Текст книги "Ветер перемен"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– Проблему он не решит, но сделать может многое. На это и рассчитывает Ельцин, – убежденно сказал Максименко. – Ченцов честолюбив и будет стараться.
В том, что проблема молодежи повсюду приобрела остроту, Наумов понял из письма «сибирского внука» Алеши. Парень уже окончил семь классов и учился в ПТУ на автослесаря. Но у него там возникли трудности, которыми он решил поделиться. Вот что он сообщил.
Здравствуй, деда! Не пишу тебе писем, так как мне стыдно за ошибки. В школе было плохо с орфографией. Но сейчас не знаю, что делать. Может, скажешь, как мне быть?
Чтобы раздобыть «бабки», все пацаны убегают с занятий и моют машины фраерам. Я тоже намываю при – лично. Даже мамке иногда даю. Но на нас всю дорогу наезжают. И если бы только менты и крутые. А то свои – старшие из ПТУ. Те, что на улице, берут немного. А этим отдай все, не то измордуют! И вообще, изгаляются над нами, как хотят. Гоняют с разными поручениями. Правда, за это наркоту нюхнуть дают.
Боюсь, деда, что не выдержу и пырну кого-нибудь, как сделал Васька Беляк. Только его за это посадили. Хотя в тюряге, наверное, житуха не хуже. Пацаны считают, что надо встать под крышу к бандитам. Тогда никто не тронет. Напиши, что мне присоветуешь.
Алексей.
Наумову не доводилось сталкиваться с проблемами молодежи, и он не знал, что то, о чем написал Алеша, характерно для многих подростков. Поэтому, не замедлив с ответом, посоветовал ему прежде всего прекратить мытье и другие заработки, на которые могут «наехать», пообещав регулярно высылать деньги, чтобы компенсировать эту потерю. И ни в коем случае не связываться с уголовниками. А если обстановка не изменится, то перейти в другое ПТУ.
Вскоре от Алеши пришел ответ. Он сообщил, что перевелся в другое училище, где получит профессию сварщика. От денег отказался, сославшись на то, что этого не желает мать, которая дает ему достаточно на карманные расходы. Но если «деда» оплатит проезд до Москвы в оба конца, то приедет повидаться в период летних каникул. И судя по отсутствию орфографических ошибок, это письмо Леной было прочитано и выправлено.
* * *
Бывший губернатор Ченцов был назначен первым вице-премьером правительства, и довольно рьяно взялся за дело, видно решив с ходу вдохнуть жизнь в застоявшееся болото. Он смело критиковал стиль и методы работы кабинета министров. Предавая гласности крупные недостатки, ставил ребром вопрос об обновлении его состава И, получая на первых порах поддержку со стороны президента, как казалось, добился некоторых успехов.
Однако, поднаторевший в правительственных интригах, премьер лишь делал вид, будто поддерживает его усилия. Как шахматист, жертвовал второстепенными фигурами, сохраняя тех, кто держал основные финансовые рычаги. К сожалению, среди министров, чьи портфели в этой игре были разменной монетой, оказался и Николаев. Об этом Наумов узнал еще до того, как объявили официально, от Лёли.
– Вот и кончилась блестящая карьера Валентина. Он и Викуся в отчаянии, – трагическим тоном сообщила она об отставке зятя. – С ним не удосужились поговорить, ничего не объяснили. Попросту объявили решение и предоставили отпуск, сохранив пока все привилегии, положенные министру. Но что с ним будет дальше – неизвестно.
– Не стоит расстраиваться. Он что же, всю жизнь надеялся быть министром? – понимая, что нет причин для отчаяния, возразил ей брат. – Валентин и так пробыл в этом кресле много дольше других, не нажил врагов и ничем себя не замарал. Поэтому ему наверняка предложат хорошую должность.
– Дай-то Бог! Но на что он сейчас может рассчитывать? – уныло произнесла Лёля. – Ну, допустим, как профессору и бывшему министру, ему вновь поручат возглавить учебный институт. А разве они с Викочкой смогут прожить на его жалование? Будто не знаешь, как платят сейчас ученым.
– Как говорится, за что боролся, на то напоролся, – не удержавшись, пошутил Артём Сергеевич и мягко добавил: – Ладно, не обижайся. Я не злорадствую, но считаю, что Валентин, как член правительства, несет за это ответственность. – Он было умолк, но, подумав, спросил: – А почему бы ему не заняться коммерцией? Он же числится президентом двух-трех фондов и главой оргкомитета строящегося культурного центра. Сейчас многие бывшие министры занимаются этим и стали богатыми людьми.
– Не смеши меня! Ну какой из Николаева бизнесмен? – сердито оборвала его Лёля. – Если и попробует, обязательно прогорит. Остается лишь надеяться на то, что предложат хорошую должность за границей. Вроде бы ему еще раньше обещали. Ведь уже дважды собирались снимать.
Как показало дальнейшее, счастливая звезда сестры еще не закатилась, и ее зятю, незадолго до окончания отпуска предложили почетную должность представителя России в международной организации в ранге посла. И Лёля, уже бывшая вдовой главного редактора центральной газеты и тещей федерального министра, отправилась за рубеж в качестве члена семьи посла великой державы.
Что касается надежд на положительные сдвиги в работе правительства, которые принесет бурная деятельность Ченцова, то они не оправдались. Он, правда, пытался осуществить крупное мероприятие – в целях экономии средств пересадив всех членов правительства и чиновников с дорогостоящих иномарок на отечественные «Волги». Вокруг этого было много шума, но могучая бюрократия взяла верх, и все осталось по-прежнему.
* * *
По «закону подлости» в жизни Наумовых началась очередная черная полоса, и семейное несчастье отодвинуло на задний план беды, испытываемые российским обществом. Будучи врачом, Варя редко болела, ибо, когда нездоровилось, принимала профилактические меры. Но ведь недаром в народе шутят про «сапожника без сапог». У нее, гинеколога, образовалась опухоль, которую она сама и обнаружила. Артём Сергеевич долго об этом ничего не знал, но, когда потребовалась срочная операция, разумеется, все открылось.
Варю удалось положить в одну из лучших клиник, где ее стали обследовать и готовить к операции. Второй раз за их совместную жизнь Артём Сергеевич испытал панический ужас перед тем, что уготовила судьба. Характер опухоли могли определить только после всех анализов в больнице, и заключение врачей было равносильно приговору трибунала. Из-за постоянного беспокойства и мрачных мыслей он потерял аппетит и сон.
– Это самое худшее, что могло случиться, – пожаловался Наумов Царевым, которые зашли выразить ему сочувствие. – Не знаю, друзья, как буду жить, в случае… – он умолк, не в силах вымолвить роковые слова.
– Но почему нужно думать о худшем, – запротестовала Нина, готовившая ему по просьбе Вари еду на три дня. – Такие опухоли чаще всего не злокачественные.
– Я заключил это по тому, как Варя обеспокоена, – угрюмо объяснил Артём Сергеевич. – Она опытный гинеколог и прекрасно в этом разбирается. Если бы не опасалась, то вела бы себя иначе.
Забросив все другие занятия и забыв обо всем на свете, он все дни курсировал между домом и больницей, окружив жену вниманием, на какое только был способен. И разумеется волнуясь, нетерпеливо ожидал приговора врачей. Он буквально осаждал завотделением, профессоршу, лично готовившую Варю к операции, и изрядно ей надоедал.
– Ну нельзя же так волноваться. Для этого пока нет причин, – вежливо, но с досадливой миной урезонивала Наумова моложавая профессорша. – У вашей жены обычная опухоль, и окончательно гистология станет ясна после операции. Но можно позавидовать тому, – кокетливо улыбнулась, обнажив ровные зубы, – как сильно вы ее любите.
И вот наконец операция была произведена, Варя перенесла ее хорошо, и профессорша пригласила Артёма Сергеевича для объявления результата. Можно представить, с каким крайним волнением зашел он в кабинет заведующей, чтобы услышать из ее уст приговор судьбы. Наверное, Иисус был спокойнее, поднимаясь на Голгофу! Ему показалось, что остановится сердце, когда эта статная женщина поднялась ему навстречу.
«Все кончено. Сейчас она скажет, что слишком поздно обратились, – мелькнула у Наумова фатальная мысль, и он почувствовал, как на глаза навернулись слезы и внезапно ослабли коленки. – Выдержать бы, не упасть!»
Но к его неописуемой радости, строгое лицо профессорши расцвело улыбкой и, выйдя из-за стола, она протянула Артёму Сергеевичу руку.
– Вот теперь я могу поздравить вас с тем, что супруга отлично перенесла операцию и ее здоровью ничего не угрожает, – с чувством удовлетворения мягко произнесла она и, не отнимая руки, которую он горячо поцеловал, добавила: – Надеюсь, что вы с ней будете так же счастливы еще долгие годы!
Артём Сергеевич был ошеломлен, но, как известно, радость не убивает, и он быстро опомнился.
– У меня нет слов, чтобы выразить вам признательность за все, что вы для нас сделали, – с жаром произнес он, еще раз целуя ей руку. – Готовясь к худшему, я пришел, как говорится, с пустыми руками. Но все же надеялся, что судьба вновь нам улыбнется. Вас ждет огромный букет. Разрешите, я мигом!
И, не дожидаясь согласия, Наумов поспешно направился к выходу, чтобы забрать из машины букет алых роз и сувенирный набор Гжели, который заранее приготовил для профессорши, узнав, что она ее коллекционирует. Отблагодарив хирурга, он пошел в палату к Варе, где поздравил и одарил цветами не только жену, но и ее соседку, тоже перенесшую опасную операцию.
На этот раз гроза прошла стороной.
* * *
Немного оправившись от волнений, связанных со здоровьем жены, Наумов вновь окунулся в круговорот событий, которые никого не могли оставить равнодушным. Несмотря на миллиардные внешние займы, экономическое положение страны продолжало ухудшаться, и стало ясно, что ни искушенность в аппаратных интригах, ни пресловутая «непотопляемость» премьер-министра Черномырдина не помогут ему удержаться на своем посту.
Неплатежи во взаиморасчетах предприятий и задержки заработной платы рабочим и служащим достигли небывалых размеров. Повсеместно возникали стихийные забастовки и массовые акции протеста. Было похоже на то, что даже сам президент не знал, как расходуются бюджетные средства и иностранные кредиты. На вопросы корреспондентов он лишь беспомощно разводил руками: мол, черт знает, куда все девается.
– Это он ваньку валяет. Ведь отлично знает, что все разворовывается его окружением и связанными с ним дельцами, – непримиримо осуждал президента Царев. – Поэтому ни на что не остается денег.
– Это правительство их транжирит. Но почему у предприятий нет денег на зарплату? Даже у тех, чья продукция нарасхват, – недоумевал Наумов. – Разве те, что добывают уголь и плавят металл, не самоокупаемы? И малый бизнес во всем мире приносит наибольший доход.
– Доходные производства тоже нуждаются в инвестициях, а малый бизнес – в поддержке государства кредитами, – объяснил Владимир Иванович. – Но помощи никто от правительства не получает. И иностранцы боятся вкладывать деньги в нашу промышленность. А внешние займы исчезают, незнамо куда!
– И правильно иностранцы боятся. У нас нет защиты не только для зарубежных, но и для собственных вкладчиков. Не раз нас обманывали девальвациями рубля и финансовыми «пирамидами». И думаю, что всех бессовестно надуют еще не однажды.
Царев согласно кивнул, но друзьям тогда и в голову не могло прийти, что это произойдет так быстро. А события развивались стремительно. В ответ на массовые протесты против губительной экономической политики правительства Ельцин применил свой излюбленный прием, сделав очередную ошеломляющую «рокировочку». Он заменил дискредитировавшего себя Черномырдина совсем еще молодым министром Кириенко.
Новый премьер-министр, маленького роста, был незнаком широким массам, и народ насмешливо окрестил его «киндер-сюрпризом», по имени шоколадного яйца, внутри которого детей ждала неизвестная крошечная игрушка. И очень скоро Кириенко преподнес ему и всему миру подлинный сногсшибательный сюрприз. Его правительство объявило дефолт – отказ от уплаты государственного долга по внутренним и внешним займам с одновременной девальвацией рубля относительно СКВ!
– Вот это грабеж так грабеж! Во всемирном масштабе! – как всегда, больше всех кипятился Царев. – Мало того, что правительство, уподобляясь уличным мошенникам, «кинуло» собственный народ, в очередной раз обесценив личные накопления граждан и облигации внутренних займов, оно еще надуло иностранных кредиторов и даже Международный валютный фонд. Совсем зарвалась наша воровская хунта! Это же мировой скандал! Россию могут подвергнуть бойкоту, и жизнь станет еще тяжелее.
На этот раз ему вторил и бизнесмен Максименко.
– Это безобразие – то, что натворил «киндер-сюрприз», – негодующе отозвался он о действиях правительства в разговоре с Наумовым. – Нам объясняют, что дефолт якобы вызван мировым финансовым кризисом и падением цен на нефть, а в казне, мол, и так пусто. Но Россия богата и способна платить долги. Нужно лишь поставить заслон бегству за рубеж капиталов и, конечно, прекратить вопиющее воровство.
– Почему ты так думаешь? – усомнился Артём Сергеевич. – Ведь ясно, что правительству нечем платить долги. Разве оно не в безвыходном положении?
– Конечно, нет! У страны достаточно активов, чтобы рассчитаться с кредиторами, – раздраженно ответил Николай Павлович. – И иностранцы свое получат. Просто конфискуют то, что нам принадлежит за рубежом. Дефолт затеян против конкурентов финансовой группы, стоящей за Кириенко, и, чтобы замедлить рост инфляции, в очередной раз обобрав граждан.
– Вот оно что, – поразился Наумов, поняв смысл финансовой интриги. – Хотят лишить соперников средств, чтобы не перехватили у них неподеленную еще собственность. Но и те ведь не простаки. Наверняка имеют резервы.
– Ошибаешься. Те, кто задумал дефолт, обобрали их начисто, – объяснил Максименко. – На то и придумали ГКО. Всех обязали приобретать эти облигации на крупные суммы. И я много потерял, хотя не являюсь их конкурентом.
– Но ведь от «пирамиды» с ГКО пострадали все, – непонимающе посмотрел на него Артём Сергеевич.
– Все, кроме тех, кто затеял эту аферу, – хмуро ответил Николай Павлович. – Они-то своевременно выкупили свои облигации, еще до объявления дефолта.
– Если все обстоит так, как говоришь, то должна сказать свое слово прокуратура! – возмутился Наумов. – Ведь пострадали те, кто способен за себя постоять.
– На это рассчитывать нечего, – отмахнулся Максименко. – Они недостаточно сильны, чтобы бороться с окружением президента.
Наумовых объявленный дефолт задел не слишком сильно, так как свои небольшие сбережения они хранили дома, и пострадали лишь от девальвации рубля и связанного с ней роста цен. Но Артём Сергеевич осуждал аморальные, на его взгляд, действия правительства «киндер-сюрприза», сочувствуя всем, кто потерпел урон от очередного беззастенчивого грабежа.
* * *
Тот «год дефолта» для Наумовых оказался особенно трудным не только из-за дальнейшего ухудшения условий жизни. Он стал безрадостным еще и потому, что у них впервые появились личные проблемы, нарушившие гармонию интимных отношений. Это произошло не сразу, и явилось следствием перенесенной Варей гинекологической операции.
С возрастом сексуальные страсти и активность у них, естественно, поутихли и перестали быть главным смыслом семейной жизни. Постепенно на первое место стали выходить и другие радости, испытываемые ими от своего единения: взаимная забота и моральная поддержка, а также успех в достижении совместно поставленных целей. Но интимные ласки оставались по-прежнему желанной и привычной составляющей их семейного счастья.
Однако, спустя некоторое время после операции, Наумов заметил, что у его жены, если не исчезло совсем, то значительно ослабло естественное влечение, и свои супружеские обязанности она выполняет скорее из чувства долга. Теперь, чтобы доставить ей радость, требовалось намного больше усилий, и их близость из наслаждения превратилась для него в тяжкий труд.
– А что ты хотел? Это естественно, – с извиняющейся улыбкой ответила Варя, когда он утром, не выдержав, упрекнул ее в холодности. – Возраст дает себя знать, и у женщин это происходит раньше. Да и тебе пора бы уже угомониться, – она попыталась перевести разговор в шутку. – Вот уж, действительно: седина в бороду, бес в ребро.
– Не увиливай! Не так уж я сексуально озабочен и не часто к тебе пристаю, – не дал ей уклониться от ответа муж. – Что-то с тобой неладно. То ли после операции тебе физически неприятно этим заниматься, то ли ты ко мне полностью охладела. Только непонятно: ведь еще недавно все было по-другому.
Он пристально посмотрел ей в глаза, требуя ответа. Но Варя смущенно молчала и, лишь после длительной паузы, честно призналась:
– Да, дорогой, ты прав. Но не в холодности дело. После операции мне как-то боязно заниматься сексом, и это притупляет чувства. Думаю, что болезнь у меня лишь ускорила неизбежное. Не беда! В нашем возрасте уже можно обойтись без этого. Мне остается надеяться, – слабо улыбнулась она, – что скоро и ты успокоишься. Ведь попер уже восьмой десяток. Пора, как говорится, и честь знать! – Она тяжело вздохнула и уже серьезно добавила: – А пока придется немного потерпеть. Если ты меня еще любишь…
– Но я не чувствую себя стариком, и мне это… необходимо… хотя и нечасто, – испытывая неловкость и от этого запинаясь, пробормотал Артём Сергеевич. – Что же прикажешь делать, если тебе неохота? Может, завести любовницу?
Наверное, ему не следовало этого говорить, потому что Варя болезненно поморщилась:
– Ну что ж, заводи, если не жаль втоптать в грязь все хорошее, что у нас с тобой было! Не так уж тебе это надо. Ты еще бодр и энергичен, но надолго ли? Да потому и здоров, что ведешь умеренный образ жизни, не переоценивая свои силы.
Прервав разговор, она поднялась с постели, набросила халат и с обиженным видом ушла на кухню готовить завтрак. Артём Сергеевич решил больше этой темы не касаться, но проблема не исчезла. Он ее ощущал физически и отрешиться от нее не мог. Ему все чаще стали сниться эротические сны, в них его ласкали какие-то незнакомые женщины, а Варя почему-то им пренебрегала, но с другими кокетничала, и он ревновал.
Испытывая сексуальную неудовлетворенность, Наумов поймал себя на том, что впервые за долгие годы жизни с Варей стал проявлять интерес к другим женщинам, и ему в голову начали приходить шальные мысли, так как соблазны подстерегали на каждом шагу. Столица была наводнена проститутками. Молодые красотки останавливали его машину, спрашивая, не нужны ли «дамские услуги»? Даже когда возился в своем гараже, заглядывали с тем же вопросом.
Однако природная брезгливость не позволяла ему даже вступать с ними в разговоры. Но все же их женские прелести его волновали, и он подсознательно чувствовал, что способен изменить жене. «Надо же, стал заглядываться на молоденьких. Вот он – верный признак старости, – стыдливо подумал он, борясь с греховным желанием. – Неужто не смогу удержаться? Вряд ли я буду уважать себя после этого».
Как знать, чем бы кончилась у Наумова эта внутренняя борьба, если бы его не образумил визит к Максименко. Несмотря на большой ущерб от дефолта, дела у Николая Павловича шли в гору. Его страховая компания стала одной из ведущих в стране и была признана за рубежом. Офис, который она арендовала в здании министерства, стал тесен, и под него был перестроен четырехэтажный особняк в центре Москвы.
– Ну, как тебе у меня – нравится? – с гордостью спросил он Наумова, показывая новый офис. – Это ведь совсем не то, что было.
– Чего там говорить! Современно и, я бы даже сказал, слишком шикарно, – восхищенно отозвался Артём Сергеевич. – Он произведет впечатление на твоих клиентов и деловых партнеров. Думаю, вряд ли у конкурентов офисы лучше.
– Пожалуй, что так, – с удовлетворением подтвердил Николай Павлович. – Ведь офис – это как бы лицо, визитная карточка любого предприятия.
Он усадил гостя за совещательный стол в своем роскошном кабинете и распорядился принести кофе. Его подала юная длинноногая красавица, и Артём Сергеевич удивленно спросил:
– У тебя новая секретарша? А где Марина Васильевна, про которую сам говорил, что без нее, как без рук?
– Секретарша – тоже визитная карточка, – с самодовольным видом пошутил Максименко. – Ну а если серьезно, то Васильевну я перевел в референты. Она уже не девочка, чтобы гонять ее с поручениями. – Он усмехнулся и лукаво посмотрел на друга. – Да ты никак положил глаз на мою красотку. Не отпирайся! Я заметил, как у тебя загорелся взор, когда смотрел на ее ножки. Что, жена уже не интересует и потянуло на клубничку? – он весело рассмеялся и пригрозил: – Вот расскажу Варе, она тебе задаст!
– Можешь наябедничать. Толку-то что? Варя будет лишь рада от меня отделаться, – попытался отшутиться Наумов, но прозвучало это грустно. – Она после операции держит меня на расстоянии. Поневоле станешь заглядываться, да еще на такие ножки.
– Вот оно что, – понимающе кивнул друг. – А ты, выходит, свое ведро еще не израсходовал? – добродушно ухмыльнулся он. – Силен!
– Какое еще ведро? – удивленно поднял брови Наумов, которому было не до шуток. – Ты это о чем?
– В народе бают, что каждому мужику отпущена природой лишь по одному ведру, – подмигнув, весело объяснил Максименко. – Тебе пора бы его уже израсходовать, а ты на девчонок еще заглядываешься. Несолидно!
– Видно, что-то осталось, – заставил себя улыбнуться Артём Сергеевич, хотя ему вовсе не было весело. – И заглядываться на красивых женщин до старости не грешно. Но ты прав, вести себя в моем почтенном возрасте надо солидно.
На личные темы они в тот день больше не говорили, но даже этой краткой беседы с Максименко ему хватило, чтобы охладить не в меру разгорячившуюся кровь и изгнать из мыслей греховные фантазии.
