Текст книги "Обман"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
«Дело дрянь, – удрученно подумала Сара. – Теперь вряд ли удастся что-либо поправить. Лолита – большая девочка! Если только попробовать ее уговорить». Она уже пришла в себя и могла рассуждать трезво.
– Ты неправильно поступила, Лолита, – с искренней печалью сказала Сара. – Неужели хочешь поломать блестящую судьбу, которая тебя ожидает, как нашу приемную дочь и наследницу? Ты уже достаточно большая, чтобы понимать, что дает в нашем мире человеку такое богатство, которым мы обладаем.
Девочка молча слушала, и она с воодушевлением продолжала:
– Мы с дядей Генри удочерили тебя вполне законно, как сироту. У тебя даже по документам была другая фамилия. Нам она была безразлична потому, что ты теперь – Лола Фишер. И, когда появились люди, утверждающие, что они твои родители, мы предоставили решить этот спор суду. Разве это неправильно?
Сара испытующе посмотрела на Олю, но девочка продолжала молчать, и она мягким тоном, насколько позволял ее низкий грудной голос, заключила:
– Суд, как ты знаешь, подтвердил наши права. По закону, ты теперь наша дочь со всеми, – подчеркнула, сделав паузу, – вытекающими правами. Так подумай сама, зачем тебе отказываться от нас, от такой замечательной судьбы? Стоит ли возвращаться назад, где ничего такого у тебя не будет и в помине? – взглянула с укором, снова сделав паузу, и заверила: – Ты знаешь, что мы с дядей Генри тебя любим и сумеем заменить папу и маму! Как наша дочь будешь иметь хорошую возможность помочь также своей сестре Надин добиться успеха в жизни!
Непривычно длинная речь утомила Сару, и она обессиленно опустилась на стул, пытливо глядя на приемную дочь и моля Бога, чтобы приведенные доводы возымели действие. Но ее надежды не оправдались.
– Мне очень жаль, что так получилось, тетя Салли, – приподнявшись на подушках, со взрослой печалью ответила Оля. – Но раз живы мои родные, я не могу у вас оставаться. Ну разве вы, – бросила на нее девочка чистый взгляд своих синих глаз, – могли бы отказаться от своих папы и мамы даже ради всех богатств на свете?
Сара сразу вспомнила свое нищее детство. Своего отца, портового грузчика, убитого в пьяной драке, и мать – торговку овощами, грубую женщину, спившуюся с горя, когда ей не было еще десяти лет. Жили они в постоянной нужде. Но родители, простые и необразованные люди, любили друг друга и свою дочь. Отец, как бы ни уставал, находил время, чтобы приласкать и с ней поиграть, а мать, хоть могла влепить пощечину за серьезную провинность, зато чаще была нежна и всегда заботлива.
«Могла бы я отказаться от них, если бы были живы и меня захотели взять к себе миллионеры?» – мысленно спросила себя Сара и, несмотря на всю свою прагматичность, не смогла дать положительный ответ. Потому что ее бедное детство все равно осталось в памяти счастливейшим периодом жизни, и своих родителей она вспоминала с неизменной нежностью.
– Ну что же, Лола, твое поведение создает для всех нас серьезную проблему, – поднявшись, сказала она, стараясь сохранять спокойствие, хоть сердце у нее и обливалось кровью. – Надеюсь, ты не будешь объявлять голодовку? Уже давно пора завтракать. А я обещаю, что поговорю с дядей Генри, и мы еще с тобой все спокойно обсудим.
Боясь, что не выдержит и расплачется, Сара поспешно вышла из комнаты.
– Какие там газеты, Салли! Это все наделала старая карга, – вне себя от ярости бушевал Генри Фишер, когда жена, вся в слезах, рассказала ему о своем утреннем разговоре с Лолой. – Это надо же, какая сволочь! Сама одной ногой уже в могиле и другим жизнь портит!
Набравшись духу, Сара не стала звонить ему в офис, а ошарашила супруга, когда он приехал домой обедать. Тут уж она дала волю слезам.
– Но почему ты так уверен, что это она открыла глаза Лолите? – всхлипывая, с сомнением спросила она, не желая, чтобы старушка пострадала под горячую руку. – Правда, миссис Боровски при мне поговорила с Лолой немного на своем языке. Но очень спокойно. А за обедом разговор велся только по-нашему.
– Чего бы я стоил, Салли, если бы не умел видеть все насквозь, – мрачно, но не без самодовольства бросил ей Фишер. – Эта хитрая старушенция сумела так сообщить обо всем Лолите, что ты даже не заметила. И я тебе это докажу!
Чтобы немного успокоиться, он зажег сигару и продолжал:
– Тут же все сходится! Русские только у себя грызутся, а в чужих краях, как никто, стоят друг за друга. Поверь, я уже с этим сталкивался. Зачем, по-твоему, тогда прискакали они к тебе, – вперил он на жену жесткий взгляд своих ледяных глаз, – как только мы выиграли суд? Конечно, для того, чтобы вновь замутить воду. Так Юсуповы хотят добиться своего!
– Ты думаешь, они связаны с родителями Лолы? – изумленно вытаращила на него глаза Сара. – Каким образом, Генри?
– Этого я пока не знаю. Допускаю даже, что старуха Мэри просто захотела помочь соотечественникам вернуть девочку, – почти угадал проницательный делец и, нахмурив брови, мстительно добавил: – Но это ничуть не уменьшает ее вины, и она за это поплатится!
– Наша Лолита не умеет врать, – все же усомнилась Сара. – Ты думаешь, она выдумала насчет этой, – вопросительно посмотрела на мужа, – газеты, Генри?
– Вовсе нет. Такая газета у меня есть, и она могла ее посмотреть, – ответил Фишер и убежденно добавил: – Но только после того, как ее надоумила старуха Боровски.
– Что же теперь делать, Генри? – в отчаянии заломила руки Сара. – Неужто нам придется Лолиту вернуть родителям?
– Этого исключить нельзя, если она упрется, – с мрачной рассудительностью произнес Фишер. – Надо попробовать ее уговорить. Посулить золотые горы, расписать получше, чего лишится, если от нас уйдет к родителям. Весь расчет на то, что она уже большая и ее можно этим соблазнить.
– Хорошо, я попытаюсь, Генри, – уныло согласилась с ним Сара. – Мне самой кажется, что другого способа у нас нет.
Она пошла распорядиться насчет обеда, а Фишер тут же по мобильной связи вызвал к себе шефа секьюрити.
– Немедленно приезжай, Мигель! – приказал он пуэрториканцу. – Для тебя есть дело.
Фишер успел лишь освежиться под душем, как его верный подручный уже прибыл и, ожидая распоряжения босса, расположился в гостиной.
– Пройдем в кабинет, – выйдя к нему прямо в халате, сказал он ему хмуро, и Мигель сразу понял, что речь пойдет об очередном «мокром деле». – Надо, чтоб никто нас не подслушал.
Там они уселись в кресла и, понимавший без слов своего босса, Мигель, не теряя зря времени, спросил:
– О ком на этот раз пойдет речь?
– Мне напакостила старуха Боровски. Надо отомстить этой суке, – коротко объяснил ему Фишер.
– Придушить старушенцию? – не сдержал удивления обычно флегматичный пуэрториканец. – Она ведь и так вот-вот загнется.
– В этом ты прав. Она давно готова переселиться в мир иной, – недобро усмехнулся Фишер. – Я решил наказать ее по-другому. Пусть живет и мучается!
Мигель лишь молча взглянул на босса, и тот открыл ему свой замысел:
– Мы пошлем к праотцам ее единственного сына – Тима Боровски. Вот это для нее будет удар! От бездельника все равно нет пользы обществу.
Очевидно, подручный был с этим согласен, потому что с видимой охотой тут же отозвался:
– Нет ничего проще босс! Подкараулим его на яхте. Он все время на ней проводит. С бл… ми, пока жена в поте лица трудится.
– Сойдет. Только постарайтесь угробить только его одного, чтобы меньше было шумихи. Да и мочить случайных людей не стоит, – строго наказал Фишер.
– Ну, без этого навряд ли обойдется, – серьезно ответил ему Мигель. – Но мы постараемся, босс, сделать все как можно чище.
Тим Боровски, весь мокрый от усилий, издав мучительный стон удовлетворенной плоти, ослабил объятия и с блаженной улыбкой перевернулся на бок. Пышнотелая блондинка, с которой он занимался любовью в роскошной каюте своей яхты, попыталась его удержать.
– Котик, а… как же… я? Ну, еще… немножечко! Мне… надо, – прерывисто дыша, упрекнула она своего партнера. – Не будь… эгоистом, милый!
– Да погоди ты, Дороти! Дай отдышаться, – небрежно отстранил ее пожилой плейбой, – еще не вечер. Ведь знаешь, – заверил, самодовольно усмехнувшись, – что не уйдешь от меня голодной.
Подождав, когда любвеобильная дама, жена его старого приятеля, с которой он время от времени тайно встречался по ее инициативе, немного успокоится, Тим взглянул на часы и, нежно похлопав ее по голому заду, сказал:
– Сейчас принесут заказанную мной пиццу, мы с тобой подкрепимся, и этот сеанс любви будет посвящен исключительно тебе. Надеюсь, что я еще на что-то гожусь. Не хочу уступать тебя молодому любовнику!
– О чем ты говорить? Не нужен мне молодой, – повеселев, улыбнулась ему Дороти. – Ты только больше старайся, милый.
– Вот выпью, подзаправлюсь и полностью выложусь, – подмигнул ей Тим. – Ты только не унывай, надейся!
Любовники и не подозревали, что за ними с причала пристально наблюдают в оптический прибор из маленького окошка металлического ангара. Худощавый брюнет с длинными баками, по которым безошибочно можно было узнать Мигеля, оторвавшись от окуляра, сказал стоявшему рядом помощнику:
– Все, встают! Закончили, наконец, свою случку. Невтерпеж было смотреть. Теперь можешь отнести им пиццу. Ты точно знаешь, что, кроме Боровски и его бабы, на яхте никого нет?
Его помощник, тот же молодой, коротко стриженный блондин, который был с ним в Колумбусе, уже одетый в униформу посыльного ресторана, ответил:
– На яхте они одни. С утра наблюдаю. Уходил только за пиццей после твоего прихода.
– Ну давай! Как передашь им коробку с пиццей и подсунешь взрывпакет, сразу возвращайся, – коротко распорядился Мигель. – Приведешь его в действие, только когда дамочка сойдет на берег! Ее муж очень влиятельный человек.
– Что же, мне ждать, пока им не надоест трахаться? – недовольно проворчал блондин. – Она, может, ночевать у него останется.
– Если понадобится, будешь ждать всю ночь! – отрезал шеф. – Но не думаю, что их свидание продлится так долго, – смягчив тон, успокоил подручного. – Они скрывают свою связь и должны скоро разбежаться. Первой, конечно, поспешит домой к мужу дамочка, – презрительно ухмыльнулся он.
Лжеофициант пошел относить пиццу, а Мигель, прильнув к окуляру, продолжил наблюдение. Когда молодой блондин уже без коробки вышел на палубу и стал спускаться по трапу, Мигель покинул свой пост и поднялся по крутой лестнице на набережную, где стояла его машина. Забравшись в нее, развернул газету и стал ждать, как дальше развернутся события.
Тем временем его подручный выбрался на причал и, усевшись у окошка ангара, стал терпеливо ожидать появления на палубе яхты дамы Тима Боровски.
Радиоуправляемое взрывное устройство он незаметно сунул под койку каюты, пока проголодавшиеся любовники расправлялись с пиццей. Для этого ему достаточно было изобразить, что уронил авторучку, которой полуодетый хозяин расписался в получении заказа.
Однако ждать долго киллеру не пришлось. Очевидно, в этот черный для себя день Тим Боровски не выполнил своего обещания и не оправдал сексуальных надежд жены своего приятеля, из-за чего они поссорились. Не прошло и часа, как на палубу выбежала разгневанная дама, а вслед за ней, стараясь ее удержать, хозяин яхты. Сказав, видно, что-то оскорбительное, пышная блондинка стала спускаться на берег, а неудачливый любовник, махнув с досады рукой, ушел в каюту, наверное, утешиться выпивкой.
Подождав минут десять, чтобы дать возможность даме отойти на приличное расстояние, киллер нажал на кнопку пульта, который держал в руке, и тут же прогремел мощный взрыв. Шикарную яхту Боровски буквально разорвало на куски, ее обломки скрылись в облаке пламени. Было всего пять часов вечера, и набережную сразу запрудили толпы зевак. Шум толпы перекрывал вой сирен полицейских и пожарных машин.
С высокой площадки, на которой находилась парковка, в числе других зевак за происшедшей трагедией наблюдал и шеф секьюрити Фишера. Убедившись, что яхта Боровски затонула и спасателям никого с нее спасти так и не удалось, Мигель преспокойно забрался в свою машину и отправился докладывать боссу об успешно выполненном задании.
Небольшое, но богатое и ухоженное католическое кладбище находилось на окраине Майами. К назначенному для панихиды часу туда съехалось большое количество шикарных машин самых последних и престижных моделей. Семья Кроули-Боровски занимала видное положение в городе, и у нее было много влиятельных друзей. На похороны Тима прибыли и мэр, и начальник полиции, даже член конгресса от штата Флориды. Приехали выказать соболезнование и супруги Фишеры, стоявшие в первых рядах почетных граждан с подобающе постными лицами.
Взрыву на яхте Боровски, унесшему жизнь ее хозяина, было посвящено много сообщений в прессе, однако даже в желтых газетенках не выдвигались версии, близкие к истинной причине трагедии. В основном сходились на двух мотивах убийства Тима: устранении конкурента, часто выигрывавшего парусные регаты, и мести рогоносца-мужа, поскольку постельные подвиги погибшего дотошным журналистам были известны. Сара, конечно, догадалась о том, что произошло на самом деле, и не хотела ехать, но муж ее заставил, чтобы на них не легла тень подозрения.
Старая миссис Боровски пребывала в таком горе и отчаянии, что не могла ни о чем думать, кроме постигшего ее непоправимого несчастья. Поддерживаемая с двух сторон овдовевшей невесткой и старшим внуком, она не отрывала помутневшего взора от гроба и лишь повторяла одно и то же:
– О Господи, почему ты взял к себе не меня, а его? Почему не меня, старуху, а его, полного сил и здоровья? Зачем мне теперь жить?
Если вдова Элизабет и ее сыновья вели себя сдержанно, то горькие стенания матери Тима Боровски наполняли сердца присутствующих искренним состраданием, и, пожалуй, один лишь Генри Фишер испытывал злобное удовлетворение. Сразу же как только гроб опустили в могилу, он вместе с супругой, стараясь не привлекать к себе внимания, покинул кладбище и укатил в своем шикарном лимузине.
Во время всей траурной церемонии Даша, как и подобает, одетая в черное, стояла среди ближайших друзей и сотрудников фирмы Элизабет Кроули. С самого начала, как только пришло известие о гибели Тима, она почувствовала к себе отчуждение со стороны хозяйки и остальных членов семьи. Словно она была посторонним человеком, который не в состоянии понять и разделить их несчастье. А Мария Игнатьевна, хоть не сказала ни слова, раздавленная постигшим ее ударом, иногда бросала на Дашу взгляд, в котором читался горький упрек.
Однако Даша, хотя ей и приходило это в голову, никак не могла поверить, что к взрыву на яхте причастен Генри Фишер. «Ну допустим, что он обо всем догадался и решил им отомстить. Но Тим-то здесь при чем? Он ведь был с ним в самых дружеских отношениях и ничем не досадил. Нет, это невозможно!»
Вместе с тем когда разъезжались с кладбища и Даша подошла попрощаться, ни Элизабет, ни миссис Боровски не пригласили ее поехать вместе с ними, как бы подчеркнув этим, что она для них чужая. Даже Роберт, неловко отводя глаза в сторону, извиняющимся тоном сказал:
– Прости меня, Ди, но я не смогу тебя проводить. Видишь, в каком состоянии находятся бабушка и мама? Мне необходимо сейчас быть с ними рядом, чтобы поддержать в этот трудный для нас час!
Это уже было слишком! Тупая боль и обида, которые она испытывала в душе все время похорон, внезапно вырвались наружу, и Даша запальчиво произнесла:
– А мне, выходит, не надо быть с вами рядом? Кто я для тебя и для вас всех, Бобби? Чужой, посторонний человек?
– Не надо так говорить, Ди! Сейчас неудачное время для обид и объяснений, – по-прежнему не глядя ей в глаза, возразил Роберт – Вот мои придут немножко в себя, и все наладится.
– Что же разладилось, если я вдруг для вас стала чужой? – еле сдерживая гнев, потребовала ответа Даша. – Я понимаю и разделяю твое горе, но хочу знать сейчас же. Иначе этот разговор у нас последний!
Роберт, видя по ее гневному взгляду, что увильнуть не удастся, тяжело вздохнув, объяснил:
– Все дело даже не в маме, а в бабушке. Насколько, Ди, она к тебе была расположена, настолько теперь не хочет знать и видеть. Думаю, на нее нашло какое-то затмение из-за ужасного удара судьбы.
– Она, что же, меня винит в гибели твоего отца? – дрогнувшим голосом спросила его Даша. – Что же такое она вам сказала?
– Да ничего конкретного! Только твердит, что не желает тебя видеть, так как ты принесла нам несчастье, – с досадой произнес Роберт. – Говорит, что Бог ее наказал за то, что тебя пригрела. Она ведь верующая, и на этой почве немного свихнулась. Ты уж прости ее, Ди!
«Ну вот, и все кончилось у нас с тобой, Бобби, – испытывая острое разочарование и сердечную боль, подумала Даша. – Как бы ни было тяжело из-за гибели отца, ты все равно был обязан меня защитить, но оказался слаб!» А вслух, еле сдерживая слезы, готовые хлынуть из глаз от обиды и боли, сказала:
– К твоей бабушке у меня претензий нет, Бобби. В своем горе она сейчас ко мне несправедлива, но со временем поймет, что заблуждается. А вот тебя я простить не могу! Несмотря ни на что, ты обязан был встать на мою защиту! Запретить говорить и думать обо мне плохо! Нет, не можешь ты быть моим мужем! – Даша аж задохнулась от гнева! Немного отдышавшись, она сняла с пальца обручальное кольцо, бросила его под ноги жениху и, не думая о последствиях, направилась к выходу с кладбища. Роберт быстро поднял кольцо и сорвался с места, чтобы ее догнать, но на полпути вдруг остановился. На его простоватом веснушчатом лице отразилось смятение. Он не знал, как ему следует поступить.
Глава 32
Побеждает любовь
Супруги Фишеры вернулись с похорон Тима Боровски в Уэст-Палм-Бич к обеду. Глава семьи вел себя как обычно, но Сара пребывала в мрачном настроении. Всю дорогу она сдерживала свои эмоции, но, когда уже подъезжали к дому, ее все же прорвало.
– Вот увидишь, Генри, накажет нас Бог за твои прегрешения! – укоризненно бросила она, выходя из машины.
– Будем надеяться, что не скоро, – усмехнулся Фишер. – У него слишком много работы. Ставь машину в гараж! – приказал водителю. – Сегодня ты мне больше не понадобишься.
Умывшись с дороги, он отправился в кабинет просмотреть корреспонденцию и свежую прессу, а Сара пошла в детскую проведать приемную дочь. Она надеялась, что та, как обычно в это время, смотрит по телевизору свои любимые мультики, но, к своему огорчению, застала ее лежащей ничком на постели. Услышав шаги, Оленька встрепенулась и села на кровати.
– Вы поговорили с дядей Генри? – спросила она, обратив на Сару заплаканное лицо. – Когда я смогу увидеть моих папу и маму?
– А надо ли это, Лолита? Ты этим только причинишь лишнюю боль им и еще больше расстроишься сама, – стараясь сдержать волнение и говорить мягко, произнесла Сара. – По американскому закону ты теперь не их, а наша дочь. Дядя Генри возражает.
По бледному личику Оли снова потекли слезы, и она, ничего не сказав, опять легла, отвернувшись лицом к стене.
– Дядя Генри предлагает нам с тобой отправиться в кругосветное путешествие, чтобы поскорее забыть все неприятности, – тихим вкрадчивым голосом, как сирена, начала соблазнять ее Сара. – Ты только подумай, что мы с тобой сможем повидать? Африку со львами и пирамидами! Индию со слонами и дворцами раджей! Сказочные коралловые острова Тихого океана, кенгуру и утконосов в далекой Австралии!
Она перевела дыхание и продолжала с еще большим жаром:
– Редко какой девочке выпадает такое счастье! Потому что это путешествие стоит безумно дорого – много тысяч долларов. Ведь ты, Лолита, была в восторге от круиза по Карибам? А то, что нам предстоит, – во сто крат интереснее! Между прочим, – сделав паузу, бросила заготовленную приманку, – если захочешь, мы можем взять с собой и твою сестру Надин. Думаю, ни она, ни твои родители не откажутся, поскольку такой случай ей больше не представится! Вот тогда, перед нашим отъездом, ты сможешь с ними повидаться.
Устав от непривычно длинной речи, Сара перевела дыхание, с нетерпением ожидая реакции Лолы на свое заманчивое предложение, но девочка молчала.
«Наверное, в ее душе идет борьба между желанием отправиться в путешествие и повидаться с родными, мысленно предположила она. – Но я такую возможность ей предоставляю, и романтика дальних странствий должна взять верх».
Но удача не сопутствовала Саре Фишер.
– Тетя Салли, я ни-икуда не по-оеду, – повернувшись к ней лицом, сквозь слезы наотрез отказалась Оля. – Я больше не ва-аша дочь, раз у меня есть папа и мама. Ну ка-ак вы этого не пони-ма-аете?
Ее упорство сломило Сару, и, ощущая в душе лишь разочарование и пустоту, она устало произнесла:
– Ты неправильно поступаешь, Лолита, – себе во вред. Но что с тобой, упрямой, поделаешь? Поговорю еще раз с дядей Генри. Я ведь желаю тебе добра. А пока поднимайся, пора обедать!
– Мне не хочется есть, тетя Салли, – продолжая плакать, отказалась Оля и снова повернулась к стене.
– Немедленно вставай! – строгим тоном приказала ей Сара. – Если решила показать свой характер, то глупо. Ты уже большая девочка и должна понимать, что, отказываясь от еды, подорвешь здоровье и заболеешь. А тогда уж не скоро сможешь увидеть своих родных, чего так добиваешься!
Однако и этот довод не подействовал, и, с досадой махнув рукой, Сара ушла, так как надо было распорядиться, чтобы подавали на стол.
– Наверное, Генри, ничего у нас с Лолитой не получится, – минорным тоном сообщила она мужу, когда они уселись обедать. – Она уже слишком большая, чтобы можно было сбить с толку, да и характерец у нее оказался не по годам твердый. Не знаю, что и делать.
Сара сделала паузу, ожидая ответа, но занятый едой Фишер лишь хмыкнул, и, немного подумав, она предложила:
– А что, если мне переговорить с ее мамашей? Попробовать применить, так сказать, мирный способ урегулировать наши взаимоотношения. Ведь чувствую, что Лолиту нам не сломить.
– Говори, что придумала, – не отрываясь от еды, коротко бросил муж.
– Предложу отправиться вместе в кругосветку, на что она вряд ли согласится, или же отпустить со мной обеих девочек, – объяснила ему Сара свой замысел. – Пообещаю, что после этого отдам им Лолу.
– Но что это нам даст, тебе и мне? – с сомнением посмотрел на нее Фишер. – Все равно мы потеряем нашу приемную дочь, а я почти на год останусь один, без жены.
– Не думай, что я тебя пожалею, Генри, – с грубоватой простотой бросила ему Сара. – Меня тебе заменят Мэрилин и другие потаскушки, до которых ты был всегда падок. Но за год, – мечтательно произнесла она, – не только Лолита ко мне сильнее привяжется, но и ее сестра, такая же прелестная девочка. А там посмотрим!
– Ну что же, это ты интересно придумала, Салли. Наверное, стоит попробовать, – одобрил ее инициативу Фишер, однако на всякий случай предупредил: – Но не слишком рассчитывай на успех.
Проводив мужа и сына, ушедших на консультацию в юридическую контору, Светлана Ивановна причесывала Наденьку, чтобы пройтись с ней по магазинам, когда совершенно неожиданно для нее позвонила Сара Фишер.
– Йес, ит из миссис Юсупова, – разобрав свое имя, ответила она незнакомой обладательнице очень низкого женского голоса. – Ай эм сори. Май инглиш вери бэд. Вис ю ток май доте, – исчерпав почти весь свой словарный запас, добавила она, передавая трубку Наденьке, которая уже могла вполне прилично говорить по-английски.
– Мамочка! Это миссис Фишер. Она хочет с тобой встретиться, – выслушав Сару, сообщила дочь и вопросительно взглянула. – Что мне ей ответить?
– Скажи, что я согласна, и спроси у нее: когда и где? – обрадованно воскликнула Светлана Ивановна. – Лучше бы, не откладывая, прямо сегодня.
– Она говорит, что будет ждать в ресторане отеля «Хилтон» в пять часов, – не без труда перевела Наденька. – Спрашивает, тебя это устроит?
– Скажи, что да! – не задумываясь, ответила Светлана Ивановна и с волнением добавила: – Спроси, возьмет она с собой Оленьку? Передай, я хочу ее видеть.
– Говорит, что приедет одна и разговор будет об этом, – перевела Наденька и, отставив трубку, подняла на мать глаза, полные слез: – Неужели папочка и Петя не могут отобрать Олюшу у этих людей?
– Я же объясняла тебе: мы находимся в чужой стране, – бросила ей с горькой досадой Светлана Ивановна. – Ладно, скажи миссис Фишер, что мы с тобой туда прибудем вовремя.
«А не может случиться, что эти люди заманивают нас в ловушку, а я очертя голову в нее лезу? – опасливо подумала она и еще пуще разволновалась. – Надо все же посоветоваться с Мишей!» Взглянув на часы и убедившись, что время еще есть, принялась звонить в контору юристов.
– Поезжай и ничего не бойся! – успокоил ее Михаил Юрьевич. – Я оставлю здесь Петю продолжать переговоры, а сам отправлюсь к отелю и обеспечу вашу безопасность.
Он по-русски сообщил сыну о предстоящей встрече матери с миссис Фишер, вежливо извинился перед юристами и вышел из конторы. Подъехав к отелю, нашел место на платной парковке, удобное для наблюдения, и, купив пару хот-догов и бутылку кока-колы, остался сидеть в машине.
Михаилу Юрьевичу пришлось поскучать не более получаса, прежде чем прибыла миссис Фишер, которая лихо подкатила на своей шикарной машине, управляя ею как заправский водитель. Он сразу узнал жену миллиардера по фотографии и по тому, как подобострастно встретил ее швейцар, который помог ей выйти и отогнал кабриолет на стоянку. Еще через четверть часа у подъезда остановилось такси, из которого вышли Светлана Ивановна и Надя.
Подождав минут десять, Михаил Юрьевич тоже вылез из машины и, войдя в холл отеля, внимательно осмотрелся. Не обнаружив ничего подозрительного, зашел в ресторан и остановился в дверях, как бы отыскивая в зале удобное место. Его взгляд без труда нашел миссис Фишер и жену с дочерью, которые сидели в уютной нише и вполне мирно беседовали. Убедившись, что и здесь нет никакой опасности, он выбрал отдаленный столик, сделал заказ подошедшему официанту и, расположившись к ним вполоборота, продолжил наблюдение.
К этому моменту разговор Светланы Ивановны с Сарой Фишер заметно обострился. Вначале миллиардерша просто онемела от потрясающего внешнего сходства Наденьки и ее приемной дочери.
– Это невероятно! – пробормотала она, когда вновь обрела дар речи. – Какие же чудеса вытворяет природа. Если бы не знала, что оставила Лолу дома, голову дала бы на отсечение, будто передо мной сидит она!
«Будет только справедливо, если Лолита останется со мной, – подумала она, укрепляясь в стремлении уговорить мать девочки принять ее предложение. – Ну разве ей недостаточно одной такой красотки?»
– Уважаемая… Сви! Простите, что не могу правильно произнести ваше имя, – прочувствованно сказала она, не отрывая восхищенного взгляда от Наденьки. – Вы не правы, если считаете меня своим врагом. Я хоть и очень богата, но на самом деле несчастная и обманутая женщина!
Подождав, когда Надя переведет ее слова, Сара так же горячо продолжала:
– Господь наградил меня всем, кроме самого главного для каждой женщины – счастья стать матерью. Особенно остро я это почувствовала в зрелом возрасте и с трудом уговорила мужа взять чужого ребенка, круглую сироту. И вот, когда это свершилось и мы удочерили чудесную девочку, которую я полюбила всей душой, – она горестно покачала головой, глядя на Светлану Ивановну так, словно умоляла о сочувствии, – оказалось, что нас подло обманули! Она вовсе не сирота, и родители, – запнулась, – то есть вы, хотят ее отобрать.
– Я вам очень сочувствую, миссис Фишер, но что же делать? – сочла нужным прервать ее излияния Светлана Ивановна. – Мы ведь не можем отказаться от своей дочери! На нашем месте и вы поступили бы так же.
– Не знаю, Сви, вполне может быть, – печально согласилась Сара. – Если вас не затруднит, называйте меня по имени. Я ведь понимаю ваши чувства и решила поговорить, потому что, как мне кажется, нашла компромисс, который даст нам выход из создавшегося сложного положения.
Она сделала паузу, готовясь как можно убедительнее изложить свои предложения, и Светлана Ивановна с волнением подумала: «Ну вот, сейчас я услышу, что они надумали. Неужели все же решились отдать нам Оленьку? – мелькнула в уме надежда, которая, как известно, всегда умирает последней. – Тогда что от нас за это потребуют?» – тут же озаботилась, кусая губы от нетерпения в ожидании развязки.
Очевидно, повторив в уме суть того, что собиралась предложить Светлане Ивановне, Сара Фишер, волнуясь, произнесла:
– Раз уж так все случилось, я хочу и впредь участвовать в судьбе Лолиты. Она мне дорога, и я не могу взять и оторвать ее от сердца, – голос у нее жалобно дрогнул. – Не могу так вот расстаться, чтобы она меня навсегда забыла. Я понимаю, что она должна вернуться в семью, но предлагаю сделать это не сразу, а постепенно, и нашу связь не прерывать.
– Но почему бы вам, Салли, не взять себе другого ребенка? – не выдержав, вмешалась Светлана Ивановна. – Который не имеет родственников и будет принадлежать только вам.
– Этот поезд уже ушел! Второй такой, как Лолита, я не найду, – с мрачной убежденностью сказала Сара. – Если только вы отдадите мне Надин? – грустно пошутила она, указав глазами на маленькую переводчицу.
– Так что же конкретно вы предлагаете, Салли? – не скрывая своей тревоги, спросила ее Светлана Ивановна.
Сара сделала глубокий вдох и деловито произнесла:
– Предлагаю вот что. Мы с Лолитой собирались в круиз вокруг света. Теперь же отправимся вчетвером! Закажу не две, а три каюты: для нас с вами и для девочек. Убеждена, что за столь продолжительное плавание мы все крепко подружимся, и в дальнейшем я также охотно приму участие в судьбе Надин, как и Лолы.
– А как вы, Салли, представляете себе участие в их судьбе? – не высказывая своего отношения, решила уточнить Светлана Ивановна. – Вы учитываете, что мы будем жить в России и нас будет разделять огромное расстояние?
– Расстояние – не преграда! – небрежно бросила Сара. – Важны лишь сердечная привязанность, взаимный интерес и радость от встреч. А свое участие я вижу не только в материальной поддержке, которая может понадобится, но и в том, чтобы помочь Лоле и Надин окончить самые лучшие наши колледжи и сделать блестящую карьеру!
Она перевела дыхание и закончила свою мысль:
– Для них откроют двери самые престижные учебные заведения Америки! Я создам наилучшие условия не только для них, но также для вас, Сви, и всех членов вашей семьи, если того пожелаете. Ну как, – с надеждой взглянула в ее глаза, – вы согласны пойти на мировую?
Светлана Ивановна пришла в замешательство и невольно бросила растерянный взгляд, как бы прося совета, в сторону мужа, которого заметила сразу, лишь только он появился в ресторане. Но Михаил Юрьевич этого не видел и тем более не мог прийти ей на помощь. Ее прямая натура противилась какому-либо компромиссу с Фишерами, но разум подсказывал, что нужно на него пойти. Иначе, она это прекрасно сознавала, все сильно осложнится.
