Текст книги "Обман"

Автор книги: Семен Малков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Большой зал с высокими окнами, где проходило заседание окружного суда, был набит до отказа. Это объяснялось тем, что еще задолго до него пресса проявила большой интерес к необычному процессу и оживленно комментировала его ход. Даже на телевидении ему уделили внимание в популярном ток-шоу, и видные политики и общественные деятели высказывали различные мнения.

К радости Генри Фишера, его опасения насчет единодушного порицания со стороны общества, как известно, питающего завистливую ненависть к богачам-толстосумам, не оправдались. Лишь в ряде газет благотворительного и церковного толка, появились статьи выражающие сочувствие пострадавшим родителям. Большинство же публикаций и выступлений осуждало полунищую Россию за торговлю детьми и выражало сочувствие американским гражданам, которым за свои добрые дела приходится расплачиваться судебными исками и другими неприятностями.

В своей пылкой, но немного занудной речи адвокат, представляющий истца, подробно рассказал залу историю похищения сестер-близнецов Юсуповых, не жалея красок на описание страданий маленьких девочек и их родителей, чем неплохо подогрел присутствующую на суде публику и журналистов. Следуя своему стратегическому плану, Гордон Смит особенно упирал на право удочеренной Фишерами Оли Юсуповой самой определить свою судьбу.

Умышленно не оспаривая это право, хитрый и коварный Дэвид Маккоун в своей речи, дабы сыграть на патриотических чувствах судей и публики, сделал акцент на неблаговидном поведении иностранцев, которые сначала, как кукушки, подкидывают своих детей богатым американцам, а потом сутяжничают, нарушая покой усыновителей и их воспитанников.

Оба адвоката были очень красноречивы, умели установить контакт с залом, и публика попеременно склонялась то в одну, то в другую сторону. Кульминация наступила, как и планировал адвокат Юсуповых, когда начался опрос главных свидетелей, и Гордон Смит попросил, чтобы была приглашена похищенная Оля Юсупова. Этому категорически воспротивился, тоже следуя своему хитрому плану, Дэвид Маккоун.

– Ваша честь! Мой клиент, как законопослушный гражданин, привез на суд приемную дочь, которая не является той, кого ищут наши истцы. Об этом убедительно свидетельствуют представленные суду документы. Поэтому, взывая к вашей человечности, он просит не тревожить несчастного ребенка, нервная система которого может не выдержать таких перегрузок!

– Эти бумаги – искусно сфабрикованная липа! – вскочив с места, заявил Смит. – Нами представлены подлинные документы Оли Юсуповой и письменные свидетельства того, что ее переправил в США по заказу Фишера ныне покойный Джеймс Ричардсон.

– Подделка наших документов не доказана, – возразил ему Маккоун. – Есть лишь ряд замечаний экспертов, но сомнения, а вам как юристу это известно, трактуются в пользу обвиняемых. Я категорически возражаю против опроса приемной дочери моего клиента!

– Вот видите, Ваша честь? – громогласно воззвал больше к публике, чем к судье адвокат Смит. – Этот отказ – косвенное подтверждение правоты истца. Они просто боятся, что девочка признает своих родителей, и все станет ясно. Я настаиваю на ее вызове!

Настроение зала резко качнулось в его сторону. Раздались возмущенные выкрики:

– Привести свидетельницу! Они боятся показаний ребенка!

Хорошо проплаченный Фишером судья бросил растерянный взгляд на его адвоката, и Маккоун величественно поднявшись с места, остановил шум жестом руки:

– Прошу успокоиться, господа! Мы нисколько не боимся показаний нашей девочки, так как истина на нашей стороне. Мы просто всерьез опасаемся за ее здоровье. Очень жаль, что ваше любопытство сильнее чувства гуманности, – мягко укорил он зал и с достоинством сел, театрально махнув рукой.

– Теперь все будет в порядке, – обрадованно шепнул Смит, обернувшись к сидящим за его спиной Юсуповым. – Нам только этого было и надо!

Все взоры обратились на двери, в которых показался судебный пристав, держа за руку стройную девочку с золотоволосой головкой и яркими синими глазами. Он подвел ее к свидетельскому месту, и сидевшая в первых рядах, очень похожая на нее красивая дама, не выдержав, воскликнула:

– Доченька! Родная моя! Неужели ты не узнаешь свою маму?

Девочка повернула голову на крик, но никак не отреагировала.

– Итак, как тебя зовут? – не скрывая своей радости, торопливо спросил ее судья. – Назови имя и фамилию.

– Шереметева Лена, – глядя прямо перед собой, произнесла девочка так четко, что слышно было в дальнем углу зала.

Сразу поднялся невообразимый шум. Светлане Ивановне сделалось дурно, и Михаил Юрьевич бросился к ней, едва успев подхватить на руки теряющую сознание жену. А Петр, вскочив с места, отчаянно крикнул:

– Как же так, Оленька? Ты не узнаешь нас, своих родных?

Девочка лишь отрицательно покачала головой, и, когда судья навел порядок в зале, расстроенный Гордон Смит сделал последнюю попытку спасти дело.

– Ваша честь! – заявил он судье. – Произошло непонятное. Похоже на то, что ребенка чем-то опоили. Я требую медицинского обследования свидетельницы! А пока, чтобы проверить подозрения, прошу привести к ней сестру-близнеца. Она очень любит сестру и непременно вспомнит!

– Защита категорически возражает! – немедленно заявил протест Маккоун. – Хватит с нашего ребенка испытаний! Всем уже ясно, что она не дочь истца, а лишь похожая на нее девочка. Надо уметь проигрывать, мистер Смит, – с фальшивым пафосом воззвал он к своему сопернику.

В зале раздались жидкие аплодисменты, и судья, пользуясь благоприятно сложившейся обстановкой, поспешно объявил:

– Протест защиты удовлетворяется!

Совершенно деморализованный Смит пытался еще возражать и сбивчиво приводил какие-то доводы, но всем присутствующим на процессе и ему в том числе, было уже ясно, что в этой тяжбе победил ответчик.

Траурная обстановка царила в роскошном номере Юсуповых, когда, немного придя в себя после суда, они решили все же обсудить свои дела и решить, что им делать дальше. Само собой, настроение было пессимистическое, так как законная попытка вернуть Оленьку кончилась неудачей, а о том, чтобы отобрать ее у Фишеров силой, нечего было и думать.

У Светланы Ивановны врач обнаружил гипертонический криз и немедленно уложил в постель. Наденька, которая не была посвящена в происходящее и лишь понимала, что поиски сестры идут неудачно, помогала отцу и брату ухаживать за больной мамой, а они сидели около ее кровати в мрачном раздумье.

– Да, Петя, сегодня мы убедились, что все наши надежды на американскую Фемиду были напрасны, – наконец удрученно произнес Михаил Юрьевич, как бы подводя итог затраченным усилиям. – Мы ухлопали уйму денег, но ничего не добились.

– Одна видимость у них, а не демократия. Не народ правит, а толстосумы и те, кто у них на содержании, а держат они их на коротком поводке.

– Ты прав, папа, – согласился с ним Петр. – Судья был явно ангажирован. Скорее всего подкуплен. Заметил, как он сразу свернул заседание, когда у них прошел фокус с Олей? Он и не пытался выяснить истину!

– Бедная наша девочка! Что же они с ней сделали? – всхлипнув, подала голос Светлана Ивановна. – Как бы это не отразилось на ее здоровье!

– Все-таки не похоже, чтобы ее укололи или чем-то напичкали, – задумчиво произнес Михаил Юрьевич. – Не чувствовалось наркотического воздействия, и речь была четкой. Поведение Оленьки мне больше напоминало людей, находившихся под гипнозом. Наша дочь вела себя, скорее, как зомби.

Опыт расследований помог ему разгадать тайну происшедшего с дочерью, и чем больше об этом думал, тем сильнее верил в правильность своего вывода. Явно воспрянув духом, он добавил:

– Если так, то действие гипноза скоро кончится, и, если мерзавцы его не повторят, Оленька непременно нас узнает!

– Но как тогда, Мишенька, мы сможем ее у них отобрать? Подадим жалобу в высшую инстанцию? – сразу оживилась и Светлана Ивановна. – Ты думаешь, у нас что-то получится?

– Вряд ли, хотя апелляцию подадим, – не стал обнадеживать он жену. – У нас нет ни таких капиталов, как у Фишера, ни его связей.

– Что же тогда будем делать? – вновь упала духом Светлана Ивановна.

– Я, кажется, знаю, что следует делать, – как бы пробудившись, неуверенно произнес Петр. – Оленька сама нам поможет!

Зная, что у сына в критические моменты часто возникают конструктивные идеи, отец и мать молча устремили на него глаза, в которых светилась надежда.

– Ну и что? – в один голос спросили они.

– Путь к успеху у нас только один: воздействовать на этих Фишеров через Оленьку! – коротко изложил Петр суть своей идеи. – Вы знаете, что у нее не по возрасту твердый характер. Куда сильнее, чем у Наденьки.

– Это так, – нетерпеливо перебила его мать. – Но что ты предлагаешь?

– Найти возможность сообщить Оленьке всю правду, а еще лучше нам с ней повидаться, – пояснил свою мысль Петр. – Тогда моя сестричка устроит своим приемным родителям такую жизнь, что они сами от нее откажутся! После этого, – уверенно закончил он – с ними без суда можно будет договориться.

Его родители приглянулись, гордясь сыном, и Михаил Юрьевич как глава семьи благодарным тоном заключил:

– Ну что же, Петя, ты, как всегда, подал нам хорошую мысль. Предложенный тобой план осуществить непросто, но это, пожалуй, сейчас наиболее реальный способ вернуть Оленьку домой. А на худой конец будем добиваться проведения анализа ДНК!

Глава 31
Месть Фишера

– Какие же подлецы эти Фишеры! Низкие эгоисты! Это надо же: внаглую отобрать у родных отца и матери их дочь! Наверняка купили ваших продажных судей! А вы еще кичитесь своей демократией: мол, Америка – страна равных возможностей, – вне себя от возмущения, заявила Даша Роберту, развернув газету и узнав из нее о решении окружного суда.

Они ехали после работы в его машине, собираясь пойти на вечеринку к приятелям. У Даши последние два дня были насыщены показом новых моделей одежды, и она не была в курсе дел. Сообщение о фатальной неудаче Юсуповых ее просто сразило.

– Но, насколько я знаю, Фишеры утверждают, что их девочка вовсе не дочь твоих бывших, – подчеркнул, сделав паузу, Роберт, – родственников. И сумели доказать это на суде. Может, оно так и есть?

– А я, по-твоему, слепая? Разве не говорила тебе, что собственными глазами видела их приемную дочь? Это Оля Юсупова! – рассердилась на него Даша. – Нельзя быть таким бесчувственным, Бобби! Неужели ты тоже на стороне этих подлых людей?

– Конечно, нет! Но все же это не твоя проблема, а твоих бывших родственников, – с досадой ответил Роберт. – Не возьму в толк, чего ты так переживаешь? Не о проблемах Юсуповых надо сейчас думать, а о том, как ускорить развод!

Наверное, ему не стоило в этот момент возражать ей. Даша с раздражением посмотрела на простодушное веснущатое лицо Бобби, невольно сравнивая его с Петром, и оно показалось ей совсем не таким симпатичным, как раньше. «Да он просто глуп, – мысленно огорчилась она, – раз не способен понять такие вещи. Куда уж ему тогда понять мою душу?»

– О каком разводе сейчас может идти речь, когда в семье близких мне людей горе, – с упреком ответила Даша. – Не думала я, Бобби, что ты такой черствый!

– А по-твоему, мне следует бросить все дела, забыть о себе и вместе с тобой переживать за родственников мужа, с которым ты разводишься? – разозлился Роберт. – Петр, наверное, не такой черствый, как я. Чего же тогда променяла его на меня?

Вот этого ему уж точно не следовало говорить!

– А что? Может быть, и зря, – вспылила Даша. – Надо об этом подумать. Пока же, Бобби, – надувшись, сказала она, – отвези меня домой! Никуда я сегодня с тобой не пойду. Нет настроения.

– Но как же так, Ди? Нас ведь ждут, – опешил Бобби.

– Ничего страшного. Извинись за меня, – Даша была непреклонна.

Насупившись, Роберт высадил ее у отеля и, не проводив, как обычно, тут же уехал. А Даша поспешно поднялась к себе в номер и сразу принялась звонить в Уэст-Палм-Бич Юсуповым. Телефонную трубку взяла Светлана Ивановна.

– Спасибо Дашенька! – надтреснутым от переживаний голосом поблагодарила она невестку за сочувствие. – Судьба продолжает преследовать нас, хотя и не знаю, за что. Но мы не думаем сдаваться! И не вернемся домой без Оленьки!

– Но что же можно сейчас сделать? – горестно произнесла Даша. – Добиться пересмотра решения суда? Неужели вы верите, что это реально?

– Мы тоже в это не верим. Но обжаловать его надо, а то ведь сочтут, будто мы согласны и отступили от своих требований, – ответила свекровь. – Наши надежды теперь связаны с другим.

Она перевела дыхание и продолжала:

– Ты представляешь, эти мерзавцы чем-то опоили Оленьку, а может, что другое с ней сделали, но только на суде она никого из нас не узнала! Она даже назвала себя другим именем, которое для нее придумали, когда документы подменили. Вот такие чудеса! Нас может спасти только разоблачение этого обмана. И Петя кое-что задумал.

Светлана Ивановна задохнулась от волнения и, отдышавшись, объяснила:

– Мы уверены, что затмение ума у Оленьки – явление временное и скоро пройдет. Необходимо, чтобы она узнала обо всем, что случилось! Моя дочь уже большая девочка, нас любит и не смирится с подлым обманом, – ее голос был полон надежды. – Характера у нее хватит!

– Ну конечно! – обрадованно воскликнула Даша. – Оленька никогда не согласится, чтобы ее разлучили с вами, когда узнает правду. Возненавидит Фишеров, если они будут ей препятствовать.

– Однако проблема в том, – со вздохом сказала Светлана Ивановна, – что к Оленьке нет никакого доступа. Фишеры об этом позаботились. Вот над этим мы сейчас ломаем голову.

– Да уж, видела это собственными глазами, – подтвердила Даша. – На вилле к ней никого не подпускают, кроме учителей. В школу возят под охраной и туда тоже посторонним доступа нет. Проникнуть можно только силой.

– Этот путь исключается! Мало того, что мы в чужой стране, но Фишер – страшный человек, Дашенька, – понизив голос, сообщила ей свекровь. – По его приказу уже убили двоих посредников, которые привезли ему Оленьку, а после решения суда он уничтожит всех, кто попытается добраться до нее насильно, уже «на законном основании».

Но у Даши возникла идея, как преодолеть это препятствие.

– А я знаю, как вам помочь! – заявила она довольным голосом. – Я дружна с одной знакомой супруги Фишера, – пояснила она, не раскрывая подробностей, – которая у нее иногда бывает и сможет увидеть Оленьку. Вот и поговорит с ней. Думаю, что теперь, после суда, это организовать будет проще.

– Но ведь Оленька может не поверить чужой женщине, – резонно усомнилась Светлана Ивановна. – Уж Фишеры постараются ее разубедить!

– Это так, – согласилась Даша. – Но она вполне может устроить, чтобы нас с ней пригласили к Фишерам вместе. Мне-то уж Оленька поверит!

– Сейчас нет моих мужчин, но я уверена, что это лучше всего, что только можно было придумать! – простодушно обрадовалась Светлана Ивановна. – Не знаю, как тебя и благодарить, Дашенька! Я тебе отзвоню, когда придут.

Бабушку Марию Игнатьевну долго убеждать не пришлось. Узнав от Даши, с помощью какого чудовищного обмана Фишерам удалось выиграть судебный процесс и отобрать Олю у ее родителей, старушка пришла в негодование.

– Мне говорили, будто они люди с темным прошлым, но я не знала, что такие подлые и бессердечные, – возмущенно сказала она. – Ну да Бог их за это накажет! Он все видит и не допустит, чтобы Фишеры построили свое семейное счастье за счет горя родителей этой девочки. Представляю себе, как они сейчас убиваются!

– Им сейчас очень тяжело, баба Маня, – печально подтвердила Даша. – Но они не сдаются и продолжают бороться за свою дочь. Надо помочь им добиться справедливости. Если согласны, то необходимо действовать!

– А я могу для них что-нибудь сделать? У тебя есть предложение? – проницательно глядя на Дашу, ответила Мария Игнатьевна. – Я всегда рада помочь своим соотечественникам, а в таком богоугодном деле тем более.

– Мы должны поехать к Фишерам и поговорить с Оленькой. Рассказать ей правду, которую они от нее скрывают, – открыла ей Даша, что нужно сделать. – Этим мы поможем девочке воссоединиться со своей семьей.

Умная старушка ответила не сразу. Чувствовалось, что она тщательно обдумывает ситуацию и план действий.

– Положим, устроить это можно. Прошлый раз Сара обещала мне показать девочку. Потом испугалась, но теперь, после суда, ей бояться нечего, – наконец решившись, сказала она Даше. – Однако, такой человек, как Фишер, способен очень жестоко отомстить.

– Пусть мстит мне, я согласна! – бесстрашно заявила молодая женщина. – Не могу допустить, чтобы негодяи торжествовали и издевались над моими родными людьми! Вы, баба Маня, валите все на меня! Дескать, не знали и не думали, что я состою с Оленькой в родстве. Тогда от вас отвяжутся.

– Ладно, уговорила. Бог поддержит нас в добром деле, – согласилась Мария Игнатьевна. – Сейчас прямо я Саре и позвоню. Зачем откладывать? У меня есть номер ее мобильного телефона.

Супруги Фишеры, как всегда, совершали утренний кросс по аллеям своего парка, когда в чехольчике на поясе у Сары запищал мобильный аппарат. Не прекращая бега, она вытащила его и поднесла к уху.

– Это ты, Салли? – задребезжал в трубке старческий голос Мэри Боровски. – Поздравляю тебя и Генри с блестящей победой на суде! Надеюсь, теперь позволишь взглянуть на твою маленькую княжну? Ведь ты не дашь мне умереть от любопытства?

– Генри! – на ходу бросила Сара трусившему рядом мужу. – Звонит старуха Боровски. Поздравляет нас и просит показать Лолу. Ведь теперь можно? Я ей обещала.

– Пускай приезжает, старое трепло! – благодушно разрешил Фишер. – Теперь нам с тобой, Салли, сам черт не страшен. Покажи ей Лолиту, когда придет из школы, но не давай слишком много расспрашивать. Скажи, нельзя ее утомлять.

Благодарно взглянув на мужа, Сара сказала в трубку:

– Ну что же, Мэри, милости просим! Я держу свое слово! А во сколько ты сможешь приехать? – спросила и тут же добавила: – Желательно, как обычно, к двум часам дня.

– Спасибо, дорогая! Я буду вовремя, так как меня снова привезет невеста Бобби, Ди, – самым сердечным тоном, на который была способна, ответила Мария Игнатьевна. – Мы у тебя не отнимем много времени. Поболтаем с тобой часок, познакомимся с вашей принцессой, – шутливо упомянула о цели визита, – и снова в обратный путь.

– Вот мы и договорились, – заключила Сара. – Только не опаздывайте! Как раз в это время из школы привезут Лолу, и, прежде чем отправить ее в детскую, я вас познакомлю.

Таким образом, проделав уже знакомый путь, Мария Игнатьевна и Даша, стараясь унять волнение, охватившее их еще в дороге, а по мере приближения к цели еще больше усилившееся, около двух пополудни въехали на территорию виллы Фишеров. В пути они договорились, как сообщить Оленьке правду о том, что произошло.

– Нельзя тебе, Дашутка, сразу показываться ей на глаза! – решила мудрая баба Маня. – Это напугает девочку, и неизвестно, как она себя поведет. Может, тогда вообще не удастся с ней поговорить.

– А как же тогда быть? – озабоченно спросила Даша. – Когда она приедет из школы, я могу выйти, – находчиво предложила она, – а вы ее предупредите. Ведь Сара ни слова не понимает по-русски.

– Хорошая мысль! – одобрила Мария Игнатьевна. – Так и сделаем. Когда мы услышим, что она приехала, ты под каким-нибудь предлогом выйди, а я ее к тебе пришлю. Скажу, чтобы не подавала виду. Салли ничего не поймет!

Хозяйка виллы их ждала у парадного подъезда и встретила очень любезно.

– Как доехали? Без приключений? – приветливо улыбаясь, спросила она. – Дорога отличная, но много лихачей и пьяных водителей.

– Чего-чего, а этих мужланов хватает, – в тон ей ответила миссис Боровски. – Почти полдороги ехали без проблем, но потом к Ди привязался полупьяный молодчик и, представляешь, Салли, не отставал ни на шаг. Я даже боялась, что наши машины шаркнутся бортами!

– Небось заигрывал? Хотел познакомиться? Обычное дело, – по-простецки подмигнула Даше хозяйка. – Вот они, издержки обладания красивой мордашкой. От меня бы он сразу отвалил, – бывшая прачка не стеснялась в выражениях. – Ну и как вы от него отделались?

– А на въезде в Палм-Бич его остановил полицейский патруль, – улыбаясь, ответила Даша. – Не то не знала бы, что делать. Ужасно настырный тип!

– Не на меня нарвался! – весело бросила Сара, провожая их в гостиную. – Я бы ему яйца оторвала и сказала, что так и было.

Они уселись в мягкие кресла у огромного окна с прекрасным видом на океан, и в ожидании приезда школьницы гости стали расспрашивать Сару о суде.

– Но я и сама-то мало чего знаю, – немного сконфуженно призналась она. – Мне ведь там присутствовать не пришлось, поскольку Генри побоялся, что могу слишком разволноваться. А газет я не читаю.

– Разве стоило волноваться? – переглянувшись с Дашей, коварно спросила Мария Игнатьевна. – Эти люди имели какие-то права на Лолу?

– Кто его знает? – уклончиво ответила Сара, прямая натура которой противилась лжи. – Муж меня заверил, что не имеют, и мы выиграем суд. Так, к счастью, и вышло. Но что меня особенно порадовало – Лолита сама не захотела их знать. Вот вам и ответ на ваш вопрос!

В это время они услышали шум мотора подъехавшей машины.

– Извините, Салли, но мне надо немного привести себя в порядок, – сразу же произнесла Даша. – Подскажите: где тут у вас?

– По проходу налево, – указала на боковую дверь хозяйка, поднимаясь. – Ты тоже пойди, освежись с дорожки, Мэри. А я пока встречу мою маленькую Лолу.

Она пошла к выходу, и Даша, проворно вскочив с места, в волнении бросила Марии Игнатьевне:

– Буду ждать Оленьку в туалетной комнате. Вы уж постарайтесь, чтобы она поскорее туда пришла!

– Успокойся и соберись. Я сумею сделать все, что надо, – заверила ее Мария Игнатьевна. – А ты там получше продумай, как будешь с ней говорить.

– Боюсь, что все забуду, когда увижу Оленьку, – пожаловалась Даша. – Это легко сказать: не волнуйся, а вот как унять нервы?

Не мешкая более, Даша вышла из гостиной и, пройдя по проходу, без труда нашла туалетную комнату. Как и все в этом дворце, она была великолепно оборудована, блистала чистотой и роскошью отделки. Работал кондиционер. Достав из сумочки косметику, Даша неторопливо стала поправлять макияж, стараясь успокоиться перед встречей со своей юной золовкой.

Буквально через минуту, после того как вышла Даша, в дверях гостиной появилась хозяйка, ведя за руку застенчиво улыбающуюся Олю.

– Ну вот, Мэри, это и есть моя приемная дочь Лолита, – с гордостью объявила она. – А эта старая леди, – широким жестом указала она на гостью – моя хорошая знакомая миссис Боровски. Она, как и ты, из России, и вы можете перемолвиться на своем родном языке.

Глаза Оленьки расширились от удивления, и на щеках выступил румянец.

– Здравствуйте! – обрадованно откликнулась она. – Я давно не говорила по-нашему, – жалобно взглянула на гостью. – Здесь не с кем.

– Слушай меня внимательно! – не теряя времени и не называя по имени, чтобы не заподозрила Сара, сказала Оленьке баба Маша. – И не показывай виду, что поражена тем, что скажу! Тебя все время подло обманывают. Вас с сестрой похитили преступники. Все твои родные живы и здоровы. Это тебе подтвердит Даша, которая приехала со мной и ждет тебя в туалетной комнате.

Изумление на лице Оленьки сменилось недоверчивостью:

– А вы меня не обманываете? Все наши погибли в авиакатастрофе! Мне так сказали в милиции.

– Я же говорю, что это обман. Преступники кем хочешь могут прикинуться.

Ничего не понимая, Сара все же насторожилась.

– О чем это вы спорите? – удивленно спросила, вмешиваясь в их разговор.

– А Лола не верит, что я всю жизнь прожила в Америке и не разучилась говорить на родном языке, – находчиво соврала умная старушка. – Она боится, что так не сможет.

– Действительно, Мэри, как ты это сумела? – тоже поинтересовалась Сара.

– Потому что мы дома все говорили по-русски, – на этот раз правдиво объяснила ей Мария Игнатьевна.

– Тогда Лола его скоро забудет. Ей он теперь ни к чему, – усмехнулась Сара. – Ну ладно, поговорите еще. Не буду вам больше мешать.

– Ты поняла, Оленька: почему пока должна помолчать? Нельзя допустить, чтобы Фишеры догадались, кто открыл тебе правду, – снова повернувшись к таращившей на нее глаза девочке, наказала старушка. – Скажи, что тебе надо по маленькому, и иди к Даше. Она ждет в туалетной комнате и все объяснит.

– Хорошо, я вас поняла, – отозвалась Оля и, обратившись к приемной матери, извиняющимся тоном сказала: – Мне очень неловко, но я хочу в туалет.

– О чем речь? Конечно, пойди! – рассмеялась Сара. – Миссис Боровски тебя подождет. И я отдохну от вашей непонятной речи. Сижу, как дура!

Оленька стремглав выбежала из гостиной, вихрем пронеслась по проходу и, вбежав в туалетную комнату, замерла, как вкопанная. Старая леди не обманула! Перед ней стояла и ласково улыбалась живая и невредимая Даша. Немая сцена длилась не более минуты, и, сорвавшись с места, они заключили друг друга в объятия.

– Как же… так, Дашенька? Это… как… в сказке! – сбивчиво шептала Оленька, когда воскресшая, словно по волшебству, жена брата покрывала поцелуями ее личико, мокрое от хлынувших слез. – Выходит, вы… не погибли… в самолете?

– Ничего этого не было! Вас с Наденькой подло обманули. Все наши живы-здоровы и находятся здесь, – уверила ее Даша. – И папа с мамой, и твой брат и даже Наденька. Они приехали за тобой, но Фишеры тебя не отдают!

– Но как же так? Почему? – непонимающе глядя на нее, жалобно произнесла Оленька. – Ведь тетя Салли и дядя Генри очень добрые.

– Выходит, что не очень. Они отказались потому, что преступники их тоже обманули. Фишеры очень хотели взять себе дочку, а преступники, которые тебя им продали, сказали, что ты сирота, – как можно проще объяснила ей Даша.

Оленька подавленно ее слушала, и она сказала главное:

– Дело дошло до суда, и Фишеры его выиграли, потому что ты не узнала там никого из своих родных! Даже назвала себя другим именем. Как же такое могло случиться? Они что-то с тобой сделали, Оленька?

Девочка недоуменно на нее посмотрела, плохо понимая невероятные вещи, о которых говорила жена брата, но затем взгляд у нее стал более осмысленным.

– А я думала, что видела все это во сне, – невнятно, будто что-то припоминая, медленно произнесла она, зажмурив глаза. – Будто я была не я, а совсем другая девочка. И ко мне явились злые духи. Они приняли вид моих мертвых паны и мамы, чтобы меня погубить. Добивались, чтобы назвала им свое имя. Но я их обманула.

Оленька жалобно посмотрела на Дашу и дрогнувшим голосом спросила:

– Неужели это был не сон? Что же я наделала? – и, осознав, что так было на самом деле, дала волю слезам.

Даша утешала ее, как могла, но все было бесполезно и, встряхнув Оленьку, на нее прикрикнула:

– А ну прекрати немедленно! Ты ведь не хочешь остаться у Фишеров?

Девочка утихла, и она, уже спокойным голосом сказала:

– Постарайся вспомнить, что с тобой произошло, а я объясню, что ты должна сделать, чтобы поскорее вернуться к папе и маме.

– Я помню только, что ко мне приходили доктора и горбатенький с большим носом со мной разговаривал, пока не уснула. А потом мне казалось, что все происходит во сне, – неуверенно произнесла Оленька и снова заплакала. – Но выходит, что я… вела себя… ка-ак… сумасшедшая. Ведь так, Да-ашенька?

– Наверное, это был гипнотизер. Со временем все выяснится. Перестань же плакать и слушай, что скажу, – приказала ей Даша. – Сегодня ничего Фишерам не говори. А завтра объяснись с тетей Салли и скажи, что ты вспомнила, что было на суде, и хочешь вернуться к папе с мамой.

Она сделала паузу и, поскольку Оленька, перестав плакать, внимательно ее слушала, переспросила:

– Ну как, ты меня поняла? Сумеешь держаться твердо и настоять на своем? Сейчас все зависит от тебя самой. После того как им отказал суд, папа и мама не могут отобрать тебя у Фишеров. Даже приехать повидаться с тобой. Их за это могут убить. Нужно, чтобы дядя Генри и тетя Салли отказались от тебя сами!

Оленька сосредоточенно ее выслушала, понимающе качнула головой, и у Даши появилась уверенность, что девочка в состоянии поступить так, как от нее требовалось. Их шансы на успех возросли. Крепко ее поцеловав, она первой вернулась в гостиную. Через небольшой промежуток времени туда пришла и Оля. Во время обеда она была задумчивой, на вопросы отвечала односложно, но ничем себя не выдала.

Скандал разразился на следующее утро. Когда Сара Фишер зашла в спальню приемной дочери, она застала ее в постели с мокрым от слез лицом. Это ничуть ее не удивило, поскольку Лолита любила утром поваляться в постели, а плакала часто из-за разлуки с сестрой.

– Вставай, засоня! – как всегда, бодро скомандовала Сара, подходя и тормоша девочку. – Хватит разводить сырость! Ты посмотри в окно, какой славный денек.

Обычно Лола сразу ее слушалась, но на этот раз молча повернулась к стене, накрывшись с головой одеялом.

– Да что сегодня с тобой? А ну поднимайся! – рассердилась Сара, стаскивая с нее одеяло. – Ты чего такая кислая? Опять из-за Надин? Но я же сказала тебе, что заберем ее, как только поправится!

– Обма-аныва-аете, – закрыв лицо руками, сквозь слезы отозвалась Оля. – Ка-ак вам не сты-ыдно?

Такое происходило впервые, и Сара даже опешила. Лола грустила и плакала, но всегда была вежлива с приемными родителями, и упреков от нее они никогда не слышали.

– Это кто же тебя обманывает? – делая сердитый вид, чтобы скрыть испуг и беспокойство, спросила она и потребовала: – А ну выкладывай: что тебя так расстроило?

Мои па-апа и ма-ама, ока-азывается, не умерли… приехали за-а мной, а вы меня-а… не отдае-оте, – растягивая слова, еще пуще зарыдала девочка.

Осознав, что Лолите каким-то образом все стало известно и рушится их, казалось бы, уже достигнутое семейное благополучие, Сара Фишер окончательно растерялась.

– Да что… такое… ты говоришь? Кто… тебе… это сказал? – только и смогла она вымолвить, запинаясь.

– Никто мне не говорил, – вспомнив, что обещала молчать, и перестав плакать, ответила ей Оля. – Я поверила горбатому дядьке, что меня хотят погубить злые духи. Он ведь сказал, что они примут вид мамы и папы, которые умерли, – она вытерла слезы и, всхлипнув, добавила: – Я такое часто видела по телеку.

– Ну и что? – не выдержала Сара. – Он же сказал правду!

– Зачем вы обма-анываете, тетя Салли? – обратила к ней заплаканное лицо Оля. – Папа и мама были настоящие! Они не умерли! Я видела их портреты в газете.

– Где же ты могла видеть? В школе? – поразилась Сара. – Ты же, Лола, газет не читаешь и по телеку ничего не смотришь, кроме детских передач!

– Я вчера вечером их в кабинете у дяди Генри посмотрела. Простите, что без спросу, – покаянным голосом честно призналась Оля. – Поняла, что случилось… что-то такое… и мне захотелось проверить.