Текст книги "Ветер перемен"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Максименко удовлетворенно улыбнулся.
– Я рад, что ты понял, какой умный политик и хитрый тактик наш президент. Равных ему я не вижу. Недаром он одолел Горбачева и, несомненно, победит снова на этих выборах.
– Даже при таком низком рейтинге? – усомнился Наумов. – И потом, он же очень тяжело болен.
– Болезнь, конечно, мешает ему как должно управлять страной. Но Ельцин подлечится, – убежденно сказал Максименко. – Он уже сейчас заметно окреп. Ты заметил, что пошли изменения в составе правительства? Думаешь, это Черномырдин меняет своих министров?
– А кто же еще? – удивленно поднял брови Наумов. – Сейчас там нет «серого кардинала». Ельцин слишком болен, чтобы этим заниматься. Я знаю.
– Вот как? И от кого же? – скептически бросил Николай Павлович, но сразу поправился. – Прости, я и забыл, что у тебя родственник – министр.
– От него и знаю, так как он давно уже висит на волоске, – объяснил Артём Сергеевич. – На его портфель покушаются соперничающие группы из окружения Ельцина, чтобы получить большинство в кабинете министров.
– Вот видишь, премьер-министр тут ни при чем, – не преминул подчеркнуть Максименко. – Ну и почему твой Николаев уцелел?
– Именно потому, что ни к кому не примкнул, – усмехнулся Наумов. – Он, как Швейцария, твердо сохраняет нейтралитет, и, видно, это ценят обе стороны.
– Но все равно, решения принимает сам Ельцин, даже на больничной койке, – остался при своем мнении Максименко. – Я в этом уверен. На него, конечно, пытаются влиять. А он, как Кот Васька в басне Крылова – «слушает да ест». Президент и сейчас держит в руках все нити политики.
Теперь Наумов сам это понимал, и ему ничего не оставалось, как согласиться с мнением своего друга, хорошо разбиравшегося в политике и верно оценивающего реальную обстановку.
* * *
То, что сделал Лебедь, получив поручение президента, напоминало крутой кинобоевик. Об этом восторженно писали газеты, вещало радио и показывал телевизор. Ночью, с небольшой группой сопровождающих, он бесстрашно проехал по Чечне, через все блокпосты в расположение противника. Вступив в контакт с руководством бандформирований, генерал договорился начать переговоры об условиях перемирия, которое позволит остановить войну.
Люди радовались тому, что появился «свет в конце туннеля», и наконец-то есть шансы остановить бесполезное кровопролитие. Однако мало кто верил, что Лебедю это удастся. Большинство все же считало переговоры с бандитами пустой и даже вредной тратой времени. Такого мнения был и Царев.
– Коварные абреки нас непременно обманут, – убежденно сказал он Наумову, узнав, что переговоры состоятся. – Сепаратисты используют это время для передышки и накопления сил, а потом снова начнутся бои. Их лидерам нужна война, так как они на ней наживаются, и ни на что другое не способны.
– А я думаю, что Лебедь сумеет найти приемлемое решение. Он доказал это, установив мир в Приднестровье, – высказал надежду Артём Сергеевич. – Новый лидер сепаратистов Масхадов не самоубийца. Он бывший полковник советской армии – честолюбив и стремится к власти в Чечне. Если показать ему эту «морковку», он может пойти на компромисс.
– На это, видно, и рассчитывает Лебедь. Наверно, предложит ему разделить власть с нашими сторонниками, – скептически усмехнулся Владимир Иванович. – Но бандиты его обманут, даже если согласятся создать с ними коалиционное правительство. Стоит только уйти нашим войскам из Чечни, они захватят там власть и жестоко расправятся со своими противниками.
– Такое возможно, – подумав, согласился с ним Наумов, но добавил: – Хотя, если Лебедю удастся подписать соглашение о прекращении военных действий, договориться о моратории на отделение Чечни и создании там коалиционного правительства, это будет огромным достижением.
– Но почему? Ведь ежу понятно, что бандиты его нарушат, – раздраженно бросил Царев. – Поверь, так все и будет!
– Ну, положим, этого можно не допустить. Наверняка будет предусмотрен механизм соблюдения договора, – возразил Наумов. – И, подписав его, бандиты отказываются от сепаратистских требований. Если же вероломно нарушат мир и расправятся с политическими противниками, то морально дискредитируют себя перед всем миром.
– Напрасно на это надеешься! Врагам России плевать на мораль, – пожал плечами Царев. – Они все равно будут помогать сепаратистам.
Генералу Лебедю не понадобилось слишком много времени на проведение переговоров с лидерами чеченских боевиков. Вскоре в Хасавюрте было подписано соглашение, разом прекратившее кровопролитие.
Вопрос о статусе Чечни откладывался до создания в республике спокойной обстановки, когда будут условия для свободного волеизъявления ее граждан. Временные органы власти должны были состоять из представителей всех политических сил.
Сначала вся общественность России восторженно приветствовала прекращение войны в Чечне, прославляя генерала Лебедя как спасителя нации. Но потом стали раздаваться и осуждающие голоса. А когда он с солдатской прямотой обвинил в поражениях армии и сдаче Грозного бездарное военное руководство, эти голоса слились во враждебный ему хор.
В первую очередь на Лебедя ополчились те, кто должен был ответить за поражения и напрасные человеческие жертвы, а это были все могущественные руководители силовых министерств, несмотря ни на что, пользующиеся полной поддержкой Кремля. Какую только грязь на него ни лили, чтобы опорочить в глазах общественности! Но «венцом» стало утверждение, что соглашение в Хасавюрте – это предательство всего, что сделала армия в Чечне, и пролитой ею там крови.
Как ни странно, массированная информационная атака власть предержащих сделала свое дело. Героический образ генерала в общественном мнении поблек. А когда Лебедя сняли с командования армией, и он фактически остался не у дел, это не вызвало ни возмущенных откликов, ни каких-то других акций протеста. Наоборот, средства массовой информации, сразу забыв о его решающей роли, стали расхваливать Ельцина, как миротворца, остановившего кровавую бойню в Чечне, навязанную сепаратистами.
– Ну, что я тебе говорил? – усмехаясь, напомнил Наумову Максименко. – Кто больше всех извлек выгоду из перемирия в Чечне? Наш президент! А ты еще сомневался.
– Признаю: ты оказался прав, – с досадой подтвердил Артём Сергеевич. – Но это несправедливо по отношению к генералу Лебедю. Народ все видит, и мне непонятно, почему молчит. Надеюсь, он скажет свое слово на выборах.
* * *
Очень скоро Наумов убедился, что число сторонников Лебедя повсеместно растет. Тяжело заболел муж Вариной тети – Алексей Федорович, в семье которого прошли ее детские годы, и они отправились навестить его. Старинный тверской городок Красный Холм когда-то стоял на перекрестке торговых путей и процветал, а теперь совсем захирел. Семья инвалида Великой Отечественной жила в родительском деревянном доме, который от времени обветшал и покосился. Дом находился в самом центре, в квартале от главной улицы, но лишь она была заасфальтирована, и проехать по разбитым колеям и ухабам Артёму Сергеевичу удалось с большим трудом.
Кавалер многих орденов и медалей, отстоявший Родину от фашистов и освободивший пол-Европы, жил в удручающе скверных условиях и нищете. Жена его, тоже больная женщина, не работала, и мизерной пенсии не хватало даже на питание. Выручал огород, обрабатывать который им помогали взрослая дочь с мужем, жившие отдельно.
По случаю приезда любимой племянницы с мужем тетя Шура собрала всю родню. Поднялся с постели и сел во главе стола даже больной хозяин. Алексей Федорович очень исхудал и осунулся, в его больших добрых глазах застыла боль. Он выпил только одну рюмку в честь приезда гостей, а когда закусили, грустно сказал:
– Рад бы вас лучше угостить, дорогие гостюшки, да сами видите, какая у нас тут жизнь – перебиваемся с хлеба на квас. Не о такой мечтали мы на фронте. Не за такую Россию мои бойцы сложили головы. – Он шумно вздохнул и с трудом продолжал: – Обманули народ большевики-коммунисты, не создали ему хорошую жизнь. Вон – за все годы даже улицу не замостили: до сих пор в грязи утопаем. А наши враги, говорят, как сыр в масле катаются.
Его зять Николай, местный слесарь-сантехник, хмуро поддакнул:
– Дык и Ельцин тоже нас обманул! Где обещанная им хорошая жизнь? Она еще хуже – ведь льнозавод закрыли, и народ без работы остался. Оттого и пьет. И Путин не лучше – ничего не изменилось. Не на кого надеяться!
– Пожалуй, что так. Хотя генерал Лебедь – боевой мужик и, похоже, сможет дать укорот паразитам, севшим на нашу шею взамен коммунистов. Фронтовики – те, что живы, все за него! И я, если не помру, ему отдам свой голос.
– И верно поступите, Алексей Федорович! Мы с Варей тоже будем голосовать за Лебедя. На него одного надежда! Остальные – болтуны и демагоги. Если наш народ не поймет это, будет плохо. Нельзя вам помирать – сейчас всем надо сплотиться, чтобы изменить положение к лучшему. – Он поднял свою рюмку и горячо произнес: – Давайте же выпьем за здоровье нашего дорогого Алексея Федоровича, подлинного героя войны, замечательного человека. На таких, как он, Россия держится! Пожелаем ему выдюжить и сейчас в борьбе с болезнью, как тогда на фронте!
Все дружно поддержали тост – Алексея Федоровича любили и уважали. Однако тяжелая болезнь была неизлечимой, и вскоре его не стало.
* * *
А выборы президента России все приближались. Очень скоро определились и основные кандидаты на пост главы государства. Среди них видное место занимал генерал Лебедь. Как ни старались его опорочить и принизить политические противники, все равно опросы общественного мнения показывали, что по популярности он устойчиво занимает третью позицию, после Зюганова и Ельцина.
Резкий рост рейтинга у президента накануне выборов больше не удивлял Наумова. Сбылось то, что предсказывал Максименко, который, похоже, был очень доволен развитием событий.
– Наконец-то все видят прежнего Ельцина, – удовлетворенно заявил он. – Если я и раньше надеялся, что он вновь станет президентом России, то теперь уже не сомневаюсь в этом.
– Но почему ты так уверен? – удивленно посмотрел на него Артём Сергеевич. – Ведь Зюганов по количеству сторонников намного его опережает.
– Это временно, – небрежно отмахнулся Николай Павлович. – Многие еще не определились в своем выборе. А у коммунистов голосов больше не станет. Они могут только потерять.
– Почему? – не понял Наумов. – Они беспощадно критикуют Ельцина. Последовательнее, чем другие, вскрывают пороки его правления. И заверяют народ, что такого не допустят.
– Все, кто рвется к власти, в этом заверяют народ. И обещают золотые горы, – презрительно усмехнулся Максименко. – А народ не такой дурак, как многие думают. Люди отдадут голоса тем, кто уже что-то полезное для них сделал или способен сделать.
– Тогда почему они отдадут голоса Ельцину, а не коммунистам? – несогласно покачал головой Наумов. – Что хорошего принесло его правление?
Максименко укоризненно посмотрел на друга.
– А я разве не говорил, почему буду голосовать за него? Ельцин покончил с коммунистической кабалой и дал народу свободу. Это дорогого стоит! А то, что народу жить стало не легче, так и при советской власти не мед был. Ты хочешь вернуться к тому, что было?
– Нет, не хочу, – твердо ответил Артём Сергеевич. – Однако и Ельцина нужно гнать в шею за то, что у нас сейчас творится. Несмотря на его заслуги, которые я признаю.
– Зря! Ведь тогда победят коммунисты, и вернется то, чего ты не хочешь, – сердито сказал Николай Павлович. – Вопрос стоит ребром: или – или!
Нас и хотят убедить в том, что надо выбирать из двух зол. Но я не согласен с этим! – стоял на своем Наумов. – Коммунисты не победят, раз народ этого не хочет. Они не наберут большинства голосов, даже если Ельцин провалится. А во втором туре все объединятся вокруг того, кто будет им противостоять.
– Все ясно. Ты решил голосовать за Лебедя, – неодобрительно посмотрел на него Максименко. – Ну а если он во второй тур не пройдет?
– Там видно будет, – ответил Наумов. – Но хотелось бы, чтобы люди именно в нем увидели альтернативу Ельцину. Хуже не будет!
Вот почему, когда ему позвонили из городского комитета «партии Лебедя», пригласив на предвыборное совещание актива, он охотно принял в нем участие, хотя был немного простужен. Высидев до конца этой говорильни, в основном направленной на то, как очернить и дискредитировать противников, Артём уже направился к выходу, когда его окликнул знакомый полковник:
– Артём Сергеевич! Вы очень торопитесь? Может, поговорим? Я надеялся, что вы выступите с предложениями.
– Их я вам представил в письменном виде, – не скрывая недовольства, ответил Наумов. – Но убедился, что они не приняты во внимание. Привлечь голоса надо не тем, что сегодня предлагали. Ну, измажете вы соперников сажей. Зато и вас забросают грязью по уши!
– Так сейчас все делают, – нахмурился полковник. – Вы можете предложить что-то получше?
– Разумеется! Я предлагаю дать народу конкретные обещания улучшить его жизнь, – напомнил Наумов. – Люди отдадут голоса тому, кто принесет им пользу. Конечно, если поверят. А генерал Лебедь заслуживает доверия!
– Все это так, – досадливо поморщился полковник. – Но надо довести до людей эти предложения. И потом уже отвечать на яростные нападки соперников в прессе и по телевидению. А на это нужны огромные средства, которых у Лебедя нет.
– Да, это серьезная проблема, – согласился Наумов. Но я придумал, как ее решить с небольшими затратами. – Он взглянул на часы и ввиду позднего времени добавил: – Однако сейчас нам поговорить не удастся. И у меня есть условие, которое я высказал генералу. Готов вам содействовать, если будут приняты переданные мной предложения.
На прощание полковник любезно пожал ему руку, но поскольку больше не звонил, Наумов сделал вывод, что в штабе генерала Лебедя решено его предложениям хода пока не давать.
Глава 9
Второе пришествие
Предвыборная кампания набирала обороты, и главной сенсацией было то, что здоровье у Ельцина заметно поправилось. Его противники уверяли народ, что президент тяжело болен и недееспособен, а он неустанно разъезжал по стране и на встрече с молодежью даже пустился в пляс. Видя это, никто не мог поверить слухам, что Ельцин уже перенес не один инфаркт.
– У нас на Алтае народ не верит, что президент болен, – рассказывал друзьям Полунин, ездивший на родину навестить старенькую мать. – Считают, это байкой, придуманной его соперниками, чтобы победить на выборах. Наверно, наши будут голосовать за него.
– А говорили и писали, что Алтай относится к «красному поясу», – выразил удивление Наумов. – Вроде бы там больше сторонников коммунистов.
– Это так и есть. Люди там живут тяжело и не видят обещанного Ельциным процветания, – объяснил Полунин. – Но теперь готовы снова ему поверить.
– Но почему? Если считают его обманщиком, – непонимающе посмотрела на мужа Варя. – Сам говоришь, что живут там хуже, чем раньше.
– А президент сумел возродить надежду, что выполнит свои обещания, – ответил ей Михаил Григорьевич. – На что способны коммунисты, люди уже знают и, конечно же, хотят лучшего. Я тоже разделяю настроение земляков.
– Неужто ты снова ему поверишь? – неодобрительно покачал головой Артём Сергеевич. – Ведь у тебя из-за царящего в стране бардака сейчас без работы дочь и зять!
Дочка и зять Полунина поженились еще в институте и работали инженерами в оборонном конструкторском бюро. После сокращения военных заказов их лаборатория была ликвидирована, и никого из сотрудников не трудоустроили.
– Согласен, что в стране бардак, но постепенно все образуется, – убежденно сказал Михаил Григорьевич. – Кому нужно было столько инженеров? Поэтому мои сейчас без работы. Однако, как и другие, они найдут свое место в жизни. Наш народ предприимчив!
– Твоими устами да мед пить, – не согласился с ним Артём Сергеевич. – А как быть с теми, кто не найдет? Разве не видишь, сколько уже бомжей, нищих и как растет преступность?
– Большинство найдет. Дочка уже переучилась на бухгалтера, а зять намерен делать мебель, – бодро ответил Михаил Григорьевич. – Люди должны заниматься тем, что востребовано обществом. А для тех, кто не сможет, существует социальная защита.
– Но разве Ельцин даст ее людям? – усомнилась Варя. – По тому, что он делал до сих пор, этого не видно.
– И все-таки на это есть надежда, – упрямо заявил Полунин. – Никого больше не вижу, кто продолжил бы необходимые России реформы. Неужели вы хотите, чтобы в магазинах опустели полки? А это неизбежно случится, если к власти опять придут коммунисты.
– Поэтому ты готов оставить у власти того, кто отдал страну на разграбление шайке ловкачей, а народ довел до еще большей нищеты, – возмутился Наумов. – На Ельцине свет клином не сошелся! Сам же говоришь, что у вас на Алтае люди стали жить еще беднее, чем при советской власти.
– Это так, колхозы разваливаются, но на земле уже появились настоящие хозяева – фермеры, – стоял на своем Полунин. – Реформы хотя и медленно, но идут, и полно отечественных товаров, не уступающих импортным. А их делают те, кто стал владельцами своих предприятий. – И убежденно добавил: – Конечно, законный порядок необходим. Но пока идет передел собственности порядок навести невозможно. Тут никакие генералы не помогут, – с усмешкой взглянул он на Наумова. – Когда же все приберут к рукам, новоявленные богачи установят порядок не хуже, чем в других странах.
– Выходит, ты согласен, чтобы они ограбили остальной народ? – не сдавался Артём Сергеевич. – А я все же надеюсь, что среди политиков найдется человек с совестью, который осуществит нужные реформы более справедливо и даст по рукам распоясавшимся жуликам.
– Блажен, кто верует, – скептически усмехнулся Михаил Григорьевич. – Ты имеешь в виду Лебедя? Но и ему не справиться с алчущими поживиться таким огромным количеством бесхозного добра. Он лишь приведет за собой новую «голодную стаю». А большинство сподвижников Ельцина нажрались до отвала и могут уже думать о наведении порядка.
Его доводы не убедили Наумова.
– Хотя ты и прав, но это – позиция непротивления злу, и я с ней не согласен, – поморщившись, сказал он другу. – Нам пытаются внушить, что период «бандитского капитализма» неизбежен, а потом, дескать, наступит порядок. Приводят в пример Америку. Но есть лучшие примеры у нас в Европе. И честные политики, такие как генерал Лебедь, могут их использовать.
* * *
Но не только президент проявлял бешеную активность накануне выборов. Не отставал от него и основной соперник – лидер КПРФ Зюганов. Он разъезжал по стране, повсюду встречался со своими сторонниками и так же, как Ельцин, устраивал всенародные «шоу» с плясками, демонстрируя избирателям прекрасную физическую форму. На такую кампанию требовались огромные средства, но по всему было видно, что у коммунистов они есть, и это могло служить ответом на загадочный вопрос: куда исчезли деньги КПСС?
Проводя многолюдные митинги, Зюганов подвергал справедливой и беспощадной критике известные пороки правления Ельцина. Заверял избирателей в том, что победив, коммунисты вернут стране прежнее величие и дадут народу лучшую жизнь. Его обличительные речи достигали цели, и регулярные опросы общественного мнения показывали, что рейтинг лидера КПРФ намного выше, чем у действующего президента России. Это подтвердил и зашедший навестить Наумова Царев.
– Все! Слава Богу, правящей хунте приходит конец, – радостно заявил он с порога. – Скоро Ельцину и окружающим его жуликам придется ответить за свои преступления!
– Почему ты так в этом уверен? – выразил сомнение Наумов. – Предвыборная кампания только набирает обороты. Все еще может измениться. Ведь народ не желает возврата к «светлому прошлому», и все противники Зюганова запугивают избирателей реставрацией коммунистического режима.
– Бесполезное дело, – небрежно махнул рукой Царев. – Только лидер КПРФ имеет сейчас шансы победить Ельцина и избавить страну от власти его воровской хунты. И наш народ понимает это. Зюганов и его партия – это не прежние коммунисты. Они за частную собственность и не против рыночной экономики, но без «шоковой терапии». Поверь, хуже не будет!
– Выходит, ты «покраснел» и согласен, чтобы они снова пришли к власти? – упрекнул его Артём Сергеевич. – А кто обвинял их в том, что погубили Россию? Разве не ты утверждал, что это из-за них мы так отстали, а народ погряз в нищете.
– Россию погубили большевики и немецкий агент Ленин. А теперешние коммунисты – такие же, как в капстранах Запада. Ну как ты этого не понимаешь? – с досадой ответил Владимир Иванович. – В Швеции правят социалисты, и народ там живет припеваючи!
– Но наши коммунисты – прежние, – возразил Артём Сергеевич. – Они не умеют управлять по-новому. Свернут реформы, снова опустят «железный занавес» и устроят конфронтацию с Западом. Страшно даже подумать!
– А мне страшно подумать, что с нами будет, если эта хунта сохранит власть. Разве не видишь, к чему все идет? – гневно повысил голос Царев. – К геноциду русского народа!
– Ну и загнул, – поморщился Наумов. – С чего ты взял? Опять, что ли, раскрыл жидо-масонский заговор?
– Напрасно смеешься, – бросил на него сердитый взгляд Царев. – Разве это не заговор против русского народа, когда его грабят и доводят до такой нищеты, что он вырождается. Заметил, как быстро уменьшается его численность? Детей нечем кормить, и они становятся беспризорниками. Подрывают нравственность, и из-за этого распадаются браки. А брошенные на произвол судьбы миллионы русских в бывших советских республиках – это разве не предательство своего народа? В каком тяжком положении они очутились, притесняемые местными националистами? Все это – следствие заговора врагов России!
И хотя в гневной тираде друга Наумов, как всегда, усмотрел изрядную долю фанатизма, он все же сознавал, что сказанное им основано на реальных фактах. Об этом свидетельствовало вынужденное возвращение из Ташкента в Москву вместе с детьми Вариной подруги Оксаны Семеновой.
* * *
Выйдя замуж за узбека, Оксана уехала жить в Ташкент, забрав с собой дочь от первого брака. Ее муж, видный хирург, профессор, пользовался там большим почетом, и много лет их семья благоденствовала. Она родила еще двух детей, девочку и мальчика. И, пока не рухнул СССР, национальных проблем у них не возникало, хотя русская дочка Оля, стоило ей подрасти, предпочла вернуться в Москву.
– Хочу закончить институт в столице. Это престижнее, – так объяснила она свое решение знакомым. – Кроме того, у меня там живут бабушка и родной папа, по которым я очень скучаю.
Но это было лишь полуправдой. Уже тогда, при советской власти, местный национализм давал о себе знать. И Оля, учась в университете, как и другие русские, его постоянно ощущала. Поэтому она и ее сокурсник, который тоже не пожелал быть там человеком второго сорта, перебрались в Москву, где вскоре и поженились.
Маститый профессор, заведовавший отделением в одной из лучших клиник столицы Узбекистана, естественно, никакой дискриминации не подвергался, и его родные дети тоже. Однако недаром у евреев национальность устанавливается по матери. Воспитанные Оксаной сын и дочь, хотя и носили узбекские имена, впитали от нее вместе с молоком и горячую любовь к своей второй родине.
Алишер и Дильбар никогда этого не скрывали, даже гордились перед своими сверстниками. И пока Узбекистан не отделился от России, те не выказывали им недовольства. Все изменилось, когда национализм там поднял голову. Перед детьми Оксаны встал трудный выбор: кем же им все-таки себя считать?
– Вы – узбеки, выросли здесь и чтите местные традиции. Не отбивайтесь, как и я, от своего народа, и у вас не будет никаких проблем, – уговаривал их отец. – И не кичитесь русской кровью, как раньше. Сейчас здесь этого не любят.
– Но почему? – не понимали дети. – Нас же учили уважать Россию и ее великую культуру. Почему же вдруг стали ущемлять русских?
– К сожалению, это произошло не вдруг, а накапливалось годами, – удрученно объяснил отец. – Это последствие колонизации и национального угнетения. В прошлом многие испытали на себе великорусский шовинизм, и сейчас идет ответная реакция.
– Неужели и ты тоже? – недоверчиво спросил его Алишер. – Мы никогда не замечали этого. И докторскую степень ты получил в Москве.
– Да, трудно поверить в это, но так было, – нахмурив брови, ответил Дарвин. – Нашлись такие, кто смотрел свысока и за глаза называл «нацменом». Хотя мой дед был придворным поэтом эмира! – В его голосе прозвучала застарелая обида. – И вообще нам внушалось, что русский – «старший брат», а это унижало.
– Но это было раньше и прошло, – возразил ему Алишер. – Никто больше не заставит узбеков унизиться. Но и ущемлять русских неправильно. Это – дикость!
Это у него прозвучало резко, и Дарвин с грустью посмотрел на сына.
– Может, и так, но мы должны быть вместе со своим народом, – убежденно сказал он. – Человек – стадное животное и должен поступать так, как все. У нас иначе нельзя. Будешь противопоставлять себя другим, станешь изгоем!
– Тогда мы не с этим народом, папа, – вспылил Алишер. – Мы ведь с Дилей принадлежим и к великой русской нации. Не так ли, сестричка?
Дильбар, которая все время молчала, согласно кивнула. Профессор с горечью заключил:
– Ну, что же, вы уже большие, и у вас есть право выбора. Считаете себя русскими – пожалуйста! Но тогда вам лучше жить в России.
– А ты разве не поедешь с нами, папа? – нарушила молчание Дильбар, и на ее глаза навернулись слезы. – Как же мы без тебя?
– Ничего, проживете! Буду приезжать к вам в гости, как иностранец, – вымученно пошутил отец. – Знаете ведь, как меня здесь величают: «выдающийся сын узбекского народа». А кем я буду в России? Никем.
– Дело твое, папа, – серьезно сказал Алишер. – Но мы все же отсюда уедем. Я не могу допустить, чтобы маму оскорбляли соседи или торговцы на базаре. А это уже началось.
Алеша, как его называла мать, и Диля – оба белокожие, в Оксану, но темноволосые и черноглазые в отца, внешне больше походили на узбеков и все же выбор сделали в пользу своей второй родины – России.
* * *
Между тем по мере приближения выборов политические страсти все более разгорались, споры не утихали и грозили перессорить даже близких друзей.
– Видишь, как процветает у нас плюрализм мнений? Разве это не завоевание демократии? Возможно такое при коммунистах? Для всех уготовано было лишь одно – полный «одобрямс», – агитировал Наумова Максименко. – А ты не хочешь голосовать за Ельцина. При Зюганове снова онемеешь!
– Удивляюсь тебе. Не к лицу бывшему секретарю райкома размахивать жупелом антикоммунизма, – съязвил Артём Сергеевич, не переносивший, когда на него давили. – И зачем пугаешь меня Зюгановым? Сам ведь утверждал, что он не наберет нужного числа голосов.
– А сейчас уже не так уверен. Чем черт не шутит, – озабоченно ответил Николай Павлович. – Если власть вновь перейдет к этим демагогам, со свободой и бизнесом будет покончено. Сейчас надо мобилизовать против них – всех!
– Я согласен, что от демагогов из КПРФ хорошего ждать нечего. Но и за нынешнюю воровскую власть голосовать нельзя, – возразил Наумов. – Ты не зря боишься провала, так как народ уже познал ей цену. Надо объединиться вокруг достойного кандидата, который поведет страну по пути прогресса.
– И ты таким, конечно, видишь генерала Лебедя? – скептически поджал губы Максименко. – Это несмотря на то, что «катят» на него политические противники? Дескать, генерал – типичный солдафон и мало образован для того, чтобы управлять государством. Да и по части морали… обвиняют в предательстве. – И с усмешкой признался: – Разумеется, я не верю всей этой клевете. Даже считаю, что Лебедь честнее других. Но все же боюсь, что генерал способен установить военную диктатуру. Как Пиночет в Чили. Тебя это устроит?
– Не думаю, что это хуже второго пришествия Ельцина, – повеселев, ответил Наумов. – Но зачем предполагать худшее? Программа у генерала Лебедя вполне демократичная. В ней только мало конкретного.
– Поэтому напрасно ты на нем зациклился, – подхватил Николай Павлович. – У него нет никаких шансов. Я уверен, если на выборах больше других наберет голосов Зюганов, все равно вторым будет наш президент, и вместе с ним выйдет в следующий тур.
– Это еще бабка надвое гадала. Хорошо, если здравомыслие народа взяло верх и вторым оказался бы Лебедь, – с надеждой произнес Артём Сергеевич. – Тогда все, кто против коммунистов, объединились бы вокруг него.
– Но этого не произойдет, – убежденно возразил Максименко. – Советую тебе реально смотреть на вещи и поддержать Ельцина!
Его позицию полностью разделял и Полунин. После того как дочка успешно окончила бухгалтерские курсы и устроилась на работу в крупную торговую фирму, он, и прежде стоявший за президента, укрепился во мнении, что никто из кандидатов на этот пост лучше Ельцина не будет.
– Людочка вот-вот станет главным бухгалтером фирмы, – довольным тоном сообщил он Наумовым. – Ведь она у нас умненькая и порядочная. Ее там очень ценят, и зарплата просто сказочная. Но это, – пошутил, решив не называть сумму, – коммерческая тайна. Скажу лишь, что сейчас она – спонсор всей нашей семьи.
– Но завтра может потерять эту работу, и вы будете бедствовать так же, как сейчас многие, – попытался перетянуть его на свою сторону Артём Сергеевич. – Разве не видишь, что народ все больше нищает?
– Я тебе уже говорил, что считаю это временным явлением, связанным с переходом производства на новые рельсы, – остался при своем мнении Михаил Григорьевич. – Скоро все, кто желает трудиться по-настоящему, смогут получить рабочие места.
Они спорили еще довольно долго, но убедить друга в том, что для общего блага необходимо поддержать кандидатуру генерала Лебедя, Наумов не сумел. Полунин, как и Максименко, остался верным сторонником Ельцина.
* * *
Совершенно противоположного мнения были Царев и Кругаль. Их решение поддержать кандидатуру лидера КПРФ для свержения нынешнего президента было обусловлено личными переживаниями. Именно Ельцина, а вернее, созданные при его правлении условия жизни они считали причиной происшедшей в их семьях трагедии.
– Ты уже знаешь, что дочь Царевых, которую мы с тобой везли из роддома, выходит замуж за австрияка? – волнуясь, сообщила Варя сногсшибательную весть. – Нина и Володя в трансе! Жених – двухметровый красавец, из богатой семьи и, естественно, жить будут там.
Наши друзья, по сути, потеряют свою единственную дочь!
– Не может быть! Не знаю, как Нина, но Володька этого не переживет, – всерьез огорчился Артём. – Ведь не только его дочь теперь станет «фрау», но и внуки – немцами, которых он считает, как, впрочем, и англичан, извечными врагами России.
