Текст книги "Кристиан Фэй-2 (СИ)"

Автор книги: Саша Вайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

  Где-то в глубинах коридора занудно жужжала муха.

  Курьер Аати возник у стола внезапно. Секретарь даже не услышал его шагов и вздрогнул от неожиданности.

  – Да? – как можно холоднее осведомился он, еще не забыв про наглые, бесчеловечные выходки и ночные полеты бегемота у его окна. Однако курьер лишь заговорщически склонился ближе, и его неопрятные дреды коснулись вершины бумажной колонны.

  – Зашел вас проведать, секретарь. Не хотите ли полетать? – с улыбкой поинтересовался он. В глубине господина Шороха тут же проснулось тайное желание согласиться, и эта жажда альтер-эго вырваться на волю разозлила секретаря еще больше.

  – Нет! – раздраженно рявкнул он, захлопнув тетрадь. Он сунул ее в портфель, наскоро кинул пару записных книжек сверху, схватил пальто и вылетел из кабинета. Затем остановился в ожидании лифта, раздираемый противоречиями. Перед ним снова возник притон в Богемном районе... и пьянящее ощущение безграничной свободы.

Неведомые тени

  Сквозь раскрытое окно доносился шелест ветра в пальмовых листьях, в воздухе пахло пряным жаром и солеными брызгами моря. Огонь на фитиле покачнулся и лизнул стеклянные стенки лампы, рядом, залитый апельсиновым светом, лежал чистый лист бумаги. На мгновение над ним замерло перо ручки, затем вывело следующие слова:

  "Я всегда завидовал Дули.

  Всю свою жизнь он смотрел на мир из роскошного особняка, в то время как я с детства видел из окна лишь трущобы и дико, страшно завидовал толстосумам с Пепельной аллеи в холмах. Сидел на каменистом берегу залива в чем мать родила и перебирал гладкие булыжники, словно надеясь вдруг отыскать алмаз или что-то вроде того. Но если драгоценные камни когда-то и лежали на побережье, их давно утащило море и волосатые лапы рыбаков. Так что богатство приходилось зарабатывать самому, начиная с помощи на кухне местного постоялого двора. Затем последовала работа мальчиком на побегушках, чистильщиком обуви у дверей отеля в центре Кумкура, столицы Содружества и жемчужины южного побережья, швейцаром и администратором в том же отеле и, много лет спустя, должность заместителя одного из богатейших наследников, каких знал мир. Каждый месяц, начиная с малых лет я откладывал по монетке. Став заместителем Дули, я стал откладывать и его монетки, одну за другой. Он кутил, гулял, разбрасывая золото направо и налево, а я складывал остатки этого золота в сундук и терпеливо ждал.

  Вскоре пришло и мое время. Когда Дули оказался на улице без гроша в кармане, я смотрел на это из окна того самого отеля в центре Кумкура. Я видел, как лучшие его друзья прошли мимо, исчезли в других богатых домах, растворились в дорогих ресторанах, захлопнув перед носом бывшего благодетеля двери, забыв про все его подарки. Это научило меня ограничивать свой мир определенными рамками и не доверять людям сверх меры.

  Впервые я познакомился с Дули, когда работал в старинном отеле на залитом огнями проспекте. Он вылез из экипажа в сопровождении пары юных особ в шелках и бриллиантах и, белозубо улыбаясь, дал мне целую монету на чай. "Как тебя зовут?" – спросил он. "Айвори",– ответил я, но к тому времени он уже забыл о моем существовании и проследовал дальше, в золотые глубины холла. А я остался у входа, в нелепом народном костюме, обуреваемый невиданной жаждой. Я впервые понял, как сильно хочу стать богачом..."

  Мужчина оторвался от записей и огляделся. Темные коридоры особняка пустовали, но все же было в них нечто такое, от чего по спине Айвори бежали мурашки. Нечто живое, неведомое, незримое присутствие которого беспокоило его по вечерам, стоило сумраку спуститься на город. Оно кралось по этажам, растекалось за картинами и гобеленами, скапливалось в углах и наблюдало за хозяином дома, внимательно, словно хищник на охоте.

  Началось это недавно. Айвори возвратился с очередной проверки,– он любил неожиданно нагрянуть среди рабочего дня на одну из фабрик и, сопровождаемый трясущимся управляющим, инспектировать здание от цоколя до чердака. По обыкновению он отослал водителя с экипажем, вошел в дом и запер дверь. Особняк томился во тьме: прислугу Айвори не держал, предпочитая убираться в кабинете и спальне самостоятельно, а остальные помещения держать закрытыми. Не зажигая свет,– в своем доме он и без света ориентировался не хуже кошки,– положил ключи на столик и снял пальто.

  Тогда-то он и услыхал этот звук, тихий и мимолетный, словно топоток мыши или шелест сухой листвы. Мыши, подумал он, продолжая раздеваться. Но по коже пробежал мороз, и рука сама потянулась к выключателю. Просто так, чтобы в ясном свете ламп еще раз убедиться в собственной правоте.

  Вот и сейчас ему почудилось, словно за его спиной кто-то прошелестел. Не шмыгнул, как бывало раньше, а неторопливо и величественно проплыл в сумраке ночи. Несколько минут Айвори вглядывался в мрак за распахнутой дверью, оставаясь сидеть на месте. Затем, когда сердце вернулось к обычному ритму, он вновь обратился к разложенным на столе листам.

  Левиафан Айвори не был стар,– да, в черных, зачесанных назад волосах виднелась седина, но морщины не касались его гладко выбритого лица. Фигура с годами не раздалась, как бывало со многими мужчинами его возраста, вредных привычек он не имел, что тоже помогало оставаться в хорошей форме. Недавно ему исполнилось шестьдесят, и, отметив столь знаменательную дату в одиночестве, Айвори посетила идея написать мемуары. Бог видел, он прошел долгий и тернистый путь, который оказался бы по силам далеко не каждому. Заработать состояние, восстановить почти развалившиеся, заброшенные фабрики Южного Содружества, превратить их в прибыльные предприятия, кормившие тысячи семей прибрежных городков,– все это сделал он, Левиафан Айвори. И, черт возьми, после всех достижений он не собирался поддаваться каким-то первобытным страхам.

  Совсем скоро, не успела голова фабриканта коснуться подушки, настало серое декабрьское утро. Айвори разлепил припухшие от недосыпа веки и без особых эмоций поднялся с кровати. Жизнь в одиночестве приучила его тело к определенному распорядку, и Айвори вставал без будильника в одно и то же время вне зависимости от того, сколько ему удалось поспать. Ему оставалось лишь отправиться в ванную и умыться без сетований и угрюмого вида – все равно никто не мог их услышать или увидеть.

  Быстро собравшись, он позавтракал в кафе неподалеку, сел в экипаж и отправился на окраину города, вверх по склону прибрежного холма. Когда одноэтажные дома окраины остались позади, дорога вильнула в последний раз, скрывшись за густыми кустами лавровишни. Экипаж свернул за поворот, и взгляду открылось невероятное сооружение, настоящий гигант, слепленный из десятков зданий и чадивших железных труб. Выглядела фабрика так, словно ее перенесли в живописное место из самого центра рабочего гетто. Черный монстр стоял на самом обрыве Бирюзового залива, позади его бетонных стен с шумом бились волны и кричали чайки, а сверху из трубы на них изливалась бурая муть из фабричных недр. Отходы нужно было куда-то сбрасывать, а лучшего места, чем бескрайнее море, и в голову не приходило.

  Накрапывал дождик, успевший порядком надоесть за затянувшийся декабрь. Айвори поднял воротник легкого пальто и выскочил из экипажа, отмахнувшись от предложенного водителем зонтика. Пропрыгав по раскисшей грязи над скопившимися лужами, он взял себе на заметку выложить подъездную дорогу булыжником и влетел под высокие своды машинного зала. Где его уже ожидал опрятный молодой человек в черном костюме.

  Кристиан Фэй был единственным управляющим, кого Айвори так и не сумел застать врасплох. Уроженец Брюхвальда, всегда собранный, гладко выбритый, с неизменной улыбкой на лице, он неуловимо напоминал самого Айвори в молодости. За два года его работы производительность фабрики поднялась в несколько раз, не случилось ни единого несчастного случая, станки блестели и работали, и под сводами залов не смолкало равномерное уханье и удары. Сегодня они особенно раздражали затуманенное сознание Айвори.

  – Кристиан, скажите им, чтобы стучали потише.– Он сморщился от грохота наковален за перегородкой.

  – К сожалению, этот адский звук – неотъемлемая часть рабочего процесса, мистер Айвори,– бодро ответил управляющий и указал фабриканту на распахнутую дверь своего кабинета.– Пройдемте, там будет потише.

  Крохотный закуток Кристиана без окон пришелся Айвори как нельзя кстати. Он прикрыл дверь и с блаженством ощутил, что грохот машин и вправду стал тише. Фэй выложил на стол папку с отчетами за период и с вежливым любопытством уставился на фабриканта.

  – Плохо спали сегодня? Мучили кошмары?

  – С чего вы взяли? – фыркнул Айвори, потирая лоб.– Просто половину ночи провел в работе.

  – Не стоит так напрягаться. Наша фабрика прекрасно работает и без вашего полуночного труда, сэр.

  Темные глаза управляющего продолжали внимательно изучать Айвори, отчего тот неожиданно смутился.

  – Я начал писать мемуары,– нехотя признался он и сам не понял, как это признание сумело соскочить с его языка.– Начал вчера и слегка засиделся...

  – Простите,– прервал его бархатный женский голос, и Айвори удивленно обернулся. Женщины на фабрике появлялись нечасто, а такие – вообще никогда: молодые, красивые и дорого одетые. В дверном проеме стояла белокурая дива; густое облако ослепительно белой шубы окутывало ее фигуру от шеи до пят. Глядя на это невероятное одеяние, Айвори вспомнил про теплую погоду за окном,– на побережье Бирюзового залива температура воздуха редко опускалась ниже десяти градусов, и шуба с таким мехом могла спровоцировать тепловой удар.

  Но, похоже, гостью не смущало ничего. Окинув тесный, заваленный бумагами и деталями кабинет хозяйским взглядом, она смело шагнула навстречу фабриканту. Каблуки ее сапог процокали по каменным плитам.

  – Я вам не помешаю? Мистер Айвори, я полагаю? – Она улыбнулась и протянула стянутую в кружевную перчатку ладонь. Айвори коснулся ее, сбитый с толку подобной прямолинейностью молодой женщины и белыми прожилками инея на ее длинных ресницах.

  – Очень приятно. Диа. Диа дель Боско. Я пришла навестить господина Фэя, но если он занят, я могу...

  – Нет-нет, что вы, я как раз собирался уходить. Если вы позволите...– Он чуть склонил голову, надел котелок и, слегка смущенный, вышел из кабинета. Конечно, все его работники рано или поздно обзаводились семьями, и юный управляющий не был исключением, это Айвори понимал. Позже он, конечно, напомнит Фэю о правилах поведения на работе; женщины не должны отвлекать от дела, будь то любовницы или жены. Но сейчас ему хотелось оставить пару как можно скорее.

  – Мистер Айвори,– окликнула его мисс Боско, и фабрикант на мгновение застыл.– Вас устраивает качество работы господина Фэя?

  Весьма неожиданный вопрос. Однако от девушки в мехах иного ждать не стоило.

  – Да,– Айвори коротко кивнул, искоса взглянув на посерьезневшего Кристиана.–Вполне.

  Диа дель Боско проводила серое пальто господина Айвори взглядом. Когда она вновь повернулась к Кристиану, тот был готов поклясться, что в ее глазах мелькнули насмешливые искорки. Роскошные меха на мгновение распахнулись, продемонстрировав платье в пол, на сей раз чайного оттенка, словно близнец похожее на синего предшественника. Казалось, весь гардероб Диа состоял из вороха одинаковых платьев всех цветов радуги.

  – Что вы здесь делаете, госпожа Боско?

  Больше всего Фэй не мог терпеть, когда посторонние лезли в дела его подопечных и методы его работы. Но на этот раз он постарался сдержаться и сухо улыбнулся, изо всех сил стараясь не выдать кипевшую внутри ярость.

  Уголки темных губ Диа чуть изогнулись в ответ. Она подошла чуть ближе; тепло ее пальцев накрыло его ладонь, а вокруг разнесся аромат жасмина.

  – Зашла проведать, как продвигается ваша работа над господином Айвори. Он – особенный клиент и требует бережного обращения.

  – Обычно руководство не вмешивается в мои дела.

  – Обычно подчиненные не лезут в личные досье руководства,– парировала Диа все тем же бархатным голосом.– Мне стало известно, что в моих данных копались.

  Кристиан почувствовал, как улыбка сползает с его лица.

  – Неважно, кто из вас это сделал: ты или твой напарник. Просто запомни: со мной связываться опасно.– Она приблизила лицо, и ухо Фэя обдал жаркий шепот. Запах жасмина усилился.– Очень опасно. Не суй нос в мою личную жизнь.

  Юноша вскинул бровь. Он и не заметил, когда они успели перейти на "ты".

  – А ты не смей являться в разгар моего общения с клиентом,– тихо проговорил он, и Диа резко отстранилась. На ее фарфоровом лице отразилось крайнее изумление.

  – Я – твое начальство, Фэй!

  – Начальству не стоит лезть в ход работы, это может отрицательно сказаться на ее результате.– Кристиан выдернул свою ладонь из-под пальцев Диа.– Может, мне стоит навестить твое семейство в Фьордалле? Говорят, у них шикарный особняк на холме, с видом на город.

  – Только посмей! – прошипела она.– Сразу вылетишь с работы, это я тебе обещаю!

  Кристиан торжествующе усмехнулся. Он подошел к выходу и распахнул дверь.

  – Прошу, мисс Боско. У меня еще много дел.

  Айвори вернулся домой к вечеру, утомленный рутинной суетой. Дождь прекратился, и в саду разлилась сумеречная благодать со стрекотом цикад. Романтик вдохнул бы влажный воздух полной грудью и с упоением вслушался в далекий шум прибоя. Курильщик зажег бы сигарету и выпускал кольца дыма в стремительно темнеющее небо. Но Левиафан Айвори не был ни романтиком, ни курильщиком, и потому не мешкал на пороге.

  Он включил свет и лишь после закрыл дверь. Лампы с потрескиванием разгорелись, тьма отступила, и из ее пелены вынырнули строгие лица портретов. Казалось, все они меряют владельца их родного дома оценивающим взглядом, смотрят с укором, возмущенные его вторжением. "Раньше здесь жили наши потомки и их семьи,– говорил их тихий хор в его голове,– по этажам бегали дети, а теперь тут лишь одинокий стареющий неврастеник, боящийся даже завести прислугу. Бесплодный червь, занявший больше места, чем ему положено по праву рождения".

  Айвори рывком расстегнул пальто, так, что одна пуговица отлетела и покатилась по полу. Потому он и не любил людей. В их присутствии голоса в голове не шептали – орали, надсаживая воображаемые глотки. Одиночество, наоборот, приводило мысли в должный порядок, заключало Айвори в кокон спокойствия и умиротворенности.

  Набросив пальто на вешалку, он склонился к полу и коснулся закатившейся под комод пуговицы.

  Тихое потрескивание, похожее на быстрое клацанье коготков, заставило Айвори замереть.

  Словно против воли, он поднял голову, вздрогнул и с размаха сел на пол.

  На последнем пролете лестницы, в пятне света между резными колоннами балюстрады мелькнула масляная черная тень. На краткое мгновение она затмила проход и скрылась в глубинах второго этажа. Потрескивание стихло, и особняк погрузился в мертвую, давящую на уши тишину.

  Левиафан Айвори продолжал сидеть, хватая воздух раскрытым ртом. Безразличные лица чужих предков продолжали взирать на него с портретов.

Пир во время чумы

  Ночь Зимнего Солнцестояния разгоралась. Люди праздновали ее наступление еще в пещерах, где плясали, облаченные в грубые шкуры, а вьюга снаружи подпевала им. В ту ночь тени смерти показывали свои истинные лица, бродили меж заснеженных барханов и кустов, выглядывали из-под туманного лесного покрова. Одетые в паутину из грез, они крались и звали за собой неосторожных путников, а по небу в окружении свиты демонов скакала белая фурия на морозно-белом коне. При виде нее гномы закрывали утопающие в свете факелов пещеры, оборотни выли на луну, нимфы Фьордаллских лесов запевали тревожные песни, и даже тролли чуяли неладное и не высовывали носы дальше собственных укрытий.

  Позже, спустя сотни лет, в обряд добавились краски, огни и вино. Люди собирались вместе и на время забывали страх, гнездившийся в укромных углах их душ. Но в воющем ветре снаружи все так же проносились жадные демоны, их хохочущие тени мелькали на пустых обледенелых дорогах, у ночных перекрестков, вдоль кромки леса. Лишь старики помнили их имена, знали, что скрывается за безудержными танцами и яркими нарядами. Остальные продолжали веселиться, и кто-то вновь попадался в раскинутую ловушку на заброшенных сельских тропах.

  А по небу все так же неслась тень очередного Мастера Зимнего Солнцестояния.

  Мадам Кочерыж попала в западню.

  Не к прекрасным, очаровывавшим мечтам, нет, ее сковывал страх. Он мешал ей двигаться, дышать, ходить, чувствовать себя живой, в конце концов. Страх заставлял ее цепенеть, отчего она больше походила на дерево в период зимней комы,– застывшая и замерзшая, не в силах сделать лишнего шага или вздоха. Она была уверена: малейший проступок, неверное действие или шаг,– и наказание не заставит себя ждать. Неведомые силы жестоко покарают ее неудачами, болезнями или, не дай бог, увечьями. Черные кошки приносили неудачу, вставать с кровати следовало лишь с левой ноги, говорить о своих желаниях вслух не следовало – после озвучания они теряли свою магическую силу и могли не сбыться.

  Особенно мадам Кочерыж боялась зеркал.

  Сущий ужас нагоняли зеркальные поверхности, отражения в витринах и до блеска начищенное лакированное дерево шкафов. Везде, стоило мадам Кочерыж отвернуться, чудились странные отражения. Стоило ей нагнуться к умывальнику, чтобы ополоснуть лицо водой, как за ее спиной проносились неясные тени, вызывая дрожь. Кто знал, может, когда она отворачивалась, близнец в зеркале продолжал буравить ее взглядом? Менял личину, скалил зубы? От одной мысли об этом по спине бежали мурашки.

  Поэтому Салли решила не мучить себя и избавилась от любых зеркал в собственной квартире. В расход пошли стаканы и полированные вставки дверей, пудреница и даже люстра. После постепенно уничтожила зеркала в холле на первом этаже дома, конечно же, извинившись за собственную неуклюжесть перед управляющим дома. Она убирала врагов одного за другим, пока блестеть не осталась лишь улица с яркими витринами, стеклами окон и начищенными боками автомобилей. Туда мадам Кочерыж выбиралась редко; укрывшись платком с головой, она стремглав бежала в парк. На его окраине, в окружении крепких дубов и клумб ютилось небольшое кафе. Посетителей там было немного, и Салли могла спокойно скинуть платок и перекусить, наслаждаясь свежим воздухом. Мадам Кочерыж почти не помнила собственного лица,– отсутствие зеркал давало о себе знать. Это слабо ее беспокоило, ведь причесаться и умыться она вполне могла на ощупь. Но окружающие отчего-то оборачивались, довольно беспардонно разглядывали ее во все глаза, и потому парковое кафе "Желудь" обрело в ее лице самого преданного из постоянных посетителей.

  За три дня до Ночи Зимнего Солнцестояния мадам Кочерыж по своему обыкновению отвела утро чтению. Ее привлекали классика и современные психологические методики, в которых она надеялась найти ответы на мучившие ее вопросы. Но пока ни один из самых прогрессивных ученых не исследовал природу иррационального человеческого страха. Человечество волновали вопросы происхождения иных рас, психологические тесты, проведенные над Брюхвальдскими вампирами и ракшасами с южной стороны Седого моря, феромоны и борьба сознания и подсознания. Проблему мадам Кочерыж не исследовал никто.

  Когда часы в гостиной пробили полдень, Салли оделась и выбралась из квартирки на свет божий. Путаясь в непомерно длинных юбках, она перебежала через дорогу, быстрым шагом миновала два перекрестка, чудом увернулась от потока грязи из-под колес пронесшегося экипажа и нырнула под голые ветви парковых деревьев.

  – Добрый день, госпожа Кочерыж! Вам как обычно?

  У ее столика услужливо застыла симпатичная официантка. Молоденькая,– вероятно, ей не было и двадцати,– она всегда обслуживала столик Салли и вела себя вежливо и учтиво, что не могло не радовать.

  – Да,– мадам Кочерыж кивнула и вскользь осмотрелась вокруг, не отражалась ли она в каком-нибудь из окон. С момента последнего ее визита столики сдвинули, и она могла оказаться в опасном соседстве с собственным отражением.

  Официантка быстро улыбнулась и скрылась за неприметной дверью в углу зала. Вскоре она вернулась с чашкой чая, двумя булочками и тарелкой супа на подносе.

  – Садитесь,– Салли указала на место напротив.– Составите мне компанию.

  Это тоже было частью их обычной практики. Девушка, – а звали ее Лоли,– прекрасно умела отвлекать от дурных мыслей. Она умела щебетать часами напролет, но в итоге не оставляла у собеседников ни малейшего ощущения усталости от избытка информации. Информации в болтовне Лоли не было ни грамма, и это прекрасно успокаивало расшатанные нервы.

  Однако в тот день она заговорила на необычную для себя тему.

  – Представляете, доктора Блюма убили,– сообщила Лоли, дождавшись, пока Салли проглотит первую ложку супа.– Кажется, совсем недавно у нас обедал, и вот – убит в своей же квартире. Говорят, причиной стал призрак.

  Салли сунула в рот вторую ложку. Ей не нравились истории про насильственную смерть, особенно те, действие которых разворачивалось при таинственных и мистических обстоятельствах.

  – Я так надеялась, что у вас получится сходить к нему на прием.– Лоли наполнила чашку и заботливо придвинула ее ближе к мадам Кочерыж.– Он точно бы вам помог.

  Ее круглые карие глаза уставились на Салли, и та почувствовала себя обязанной что-то ответить.

  – Не знаю, милая.– Она выдавила из себя улыбку.– Я читала некоторые его работы, и они меня не впечатлили.

  Конечно, с ее стороны было нехорошо так отзываться о мертвых, но врать Салли не умела. Чтобы скрыть охватившее ее смущение, она откусила булочку и запила ее чаем. Язык мгновенно онемел от кипятка, и на глаза навернулись слезы.

  – А вы не замечали ничего сверхъестественного в последнее время?

  Булка встала поперек горла, и мадам Кочерыж закашлялась.

  – Нет, что вы! С чего вы взяли?..

  Лоли снова улыбнулась, поднялась и собрала грязную посуду в поднос.

  – Столько странного происходит в Петрополисе в последнее время, мне иногда даже становится страшно. Простите мою бестактность.

  Остатки чая мадам Кочерыж допила в спешке. Не то чтобы Лоли ее смертельно обидела, но в тот день даже присутствие словоохотливой официантки не унимало тревогу, засевшую в груди. Весь путь домой ощущение чьего-то пристального взгляда на спине не отпускало, и Салли постоянно крутила головой. Но вокруг лишь проходили люди, их обгоняли экипажи, через дорогу шумели парковые деревья, по правую руку загорались витрины магазинов. Их мадам Кочерыж заметила слишком поздно и отчего-то остановилась, зачарованно смотря на собственную тень в окне булочной.

  В гигантском стекле, напротив разложенной свежей выпечки и кексов отразилась женщина средних лет. Ее круглое, потерявшее юношескую форму лицо казалось уставшим, маленькие, широко расставленные глаза напряженно впились в мадам Кочерыж взглядом, из-под платка виднелось всклокоченное гнездо черных волос. В этой маленькой женщине не было ничего опасного, и холодный ком страха в груди оттаял. Салли даже слегка улыбнулась. "Взгляни страху в лицо и изгонишь его", говорил древний философ. Похоже, он был прав, и ей давно стоило смело заглянуть в зеркало и поздороваться с собой.

  Лицо женщины в отражении замерло, а тонкие губы разъехались в оскале, обнажив зубы.

  Салли отпрянула от стекла, удивленно взвизгнув. Позади охнула и испустила поток брани сбитая ею женщина, очевидно, приняв Салли за бездомную.

  Но мадам Кочерыж не обратила на ругань внимания. Она искала признаки самостоятельной жизни у черно-белого отражения в витрине булочной. Так и не обнаружив их, она сдавленно извинилась, накинула сползший на плечи платок и поспешила домой. Все ее нутро содрогалось от ужаса. Скорее, скорее в укрытие, верещало оно, колотилось от мысли, что совсем рядом, в отражении витрин бежала иная Салли.

  А может, то была совсем не Салли.

  В последнее время в Петрополисе происходило множество загадочных вещей. И некоторые из них оказывались смертельными.

  Этой зимой Ночь Солнцестояния выдалась на удивление морозной. Ни тени, ни облачка не плыло по небу, на глубоком синем бархате ярко светила луна в окружении россыпи разнокалиберных звезд. Равнина тускло сияла, укрытая снежными покровами, в кристально-прозрачном воздухе можно было разглядеть бегущего зайца под пологом дальнего леса. Стих даже ветер, кругом царили тишина и спокойствие.

  Очень неправильная Ночь Зимнего Солнцестояния.

  Диа Франческа Федерика Джульетта дель Боско подняла руку со сжатым в ней хлыстом и, что было силы, хлестнула по белому насту. Снежная корка разломилась от удара, осыпав высокие сапоги Диа крошками снега. Девушка выпрямилась, откинула со лба пряди волос и вновь напряженно уставилась на чистую линию горизонта.

  Поднялся ветер, и от горизонта, всюду, куда падал взгляд, поползли спирали облаков. Клубясь в лунном свете, они затянули небо и, превратившись в плотный серый потолок, разразились снегопадом.

  Крупная снежинка приземлилась на конец белого волоса на плече. Смерив ее оценивающим взглядом, Диа скупо улыбнулась. Вот теперь ночь походила на настоящий праздник Солнцестояния.

  Она сунула пальцы в рот и пронзительно свистнула. Звук оказался мгновенно поглощен разыгравшейся вьюгой, но Диа сложила руки на груди и продолжила ждать.

  Несколько минут спустя она уже летела под облаками, охватив ногами громадного белого коня. Его копыта ступали по разреженному воздуху, в лицо Диа били сотни снежных хлопьев, путаясь в распущенных волосах. Но Мастер Зимнего Солнцестояния не чувствовала ни холода, ни усталости. Она сама была холодом, снегом и смертью, зоркая, жестокая, но справедливая. Она следовала по древнему пути, который до нее истоптали тысячи прежних Мастеров.

  – Госпожа дель Боско! – хриплый мужской голос разрезал шум пурги, и из-за облака справа выехал всадник на иссиня-черном коне. В алой мантии на одно плечо, с хаосом рыжих волос на голове, он неуклюже громоздился в седле и того и гляди был готов свалиться в пропасть внизу.

  – Господин Второй, доброй ночи! – вежливо ответила Диа.– Как поживает ваша супруга?

  – Хорошо, спасибо.– Второй махнул гигантской лапищей, отбив летевшую на него птицу. Та черным комом скрылась в глубинах тучи.– В этом году у нас прибавление, сын родился.

  – О, как замечательно!

  – Доброй ночи!– окликнул их приглушенный голос слева, и Диа обернулась. Мужчина со сплошной черной маской на лице помахал ей рукой.– Поздравляю с прибавлением, Второй!

  – Спасибо, Четвертый!

  – Чума тебя раздери,– догнал их Третий.– Уже одиннадцатый по счету?!

  – Двенадцатый,– миролюбиво поправил его Второй.– Одиннадцатой была Марта, а десятым–

  – Кстати о чуме,– Диа обернулась и пересчитала собравшихся.– Где остальные?

  – Сказали, что немного задержатся и догонят нас на границе Брюхвальда.

  Мастер Солнцестояния недовольно цыкнула. С каждым годом их процессия все больше походила на светский раут, чем на охоту. И пунктуальность назначенных спутников переходила все дозволенные границы. Пора было шепнуть пару слов господину Меззанину, решила Диа. Кроме нее никто не заботился о сохранении традиций.

  – Вперед!– во все горло рявкнула она, вонзив пятки в бока коню. Взметнув руку с хлыстом к мрачным тучам, девушка помчалась во весь опор, и всадники с гиканьем устремились следом.

  Дикая охота началась.

  На следующий день Салли решила остаться дома. Всю ночь она не смогла сомкнуть глаз, все поглядывала на глухо зашторенные окна. Она сама не понимала чего ждала: что штора колыхнется и распахнется, показав демоническую версию Салли? Что услышит неведомый голос? Что отражение выберется из стеклянной клетки?

  Оскал твари из витрины не был плодом воображения, это мадам Кочерыж знала точно. Самые худшие ее опасения сбылись: она либо вконец сошла с ума, либо подписала себе приговор на сумасшествие. Жизнь с подобным знанием в любом случае сведет ее или в сумасшедший дом, или в могилу.

  За плотной тканью забрезжил свет, но мадам Кочерыж продолжала сидеть на кровати, натянув одеяло до самого подбородка. За стенами дома ругались извозчики, доносился цокот копыт, этажом ниже пронзительно орал ребенок.

  Несколько часов спустя Салли встала и принялась одеваться. "Найти врача",– пульсировало в ее голове. Она вытянула чулки из-под комода, стряхнула с них пыль и как можно быстрее натянула, беззвучно шевеля губами. Так она перебирала имевшихся в округе психиатров, которые могли справиться с ее недугом. Больше откладывать было нельзя, решила Салли, одевая перчатки. Указательный палец провалился в дыру, но мадам Кочерыж схватила ключи и выбежала из квартиры. Зашить перчатку она могла и позже, без опасного психоза, гнездившегося в ее голове.

  Утреннее солнце слепило глаза, раскрасив стены домов веселым желтым. Кругом торопились по своим делам прохожие: джентльмены – на работу, служанки – за покупками, извозчики – в места назначения, и их пассажиры нетерпеливо выглядывали в окна экипажей. У самой же Салли не было нужды работать. Приличное состояние и коллекция драгоценностей, доставшаяся в наследство, позволяли жить вполне безбедно до самой старости. Без роскошеств, конечно, но мадам Кочерыж в них и не нуждалась, сидя дома наедине со своими страхами.

  Путь к первому специалисту ей отрезал кот. Черный, как смоль, и толстый, как бегемот, он пробежал через тротуар и юркнул в дыру в заборе. Завидев это, мадам Кочерыж резко остановилась. Любой ребенок знал, что черные кошки приносили неудачу, и, следовательно, ничего хорошего в той стороне ее не ожидало.

  Второй психиатр жил и работал на другой стороне города, и, чтобы добраться туда, мадам Кочерыж наняла экипаж. Всю дорогу ее трясло и колотило,– она до смерти боялась дорожных происшествий, о которых так часто писали в газетах. Еле дотерпев до нужной улицы, Салли наспех расплатилась с кучером и двинулась к подъезду дома номер 6 по улице Святых Сладострастников Присциллы и Эдельберта.

  Доктор Невруз проживал в великолепном особняке, выстроенном несколько веков тому назад. Холл его апартаментов тянулся сотни метров. Высокие окна выходили на набережную реки Тенистой, которая услаждала взор, несмотря на бурые воды и обилие серой пены и мусора. В похожих на залы комнатах блестели полы и причудливая дорогая мебель, сияли начищенные ручки дверей, искрились хрустальные люстры.

  И было очень, очень много зеркал.

  – Добрый день, мадам,– белозубо улыбнулась секретарь, возникшая рядом с Салли из ниоткуда.– Вам помочь?