Текст книги "Великорусские сказки Пермской губернии"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

Тоон прилетает к старшей девице в дом, в дикие леса. Тосестра его выходит и со слезами его встречает. – «Родимый ты братец, я тебя не чаяла, что ты и живой! Где ты проживался три года?» – «Я проживался три года – вот он меня кормил. Нужно ему, сестра, заплатить!» – Сестра говорит, что «надо заплатить». – «Сестра, что я запрошу – отдашь или нет мужику?» – «Отдам». – «А что, ты тятенькин сундучок отдашь или нет?» – «Не отдам!» – «Когда не отдаешь сундучок, прощай, больше я к тебе не прибуду!»

Орел посадил мужика, повез; опять полетели. Немножко отлетели. – «Мужик, гляди-ка назад-то!» – говорит. – Мужик посмотрел назад, а дом пламенем загорел у ней, у сестры-то. – «Вот за что, – говорит, – ей!»

Тоони подлетают к другой сестре. Сестра выходит, со слезами встречает его. – «Родимый братец, где ты проживался три года? Я тебя потеряла!» – «Да, сестра, я вот у этого мужичка проживался три года; он меня кормил, нужно ему заплатить!» – «Заплатить, заплатить, братец, надо!» – «А что, сестра, что я запрошу – отдашь или нет?» – «Что запросишь, – бает, – тои отдам!» – Сказал орел: «Отдай, сестра, тятенькин сундучок ему!» – «Отдам!» –  Тоон говорит: «Собери на 12 столов на серебряных, давай всякого бисерту,напотчуй его, чтобы было чем похвалиться мужику!»

Натащила она ему всякого бисерту:он сроду такой пищи не видал, не то ли что есть! Потом он напился, наелся, поблагодарил хозяев, вылез из стола. Тоона притащила сундучок, от сундучка подала ему ключик. – «Смотри, молодец, иди вплоть до двора, сундук не отворяй!»

Выходит он из иховадому; направили они его на дорогу (на путь наставили). Идет он дорогой, сундук потряхивает: в сундуке ничего не трясется. – «Непременно в сундуке ничего нет! Принесу пустой – жена меня заругает». – Сел он на лужочек, взял ключ, отворил сундук. Выходит царство и столько слуг: что тебе угодно, все есть! Начали его угощать, мужика этого.

Тоон проживался много время. – «Как, – думает, – это бы государство собрать в сундук?» – Сказал мужик на это: «Как бы мне Чуда Морского или Чуда Лесного, они бы мне собрали сундук!» – Приходит к нему Чудо Лесное. Сказал: «Мужик, что ты думаешь, – я прибыл! А что ты мне заплатишь – я соберу враз?» – Мужик сказал: «Не знаю, что тебе надо за это». – Сказал Чудо Лесное: «Что ты в доме не знаешь, тем заплати мне!» –  Томужик думал: «Всю скотину я знаю и все у себя в доме знаю; чего он с меня просит?» – Сказал мужик: «Что я в доме не знаю, тем и заплачу я тебе!» –  Тосказал Чудо Лесное: «Ты дай от себя подписку, чтобы заплатить, и я также». –  Томужик дал от себя подписку. Записку дал (Чудо) мужику: «Если ты не заплатишь, я тебя пожру, живого не оставлю!»

Тособрал ему царство в сундук, дал в руки ключик: «Ступай, неси, не отворяй теперь до двора!» –  Топриносит домой сундучок, а жена его родила сына. (Вот он его в доме и не знает: должен сыном расплатиться.) Тогда жена его заругала: «Шатаешься везде, а здесь и послать за бабушкой некого!» – «Не ругайся, жена! Дело будет ладно». – Отпирает сундук, выходит царство – много слуг и всего довольно. И сделалась жена рада.

Мальчик вырос годов десятку – отдали его в школу учить. Мальчик в течение года сдал экзамен, потом поступил на другой год опять. Второй год сдал он экзамен, научился очень хорошо. Тоувидел отеческие записи в комоде; мальчик просмотрел, к чему эти записи, и видит: «Если он не отдаст меня Чуду Лесному, то он придет, отца кончит и меня кончит! Дело дрянь!»

Приходит он к отцу в комнату и говорит, что «тятенька, теперь прощай, я не ваш!» – Отец вспомнил, заплакал: сделалось сына жалко. А мать и говорит: «Куды же ты, сын, теперь отправишься?» – Сказал сын: «Я теперь к Чуду Лесному отправлюсь на пожрание, за собранье царства. Чем нам погибать с отцом обоим, так лучше я один погину!» –  Тоони его благословили, дали ему на дорогу хлеба, и он отправился.

Шел он близко ли, далёко ли, низко ли высоко ли – подходит: близ моря стоит избушка. Заходит в эту избушку, а в этой избушке живет старушка. – «Куды же ты, молодец удалой, пошел, куды те путь клонит?» – Я пошел к Чуду Лесному на пожиранье». – «Поди же ты вот к этому морю. У моря есть старый корабь, ты залезь в него. У него есть три дочери: одна дочь не выдана, а две замужем. Потом они прибудут купаться, платья будут замужние бросать вместе, а девица бросит свое платье врозь; тогда девицыно платье ты укради в корабь. Когда она тебе скажет, тогда выброси платье!»

Когда они выкупались, старшие одели платья; девица стала и говорит: «Если старше меня, будь брат родной, а если ровня моя, так будь муж родной!» –  Товыбросил он ей платье, она приоделась, говорит: «Выходи!» –  Товидит, что он молодой, она взяла его за ручку, взяла и поцеловала: «Будь мой муж родной!»

«Куды же ты пошел?» – «Я пошел к Чуду Лесному на пожиранье». – «Я пожрать тебя не дам! Ты идешь к моему отцу. Отец у меня слепой. Я вот полечу, буду из себя пух ронять, ты по пуху и айда!» – Тоона летит тихо, пух из себя выщипывает; и он за ней бежал очень рысью (торопился). Потом она прилетела к своему дому, сказала ему: «Смотри, милая ладушка, вот я здесь проживаюсь. Какие будет тебе отец задачи задавать, ты приходи ко мне!»

Приходит он к Чуду Лесному в комнату – он сидит на стуле – и говорит: «Здравствуешь, тятенька!» – Чудо Лесное сказал: «Что ты мне за сын? Откуль,какой есть?» – «Я за собранье государства прибыл к тебе на пожиранье». – «Нет, я тебя не буду жрать. А есть у меня дочь невеста: тебе совершенны года выйдут, тогда я тебя споженю на ней. Только ты мне исправь, что я тебе задачи какие задам!» – «Ну, задавай задачу!»

«Исправь ты мне сначала на возморье церкву: чтобы у тебя была церква, попы и дьяки, и поутру чтобы был звон!» – Приходит он к ней, затужился. – «Вот твой родитель задал мне задачу – умом непостижно!» – «Какую же он тебе задачу задал?» – «Исправить велит на взморье церкву, чтобы были попы и дьяки, и поутру чтобы звон был!» – «Это, мила ладушка, не твое дело! Ложись спать, утром все готово будет». –  Тоона вышла на крылечко, перебросила с руки на руки колечко – выскочило 25 ухорезов. – «Что ты нас покликаешь, на каки работы посылаешь?» – Она с ними и распорядилась: все это исправить! (Церкву, попов и дьяков).

«Вот тебе, мила ладушка, лодка, на вот весельца, да возьми топор с собой! Подъедет к тебе родитель, скажет: «Это не ладно, это не исправно, это не хорошо!» А ты его скорее обухом хвати его по лбу, чтобы он отлетел от тебя, а сам тогда айдак берегу скорее!» –  Тосел он на лодку, подъезжает к этой церкви, кругом ездит. Чудо Лесное прибыл к нему. Только Чудо Лесное говорит: «Это не ладно, это надо бы эдак изладить, и это не исправно!» – Тогда он топором-обухом по лбу его ударил, – он отлетел; тогда он отправлялся на берег. Приходит к его дочери в дом; дочь его посылает: «Ступай! Каку он задачу тебе задаст опять?»

Приходит – он в стуле уж сидит. – «А что ты, тятенька, каку ты мне задачу задашь?» – «Есть у меня конь; зятевья не могут с ним владеть, а ты поучи его! Я вижу, что ты хороший человек, ты можешь поучить этого коня!» –  Топриходит он, вовсе тужит, невесёлый. – «Чё-то, мила ладушка, ты не веселишься?» – «Он мне задал: есть какой-то у вас конь, поучить его велел». – Дочь на то сказала: «Это не конь, а сам он снарядится конем. Ты зайдешь в конюшню, он станет на задние лапы, разынет рот, будет тебя есть. А ты – на вот тебе три прута железных и плеть, и возьми топор с собой! Тогда придешь в конюшню, он станет на задние лапы – ты обухом хорошенько по лбу ударь, чтобы он дал надеть узду на себя; обуздай его тогда!»

Тоон приходит в конюшню. Заржал конь, стал на задние лапы, несется к нему. Ударил его по лбу – он на коленко пал. Он живо узду надел и обуздал его; начал его прутьями по боку жарить; все прутья исхлестал и по-за коже изсовал. Наконец, хлещет нагайкой по глазам нещадно. До той степени добил, что во-кореньон никак не пошел. Тоон пустил его в конюшню и говорит: «Завтра тятенька мне велит поучить, так я еще лучше ухайкаю(поучу) тебя!» (Похвастался.)

Топриходит к нему, а уж он в стуле сидит опять. – «Тятенька, каку ты мне задачу задашь?» – «Завтра я тебе истоплю баню; выпаримся, тогда я тебе большинудам: с моей с малой дочерью живите, чё знаешь, то и делайте, больше я распоряжаться тобой не буду!» –  Топриходит очень веселый к его дочери он. – «Что-то, мила ладушка, веселый?» – «Да, завтра он хотел истопить баню: выпаримся мы с ним, тогда приказал он с тобой жить – и больше распоряжаться мной не будет!»

Жена ему на то сказала, что «завтра истопит баню жаркую, завалит тебя на каменку, изжарит и съест! Сёдни нечего спать: нам с тобой работа». – Поставила середь полу такой кувшин, начали в кувшин этот плевать слюней. Тоона наговорила на этот кувшин, потом сама в трубу вылезла и его вынула, а окна запечатала ставнями. – «Пойдем, милый ладушка, теперь к твоему отцу!»

Поутру старик зятевьев он заставлял баню топить. – «Затопите баню, сходите к нему: что они, дома ли?» –  Топриходят к ихойизбе и говорят: «Вы дома ле?» – А в кувшине отвечают слюни, что «дома». –  Тоизготовили баню как следует. – «Ступайте за ним, зовите его сюда, поведем в баню его!» –  Топриходят за ним, кричали, кричали, а у слюней сила вышла, и голосу не подают. Тоони приходят, сказали, что «их дома нет, голосу не подают».

«Подайте мне гадательную книжку: я погляжу!» –  Топросмотрел: уж они идут в пути. – «Пойдите, садитесь на вершну, айдате,воротите их!» – Сели они верхами, поехали в погоню. Едут они, видят: старушка доит корову. (Она коровой его обвернула, а сама доит.) Тоони старушке поклонились, спросили: «Не проходил ли молодец с девицей?» – «Нет, батюшки, не видала!»

Воротились они назад. Приезжают, сказывают: «Никого не видали, только видели: старушка доит корову». – «Ступайте, это самые они!»

Тоони поехали. Она услыхала топот. – «Милый ладушка, за нами опять погонюшка едет!» – Обвернула его церквой, сама священником. Топодъезжают, шапки перед священником снимают: «Батюшка, – говорит: – не проходили ли молодец с девицей?» – «Никого не видал». – Они воротились назад. Тоони приезжают, сказывают: «Никого не видали, только видели: стоит церква, мохом обросла и священник старый».

«Ах, она злодейка!.. Нечего вас, полоухих, посылать! Лучше самому ехать». – Вышел на двор, ударился об землю, подумал на петуха – и сделался петухом и полетел.

«Милый ладушка, за нами погонюшка не простая, а родимый тятенька летит петухом!» – Обвернула его орлом, а сама сделалась древой,и на древе всякие цветы. Мужу сказала: «Смотри, прилетит, будет цветы рвать, ты тогда не робей: подымись, петуха под себя и рви нещадно, из него чтобы перья летели пуще!» – Тогда исправилась она древой, его исправила орлом; и он сел под древо тогда, орел.

Долетает до этого дерева и сказал Чудовище: «А, это дети мои, дети мои! Я их сейчас ворочу!» – Сел на это дерево, начал цветы рвать. А орел поднялся, тогда петуха этого схватил и под себя; давай его мять и рвать, только пух из его летит. Тогда сказал петух: «Батюшка-зятюшка, отпусти меня! Тогда я не буду никогда больше гоняться за тобой: куды вы знаете, туда и ступайте!» – Орел сказал: «Не проси меня, а проси дочери: велит отпустить, так я не стану тебя больше и рвать». – То петух стал умаливать у дочери: «Милая дочь, отпусти! Не буду я больше вас хититьи догонять!» –  Тоона приказала своему мужу бросить его.

Тораспростились они с родителем. Он отправился домой, также эти пошли к своему отцу. Приводит домой от этого чудовища жену; образовали ее как следует. Приказал повенчаться с ней.

21(55). ИВАН КУПЕЧЕСКИЙ СЫН И ЕГО НЕВЕСТА-ВОЛШЕБНИЦА

Рассказал Е. И. Сигаев

Жил-был купец. У купца ни единого сына не было. Он ездил по ярманкам – не долго и не скоро, года три или четыре. Не замечал он дома, что оставалась жена беременная. Нонешний год отправляется в прочие державы за товаром; тамокапроторговал три года, жена родила сына.

Через три года он отправляется домой. Ехал сухопутьем там много ли, мало ли, досталось ему ехать по морю. День очень был жаркий; захотелось ему почерпнуть воды. Его Сам с ноготь борода с локоть Токман Токманыч морской царь схватил, взял его и говорит, что «отдай, что дома не знаешь!». И он ему отдавал все: сам себя (?) отдавал, и дом отдавал, и все. – «Только меня не топи! Возьми чего хочешь, только меня не шевели!» – «Распишись своей рукой!» – Разрезал свой пальчик, расписался своей кровью. Получил это письмецо. И отправляется своей путей домой.

Подъезжает к своему городу, заезжает в свою улицу. Когда заехал до своего дворца,жена сидела под окошечком на улке со своим сыном. Когда мати увидала своего мужа, кричит своему сыну: «Папаша едет!» – И он кинулся бежать к нему. Мальчишка добегает: «Что это за мальчишка бежит? Кучер, остановись!» – Принял его и до своего дворцадовез. – «Это у нас мальчик родился!» – говорит мать. – Он себя за бородку схватил: «Ну, я отдал единственного сына!»

Своей жене этого ничего не сказал. Письмецо положил в самое наилучшее матерье.

Мальчик вырос лет 17-ти, стал по лавкам ходить, приказчиков проверять. Приезжает из прочих земель купец и говорит: «Подайте-ка мне такого-то матерья!» – Заскакивает приказчик на лавку, выбрасывает штуку и смотрит: в этом матерьи кака-то бумажка. – «Ваня! Вот кака-то бумажка!» – «Ну-ка, я погляжу! Меня тятя отдал Токман Токманычу морскому царю!»

«Мне эттапроживать нечего! Надо идти его разыскивать, где он проживает. Я пойду… Ну, родимый тятенька и родимая мамонька! Напекайте мне придорожнинки:я отправляюсь искать морского царя». – Отец с матерью заревели.

Отправился. Шел, шел, дошел до избушки; стоит избушка на куричьей голяшке, повертывается. Зашел в избушку: лежит в избушке Баба-Яга. – «Фу-фу-фу! Русского духу слыхом не слыхала, а русский дух сам в избу зашел! Куда же ты, Иван купеческий сын, пошел?» – «Напой, накорми, потом вестей расспроси!» – Она… – стол подёрнула… – щей плеснула…потрясла – булок нанесла… Напоила, накормила, стала дело расспрашивать. – «Куда же ты, Иван купеческий сын, пошел?» – «Я, бабушка Ягишна, пошел к Токман Токманычу морскому царю». – «Хо, хо! Ты далеко залезаешь! Айдаподале, есть у меня сестра постаре, так она больше знает!»

Дошел до нее, зашел в избушку. – «Фу-фу-фу! Русский дух сам в избу зашел!»… Напоила, накормила, стала дело расспрашивать.

«Я тебе помогу!» – «Помоги, помоги, бабушка!» – «А вот прилетят ко мне десять голубиц, я их напою-накормлю; потом прилетит Марфа Токмановна, дочь его, и со своей служанкой. Когда ей стану всяко кушанье подавать, последне кушанье – картошки с молоком – и скажу ей, что «вот тебе, Марфа Токмановна, женишка-то!» – Она хотит меня ударить. (Я тебя посажу за печку, ты сиди.) Из-за печки выскакивай и тут ее лови! Если поймаешь, то ты будешь человек, а не поймаешь – погибнешь!»

Прилетела Марфа Токмановна со своей служанкой и села на заличинкуи кричит старухе: «Выпусти русскую кошку из избы!» – Она ей отвечает, что «Никого же у меня нету!» – «Выпусти!» – «Эх ты, Марфа Токмановна! Ты по воздуху летала, русского духу нахваталась!»

Зашла в избу. Она стала ей подавать кушанье. Последнее кушанье – картошки с молоком. – «Вот бы тебе, Марфа Токмановна, женишка-то!» – Он выскочил из-за печки, хотел ее схватить и не мог ее схватить; одно перо из нее выдернул. Она успела голубком свернуться и вылетела из избы.

«Ну уж, Иван купеческий сын, еще ты умолил! Вот завтрашнего дня будет день ятный,жаркий; она вот на такое-то место прилетает купаться – и ты у ней платьице скради! Прилетят их 12 голубиц, и все они платьица положат вместе; она положит одаль, – ты его и скради!»

Отправляется он на место, сидит, дожидается. 12 голубиц прилетели, начали купаться; раскупались – улетели насреди моря. Он подкрался, платьице и украл. Когда накупались, выходят на берег – все платьица целы, у одной нетука.Оделись, свернулись и улетели; она осталась в воде.

Она говорит в воде: «Кто у меня платьице скрал: если дядюшка – будь мой родимый дядюшка, если тетушка – будь моя тетушка, если девица – будь моя сестрица, если молодец – будь обрученный мой муж». – Он у ней платьице бросил, она снарядилась. Он к ней подходит. Махнула шириночкой, и сделалась перед ним кроватка.

Полюбезничали. Она и говорит ему: «Ну, теперь полетим, Иван купеческий сын, к моему папаше! Я тебя сделаю голубем, сама голубкой. Когда прилетим, бейся об землю, не жалейся! Если пожалеешься, то вечно голубком пролетаешь».

«Когда лее у моего папаши пробудешь, ко мне вечерком приходи: под которым окошечком салфетка вьется, тут я и живу!.. Еще я тебе скажу: когда прилетим, ты скричи громким голосом, молодецким посвистом: «Токман Токманыч, твой верный слуга пришел!» – Он услышит твой голос, бросится на тебя и поведет тебя в покои».

У него было два лакея, и он их загонял, этих лакеев; и они этот день насилу проводили. И они говорят между собой: «Пойдем, товарищ, сходим к Ваське Широкому Лбу в острог! И он какую-нибудь хижинуна него найдет, – он (Токман Т.) его убьет завтра».

Пришли к Ваське Широкому Лбу в острог: «Васька Широкий Лоб, не знаешь ли какую-нибудь хижинунайти на человека? К нам сегодня какой-то человек пришел, и нас сегодня барин загонял!» – «А вот что: если с каждого чина по ведру вина и по пятьдесят рублей денег не пожалеете, я вам скажу!» – «Не жалеем!»

«Вот он хочет это море завалить и спахать и сборонить, чтобы к утру просвира готова была (из новой муки)».

Они пришли к своему барину: «Токман Токманыч! Твой верный слуга сам собой возвышается, тобою выхваляется: вот это море он хочет завалить и спахать и сборонить, чтобы к утру просвира готова была из новой муки!» – Он его призвал к себе: «Что ж ты, мой верный слуга, сам собою возвышаешься, а мною выхваляешься? Ты хотишь вот это море завалить и спахать и сборонить, чтобы к утру просвира готова была из новой муки!» – «Батюшка, Токман Токманыч, у меня сроду сабанув руках не бывало!» – «А вот мой меч, а тебе голова с плеч!»

Он отправляется к своей сударушке. А уж она знает, что ему отец такую службу задал.

Заходит в избу. – «Что ж ты, миленький мой, призадумался?» – «Как же мне не призадуматься? Твой папаша мне службу задал! Завтра, наверно, мне в петлю полезать?» – «Какую же службу?» – «Вот это море завалить и спахать и сборонить, чтобы к утру просвира готова была из новой муки». – «Молись Спасу, ложись спать! Утро мудренее вечерка».

Она вышла на крыльцо и переметнула с руки на руку кольцо – выскочили 33 молодца – лицо в лицо, волос в волос – скричали в один голос: «Что, барыня-сударыня, угодно?» – «Вот что! Сослужите мне службу: вот это море завалить и спахать и сборонить, чтобы к утру просвира готова была из новой муки!» – «Слушаемся!»

Поутру встает – просвира готовая на столе. Она его и будит: «Ну, миленький мой! Не пора спать, пора вставать, пора к тятеньке нести гостинец!» – Он умылся, снарядился, отправился к нему.

Когда принес гостинец, этих слуг он (Токман Т.) еще пуще стал гонять; насыпал для них гороху на пол: что «напраслину на моего слугу наносите». – Опять они (слуги) стали им кушанье подносить, напоили-накормили их.

Потом и говорят: «Пойдем к Ваське Широкому Лбу в острог!..» – «Ну, Васька Широкий Лоб! Сделал! Давай каку-нибудь хижинуна него найди еще!» – «Я придумал! Но с каждого чина по ведру вина и по пятьдесят рублей денег!.. – Это ему не сделать! Пойдите, скажите своему барину, что он хочет сделать церкву на Тияне-острове, на океане-море, хрустальный мост – чтобы в шесть часов к заутрене ударить!»

Они пришли, сказали своему барину, что «Токман Токманыч! Твой верный слуга сам собой возвышается, тобою выхваляется: он хочет сделать церкву на Тияне-острове, на океане-море, хрустальный мост – чтобы в шесть часов к заутрене ударить!» – Он (Токман Т.) скричал его: «Что же ты, мой верный слуга, сам собой возвышаешься, мною выхваляешься? Ты хотишь сделать церкву на Тияне-острове, на океане-море, хрустальный мост – чтобы в шесть часов к заутрене ударить!» – «Батюшка Токман Токманыч! У меня сроду в руках камню не бывало!» – «А вот мой меч, а тебе голова с плеч!»

Он не может дождаться, этот день когда пройдет – и пойти к своей сударушке. Приходит. – «Что ты, миленький мой, призадумался?» – «Как же мне не призадуматься? Хоть в петлю полезай! Вот какую мне службу задал: сделать церкву на Тияне-острове, на океане-море, хрустальный мост – чтобы в шесть часов к заутрене ударить!» – «Молись Спасу, ложись спать!»

Она вышла на крыльцо, переметнула с руки на руку кольцо – выскочили 33 молодца – лицо в лицо, волос в волос, – вскричали в один голос: «Что, барыня-сударыня, угодно?» – «Сослужите мне службу: сделать церкву на Тияне-острове, на океане-море, хрустальный мост, чтобы в шесть часов к заутрене ударить!» – «Слушаемся, сделаем!»

Она его и будит в 4 часа: «Не пора спать, пора вставать, пора к тятеньке на службу пойти!» – Она ему дает золотых гвоздей и золотой молоток и гармазиновасукна. – «И сиди и вбивай края, и как будто ты это все дело сделал! И когда шесть часов ударит, к заутрене ударит, мой папаша полетит на своих на добрых конях и схватит тебя и увезет в церковь. Там литургия идет…»

Литургия когда кончилась, они отправляются опять домой.

И начинает этих слуг еще пуще гонять: «Зачем напраслина на моего слугу наносите!» – Когда они им кушанья носили, и говорили меж собой: «Пойдем опять к Ваське Широкому Лбу в острог!»

«Ну, Васька Широкий Лоб! Сделал! Давай какую-нибудь хижинуна него найди еще!» – «Придумал! Но с каждого чина по ведру вина и по полтораста рублей денег!» – «Не жалеем!»

«Скажите своему барину, что он хочет сделать корабь – чтобы ходил горами, и морями, и сухими берегами!»

Пришли они, сказали своему барину, что «он хочет сделать корабь, чтобы ходил горами, и морями, и сухими берегами». – Он (Токман Т.) скричал его: «Ты хотишь сделать корабь, чтобы ходил горами, и морями, и сухими берегами!» – «Батюшка Токман Токманович! У меня сроду в руках топора не было!» – «А вот мой меч, а тебе голова с плеч!»

Он этот день насилу проводил: когда к сударушке пойти. Приходит. – «Что ты, миленький мой, призадумался?» – «Как же мне не призадуматься? Вон какую мне службу задал!» – «Какую?» – «Что вот корабь чтобы ходил горами, и морями, и сухими берегами». – «Молись Спасу, ложись спать!»

Она вышла на крыльцо, переметнула с руки на руку кольцо – выскочили 33 молодца – лицо в лицо, волос в волос, – скричали в один голос: «Что, барыня-сударыня, угодно?» – «Последнюю мне службу вы сослужите: сделать корабь, чтобы ходил горами, и морями, и сухими берегами». – «Далеко ты залезаешь, Марфа Токмановна! Нам не сделать!» – «Сделайте мне!» – «Нет, не сделать».

Один из среды их сказал ей: «Нам не сделать, а за триста морей и за триста земель есть подрядчик, так он, может быть, и сделает». – «Ну, полетайте кто-нибудь поскорее и сейчас чтобы он явился ко мне на глаза!» – Полетел один и привел его. Ей сказали. Она вышла и говорит: «Сделай мне корабь!.. В шесть часов чтобы готов был». – «Можно, Марфа Токмановна, изладить!» – Изладили, разбудили ее: «Пора у нас работу принимать!»

Вышла на крыльцо – корабь середь двора стоит. Подходит этот самый подрядчик и говорит: «Этот самый корабь будет действовать лентой. Я тебе дам ленту – этой лентой правь, положь ее в рукав; ленту дерни кверху, он полетит поверху; ленту ниже опусти, он полетит понизу».

Когда она получила от них эту ленту, и пошла будить своего мужа. – «Не пора спать, пора тебе ехать к тятеньке на корабле! Вот, на ленту и этой лентой правь!» – Вышел на двор; она ему и говорит: «Не просиживайся у отца, когда вы полетаете, и прилетайте поскорее!»

Перелетел через ворота; ленту спустил ниже – он (корабь) полетел понизу. Прилетел к поратномукрыльцу и скричал ему громким голосом, молодецким посвистом: «Токман Токманыч! Твой верный слуга прилетел на корабле!» – Токман Токманыч бежал в одном халате и прямо прыгнул ему в корабь. Долго ли, мало ли они летали и назад обратились. Прилетели к поратномукрыльцу. Токман Токманыч бежать в свои покои. Он (Иван купеческий сын) вернулся и был таков – к своей сударушке.

«Ну, уж теперь, миленький мой, давай поскорее отсель улетим! Сейчас за нами посол будет: отец мой догадался, что ты проживаешь у меня!» – Она взяла за печку три харчка плюнула. – «Вы, харчки, отвечайте тут, если придут за нами! В первый раз придут, вы скажите, что «сейчас идем». Во второй раз придут, скажите, что «сейчас обуемся». А в третий раз придут, скажите, что «оденемся». В четвертый раз придут, скажите, что «улетели они давным-давно».

Пришел посланник… Он (Токман Т.) затрубил в трубу, нагналивоины. – «Что нужно?» – «Догнать мне беглецов – дочь мою и милышаее!» – Погнали погонщики. Она и говорит: «Полетай вверх горносталькой – ворон клокчет или сорока чокчет?» – Он пал к земле и слушает, что ворон клокчет. Она его и сделала козлушкой, а сама сделалась старушкой и сидит доит.

Подгоняют погонщики. – «Бог помощь тебе, бабушка!» – «Милости просим!» – «А не проходила ли девица с молодцом?» – «Нет, я никого не вижу: 30 лет сижу, козлушку дою, и то никого не вижу!» – Они обратились назад. Приезжают и сказывают, что «никого нет! Что вот догнали такую-то старушку: она сидит, доит козлушку…»

«Еще гонитесь дальше!» – Погнались. Она и говорит: «Полетай, миленький, вверх горносталькой: ворон клокчет или сорока чокчет?» – «Ворон клокчет». – «Ну, это не погоня, а погонюшка! А погоня вся впереди!» – Она махнула ширинкой, и сделалась часовенка. Сама сделалась попом, а его сделала дьяком, и служит в этой часовенке. Пригоняют погонщики и смотрят: литургия идет. Когда литургия отошла, один подходит и говорит: «Не проходила ли эттадевица с молодцом?» – «Ох, батюшка, уж у нас часовенка на подпорах – никого не видим!»

Она будто не знает, что от кого это гонятся, и спрашивает у одного: «Вы кого догоняете?» – «Дочь Токмана Токманыча с милышем!»– «Ох, Токман Токманыч мне большой друг! Погодите, я ему письмецо напишу». – Пошла тамокаположила дряни и запечатывала; и написала и говорит: «Родимый мой тятенька, не умел от меня сладкие конфеты поесть, так вот поешь дряни!»

Он на это осердился. А у него жена волшебница страшная была, за двенадцати дверями и на двенадцати цепях сидела. А эта дочь превышила ее еще волшебством. Она (жена Токмана Т.) бьется и говорит: «Отпусти, миленький мой! Я их, этих беглецов, поймаю!» – Он отпустил, она полетела.

Она и говорит: «Ну, миленький мой! Полетай вверх горносталькой – ворон клокчет или сорока чокчет?» – «Сорока, говорит, чокчет!» – «Вот это погоня: это мать летит наша, волшебница!» – Она махнула ширинкой, и сделалась огненна река, и среди огненной реки сделалась кроватка – и она лежит со своим с мужем обнявши. Прилетает мать и говорит: «Ах! – говорит, – б…ь, успела обняться с милышем-то! А то бы я вас увела!» И она стала говорить: «Эх, милая дочь! Я вас долго не видала и твоего мужа не видала! Дай-ка я вас благословлю, и ступайте куды знаете!»

Махнула она щеточкой, и сделался через огненну реку мост. Она и пошла. Дошла до половины и говорит: «Теперь из моих рук никуда не девайтесь! Я теперь вас уведу!» – Махнула шириночкой (дочь) – она (мать) провалилась. – «Ну, миленький мой, теперь нам бояться некого! Теперь пойдем в твое поместье!»

Шли много ли, мало ли, дошли до его поместья. Версты за две не доходя, она спрашивает: «Далеко ли твое поместье?» – «А вот версты две еще!» – Пошли они еще, отошли с версту. – «Далеко ли твое поместье?» – «Еще с версту».

Дошли до поместья. – «Ну, миленький мой, иди со мной!» – Зашли в сторону, к дубу. – «Вот ты когда, миленький мой, задумаешь жениться, приезжай к этому дубу! Я выйду пребольшущей змеей. А больше никого не бери – дружку да сваху. Там станут говорить: «Бей!» – а ты говори: «Не смей! Сзади казна и по бокам казна, а спереди молода жена!» Ударь меня плеткой, я и сделаюсь девицей!»

«Еще я тебе буду говорить: когда же ты придешь к своему папаше, всех в уста целуй, отца с матерью не целуй в уста! Если поцелуешь, то ты меня забудешь!»

Он пришел домой. Обрадовались, всех сродственниковсобрали: что Ваня пришел. Всех в уста поцеловал, отца с матерью не целует в уста. Дядя родной подошел к нему и говорит: «Почему же ты, Ваня, отца с матерью не целуешь в уста?» – Ему как нехорошо и сделалось; он отца с матерью и поцеловал в уста. И про нее и забыл.

Она (Токмановна) поселилась напротив купца: выпросилась на квартеру.

Отец имел у него (Ивана) две лавки; два приказчика было: Александр и Евгений (а третий – Иван). Саша и говорит: «Вот тут какая-то красавица проживает у старушки. На вечёрки к ней!» На первой вечер Александр пошел. Приходит под окошко, стучится в окно. Она как знает, что это от того купца пришел приказчик: «Пусти, бабушка, его!»

Он зашел в избу, начал с ней любезничать. Играли, играли тамока,она и говорит: «Не желаете ли в карточки поиграть?» – «Можно». – Было у него деньжонок взято рублей 20. Она его и обыграла.

«Эх, бабушка, я сегодня шила ковер, да в сенках-то и забыла; поди, сходи!» – «Эх ты, милая дочь, я-то стара, … – та тяжела; ты сама помоложе меня – и сходи!» – Александр добрый выискался, побежал на двор; у них был дров костёрналожен, он и давай дрова рубить. Всю ночь дрова прорубил.

На другой вечер достается другому приказчику пойти. Пошел Евгений. Приходит к окошку, стучится в окно. – «Бабушка, пусти его!» – Зашел в избу. – «Не желаете ли в карточки поиграть?» – «Можно». – Она его и обыграла. – «Бабушка, я сегодня ковер в сенках шила, забыла; поди, сходи!» – Добрый выискался Евгений; побежал на двор. А у них назёму было множество. Он и давай назём таскать всю ночь. И три парника натаскал этого назёму.

Рассветало, и он бежать. Приходит. Лавки когда отворили, и стал советовать. – «Ну, как, товарищ?» – «Ну, и хорошо, – говорит, – она обращается!»

На третий вечер купеческому сыну достается пойти. Приходит к окошку, стучится в окно. – «Бабушка, пусти его!» – Зашел в избу. – «Не желаете ли в карточки поиграть?» – «Можно». – Она и его обыграла. – «Бабушка, я ковер-то шила, да в сенках и забыла; поди, сходи!» – «Эх ты, милая дочь, я-то стара… – та тяжела; ты сама помоложе меня – и сходи!»

Купеческий сын выискался, пошел в сенки. А там жернова были, у жерновов пять пудов крупы лежало. Он всю ночь промолол крупу. Рассветало, он бежать.

Когда 8 часов, отворили лавки, они сошлись. Купеческий сын говорит приказчикам: «Ну, я сегодни всю ночь работал, крупу молол». – Второй говорит, что «я всю ночь назём чистил». А третий – «я всю ночь дрова рубил». «Ну, теперекаэто дело молчок! Чтобы никому не говорить, а то нас просмеют».