. Одна ошибка, даже сейчас, на этой стадии, и потом не отмоешься.

Она издала вымученный стон и бессильно откинулась в свое кресло. Только тут я заметил, что мы столько времени едем по городу, не ныряя в "магнитку". Интересно, специально повела "по улице", чтоб была возможность поговорить?

Наверное. Ведь интересный разговор получился!

– Именно поэтому я так и бьюсь, стараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы предотвратить, – продолжила она. – Предусмотреть. И иногда кажется, что фатально не успеваю.

Я протянул руку, развернул ее к себе и притянул, зарываясь в волосы. Время – крикам, но время – нежностям. Так надо.

– Понимаю.

– Ничего ты не понимаещь, вымученно улыбнулась она. – Тебе придется жертвовать, Хуан, много жертвовать. Людьми, которые тебе дороги. Как бы ты ни хотел поступить иначе. Вот это, готовность жертвовать личным, и есть отличие мужа от мальчика.

– Понимаю, Мишель, – успокаивающе провел я ей по волосам, только теперь почувствовав, как напряжено у нее все внутри – словно съеженая стальная пружина. Господи, это ж какие нервы надо иметь, столько лет вариться в этой каше? – Больше того, я уже пожертвовал. Вот в последние несколько дней, когда вы меня оставили в покое. Хотя именно ради этой девушки и пришел сюда. И кстати так ни разу с тех пор ее не увидел.

По ее лицу пробежала улыбка. Улыбка мудрой тетушки, знающей гораздо больше, чем может сказать, и главное, чем ее неразумный племяш может понять.

– Увидишь еще. – Мы встретились глазами, и я вновь почувствовал в ней стальную пружину. – Но похоронить ее ты должен сейчас, – сверкнула она глазами. – Как бы плохо ни было. Так надо Хуан.

Я отвернул глаза в сторону. Слова сказаны, добавить мне нечего.

Она поднялась – минутка нежностей дело сделала, сеньора начальник вновь была собой, готовая рвать и метать, но главное, мы, кажется, все-таки наладили этот важный и хрупкий мост.

– Сколько тебе нужно времени для прихода в себя? Когда ты понял? – спросила она, потягиваясь

– Когда ехал в метро перед дракой с марсианами, – покачал я головой. – Не то, чтобы прямо понял, но был в минуте, на пороге. Просветление же пришло после возвращения… "В постели Гюльзар…", – чуть не ляпнул я, но спохватился.

– Дней десять тебе хватит?

Пожал плечами.

– Не знаю. Все так сложно?

– Очень. – Она кивнула. – Тебя рассекретили, твоя мордашка известна всей планете, а теперь еще и замелькает в новостях. Пока в марсианских, но это начало. Ждать больше некогда.

Я задумался.

– Не знаю, Мишель. Правда, не знаю. Я не уверен, что буду вести себя адекватно, когда увижу ее рядом с собой. Но я так же не уверен, что буду вести себя адекватно и через месяц, и через год.

Кажется, из ее груди вырвался очередной тяжелый вздох.

– Может, хоть теперь скажешь, куда мы едем? – улыбнулся я. – И к чему такие сложности? – кивок за спину, где выдерживая дистанцию ехал коричневый "Мустанг".

Глава 8. …и справедливость для всех

Fiat аequitas et pereat mundus

Да свершится справедливость, даже если погибнет мир (лат)

– Значит, говорите, это было в феврале, сеньор Шимановский?

– Именно, сеньор председатель, – кивнул я. – Февраль 2442 года. Это могут подтвердить отчеты бухгалтерии школы. Мне на тот момент не исполнилось и четырнадцати.

– А можете пояснить, чем был вызван выбор именно этой школы?..

Мозг кипел. Я уже добрых полчаса отвечал на вопросы комиссии, одни и те же, пускаемые по кругу, с разными вариациями. Но Мишель дала четкие инструкции, и предупредила, что все слишком серьезно, чтобы выпендриваться.

– Я уже говорил, сеньор, – выдохнул я всей грудью, восстанавливая дыхание и подавляя начавшую было кипеть злость, – у меня начались проблемы в общеобразовательной школе. Старой школе, в районе, где я жил. И секция единоборств, которую посещал до этого, не могла помочь в искусстве защитить себя. Мне требовалась совершенно иная подготовка, с иным режимом, иной нагрузкой. Нужна была школа, в которой бы меня научили драться, а не просто поддерживали бы физическую форму. Я специально выбрал именно эту, сеньор, и ради нее даже пришлось отказаться от посещения других секций, в которые в тот момент ходил. – Я оглядел всех пятерых членов дисциплинарной комиссии, надеясь, что этот вопрос, вновь перефразировав, больше не зададут. Но как известно, надежда умирает последней.

– Мы не говорим о том, что вы неспортивный юноша, – покровительственно усмехнулся председатель одними глазами, – однако согласитесь, не каждый день человек, прошедший подобную подготовку, убивает в драке другого человека…

– …Они неподконтрольны нам, – покачала головой Мишель. – Мы можем надавить, они прогнуться, но это крайний случай. Баланс сил желательно соблюдать, а значит, воздержаться от угроз. К тому же, председатель комиссии – давний друг Софии Монтеро, герцогини де Сантана, а с этим кланом мы надеемся дружить в будущем, когда к власти придут Феррейра.

Мишель курила прямо в салоне, поставив машину на обочину возле здания министерства. Опергруппа в "Мустанге" оказалась не совсем силовиками – хорошо одетые сеньорины, завершающие контракт. Облаченные в строгие деловые костюмы, в которых были бы практически неотличимы от рядовых клерков или секретарей, если бы не кобура от сто девятого AEG на боку у каждой. Мишель захватила их для разведки, а так же чтобы приняли удар на себя в случае чего. Первые результаты не заставили себя ждать – мы сидим в машине вместо того чтобы идти внутрь по ступенькам, на которых собралась толпа ожидающих сенсации крыс пера. Кого они ждут, догадаться нетрудно, зная, что на сегодня назначено заседание дисциплинарной комиссии, рассматривающей дело об убийстве вашим покорным слугой в метро футбольного болельщика и гражданина другой страны.

Когда надо, правосудие на Венере делается быстро, и сейчас – завершающая фаза процесса. Следствие от меня открестилось, заявив об отсутствии состава преступления, свалив дело на комиссию департамента спорта, которая должна установить, можно ли считать мои навыки в инциденте использованием оружия, или же нет. Если да – я попадаю под уголовную ответственность, как спортсмен, переступивший предел допустимой обороны, подпадаю под соответствующую достаточно серьезную статью. Если нет – соответственно, нет. Ход красивый, те, кто знаком с уголовным правом Венеры, оценят его по достоинству. Потому как главное, "паровозами" за отмаз меня от наказания за убийство будут выглядеть люди, никак не связанные с кланом Веласкес.

Конечно, после моего оправдания комиссией будут еще проволочки, так просто это дело не кончится, но там, по словам Мишель, проблем быть не может даже в теории.

– Не слишком ли все сложно? – покачал я головой. – Политика, политика, политика… Это всего лишь департамент спорта, совсем не стратегическое министерство.

Моя любовница и начальница выпустила в потолок ядовитую струю дыма с удушающим ароматом ментола, от которого мне уже, если честно, подташнивало.

– Все слишком переплетено, Хуан. Министерство не стратегическое, но слишком часто возникают моменты, когда от кого-то нестратегического завит судьба крупной комбинации. Зачем оно нам? Так что ты все-таки воздержись от гонора.

Я показно хмыкнул.

– Солнышко, ты меня кем считаешь? Я что, совсем ребенок?

Обращения "солнышко" и "лапочка", которыми я забросал ее сегодня, больше Мишель не коробили. Смирилась. Наверное, давно пора было так сделать, поставить ее на место, а то слишком сильно выражено у нее было отношение ко мне, как высшего существа к низшему.

– Мое дело перестраховаться, Хуан, – выдавила она холодную улыбку. – Лучше я обижу тебя недоверием, чем доверюсь и лопухнусь, чего-то не сказав или не сделав. Ну что, время подходит, ты готов?

– Всегда готов! – вскинул я руку в приветствии юных коммунистов Золотого века.

– Тогда иди. Вот пропуск, девочки встретят.

Люк открылся, я полез наружу, вспоминая сквозь зубы непечатные выражения. Идти придется "огородами", через технический вход для служащих министерства. Толпа журналистов, конечно, небольшая, но не стоит недооценивать этих людей и их могущества.

Итак, как и прежде, задача поставлена достаточно аморфно: "Хуан, сделай то, не знаю, что, но чтобы в итоге мы имели то-то и то-то". Понимаю, моя весовая категория и рядом не стояла с их, если кто-то и сможет работать с комиссией, то только я. Они же будут лишь "работать", по привычке, стандартными и возможно не слишком гуманными методами.

«Шимановский, ты же жаловался, что тебе скучно? Какие проблемы?» – поддел внутренний голос.

"Скорость изменения реальности, – ответил я. – Слишком резкие переходы, тут на вторую производную тянет, если не на третью".

«Привыкай, камаррадо!..» – хрипло рассмеялся он.

– …Таким образом, сеньор, тренер отправил меня на соревнования всего через год после прихода в школу, – продолжал я петь соловьем, постоянно улыбаясь, душа в себе любые мысли о недовольстве и агрессии. Помогало, таким уравновешенным я не чувствовал себя никогда, и это даже начало нравиться. – Я считаю, что это показатель, несмотря на то, что в сорок третьем на первенстве не попал даже в двадцатку. Тренер определил во мне потенциал, и я не подвел его – в следующие годы занял соответственно шестое и четвертое место.

– У меня была база, сеньоры, – вновь попытался подвести я промежуточный итог. – Она всегда была со мной, спортивная школа только обточила ее, нацелила на конкретные задачи. Потому не считаю, что виновен в использовании навыков единоборств – я просто сильно ударил противника, на эмоциях. Слишком сильно, не рассчитав, но вы видели обстоятельства – мне некогда было рассчитывать. Думаю, что убил бы этого подонка, даже не посещай я спортивную школу.

– Модификация? Модифицированные способности? – Сеньор с краю справа от председателя. Эй, а улыбочку-то, улыбочку попроще сделайте! Или лимончика в рот возьмите. Способности модифицированные, ишь!.. Этот сеньор молчал всю дорогу, скорее всего вопрос про способности – единственное, ради чего его посадили. Ну что ж, хотите поиграть по этим правилам – поиграем по ним.

– Возможно, я этого не отрицаю, – повесил я на лицо беззаботную улыбку. – Буду откровенен, у меня нет информации о своей наследственности, однако таковая наверняка есть в базах данных департамента безопасности. Насколько известно, они целенаправленно отслеживают всех модов на планете, и я не мог не попасть в их списки, если таковым являюсь. Так что, если вам интересно, можете затребовать данные оттуда.

Есть, один-один! Сеньор скис. Нет, мину он держал, но я понял, больше вопросов от него не последует. Что радовало.

– …Куражься, выпендривайся, – давала Мишель последние ценные указания, стараясь не пропустить ничего, – но только в меру. И только проявляя уважение – никакого высокомерия. Переведи стрелки со школы, намекни, что ты мод.

– Это же типа секрет, – усмехнулся я. Мишель на усмешку лишь покачала головой.

– Надо дать понять этим людям, что мы играем с ними в открытую, что честны. Что не давим, а именно убеждаем. Просим, но не унижаясь, а как бы по-свойски, по-братски. Да, они прекрасно знают, что "погружение" у тебя как минимум "троечка" при двукратном мышечном ускорении, все-таки профильное министерство, но надо дать понять, что признавая за тобой возможность убить того парня голыми руками без нейронного ускорения они не сильно погрешат против истины. Они должны быть уверены, что ты действительно уникум, алмаз, мы лишь вовремя нашли и подобрали тебя, чтоб огранить. А потому ты как бы достоин того, чтобы они немножечко насчет тебя соврали. При этом врать им придется действительно совсем чуть-чуть…

– …Нет, сеньор, в восемнадцатом году заканчивалась моя базовая школа, – продолжал бодаться я. Нить разговора была потеряна, сеньоры, видимо, пытаясь запутать, постоянно меняли темы вопросов и даже годы, которые предлагали описать. Получалось у них не очень, но они не сдавались. – Я же уже сказал, я планировал получить грант на обучение в каком-нибудь престижном заведении, и государственные экзамены совпадали по срокам с соревнованиями. Мне пришлось выбирать, и я выбрал карьеру за пределами спорта.

– …Это же очевидно, сеньор. Конкуренция в спорте слишком сильна, а любая травма может полностью поставить крест на карьере. Я не мог рисковать, мой отец не Октавио Феррейра, чтобы делать то, что хочется…

Сеньоры откровенно куражились. Да, они знали о корпусе, о том, что ДОЛЖНЫ оправдать меня, ибо в противном случае на них надавят. А значит, не поиздеваться надо мной не имели права. Прошло больше часа, а я все рассказывал и рассказывал, оправдывался и оправдывался, убеждал и убеждал. Двое из них начали уставать, хотя остальные трое, включая председателя, волну еще не потеряли. Но я вдруг начал замечать, что отношение их ко мне в целом меняется. Это было видно по взглядам, но прищуру, по изменившемуся градусу насмешки на лицах, по растянутым или расслабленным уголкам губ. Да и просто чувствовал их, в лучших традициях уроков сеньоры Лопес. Им становилось интересно, они копались в моем белье и проникались – что я не какой-то там страшный монстр, которого взяли на воспитание кровожадные ангелы, а вполне себе мирный и добродушный парень. А главное, способный, и крайне доброжелательный.

– …Нет, сеньор, это не так, – покачал я головой. – Драка в фонтане произошла в октябре, почти за месяц до того, как… я попал в одно известное нам всем заведение. Я не мог использовать там никаких сверхнавыков, кроме природных…

– …Сеньор, мы взрослые люди. Выставьте против пятнадцати человек лучшего бойца той школы, или даже нескольких, сомневаюсь, что они смогут победить…

– …Возможно, нескромный, не спорю. Но я знаю себе цену. И ее знаю не только я. Теперь же слово за вами…

Про фонтан они вспомнили зря – здесь сеньоры не угадали, больная тема таковой не являлась. О происшествии в школе я говорил убийственно сухо, хотя они явно рассчитывали сбить меня этим вопросом с колеи. С другой стороны, возможно они всего лишь удовлетворяли собственное любопытство – в конце концов, я пока что темная лошадка, информация обо не только прорывается в информационное поле высшего слоя государства – почему бы и нет?

– …Нет, сеньор, вину не чувствую, – покачал я головой. – Это дело было в компетенции департамента безопасности, у которого в отношении меня вопросов не осталось. Вы же не будете ставить под сомнение решения департамента?..

– …Хорошо, уважаемые коллеги, еще есть вопросы? – закончил, наконец, председатель. Позже, на выходе, я глянул на браслет – мурыжили они меня чуть более двух часов. Пока же ощущал это время по взмыленному лбу сеньора председателя и уставшему виду остальных членов комиссии.

– Нет.

– Нет… – замотали головами его коллеги.

– Вы свободны, сеньор Шимановский. Ожидайте.

Кивнув, с горделивой осанкой я поднялся, скупо поклонился и вышел, только за дверью позволив себе облегченно вздохнуть.

Мишель ждала в коридоре, прямо напротив двери. Приодевшаяся – в строгом деловом костюме, но не роскошном, в котором должна расхаживать по подобным мероприятиям сеньора ее уровня, а в таком же рабочее-деловом, как у девочек сопровождения. Но в сравнении с ее "домашними" вещами и это прогресс.

– Как все прошло? – глаза полны тревоги, переживаний.

– Думаю, проблем не будет, – выдавил я кислую улыбку. – Сеньоры остались довольны. Кстати, если считаешь, что тебя в этом не узнают, ты сильно заблуждаешься.

По ее лицу пробежала тень, которую она быстро согнала.

– Ты мне не поверишь, но я, действительно, не хочу оставлять тебя одного. Переживаю. За тебя, балбеса!..

Поддавшись порыву, она подалась вперед и обняла меня, прижавшись к груди. Она была искренняя, и настолько искренней бывает редко. И переживала не за свою миссию, а именно за меня, что подкупало.

– Но ты же не думаешь, что…

– Шимановский? – раздался за спиной голос, оборвав мою фразу на полуслове. Слишком знакомый, чтоб его не узнать и не отреагировать. Я отпустил Мишель и обернулся.

– Добрый день, сеньор тренер…

…И почему-то виновато опустил глаза.

Тренер посмотрел вначале на меня, цепким оценивающим взглядом, затем за мою спину, на стоящую там мода-блондинос с белой кожей. Не так много на планете модов с белой кожей, особенно учитывая, что он и раньше догадывался, кто именно взял меня под опеку.

– Как успехи? Не заморили тебя еще эти… своими тренировками? Слышал, их методики… трудно назвать гуманными!

Слова предназначались не только мне, но, я чувствовал, Мишель отстранилась от разговора, дескать, ее это не касается.

– Пока жив, – улыбнулся я. – И даже вроде бы ничего… – Похлопал себя по бокам и животу. – Вас, значит, тоже выдернули? – кивнул на дверь, из которой только что вышел.

– Наделал ты дел, Шимановский! – Он вздохнул, покачал головой и скривился. – Но не мне тебя судить, ты уже достаточно взрослый.

Повисла пауза, во время которой я не знал, что говорить – вроде все, что можно, и так было сказано, как голос подала моя спутница:

– Хуан, ты нас не представишь? А то как-то невежливо…

Я обернулся, но по ее стандартно властному взгляду прочесть ничего не смог.

– Полковник государственной безопасности Мишель Тьерри, глава корпуса телохранителей, – кивнул я на нее тренеру, сделав шаг назад. После чего назвал ей его имя. – Мой наставник и учитель единоборств.

– Бывший наставник, – еле слышно проговорил тренер, но я отрицательно покачал головой.

– Тренеры бывшими не бывают. – Повернулся к Мишель. – Это человек, сделавший меня мною. Тоже не совсем штатский, но звания не знаю.

– Старшина, – улыбнулась Мишель. – В отставке. – Протянула и пожала руку тренера, расплылась в улыбке довольной кошки. – Приятно познакомиться с человеком, сделавшим Хуана Хуаном!

Тренер вежливо, но скупо кивнул – видно, не был готов к такому знакомству и тем более такому повороту событий. Просто не знал, как реагировать.

– Я – классик, – поднял он глаза. – Всего лишь. И мне далеко до ваших методик.

Я хотел что-нибудь ответить, возразить но Мишель меня опередила:

– Дело не в методиках, сеньор, дело в отношении. – Я вновь почувствовал в ее голосе нотки искренности, а так же удовольствие – ей нравилась поднятая тема. – Тренеры, действительно, не бывают бывшими. И то, что вы дали Хуану, не может стоять рядом с тем, что сделали мы. Без вас нас не могло быть вообще.

– Я учу детей стоять за себя! – в глазах наставника, наконец, пронеслись первые искры неприязни. – Вы же учите их убивать. Таких же детей, как и я, но хуже того, девочек!

Мишель его слова не задели, она к таким аргументам готова всегда – слишком они актуальны для самой идеи существования корпуса. Покровительственно улыбнувшись, парировала:

– Но при этом обманом или силой мы никого не завлекаем, заметьте. Да и учим не только убивать, но и умирать. За свою страну, за своего сюзерена, за боевых сестер… И братьев – косой взгляд на меня. – Для кого-то это спорные ценности, но вы не сможете убедить меня в отсутствии в них духовности в принципе.

Тренер покачал головой, не соглашаясь, но и не отрицая, что действительно, духовность, скрепляющая идея тут есть.

– Да и что бы стоил, например, тот же ваш Хуан там, в метро, без наших навыков и знаний? – вновь улыбнулась она, используя последний, козырный аргумент. – При этом замечу, в метро было много людей, в том числе и неслабые ультрас. Но за девушку заступился именно он, и именно он СМОГ сделать это, плевав на численное превосходство противника и последствия. Может не такие уж мы и сволочи, и не так уж плохи?

Кажется, тренер побагровел, но сдержался. Во всяком случае, спорить больше не стал. Вместо этого повернулся ко мне:

– Шимановский, ты молодец. Хотел сказать тебе это, если увижу, вот и говорю. То, что ты там сделал… Так держать! – Вновь косой взгляд на Мишель. – Но мне бы не хотелось однажды узнать, что ты изменил себе и прогнулся под них. Оставайся собой, парень. Если уж даже они признают, что тренеры не бывают бывшими… То прими это как мой завет, мое последнее напутствие.