Текст книги "Когти Тьмы (СИ)"

Автор книги: Семен Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Из тридцати добровольцев назад тогда вернулись лишь десять, трое из которых были едва живы и умерли бы, если бы Мильтен не отпоил их своими зельями, в которые добавил экспериментальный ингредиент, последние остатки высушенного порошка алоэ, использованного когда-то мастером Дамароком для омолаживающего зелья. Это был буквально ингридиент последнего шанса – если он бы не помог, значит, спасти человека могло только божественное вмешательство. Но и цена этого вида алоэ была невероятной. Оно, в прямом смысле было просто бесценно – слишком мало его экземпляров было в мире, чтобы его кто-то продавал. Но Мильтену было всё равно на ценность, он собирался сделать всё возможное, чтобы спасти хотя бы немногих из тех, кто пожертвовал собой ради остальных.

Жертва храбрецов не была напрасной. У орков не осталось ни материалов, ни, что важнее, мастеров для постройки новых машин. Конечно, с галерами могли подвезти и то, и другое. Но та вылазка стала невидимой чертой, после которой орки стали намного, намного осторожнее. Они значительно отступили от стен, и перешли к глубокой осаде, оградив свой основной лагерь сделанным на скорую руку частоколом. Теперь они не чувствовали себя полными хозяевами положения, теперь они тоже боялись. У самых стен замка они оставили лишь постоянно сменяемые патрули. Вдали, на одном из холмов расположились шаманы. Они наблюдали и как будто чего-то ждали.

И можно было догадаться чего. Новой атаки драконов. Все в замке, от последнего каторжника до лорда Гаронда, понимали – это ненадолго. И когда эти отродья Белиара вернутся и возьмутся за осаждённых всерьёз, то никакие стены, никакие зелья и никакие молитвы уже не спасут их. Оркам, действительно, не было нужды спешить со штурмом и попусту терять воинов. Ослабленные и измождённые защитники не вынесут второй атаки, подобной той, что была недавно. Если до этого вообще дойдёт – если они не умрут с голоду раньше.

Ещё одной не столь очевидной пользой ночной вылазки было то, что орки стали гораздо осмотрительнее и в других частях долины рудников. Их патрули не уходили далеко от лагеря и это давало надежду, что ушедшие на разработку новых месторождений руды экспедиции смогут выжить и не будут обнаружены и уничтожены орками. Впрочем, даже без орков было много других угроз. Зверьё в долине так и не пришло до конца в норму, хищники и разные твари, прятавшиеся раньше по пещерам, стали часто выходить из своих нор даже днём. Рудниковая долина, которая и раньше была очень опасным местом, превратилась в воистину гиблое место.

Отгоняя воспоминания, Мильтен пытался сосредоточиться на работе без остатка. Лаборатория больше походила на пещеру алхимика-отшельника, чем на часть форпоста ордена Инноса. Терпкие пары кипящих отваров, сладковатая пыльца, аромат сушёных трав и едкий дым от недавно погасшей горелки – всё смешалось в неописуемый букет запахов, который делал воздух будто бы жидким и осязаемым. На столах в живописном беспорядке громоздились реторты, колбы и ступки. Только один стол был в относительно порядке – тот, за которым маг работал в данный момент. В углу тлели угли в печи, на которой булькал небольшой котёл с тёмной, почти чёрной жидкостью, издававшей при кипении запах гари и металла – похоже, кислота в нём частично растворяла ёмкость, но другой тары просто не было. И Мильтен, перемешивая очередное зелье в своей дымящейся колбе, чувствовал, что и сам никогда не будет прежним, будто эта война растворила и часть его прежней сущности.

Он и так был давно уже не простым человеком, и даже не простым магом. Он был тем, кто выжил, когда другие погибли. Но теперь он был тем, кому предстояло выживать снова и снова, день за днём. Он уже давно не думал, зачем всё это, для чего такие страдания и столько боли. Ответ был прост – они просто делали, что должно. Орки и другие отродья Белиара были врагами, они не знали пощады, и когда они разгрызут крепкий орешек замка рудниковой долины, то их армия пойдёт дальше, осадит город Хоринис и монастырь, попутно уничтожив все фермы и поселения в окрестностях. Именно поэтому он дал себе слово не отступать, пока это не потребует долг – пока он вновь не увидит Вершителя, и не будет вынужден отправиться в монастырь для исполнения обещания, данного то ли некроманту, то ли всё ещё великому магистру ордена. Скорее всего, Ксардас, конечно, не был в полной мере ни тем не другим. И чем больше Мильтен об этом думал, тем меньше понимал, кем же является этот странный и могущественный маг на самом деле, и какие цели преследует.

Мильтен ненадолго приостановил работу, опираясь обеими руками о край стола. Его голова гудела от усталости, веки наливались свинцом. Казалось, ещё немного – и он рухнет лицом в груду размолотых кореньев. Последние дни слились в один бесконечный кошмарный день, наполненный болью, страхом и этой изматывающей, монотонной работой. Каждое зелье, каждая мазь давались ценой невероятных усилий. Руки дрожали от перенапряжения и недосыпа, а в висках стучало, до сих пор напоминая о череде недавних битв и испытаний, навалившихся на него после падения барьера – похороны магов огня, бой с мракорисом, когтистые щупальца тьмы, насылавшие кошмары наяву и во сне и норовящие взорвать голову нестерпимой болью, затем бой с культистами Белиара, бегство из долины, противостояние с магистрами огня, испытывавшими его способности, сумасшедший марш обратно в долину рудников, оборона замка от орков и драконов, ночная вылазка к требушету, и, теперь, работа в лаборатории почти без отдыха. Он был на грани.

Шум за дверью, скрип петель и шаги заставили его вздрогнуть и с трудом выпрямиться. В проёме возникла знакомая массивная фигура в сияющих и тщательно начищенных, несмотря на военное положение, доспехах. Это был Сенграт – один из тех, кто использовал его капли ночного зрения, а затем практически на себе вынес молодого чародея из той бойни возле катапульты. Лицо довольно молодого рыцаря, едва ли бывшего старше Мильтена, «украшенное» несколькими небольшими рубцами, было серьёзно. Распахнув дверь, он принес с собой частицу свежего ночного воздуха снаружи.

– Здравствуй, Мильтен, – голос паладина был глуховатым, будто бы охрипшим.

– И тебе здоровья, Сенграт. Как твои глаза?

– Слава Инносу, всё также остры. Резь в глазах была только полдня, теперь уже всё в порядке.

– Рад это слышать. Я бы никогда не простил себе, если бы из-за меня орден лишился такого мастера стрельбы из арбалета.

– Видимо, у Инноса у меня ещё есть планы, – улыбнулся паладин. – Но я пришёл не за этим. Всё ли у тебя есть? Ну, то есть необходимое, для этого. – Он кивнул в сторону котлов.

Мильтен медленно сменил позу и потянулся, чувствуя, как каждый мускул ноет от усталости.

– Припасы на исходе. Особенно сушёного серафиса и лугового горца. Может быть, группа, что уйдёт с докладом в Хоринис, сможет что-то выторговать у городских аптекарей? Хотя бы мешок стандартных трав. Для отваров и базовых эликсиров. Без этого скоро будем заливать раны уксусом или прижигать калёным железом, как в старые добрые времена.

Паладин кивнул, его взгляд скользнул по закопчённым стенам и заставленным столам, будто оценивая масштабы бедствия.

– Передам. Лорд Хаген не оставит своих людей без поддержки. Он прикажет, и алхимики выложат все запасы – и травы, и готовые зелья. Может даже кого-то пришлёт сюда в помощь. Хотя бы подмастерье. Да и твои братья из монастыря тоже наверняка имеют немало заготовок. Они хоть и скупятся, но приказ есть приказ. Да и делаем мы одно дело, как бы то ни было. Если не выстоим, то и им несдобровать…

Он помолчал, его взгляд задержался на большом котле, где варилось что-то особо чадящее.

– Драконы, Мильтен, – вдруг произнёс Сенграт, и в его голосе прозвучала несвойственная ему задумчивость. – Мы видели ещё одного кружившегося на юге. Старые легенды ожили. Если они и вправду вернутся сюда… Нет ли у тебя в этих склянках чего-то, что могло бы остановить такую тварь?

Мильтен с горькой усмешкой взглянул на свои колбы.

– Уповать остаётся лишь на Инноса да на стальную хватку таких как ты, Сенграт. Мои зелья против чешуи древнего ящера – что комариный укус против кольчуги. – А огненными заклятьями пытаться пробить повелителя огня, это всё равно, что пытаться огненным шаром потушить костёр. Чудо, что тогда мне удалось слегка отвести его пламя в сторону. Даже это может больше не выйти. Что же до борьбы с ними… Вряд ли вообще что-либо может их пробить. – Он вздохнул и провёл рукой по лицу, смахивая налипшую сажу. – Хотя… Пушки. С кораблей. Если основные силы смогут доставить сюда хотя бы пару орудий… Можно попробовать устроить засаду, заманить во внутренний двор. Но это лишь предположения, игры разума уставшего человека.

Сенграт хмыкнул, скрестив руки на могучей груди. Доспехи тихо заскрипели.

– Мысли о пушках давно витают в воздухе. Не ты первый про них вспомнил. Хотя, конечно, дракон это не пиратский бриг. Но тащить их через перевал без лошадей… Да и попасть в летящего змея ядром – задача не из простых. Куда надёжнее старый добрый арбалет. Меткий выстрел в глаз – и тварь повержена.

– Третье веко, – безразличным тоном возразил Мильтен. – У дракона есть третье веко. Оно очень быстрое и почти прозрачное, но по прочности не уступит твоему нагруднику, Сенграт. Магия… Пробить его арбалетным болтом… Едва ли. Это сказки для юных оруженосцев, мечтающих о славе, не для нас.

Чародей пошатнулся и едва не уронил со стола пустую колбу. Он поймал себя на том, что почти засыпает стоя. Сенграт тоже заметил это. Его суровый взгляд смягчился на мгновение.

– Ты едва держишься на ногах. Делаешь больше, чем может вынести человек. Иди отдохни. Хотя бы пару часов. Часовым я сам отнесу последнюю партию твоих отваров. – Он указал подбородком на аккуратно поставленный у двери деревянный ящик с пузырьками микстур.

Не дожидаясь ответа, паладин развернулся и вышел, взяв ящик. Тяжёлые шаги его быстро затихли в коридоре. Мильтен остался один в густом, дурманящем воздухе лаборатории. Он посмотрел на свой тлеющий очаг, на булькающий котёл, на груды трав и кореньев. Мир поплыл перед глазами. Добраться до кровати, которая была в соседней комнате, казалась невыполнимой задачей. Проще было прилечь тут же, на голом каменном полу, и провалиться в пустоту беспамятного, тяжёлого сна. Но собрав последние силы, он всё же потушил все горелки и дошёл до соседней комнаты.

Глава 24. Возвращение

Оставить за спиной друзей и пламя,

Когда звук битвы даже не умолк…

Нелёгкий выбор, затаив дыханье,

Себя предать, но выполнить свой долг.

Первый раунд телепортации прошёл гладко, хотя начерченные ещё до сотворения барьера опорные руны и вызывали беспокойство чародея, несмотря на заверения отступника в их надёжности. Но, Ксардас оказался, как всегда, прав, и Мильтена не разорвало на куски, не выбросило где-то в океане или внутри горной породы. Нет, он оказался именно там, где рассчитывал. Небольшое каменное плато у старой заброшенной шахты продувалось сильным ветром, порывами бьющим вдоль ущелья с такой целеустремлённостью, будто сам Белиар приказал ему никого не выпускать из долины рудников. Мильтен вжался в тень скального выступа и наблюдал за орочьим патрулем, который преодолевая недружелюбную стихию, бредущим по ущелью внизу. Их гортанные крики, смешанные с лязгом оружия, эхом отдавались в скалах, заменяя собой привычный гул торговой площади. Здесь, где когда-то кипела жизнь – грохот телег с припасами, торг каторжников и надсмотрщиков, звон монет – теперь царили чужая речь и чуждые порядки. Дорога в портовый город была перерезана намертво разбитым неподалёку лагерем орков. Что бы ни говорили об этих «дикарях», но, как и у людей, у них были разные кланы-государства, которые могли очень сильно отличаться друг от друга по степени развития технологий, некоторым обрядам и традициям.

Обрушившие свою мощь на Хоринис орки отнюдь не были недоразвитыми. Именно этот восточный клан сплотил под собой разрозненные силы бурокожих и зеленокожих воителей, спаяв их в могучий военный союз, не гнушавшийся использовать самые передовые военные машины и высококачественную сталь. Конечно, как и в Миртане, качественного снаряжения на всех воинов не хватало, и многие низшие чины обходились весьма примитивными образчиками топоров, ржавыми и кривыми, но от того не менее смертоносными из-за своих огромных размеров. Далеко не каждый человек даже мог просто поднять над собой оружие рядового бойца орков, не говоря уже о том, чтобы им сражаться. К счастью для людей, элитных бойцов орков на Хоринисе было не много, по крайней мере, не больше одной десятой от всей армии вторжения. Но даже это было очень опасным, ведь по своей дисциплине эти орки намного превосходили то дикое племя, которое здесь обитало до этого. Мильтен и паладины уже успели оценить и их тактические навыки и боевые качества. Будь паладинов хоть в два раза больше, они всё равно были бы вынуждены сидеть в глухой обороне в замке, но сейчас, ситуация была вообще на гране катастрофы. Орки, будто бы понимали это, и почти оставили попытки штурма, довольствуясь тем, что люди заперты внутри крепости и скоро ослабнут от голода, после чего можно будет брать их «голыми руками». Это была одна из причин, почему Мильтен покинул замок. Но далеко не главная.

Ледяная тяжесть рунного камня забирала последнее тепло продрогших пальцев. Мильтен сжал его до хруста в суставах, заставляя волю сфокусироваться сквозь густой туман магических помех, что исходили от залежей руды глубоко под землей. Раз дорога пешком была недоступна, ему оставалось лишь уповать на магию. Ксардас предупреждал, что горы создают помехи, но молодой адепт Инноса надеялся, что всё же сможет их преодолеть – этот план оставлял больше шансов на успех, чем прорыв в одиночку через укрепленный лагерь противника. Конечно, были и другие пути – горные тропы, подземные тоннели… Но на это не было времени – Мильтен и так боялся опоздать. Но потокам магии было безразлична его мотивация. Казалось, сама гора сопротивлялась, не желая отпускать добычу из своих цепких когтей-утёсов. Заклинание телепортации требовало колоссальных усилий, энергия утекала, будто в бездонную дыру, не давая ожидаемого отклика. Как бы ни силён был маг, он не мог своей энергией напитать всю гору. В висках застучало, заныла переносица – верные признаки мощного противодействия и скорого истощения.

Мысленно Мильтен ругал Ксардаса с его дурацким планом, себя и весь этот проклятый остров, обезумевший и не сулящий своим жителями ничего, кроме боли и страданий. Он не был дезертиром. Он сделал для паладинов всё, что мог и даже чуть больше. Его лаборатория в замке опустела, все склянки, все травы, все порошки были переработаны в зелья и мази для раненых. От него не осталось толку, кроме как в качестве ещё одного защитника на стене – а это было расточительством для обученного мага. Но он бы выполнял свой долг и так, если бы не, наконец, пришедший посланник из города. Лорд Хаген обещал поддерживать связь с авангардом, но гонцы перестали приходить уже в первые дни. Отправленные с донесениями группы из замка также пропадали без вести. Ни для кого это не было сюрпризом в условиях осады. Но появившийся через пару недель осады посланник стал тем знаком, которого ждал Мильтен.

Вершитель, этот дерзкий выскочка, действовавший с поразительной удачливостью и эффективностью, вернулся словно с того света и взял на себя роль главного нарушителя орочьих планов. Появившись в осаждённом замке, словно призрак среди ясного дня, он переполошил всех. Лорд Гаронд, быстро почуявший в новичке талантливого бойца и разведчика, к тому же полного самоуверенности и амбиций, дал ему почти невыполнимое поручение – собрать донесения от разбросанных по всей долине экспедиционных групп, в выживание которых уже большинство осаждённых даже не верили. Но Везунчика это даже не смутило – будто бы такое задание для него было само собой разумеющимся. Как ни в чём ни бывало, он спускался по торчащему остатку тарана к стенам замка и каждый раз успешно прорывался сквозь изумлённых такой наглостью орков, находя брешь в их лагере. От его руки полегли все шаманы, застигнутые ночью врасплох. Его рейды, хоть и безумные, давали невероятные результаты. Когда интендант в шутку попросил его принести пару центнеров мяса в осаждённую крепость, он просто кивнул и на следующий день приволок несколько свежих туш варгов, отбившихся от орочьего лагеря, которых отловил прямо под стенами. Мясо их было жёстким, но оголодавшим защитникам показалось деликатесом.

После этого боевой дух начал расти, обозначив перелом настроений. В глазах появилась надежда. Люди стали шептаться, что пора и им действовать решительнее, что орки, видимо, дали слабину, и скоро осаду удастся снять. В итоге такая самоуверенность стоила жизни ещё нескольким воинам. Но, в целом, вылазки стали предприниматься активнее, добровольцев стало больше, а когда появились первые сведения о выживших экспедициях, с ними быстро наладили сообщение. Как оказалось, орки всё же, действительно, сильно сдали позиции после неудачных штурмов и, особенно, после потери шаманов. Они затаились за окончательно достроенными деревянными стенами своего лагеря у побережья, оставив лишь патрульные отряды. Как выяснили разведчики, даже стоящие у стен палатки были бутафорией, большая их часть была пуста, и лишь несколько дежурных каждую ночь жгли у них костры и создавали эффект присутствия большой армии. Впрочем, даже эти малые силы были больше, чем те, что остались у паладинов. Однако, это уже не было такое подавляющее преимущество дикарей, а бреши в их осаде открывали множество новых возможностей, например, для охотничьих вылазок или для ротации кадров в экспедиционных группах. Впрочем, что творилось за стенами главного лагеря орков, узнать не было никакой возможности. Быть может, они готовили новые осадные машины или ещё что похуже. Да и достоверно было известно, что значительная часть войска орков заняла позиции на перевале, отсекая тем самым рудниковую долину от подкреплений из центральной части острова. Какой-то неведомый дирижёр управлял ордой захватчиков, а его запутанные, совсем не характерные для прямолинейных и вечно рвущихся вперёд орков, планы были недоступны для понимания паладинам, что не добавляло оптимизма и вызывало гнетущую тревогу, словно зависший над шеей топор палача. На одном из совещаний лорд Гаронд отметил эту странность – будто орки уже считали остров полностью своим, а паладинов лишь небольшой досадной помехой, не стоящей особого внимания. Мильтен подозревал, что за этим могут стоять культисты Белиара и голос демона, быть может, даже самого Белиара, в их полностью потерявших здравый смысл головах.

Но, несмотря на все угрозы, появление Вершителя стало глотком свежего воздуха. Помимо его успехов в долине, теперь оборонявшиеся знали, что центральная часть острова в безопасности, что орки так и не начали дальнейшее наступление. До этого ведь были опасения, что ослабление натиска орков может быть связано с их атакой на город Хоринис. Если бы это было так, то надежда на подкрепления бы рассеялась. Теперь же это виделось скорее лишь вопросом времени, а значит, можно было продолжать бороться во имя Инноса и короля, при этом, не теряя шансов сохранить жизнь. Если для паладинов вопрос дезертирства не стоял, то для обычных солдат, которых было в гарнизоне большинство, новость эта была крайне важна.

Мильтена же больше всего радовало то, что Везунчик не забыл своих друзей. Вместе они смогли уговорить Гаронда выпустить под выкуп Горна. Конечно, командующий обороной заломил за него высокую цену в тысячу монет, даже трети из которой у Мильтена не было, хоть он и отдал все имеющиеся деньги. Деньги, к слову, и были-то не его, а были извлечены им из одного из схронов, которые, скорее всего, сделал кто-то из отряда Горна, неудачно спрятав сбережения как раз в Обители, где поселился обыскавший каждый уголок дотошный маг. Но Вершитель не пожалел добавить своих средств и вскоре Горн смог отправиться в путь. На самом деле Гаронд давно хотел от него избавиться, ведь кормить пленника было слишком расточительно, а доверять он здоровяку не мог после всего, что произошло. Возможно, паладин бы даже казнил наёмника, но из-за Мильтена не решался отдавать такой приказ. Так или иначе, выкуп удалось собрать и Горн, восстановив свои силы – что в его случае подразумевало хорошо поесть мяса, добытого Везунчиком, и несколько дней поспать на кровати в обители, вместо сырого и жёсткого пола – отправился на выход из рудниковой долины. Он собирался пройти тем же путём, что Везунчик – дойти почти до площади обмена, минуя редкие патрули бурокожих, а затем обогнуть их лагерь в ущелье, пройдя через недра полу-обрушенной штольни. Это был и резервный план Мильтена на случай, если руна телепортации в монастырь с этой стороны перевала всё же не сработает.

Но ещё более невероятно было, что Везунчик нашёл и спас Диего, разминувшегося со смертью буквально в паре шагов. Диего, как и было договорено, помогал одной из экспедиционных групп. Историю эту Мильтен услышал со слов Везунчика, и лишь гораздо позже, от самого Диего, с большим количеством подробностей и эпитетов о твердолобости паладинов. Несмотря на то, что советы следопыта часто игнорировались, эта экспедиция всё же оказалась довольно продуктивной. Они разрабатывали старую неглубокую штольню, заброшенную уже явно не одно десятилетие. Там им удалось найти довольно неплохую жилу и они быстро добыли несколько ящиков руды, которые намеревались немедленно доставить в замок, так как снующие вокруг патрули орков могли потребовать экстренную передислокацию группы, так командир отряда мягко называл отступление, при которой руду вынести уже будет некогда. И, конечно, Диего сопровождал отряд, вышедший с грузом. Он тогда не знал, но через несколько часов все оставшиеся в шахте погибли, наткнувшись во время добычи на тоннель ползунов. Но и дальше злоключения не закончились – на пути на отряд напала стая глорхов. Диего, знавший местность, как свои пять пальцев, а также отлично разбиравшийся в повадках этих тварей, смог быстро сориентировать и залезть на уступ ближайшей скалы, куда глорхи залезть не могли.

Однако двое паладинов и пара каторжников-грузчиков, не были столь сноровисты и погибли. Каторжники в панике кинулись в лес, где у них не было шансов уйти от быстроногих рептилий. Паладины же приняли бой. Диего сказал Везунчику, что кричал этим упрямым баранам, что нужно отступать, но они заладили, что во имя Инноса уничтожат любых отродий Белиара, а его обозвали жалким трусом. То, чего они не учли – так это присутствие в стае драконьего снеппера – редкой породы глорхов, как правило, собирающих крупные стаи из своих менее опасных сородичей. Драконьи глорхи отличавшейся невероятно прочной кожей и наличием рога, способного пробить даже стальной нагрудник. Говорят даже, что это и вовсе не другой вид рептилий, а просто самцы, которые у глорхов почему-то встречаются намного реже безрогих самок. Впрочем, научных трудов по этому поводу почти не было, а в бестиариях писали лишь о том, как их убить и какие трофеи ценны. Было ли всё, действительно, так, как сказал следопыт, оставалось лишь догадываться.

Тем не менее, ящики с рудой Диего не оставил, а смог, после того как глорхи доели свою добычу и покинули место расправы над несчастным отрядом, потом перенести в своё укрытие. А спрятался он в тайном месте, где последние разы проходили встречи четверых товарищей – Лестера, Мильтена, Горна и самого Диего. Там он и оставался до встречи с Везунчиком, не решаясь в одиночку продолжать путь, да и сомневаясь в необходимости такого риска. Скорее всего, если бы не состоялась эта чудесная встреча, Диего бы в ходе последовательных вылазок разведал обстановку в окрестностях, выяснил бы, что остальная часть экспедиции погибла, дождался удачного момента и сбежал из долины рудников. Однако так всё вышло для него даже намного лучше – лорд Гаронд, не без намёков Мильтена, конечно, вынужден был признать, что Диего заслужил амнистию. А за ящиками с рудой отправили небольшой отряд из замка. Как и подмогу другим экспедициям, которые, несмотря на тяжёлое положение, смогли выжить и хоть что-то добыть. Однако радоваться успехам не приходилось – результаты были ниже необходимого минимума.

Лорд Гаронд, конечно, нахмурился, когда Мильтен попросил официальное разрешение на уход для доклада в монастырь. В его глазах читалось не столько недовольство, сколько досада – словно он терял последнюю связь с цивилизованным миром, с орденом, который, казалось, уже забыл о них. Но маг был убедителен, ссылаясь на прямой приказ магистров: доложить обстановку, как только станет ясно, какова ситуация с добычей руды и в целом каково положение в долине рудников. А ясно стало как раз сейчас, после вылазок, проведённых Вершителем. Пока долина кишит орками, а в небесах парят драконы, ни о какой регулярной добыче не может быть и речи. Их миссия зашла в тупик, и требовалось иное решение. Гаронд, солдат до мозга костей, понимал это. Его кивок был тяжёл, как камень. Единственное, что он спросил у Мильтена, было, есть ли у мага возможность безопасно покинуть долину или потребуется помощь. Когда чародей показал ему руну, он лишь бросил на неё беглый взгляд, сказал:

– Ты хорошо послужил здесь королю и Инносу, мастер Сальварес. Позволь, попросить тебя о последней услуге – если посланник не доберётся до лорда Хагена, то сделай это за него. А теперь, данной мне эмиссаром Его Величества Робара Второго, лордом Хагеном, властью, я освобождаю тебя от обязанностей мага при авангарде. Ступай. Я надеюсь, мы ещё встретимся в более приятных обстоятельствах.

Мильтен, конечно, согласился продублировать при необходимости послание, но не мгновения не сомневался, что Вершитель справится. После того, что он видел своими глазами, он был уверен в том, что этот человек избран самим Инносом. Если с чем-то не справится он, то значит, это было в принципе невозможно.

Воспоминания о прошедших событиях невольно проносились в голове Мильтена, сконцентрировавшегося на насыщении руны своей магической силой. В другой момент они бы отвлекли его, но сейчас задача была довольно простой – заклинание не требовало от него ничего, кроме вливания магической силы, всё остальное было заложено в самой руне. Любой другой бы уже отступил, признав тщетность попыток, но какое-то детское желание доказать свою силу не давало молодому мастеру отступить. «Лишь бы всё не напрасно», – промелькнула последняя мысль перед тем, как магия где-то с десятой попытки наконец-то нашла слабину в сопротивлении горного массива, и руна телепортации в руках Мильтена стала формировать устойчивую конструкцию. Чародей надеялся, что задание Ксардаса – этот долг, вырванный клятвой в самый отчаянный момент, – действительно поможет, а не станет последней ошибкой в цепи роковых решений. Энергия вырвалась на свободу, найдя среди помех дорогу до опорной точки заклинания, и мир сжался, превратившись в ураган из искрящегося синего света. Его вырвало из реальности, вывернуло наизнанку. Каменное плато, орочьи крики внизу, свист ветра – всё спуталось, исчезло в оглушительном вихре. Осталось лишь ощущение падения в никуда, пронизанное ледяным холодом и горьким послевкусием предательства, которое предательством не было, но, несмотря на все доводы разума, чувствовалось именно так. Он оставил своих братьев по ордену Инноса в окружении орков, сам направляясь в безопасное пристанище монастыря.

Мир уплывал из-под ног, переворачивался и сжимался в одну оглушающую, тошнотворную точку. Каменистая почва плато сменилась ровными плитами перед монументальными монастырскими воротами, но ощущение падения не прекращалось. Мильтен рухнул на четвереньки, его тело выгнулось в судорожном спазме. Горло сжалось, из глаз брызнули слезы. Изнутри выворачивало пустоту – тот скудный паек из черствого хлеба и вяленой рыбы, что он сунул в себя на рассвете, давно перегорел в топке магии и стресса.

Перед глазами плясали черные пятна, но сквозь них он увидел знакомые, начищенные до блеска сапоги и подол короткой красной робы послушника. Медленно, с трудом подняв голову, он встретился взглядом с Педро. Тот стоял, сложив руки на груди, и на его лице расцветала ядовитая, самодовольная ухмылка. Та самая, что Мильтен запомнил с первого дня своего унизительного появления здесь, когда послушник имел наглость перечить мастеру третьей ступени посвящения.

«Ну что, маг огня? – словно говорила эта ухмылка. – Опять в грязи?»

Ярость, горячая и мгновенная, ударила в виски. Рука сама потянулась к руне огненного шторма, как-то незаметно ставшей его любимой. Сжечь. Сжечь нахального щенка дотла, чтобы даже пепла не осталось. Но, к счастью, пальцы, нащупавшие в потайном кармане широкого рукава руну, смогли дать лишь слабый, едва теплящийся отклик магии, оставшейся в его истощенной сложнейшим телепортом душе. Он был пуст, как высохший колодец. Даже высечь искру магии сейчас было ему не по силам.

Стиснув зубы, сквозь которые с напором выходил выдыхаемый воздух, наполнивший его лёгкие ещё в долине рудников, Мильтен прошипел короткую молитву Инносу. Не искренний порыв веры, а отчаянную команду самому себе, попытку зацепиться за что-то твёрдое, что вернёт ему уверенность и рассудок. Краем сознания он понимал, что сейчас в нём говорит не его истинная злоба, а измождение и озлобленность, какая бывает у загнанного зверя. Ему срочно нужно было прийти в себя и вернуть человечность. И здесь, в тени священных стен, где воздух был густ от древней магии, это сработало. Молитва стала якорем. Медленно, с хрустом в суставах, он поднялся, отряхивая пыль запачканной мантии. Каждый мускул кричал от боли, но всеми силами Мильтен держался.

– Открой дверь, – голос его прозвучал хрипло, но уже твердо.

Педро даже бровью не повел. Его ухмылка лишь стала шире.

– У каждого мага и послушника, имеющего право выхода, есть личный ключ, выданный мастером Гораксом. Мои обязанности не включают в себя услуги привратника для всех подряд. Особенно для тех, кто является в таком… сомнительном и неподобающем виде.

В этот миг Мильтен понял две вещи. Во-первых, ключ, массивный и увесистый, он сознательно оставил в своей келье, не желая таскать с собой лишний груз в долгом и опасном пути. Глупость, за которую теперь приходилось платить унижением. Во-вторых, он больше не может этого терпеть. Ни насмешек, ни проволочек, ни этой затхлой монастырской бюрократии, стоящей на пути куда более важных вещей.