Текст книги "Ветер перемен"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Глава 15
Черный пиар
Второе тысячелетие в России закончилось сенсацией. Под самый Новый год Ельцин добровольно «отрекся от престола». По Конституции власть в стране до выборов нового президента перешла к премьер-министру Путину. И хотя отказ «царя Бориса», как окрестил Ельцина народ, от власти в пользу выдвинутого Семьей преемника предрекали, произошедшее все равно казалось невероятным.
– Вот уж не думал, что Ельцин даст себя уговорить, – высказал свое недоумение Царев, позвонив Наумову сразу после того, как передали выступление президента по телевидению. – Для высших партийных лидеров власть была всем, и они с ней расставались, только когда их выносили вперед ногами.
Его мнение разделял и Максименко. Поздравив Артёма Сергеевича с наступающим миллениумом, Николай Павлович высказал такое предположение:
– Думаю, не в состоянии здоровья и не в уговорах дело. Добровольно отдать власть Ельцина не уговоришь. Не тот случай! Видно, мне правду сказали, что олигархи отказали ему в финансовой поддержке, которую предоставили на прошлых выборах. И лишь осознав, что шансов у него нет, Ельцин сдался под гарантии сохранения своего статуса, привилегий и неприкосновенности.
Так это было или не так, но послушные власти СМИ сразу начали воспевать Путина как достойного восприемника президента, а добровольную отставку Ельцина – как мужественный шаг, продиктованный заботой о благе народа России. И не дожидаясь начала предвыборной кампании, обрушили поток грязи и клеветы на главных соперников премьер-министра, которыми сочли на этот раз не коммунистов, а Примакова и мэра Москвы.
Вот когда черный пиар и «грязные технологии», взятые на вооружение Семьей в этой предвыборной кампании, явили себя в особенно изощренном и бессовестном виде. Стараясь замарать и обесчестить конкурентов Путина, его пособники в СМИ «мочили» их, если не в сортире, то подобно этому. Не утруждая себя доказательствами, приписывали им несуществующую собственность за рубежом. Бросали тень на состояние здоровья, показывая телезрителям какие-то страшные рентгеновские снимки, якобы перенесенных ими операций. Даже суды, разоблачавшие этих «телекиллеров» как клеветников, остановить их были не в состоянии.
– Ну как могут телеканалы выпускать в эфир эти мерзости без проверки? – возмущенно спросила Варя. – Суд установил, что порочащие нашего мэра факты, приведенные телеведущим Горенко, не соответствуют действительности, а его передачи все равно продолжаются. Это же безобразие!
– Кто же его отстранит, когда он выполняет волю своих хозяев, – с усмешкой ответил Артём Сергеевич. – Разве ты забыла, как по государственному каналу показали на генпрокурора компромат, добытый противозаконно и не вызывающий никакого доверия? – Он презрительно передернул плечами. – Самое скверное не в том, что правящая клика использует подлые методы, чтобы остаться у власти. Плохо, что черный пиар достигает цели и позволяет манипулировать общественным мнением. Люди воспринимают эту грязную клевету, и многие ей верят. Вот в чем беда!
– И ты думаешь, что телепостановка смогла бы противодействовать черному пиару? – усомнилась Варя. – Вряд ли она поможет, если поверят этой клевете.
– Большинство телезрителей верит в нее потому, что безразличны к бывшему премьер-министру и мэру, – убежденно сказал Наумов. – Но тех, кого любят, не дадут в обиду! Если моя постановка покажет всем мэра, как героя, не щадя себя, борющегося с порочной властью, клевета потеряет не только силу, но и обернется против тех, кто ее распространяет.
– Будем надеяться, что лидеры «Отечества» осознают это своевременно, – озабоченно заключила Варя. – Но пока никто из них не прислушался к тому, что ты предлагаешь.
И действительно, никакой реакции на предложения, посланные Наумовым в канцелярию мэра, не было.
* * *
Телевизионные передачи того времени поражали своей бездуховностью и наглым засильем рекламы. Основное эфирное время занимали боевики и триллеры, где «героями» были орудующие вне закона супермены, ловкачи и жуткие чудовища. Даже свои отечественные фильмы, в основном были «чернушными» детективами, утверждавшими могущество мафии и бессилие закона. Посреди этого мрака светлым пятном была лишь демонстрация старых советских картин, которые выглядели архаично и подчеркивали аморальность остальных передач.
Что касается рекламы, то ее давали в огромном количестве, многократно прерывая все передачи, не исключая сводки новостей и прогнозы погоды. Этот «рекламный террор» мешал смотреть даже очень старые фильмы, разрывая передачи на мелкие части и лишая телезрителей удовольствия. Они старались избавиться от этой напасти, переключая каналы, но всюду было одно и тоже.
Повсеместно народ гневался, протестовал, через своих депутатов ставил вопрос об ограничении рекламы в Думе, но никаких мер реально не принималось.
– А они и не будут приняты, если у власти останется нынешняя хунта, – сказал Царев Варе, когда та пожаловалась, что из-за рекламы не может смотреть даже любимые ею сериалы. Он активно включился в предвыборную кампанию на стороне левых сил и забежал к Наумову за материалами.
– Это почему же? – высоко подняла брови Варя. – Дума ведь приняла закон об ограничении рекламы на телевидении. Его обязаны выполнять.
– Плевали они на закон! Реклама дает дельцам, тесно связанным с Семьей, огромные барыши, и от них никто не откажется, – объяснил Владимир Иванович. – Эта мафия считает народ быдлом, которое все вытерпит.
– Как же Путин надеется победить на выборах? – удивился Артём Сергеевич. – Кто же заставит проголосовать за него?
– А они надеются снова оболванить народ, когда подойдет время, – с горечью объяснил Царев. – Купят за большие бабки всех звезд эстрады и пошлют их с концертами по стране агитировать за Путина. Молодежь телевизор не смотрит, и на это клюнет. Остальных запугают Чечней. Мол, только он сможет бандитов «замочить в сортире». Простая арифметика!
– Куда как простая. И подлая, – угрюмо согласился Наумов. – Но это говорит лишь о том, что и своих противников Семья в грош не ставит. Тут она может и погореть, если просчитается!
– Что ты имеешь в виду? – не понял Царев. – На чем она погорит?
– Народ буквально терроризирован рекламой. А телевидение – единственная отрада, доступная ему в любом уголке России. Вот это и может использовать оппозиция нынешней власти! Теперь сечешь? – победно взглянул он на друга.
– Не совсем, – ответил Владимир Иванович. – Говори яснее!
– По-моему, все и так ясно. Те, кто твердо обещает народу покончить с рекламным террором на телевидении, сразу же обретут миллионы сторонников и огромные шансы одержать победу, – пояснил Наумов, добавив: – Если, конечно, и в остальном правильно проведут кампанию.
Он ожидал, что другу понравится эта идея, но, к его удивлению, Царев ее с ходу забраковал.
– Нет, на это сейчас никто не решится. Ни одно движение, и ни одна партия, – убежденно заявил он. – С телевидением ссориться нельзя!
– Даже если ставкой является победа на выборах? – горячо возразил Артём Сергеевич. – Всем участникам по закону обязаны дать эфирное время. И потом, кроме телека, существуют и другие средства агитации, доступные в любом уголке страны. Например, плакаты и листовки.
– На это нужны немалые бабки. Того, что отпускают на выборы, не хватит.
– А что, у вашего движения нет других средств? – удивился Артём Сергеевич. – Ведь государственной субсидии недостаточно.
– Конечно, есть, и ты лучше не спрашивай, из какого они источника, – хмуро ответил Царев. – Между прочим, и у твоего «Отечества» частично оттуда же. Поэтому и оно не выступит против рекламы. Тем более что имеет свой канал.
Намек был настолько прозрачным, что Наумов даже оторопел.
– Ты хочешь сказать, что и вас, и «Отечество» тоже частично финансирует эта мафия, за которой стоят хозяева-олигархи? – спросил он упавшим голосом. – Как же такое может быть? Разве они не поддерживают Семью, которая их взрастила и опекает?
– Хорошая хозяйка никогда не держит все яйца в одной корзине, – усмехнулся Царев. – Эти хитрецы поддерживают всех, кто имеет какие-то шансы на победу. И нам тоже без их бабок не обойтись.
Теперь уже и Наумову было ясно, что политические партии и движения не слишком разборчивы в источниках финансирования предвыборной кампании и повально зависят от телемагнатов. «Пока бороться с ними никто не может, – удрученно подумал он. – Даже «Отечество». А жаль! Защита граждан от телерекламы явилась бы мощным козырем в борьбе за победу на выборах».
Больше этот вопрос он нигде не поднимал.
* * *
Вскоре началась предвыборная кампания, и ее ход был для сторонников Примакова и «Отечества» удручающим. Ни бывший премьер-министр, ни мэр Москвы не смогли ничего противопоставить грязным методам ведения борьбы, которые были вполне ожидаемы. Руководство движения, которое поддерживала большая часть населения России и которое реально претендовало на победу, проявило политическую недальновидность, действовало вяло и, по существу, полностью обанкротилось.
На черный пиар оно не только не ответило тем же, но не смогло дать отпор потоку грубой клеветы, чтобы защитить доброе имя своих лидеров. В чем их только не обвиняли! И в сокрытии имущества, и в плохом руководстве. Даже в коммерческих махинациях членов семьи. На все инсинуации лидеры движения отвечали тем, что подавали на клеветников в суд. Это нисколько не помогало, так как яд клеветы воздействовал на миллионы избирателей, а сообщения о наказании «телекиллеров» проходили почти незамеченными.
Артём Сергеевич был крайне расстроен происходящим. Он не мог спокойно наблюдать за утратой «Отечеством», казалось бы, прочных позиций. Но и снова идти в бездарный политсовет движения считал ниже своего достоинства.
– Всей этой грязью умышленно отвлекают внимание избирателей от неспособности нынешней власти наладить нормальную жизнь, – с горечью сказал он Варе, когда они, сидя у телевизора, смотрели информационную программу. – Продажные комментаторы «мочат» как раз тех, кто способен вывести страну из тупика. И похоже, что им снова удастся задурить головы избирателям! – Наумов тяжело вздохнул. – Нет! Надо что-то сделать, чтобы открыть людям глаза. Они не должны мириться с теми, кто их нагло обворовывает, и добровольно отдавать им власть. Нужно поставить мою пьесу!
– А что это теперь даст? – скептически отозвалась Варя. – Поезд-то уже ушел! Мне кажется, что лидерам «Отечества» уже ничего не поможет. Особенно мэру, которого не только самого очернили, но даже супругу. И уронила его в глазах нищего населения вовсе не клевета, а демонстрация богатства.
– В этом ты права, – согласился. – Хотя, симпатичный прототип мэра в моей пьесе и улучшит к нему отношение. Но главное значение ее постановки будет заключаться в разоблачении двуличности и преступной сущности нынешней власти. У пьесы теперь новое название – «Оборотень» – и она должна призывать к смене прогнившего режима!
– Но кто же сейчас её поставит? Театры испытывают финансовые трудности, – с сомнением покачала головой Варя. – Надеешься, что сколько-нибудь денег даст мэрия? По-моему, им сейчас уже не до этого.
– Да, теперь туда обращаться бесполезно, – удрученно сказал Наумов. – И в театры, наверное, тоже. Но у меня появилась идея, как быстро и без больших затрат произвести ее постановку. – И объяснил: – Театрам нужны спонсоры, и на постановку уйдет слишком много времени. Поэтому есть смысл заинтересовать моей пьесой студенческие студии. Она ведь очень злободневна и обратит на себя внимание тем, что в ней остро критикуется власть. Продажные СМИ на это непременно отреагируют, поднимется шумиха, что и требуется!.
– А почему ты так уверен, что ее не замолчат, – усомнилась Варя. – Вряд ли прислужникам власти выгодно поднимать этот шум.
– Им, конечно, невыгодно, и они не так глупы. Но, к счастью, не все еще телеканалы в руках правящей клики, – ответил Артём Сергеевич. – Они-то не только заметят, но и, как я надеюсь, покажут этот спектакль широкому зрителю. Лишь бы успеть до выборов. Время-то еще есть.
Приняв решение, он с присущей ему энергией приступил к осуществлению своего замысла.
* * *
Поначалу Наумов решил попытать счастья в студенческом театре-студии МАИ, в котором когда-то выступал сам, и здесь его ожидала удача. Женщина – художественный руководитель театральной труппы, ознакомившись с пьесой, переданной им ей лично, на следующий же день ему позвонила, и выразила живую заинтересованность.
– Пьеса сильна драматургией и весьма актуальна, – одобрительно отозвалась она о его детище. – В ней есть все, что сегодня волнует зрителей. Я охотно приступлю к постановке, если профком МАИ выделит средства. Но все равно нам надо встретиться, так как требуется внести существенные поправки.
– А какие именно? – поинтересовался Артём Сергеевич. – Наверное, тяжеловаты диалоги?
– Ну, это поправить легче всего. Речь идет о более серьезном, – озабоченно сказала женщина. – Нам не потянуть такого количества действующих лиц, и три акта слишком много. Пьесу придется сильно сократить. Вы на это согласны?
– Согласен, если не будет выхолощено основное содержание, – ответил Наумов. – Я и сам сомневался, нужен ли первый акт с детством героев. Он осложняет постановку пьесы.
– Вот именно. Хорошо, что вы это сознаете, – удовлетворенно сказала худрук. – Я набросала свои предложения, и, если вас устраивает, мы их можем обсудить завтра в клубе МАИ. Буду там после часу дня.
Их встреча оказалась очень плодотворной. Поработав больше двух часов, они исключили первый акт, и убрали ряд эпизодических персонажей, сократив число действующих лиц вдвое. Совместная работа и полное взаимопонимание их сблизили, и, когда были согласованы все поправки, Артём Сергеевич нашел эту не очень молодую и некрасивую женщину довольно привлекательной. Лишь теперь он заметил, что у нее прекрасная фигура, и под толстыми стеклами очков большие умные глаза.
Все бы было хорошо, если бы в конце его визита не выяснилось, что тех денег, которые может выделить на новую постановку профком МАИ, явно не хватит. Оказалось, что Юлия (так звали худрука драматической труппы театра) уже там побывала, и ей обещана помощь.
– Наши общественные организации поддерживают «Отечество», а ректор – личный друг мэра, – объяснила она. – Вот почему мне сразу разрешили поставить вашу пьесу. Но в профкоме нет денег, и дают лишь половину того, что требуется. – Она с недовольным видом пожала плечами. – Что поделаешь, такие сейчас времена! Придется начать репетировать «на авось» в надежде, что остальное добавит из своего фонда ректор. Если откажет, остановим работу над пьесой и будем искать спонсоров.
И хотя Артём Сергеевич ушел от нее в хорошем настроении, в его душе поселилась забота о том, где раздобыть недостающие средства на постановку пьесы. Прикинув в уме все возможности, в том числе и повторное обращение в мэрию, он пришел к выводу, что реально ему может помочь только его друг Максименко. Николай Павлович вел свой бизнес успешно, и его состояние непрерывно росло.
Упускать драгоценное время было нельзя, и Наумов с утра позвонил ему, попросив о встрече. Максименко очень любезно принял его в своем роскошном кабинете, велел секретарше принести традиционный кофе и, усевшись напротив за совещательным столом, сказал:
– Ну, выкладывай, какая у тебя просьба! Я уже по тому, как ты говорил со мной по телефону, понял, что тебя здорово припекло, – с высокомерно усталым видом произнес он, откинувшись на спинку мягкого кожаного кресла. – Меня последнее время просители просто замучили! Всем чего-то от меня надо. Ссылаются на какие-то свои заслуги. Но я помню мудрое правило: если не хочешь потерять друга, не давай ему взаймы.
Его вступление было равносильно холодному душу. «А ведь Никола таким образом меня предупреждает, чтобы не просил денег. Ну и жлоб, – вскипел Артём Сергеевич. – Видно, его окончательно испортило богатство!» Но вслух, еле сдерживая гнев, сказал:
– Твое мудрое правило мне незнакомо, хотя я согласен, что помогать другу менее комфортно, чем у него одалживать. Однако же я давал тебе взаймы, всегда помогал, чем мог и, вопреки этому правилу, тебя как друга не потерял. – И, уже давая волю гневу, запальчиво бросил: – Но когда мне понадобилась помощь, я вижу, что нашей дружбе пришел конец. Твое правило – дерьмо! В чем еще состоит дружба, если не во взаимной поддержке и помощи? Раз ты иного мнения, нам не о чем больше говорить!
– Погоди, не лезь в бутылку! – опешил Николай Павлович, не ожидавший такой реакции. – Скажи, сколько тебе надо, но учти: у меня серьезный бизнес, и я не могу швырять деньги на ветер. Не журись! – примирительно произнес он, вытирая платком враз вспотевшую лысину. – Зачем рушить старую дружбу? Наши жены нам этого не простят.
– При чем тут жены? Мне не нужны друзья с такими правилами, как у тебя, – уже взяв себя в руки и вставая, сухо заявил Артём. – И лично мне, Коля, ничего от тебя не надо. Я хотел лишь узнать, не сможешь ли помочь постановке моей пьесы, если понадобится. Обойдемся без тебя! Такие жадные нувориши, как ты, которые в это трудное время не помогают культуре и искусству, мне противны!
Поданный кофе пить он не стал и ушел, не прощаясь.
* * *
Пьеса студенческой труппе понравилась, репетиции шли уже полным ходом, и Наумов с увлечением принимал участие в ее постановке. Он любил театр, сам когда-то играл, мир кулис был ему знаком. Юлия отнюдь не пренебрегала его советами, привлекла к выбору исполнителей главных ролей, и их взаимная симпатия возросла еще больше. Однако от этого увлекательного занятия Артёма Сергеевича оторвали домашние обстоятельства.
Семейная проблема возникла из-за тещи, которой уже перевалило за восемьдесят. Анфиса Ивановна по-прежнему жила одна, и Наумов два раза в неделю возил к ней жену, которая готовила ей еду и прибиралась в квартире. Несмотря на почтенный возраст, теща на здоровье не жаловалась, ничем не болела, но квартира была грязной и запущенной, так как, будучи отъявленной лентяйкой, она весь день проводила, сидя у телевизора.
Артём Сергеевич уже не раз предлагал Варе с ней съехаться. Его утомляли частые поездки к теще в другой конец города, и для жены они стали дополнительной тяжелой нагрузкой. Но, зная неуживчивый характер матери, Варя категорически это отвергала.
– Тогда у нас никакой жизни не будет! Забыл, как ее ненавидели все соседи? – приводила она неотразимый аргумент. – Я уже не говорю о том, что мать даже пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь, и разведет в квартире грязь.
– Но она слишком старая, чтобы жить одной. Все равно ведь придется забрать ее к себе, если заболеет.
– Вот тогда и заберем, – возражала Варя. – Но она еще нас с тобой переживет. А если возьмем к себе, то уж точно в гроб вгонит!
И все продолжалось бы по-прежнему, если бы теща не перепугала их своим ночным звонком.
– Мне очень плохо… наверное… инсульт, – заплетающимся языком, еле слышно сообщила она зятю, взявшему трубку. – Упала… и не могу… подняться. Помираю…
Наумов разбудил жену, сказал ей, что с матерью плохо, и побежал в гараж за машиной. Однако, когда они приехали, Анфиса Ивановна уже сама поднялась и сидела на стуле около кухонного стола, а на полу валялись осколки тарелки с едой, которую она смахнула при падении, и виднелись следы рвоты.
– Ты вызвала «скорую»? – спросила Варя, беря ее за руку и щупая пульс.
– Нет, ждала твоего приезда, – тоном умирающей ответила Анфиса Ивановна. – У меня нет сил…
Варя внимательно ее прослушала, измерила давление и заключила:
– Инсульта у тебя, к счастью, нет. Похоже на пищевое отравление. Наверно, плохо пережарила, – она указала глазами на остатки пищи, – несвежую колбасу из холодильника. – Анфиса Ивановна ничего не ответила, и Варя продолжала: – Сейчас пульс и давление у тебя в норме. Поэтому «скорую» вызывать уже не надо. Но и оставаться одной тебе тоже нельзя. Поживешь эту недельку у нас. Сейчас я помогу тебе одеться.
– А не повредит ей сейчас поездка? – высказал опасение Артём Сергеевич. – Насколько я знаю, при инсульте нужен полный покой.
– Это при инсульте, а его у матери нет, – объяснила Варя. – Она, похоже, съела какую-то гадость.
– Тогда забирай ее к нам, – предложил он. – Хоть будет хорошо питаться и вылечит желудок.
С этого дня Анфиса Ивановна поселилась вместе с ними, и к себе больше не вернулась. Ее вполне устраивало жить на всем готовом, по-прежнему ничего не делать и отлично питаться. Тем более что пенсию она могла тратить по своему усмотрению, и ей была отдана лучшая комната – спальня, окна которой выходили на солнечную сторону. Об обратном переезде матери не заикалась и Варя, уже смирившаяся с тем, что придется нести свой крест.
Само собой, вскоре встал вопрос о тещиной квартире. Оказалось, что на нее претендует соседка по подъезду, желавшая отселить сына. И Анфиса Ивановна соглашалась продать только ей, так как боялась обмана со стороны незнакомых людей. Артём Сергеевич с Варей не возражали, хотя соседка давала намного меньше того, что можно было получить за эту квартиру. Для большей гарантии договорились, чтобы оплату она произвела путем перевода условленной суммы на валютный счет Наумова в Сбербанке.
Эти деньги и стали причиной семейных осложнений.
* * *
Ни Артём Сергеевич, ни Варя не покушались на деньги, полученные за кооперативную квартиру Анфисы Ивановны. Еще когда был решен вопрос о том, что она окончательно переселяется к ним, наметили использовать их в качестве доплаты при обмене своей на трехкомнатную, как только Варя уйдет с работы. Но пока она расставаться с работой не собиралась, и вопрос об этом не стоял.
Но когда на его счету в Сбербанке появилась столько денег, Наумов, занимаясь поиском средств, недостающих для постановки пьесы, естественно, забыть о них не мог. И после того как выяснилось, что дотацию от ректора МАИ студенческий театр не получит, он принял решение снять часть денег со счета.
– Ну как я могу ходить и повсюду клянчить деньги, когда они лежат у меня на книжке, – объяснил он жене свое решение. – Проделана огромная работа и сейчас, если дело встанет, то все пойдет насмарку. А нам они пока не нужны, и еще неизвестно, когда понадобятся.
– Но ты забываешь, что это – не наши с тобой деньги, – холодно ответила Варя. – Это деньги матери, и она на такое не согласится.
– Ты ошибаешься! – возразил Артём Сергеевич, задетый не столько несогласием, сколько холодным тоном и отсутствием солидарности жены. – Эти деньги не ее, так как она получила за них полную компенсацию. Деньги – наши, и должны пойти на то, чтобы мы восстановили утраченные удобства.
– Допустим. Но ты собираешься их потратить, – так же холодно и враждебно произнесла Варя, – и я с этим не согласна! У нас нет возможности кидать деньги на ветер. Ты что, вообразил себя меценатом?
Эта ее колкость вывела Наумова из себя.
– Да я не гожусь в меценаты. К большому сожалению, – бросил он Варе. – Но и сидеть на деньгах, когда гибнет важное и полезное дело, не собираюсь! Напрасно ты так над ними трясешься. Не пропадут они зря! И я постараюсь вернуть их при первой же возможности.
– Плохо же ты обо мне думаешь, – обиженно сказала Варя, и ее серые глаза наполнились слезами. – Я вовсе не трясусь над деньгами. Но ты хочешь потратить их на свою прихоть и, конечно, не вернешь.
Это еще больше взвинтило Артёма Сергеевича, и он был готов ответить ей резкостью, но Варя круто повернулась и, прервав разговор, вышла из комнаты. Может быть, на этом их ссора и закончилась бы, так как Наумов сделал то, что хотел, а жена никогда на него слишком долго не дулась. Но она совершила непростительную ошибку, рассказав обо всем матери. И верная своему нраву, Анфиса Ивановна не преминула учинить грандиозный скандал.
– Как ты смеешь без спросу распоряжаться моими деньгами? – набросилась она на зятя, когда Варя ушла на работу. – Они мной заработаны за долгие годы труда! Теперь понятно, зачем вы меня сюда привезли.
– Ну и зачем? – сразу поняв причину ее недовольства и сам закипая гневом, спросил Артём Сергеевич. – Разве не для того, чтобы вы жили здесь, как у Христа за пазухой?
– Мои денежки тебе понадобились! Вот для чего! – наступая на него, злобно выпалила теща.
«Ну и дурища! Старая, а ума не нажила, – стараясь унять раздражение, подумал Наумов. – Неужели не понимает, что, испортив со мной отношения, делает хуже самой себе? До чего же любит скандалить. Ведь деньги ей не нужны». Еле сдержавшись, чтобы не нагрубить, он предложил:
– Давайте, Анфиса Ивановна, разберемся! Чтобы впредь между нами не было недоразумений. Или вы хотите со мной поссориться?
– А чего мне с тобой разбираться? – визгливо выкрикнула теща. – Верни деньги, которые взял, вот и весь сказ!
– Вы решили снова жить отдельно? – хмуро спросил Артём Сергеевич. – Если так, мы купим вам квартиру неподалеку.
– Ты меня не выгонишь! Я живу у своей дочери, – злобно бросила теща. – Твое слово мне не указ!
Этого уже Наумов стерпеть не смог. Он яростно сжал кулаки и рявкнул:
– А ну сядь, старая ведьма, и внимательно слушай, что я тебе скажу!
Анфиса Ивановна испуганно присела на кушетку, и он, отчеканивая каждое слово так, словно желал, чтобы она запомнила их навсегда, заявил:
– Во-первых, ты здесь не в гостях. У тебя самая большая и лучшая комната. Поэтому никаких денег тебе не причитается. Они принадлежат нам с Варей, и потребуются для обмена квартиры, чтобы мы не теснились в одной комнате. – Сделав небольшую паузу, Артём Сергеевич продолжал: – Взяли тебя лишь потому, что бедствовала одна. И сама знаешь, насколько у нас тебе лучше. Поэтому о деньгах больше не заикайся! – Он шумно вздохнул и жестко предупредил: – А будешь скандалить, получишь деньги назад, но уберешься отсюда либо в новую квартиру, либо в дом престарелых. Обратной дороги уже не будет!
Анфиса Ивановна молча ушла в свою комнату, но вечером нажаловалась на него дочери. Это было видно по поведению Вари. Она не только, как обычно, дулась на мужа, но еще бросала на него осуждающие взгляды, которые показывали, что к прошлой обиде добавилось недовольство за его ссору с матерью. От этого домашняя обстановка у Наумова накалилась еще больше.
* * *
Этот период Артёму Сергеевичу запомнился как особенно безрадостный. Предвыборная кампания со всей очевидностью сулила победу Семье в лице ее ставленника Путина. Бывший глава ФСБ, а ныне премьер-министр, который до этого ничем не отличился, кроме известного обещания бандитам «замочить их в сортире», стремительно набирал очки в борьбе за президентское кресло. Телевидение показывало его то едущим в танке, то летящим на сверхзвуковом истребителе, то в боевой форме перед строем военных моряков. И благодаря этому в глазах народа он обрел облик чуть ли не героя, оставив позади всех соперников.
Черный пиар, которым наполнили СМИ стоящие за Семьей олигархи против основных конкурентов Путина, сделал свое дело и, не только Примаков с мэром Москвы, но и лидер КПРФ, который на прошлых выборах реально соперничал с Ельциным за пост президента России, бледно выглядели в глазах избирателей по сравнению с признанным фаворитом.
К большому огорчению Наумова, несмотря на энтузиазм актерского коллектива, самоотверженные усилия его и режиссера Юлии, а также затраченные им лично немалые деньги, своевременно поставить пьесу «Оборотень» не удалось. Премьера спектакля состоялась лишь за неделю до выборов, и, хотя им сразу же заинтересовался оппозиционный Путину канал телевидения, как говорится, поезд уже ушел.
И это было обидно, так как изменений к лучшему от пребывания Путина до выборов в роли президента не произошло. По-прежнему высокопоставленные взяточники и казнокрады оставались безнаказанными, в стране царил криминальный беспредел, а новая чеченская бойня уносила жизни российских солдат, зачастую опять из-за предательства и головотяпства начальников.
Никто из оппонентов Путина так и не смог довести до сознания избирателей бездарность и криминальную сущность обанкротившейся власти, официальным преемником которой тот являлся, и еще до выборов уже стало ясно, что они ему проиграют. Еще не состоялось голосование, а многие губернаторы торопились заявить о своей лояльности, обещая обеспечить в своих «вотчинах» его победу и выпрашивая подачки.
– Никогда еще не было такого циничного холуйства «удельных князьков» и манипулирования голосами избирателей, – негодовал Царев, как всегда с головой ушедший в предвыборную борьбу. – Срочно необходим закон, наказывающий за использование пресловутого «административного ресурса»!
– А как они его используют? Покупают голоса избирателей или оказывают на них административное давление? – спросил Наумов. – Это ведь может оказать и обратное действие. Голосование-то тайное!
– Они применяют все средства! И подкупают разными подачками, и оказывают давление, запугивая население тем, что отключат свет и газ, если оно «не так» проголосует. Но часто действуют еще проще, – голос Царева дрогнул от возмущения. – Вбрасывают столько липовых бюллетеней, сколько потребуется для победы своего кандидата.
– Но ведь это – уголовное преступление! Какие еще тебе требуются законы? – с недоумением посмотрел на него Артём Сергеевич. – Неужто кто-то из губернаторов может пойти на такой риск?
– О чем ты говоришь? Какой риск? – усмехнулся Владимир Иванович. – У них тоже есть холуи, которые сделают все, чтобы угодить хозяину. И в правоохранительных органах сидят свои люди, которые на это закроют глаза.
– А как же избирательные комиссии? – усомнился Наумов. – В них тоже одни холуи местной власти?
– Конечно, далеко не все ей служат. Но хватает и таких комиссий, где это возможно, – убежденно сказал Царев. – Вот увидишь, губернаторы «сделают» Путину столько голосов, сколько обещают!
Итоги выборов подтвердили, что поднаторевший в политике друг Наумова и на этот раз оказался прав. В регионах, губернаторы которых открыто заявили Путину о своей поддержке, он действительно получил столько голосов, сколько они обещали. Семья торжествовала победу. Ее ставленник победил уже в первом туре и стал новым президентом России.
