Текст книги "Кристиан Фэй-2 (СИ)"

Автор книги: Саша Вайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

  – Отец! – радостно выдохнул Рэй, отчего мистер Павлинс вздрогнул и резко обернулся. Его лицо исказилось, словно он вдруг увидел нечто омерзительное и опасное прямо у себя под носом.

  – Слава богу, ты пришел! – продолжил Рэй и вышел из-за стола. – Это было ужасно. Меня обокрали, оставили лежать в этом рванье в грязи, и лицо... Оно так изменилось... Ты узнаешь меня? Вы искали меня?

  Господин Павлинс замер на месте, боясь дышать. Его остекленевшие глаза, казалось, были готовы вот-вот вывалиться из орбит.

  – Отец, что с тобой? – обеспокоенно спросил Рэй. Он сделал шаг навстречу, но отец отшатнулся и вжался в стену у камина.

  – Вн... – сорвалось с его губ.

  – Что? – не понял Рэй и подошел еще ближе. Впервые он видел родителя настолько испуганным.

  Что-то врезалось в его лицо, откинув голову набок. Щека залилась огнем, и по шее потекли теплые струи. Рэй отшатнулся назад и привалился к письменному столу.

  – Отец?

  Мистер Павлинс перехватил кочергу поудобнее и вновь поднял ее над головой.

  – Вон! Пошел вон! – прохрипел он изменившимся голосом. – Лора! Лора! Помогите, кто-нибудь! Кто-нибудь, вызовите полицию!

  Двигаясь бочком вдоль стены, мистер Павлинс распахнул дверь настежь, и кабинет залил свет из коридора. Когда его силуэт скрылся в ярком проеме, Рэй с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, и к горлу волнами подкатывала тошнота. Снизу доносились испуганные крики и топот.

  – Лора, вызывай полицию! Срочно!

  Рэй с трудом передвинул непослушные ноги. Пробравшись к окну, он открыл одну из створок. В лицо тотчас ударил холодный зимний ветер. Внизу темнели густые кусты шиповника.

  Сосчитав до пяти, Рэй закрыл глаза и скользнул вниз.

  – Помощник,– в который раз повторил Рэй, утирая бесконечные сопли, тянувшиеся из носа. – Вам нужен помощник?

  Хозяин лавки окинул его презрительным взглядом. Особенно он задержался на свежей ране от кочерги, чья подсохшая корка пересекала скулу.

  – Пшел отсюда,– наконец вынес свой вердикт лавочник.

  Долгий, надрывный кашель Рэя поставил окончательную точку в их разговоре, и дверь лавки захлопнулась. Отрывисто щелкнул замок, и юноша двинулся дальше, с трудом передвигая отбитую ногу. Никто не нуждался в помощнике, от которого воняло за версту.

  Он неосознанно сгорбился, стараясь выглядеть как можно незаметнее. Такая рвань, как он, и без того привлекал много неприязненных взглядов. Забравшись на сухую, залитую солнечными лучами приступку, он привалился к стене и позволил себе немного расслабиться.

  Ленивым взглядом из-под полуопущенных век он рассматривал фигуры прохожих. Теперь он видел многих, кого и не заметил бы раньше. Мимо шли рабочие с обветренными лицами, согбенные под тяжелыми мешками. Из магазинов выходили служанки с пакетами, полными еды, предназначенной хозяевам и хозяйским детям. На углу смолил Бандит Чарли, – мошенник со стажем, приветствовавший проходящих мимо констеблей едва заметным поднятием шляпы. Когда полицейские скрылись из виду, он с неимоверной быстротой развернул свой лоток с наперстками.

  Именно тогда Рэй и заметил Терри Фаворика, когда-то бывшего его лучшим другом.

  Новенький пиджак молодого господина Фаворика был скроен по последней моде. Его шею обрамлял мех пальто, небрежно наброшенного на плечи. Он ступал по мостовой так, словно зимний холод не касался его особы, и вокруг до сих пор царила мягкая теплая осень. И он был с девушкой. Спутница Терри была хорошенькой и светлой, словно ясное весеннее утро. Ее рыжеватые кудри выбивались из-под шляпки и золотились в лучах солнца, а пальцы в перчатках крепко впились в рукав пальто Терри.

  Помня прошлый неудачный опыт, Рэй даже не думал привлекать внимание бывшего друга. Он вжался в стену и опустил голову на грудь, изо всех сил желая слиться с серыми камнями. Но, к несчастью, Терри сам заметил друга. Его начищенные ботинки ступили в лужу у коленей Рэя, и тот затаил дыхание, не отрывая взгляда от их новой черной кожи.

  – Эй, ты,– раздалось сверху, но Рэй не смел пошевелиться. Откуда-то издали донесся испуганный вздох девушки.

  – Тут прогуливаются достойные господа,– тем временем продолжал Терри.– А такие, как ты, портят свежий воздух и пейзаж. Пошел отсюда, рвань.

  Рэй послушно кивнул и, не поднимая лица, заторопился прочь с мостовой. Прочь от лишних напоминаний о прежней жизни. Теперь он был Бобби Нивзом, бездомным оборванцем с улицы у набережной. Прошаркав к реке, он перебросил ногу через кованое ограждение и спустился к воде. Заметив беззубую улыбку Заики, юноша взял протянутый кусок хлеба и благодарно кивнул.

  Корку испещряли зеленые точки плесени, но Рэя это не остановило. На вкус хлеб был очень даже ничего,– чуть жестковат, но голод утолял вполне сносно. Он прикрыл веки и с неким теплом подумал о заботе Заики. Похоже, бродяга решил взять над ним шефство: делился едой, отдал часть тряпья из собственной подстилки... Другие бездомные держались от него подальше, но только не Рэй. Он не мог позволить себе разборчивость, больше рассчитывать ему было не на кого. Улегшись на жесткое подобие матраса, юноша провалился в быстрый и тревожный сон.

  Кто-то гнался за ним. Мимо во тьме проносились огни фонарей, мелькали лица. Его грудь охватили сильные руки, тисками сдавившие ребра. Они вползли под его рубаху, проскребли ногтями по коже, змеями сползли ниже, к штанам. Рэй тревожно заворочался, но руки не отпускали, их движения становились все похотливее...

  Рэй дернулся снова и проснулся. Вокруг царил вечерний сумрак. Почуяв тепло дыхания на своей шее, он обернулся и уставился в чумазое лицо Заики.

  – Ч-что ты делаешь?! – Он попытался высвободиться из непрошеных объятий, но Заика продолжил сопеть. Его грубые пальцы дергали пуговицы штанов Рэя.

  Происходящее казалось нереальным, словно дурной сон продолжал свой мрачный ход. На мгновение юноша оцепенел, затем резко двинул затылком в лицо бродяги. Вырвавшись, он перекатился вбок, вскочил и настороженно уставился на продолжавшего лежать Заику.

  – Отстань от меня!

  Бродяга ничего не ответил. Его пальцы зажимали разбитый нос, из-под них по бороде стекали струйки крови. Когда он пошевелился и попытался встать, самообладание покинуло Рэя. Со всех ног он бросился прочь, под мост, через усеянное чугунными цветами ограждение, мимо огней витрин, в гущу прохожих, торговцев, рабочих. Он мчался все дальше, сбивая ноги о булыжники мостовой. Сделал пару поворотов и забился в темный закоулок за рыбной лавкой.

  Там, среди гниющих рыбных голов и потрохов Рэй наконец разрыдался, уткнув нос в драные колени. Затем, когда корка на лице стала кровить от беспрестанного утирания слез, он вновь уснул.

  – Тсс. Тише, не то его разбудишь...– прошипел голос за серой пеленой сна.

  – А что, пускай побегает,– ответил второй голос, уверенный и громкий. Вырванный из дремы, Рэй пошевелился и застонал, вытягивая затекшие конечности. В нос ударила резкая вонь рыбы и тления.

  – Он больше, чем мы думали,– заметил первый голос, и юноша поднял веки.

  В сумраке над ним высились фигуры трех молодых людей. Первый, высокий и тощий, изучал Рэя холодными рыбьими глазами. Его худые пальцы беспрестанно постукивали по металлической рукояти трости. Второй юноша был на голову ниже первого, с широкой бычьей шеей. На плече третьего покоилось охотничье ружье,– дорогое, похожее Рэй видел в доме одного из отцовских друзей.

  Их фигуры нависали темной стеной, молчаливые и далеко не доброжелательные. Что могли забыть хорошо одетые молодые люди ночью в грязном закоулке? Рэй еще раз покосился на ружье, и его спину продрали когти страха.

  Он опустил руку в скользкую грязь и подался назад, но быстро уперся в монолит стены.

  – Смотри-ка, сообразил, что к чему,– довольно заявил третий. Его белые зубы блеснули в улыбке.– Руди, покажи ему звезды.

  Быкоподобный юноша молча кивнул и коротко замахнулся. Не успел Рэй увернуться, как кулак впечатался в его скулу. Голова мотнулась в сторону, но второй удар быстро откинул ее обратно. Лицо взорвалось болью, а в месте засохшей раны от кочерги вновь пошла кровь.

  – Ну как? – ехидно поинтересовался юноша с ружьем. Склонившись ближе к Рэю, он помахал перед его носом наманикюренными пальцами. – В себе? Живой? Отлично.

  Еще один знак, и Руди поднял Рэя за шиворот. Несколько ударов под ребра выбили из юноши весь воздух, отчего кругом и вправду заплясали звезды.

  – Всегда хотел опробовать отцовский ствол,– протянул заводила и любовно погладил лакированный приклад ружья.

  Кулак вновь врезался в солнечное сплетение, и согбенного Рэя отбросило к противоположной стене, за спины молодых господ. Вне себя от боли и ужаса, он поднялся на колени. Впереди, у выхода из проулка желтело пятно света, отбрасываемое фонарем. Троица друзей потешалась позади: парень с ружьем во весь голос нахваливал Руди и советовал ему не хоронить талант и попробовать себя в боксе.

  Круглые камни мостовой призывно манили, улица была тиха. Изредка с крыш плюхались крупные капли.

  – Руди, держи его,– тихо велел тощий. Его рыбьи глаза хищно сверкнули.– А то сбежит.

  Рэй пустился вперед быстрее, чем неповоротливый Руди успел сообразить. Он мчался так, как никогда в жизни, каждое мгновение ожидая раскатистого выстрела. Но спасительная улица была все ближе, а пуля так и не прошила его грудь.

  – Таких, как ты, надо отстреливать! – вслед донесся крик и хриплый хохот.– Вперед, парни!

  Рэй выскочил за угол и пустился наутек. Топот позади подстегивал, отчего ноги летели еще быстрее, хотя это казалось невозможным. Миновав несколько домов, он бросился наугад в один из переулков, пробежал насквозь и оказался на узкой улочке. Взгляд его лихорадочно метался по сторонам в поисках убежища. Добежав до конца, Рэй свернул еще раз и оказался в крохотном тупике, забитым ненужным хламом.

  Внезапную морозную тишину пронизали отзвуки ненавистных голосов. Сердце Рэя исступленно забилось в клетке ребер, и он, не долго думая, нырнул за пропитанную влагой кучу. Большая картонка укрыла его голову, а мусорные стены огородили с двух сторон, создав некое подобие укрытия. Теперь оставалось затаиться и ждать.

  Услыхав одинокие шаги, звонкие среди каменных стен, он сжался еще сильнее, Неподалеку блеснула бутылка, и Рэй ухватил ее за горлышко, покосившись на нависшую у входа в закуток тень. Человек застыл, прислушиваясь, и Рэй невольно перестал дышать, боясь выдать свое местонахождение.

  Каблуки туфель чиркнули по булыжникам мостовой, совсем рядом с мусорной кучей, и юноша неуверенно занес бутылку.

  Но то был совсем не отморозок с ружьем, и не один из его приспешников. На скрюченного под картонкой юношу уставился темноволосый молодой мужчина в строгих темных одеждах. Его смуглое, гладко выбритое лицо показалось Рэю смутно знакомым, словно он видел его в каком-то далеком ярком сне.

  – Тебе понравился новый образ? – поинтересовался он, отчего Рэй в ужасе выпучил глаза и прижал палец к губам. Преследователи могли услышать голоса, и тогда его ждала долгая и мучительная смерть.

  – Вижу, что понравился. Фея всегда знает желания клиента,– удовлетворенно кивнул незнакомец. Внимательный взгляд его темных глаз был неприятен. Казалось, он пронизывает тело Рэя насквозь, перебирает его мысли тонкими пальцами.

  Перед ним стоял истинный виновник всех его бед, понял Рэй. Тот самый, обративший его в грязного оборванца, отправивший в Богемный район и лишивший имени.

  – Верни мне мое тело! – тихо взмолился он, но незнакомец лишь посуровел.

  – Давай так,– отрезал он без прежней мягкости.– Ты остаешься в этой шкуре, и я не зову тех юных господ с ружьем. Договорились?

  – Пожалуйста... – просипел Рэй. Он подполз ближе к темноволосому и почти любовно коснулся его ботинок.– Пожалуйста...

  Парень поджал губы и в следующее мгновение шагнул назад, в пятно фонарного света. Сноп лучей осветил его стянутую сюртуком фигуру, словно прожектор у сцены театра.

  – Эй, парни! – гаркнул он, и его голос эхом разнесся вдоль каменных стен.– Вы не бродягу ищете?

  Издалека донеслись торопливые шаги, и Рэй затрясся, скованный смертельным ужасом. Он уже видел собственные мозги, размазанные выстрелом по мостовой.

  – Нет, пожалуйста! Я согласен, только не дай им меня убить...

  – Что?! – нарочито громко осведомился парень.

  Звук шагов слышался все ближе.

  – Я согласен, оставь меня в этом теле! – Рэй зажмурился, не веря, что произносит подобное. – Что угодно, только не дай им меня убить! Я не хочу умирать! Пожалуйста!

  Незнакомец молчал, но юноша не разжимал век, предпочитая встретить смерть неожиданно, во тьме. Мгновение спустя сознание покинуло Рэя, и мягкая мгла приняла его, избавив от волн ужаса и стыда.

  Яркий луч скользнул по лицу, разбудив Рэя своим тихим прикосновением. Где-то поблизости пели птицы и негромко тикали часы. Не открывая глаз, юноша провел руками по месту, где он лежал, и прохладные простыни зашуршали под его ладонями.

  Он был жив. Наверное.

  Рэй распахнул веки и уставился в белый потолок. Слева в солнечном свете переливался хрусталь люстры, через приоткрытое окно справа залетал холодный ветер, раздувая многочисленные слои штор.

  То был сон! Просто страшный сон! Слава всем богам! Рэй расплылся в безмятежной улыбке и сладко потянулся, с наслаждением и без малейшей боли разминая ноги. Затем провел пальцами по гладкому лицу и рассмеялся. Он снова был Рэем Павлинсом, в стенах безопасного дома, сытый, здоровый и невредимый.

  Кровать жалобно скрипнула, когда Рэй рывком вскочил и победно осмотрел комнату. Но его пылающий взор быстро потух, и юноша сжался, словно трусливая побитая собака.

  На полу высилась куча знакомого, дурно пахнущего тряпья, поверх которого белела записка. "Я всегда рядом", – складывали мелкие, вповалку лежавшие друг на друге буквы.

  Пробежав по неразличимой строке взглядом, Рэй сжал губы в тонкую нить и уселся обратно на простыни. Затем осторожно сложил записку, словно та могла взорваться от неосторожного обращения, и сунул ее в нагрудный карман пижамы.

  – Я исправлюсь. Обещаю,– громко возвестил он на случай, если фея находился где-то поблизости. Больше никогда, ни за что на свете он не хотел встречать его персону.

Мучения секретаря Шороха

  Утро приветливо встретило господина Шороха нестерпимой болью в голове и спине.

  Гладкая плитка холодила его щеку. Секретарь медленно перевалился на другой бок и уставился на деревянные ножки кухонного стола. Вдали, у стены побежал таракан, быстро перебирая лапками, где-то внизу гремел по рельсам утренний трамвай.

  Снова на кухне. Этой ночью к нему вновь прилетал розовый зверь, окутав облаком сверкающей пыли. Она проникла даже сквозь носовой платок, который секретарь прижимал к носу, и... после Шорох не помнил ни секунды. Мрак съел его сознание и выплюнул лишь утром.

  Секретарь с шипением выпустил воздух и сел, вытянув длинные ноги. Подобное выпадение из времени и пространства ужасно его беспокоило. Господин Шорох привык контролировать все в своей не слишком разнообразной жизни и ни разу не сталкивался с чем-то, выходящим за ее грани. Например, с сумасшествием и потерей памяти.

  Конечно, он слышал о зверских убийствах, которые учинял кто-то из работников. После случая с господином Буччо в Обществе о них не слышал лишь глухой. Все вокруг только и судачили об этом, гадали, почему директор поручил внутреннее расследование двум совершенно безнадежным типам, делали ставки, доносили друг на друга... Все это напоминало секретарю дешевую комедию, одну из тех, что показывают на подмостках театров Золотой Долины. Секретарь их не понимал. Все, что не было его заботой (а убийца в рядах Общества был заботой исключительно директора), Шороха не касалось.

  Конечно, если убийцей не являлся он сам.

  "Может, это и правда я?" – подумал он, уставившись в небольшое зеркало, висевшее над умывальником в ванной. Эти глаза с кровавыми прожилками на белках, непривычная бледность, налет на языке... Секретарь Шорох уже был готов согласиться с доктором Блюмом,– выглядел он неважно. Он снова высунул язык, затем внимательно осмотрел зубы сверху и снизу. Так и не обнаружив ничего подозрительного, он захлопнул рот и раздул волосатые ноздри.

  Резкий стук в дверь прервал его медитацию над собственным отражением.

  Секретарь запахнул халат и прошаркал в коридор, где остановился и недоуменно уставился на пол. На чистых блестящих плитах темнели черные следы, обрамленные песчаной крошкой. Они цепочкой вели к паре ботинок, небрежно оставленных посреди коридора, будто некто снимал их в спешке

  Секретарь осторожно приблизился к брошенной обуви, словно та могла укусить. То и вправду были ботинки, его ботинки, в которых секретарь любил прогуливаться по парку в единственный выходной день.

  Стук в дверь повторился.

  Испарина проступила на лбу и ладонях, и секретарь прижал тонкие пальцы ко рту. Кто еще мог побывать в его квартире? Неужто он сам выходил на улицу? Если да, то куда направлялся?

  Некто за дверью вновь напомнил о себе. Одним точным пинком господин Шорох послал ботинки во тьму гардеробной и торопливо прибил комья грязи к плинтусам. Затем отдышался и повернул ключ.

  За ней оказался высокий белокурый парень, с нагловатым выражением на мужественном, словно высеченном из камня, лице. С недобро сверкающими льдисто-голубыми глазами и легким изломом губ, готовым в любой момент превратиться в ухмылку. Тот самый, кому поручили разыскать убийцу в рядах Общества. Плечи его потертой куртки были усыпаны мельчайшей изморосью, и Шорох машинально вспомнил, что забыл зонт на работе.

  – Доброе утро, господин секретарь.

  Утро совсем не было добрым, но секретарь все же кивнул. Сощуренным неприязненным взглядом он обвел незваного гостя с головы до ног и, уткнувшись в громадные тяжелые сапоги, вернулся к бесстрастному лицу господина Листена.

  – Доброе. Простите, что не приглашаю внутрь, но у меня легкий беспорядок.

  – Ничего. У меня всего пара вопросов. Проходил мимо и решил заглянуть к вам.– Словно случайно Листен склонился набок и заглянул внутрь квартиры. Заметив это, господин Шорох прикрыл дверь еще сильнее, так, что снаружи осталась лишь сердитая голова.

  – А это не может подождать до начала рабочего дня?

  – Нет,– напористо отрезал юноша, и виски секретаря запульсировали еще сильнее.– С вами все в порядке? Вы неважно выглядите. Плохо себя чувствуете?

  Нет, всего лишь в очередной раз видел бегемота. А, может быть, спал и видел зверюгу во сне,– в последнее время та часто посещала его кошмары. Шорох уже перестал улавливать грань между собственными снами и бредовой явью.

  – Нет, все хорошо,– отмахнулся секретарь, отчаянно борясь с желанием широко зевнуть.– Все просто отлично.

  – Может, вы плохо спите? Или же не спали и были заняты другим делом? – заявил Листен и вскинул голову, выжидающе уставившись на секретаря. Словно фехтовальщик, нанесший больной укол со спины и без предупреждения.

  И он явно знал больше самого господина Шороха.

  – Да? – промямлил тот. – И чем же?

  Подобный ответ привел молодого человека в замешательство. Быстрый взгляд секретаря уловил, как юноша на мгновение поджал губы, как напряглись черты его лица. Все было понятно. Секретарь почувствовал, что вновь твердо стоит на ногах. Парень ничего не знал, и лишь пытался вытянуть из него информацию. Но нет, секретарь Шорох не ведется на детские уловки. Может, он и не помнил, что делал ночью, может, он и видел бегемотов на метлах, но он всегда знал, как расправиться с зарвавшимся работником.

  – Молодой человек,– ответил он с расстановкой, смакуя момент превосходства,– в упущенные по вашей вине минуты я собирался прочесть свежую газету и съесть завтрак. Вы лишили меня драгоценных мгновений. И директор обязательно об этом узнает, будьте уверены.

  Без предупреждения захлопнув дверь, он припал к деревянному остову с другой стороны. От резкого движения полы халата распахнулись, и тело покрылось гусиной кожей, но Шорох не обратил на это ни малейшего внимания. Директорская ищейка явилась к нему домой. Секретарь медленно поднял ладонь и приложил ко лбу. Пальцы стерли капли пота, чертившие извилистые дорожки к переносице. Господина Шороха подозревал не только сам господин Шорох. И это уже настораживало.

  В следующий раз они встретились на углу дома господина Шороха, когда тот торопился на работу. Стояло серое зимнее утро, в сумраке которого безрадостно накрапывал дождь. Появление же особы господина Листена, подбоченившейся у фонарного столба, едва не заставило секретаря развернуться и отправиться домой.

  – Вы что здесь делаете? – поинтересовался господин Шорох, поравнявшись с охотником. Краем уха он уловил чье-то сдавленное ругательство,– он застыл на тротуаре, мешая движению других прохожих. Зонт дернулся от случайного удара, но секретарь все же удержал его в руках.

  – Прогуливаюсь,– невозмутимо ответил Листен. Несмотря на одинаковый рост, он исхитрился каким-то образом нависнуть над секретарем, сканируя его своими непроницаемыми ледяными глазами.

  – Какое поразительное совпадение.– Шорох обошел юношу, едва сдержавшись, чтобы не ткнуть того краем зонта.– Прямо у моего дома. Вы нарываетесь, молодой человек. Сегодня же я поговорю с директором о вашем преследовании.

  Ветер ударил в его спину, раздув полы плаща и взметнув в воздух хвост пшеничных волос Листена.

  – И что же вы скажете, господин секретарь? Что я заходил к вам в гости, а после вы случайно встретили меня у своего дома? И потому считаете, что я вас преследую? Директор подумает, что вы рехнулись. Или вам действительно есть, что скрывать?

  Чертов юнец словно чуял его страх.

  Господин Шорох открыл рот и, молча, захлопнул его. Не в силах придумать достойный ответ, он развернулся на каблуках и двинулся прочь.

  – Еще увидимся,– донеслось вслед, и секретарь прибавил шагу, кипя от негодования. Каков паршивец! Получил особое задание и теперь считает, что волен делать все, что вздумается! Немыслимо!

  Впереди, на перекрестке замаячила фуражка полицейского. При виде его внушительной фигуры, степенно выхаживавшей вдоль парапета, в голову секретаря пришла замечательная идея.

  – Простите, можно к вам обратиться? – деловито осведомился он. Полицейский обернулся и хмуро уставился на господина Шороха. "Молись, чтобы ты сказал нечто стоящее", говорил его взгляд.

  – Да?

  – Юноша в охотничьем костюме. Кажется, я видел, как он залез в сумочку той почтенной дамы...

  Задав констеблю верное направление, секретарь с чувством выполненного долга отправился на работу. Утро начало проясняться.

  Дождь за окном директорского кабинета хлестал, с невиданной силой обрушиваясь на стекла. Лис впервые видел подобное безобразие: настоящий поток, стекавший снаружи, превративший деревья и тучи в единое серо-зеленое метавшееся на ветру пятно. Обычно измерение, в котором находилось здание Общества, отличалось стабильно хорошей, по-весеннему солнечной погодой.

  – Простите за опоздание. Пришлось слегка пробежаться по городу.– Он раздраженно встряхнул вымокшую до нитки куртку, оросив мебель в кабинете тучей брызг. Директор оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг. Выглядел он крайне недовольным, походя на армии туч за окном.

  – В Петрополисе тоже дождь? – вяло поинтересовался он и продолжил, не дожидаясь ответа.– Кристиан с вами?

  Лис мотнул головой и прошествовал к креслу для посетителей. За ним на светлом паркете осталась цепочка мокрых следов.

  – Занимается подопечными.

  Директор кивнул.

  – Преступления абсолютно точно совершены с помощью магии, возможно из запасов Общества,– устало сообщил он. Чайник на столе забулькал, испустив длинную струю пара, и пальцы директора засновали в поисках чашки. Обычно на его рабочем месте царил порядок, но сегодня чистую посуду пришлось выкапывать из-под гор бумаг и писем.

  – Так за чем дело стоит? – По привычке Лис ухватил печенье из вазы и сморщился, так и не сумев пробить его каменную поверхность зубами.– Такое количество энергии не могло пропасть бесследно. Все же учитывается. Найдем несовпадение – найдем убийцу.

  – Если бы все было так просто... Утечка не обнаружена. Ее нет. Если кто-то и берет магию, то из другого места. Или мы не там ищем.

  Перед Лисом возникла чашка с дымящимся горячим чаем, и он благодарно обхватил ее замерзшими пальцами.

  – Либо убийца обладает врожденным магическим даром,– продолжил он, и директор кивнул.

  – Вариаций может быть множество. Но ясно одно – наша фея не так глупа, как господин Фэй, к примеру. Вот уж кто любит разбрасываться магической энергией. Господин Буччо порой чуть не плакал.

  При упоминании Кристиана Лис еле заметно поморщился. Он не любил, когда директор прохаживался насчет его напарника.

  – Тем не менее, Фэй прав,– медленно проговорил он, стойко выдержав скептический взгляд начальника.– Помощь нам не помешает.

  Директор выпрямился во весь свой небольшой рост и встал у окна. Юноше осталось любоваться спиной его коричневого жилета, который оказался бы впору ученику средней школы.

  Лис облизнул губы.

  – Можно использовать мушиных агентов. Это значительно облегчило бы слежку,– сказал он.– Помнится, один летал по вашему кабинету в прошлом году.

  Так быстро директор еще никогда не оборачивался.

  – Откуда вы знаете про агентов?

  – У крестных фей высшей категории есть доступ к этой информации,– напомнил Лис. Шумно отхлебнув чай, он с грустью покосился на вазу с черствым печеньем. Заметив это, директор на пару мгновений исчез под столом и появился уже с бумажным свертком в руках.

  – Я... рассмотрю ваше предложение.

  Выложив свежую порцию сладостей, он вымученно улыбнулся. Отчего-то его обещание казалось неубедительным, однако на большее Лис рассчитывать не мог. Он поднялся из кресла и залпом опустошил чашку.

  – Благодарю. Когда в деле появятся новые подробности, я вам сообщу.

  Следующей ночью секретарь Шорох вновь видел бегемота. Когда же он проснулся на голом полу, то первым делом поплелся в коридор. К его неимоверному облегчению, на сей раз грязных ботинок на полу не лежало.

  Ботинок в доме не оказалось вообще.

  Господин Шорох искал везде: в коридоре и комнате, в ванной и кухне, в кладовке и гардеробной. В пыли под кроватью и за вешалками с одеждой, за ванной и умывальником. Он даже заглянул в масляное нутро духовки, но безрезультатно. Обувь исчезла, словно ее и не было. Отсутствовали даже новенькие тапочки с меховой стелькой – особая покупка секретаря, которой он был очень доволен.

  Вконец умаявшись от поисков, секретарь рухнул в кресло и обессиленно прикрыл веки. Часы на стене заскрипели и принялись отбивать время. "Девять... Десять..." – мысленно сосчитал Шорох. На работу он уже опоздал, что казалось просто невероятным. Секретарь Шорох никогда не опаздывал и даже в магазин за покупками всегда заходил в одно и то же время, минута в минуту.

  – И где же вы их нашли? – словно между делом поинтересовался доктор Блюм. Его глаза за стеклами очков блеснули неподдельным интересом. Последние пять минут он даже не делал записей, лишь слушал и кивал в такт рассказу пациента.

  – Что? – Секретарь отвлекся от мрачных мыслей и виновато улыбнулся. Последнее время он становился все более и более рассеянным.

  – Ботинки. Вы же в чем-то пришли ко мне на прием сегодня.

  Шорох мельком взглянул на помятые мысы черных туфель, которые, к тому же, жали ему ноги.

  – Это старые, были сложены с одеждой, которую я планировал выкинуть. Остальную обувь я нашел на улице, под окном.

  Также на белом подоконнике красовались грязные следы босых ступней, но об этом господин Шорох благоразумно решил умолчать.

  Доктор Блюм хмыкнул. Перо его ручки зачирикало по бумаге, выводя почти неразличимую витиеватую нить записей. Только теперь секретарь заметил маску усталости на его лице, тени, пролегшие под впалыми глазами, при виде которых он даже испытал некое удовлетворение. Похоже, не одному ему приходилось туго в последние дни.

  – Я могу быть опасен для окружающих? – Он неожиданно прервал воцарившуюся в кабинете тишину и сам удивился, насколько неуверенно прозвучал его голос.

  Доктор Блюм поднял голову и отложил ручку. Его спокойный вид казался неумолимо безразличным.

  – Не думаю, но вероятность есть. В состоянии лунатизма высвобождается ваше внутреннее, сокрытое "я", животная половина, которую днем вы обычно подавляете. Она может быть сексуально активной, агрессивной, непредсказуемой. Но вы же не выходите за пределы дома, так что бояться нечего. Полощете рот отваром брюхолоха?

  – Да,– промямлил Шорох.

  – Хорошо. Продолжайте, и улучшение не заставит себя ждать.

  – Но доктор, пока мое состояние лишь ухудшается. Может быть, есть другое лечение?

  – Верьте моему опыту.– Доктор Блюм склонился ближе к секретарю и по-отечески потрепал его по руке. В воздухе разнесся еле заметный дух виски.– Продолжайте полоскать, прикладывайте дощечки, и лунатизм пройдет.

  В глубинах кабинета что-то скрипнуло. Доктор вздрогнул и, выпрямившись, вгляделся за спину секретаря. Затем вымученно улыбнулся и поднялся с места.

  – Думаю, на этом наш сегодняшний сеанс можно закончить. Выздоравливайте!

  Господин Шорох пожал протянутую руку. Внутри же он кипел ледяным пламенем негодования. Этот человек смел называть себя опытным врачом, а сам не желал даже слышать, о чем ему говорили! Хождение во сне, галлюцинации, потеря памяти – секретарь был просто уверен, что эти симптомы не являлись нормальными. Да и как настойка с дощечками могли помочь от острой формы сумасшествия? Он заглянул в испещренные красными прожилками глаза доктора, скрытые под кустистыми бровями, и скривил губы в жидкой улыбке. "Ничего-то ты не знаешь",– мысленно бросил он со всей ненавистью, на которую только был способен. Но вслух не сказал ничего.

   Когда секретарь вышел, за дверью послышался тихий голос доктора Блюма. Он словно извинялся – так тонко и неуверенно, что секретарю стало интересно. Удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, Шорох осторожно приложил ухо к двери. Блюм точно с кем-то говорил, но так тихо, что все его слова сливались в неразборчивое бормотание. Должно быть молится, подумал секретарь и двинулся прочь, прихватив из корзины зонт. Пусть молится, подумал он.

  Секретарю вполне хватало собственных проблем.

  Тени светлели в преддверии рассвета.

  – Я не виноват, клянусь! – в отчаянии сказал доктор Блюм и отступил к окну. Когда же его спина уперлась в холодное стекло, он предпринял еще одну попытку.

  – Каждый поставленный диагноз я тщательно проверяю. У всех случаются ошибки, и даже у таких специалистов, как я!