Текст книги "Когти Тьмы (СИ)"

Автор книги: Семен Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Мильтен заметил эти следы ещё, когда они зашли в замок. Слишком хорошо он знал двор, чтобы пропустить такие изменения. И сейчас он сделал ставку на холодный расчёт, на логику паладина.

– Кроме того, – продолжил он, видя, что Гаронд повернулся и, хмурясь, смотрит на указанные следы, – если они лгут, то зачем им придумывать столь нелепую историю? Проще было сказать, что их захватили бандиты или на лагерь напали орки и подожгли. Слухи об орках уже ходят. История с драконами лишь привлекает к ним ненужное внимание, если это ложь. Что, согласитесь, нерационально. И тем более глупо было бы этому Диего приходить в Хоринис, признавая, что он беглый каторжник. Если он не совсем псих, конечно.

Гаронд хмуро водил взглядом от оплавленных камней к лицу мага. Его пальцы барабанили по рукояти меча.

– Предлагаешь мне поверить в сказки, маг? В драконов?

– Я предлагаю не спешить с выводами, милорд, – мягко парировал Мильтен. – Мы находимся в аномальной зоне, после крушения заклятия невероятной мощи. Кто знает, что могло здесь прятаться или быть привлечено магическим выбросом. Отправить бывших каторжников в рудники мы всегда успеем. Но если они говорят правду… их опыт выживания и знание местности могут быть полезны. Особенно если угроза реальна. Если их рассказ правдив, то они проявили мужество, не сбежав, и не оставив замок оркам и культистам Белиара, чем сильно облегчили нашу задачу. Кроме того, кто-то из них даже, рискуя свободой, намеревался предупредить горожан. Эти люди точно могут быть полезны и заслуживают снисхождения.

Несколько секунд тяжёлого молчания нарушал лишь вой ветра.

– Хорошо, снисхождение. Но рисковать я не имею права, – проскрежетал, наконец, Гаронд и махнул рукой, приглашая вернуться в помещение. Когда они вновь зашли в камеру, он сказал:

– Вы получите свой шанс, отбросы. На жизнь и даже амнистию, но не на мгновенную свободу. Вы и ваши люди будете работать, как я и сказал с самого начала. У меня есть три отряда, которые завтра отправятся на разведку к ближайшим шахтам. Вы присоединитесь к ним в качестве проводников и рабочих. Кроме здоровяка, в его благоразумие я не верю. Руда нужна Короне. Проявите себя – возможно, я пересмотрю ваше дело. Попытаетесь бежать – будете повешены или убиты на месте. Всё ясно?

Горн молча кивнул, его глаза на мгновение встретились с взглядом Мильтена. В них не было благодарности. Лишь холодное понимание.

– Отведите их к остальным, – бросил Гаронд стражам и, повернувшись к Мильтену, добавил уже тише, – а ты, маг, займись своими обязанностями. Помоги бойцам с выявлением слабых мест у замка, которые тебе известны, поддержи добрым словом, благословляй оружие, готовь зелья – выбирай по обстоятельствам, не буду тебя ограничивать. Только не бездельничай и не стой столбом как прошлый час. Я, конечно, верю в силу молитвы, но, сейчас нужно кое-что большее. И, главное, будь готов. Нам могут понадобиться все огненные шары, что ты можешь призвать, и даже они нас не спасут, если «дракены», – он сделал акцент на этом слове, будто смеясь, – решат, что мы красивая игрушка.

Мильтен снова кивнул, чувствуя, как с него сходит седьмой пот. Теперь ему по настоящему удалось дать глоток надежды отряду Горна, и выиграть время, чтобы придумать, как освободить друга. Теперь их не казнят за сопротивление, и даже не просто отведут к остальным беглым, а всё же дадут шанс на последующую амнистию, чего не обещали остальным каторжанам. Этот раунд словесного противостояния остался за ним. Может, он был и не так уж бесполезен? Может, ещё есть шанс заслужить прощение в глазах друзей?

Маг пропустил уходящих после допроса паладинов вперед, повернулся к Горну и тихо сказал:

– Я сделаю, что смогу, вытащу тебя отсюда, – повернулся, и, не дожидаясь ответа, да и будучи не в силах выдержать взгляда друга, вышел из камеры.

Возможно, смертный приговор подписан уже всем им, и тем, кто отправится искать новые рудные жилы, в краях, где вовсю хозяйничали орки, и тем, кто останется в замке под адским пламенем драконов… Холодный ветер снова понёс пепел по двору. Пепел прошлого. И в этом пепле, казалось, уже слышался тяжёлый, мерный топот оркских ног и далёкий, пронзительный рык с небес, от которого стыла кровь в жилах.

Глава 20. Наследие

Хоть старый мастер нас покинул

Наследие его живо́

Его труд жизни с ним не сгинул

Вот только не понять его…

В подземных казематах старого замка стоял спёртый, сырой воздух. Свет проникал внутрь только через широкую железную решётку, выходящую во двор: по ней можно было ходить, наблюдая за коридором внизу, из которого двери вели к камерам с заключёнными, но во время дождя вода через неё стекала внутрь и направлялась дальше вдоль желобов, служащих неким аналогом канализации, помогая вычищать казематы от нечистот, вытекавших наружу через небольшие отверстия в стенах. Строго говоря, камеры даже не были под землёй, а внутренний двор замка был на самом деле крышей темницы. Впрочем, однозначного ответа на этот вопрос не было, так как замок был встроен в естественный рельеф, и теперь уже нельзя было разобрать, где заканчивался естественный холм, а где начинались искусственные достройки. Да и мало кого из томящихся там каторжников волновал этот вопрос – ещё недавно они праздновали своё чудесное освобождение, а теперь вновь вернулись к тому, с чего всё начиналось: к тюрьме.

Разговоры паладинов эхом отражались от каменных стен, покрытых каплями влаги. Внутри было тускло – на факелах экономили, запах плесени проскальзывал сквозь гнилое сено, которое не меняли, кажется, уже лет десять, и через готовую развалиться в пыль ветошь. Тут же сновали крысы, оскалом прогоняя чужаков. Даже мясным жукам тут не нашлось места – сожрут.

Заключённым “предложили” разместиться здесь – в полумраке, среди мха и мусора, без надежды даже на свежий воздух. Надзиратели – главным образом оруженосцы паладинов и ополченцы – следили за порядком без особого энтузиазма: паладины то и дело проходили вдоль решётки, оглядывая заключённых с презрением, задавали вопросы, не особенно надеясь услышать что-либо полезное. Но капитан Гаронд приказал найти тех, кто лучше знает долину, а также смыслит в горном деле. Мильтен вместе с несколькими рыцарями должен был выбрать самых смышлёных, чтобы те помогли найти новые места добычи магической руды. Но маг взялся за это не самое приятное поручение не по доброте душевной, а потому, что надеялся разыскать тут вполне конкретного человека.

Он пробирался сквозь толпу каторжан, прислушиваясь к разговорам, ища взглядом знакомое лицо. Большинство заключённых молчали или бросали на Мильтена злые, усталые взгляды; кто-то тихонько ругался, кто-то скалился, кто-то кутался в грязные тряпки, в надежде спастись от могильного холода каменной темницы. А над всеми слышались скрипы решёток и шорох крыс по соломе. Один парень даже попытался то ли схватить, то ли ударить через прутья подошедшего паладина, но не преуспел. Кажется, удар железной перчаткой переломал ему пальцы, после чего других желающих выделываться не нашлось.

Наконец он заметил Диего, сидевшего почти незаметно, сутулившись среди прочих, в потрёпанной одежде следопыта Старого лагеря, а точнее – в её верхней части: под ней уже не было кольчуги, да и ткань местами изодрана. Видимо, новую форму для каторжников никто не предусмотрел, и их погнали в колонию в чём пришлось.

Мильтен осторожно приблизился к камере, где держали его друга, и спросил:

– Есть здесь следопыт по имени Диего?

Конечно, он знал ответ, но звать товарища напрямую не хотел, чтобы не вызывать лишнего удивления, особенно у паладинов поблизости. В его планы не входило, чтобы Гаронд заподозрил, что он пытается выгораживать приятеля. Стало бы от этого хуже? Кто знает, что придёт в голову строптивому лорду. Мильтен ещё недостаточно проникся порядками аристократии, чтобы предсказать реакцию капитана авангарда. Поэтому он решил действовать аккуратнее.

Каторжники в камере переглянулись, а через несколько секунд Диего уже подошёл к решётке, молча глядя на Мильтена недоверчивым взглядом. Маг поднёс палец к губам, намекая, что не стоит говорить лишнего, после чего заговорил первым:

– Я помню тебя, Диего, и слышал, что ты был лучшим следопытом в Старом лагере. Твоя помощь сейчас очень пригодилась бы королевству. Амнистия, свобода. В обмен лишь на небольшую услугу. Нужно поработать на орден.

Диего вскинул голову – в неверии и удивлении, мгновение смотрел на друга, после чего хрипло ответил:

– Вот уж радость – работать на этих напыщенных индюков… Впрочем, выбирать всё равно не из чего. Что от меня требуется?

Диего быстро взял себя в руки, его взгляд стал настороженным. Он ещё не понимал, что за игру затеял Мильтен.

– То же, что и всегда делают следопыты, – Мильтен пожал плечами, будто это его мало касалось. – Показывать, куда нужно идти, а куда – нет. Да, и посоветуй ещё пару человек – лорд Гаронд просил привести самых полезных. Из рудокопов и разведчиков.

Паладины тем временем продолжали методично расспрашивать всех подряд, ведя себя с заключёнными пренебрежительно. Отбросы и отбросы – кто здесь будет слушать их жалобы? Мильтен попросил выпустить Диего.

– Это же тот шут, что твердил в городе про драконов, – удивился один из рыцарей. – Уверен, что он нам подходит?

– Более чем, – сухо ответил Мильтен, не желая вступать в дискуссию.

– Ну, дело твоё, – пожал плечами воин. – Если что, сам будешь объяснять Гаронду, зачем его привёл.

Ответом на эту реплику был лишь пренебрежительный взгляд Мильтена. Кажется, примерно так на окружающих смотрел Корристо, в том числе и на самого Мильтена, когда тот задавал глупые вопросы во время обучения. Похоже, молодому адепту Инноса удалось скопировать нужное выражение лица, потому что паладин поспешил отвернуться и дал указание оруженосцу открыть камеру. В конце концов, не снимать же латные перчатки, чтобы возиться с ключом? Для этого есть слуги.

Всё это было в новинку для Мильтена, выросшего в вольном городе Хоринисе. Да, граждане города тоже кичились своим положением, но разница в статусе между людьми была не столь заметна, а главное – преодолима: даже бывший крестьянин мог стать мастером или торговцем, заняв почётное положение среди горожан. На континенте же значительная часть земель управлялась аристократией, и чтобы стать паладином, нужно было либо родиться в правильной семье, либо получить титул непосредственно от короля. В редких случаях, во время военного положения, генералы тоже обладали правом принимать в орден – чтобы передать снаряжение павшего и быстро восстановить боеспособность. Но такие назначения всё равно требовали утверждения королём, да и повышение получали только опытные ветераны, давно доказавшие преданность королевству потом и кровью.

Когда Диего вышел из камеры, он указал Мильтену среди толпы каторжников ещё двоих – оба, судя по уверенным ответам на несколько проверочных вопросов, хорошо знали местные шахты. Сам Мильтен их раньше не встречал, но паладины, уже уставшие от своей «важной» миссии, на этот раз даже не пытались спорить, согласившись взять этих двоих в качестве «знатоков». Все вместе они двинулись в штаб. Предстояло непростое дело – спланировать малые экспедиции для добычи руды.

Карта долины, разложенная на бывшем обеденном столе в тронном зале, где ещё недавно устраивал пиры Гомез, пестрела пометками. Одни места были перечёркнуты крестом – шахты обрушены или затоплены, возле других стояли вопросительные знаки. Паладины провели над картой уже не один час, но всё ещё были в тупике. Подоспевший Мильтен с отобранными каторжниками должен был исправить положение, но по неприязненному взгляду Гаронда можно было понять, что он в это не верит. Командир паладинов осмотрел каторжников, особенно задержав взгляд на Диего, однако никак не прокомментировал его появление.

– Вы хотя бы умеете читать карту? – вместо этого спросил он. Диего кивнул утвердительно, а двое других – немного растерянно повторили этот жест. Вероятно, они не были уверены, что карта будет им до конца понятна.

– Хорошо, – продолжил Гаронд. – От вас требуется указать места, где лучше всего возобновить добычу магической руды. В идеале – как можно ближе к замку и с богатыми жилами.

Незнакомые Мильтену каторжники переглянулись, а затем уставились на Диего, очевидно намекая, что говорить должен он.

– Здесь, – Диего ткнул пальцем в точку к юго-западу от замка, недалеко от места, где когда-то стояла башня отшельника Ксардаса. – Старые штольни. Небогатые, заброшенные ещё до возведения барьера. Их не затапливало и не заваливало. Возможно, стоит попробовать.

Лорд Гаронд хмуро посмотрел на карту. Его люди – меньше сотни оруженосцев и ополченцев и пара десятков паладинов – казались жалкой горсткой на фоне огромной, враждебной долины. Им бы этот замок удержать, а нужно ещё как-то восстановить добычу руды. И ещё толпа каторжников, которых нужно контролировать и кормить, получая взамен весьма сомнительную рабочую силу.

– А бывший главный рудник? – спросил Гаронд.

– Он затоплен.

– Может, есть способы попасть внутрь? Откачать воду? – громко спросил Мильтен.

Диего печально улыбнулся и негромко ответил:

– В шахте теперь опасно как никогда. Обвалы, гниющие трупы… и не только. Там остались ползуны, пережившие наводнение. Лучше искать новые выработки или восстанавливать те, что не пошли под воду.

– А вы что скажете? – обратился Гаронд к остальным каторжникам.

– Нет, – сипло ответил один из старых шахтёров. – Всё залито по самые квершлаги. Я тогда спасся лишь потому, что вышел покурить, когда всё случилось.

– А что насчёт заброшенной шахты возле площади обмена? – уточнил один из паладинов.

– Нет, там недаром бросили добычу. Месторождение почти полностью истощилось, – сказал каторжник. – Я был там как-то с ребятами, думали нарубить самородков без отстёгивания мзды стражникам. Только зря потратили время. По сравнению со старой шахтой – полный голяк. Если что и осталось, то глубоко под завалами. Но нет гарантий, что всё снова не рухнет.

– Говорят, двадцать лет назад там завалило человек триста, – подхватил второй. – Не смогли даже тела достать, как ни старались. Будто гора внутрь просела.

Так, обсуждая то одно место, то другое, выслушивая все за и против, они провели не меньше часа. Свободную шахту отбросили из-за удалённости, а также потому, что Диего утверждал, что один из драконов устроил логово недалеко от Нового лагеря. Гаронд на это лишь хмурился, но, поглядывая на мага, спорить не стал, сказав, что это направление нужно сначала разведать, а закрепляться сейчас лучше как можно ближе к замку и выходу из рудниковой долины. Наконец план был утверждён, и Мильтен, выторговав для Диего и других полезных каторжников более сносные условия жизни и право на амнистию, наконец, смог остаться один.

Он направился ночевать в обитель магов. Войдя внутрь, чародей облегчённо выдохнул. Грабители, обшарившие замок, явно не были алхимиками или учёными. Лаборатория, к его удивлению, почти уцелела. Стекло колб и реторт не разбито, пыльные полки ломились от склянок с непонятными жидкостями, пучков засушенных трав и странных минералов, бесполезных для обычного мародёра. Конечно, многое валялось на полу, а часть утвари всё же пострадала. Но с этим можно было работать, он опасался, что ситуация будет гораздо хуже.

Здесь, среди тишины и хаоса, всё ещё витал дух прошлого. Привычно пахло обителью: едким дымом, горькими травами и старой, пожелтевшей бумагой. Воздух был густым и неподвижным, словно время застыло в момент гибели хозяев. Сердце Мильтена сжалось от острой, знакомой боли. Это место, несмотря на всё случившееся, оставалось его единственным настоящим домом. На мгновение он позволил себе закрыть глаза, и перед внутренним взором возник совсем иной образ – прохладные своды лаборатории монастыря Хориниса, а перед ним взволнованное лицо алхимика Неораса.

«Ты должен найти их, Мильтен! – голос Неораса звучал почти отчаянно, его пальцы нервно перебирали край красной мантии. – Все его записи, все черновики! Дамарок был гением, его исследования об омоложении, о стабилизации магических потоков… Это бесценно! Мы не можем позволить этому кануть в небытие. Он был моим другом и учителем… хоть и по переписке».

Мильтен тогда кивнул, чувствуя тяжесть этой просьбы. Желание Неораса совпадало с его собственным – вернуть наследие мастера, понять масштаб его открытий. Но в тот краткий, суматошный визит в замок после падения барьера не было и намёка на возможность спокойных поисков. Тогда он лишь успел предать тела огню и бежать, спасая жизнь.

Теперь же, вернувшись с силой и полномочиями, он наконец мог выполнить данное самому себе и Неорасу обещание.

Он принялся наводить порядок, сметая липкую пыль со столов, расставляя опрокинутые склянки по полкам. Рутинная, почти механическая работа успокаивала, отгоняя мрачные мысли. И среди этого хлама, в груде выброшенных из шкафа бумаг, его взгляд уловил толстый, потрёпанный кожаный переплёт. На корешке угадывались стёртые от времени, но всё ещё различимые буквы: «Наблюдения и расчёты. Д.».

Д. значило Дамарок.

Сердце Мильтена учащённо забилось. Он с благоговением, словно святыню, поднял фолиант. Книга была тяжёлой, от неё пахло стариной и химическими реактивами. С трепетом он открыл её… и через мгновение разочарованно вздохнул. Страницы были испещрены изящными, но абсолютно непонятными значками, сложными схемами и математическими формулами, написанными на совершенно нечитаемом языке. Это был не просто другой язык – это был гениальный, сложнейший шифр.

Он просидел над книгой несколько часов, вглядываясь в причудливые завитки, пытаясь найти ключ, логику, систему. Ничего не выходило. Знаки упрямо не складывались ни в какие знакомые слова. Отчаяние, холодное и липкое, начало подбираться к его сознанию. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза, пытаясь прогнать усталость.

И вдруг перед внутренним взором возникло не призрачное, осуждающее лицо мастера, как в кошмарах, а живое, спокойное, каким он запомнил Дамарока при жизни. И вместе с образом всплыл обрывок сна, почти стёртый из памяти. Сон, в котором Дамарок говорил ему найти свои записи. «Почаще смотри в зеркало – и многое откроется…» – кажется, так он сказал. Но ведь и в жизни говорил ему нечто похожее: «…и всегда помни, мальчик мой, истина часто является нам в отражённом свете. Прямой взгляд не всегда видит суть».

В этом весь Дамарок – старался избегать грубых, прямых методов.

Мильтен резко открыл глаза. Его взгляд упал на пыльное зеркало, висевшее в углу лаборатории. Он помнил его ещё по тому ритуалу, после которого был принят в орден. Сердце забилось чаще. Неужели?..

Схватив книгу, он подбежал к зеркалу. Руки дрожали, когда он поднёс открытую страницу почти вплотную к холодной поверхности и замер, вглядываясь в отражение. И увидел чудо.

Причудливые, казавшиеся бессмысленными знаки и линии, отражённые в зеркале, складывались в стилизованные, но вполне узнаваемые буквы алфавита Миртаны. Это был гениальный, до безумия простой и одновременно изощрённый шифр – читаемый только в отражении. Конечно, будь это просто зеркальное письмо, он бы догадался раньше. Но Дамарок усложнил символы, видоизменил их, так что сходство не сразу угадывалось даже в зеркале.

Его пальцы дрожали уже не от усталости, а от возбуждения, пока он водил страницами перед зеркалом, пытаясь уловить смысл первых расшифрованных строк на последней странице дневника. Через некоторое время глаз привык, и смог читать уже без зеркала, хотя и медленно. Один из отрывков на последней странице гласил:

«…предварительные испытания показывают, что экстракт болотника, подвергнутый дистилляции с сублиматом жвал ползунов, даёт нестабильную, но магически мощную субстанцию, чья энергетическая сигнатура совпадает с аномалией в месте ритуала Братства Спящего…»

Он нашёл это. Наследие Дамарока было спасено, хотя предстояло потратить ещё много дней, чтобы разобраться в записях. Мильтен так утомился за день, что даже не заметил, как уснул прямо за столом, прижимая книгу к груди.

Глава 21. Кара небесная

Не тот угроза, людям кто знаком,

А тот страшнее, что во тьме таится.

Не знаешь, если даже о таком,

То не поймёшь как от него и защититься.

Мильтену снилось, что он работал в лаборатории с мастером Дамароком. Мастер в его сновидении был стар, каким был до того, как создал свой «венец творения» – зелье молодости. Алхимик хвалил его за сообразительность, напоминал, что не все тайны можно доверить перу, ведь они могут быть слишком опасны. Говорил, что есть книги, которые лучше даже не открывать и смотрел на Мильтена так, будто подозревал его в чём-то. Затем, сон постепенно становился всё тревожнее. Реторты начали закипать, а Дамарок всё не убавлял огонь и твердил про запретные знания. Мильтен пытался доказать, что надо снизить давление, но старый мастер будто бы оглох и был безучастен к любым доводам. Наконец, одна из колб взорвалась, брызнув в него кипящей кислотой и осколками стекла. Это и оборвало сон.

Очнулся Мильтен, само собой, всё в той же лаборатории, которая к тому же была весьма разгромлена. Будто бы после последствий взрыва из его сна. Поэтому он не сразу сообразил, что происходит. Потрогал лицо, которое должно было быть изуродовано взрывом, но с ним, конечно, всё было в порядке. Он вспомнил события последний дней, и это окончательно привело его в чувства. На столе лежала книга. На той же странице, которую он читал. Нет, это была реальность. Первые дни в замке в долине рудников были полны хлопот, у Мильтена не хватало времени погрузиться в чтение трудов Дамарока, и он уже не первый раз засыпал за его книгой. Днём же он наводил порядок в лаборатории, адаптируя остатки оборудования под основные рецепты зелий, которые могут понадобиться воинам. Первую партию бодрящих микстур он успел приготовить ещё до отправления малых экспедиционных групп, вышедших для разведки намеченных мест добычи руды как раз сегодня, нет, пожалуй, уже вчера, на рассвете.

Прокрутив в голове воспоминания, и скинув окончательно сонливость, Мильтен понял, что тревожность всё равно не оставляет его, и она вызвана не сном. Причина волнения была и не в лаборатории. Нарастающий шум исходил снаружи. Отголоски криков. Беспорядочный топот. Тревожный гул голосов. Будто из одного сна он попал в другой, с новым сценарием для кошмара. Потом крики стали громче. В них послышались отчётливые нотки ужаса. Сердце Мильтена замерло – что-то точно было не так.

Он бросился к выходу. Но вместо двора, словно оказался в царстве Белиара.

Было уже раннее утро, но небо над замком почернело от дыма и копоти. По двору метались люди, паладины пытались построить растерянных ополченцев в оборону. И высоко в небе, описывая широкий, неторопливый круг над замком, парил… дракон.

Огромный, чешуйчатый, с перепончатыми крыльями, от которых на землю падала зловещая тень. Дракон издал пронзительный, раздирающий уши крик, похожий на скрежет железа по стеклу. В нём не было ничего и близко похожего на рычание, какое часто приписывают этим существам. Затем тварь сложила крылья и ринулась вниз.

Из разверстой пасти вырвался поток ослепительно-белого пламени. Он прочертил пылающую линию сквозь двор, сметая на своём пути любые заграждения и навесы, сдирая черепицу с крыш. Двое ополченцев, не успевших отскочить, исчезли в этом огненном смерче, их душераздирающие крики на мгновение заглушили все остальные звуки, прежде чем голодное магическое пламя сожрало их тела, оставив лишь обугленные головешки. Воздух наполнился запахом гари и жареного мяса. Летающий ящер выхватил в качестве добычи мечущегося в ужасе вола – одного из тех, которые несли во время похода в долину провиант и инструменты. Дракон снова взмыл в небо, оставив после себя полосу бушующего огня и всепоглощающую панику.

Мильтен застыл на пороге бывшей обители магов, не в силах оторвать взгляд от чудовища. Все его доводы, все рациональные объяснения рассыпались в прах перед лицом этой древней, абсолютной стихии разрушения. Ещё вчера он сам с недоверием относился к рассказам Диего и Горна, хоть и не подавал виду. Слишком сложно было в это поверить, не увидев своими глазами. Но сказка оказалась правдой. И она пришла за ними.

У главных ворот творилось невообразимое: толпа орков яростно рубила массивную решётку топорами. Именно там собрались большинство защитников. Увлеченные боем и дезориентированные воздушной атакой, они не замечали, что к и так частично обвалившейся восточной стене орки уже подкатывали тяжёлое, увенчанное заостренным бревном, осадное орудие, напоминавшее смесь гигантского тарана с примитивной осадной башней. С треском и грохотом от первого же удара обрушился участок стены пострадавший ещё давно при обрушении одной из башен замка. В образовавшемся проломе показалось длинное, грубо обтесанное бревно. Оно застряло среди камней, но зато, словно мост перекинулось через пролом, и по нему как муравьи, уже карабкались вверх десятки бурокожих воинов. Немногочисленные защитники вели обстрел и отчаянно звали подкрепления. Но услышал их в этой неразберихе лишь Мильтен. Орки атаковали с одной из самых высоких точек, с тыла, где оборона была наименее подготовленной. Столь продуманная тактика была не характерна для дикарей. Но люди уже далеко не первый раз их недооценивали. Были среди орков как дикие племена, так и весьма продвинутые технически. В конце концов, дикари не строят корабли и осадные орудия. Нет, это была настоящая цивилизация, к которой люди по привычке относились слишком пренебрежительно.

Мильтен увидел, как несколько лучников на стене были сражены оркскими болтами из арбалетов, больше напоминавших переносные баллисты. По крайней мере, человеческой силы точно не хватило бы, чтобы натянуть такой арбалет. Не удивительно, что болты пробили оруженосцев навылет, не оставляя шансов… Первые из захватчиков, вскарабкавшись на парапет, с яростными криками обрушились на защитников. Оборона трещала по швам. Солдаты не успевали перебросить силы – тушение очагов пожара и штурм у ворот оттягивали все резервы. Да и людей было очень, очень мало. Орки как будто бы специально ждали дня, когда часть сил покинет замок. Оставалось надеяться, что хотя бы экспедиции успели проскочить, а не были уничтожены. Но это сейчас мало кого заботило – все мысли были лишь о том, чтобы выжить и удержать замок. Ещё вчера лишь отряды разведчиков орков попадались на глаза, а сейчас, совершенно неожиданно, они подтянули основные силы и начали с ходу штурм. Без сомнений, они планировали закончить всё одной атакой. Но люди не собирались опускать руки.

Один из паладинов схлестнулся с ворвавшимся в крепость в первых рядах орком. Превосходивший в мускульной силе дикарь размахивал секирой, способной запросто перерубить человека с одного удара. Грубая, но эффективная тактика его боя как раз и заключалась в том, чтобы просто попасть по противнику. Едва ли такой удар можно было блокировать. Но он выбрал не удачную цель. Уже седой, но от того не менее расторопный паладин даже не думал отступать. В своей броне, в которой он воевал едва ли не всю жизнь, он не чувствовал ни малейшего стеснения. Первый выпад орка пролетел мимо, даже не зацепив отскочившего вбок ветерана. Несмотря на инерцию, заставившую его наклониться вперёд, и не позволявшую тут же вновь поднять топор, орк тоже оказался не так прост, и смог спастись от контратаки, приняв удар меча на свой массивный наплечник, после чего отскочил, разрывая дистанцию. Двое противников застыли, глядя друг на друга. Это длилось лишь мгновение, но, Мильтену, в чью кровь от увиденного тут же выбросилась ударная доза адреналина, оно показалось вечностью.

Сердце Мильтена бешено заколотилось, но в голове, вопреки окружающему хаосу, воцарилась странная, ледяная ясность. Вознеся мысленную и краткую молитву Инносу, он больше не думал и не созерцал, он действовал. Рука будто сама рванулась к сумке и выхватила увесистую тёплую руну Огненного шторма. На ходу, почти не глядя, он нащупал на поясе склянку с зельем усиления концентрации, которое некоторые адепты называли зельем увеличения магической силы, и осушил её одним глотком. Горьковатая жидкость обожгла горло, а по жилам разлилась волна жгучей, почти болезненной энергии, после чего мысли потекли как будто немного иначе. Разум извлекал из своих самых потаённых глубин всё, что могло помочь в текущей ситуации.

В голове пронеслись воспоминания – суровые уроки Драго, пожалуй, самого опытного боевого мага огня в долине рудников, уступавшего по силам лишь магистрам. «Огню не нужно приказывать, ему нужно позволить быть, – звучал в памяти его голос. – Стань его проводником, а не хозяином. Позволь ему пожирать, и он отплатит тебе верностью. Останется лишь указать нужный путь». Пришло время проверить эти слова.

Орки, заметив одинокую фигуру в красной мантии, бросились на него с рёвом. Они были уже в десятке шагов. Но мастер Сальварес, выживший из Минненталя, собирался в очередной раз оправдать своё новое имя. Он не видел их оскаленных рож. Он видел лишь потоки энергии, танцующие в воздухе. Огонь, даже тот, что пожирал крыши, грозя перерасти в настоящий пожар, был другом, был светлым и ярким, своим. Орки же были, словно пятно на фоне чистой простыни, их переполняли более тёмные, густые эманации Белиара, которому они поклонялись. Губы мага шептали молитву Инносу, не прося о помощи и пытаясь приказывать, а утверждая свою волю как часть воли божества, как волю самой стихии.

– Да сгорит всё, что рождено тьмой! – выкрикнул чародей не своим голосом, словно находясь в трансе. И наполнил руну огненного шторма своей и божественной силой.

Мир взорвался. Не один сгусток плазмы, а десятки, сотни огненных потоков рванулись со всех сторон, вовсе не из его руки или руны, а будто бы отовсюду, сливаясь в единую, всепожирающую лавину. Но это было не всё. Пламя, уже пылавшее на крышах, отозвалось на его зов. Оно сорвалось с балок и черепицы, примкнув к заклинанию, умножив его мощь втрое. Огненный шторм, подкреплённый взрывной волной, обрушился на орков. Первых он испепелил за мгновение, с других содрал кожу и плоть, третьих, объятых пламенем, просто отшвырнул назад, через стену, в бездну. Несколько защитников, бежавших на помощь, оказались среди бушующего шторма, но огонь обходил их, словно они были ему не интересны. Люди не были порождениями тьмы, люди не были сейчас его целью. Сейчас он был отбеливателем, который устраняет все пятна с полотна мира, утверждает волю Инноса, несёт свет истинного пламени. И этот свет двигался всё ближе к пролому в стене.