Текст книги "Расправляя крылья: Шаг перед пропастью (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Часть II. ОБВИНИТЕЛЬ

Глава 7. Интересный разговор

Научиться играть на гитаре я хотел давно. Да что там давно, всегда! Да и что бы я был за мальчишкой, если б не хотел этого?

Однако, мечтам сбыться оказалось не суждено. Не то, чтобы какой-то злой рок, лютая необходимость, как в случае с танцами, нет. Просто так совпало, звезды не сложились. Да и должного количества времени в наличии не было. Как раз из-за танцев, бассейна, и, само собой, единоборств – не могу же я разорваться, в конце концов? Теперь, пользуясь моментом, я восполнял пробелы и получал ни с чем не сравнимое удовольствие.

Времени для этого оказалось много, в нормальное русло жизнь корпуса вошла не сразу. Да и войдя, никаких особых сложностей не представляла. Мой организм настолько привык к нагрузкам, что спокойно, даже с эдакой ленцой переносил их, слава модифицированным способностям! Оные же способности помогали и в теоретических занятиях. Да, память мне искусственно развивали, теперь она представляла собой кристалл для записи, "жесткий диск", в который может поместиться непонятно что непонятно в каком количестве. Но изначальная база делала этот объем просто невероятным. Письмо Хуана Карлоса, например, поместилось в памяти фотографически, после всего лишь беглого прочтения, без особых усилий и напряжений. Потому и на теоретические занятия я тратил гораздо меньше времени, чем требовалось даже с учетом моей усиленной программы.

Таким образом, уставший, но особо не перегруженный, я все свободное время начал отдавать новому развлечению, "улетая" в иной, необъяснимый мир, даже забыв о том, что лишен всех и всяческих "благ". "Блага" переставали существовать, к неудовольствию сеньорин офицеров, что лишало мотивации их наказание. Наоборот, я был готов расцеловать ту же Мишель (королева вряд ли позволила бы такую фамильярность) за предоставленные возможности – в любом ином случае мое погружение в музыку не было бы столь полным и всепоглощающим.

Самоучители игры на гитаре в базе данных корпуса оказались. Причем, один из них был ровесник первой королевы – висел на серваке со дня основания этого заведения. Плюс, одна из девчонок Белоснежки любила гитару, и худо-бедно, но достаточно красиво играла – училась этому в личное время за воротами. Она объясняла мне азы, после чего я тренировался с самоучителями, юзая их интерфейс на полную катушку.

Так прошла примерно неделя с момента запрета на выход в город. "Примерно" потому, что я перестал следить за временем, дни слились в одну большую полосу, разделенную на промежутки личного времени, сна, занятий и приемов пищи.

Марина не звонила. Звонила мама, интересовалась, куда пропал, но ее я успокоил, сказал, что все в порядке, правила распорядка изменились, и вопрос был снят. В конце концов, я не "зелень" даже, так, "малышня", а "малышня" на базе сидит безвылазно и не вякает.

Нашу Красавицу так же не видел, хотя встреч искал. Она в корпусе появлялась несколько раз, но ненадолго, перехватить ее не удавалось. Само собой, никого из людей ее ранга, способного пролить свет на проблему ее младшего высочества, не видел так же, хотя набрался наглости и написал короткое сообщение Сирене Морган (ее адрес у меня остался со времен противостояния). Которое сеньора полковник, естественно, проигнорировала.

"Девятка" на связь тоже не шла, ни "старая", ни "большая". Размышляя над этим, я поймал себя на мысли, что до сих пор ни разу не видел ее командира, легендарную Лану, Светлячка, героя марсианской гражданской войны, чуть не убившую в свое время господина Ноговицына, бывшего тогда всего лишь полевым командиром. Которую королева в свое время затащила себе в корпус правдами и неправдами. Нет, я, конечно, многих не видел, хранители каста особая, не обязанная видеться с кем-то по их желанию, но сложилось впечатление, что эта особа меня избегает намеренно. К месту вспомнился разговор с Бэль в парке в кафешке, когда она была мокрой, и девица, сидевшая сзади, которая меня так напугала. Если предположение верно и Бэль принцесса, даю голову на отсечение, что Светлячок и была той самой девахой из парка, с аурой опасной хищницы.

Сама Сирена, с которой бы я хотел поговорить прежде всего, вписывалась в конструкцию, выданную Бэль в парке на гора, идеально. Мачеха, жена отца, да еще офицер корпуса – идеальный "штандартенфюрер" для воспитания их высочеств, который будет плевать на их статус и любые выходки. Есть, правда, маленькая нестыковочка, глава клана Веласкес все-таки королева Лея, а не сеньор Серхио, но в принципе это не важно. Это детали. Кланом Веласкес правит "политбюро", в котором у каждого составляющего его свой сектор работ и собственное, строго дозированное право голоса. Королева может послать всех приближенных в пояс Койпера, разумеется, вот только вскоре окажется там вместе с ними сама, потому она не всемогуща и вынуждена учитывать при принятии решений мнения многих. И особенно сеньора Серхио, пусть бывшего, но мужа, отца ее детей. Его превосходительство – единственный мужчина, удерживающий эту бабскую кодлу в узде, потому не удивлен, что в своем рассказе Бэль "назначила" его главой клана. В каком-то смысле это действительно так.

В связи с системой управления, коллективизмом и "политбюро", вырисовывался следующий факт: я зря писал Сирене. Никто не позволит ей разговаривать со мной, играть сольную партию. Если они считают, что мне рано видеться с Изабеллой, разговоры не помогут – никто из тех, кто владеет информацией, на контакт не пойдет. Мишель для подобных откровений даже предпочтительнее – я очень часто распознаю, когда она врет.

…А мне нужно-то всего ничего! Простое изображение! Видео или фотографию! Похоронив эту девушку в душе, я намеренно не искал ее, не лопатил тонны информации, которая валялась под ногами, дабы удостовериться, она это, или не она. И только теперь, когда засвербило, как назло…

…Эх, паскудно-то как на душе. Разиня! Сопливый сеньорито из сериала! И спросить помощи ни у кого нельзя, любая моя просьба раздобыть "на воле" изображение ее младшего высочества вызовет закономерный вопрос: "А что, в базе корпуса такового нет?" Что тогда отвечать? Колоться, что Бэль и ее высочество одно и то же лицо? Вбрасывать в "телеграф" никому не нужную информацию?

А местную сеть распространения слухов не стоит недооценивать. Неспроста ведь сеньорины офицеры держат вокруг меня вакуум (в меру сил, конечно). Любая утечка может иметь колоссальные последствия. И то, что персонально я обо всем догадался, это еще полбеды. Беда начнется, когда информация расползется дальше, за пределы здания с бело-розовыми колоннами. Например, раньше времени достигнет той же Бэль.

Нет, портить игру сеньоринам не стоит. Пускай себе мудрят. Главное, у меня неожиданно, спасибо одному камаррадо республиканцу, появился козырь в виде знаний о планах Совета. А это много.

Теперь понятны и разговоры насчет ДВУХ принцесс. Да, Камилла, скорее всего, была права, и девочки те еще штучки, захотят попробовать меня обе. Но изначально информация о младшем высочестве была вбросом, всего-навсего. С целью подготовить среди местной общественности почву ко… Второй? Третьей фазе?

Черт его знает! Одно могу сказать, эти дни, вот эти самые, проводимые в учебной аудитории с коконами самоучителей вокруг головы и гитарой в руке – последнее тихое время моей жизни. Самое-самое. Больше такого не будет никогда. А потому я должен забыть обо всем и наслаждаться, набираясь сил на дальнейшие бои. Ибо это будут именно бои – с их высочествами, с офицерами и их планами, с королевой, наверняка считающей, что знает о моих желаниях и стремлениях лучше меня, и, само собой, на бои внутренние. Поскольку на самом деле, несмотря на лоск, подготовку и внешнюю уверенность, я, оказывается, понятия не имею, что хочу. И тем более не знаю, как себя поведу, увидев ту же Бэль в метре от себя, живьем, в облике ненаследной принцессы дома Веласкес. К которому сам теперь напрямую отношусь так же, как и она.

– …Красиво!

Поднял голову, выплывая из грез в реальный мир. Струны, издав финальный аккорд, замолчали.

Передо мной сидели четыре прелестных создания с задумчивыми улыбающимися мордашками. Две – "пятнашки", пришедшие поддержать морально, две старшие, идейные, которым нравится именно музыка. Есть еще несколько представительниц наскоро сколоченного фан-движения, всего меня навещает около десятка постоянных слушательниц и по два-три человека непостоянных, но сегодня что-то никого нет. Чупакабра дежурит, заездила девочек.

Кстати, это именно она нашла мне каморку – старую учебную аудиторию, в которой я и занимаюсь. Я здесь неофициально, Мишель, забегающая в корпус на минутку, решение не утвердила, но остальные оперативные не стали ломать кайф и запрещать на пустом месте. Потому хоть тут и не игровая, и вообще не кубрик, это место "закреплено" за моими занятиями, и посторонних не бывает.

– Растешь, Хуан! – продолжила старшая слушательница. Не просто из старших – лет ей за двадцать пять, из хранителей. Из (будете смеяться) "двадцать седьмых", охраны инфанты. – Неделю назад ты по струнам еле попадал!

– Неделю назад много чего было, – отмахнулся я, но похвала задела.

– В город тебе надо, – покачала головой вторая слушательница. Эта из взвода мулатки Белоснежки, напарница моего нынешнего учителя музыки. – К наставнику. Настоящему. Он из тебя золотой слиток сделает.

– Спасибо, – отмахнулся я, – не надо. Для меня это баловство. Время занять. Обойдусь как-нибудь.

Первая собеседница была не согласна.

– Зря, Хуан. У тебя, действительно, получается. Ты этот… Самородок. А от самородка до золотого слитка…

– Рукой подать, – закончил я. Отчего-то хотелось закурить. Нет, после известий от Хуана Карлоса мне курить хочется часто (видно, нервы), но сейчас захотелось вдруг особенно.

– Хорошо, девчонки, допустим, – хмыкнув, начал изливать я желчь, добавляя в голос иронии. – Допустим, вырвусь на волю и найду наставника. Допустим, тот научит меня, обтешет, сделает слитком. А потом? Что дальше?

А дальше начнется вторая фаза плана наших сеньорин. Меня познакомят с твоей подопечной, – кивнул хранительнице, – чтобы очаровал ее. После…

– …После начнется настоящая свистопляска, – вздохнул я. – Битва за влияние на ее высочество, протекции, вхождение в различные кабинеты, какие-то посты для роста… Союзы с некими семьями против других…И инвесторы за спиной, которые вложатся в проект и закономерно потребуют дивиденты. Годы, девчонки! Все это на годы! И ни секундочки лишнего времени. Так зачем мне с такими раскладами гитара?

Девчонки моему выпаду улыбались – понимали гораздо больше, чем позволяли себе показывать. За что я был им благодарен. И сам-то, раскис, ну точно лопух! Нет, пора заканчивать эти самокопания, выбивать дурь из головы. Бэль еще не появилась, только замаячила на горизонте фактом существования, а уже вывела меня из равновесия так, что перед девчонками стыдно. В конце концов, именно этому меня и учат, иммунитету к любым проявлениям женских чар.

А гитара… Действительно, обидно, и я даже не мог представить раньше, насколько. Ведь у меня на самом деле получается неплохо. Я пока еще не знаю ноты, но вижу в движениях струн некую математическую логику, закономерность, которая приводит в восторг. Возможно, из меня не получится композитор, придумать что-то свое я не смогу, но воспроизвести чужое…

Музыка для меня превратилась в математику, мелодия – в закономерность функций аккордов, струн и ладов. Эти закономерности палитрой проносятся в моем мозгу, составляя красивую сложную функцию с непередаваемым рисунком, описать который невозможно – в человеческом языке не существует понятий для этого. Все равно, что описывать красоту дифференциального уравнения человеку, далекому от математики. И понимать надо не мозгом – уж что, но разложить звук на математические составляющие может любая звуковая программа, а душой, внутри себя. Потому, что сложно не увидеть закономерность, сложно именно оценить ее гармонию. И убейте, как это происходит, не понимаю.

Возможно, если бы не было Восточных ворот и того памятного разговора с Мишель, если бы не было на моей голове в тот момент пресловутого навигатора, подаренного Бэль, и в первую очередь пробитого по базе корпуса, я бы рано или поздно занялся музыкой. И кто знает, чем черт не шутит, стал бы профессиональным музыкантом. Ну, не бойцом же становиться, в самом деле, и не каким-нибудь инженером купольных систем – размах не тот. Стал бы со временем знаменитым, имел бы к тридцати толпу поклонниц…

…Хотелось бы мне вернуть этот момент? Зная то, что знаю сейчас, пересек бы я порог досмотровой комнаты в этом случае? Или выбрал иную судьбу, с иными радостями и печалями, но находящуюся как можно дальше от заведения лучших убийц Солнечной системы?

Ответом на этот вопрос и был занят мой мозг в фоновом режиме, пока пальцы перебирали струны. И это был второй огромный фактор, после открытия Бэль, который вызывал у меня раздражение на все слова и действия окружающих. Я был дерганый, психованный, язвил направо и налево… Потому, что несмотря ни на какие коврижки, обещаемые мирной жизнью, все равно бы вошел. Переступил, пересек, остался. А значит, так мне и надо!

* * *

Вызов прозвучал неожиданно, вышвырнув из состояния погружения, вызванного перебором рисунков.

– Слушаю!

– Ты где?

Мишель. Голос не взволнованный, но спешный, предельно сосредоточенный. Назвал ей номер аудитории.

– Это я и так вижу, – хмыкнула она. Видно, звонила из кабинета. – Что ты там делаешь?

Я оглядел сразу вытянувшиеся мордашки слушательниц.

– На гитаре играю. Учусь. Сегодня окно, теоретические занятия отменили.

– Ясно. – Судя по голосу, про занятия она знала. – Бегом в каюту, переодевайся в гражданское. Что-нибудь представительное, но не костюм с галстуком, проще.

– Понял. Костюма на базе у меня все равно нет.

– Вот и хорошо. – Жду тебя у шлюза через пятнадцать минут.

Рассоединилась. Я посмотрел на часы.

– Девчонки, труба зовет! В следующий раз.

И под подбадривающие голоса слушательниц быстрым шагом выскочил в коридор. Сердце застучало сильнее от предчувствия чего-то нового, непонятного. Ой, неспроста теории сегодня нет, совсем неспроста!

«Началось». – съехидничал внутренний голос.

При моем появлении девочки, стоящие на вахте у выхода, молча открыли внутреннюю створку шлюза, кивнув, мол, могу идти. Я кивнул в ответ и вошел в камеру перехода. Есть, внутренняя створка встала на место, поднялась внешняя. Вышел.

Машина Мишель стояла прямо перед выходом, "под парами". В отличие от Катарины, это была не гоночная, но вполне себе представительская полуспортивная белая "Омега", стоимость которой не намного уступает розовой красавице "Эсперансе". Впрочем, в салон, наверняка роскошный, я не попал, запрыгнув в специально оставленный люк кабины водителя.

– Привет! Давненько тебя не было! – ухмыльнулся я, оценивая состояние любовницы и начальницы, пытаясь понять, как вытянуть ее на откровенность относительно интересующих меня проблем. И стоит ли это делать – может, сначала разузнать новости?

Мишель, одетая хоть и не в форму, но не представительно, в "домашнее", закончила оценку моей внешности, осталась довольна, кивнула. После чего закрыла люк, взяла в руки штурвал и тронула машину. Причем на вихре камеры заднего вида отразился тронувшийся следом стоявший в отдалении типовой "Мустанг" корпуса.

– Опергруппа? – Брови мои взлетели вверх. Ведь опергруппа вряд ли предназначалась для нее – ей и без опергрупп неплохо живется. Да и представительно одет был только я, в ее "домашних" брюках и кофте на приемы не ходят. – К чему такой официоз? Я теперь знатная шишка, или на меня открыли охоту?

– В смысле, охоту? Кто? – не поняла она. Я пожал плечами.

– Не знаю. Марсиане, например. Меня же "слили", в первые несколько часов. Я еще до тюрьмы не успел добраться, а видео из вагона метро покочевало по планетарной сети. Ну, может, изыскались какие-нибудь народные мстители?..

Любовница и начальница рассмеялась.

– Нет, мстители сидят тихо, на пятой точке. Департамент и УВР Марса сообща прижали всех к плинтусу – боятся дернуться. Так что насчет своей персоны можешь не нервничать.

Да особо как-то и не нервничал. Просто к слову…

– Кстати, это было специально сделано, или случайно? – ухмыльнулся я. – "Слив"?

Мишель вырулила на главный проезд, ведущий к воротам, выругавшись под нос едущему по не такой уж широкой проезжей части тихоходному дрону-вездеходу ремонтнику, затем ответила:

– Случайно. Вы как раз у министерства культуры дебоширили, а департамент уже нашел причину драки. Там ведь не дураки работают.

– Повод, – поправил я. – Повод драки. Причина тлела на планете уже давно.

– Повод, – не стала она зацикливаться и спорить. – Алиса была у себя, могла оперативно вмешаться и не дать записи ход, но не стала. Ситуация срывалась с петель, лавина неслась, как снежный ком, и она не решилась. Иногда приходится выбирать, Хуан, какой проект важнее.

Что ж, закономерно. Однако следуя собственному амплуа выпендрежника, я напустил я на себя вид показной бесшабашности и как бы съязвил:

– И мой, оказывается, менее важен, чем марсианский!..

– Дело не в Марсе, – фыркнула собеседница. – Дело в стрелочниках. Любое промедление в подобной ситуации, и конец карьеры. Не отмоешься потом. Съедят, не разбираясь, что там на самом деле было. Иногда время ценнее любых проектов, Хуан.

– А Лея? Как она отнеслась, когда узнала?

Мишель пожала плечами.

– Повздыхала. Но Алису не осудила. Она тоже понимает, что к чему.

– Значит, когда "двадцать седьмые" искали в городе оставшихся наших, информация обо мне уже была, – сделал я вывод. – Так?

– Так. – Кивок. – И что тебя повязали, и в какой ты тюрьме – следили в прямой трансляции.

– И использовали это время, чтобы…

Я сбился. Мишель улыбнулась.

– Чтобы тебя отмазать. Да, Хуан, ввиду твоего засвета Лее скрипя сердцем пришлось официально признать, что ты – ее племянник, что обучаешься в корпусе, и, как ангел, действию официального правосудия не подлежишь. Признать не перед камерами, естественно, но те, кто надо, был уведомлен, со всеми вытекающими. И теперь что бы ни происходило, кого бы крайним не делали, на тебя никто не посмеет поднять руку. Относительно тебя у всех НАШИХ амнезия.

Мне не понравилось выделение этого "наших". Однако, шестое чувство подсказывало, что целью моего представительского вида, поддерживаемого опергруппой сзади, и является "разбор полетов" с марсианами. Проблему надо уладить, и для этого есть все: и желание, и возможности, и… Необходимые люди самого высокого ранга.

Но и кроме марсиан в ее словах крылась какая-то нестыковка. Я чувствовал ее пресловутым шестым чувством, подкрепляемым знанием, на какой именно планете мы находимся.

– Допустим, сеньоры олигархи знают. А пресса? Журнашлюхам только дай попиариться на скандалах! Лея так сильно уверена, что ее силовики держат за яйца всех? А если кто-то решит копнуть и сделать на этом имя?

– Вот именно, журнаШЛЮХИ, – улыбнулась Мишель. Мы как раз подъехали к воротам, внутренняя створка шлюза которых незамедлительно поднялась – даже не пришлось останавливаться. – За любыми медийщиками кто-то стоит, Хуан, за всеми. За исключением пары-тройки вольных блогеров, но и с ними работать в принципе можно. В официальных СМИ информация не пройдет, Хуан, верняк!

Я обалдело покачал головой.

– Настолько все печально? В смысле, для планеты?

– А ты хотел свободу слова в олигархической клановой монархии? – повернула она издевающуюся мордашку.

– Корпус – привилегия, закрепленная за кланом Веласкес, – продолжила она нравоучительным тоном, от которого получала удовольствие. Передняя створка как раз раскрылась, мы выехали наружу, в город, и ожидали "Мустанг". – А если кто-то покусится на официально закрепленную привилегию… Оно ведь как, привилегии у многих есть, не только у Веласкесов. У Феррейра, например, они в оборонном секторе. У Сантана – в финансовом.

– …У Манзони – в атомном, – перебил я, вспомнив письмо Хуана Карлоса.

Спутница усмехнулась.

– Именно. И если кто-то покусится на чью-то официально закрепленную привилегию, в любых целях, под любыми предлогами… Это будет значить, что завтра такую же привилегию могут отобрать у тебя самого. Под любыми предлогами, любыми лозунгами. "Сходняк" глав кланов не станет защищать "беспредельщиков", посягающих на святое, закроет глаза, уши, рот, и наша Нимфа без особых проблем и со спокойной совестью проредит ряды зарвавшихся аристократов. Либо распоясавшихся, потерявших контроль медийщиков. И все, в первую очередь медийщики, это знают.

Интересный пунктик. Негласное правило, которое волею слепых инстинктов выживания социума будет соблюдаться гораздо лучше, чем любой самый идеальный писаный закон. Венера, сеньоры и сеньорины, мать вашу!..

– Потому, как бы им ни хотелось утопить некоторые проекты королевы, – подвела Мишель итог лекции, – у тебя индульгенция. И сейчас, и на будущее. – А потому… – "Мустанг" выехал из шлюза, она включила автопилот и повернула ко мне строгие пронзающие глаза мудрой наставницы. – А потому, Хуан, отныне на тебе огромная ответственность. Да, любые свершенные тобой преступления с сего дня останутся без наказания. Но любое преступление, свершенное тобой – это не твой личный промах. Теперь это дело всего клана и лично королевы, потеря имиджа всех нас. Никогда не забывай об этом.

Я ждал подобного разговора. Но не был к нему готов. Потому, что в моем представлении ангелом я должен был стать лишь после присяги. Эта мысль была соломинкой, спасением, за которую я прятался. Но за соломинку не спрячешься, а правда – вот она. Я ангел потому, что обратной дороги просто нет. Уже нет.

– Значит ли это, что теперь информированные сеньоры олигархи захотят от меня избавиться? – усмехнулся я в ответ. – На всякий случай? Как от темной лошадки, вдруг появившегося на горизонте королевского племянника?

Мишель облегченно выдохнула, тема усвоена, и откинулась на спинку кресла.

– Нет. Пока ты из себя ничего не представляешь, убирать тебя нет смысла. И да, раз такая пьянка, ты должен знать – вокруг тебя вертятся люди Феррейра. Вообще-то вертятся многие, очень многие, но Феррейра взяли тебя в такой плотный колпак, что… – Тяжелый вздох. – В общем, нам приходилось отгонять их чуть ли не силой. По плечам хлопать: "Парни, совесть имейте!". Агрессивных действий они не предпринимали, только наблюдали, потому предъявлять им нам нечего – не развязывать же войну на пустом месте? Так что имей в виду.

Да уж, интересная информация! А от неагрессивных действий до агрессивных один шаг – слово их босса.

"Так что действительно, имей в виду, Хуанито, – позлорадствовал внутренний голос. – И всегда, круглосуточно имей пути отступления. На всякий случай…"

– Мама? Марина? – покачал я головой, озадаченный информацией. Из головы не уходили слова: "Привет, девчонки!", и четкий осмысленный взгляд на меня сеньорито Себастьяна Феррейра, наследника их клана. Он ЗНАЛ, кто перед ним. Сын проститутки, и одновременно племянник королевы. Отсюда и презрение, и желание поставить на место в присутствии ее высочества.

– Маму пасут до сих пор, – пожала плечами Мишель. – Из-за них мы не рискнули снять дополнительную охрану, так что там полный порядок.

Насчет Марины все тоже в норме. Как и планировалось, она никому не интересна. Все покрутились и отстали. Феррейра тоже люди, понимают, что произошло. Человеческий фактор в виде пьяной женитьбы он… – Усмешка. – …Возможен. И ценность такого контакта для тебя, и тем более королевы, нулевая.

– Даже теперь нулевая? – хмыкнул я. – Не для королевы, для меня?

Мишель презрительно скривилась.

– А какая разница? Ты не Эдуардо, чтобы твой сын мог на что-то там в отдалении претендовать. Ты – всего лишь ты. И он, если родится здоровым, максимум, сможет участвовать в играх других людей в качестве безвольной пешки. Его ценность так же близка к нулю, Хуан.

– Он – мое слабое место… – попробовал возразить я, но был перебит.

– Для тебя. – Златовласая расплылась в улыбке, от которой мне стало нехорошо. – Тебя теперешнего. Но они судят по себе, и поверь, сын от простолюдинки для них… Не настолько слабое место, как для тебя.

Пауза.

– Чтобы играть с ними на равных тебе придется жить в их понятийном поле, Хуан. Хочешь ты этого или нет. А по их логике, почему бы тебе не пожертвовать в случае серьезной опасности подобным слабым местом в угоду высших интересов? Как то выявление личностей врагов, которых после уничтожишь? Как сделали бы они сами на твоем месте?

– Это называется излишней сентиментальностью, Чико, – продолжила она менторским тоном. – Ты страдаешь ею, но тебе простительно. Пока простительно.

– Я не смогу жить, как они!.. – кулаки мои сжались от ярости бессилия. Я знал, что влез в дерьмо, но пока еще не привык жить им.

Собеседница кивнула.

– Разумеется. Но подстраиваться ты должен. Где-то делать вид, где-то действительно находить компромисс с совестью. Но в их понятии, если ты действительно станешь львом, если станешь опасным, ты не сможешь не быть, как они. И твоя кажущаяся слабость автоматически станет ловушкой для врагов. Оно не стоит того, Хуан. Во всяком случае, лисы вроде сеньора Октавио на такой трюк не купятся.

Кажется, из моей груди вырвался обреченный вздох. Разумеется, это всего лишь слова, теория. Как оно должно быть в сферической форме в вакууме. Практика же далеко не теория, и может произойти всякое. В конце концов, не все такие умные, как лис Октавио.

Но логика сеньор аристократов тоже фактор немаловажный, и слава богу, здесь успехи очевидны.

– Интересно, когда вы сведете нас с Фрейей, Феррейра будут так же лояльны ко мне? – усмехнулся я следующей мысли. – Или все же попытаются грохнуть?

Улыбку с лица Мишель сдуло ветром – видно этот вопрос актуален и без моего озвучивания.

– Все непросто, Хуан, – потянула она. – Октавио просто так не подставится. Будет искать возможности сделать это не своими руками, а это задержка по времени, во время которой мы тоже не будем сидеть сложа руки. Сын – да, тот может сорваться. Но он под колпаком у отца, тот ему не позволит. Во всяком случае, я хочу в это верить. Так что максимум, что тебе грозит, ПОКА, это мордобой. – Ее уголки губ вновь разошлись в разные стороны. – Которому ты, наверняка, только обрадуешься. Так? – И коварная улыбка нагадившей в тапки кошки.

– Меня смущает это "пока"…

– Над этим работают, Чико, – похлопала она меня по руке. – Все мы работаем, весь клан. Весь план держится на установке, что это будет главной угрозой, постоянно висящей дамокловым мечом. Но мы не первый год тут варимся, так что…

Ясно. Я вновь вздохнул и расслабленно откинулся на спинку. А чего, собственно, хотел? Что иного она сможет мне сказать? "Знал, куда шел"? Избито.

"Так что, действительно, расслабляйся, Чико, – вновь поддел голос, – и получай от жизни удовольствие".

– А что будет, если он узнает о Бэль? – озвучил я новое изыскание лихорадочно работающего с непривычки последних дней мозга. – Если вы все-таки решите сосватать меня ей? Получается, Фрейя свободна, они смогут и дальше окучивать ее, а что там вырастет из меня – еще бабушка надвое сказала?..

– Что-что бабушка сказала? – нахмурилась моя любовница и начальница. Женщина она, конечно, образованная, дочь офицера, не какая-то бывшая бродяжка, но не настолько, чтоб всё знать.

– Поговорка такая, русская. Смысла не знаю, – улыбнулся я. Есть, главное проскочило. Слова про Бэль прошли сквозь нее, как нож сквозь масло, не оставив ни единого отклика. То есть…

…Луч надежды, еще теплившийся в моей душе, что это Бэль не принцесса, окончательно потух.

– Понятно. – Златовласая кивнула. Задумалась. – Лея хочет все-таки попробовать с Фрейей, Хуан. Изабелла ничего не решает, это тупик.

– Тупик с королевской кровью, – не согласился я. – И чрезвычайно простым способом легализации на политическом Олимпе планеты.

– Слишком жесткие будут последствия, – не согласилась она. – Стране не нужна конфронтация в лице Фрейи, королевы, поддерживаемой Феррейра, и тебя, мужа ее сестры, поддерживаемого всеми остальными. Это война, Хуан, жестокая война, ослабляющая государство. Феррейра придется давать окорот, максимально жестко, а таких войн без потерь не бывает. Плюс, сама Фрейя – ты не представляешь, какая она властная. Ей тоже нужно будет дать окорот, и это гораздо большая проблема, чем все Феррейра вместе взятые.

– Потому, что здесь надо будет обойтись без потерь… – грустно заключил я.

– Угу. – Кивок. – Потому тебя и учат всему, что может потом пригодиться ТАМ, в той битве. Но ты не маленький, сам давно это понял.

Да понял я, понял. Ничего нового разговор мне не открыл, за исключением статуса девочки с белоснежными волосами. Одни мысли о которой вновь, как и в прошлом году, переворачивают меня наизнанку, сводят с ума.

– Ты не могла сказать раньше, что она – принцесса? – по-свойски спросил я. А чего, свои люди, предмет беседы понятен, тайны раскрыты…

Только теперь Мишель посмотрела на меня иными глазами – оценивающими, напряженными, суженными. Пытающимися просветить насквозь, как рентген. Я засчитал очко – похоже, только сейчас поняла, что я блефовал, и о роли ее младшего высочества в своей жизни лишь догадывался. Но смотрела сеньора начальница без испуга – видимо, была к такому повороту событий готова (а скорее всегда была готова, ждала лишь, когда выстрелит).

– А зачем? – ответила она, окончательно все поняв и успокоившись. – Смысл?

– Смысл? – Я подался вперед. – Ты знаешь, как я к ней относился! Что ради нее в принципе и совершил это безумство – пришел в ваш долбанный корпус!

– Пришел, – согласилась она. – А дальше? Дальше что, Хуан?

Она тоже подалась вперед, ко мне, схватив руками за грудки и толкнув на люк кабины.

– Ты знаешь, почему они не решаются начать вторую фазу? До сих пор, хотя прошло уже столько времени? – Глаза ее пылали, и мне стало страшно. Наверное, впервые. Я увидел, что у этой женщины в душе, увидел ее презрение, ее ненависть в свой адрес, которые она тщательно маскировала все это время ввиду "политической необходимости".

– Потому, что ты – тряпка! – вырвался ее крик, напоминающий рык зверя. – Сопливая тряпка, льющая сериальные мыльные сопли, вот кто ты!

Слова ее срывались с бешеной энергией и больно резали душу. Потому, что она не лицемерила, не врала (что у нее в порядке вещей). Она была искренняя, и эта искренность разила похуже любой самой лучшей лжи.

– У тебя куча талантов, – продолжала разоряться она. – Сильный, умный, понимающий человеческие души. Способный к планированию операций – это все инструкторы подтвердили. Преподаватели тобой не нахвалятся. Но на деле ты "сливаешь" все свои достоинства сентиментальным дерьмом, которое так и лезет изнутри!