Текст книги "Ветер перемен"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
– Мне очень грустно расставаться с Домом литераторов и моими коллегами. Я любила свою работу, и за много лет слишком привыкла, чтобы так просто с ней расстаться, – с волнением призналась она, приглашая их с Варей на банкет. – Поэтому, подводя черту, хочу сделать это в торжественной обстановке.
И надо признать, осуществила она свое желание с присущим ей блеском. В банкетном зале уютного ресторана Дома литераторов на юбилее Вики, кроме родных и близких, собрались ее друзья – сплошь громкие имена, сливки столичного общества. Среди них были известные писатели, популярные артисты и государственные деятели. Варя была в восторге от знакомства с теми, кого видела только в кино и по телевидению.
– Посмотри, как мило и просто держится Хазанов, – изумленно шепнула она мужу, когда все уселись за стол. – А Евгения Евтушенко я представляла себе именно таким.
– Ты лучше обрати внимание на своего соседа, который за тобой так охотно ухаживает, – тихо ответил Артём Сергеевич. – И на худощавого, напротив, перед которым все заискивают.
– А кто они такие? Оба вроде неприметные, – не проявила интереса Варя. – Ты знаешь моего соседа? Он с тобой поздоровался.
– Это министр Адамов. Я знаю его с молодых лет, когда он еще звался Стасом, – усмехнулся Артём Сергеевич. – Он был приятелем Надежды и мужем ее подруги.
– Значит, старая мымра, что рядом с ним, подруга Нади? – удивилась Варя. – А тот, похожий на хорька, кто он?
– Выражайся поаккуратнее! – тихо предупредил ее Артём Сергеевич. – Это же всесильный госсекретарь правительства, самый важный из присутствующих гостей. А «мымра» – вторая жена Стаса. Подруга Нади была намного интереснее. Он с ней развелся.
Юбилейным застольем руководил красавец Ширвиндт, признанный тамада элитных московских тусовок. Как всегда, он блистал остроумием и свободой речи, со свойственным только ему изяществом применяя нелитературные слова и выражения.
– Вот уж не думала, что можно так выражаться в столь изысканном обществе, – изумленно шепнула Варя. – Тебе не кажется, что некоторые его шутки сродни насмешке? Вот Хазанов, например, мог бы и обидеться!
– У Хазанова, как ни у кого другого, развито чувство юмора. Потому и не обижается, – усмехнулся Артём Сергеевич. – А нецензурно выражаться у нас «принято» повсюду. Словечки и похлеще можно услышать в самых высоких кабинетах.
Празднество в честь пятидесятилетия Вики прошло содержательно и весело. А юбилярша поразила всех поистине молодым задором и энергией. Она казалась неутомимой. У нее хватило времени и сил оказать внимание каждому гостю, но когда уже расходились, призналась:
– Еле стою на ногах, дядечка! А ведь надо еще подбить итоги с администрацией ресторана и отвезти домой эту гору подарков, – она указала на угол зала, заваленный цветами и щедрыми подношениями. – Может, вы с Варей пособите с ними управиться?
Желая помочь, они согласились, лишь предупредив, что должны вовремя быть дома, чтобы вывести гулять собаку. А когда перевезли подарки, получили из их числа на память керамические гжельские часы. На их дружную попытку отказаться племянница объяснила:
– Это к вашей коллекции гжели. А у меня уже есть одни такие. Не знаю, что бы я без вас делала, – пожаловалась она. – Мамочка очень устала, Дима в Штатах, а мой министр в таких делах не помощник.
– А почему не было ни Надежды, ни Ани? – спросил Артём Сергеевич о том, что давно вертелось на языке. – Ты этого не захотела или их тоже нет в Москве?
– Мы были дружны, ты знаешь, но сейчас в ссоре, – просто объяснила Вика. – Из-за этого гэбэшника, мужа Нади. Он «вышел в тираж» и сделал нам пакость. Наверное, из зависти. – Она запнулась, но все же спросила: – А ты, дядечка, с ними так и не помирился? Ведь у тебя только одна дочь, Лену я не считаю. Неужели этот разрыв у вас навсегда?
– Думаю, Викуся, что да. И дело не в том, что Надя и Аня меня смертельно обидели, – понурившись, объяснил Артём Сергеевич. – Понимаешь, не чувствую я ни в себе, ни в Ане «голоса крови». Порой мне даже кажется, что она – не моя дочь. Что поделаешь, если не повезло в семейной жизни?
– Как ты можешь такое говорить? Да еще в присутствии Вареньки! – пожурила его Вика. – Тебе ли жаловаться, имея такую подругу жизни?
– Я же говорил только о деточках, – спохватился Артём Сергеевич, обнимая и целуя жену. – А Вареньку мне сам Бог послал! С ней я перенесу любые невзгоды.
Глава 3
Первые плоды
Финансовая политика Гайдара и его команды «молодых реформаторов», основанная на монетаризме и так называемой шоковой терапии, сначала грабительски опустошила карманы населения, но потом стала приносить первые плоды. Наконец-то рынок в избытке наполнился товарами, мало уступающими по ассортименту и качеству иностранным. Благодаря широко распахнутым дверям для импорта все лучшие продукты и вещи теперь можно было свободно купить в Москве.
Девальвация рубля и обменные реформы, резко сократившие денежную массу, позволили впервые за последние десятилетия добиться его конвертации по отношению к валютам США и стран Западной Европы. Установленный и поддерживаемый Центробанком твердый курс сделал рубль платежеспособным не только в России.
Рубли стали обменивать в банках как на доллары, так и на другую валюту. Это способствовало тому, что свободный выезд из страны из пустой декларации (ввиду отсутствия у людей валюты) превратился в реальность. И сразу ближние страны Европы и Азии наводнили русские туристы и мелкие торговцы, которых метко прозвали «челноками».
Самым прибыльным делом в то время стала коммерция (в первую очередь финансово-банковская) и торговля. Вслед за лидерами шли мелкие предприятия, производящие товары массового спроса, которые смогли на ходу перестроиться и успешно конкурировали с импортом. Даже заводы «оборонки», чтобы устоять в условиях наступившего кризиса, начали выпускать ширпотреб.
Достижения «Гайдара и его команды» этим и ограничились. Крупное производство, и так бывшее в критическом состоянии, пришло в окончательный упадок. Промышленные гиганты оказались на грани банкротства и производили массовые увольнения, а остальным работникам задерживали зарплату. Впервые появилась и стремительно росла безработица.
– Не понимаю, о чем думает Гайдар? – возмутился Артём Сергеевич, просматривая за завтраком газеты. – Ну разве можно выставлять людей за ворота без должной социальной защиты? Это не «шоковая терапия», а геноцид!
– И мне непонятно, как может бывший комсомольский вожак, внук писателя – героя Гражданской войны так жестоко поступать с рабочими, – согласилась Варя. – Нельзя рубить с плеча: вчера было плановое хозяйство, а сегодня уже капиталистическое! Надо научить людей работать в новых условиях.
– Это все плоды двуличного воспитания подрастающего поколения. – Артем Сергеевич с досадой отложил газету. – Вот и взрастили таких лидеров.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Варя.
– А то, что коммунистическая пропаганда и учителя детям в школах внушали одно, а в своих семьях, в быту они видели совсем другое, – объяснил Артём Сергеевич. – И партийные лидеры старательно делали вид, что служат народу, а на деле им было плевать на него. Вот и их детки выросли такими же. Потому ничего хорошего нас в ближайшие годы не ожидает. Повсеместно к власти пришла перекрасившаяся партийно-комсомольская элита, и ее громкие фразы о демократии и реформах меня не обманут. Их целью является лишь собственное обогащение, и ничего для народа они делать не собираются.
– Неужели, Тёмочка, ничего не изменится к лучшему? – пригорюнилась Варя. – Почему наши люди не борются за свои права, как в других развитых странах?
– Разучились бороться за годы диктатуры и репрессий. Но я убежден, что научатся, – оптимистично ответил Артём Сергеевич. – Сейчас многие до конца еще не осмыслили происходящего. После краха КПСС народ идеологически дезорганизован. Не видно политических лидеров, которым он мог бы доверять, и партийных программ, служащих его интересам. – И с горячим убеждением добавил: – Ничего, придет время, и они появятся. Смуты в России, как известно, всегда кончались. Страна возрождалась и вновь процветала.
* * *
В том, как быстро бывшие комсомольские вожаки превращаются в богачей – капиталистов, Наумов убедился во время одной из деловых встреч. По просьбе главы французской фирмы, выпускающей контрольную аппаратуру, он приехал в офис концерна, поставляющего на экспорт химикаты. Молодой гендиректор, который был, как говорили, в свое время аж членом бюро ЦК ВЛКСМ, принял его любезно, но часто прерывал беседу, ведя короткие переговоры по телефону.
– Прошу прощения! Знаю, что доставляю вам неудобства, но ничего не могу поделать, – искренне извинился бывший комсомольский вожак. – Поверьте, нас заинтересовало предложение французов. Мы поставляем на экспорт тысячи тонн химикатов, а их аппаратура позволит контролировать качество.
– Секретарь не должен вас соединять, когда заняты, – недовольно ответил Наумов. – Трудно вести переговоры, прерываясь через каждые два слова.
– Трудно, но что поделаешь, – сухо ответил гендиректор. – Думаю, вы лучше поймете меня, когда узнаете, что пара минут телефонного разговора приносит моему концерну прибыль в несколько миллионов рублей.
– Это каким же образом? – удивленно поднял брови Артём Сергеевич.
– Очень просто, – снисходительно объяснил молодой делец. – Так, во время последнего звонка я заключил сделку о срочной поставке на экспорт крупной партии удобрений. Медлить с такими решениями нельзя!
«Интересно все же – откуда у бывшего борца за всеобщее «равенство, братство и счастье» такой азарт к наживе? – подумал Наумов, глядя, с каким рвением тот занимается своим бизнесом. – Удобно ли спросить его об этом?» И немного поколебавшись, все же задал вопрос:
– Простите за нескромность, но я психологически не могу объяснить ваш интерес к совершению этих сделок. По-моему, как у бывшего борца против капитализма, у вас к ним должна быть аллергия. А вы очень усердно служите хозяевам концерна, способствуя их обогащению.
Молодой гендиректор сначала с удивлением взглянул на солидного ученого, как бы поражаясь его наивности, а затем вежливо, но с чувством собственного превосходства ответил:
– Ошибаетесь, уважаемый Артём Сергеевич. Я хоть и занимаю пост гендиректора, но являюсь совладельцем концерна и, естественно, стараюсь увеличить его доходы. Весь производственный комплекс: здания, оборудование, транспорт и прочее – принадлежит мне и группе моих товарищей из ЦК ВЛКСМ. – Он немного помолчал, как бы сомневаясь, надо ли ему быть откровенным, но все же продолжил: – Мы, как могли, служили коммунистической идее. Но когда она потерпела крах, мы, не будь дураками, быстро перестроились. И успели сделать это вовремя! Вряд ли вы знаете, каким большим имуществом владел ЦК ВЛКСМ. Его сразу стали растаскивать «демокрады», но и мы смогли взять свое, кровное. И насчет аллергии к коммерции и богатству у партийного руководства вы, уважаемый, заблуждаетесь. Я-то знаю, какие делишки проворачивали первые лица государства и как они обогащались. Да и кто может быть равнодушен к богатству, дающему не только материальные блага, но и власть, и уверенность в завтрашнем дне? Одни лишь идиоты!
«Да уж, идиотами никого из бывших партийных и комсомольских вождей, в одночасье превратившихся в преуспевающих дельцов, назвать нельзя, – с горечью думал Наумов. – А вот ловкачами и бессовестными проходимцами назвать можно. Так они растащат все, что принадлежит народу».
Но оказалось, что шустрые ловкачи в погоне за быстрым обогащением не только присваивают «общенародную собственность», но и стремятся отнять у своих сограждан то, что принадлежит им лично. Как грибы после дождя, стали возникать финансовые пирамиды и всевозможные липовые компании, сулящие населению быстрый возврат вложенных средств с огромными процентами.
Липовые компании действовали на основании государственных лицензий, обману населения способствовала назойливая реклама в прессе и по телевидению, так что связь аферистов с органами власти была очевидной. И поскольку, как всегда, для заманивания людей в таких «пирамидах» поначалу полностью выплачивали вкладчикам то, что им причиталось, обнищавшее население понесло мошенникам последнее.
– Разве не стоит и нам увеличить то, что удалось скопить? – поверив рекламе, предложила Варя. – Многие уже удвоили свои сбережения, и люди стоят в очередях, чтобы вновь сделать вклады.
– Боюсь, Варенька, что это плохо кончится, – недоверчиво покачал головой Артём Сергеевич. – Невозможно понять, каким образом они с такой баснословной прибылью проворачивают деньги населения. А то, что необъяснимо, меня, как ученого, настораживает. – Он задумчиво помолчал и поинтересовался: – Ну а что тебе подсказывает твоя хваленая интуиция?
– По правде сказать, бьет тревогу, – с улыбкой призналась Варя. – Но другие же рискуют и выигрывают! Может, и нам стоит попробовать? Уж очень это соблазнительно.
– Соблазн, конечно, велик. Проценты-то небывалые! – раздумчиво произнес Артём Сергеевич. – И все же есть в этом что-то нечистоплотное. Сродни биржевой игре и спекуляции, – он брезгливо поморщился. – Мы ведь с тобой, Варенька, никогда не гнались за легкими деньгами. Даже в лотереях не участвовали. Так стоит ли начинать?
– Пожалуй, ты прав: это не наше, – не без сожаления согласилась Варя. – И хотя очень хочется удвоить то, что мы заработали, но душа у меня тоже к этому не лежит.
В тот раз судьба помогла им избежать материальных потерь.
* * *
После достопамятного письма Наумовы от Лены никаких известий больше не имели. Югослав перечислил деньги на счет Артёма Сергеевича только один раз; он сразу же переслал их Лене, но она не позвонила и не подтвердила их получения письменно. Поскольку связь с ней надолго прервалась, напрашивался вывод, что сибирячка в нем не нуждается, а пособие от Слободана получает каким-то иным путем.
Вот почему для них с Варей совершенно неожиданным было известие о том, что Лена – в Москве, да еще не одна, а с сыном Алешкой. Сообщение об этом они получили ранним утром от соседки по комнате в общежитии телецентра, где Лена временно обитала.
– Извините за ранний звонок, но у нас тут случилась беда, – сказал незнакомый женский голос. – Ваш телефон дала мне Лена. Ее увезли в 40-ю больницу, а за Алешей присмотреть некому.
– А что с ней? – спросила Варя, которая взяла трубку. – Болезнь или травма?
– Скорее, травма, – в голосе женщины послышалась ирония, – Сильное кровотечение. Ее забрали в гинекологию.
– Вы мне можете все сказать, – потребовала Варя. – Я врач-гинеколог.
– Даже по телефону неловко, – уже не скрывая насмешки, ответила соседка. – Срамота! Жаль мальчишку, а то не позвонила бы. Так вы его к себе заберете?
– Мы за ним заедем, – ответила Варя. – Я догадываюсь, что произошло. У нее был мужчина?
– Да, – коротко подтвердила соседка. – Запишите адрес.
Варя разбудила мужа, и вскоре он вернулся с Алешкой и большим чемоданом, в который соседки, проживавшие с Леной в одной комнате, сложили ее вещи. Алешка, худенький голубоглазый непоседа, сразу заявил, что хочет есть, и вместе с Варей отправился на кухню, а Артём Сергеевич достал его вещи и засунул чемодан на антресоли.
– Мальчишка не спал всю ночь и как поел, задремал за столом, – сказала ему Варя, укладывая Алёшу спать на диване в гостиной. – Пусть сначала выспится, а помою его сразу, как приду с работы.
Когда мальчик уснул, Наумов передал жене, что рассказали соседки.
– Лена прибыла на телецентр в командировку. Там монтируют программу с ее репортажами. Накануне вечером у них в комнате была гулянка с мужиками.
– И Алеша в ней участвовал? – нахмурила брови Варя. – Это нехорошо!
– А куда его денешь? Они сказали, что он всех веселил. Так здорово пляшет, – усмехнулся Артём Сергеевич и уже серьезно добавил: – Видно, мальчику не впервой участвовать в гулянках. Разумеется, это очень плохо. – Он вздохнул и, преодолевая неловкость, продолжал: – Во втором часу ночи двое мужиков ушли, а Лена своего ухажера оставила, несмотря на протесты соседок. Что с ней сделал этот скот, они мне не сказали, но… – замялся, стыдливо опустив глаза, – скоро с Леной приключилась какая-то беда. Она подняла крик, было много крови, и пришлось вызвать скорую.
– Вероятно, грубый половой акт… с повреждениями, – как врач предположила Варя. – Виноват, конечно, мужлан, но и Лену это роняет. Над ней насмехаются даже соседки, которые и сами-то не высокой нравственности. Ты бы слышал, как со мной говорили по телефону!
– А чего было слышать, когда я с ними там разговаривал, – угрюмо ответил Артём Сергеевич. – Даже мне за Лену было стыдно.
Но еще большее унижение он испытал, когда приехал в больницу навестить Лену. Явившись, как положено, с цветами и фруктами, Наумов решил сначала поговорить с врачом.
– Как прошла операция? – поинтересовался он у пожилой солидной дамы, зайдя в ординаторскую. – Она легко ее перенесла?
– Вы называете это операцией? – язвительно усмехнулась дородная дама в белоснежном халате. – Пустяки. Зашили и все. Вашей дочери нужно осмотрительнее вести себя с мужчинами. Не девочка уже!
Красный от стыда и возмущения, он вошел в палату.
Она лежала бледная и осунувшаяся, и в душе у Наумова шевельнулась жалость.
– Ну, как себя чувствуешь? Надеюсь, сделаешь из этого серьезные выводы? – как ему казалось, строго произнес он. – Я говорил с дежурным врачом.
– А ты больше слушай старух! Они и не помнят себя молодыми, – небрежно бросила Лена. – Поздно меня воспитывать, отец. Я уже взрослая. Лучше скажи, как там Алешка?
Если бы она переживала случившееся или хотя бы промолчала, то Артём Сергеевич смог бы говорить спокойно. Но наглый тон Лены его снова взвинтил.
– Научиться прилично себя вести никогда не поздно! – возмущенно сказал он. – До чего ты дошла? Над тобой насмехаются не только подружки, но даже врачи. Но самое скверное – то, что свидетелем своих безобразий ты делаешь сына!
– Ну вот, начались нотации. Потому я тебе и не звонила, – враждебно посмотрела на него Лена. – Никогда мы не поймем друг друга!
– Может быть, и так. Однако в трудную минуту ты все же обращаешься ко мне, – укоризненно напомнил Артём Сергеевич. – И сейчас об Алеше заботится Варя. Вот почему я вправе требовать от тебя поведения, за которое не было бы стыдно.
Но видно, не суждено ему было изменить неразумную натуру Лены. Она сказала так, будто оказывала ему одолжение:
– Ничего не случится, если Алешка немного побудет у вас. На днях я уже выйду. И надеюсь, тебя не слишком затруднит привезти его на вокзал.
В этом она была права. Хотя мальчик был непоседлив и требовал к себе немало внимания, он не только не затруднил их жизнь, а, напротив, привнес в нее теплоту, забаву и развлечение. Артём Сергеевич с Варей успели к нему привязаться и расставаться было грустно. «Если бы Лена хоть немного поумнела, – с надеждой подумал Наумов, когда вез Алешу к поезду, – мы могли бы изредка видеться и им помогать».
Но увы, этого не произошло. Лена держалась с высокомерной наглостью, которая в ее положении была просто смешна. Даже не поблагодарив и не передав привет Варе, она небрежно бросила на прощание:
– Ну что ж, отец. Не знаю, когда мы снова увидимся. Ты понимаешь, что обращусь к тебе только в случае большой нужды. Но надеюсь, она нас минует!
«Бог тебе судья! Вошла ты в мою жизнь незваной, и остаешься чуждой душой, – печально думал Артём Сергеевич, уходя с перрона. – Живи как хочешь и будь счастлива! А подрастет Алеша – там посмотрим».
* * *
Жульническое «первичное накопление капиталов» продолжалось и даже набирало обороты. А собрав любым доступным путем огромные денежные средства, устроители «пирамид» и прочие аферисты стремились приобрести наиболее жирные куски бывшей «общенародной собственности», благо продажные чиновники готовы были отдать ее за бесценок.
– Ты думаешь, почему Гайдар и его команда попустительствуют всем этим жуликам, а похоже, и действует с ними заодно? – объяснил Наумову суть происходящего Максименко, у которого наконец-то дела пошли в гору. – Они иначе не могут осуществить реформы и перейти к частной собственности! Кто купит крупные предприятия? Только иностранцы, так как у наших – шиш в кармане.
– Выходит, они покровительствуют всем этим ловкачам, и даже, возможно, с ними связаны? – поразился Артём Сергеевич. – Но это же – преступление! Форменный грабеж!
– А кто, по-твоему, на заре капитализма становился пионером-миллионером и потом прибрал к рукам финансы, промышленность и всю власть? – задал вопрос Максименко, и сам же ответил. – В основном бывшие пираты и разбойники. Это уже позже, отмыв свои грязные деньги, их потомки сделались респектабельными, всеми уважаемыми людьми.
– Неужто и нам грозит то же? – опечалился Наумов. – Ты считаешь неизбежным, что первое время у нас будут править жулики и проходимцы?
– Другого пути нет, чтобы быстро перейти от общественной собственности к капитализму, – убежденно сказал Максименко. – А богачи-капиталисты у нас могут появиться, лишь ограбив население, банк или государственную казну.
– Население уже вовсю грабят, – мрачно констатировал Артём Сергеевич. – Похоже, что и казну. Неужто при тайном содействии правительства могут «запустить лапу» даже в Госбанк?
– По слухам, что-то такое назревает, – подтвердил Николай Павлович. – Вот увидишь, скоро появятся первые крупные капиталисты, и большинство их будет тесно связано с правительством и высшими чинами государства.
И хотя Наумову в это не верилось, дальнейший ход событий показал, что его друг был прав. Произошло, что называется, «ограбление века» – гигантская афера с подложными авизо, опустошившая центральный Госбанк России. Огромные суммы ушли из него по этим фальшивым документам на счета таких же липовых фирм-однодневок, мгновенно «испарившихся».
Это преступление совершалось не один день, и необъяснимое ротозейство чиновников Госбанка так же, как и безмятежное отношение правительства к регулярному исчезновению крупных сумм из казны, подтверждало подозрение, что кое-кто из его членов в лучшем случае попустительствует переходу государственных средств в частные руки.
– Ну, что я тебе говорил? – напомнил Максименко. – Вот и разграбили Центробанк. – Не без участия высшего руководства. Потому и денег этих не найдут. Кто их, по-твоему, будет искать?
– Но ведь у большинства подложных авизо «чеченский след». Неужели наша милиция и славные чекисты не могут найти казнокрадов? – недоумевал Артём Сергеевич. – Это же явная угроза государственной безопасности России!
– Во-первых, я уже назвал причину, по которой розыск идет вяло, если он вообще ведется, – объяснил Николай Павлович. – А во-вторых, ты думаешь, случайно денежки исчезли в Чечне? – Он язвительно усмехнулся: – Ты думаешь, почему Гайдар поддержал сепаратиста Дудаева и ничего не предпринимает, хотя этот «наполеончик» уже объявил о независимости Чечни? А все потому, что решили сделать из нее «черную дыру».
Чтобы спрятать там ворованное и чтобы никто не смог бы его найти. Вот и весь фокус!
На этот раз Артём Сергеевич был вынужден согласиться с убийственными доводами своего друга, и дальнейшее убедило его в том, что Максименко не только умело разбирается в деловой конъюнктуре, но и верно оценивает политическую обстановку.
* * *
Сепаратиста Дудаева, незаконно захватившего власть в Чечне, не только не наказали, но, наоборот, вывели оттуда войска и оставили ему огромное количество вооружения. Тем самым была создана пресловутая «черная дыра», в которой бесследно исчезали как уворованные из казны капиталы, так и разыскиваемые опасные преступники.
Однако накопителям «первичного капитала» этого показалось мало, и стали возникать зоны свободной торговли – офшоры, где создавали многочисленные подставные фирмы, на счета которых, уводя от налогов, перекачивались доходы и ворованные финансовые средства. Размах утечки капиталов из страны принял гигантский размах.
– И как наш народ это терпит? – кипя от негодования, изливал ему душу Царев. – Правительство получает от Запада такие большие займы на проведение реформ, и непонятно, куда они деваются. Все бессовестно разворовывают!
– Так ведь известно, что у нас – страна «дураков и плохих дорог». Это наша историческая беда, – чтобы охладить его пыл, пошутил Артём Сергеевич. – Даже президент руками разводит: мол, «черт его знает – куда все уходит». И ни дорог не думает строить, ни бороться с коррупцией и казнокрадством.
– Нет, дружище, это не так. Наш народ умен и талантлив. И Ельцин не такой пьяница и бездельник, как многие считают, – горячо возразил Царев. – И те, кто с таким размахом нас грабит, создавая несметные капиталы, они хоть и мошенники, но очень умные люди. Наш президент не так прост. В оппозиционной прессе и за рубежом уже много сообщений о том, как быстро разбогатели его дочери. Сам-то вроде бы чист, – добавил он с усмешкой. – Зато его зятья-бизнесмены стали вдруг миллионерами.
– А ты не допускаешь, что многое делается за его спиной? Ведь это правда, что он сильно пьет и со здоровьем у него проблемы. Я тоже разочарован, что Ельцин не выполняет того, что обещал народу и допускает такое вопиющее воровство. Но не верится все же, что он делает такое сознательно.
– Это очевидно! – продолжал горячиться Владимир Иванович. – Не понимаю, почему ты так к нему снисходителен. Его надо смещать, пока не разбазарил то, что еще осталось от России! Даже вице-президент Руцкой против него восстал, а был его ярым сторонником. Значит, не может терпеть творящихся безобразий.
– И ты веришь этому ренегату? Он примкнул к Ельцину против Горбачева, а теперь хочет использовать конъюнктуру, чтобы дорваться до власти, – поморщился Артём Сергеевич. – А что полезного сделал? Ноль. Может, чего-то достиг в борьбе с коррупцией?
Кроме болтовни, ровным счетом ничего! Я хоть и не одобряю, как действует Ельцин на посту президента, но не могу не отдать ему должное. Все-таки именно он сломал хребет коммунистической диктатуре! И хоть ничего не делает для дальнейшей демократизации, допуская широкомасштабное воровство, но заслуга его велика.
– Да чем же она столь велика, если он обманул народ и не выполняет своих обещаний? – не согласился Царев. – Коммунизм в России себя изжил, и, так или иначе, этот режим все равно бы пал.
– Но когда, если бы не Ельцин? – возразил Наумов. – А сейчас народ его может переизбрать и демократическим путем поставить того, кого сочтёт более достойным. Это дорогого стоит!
– А ты таких видишь? Даже Руцкому не веришь. Где же гарантия, что новый тоже нас не обманет? – скептически заметил Владимир Иванович. – Надо, чтобы те, кто рвется к власти, отвечали за обман народа!
– Конституция позволяет сделать это демократическим путем, – убежденно сказал Артём Сергеевич. – Вот что самое ценное!
– Значит, ты за то, чтобы его сместили по Конституции? – оживился Царев.
– Да, но не поменяв на Руцкого, – ответил ему Наумов. – Пусть доработает до новых выборов. – Царев бросил на друга недовольный взгляд, но, подумав, снисходительно заключил: – Ты, как и многие, еще пребываешь в эйфории демократических перемен. Поэтому прощаешь Ельцину его беспардонный обман и падение уровня жизни. Но это у тебя скоро пройдет.
* * *
Сделавшись волею судьбы тещей министра, старшая сестра Наумова вновь приобрела уверенность и чувство превосходства – утраченные после смерти мужа. Этому способствовали немалые привилегии и дополнительные блага, предоставленные членам правительства и их семьям. Единственно, чего Лёле, обладавшей утонченным вкусом и привыкшей ко всему самому лучшему, не хватало – это денег.
Энергичная и деятельная по натуре, она с помощью своих, таких же предприимчивых приятельниц нашла способ решения денежной проблемы. Об этом Артём Сергеевич узнал, заехав к сестре, чтобы попросить ее заказать два билета в Большой театр, достать билеты по-прежнему было трудно. Министру Николаеву это ничего не стоило, и Лёле проще было с ним договориться.
– А почему ты не попросишь его сам? – спросила она для пущей важности. – Ведь он тебе не откажет.
– Будто не знаешь, что на службу дозвониться к нему невозможно, а домой он приходит очень поздно. Сама же говорила.
– Ты прав, мне самой легче будет с ним договориться. В крайнем случае билеты закажет Викуся от его имени, – согласилась Лёля. – Он сейчас все силы отдает реконструкции Третьяковской галереи. Представляешь, в стране даже на это нет денег! Вот ему и приходится их выбивать, чтобы сохранить национальную гордость России.
Так же, как в свое время сестра самоотверженно содействовала служебным успехам мужа, так она теперь целиком жила интересами дочери и зятя. В этом Лёля удивительно напоминала чеховскую Душечку.
– Но почему он сам этим занимается? – пожал плечами Артём Сергеевич. – Насколько я знаю, реконструкция Третьяковки – дело московского правительства.
– Это так, но требуется много валюты, и без него получить средства из федерального фонда они не могут, – так же важно ответила Лёля. – Обновленная Третьяковка оставит память о том, что сделал Николаев на посту министра! – Она подробно рассказала брату, какой станет Третьяковская галерея и весь прилегающий к ней район после реконструкции, а потом безо всякого перехода неожиданно спросила: – У тебя, кажется, есть валютный счет. Не хочешь его увеличить в полтора-два раза? Дело верное!
– Так уж и верное, – недоверчиво отозвался он. – Если ты о том, чтобы вложить деньги под большие проценты, то и риск потерять их очень велик!
– Это смотря куда. Мы с приятельницами уже два раза на полгода клали деньги в банк «Чара» и получали все сполна! И кроме того, у нас есть гарантия, – заверила его Лёля. – Моя приятельница дружит с главой этого банка. Так что в случае чего… – она выразительно посмотрела на брата, – нам, как понимаешь, вернут вклад в числе первых.
– Я все же воздержусь. Мы с Варей в азартные игры не играем. Мне неясно, за счет чего «Чара» выплачивает огромные проценты. Это пахнет финансовой «пирамидой»!
– А я тебе говорю – ты ничем не рискуешь! – сердито сказала Лёля. – Даже если банк лопнет, мы узнаем об этом заранее и успеем забрать свой вклад. Один раз мне от тебя что-то понадобилось, и ты отказываешь, – обиженно добавила она. – Будто не знаешь, что у меня плохо с деньгами.
– Могу одолжить, если надо, – предложил Артём Сергеевич. – Но ты мне об этом не говорила.
– Мне этого не требуется, – ответила Лёля. – Но надо вложить в «Чару» на полгода десять тысяч долларов, а у нас набирается только восемь.
– А почему нельзя внести восемь? – удивился он.
