Текст книги "Расправляя крылья: Шаг перед пропастью (СИ)"
Автор книги: Сергей Кусков
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)
Я подошел ближе, присел на край ванной.
– А тебе что не было интересно следить за новостями? Что там делается, кто кого бьет? И где я, черт возьми?
Она с выражением крайнего фатализма на лице пожала плечами.
– Это зло от меня не зависело, Хуан, я никак не могла на него повлиять. Да, мне жалко всех пострадавших, но мы – последний дворцовый рубеж, предел обороны. Если бы нас послали в город, это означало бы, что всё, Венере конец. Во всяком случае, в прежнем виде. А в это никто из нас не верил.
– И правильно делал, – вздохнул я. Прошедшие двое суток вспоминать не хотелось.
Кончиками пальцев потрогал воду. Горячая, только что не обжигает. Бегло прошелся глазами по ее телу, но скорее взглядом гурмана, по привычке – уж кто, но девственница Гюльзар, несмотря на внешнюю красоту, вожделения у меня не вызывала. Так, дань природе, не более. И к счастью, с ее стороны такое отношение взаимно.
Однако, хорошо, что она не спит, и хорошо, что не спит именно она. На воле у меня появились к ней кое-какие вопросы, и хотелось бы их решить. И чем быстрее, тем лучше.
– Не против, если присоединюсь? – похлопал я по глади воды.
Она подобрала ноги, демонстрируя, что не против. Быстро скинув одежду, я ухнул в воду. Резко, всем телом, борясь с желанием зашипеть от боли – вода обожгла. Mierda, как все сложно! И только после того, как сигналы с нервных окончаний эпителия, кричащие о локальных ожогах, прекратили бобмардировать мозг, расслабился и откинулся на противоположной стороне ванной.
…Ванные. На самом деле я тоже люблю их. Полюбил уже здесь, во время, когда мне кололи гадость, от которой мышцы горели изнутри нестерпимым огнем. Тогда только горячие ванные и спасали от всепоглощающей боли. Однако, небольшой нюанс – в отличие от девчонок, обожающих, пользуясь дворцовой халявой, понежиться просто так, мне при приеме подобной процедуры нужна компания. Пусть даже такая невинная, как Гюльзар или Сестренки. Ну, не принимается ванная в одиночестве, хоть тресни! Это к слову о деформации психики, происходящей в корпусе. Кстати интересно, Катарина напишет по результатам наблюдения за мной диссертацию, или это будет закрытая информация?
– Ты не ответил, как там сеньора Ортега? – улыбнулась Восточная красавица на мою адаптационную мимику. – Все соки выжала?
– Практически. А что?
– Интересно же. И как продвигаются успехи? Естественно, не в горизонтальном аспекте проблемы.
"Негоризонтальный аспект". Я непроизвольно хмыкнул. Да, от своих девчонок секрета относительно Капитошки я не делал. Правда, Сестренкам это не интересно, Кассандра старалась интерес не демонстрировать по иерархическим причинам, и открытыми к обсуждению оставались только она и красноволосая. Но Паулиту больше заботили технические детали именно горизонтальной стороны процесса, как гурмана и ценителя. В отличие от Гюльзар, которую я не зря оцениваю как самую умную и понимающую девочку во взводе. Просто самую тихую и непритязательную.
– Уже нашла себе мальчика, – улыбнулся я. – Пардон, мужчину.
По лицу напарницы пробежала тень самого страшного женского греха – всепоглощающего любопытства. Усмехнувшись про себя, я продолжил:
– Оперативник департамента безопасности. Мужик серьезный. Из отдела по борьбе с оргпреступностью, а ты должна знать, кто там работает. Познакомились на балу в честь восьмидесятипятилетия основания департамента, куда я ее насильно погнал, пригрозив всемирным потопом. На выходных едут знакомиться с его родителями.
Моя собеседница присвистнула.
– Повезло! Счастливая она, эта сука Ортега!
"Сука". М-да, даже мои эксперименты над сеньорой оперативной не лишают девчонок удовольствия ее ненавидеть. Отсутствие ненависти, а тем более любовь, все-таки надо заслужить.
– Что теперь будешь делать?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Пока пускай варится, – махнул рукой в сторону, в которой, по моим представлениям, находилась диспетчерская. – Если удержит его – значит, так тому и быть. Нет?.. Нет. В любом случае я ее не брошу, попытаюсь довести до венца. А то испортит еще что-то в самый неподходящий момент…
– Это да, это она может. – Из груди Восточной красавицы вырвался сочувственный вздох. – Это мы все можем.
Помолчали.
– Но с тобой я о другом хотел поговорить, – перешел я к запланированной теме, покончив с "погодой в Сан-Паулу".
– Со мной? Поговорить? – Девушка напряглась. – И о чем же?
– Письмецо одно надо обсудить. – Я расслабленно откинулся назад, довольно прищурив веки.
– Что за письмо?
Так, глазки забегали. Значит, жареным пахло давно, и чудо, что всплыло только сейчас.
– Знаешь, mia cara, когда я вчера собрался домой идти, вот перед самым уходом и поездом метро, случайно в почту заглянул, – начал я, наблюдая за ее лицом.
– И что?
– Писем там было, конечно много. В основном спам. – Сделал паузу. – Но одно было адресным, от хорошо знакомого мне человека.
– От Хуана Карлоса, – произнесла она, предвосхищая события. Cavolo, а я так хотел получить удовольствие, глядя на ее вытянутое личико! Ну что ж, происходящее только подтверждает ее природную неглупость.
– Знаешь, это вообще-то не мое дело, – продолжил я, повышая интонацию, – но просто ответь, что будет с того, что мы с девчонками узнаем о вашей связи?
Напарница опустила голову.
– Вот ты сказала тогда, что не хочешь продолжать знакомство с ним. Допустим, я поверил. Допустим, ты передумала. Допустим, выскочило, проявилось. И что, я должен был тебе мешать? Или девчонки? – Хм-м-м… – А, понял! Я должен был ревновать! Да, mia cara?
Молчание.
– Солнце, я не буду ревновать, – вложил я в голос столько энергии, сколько смог в себе наскрести. – И девчонки, узнав, за тебя только порадуются. Так зачем…
– Что он еще пишет? – перебила она и скривилась. – На что-то еще жалуется кроме меня?
По ее лицу пробежала тень неприятия, ухода в глухой "отказняк". Нехорошо, девочка, нельзя так. Ну, ничего, я тебя выкручу, доломаю.
– Он не жалуется, – покачал я головой. – Скорее, спрашивает совета. Дружеского. Он вообще много о чем написал, хочешь, озвучу?
Собеседница молчала, и я, вновь решив растянуть удовольствие, окунулся по самый подбородок, и, раскинув руки по бортам, начал читать письмо по памяти.
– «Дорогой Хуанито! Пишет тебе твой друг Хуан Карлос, если ты еще помнишь, что у тебя такой есть!»
Сделал паузу, вздохнув полной грудью. К Хуану Крлосу у меня остались теплые чувства, хотя я понимал, что он остался в прошлой жизни.
– "Нет, ты не думай, я не в обиде. Понимаю, вокруг тебя такие движения, что светиться было никак нельзя. Дон Виктор это не Витковский, это нечто гораздо-гораздо более весомое. И честно, рад, что у тебя появились защитники. Даже такие, как та «красноперая».
Вновь присмотрелся к собеседнице. Вслушивается, настраивается на мою волну. Хорошо.
– «Но недавно тебя несколько раз видели на районе», – вновь погрузился я в текст письма, всплывающего у меня в голове чередой образов. – «А однажды даже с девочками, с которыми вы смеялись и весело беседовали. Знаешь, дружище, когда прячутся от криминального дона, как минимум так себя не ведут. Потому я все же решился прервать информационную блокаду и написать тебе последние новости».
– Да-да, он считает, что я исчез из-за проблем с Кампосами, – озвучил я напарнице. – Причем, как правильно замечает, со старшим, который решил за что-то меня убрать. За что – он не знает, но подозревает, что было что-то и кроме фонтана.
– «Кстати, дружище, хочу тебя порадовать: где-то с полгода назад у нас в школе был грандиозный шухер. Все-таки Бенито допрыгался и перешел дорогу кому-то ОЧЕНЬ важному…» – Да-да, так и написал, большими буквами, – усмехнулся я. – "Его встретили прямо на выезде из школы, подорвали машину и отметелили так, что родной папа, наверное, не узнал. И его, и охрану. Эмма считает, что то была принцесса, одна из семейки Веласкес, но я так не думаю. Скорее кто-то могущественный из кланов показал папаше Кампосу, вокруг кого крутится планета. И что преград для войны для таких людей нет – надо будет, раздавит его сына как муху, прямо в школе.
Дружище, я, конечно, терпеть не могу Бенито, да и дону Виктору совсем не симпатизирую, но кажется, это все же перебор. Скромнее надо быть, даже таким влиятельным camarrados".
– Значит, Бенито без тебя не скучает, – сделала вывод напарница.
– Угу, – кивнул я. – Я всегда говорил, его эгоизм и чувство вседозволенности рано или поздно доведут до плохого. Мне казалось, после похищения и обмена он должен был набраться ума, но до некоторых, к их сожалению, доходит слишком долго. – Из груди вырвался наигранный вздох. – Ладно, продолжаю.
– «К чему это я? К тому, что ты, скорее всего, можешь возвращаться в школу, если планируешь сюда возвращаться. А ты, скорее всего, планируешь, так как посещение тебе школьный робот автоматически ставит. Уж не знаю, где ты выкопал эту гонщицу, но связи у нее что надо. Кстати, когда я попытался выяснить, что это за связи, дон Алехандро, наш куратор, кстати, он теперь заместитель директора, меня мягко, но настойчиво „предупредил“. Умеешь же ты ключ к людям находить, старик в тебе души не чает!»
Я вновь сделал паузу, но лишь для того, чтобы улыбнуться, справиться с эмоциями. Дон Алехандро остался в моих воспоминаниях своеобразным, но все-таки светлым пятном.
– "Вообще же в школе про тебя еще помнят, – продолжил я. – Эмоции после фонтана улеглись, но факт остался – такое не забывается. Наверное, и через десять лет после нас об этом будут шушукаться те, кто будет здесь учиться. Но большинство, естественно, понимает, что победа в фонтане в войне с Кампосами – совсем даже не победа, и твоему исчезновению не удивлены.
Нас теперь много… – Это он про сопротивление, – пояснил я. Собеседница снова кивнула. – Рулит у нас Селеста. Мировая девчонка, хочу сказать! Что-то в ней есть от тебя, только в юбке. Слушаются ее беспрекословно, даже старшие. И выродки боятся, хотя кто она, а кто они.
Выродки… Ах, да, не сказал. В прошлом году, под конец года, и в нале этого, в Альфе закрылось несколько частных школ. Причем самых-самых, не хуже нашей. Сеньора Сервантес вошла в раж. Как только ее не поливали, но свое грязное дело она до конца довела – администрация боится с нами связываться. В смысле с вами, титулярами. Спускает на тормозах такое, за что в твои времена Витковский и разговаривать бы не стал, и в кабинет бы не пустил.
Но у проблемы есть и обратная сторона. Учащихся тех школ распределили между остальными, в том числе очень много запихнули в нашу.
Мы зовем их «выродки» и «ублюдки». Это не полубандитские камаррадос Кампоса, это нечто похуже – дальние и внебрачные родственники глав кланов, элиты общества. За ними стоят слишком серьезные люди, чтобы с ними тягаться. Пока мы статус-кво держим, спасибо Селесте, но все имеет свои границы. Так что если уж ты «рассекретился», было бы неплохо, если бы подвалил к нам и помог. Хотя бы советом. Я ж знаю, ты можешь, ты тот еще перец!"
– Это он так настойчиво тебя в школу приглашает? – усмехнулась напарница.
– А то! Эдак "ненавязчиво". – Я хрипло рассмеялся.
– Но авторитет у тебя там, действительно, есть, раз приглашает!
С этой мыслью было трудно спорить. Я продолжил:
– "Рулевой у них некий Адриано Манзони, ублюдок этого гребаного итальяшки Умберто Манзони, владельца «Объединенной венерианской атомной компании». Сам понимаешь, хоть это и ублюдок, незаконный сын, зато единственный. Официальные у сеньора Умберто только дочери. И группку вокруг себя Адриано сколотил соответствующую – не такую именитую, но с не менее достойной поддержкой.
В общем, воюем, Хуанито, – процетировал я и сделал вздох, который наверняка вырвался в этом месте у Хуана Карлоса, когда он набирал письмо. – Плачем, зализываем синяки и снова воюем. А куда деваться?
Кампос, к слову, тише воды ниже травы. С выродками связываться боится, однако и они его обходят дорогой. Все движение вокруг нас. Единственная радость, стычки происходят за воротами, и поэтому пока никого не отчислили. Пока…"
– А ты сам как, собираешься возвращаться в школу? – задала вопрос девушка, когда я замолчал, чтоб перевести дух.
– Что? – От неожиданности такой постановки я опешил.
– Я говорю, у тебя ностальгия по школе. Так говоришь о ней, с такой теплотой… Ты бы хотел вернуться?
Я покачал головой, отгоняя наваждение.
– Нет, наверное. Да, ты права, ностальгия есть. Там ведь и хорошее было, не только плохое. Я действительно скучаю, Гюльзар! Но возвращаться… Бр-р-р-р! – снова затряс головой.
Она мило улыбнулась.
– Тебе придется ее закончить. Сдать экзамены и получить школьный аттестат. А потому читай, запоминай, думаю, эта информация тебе пригодится.
Я молчал, глядя в гладь воды, ничего не видя перед собой.
– Королеве не нужен безграмотный неуч, не имеющий даже аттестата, – продолжила она. – Да, тебя здесь учат, и неплохо, но достаточно специфическим вещам. В школе же твое посещение бесстрастно отмечает робот. Зачем? Правильно, сдавать экзамены ты будешь там.
– Я думал, этот вопрос у них на потоке, – покачал я головой. – Уж что, но дать аттестат во власти королевы.
Она кивнула.
– Возможно. И больше скажу, ВУЗ ты именно так и закончишь. Но школа на тебе, Хуан. Когда ты станешь личностью известной, окажется слишком много свидетелей того, что ты ее бросил. А опытные журналисты рано или поздно способны раскопать подлог. Это скандал, угроза имиджу – зачем так рисковать на пустом месте?
Да уж, глупо спорить с очевидным. Действительно, экзамены, как минимум, в школе мне сдавать придется. Но главный экзамен, похоже, я буду сдавать не в школьных аудиториях. Главный экзамен предстоит сдавать в очередном противостоянии, на сей раз со школьными "выродками", поддерживаемыми реальными представителями реальных кланов. И от того, как поставлю их на место…
…Вот стервецы, придумали же слово, "выродки"!..
От этой битвы будет зависеть в первую очередь мое отношение к самому себе. Готов ли я и дальше подниматься, к противостоянию со все более серьезными и именитыми соперниками? А имя сына главы клана, входящего в первую пятерку "золотой сотни", как раз определит сложность первого, стартового экзамена.
– Разумеется, вернусь, – вымученно вздохнул я. – Кажется, в этом и состоит мудрость наших сеньор. Но честно, меня это не беспокоит. Сейчас я решу любую проблему ТАМ. Меня больше волнуют проблемы ЗДЕСЬ.
Она снова напряглась. Я же продолжил читать по памяти:
– «Хуан, у меня к тебе большая, просто-таки огромная просьба. Помнишь ту девушку, Пенелопу, с которой ты познакомил нас полгода назад? У меня по поводу нее несколько вопросов»… – Гюльзар, он до сих пор называет тебя Пенелопой?
Кажется, я себя выдал, слишком иронично улыбнувшись. Кончики пальцев собеседницы сжались в приступе раздражения. Ладно, продолжаем:
– «Она мне нравится. Нет, серьезно, нравится! Да, ты прав, она с тараканами, причем большими и черными. Но с нею как минимум не скучно. Она интересная, необычная… И красивая. И даже то, что повернута на своей религии ее не портит – наоборот, она постоянно следит за каждым своим шагом, каждым действием, стараясь „не допустить зла“. Наши девчонки ей и в подметки не годятся!»…
Снова сделал паузу, наблюдая, как то краснеет, то бледнеет личико Гюльзар. Слишком мало в прошлой жизни ее одаривали хвалебными эпитетами, и при словах, которые реально написал Хуан Карлос, ее природная скромность забила фонтаном смущения. Но издеваться, пожалуй, не стоит. Вздохнув про себя, продолжил:
"Понимаю, наверное, из моих уст это глупо звучит, но я не знаю, дружище, к кому обратиться. У меня не получается с ней. Я думаю, что узнал ее, что вижу, чувствую… А она р-раз – и выкидывает что-то такое…
…В общем, у меня не получается. Каждый раз не хватает какой-то малости, шага, и она каждый раз от меня убегает. Причем, не скажу, что отталкивает. Скорее именно убегает. Не дает развивать отношения дальше, строит стену. А через три дня вновь появляется и говорит, что хочет встретиться, погулять и все такое.
Дружище, я в прострации. Никогда не думал, что скажу подобное, но, видишь, сказал. У меня еще никогда не было таких обломов, и самое пакостное, я не знаю, что делать. Я вижу девчонок. Чувствую их. Понимаю, чем они дышат. Достаточно пообщаться с ними час/два/день, и они становятся раскрытыми книгами. Но с Пенелопой не работает НИЧЕГО! Она – загадка!"
Вновь осмотрел "загадку" из под прищура. "Загадка" собралась, утихомирила эмоции, но было видно, что в ней борются некие неведомые силы.
Что за силы? Чего хотят? Не знаю, но Хуан Карлос со своим письмом попал как нельзя вовремя. Я ведь думал, что изучил эту девушку, что знаю. А оказывается, ни черта я не знаю!..
– "Я устал, – продолжил я. – И прошу как друга, который ее неплохо знает, подсказать что-нибудь. Что с ней не так? Чего она боится? Почему так теряется? Я же не страшный. И намерения у меня… Куда уж серьезнее! Я ведь жду, все это время – у нас с нею ничего не было! Представляешь? У МЕНЯ! Ничего не было!
Я не хочу торопить события, не хочу пугать ее. Mierda, если бы мог попросить ее руки – уже попросил бы! Родители бы не поняли, но мне плевать – это моя жизнь, а эта девушка того стоит.
Но она сирота, у нее нет никого, и я не знаю, что делать, тем более.
В общем, дружище, если можешь что-то сделать – сделай. Можешь чем-то помочь – помоги. В долгу не останусь.
Твой надеюсь друг,
Хуан Карлос.
P.S. Не знаю, зачем пишу это письмо. Наверное, крик души. Накопилось, вскипело и вырвалось, хотя сам понимаешь, признавать неспособность справиться с сеньоритой, даже перед другом…
P.P.S. Я знаю, что вы видитесь. Она несколько раз говорила о тебе так, будто вы только вчера расстались. Не понимаю, что у вас за отношения, но ты явно имеешь на нее влияние – говорит она о тебе только в превосходной степени.
P.P.P.S. Нет, я не ревную. Хотя, признаться, первое время ревновал ужасно. Но когда она о тебе говорит, у нее нет огонька в глазах, а это важно. Знаешь, дружище, классно, наверное, дружить с такой девчонкой, да?
P.P.P.P.S. Может, все-таки объявишься и расскажешь, куда пропал? А если нужна какая-то помощь – тем более говори. Поможем всем, чем можем. Теперь нас много, и мы не те, что прежде".
Воцарилось молчание.
– Что скажешь?
Напарница сидела с задумчивым видом, и явно не собиралась ничего объяснять.
– Молчишь?
Тишина
– Гюльзар, пойми, это не просто так, – назидательно покачал я головой, выбирая роль "старшего мудрого товарища". – Я знаю этого парня, и чтобы очаровать его, девушке нужно… Это что-то из разрядов высшего пилотажа! – воскликнул я, не найдя сравнений. – Он, действительно, разбирается в "юбках", чувствует их, и если сам признал, что запал…
– Хуан, что ты от меня хочешь? – Девушка подняла пасмурные глаза. – Я что, должна перебороть себя, чтоб осчастливить его?
– Осчастливить? – Я покачал головой. – Не надо никого осчастливливать, не передергивай понятия. Ты создаешь напряжение, а напряжение редко доводит до хорошего.
– И что?
– И то! Нам нужно последовать просьбе Хуана Карлоса и разобраться в ситуации. Но нее ради него, а ради нас всех. И тебя в первую очередь.
– Так торопишься сбыть меня с рук? – в уголках ее губ появилось выражение разобиженной гарпии.
– Нет, сбыть с рук тебя не получится, – хмыкнул я. – Мы с тобой один взвод, одна семья. Но сделать так, чтобы ты сама же была счастлива, я должен. Именно как член твоей семьи.
Она демонстративно сжала губки.
– Итак, ты его любишь? – я уставил грозный подавляющий волю взгляд. Восточная красавица вспыхнула, но не ответила.
– Гюльзар, давай говорить нормально, как взрослые люди, – давил я. – Ты его любишь? Если да – почему так ведешь себя? Если нет – зачем до сих пор не бросила? Для чего обнадеживаешь? Многие суки из корпуса на твоем месте с радостью кружили бы ему голову ради самого процесса, но ты же не сука! Ты моя милая Гюльзар, борящаяся со злом внутри себя! Что происходит, mia cara?
Молчание.
– Да пойми ты, дуреха! – не выдержал я. – Это надо НАМ! Нам, понимаешь, а не тебе и ему. Я считал, что знаю тебя, что прочел достаточно. Но оказалось, ни черта не знаю! Я считал, что коконы и конспирология – пройденный этап, а ты до сих пор стесняешься имени. Считал, что у тебя есть определенная система ценностей, взгляды и жизненная позиция, а de facto ты пудришь голову мальчику потому, что тебе скучно. Во всяком случае, так выглядит со стороны. В чем дело, солнце? Я хочу доверять тебе, помогать. Хочу быть с тобой в одной лодке. Пока же получается, что здесь ты одна, а там – другая.
Какая из тебя будет со мной в бою? Какая из тебя будет прикрывать меня, когда начнется не вторая, а третья, четвертая, пятая фаза плана наших сеньорин? Кто ты, Гюльзар? Зачем так делаешь?
По ее лицу потекли слезы.
– Я не знаю, Хуан!..
– Ты его любишь? – продолжал давить я. Кажется, брешь пробил. Жаль, что такой ценой – лучше было бы достучаться, договориться, а не сметать защиту волной эмоций.
– Возможно! Он мне небезразличен!
– Так почему молчала об этом? Почему не говорила, что вы встречаетесь?
– Хуан, не дави, не надо! – ручьи на ее щеках стали полноводнее.
– Надо! – пер я напролом. – Это мой друг, и ты это знала! Как знала то, что я отнесусь к вашим встречам спокойно! К чему конспирология?
– Я боялась!
– Чего?
– Тебя! Твоей реакции!
Нет, все-таки женщины странные создания. Совершенно непознаваемые с точки зрения формальной логики. Интересно, хватит ли мне фантазии хоть как-то постичь неформальную?
– Я что, сатрап? – картинно рассмеялся я. – Султан-гаремник? Мы ведь всего лишь напарники, солнце! Я не имею права диктовать девчонкам что-то в личной жизни!
…мать, да я даже не сплю с вами, чтобы ничего не осложнять! – воскликнул я. Вырвалось. Но ведь действительно так. – Какой я, тысяча чертей, гаремник? Сеньорита, ты вообще в своем уме?
Она не просто уткнулась в воду – еще чуть-чуть, и ее нос, наверное, коснулся бы глади.
Тяжело вздохнув, я попытался взять себя в руки. Кокон надорван, теперь эмоции будут только осложнять разговор. Продолжил уже тише:
– Ты чего-то боишься? Чего, Гюльзар? Расскажи?
Помолчал, и добавил:
– Пожалуйста?!..
Подействовало. Она подняла свои огромные карие глаза.
– Он мне нравится, Хуан. Но… Я не уверена, что нравится НАСТОЛЬКО.
Она особо выделила это слово, я хмыкнул.
– А при чем здесь я?
– При всем.
Девушка подалась вперед и… Уселась в моих объятиях, словно котенок, ищущий защиты.
Я чувствовал, что должен ее как-то оттолкнуть, обозначить расстояние, но не мог.
А еще… Несмотря на весь приобретенный иммунитет, вдруг ощутил к ней влечение, желание. Такое, какого не было все эти месяцы, за исключением нашего самого первого дня в душе, когда я единственный раз видел в ней женщину. Это испугало, интуиция попыталась оттолкнуть ее, но руки не слушались. Не осталось ничего иного, кроме как начать успокаивающе гладить ее по волосам.
– Я люблю тебя, Хуан. – Она прижалась щекой к моей груди. – Это выше меня, не мое зло.
– Зло? Никогда не думал, что назовешь любовь злом, – снова хмыкнул я, в принципе, ожидая прозвучавшего откровения. Потому, как только оно напрашивалось логически. И я даже знал источник, причину его возникновения.
– Любовь – зло, когда несет страдание другим, – пафосно воскликнула она. – А моя несет. Я люблю тебя, меня же любит твой друг. Где здесь счастливый конец?
– Ага, осталось только мне полюбить друга… – Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. Найти аргументы, с помощью которых как-то объяснить, повлиять на нее.
– Я не знаю, кого люблю больше, – покачала головой она. – Возможно, его. А может и тебя. Но если с тобой все понятно – тебя и готовят к другому, и ко мне ты… – Она запнулась. – То с ним нет. Мы не можем быть с тобой, но если я все же люблю тебя, отдаваться Хуану Карлосу нечестно. Он не заслуживает такого, Хуан. Он хороший.
Да уж! Вы когда-нибудь были в такой ситуации? Вот хоть приблизительно? И чтобы произносимые слова звучали в объятиях в горячей ванной?..
…Бр-р-р-р-р! Я замотал головой, вновь отгоняя наваждение.
– Это не любовь, девочка. Это самовнушение.
– Я знала, что ты так скажешь. Молчи! – она развернулась и положила мне палец на губы. – Я знаю все, что ты можешь сказать!
Пауза.
– Чико, я хочу понять себя. Хочу понять, как к тебе отношусь. Помоги мне! – И ее губы впились в мои.
Это был не просто горячий поцелуй – это был огонь, жар! Чистая квинтэссенция пламени! Высокотемпературная плазма! И я ничего, совершенно ничего не смог сделать, чтобы такое развитие событий предупредить.
– …Я хочу понять, кто ты для меня! Возьми меня! – шептали ее губы.
Она залезла мне на колени, продолжая сладостную пытку. Пытку, потому, что я завелся в один миг, словно все это время, все эти месяцы только и думал о близости с нею. Словно держал себя на спуске, в состоянии хрупкого режима ожидания.
Ее губы жадно целовали мои, руки блуждали по телу, и движения ее никак нельзя было назвать действиями неопытной скромницы. Больше всего заводила ее грудь, которой она пользовалась так, словно всю жизнь только и делала, что упражнялась в искусстве завода мальчиков с последующим слетом их с катушек.
– …Гюльзар, подожди!.. – Я все-таки смог взять себя в руки и заблокировать ее руки. – Погоди! Так же нельзя!
– Почему нельзя? – На меня уставились два бездонных карих колодца.
– Мы же с тобой…
– Напарники. Части корпуса. Мы семья, Хуан! – воскликнула она с энергией. – А что может быть естественнее секса внутри семьи?
– И ты готова расстаться с девственностью…
– Потому, что считаю, что ты достоин! – она даже не моргнула. – Я не говорила, что отдамся только законному супругу.
И с иронией продолжила:
– Я теперь вообще не знаю, как это, "законный"! Почему законный? На основании чего?
Ага, а я по любому законный. Уже. По законам боевого братства. Пусть не супруг, но член семьи, член стаи. Прайда, если быть более точным. А значит, близость между нами нечто из разряда таинства, того, что даже не обсуждается, и безо всяких Хуанов Карлосов.
– Гюльзар, так нельзя! – продолжал тупо гнуть я свою линию, не находя нужных аргументов. Я понимал ее логику, но объяснить вслух, почему она не до конца правильная, не хватало слов. Знаете, это чертовски сложно, объяснить девушке, почему нам нельзя заниматься любовью, когда ее такая упругая и аппетитная грудь находится в сантиметрах от твоих глаз!
– Хуан, я исправлюсь! – прошептала она, вновь подаваясь вперед. Ее зубки начали покусывать мою мочку уха, руки вновь перешли в наступление. – Честно, исправлюсь! Стану хорошей порядочной девушкой! И тебе не будет за меня стыдно! – Прижалась лбом к моему лбу. – Если я его не люблю – я его брошу. Обещаю… Но сначала я должна понять, люблю ли тебя!..
Затем было безумие. И безумие обоюдное, мою крышу все-таки снесло. Размышляя о произошедшем позже, долго силился понять, как мог спокойно воспринимать эту девушку до сего момента? Как мог купаться и принимать ванные с нею раньше, как мог заводить ее ласками, обрубая оные в самые пиковые моменты, не теряя при этом головы? Как я вообще мог считать ее почти сестрой? Ведь с сестрой невозможен пожар, вулкан, ядерный взрыв, что происходил с нами в этот момент…
…Как я это сделал – не понимаю. Откуда взялись силы, если разум был в полном тумане? Интуиция, моя главная спасительница, захватившая власть? Нет, интуиция в тот момент не видела в происходящем ничего фатального. Шестой чувство? Какое, если мне ХОТЕЛОСЬ окунуться в это безумие? Мифическая неловкость перед старым товарищем? Бред – в тот момент видал я Хуана Карлоса с орбитальной станции. Мы были частью корпуса, частью одной большой семьи, а он – нет. Мишель связь со мной даже мужу не считает изменой, Капитошка на тахте в каморке постигает тонкости подхода к любимому человеку, с которым благодаря мне и познакомилась, а тут какой-то Хуан Карлос, который нам никто!
В общем, не знаю, как так получилось, но получилось. Я ее оттолкнул…
…Буль-буль-буль. Рывок. Вдох. Снова буль-буль. Снова рывок. Девушка, горло которой я сжимал, сделала очередной вздох, закашлялась, после чего я снова опустил ее голову в воду. Снова буль-буль – она попыталась закричать под водой. Напрасно. Вытащил, дал прокашляться.
– Еще?
Она попыталась что-то сказать, гневное и злое, но я не дал. Правда, теперь, после активации боевого режима, она успела вздохнуть, набрав воздуха, и дальнейшая процедура пошла безболезненно. Рывок, вздох, пара гневных слов из начинающейся тирады, вода. Снова рывок, снова вдох, снова ее попытка высказаться, и голова опускается в воду. Да, только так, никак иначе. Прекратить безумие по-другому, не выйдя из состояния плотского пожара, не получится. А выйти из пожара можно только сменив одну ярчайшую эмоцию на другую, пусть и отрицательную, но не менее яркую.
Когда она обмякла, прекратив сопротивляться и не пытаясь больше ничего сказать, я дал ей прокашляться и притянул к себе.
– Ну, все! Все, моя родная! Все, хорошая!.. Все закончилось, позади!..
Она плакала. Нет, не дергалась, не пыталась ударить, напасть, сделать что-то еще. "Бабочки", активированные ею было в момент опасности, так и остались не у дел – лишь поцарапали немного стенку ванны. Теперь от ее запястий в разные стороны расходилась дымка крови, но это мало заботило и ее, и меня.
– Тихо! Тихо, моя девочка! Все хорошо! Все позади! Ч-ч-ч-ч-ч!..
Потом мы просто сидели, приходя в себя. Сколько сидели – не скажу, но это было и не важно. Она плакала, и слезами из нее выходило многое, включая всё (как оказалось) напряжение личного фронта последних месяцев.
– Зачем ты это сделал? – прошептала она, окончательно успокоившись.
– Это зло, Гюльзар. Обман. Ведь обман – это зло?
Тишина.
– Это больше, чем зло, – продолжил я. – Потому, что это не обман, а самообман! Это хуже!
– Я воздействую на тебя. Воздействую давно, с первого дня. Пытаюсь найти брешь, разбить вокруг тебя кокон. Это сложно, но у меня получается. Знаешь, что это значит?
Снова тишина.
– Что это именно воздействие, глупая, – погладил я ее по голове. – И ответную реакцию на него его ты ошибочно принимаешь за какие-то чувства.
Она продолжала молчать, но я видел, слушала внимательно.
– Понимаешь, ничего в жизни не происходит просто так. И тем более просто так не проходит психическое насилие. А я насилую тебя! – повысил я голос. – Каждый раз, когда стучусь в твое сознание, я подвергаю его насилию! Я давлю эмоциями, вызывая эмоции в тебе. Такие, которые прорвутся наружу, взорвут тебя изнутри вместе со всей твоей защитой!
Если бы я действовал иначе, как опытный психолог, может, все было бы не так… – Как бы извиняясь, вновь поцеловал ее в макушку. – Но я не психолог, солнце. Я всего лишь пацан-недоучка, интуитивно чувствующий, что творится у людей в душах. А чувствовать, и знать, как воздействовать, это разные вещи.