Текст книги "Кристиан Фэй-2 (СИ)"

Автор книги: Саша Вайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

  Так я приступил к работе, не имея ничего, кроме голых амбиций и слабенького образования.

  Оценив масштабы порученного мне тонущего корабля, я ужаснулся. Фабрики медленно разваливались. В период гражданской войны их разграбили местные жители и разбойники, приплывавшие из-за моря на ободранных парусниках. Рабочие трудились в осыпавшихся стенах цехов на старых, дребезжащих машинах только от безысходности,– больше в то время на побережье Седого моря заработать было нечем.

  Но Дули не замечал ничего. Увидь это его отец, умерший несколькими годами ранее, он наверняка не оставил бы столь бездумное завещание. Порой я даже жалею, что не имел возможности познакомиться с выдающимся Дули-старшим, гигантом, протащившим погибающую империю через болото войны. Думаю, мы нашли бы общий язык. Он определенно согласился бы со мной в одном: его сын не был создан для управления бизнесом.

  С самого первого дня, когда я увидел серые, полузаброшенные здания фабрик, я понял: они станут моими, спустя десять или двадцать лет – неважно. Всем своим видом они звали на помощь, и я не мог отказать. И любой метод был хорош для достижения цели".

  Из сумрака за стеной кабинета вновь донеслось потрескивание, словно нечто очень костлявое хрустело своими многочисленными суставами. То был еще один раздражающий фактор, на существование которого Айвори упорно закрывал глаза. Увиденное в канун Ночи Зимнего Солнцестояния до сих пор не оставляло его, являясь в кратких кошмарах. Стоило Айвори сомкнуть веки, на краткое мгновение опустив гудящую голову на стол, из тьмы выплывала жирно блестящая черная туша. Она неторопливо скользила к нему, шевеля бесформенными частями, и Айвори вскакивал в поту, все еще слыша тихий стрекот в ушах.

  Пришла пора положить глупому страху конец. Айвори недовольно повел глазами, снял пенсне и встал. Захватив подсвечник, он уверенно вышел из комнаты. Трепещущий нимб света обвел коридор, выхватив серию миниатюрных пейзажей, выстроившихся в ряд на стене. Огонь отразился от бугристой поверхности холста, причудливым солнцем скользнув по нарисованным небесам и бесчисленным склонам холмов.

  Темная кишка коридора оказалась пуста. Чего Айвори и ожидал. С легким торжеством он перехватил врезавшуюся в пальцы ручку подсвечника поудобнее и двинулся вглубь. Тени плясали рядом, не отставая ни на шаг.

  Дойдя до балюстрады, он высоко поднял свечу над пропастью холла. Скудный свет выхватил графитовый квадрат столика, пустой зев камина, заискрились хрустальные бусины на люстре. Казалось, достаточно протянуть руку, чтобы ухватить их.

  Щелк.

  Айвори вздрогнул и развернулся, выставив подсвечник, словно оберег. Но из сумрака выплыла лишь мореная обшивка стен и кресло. Снова показалось. Айвори медленно спустил воздух через ноздри, проклиная собственную трусость. Вернувшись за стол, он закусил конец пера, проверяя последние написанные строки.

  "Как я и ожидал, Дули с радостью спихнул на меня все руководство фабриками.

  Возможности отправиться на обучение у меня не было: управление производством отнимало все мое время. Поэтому по ночам, лежа на койке в тесной подсобке, я читал учебники, доставленные курьером из Петрополиса. При этом я умудрялся даже экономить на свечах,– учился при свете огарков из комнаты Дули и гостевых. Свои же свечи я продавал по весьма выгодной цене.

  Я выживал, существовал на последних ресурсах своего тела и духа, хотя имел возможность потратиться на еду, еще одну пару штанов и тому подобные излишества. Вообще, состояние выживания весьма полезно для человека. Только мобилизовав возможности до предела можно добиться ощутимых результатов. Только в кровавом поту человек узнает, на что он способен. Только выскребая последние копейки, человек чувствует цену казалось бы обычным вещам. Становится сильнее, выше над собой. Нет противника опаснее того, кому нечего терять.

   Новый паровой двигатель работал отлично. Сперва я поставил его лишь на одной из фабрик, а затем и на остальных. Все кадры я проверил лично: мне были нужны лишь высококвалифицированные работники, знающие машинную технику или по крайней мере готовые и способные учиться. Жалованье тоже пришлось поднять, но империя Дули могла себе это позволить.

  Сам же хозяин продолжал кутить. Особенно он любил казино, куда являлся в сопровождении вызывающе одетых девиц и с присущей ему помпезностью заказывал всем присутствовавшим шампанского. Его золотой котелок притягивал толпы попрошаек всевозможных мастей: от простых, в лохмотьях, до весьма богатых, мечтающих поживиться еще больше за чужой счет".

  Сбивчивые удары в окно отвлекли Айвори. У стекла мелькнул лишь крупный мотылек, но по спине и ногам фабриканта уже успели пробежать тысячи мурашек. Айвори поджал губы, некоторое время наблюдая, как раз за разом мохнатое тельце наталкивалось на прозрачную преграду, и с тусклых крыльев осыпалась серая пыльца.

   Немного подождав, Айвори открыл створку окна. Мотылек залетел внутрь, и на душе стало немного спокойнее. Нужно завести собаку, подумал фабрикант. Или кошку. Но быстро отбросил посетившую его идею и продолжил писать.

  Вскоре мотылек опалил крылья о пламя свечи и рухнул на стол.

  В тот день мадам Лейла не ждала клиентов. Ее салон с говорящей вывеской "Приворот" и в обычные дни редко кто посещал: стоял он на северной площади Кумкура, вдали от побережья и мест прогулок богачей. А после праздника Зимнего Солнцестояния у людей оставались сущие гроши, слишком малые, чтобы тратить их на зелья и заговоры.

  Поэтому в то утро мадам Лейла позволила себе раскинуться в кресле и неспешно щипать отросшие волоски из бородавки над губой. Даже бородавка у нее была настоящей, а не наскоро приклеенной, как у проходимки Эше, которая устроилась через дорогу и сманивала клиентов низкими ценами. Мадам Лейла была жрицей древней Богини, многогрудая фигурка которой стояла за занавеской в углу салона. Имени Богини уже не помнил никто, но именно она даровала Лейле силы стать Самой Мадам Лейлой, могущественной и всевидящей ведуньей. Пускай и с мизерным месячным доходом.

  Но не успела мадам Лейла приладить щипчики к жесткому пеньку волоска и ухватить его как следует, как колокольчики на двери зазвенели, и на пороге возник хорошо одетый мужчина средних лет. Его моложавое, чисто выбритое лицо блестело ровным светло-кофейным тоном, как у всех коренных жителей Южного Содружества, черные с проседью волосы зализаны набок, а жилистое тело даже в костюме походило на сжатую до отказа пружину.

  Мужчина обвел убранство комнатушки взглядом, красноречиво говорящим о полном отвращении. Вдобавок он сморщил нос, словно от страшной вони. Мадам Лейла терпеть не могла подобных типов.

  – Мне нужен... амулет,– проговорил он, неприязненно уставившись на сушеную голову обезьяны, висевшую на веревочке у двери.

  – Амулет? – скорее по инерции переспросила мадам Лейла.

  – Это же так у вас называется? Защита от...– он неопределенно развел руками, словно подбирая слова,– всяких сил.

  – Каких именно сил?

  – Откуда мне знать, каких?! Злых каких-нибудь!

  – Но для создания амулета мне необходимо знать, от чего строить защиту. Разные материалы и травы обладают разными способностями, и...

  Мужчина перебил ее с категоричностью человека, привыкшего получать свое немедленно и без возражений.

  – Дайте мне то, что помогает от всего. Если не можете, я пойду к другой гадалке.

  Мадам Лейла хотела величественно поправить его, все-таки она была не какой-то там гадалкой, а потомственной колдуньей и жрицей, но отпустить клиента к темнокожей мошеннице через дорогу она никак не могла. Потому она лишь кротко улыбнулась и указала мужчине на стул напротив себя.

  – Присядьте.

  Мужчина нехотя сел и принялся с подозрением следить, как колдунья расчищает стол. Но мадам Лейла раскусывала и не таких.

  – Дайте мне ваши руки.

  Она должна же была выяснить хоть что-нибудь о посетившем ее мужчине. Если клиента донимали проделки брошенной любовницы или жены, с таким пустяком мадам Лейла справится на раз-два. Если же то была работа профессионала, придется повозиться, но она одолеет и это. В ее послужном списке не висело ни одного безнадежного случая, от которого она бы отказалась. Мадам Лейла была профессионалом своего дела и гордилась этим.

  Горячие сухие ладони мужчины коснулись ее пальцев, и мадам Лейла закрыла глаза.

  Ее опутала тьма.

  А затем она почувствовала еще что-то. Темное, тяжелое, заряженное столь сильной энергией, что кончики пальцев закололо от пробежавших по ним искр.

  И тень человека в цилиндре, какой носили на северных равнинах. Он беспрестанно щелкал пальцами; щелчок выходил звонкий и хлесткий в царившей кругом тьме. Пахло гнилью. Опавшими листьями в раскисшей осенней грязи. И волчьей шкурой.

  Мадам Лейла вскинула голову и жадно заглотнула воздух, подобно ныряльщику, долгое время пробывшему под водой.

  – Уйдите, прошу,– хрипло произнесла она с дрожью ужаса.

  Нужная вещица отыскалась на дне ящика стола. Колдунья торопливо сунула в ладонь мужчины амулет и отступила за баррикаду стола. Отголосок испытанного ею ужаса она увидела и в его испещренных красными нитями глазах, но поделать ничего не могла. И она сомневалась, что амулет вообще был способен его защитить.

  – Уходите.

  Молча швырнув пару золотых монет на стол, мужчина вышел из салона. К глубокому облегчению колдуньи, черные нити неведомой магии последовали за ним, извиваясь и клубясь, подобно дыму.

  Лишь спустя некоторое время мадам Лейла позволила себе рухнуть обратно в кресло и расслабиться. Но настроение щипать волоски у нее пропало напрочь. Как и всякий раз, когда она видела приговоренных к смерти людей.

  "Когда Дули взял первый заем, для него все выглядело безобидно. Заработаю позже и отдам, отмахивался он позже. Я предупреждал его об опасности, просил остановиться, но, каюсь, был недостаточно настойчив в своих уговорах. Этот человек не подходил на роль хозяина моего детища, он все равно спустил бы все до последней монеты.

  Прибыль от производства я пускал обратно в дело, совершенствуя оборудование, обновляя здания, расширяясь и открывая новые цеха. Дули же я подсовывал другие отчеты с более скромными данными, согласно которым вырученных денег едва хватало на покрытие придуманных мною затрат и долгов. К сожалению для Дули, он был слишком ограничен и ленив, чтобы проверять суммы самому. Вздыхая, он снова и снова подписывал нужные мне бумаги, после чего занимал очередную сумму и спускал ее на развлечения.

  Думаю, причина его падения была в незнании той ямы, куда он скатывался. Если бы он хотя бы отдаленно представлял себе прелести бедности, Дули перестал бы играть навсегда.

  Но Дули не знал и вскоре зашел в тупик. Выбора у него не оставалось. Кредиторы осаждали, запугивали. Как-то раз они даже разбили стекло его особняка и устроили небольшой пожар. И именно тогда появился я со своими накоплениями. Почти все деньги, которые Дули получил за фабрики и особняк, ушли на погашение карточных долгов, а я стал счастливым обладателем разваливающейся империи".

  Айвори моргнул в попытке отогнать навалившийся сон. Затем отложил исписанный лист в сторону и продолжил уже на чистом. Что-то снова назойливо шелестело и скреблось внизу, на первом этаже.

  "Он умер в нищете, два года спустя. Как я слышал, его последним пристанищем стала каморка в трущобах на берегу залива. Я вырос в одной из таких: серой, без окон, с щелями на стыках стен, в которые врывались вонь и жидкие лучи света. Там и нашли его раздувшееся от жары тело, над которым кружили мухи. Я поручил своему помощнику устроить скромные, но достойные похороны последнего из рода магнатов Дули, правда, лично присутствовать не смог. Работа, как и раньше, отняла все мое время..."

  Его прервал настырный стук в дверь, который прозвучал в царившей тишине, словно барабанная дробь.

  Айвори вскинул голову, но остался на месте, отстраненно выжидая, когда незваный гость сам развернет свои стопы и уйдет восвояси.

  "...все мое время, и как бы я ни хотел..."

  Новый залп стука заставил его в раздражении отложить перо. Похоже, ожидавший снаружи человек точно знал, что хозяин дома, и отступать не собирался. Хотя... Айвори сам настойчиво просил своих управляющих информировать его первым, если на фабрике что-нибудь случится.

  Выскочив из кресла, Айвори помчался вниз по лестнице, по пути натягивая халат. У самой двери он обнаружил, что надел его наизнанку.

  – Да?– отозвался он, суетливо путаясь в длинных рукавах.

  – Это Кристиан Фэй, господин Айвори,– оповестили снаружи, и Айвори похолодел еще больше. С пятой фабрикой редко возникали проблемы, и он столько ставил на ее дальнейшее расширение...

  – Кристиан, что стряслось?!– пораженно выдохнул он, распахнув дверь. Перед его мысленным взором уже пылали крыши, с треском обрушивались балки, и вопящие от ужаса люди выбирались из оранжевого марева...

  Но юноша за порогом улыбался и пожал вялую руку фабриканта.

  – Добрый вечер! Вы давно не появлялись на фабрике, и я решил вас навестить.

  Он бесцеремонно втиснулся между дверным косяком и Айвори. Прошагав по лишенному света холлу, Кристиан удивленно присвистнул. Его свист отразился эхом от высоких потолков и стен.

  – Обычно такие громады любят строить на моей родине. Знаете, все эти пилястры и колонны... – Натолкнувшись на взгляд Айвори, он умолк и опустил руки.– Простите, совсем забыл о цели моего визита. Вы в порядке?

  – Несомненно. Я очень польщен, что вы беспокоитесь обо мне, но в настоящий момент меня ждет рукопись, и я хотел бы...

  – Рукопись! О боги! – воскликнул Фэй, и в его глазах отразилось вселенское счастье. Фабрикант впервые видел столь широкую улыбку на этом юном лице.– Вы же пишете мемуары! Я не мог и мечтать о том, чтобы увидеть их первым. Для меня это такая честь!

  Айвори откашлялся, все еще не теряя надежды выпроводить назойливого управляющего восвояси.

  – Но я...

  – Такая честь!

  Кристиан оглушительно высморкался в белый кружевной платок, и на его глазах выступили слезы счастья.

  – Вы с колледжа были моим кумиром, господин Айвори. Поверить не могу, что увижу ваше творение!

  И Левиафан Айвори впервые в жизни сдался, не в силах придумать выход. Когда дело касалось его мемуаров, он становился жутко чувствительным и охочим до лести. Восторги Кристиана подобно бальзаму омыли его душу, и фабрикант полетел по ступенькам, радушно зазывая гостя в свою святая святых, рассказывая ему об украшавших стены портретах и истории имения, заботливо указывал на опасные выступы на ступенях, где Кристиан мог споткнуться. Впервые Айвори чувствовал себя так... свободно. Обычно он не тратил время на пустую болтовню, но как можно было удержаться, когда тебя вот так слушали, благодарно впитывая каждое брошенное слово?

  – Коньяку? – предложил он, указав на высокий закупоренный стеклянной пробкой графин на столике в углу.

  – Нет, спасибо.

  – Бросили пить? – понимающе хмыкнул Айвори. Точнее, он постарался изобразить понимание – сам он не пил никогда и о зависимости знал лишь понаслышке.

  – Стараюсь делать это как можно реже. Алкоголь влияет на меня... с неожиданной стороны.

  Заметив смятение, исказившее ровные черты лица Фэя, Айвори поспешил сменить тему. Тем более, ему самому не терпелось приступить к рассказу о захвативших его мемуарах.

   Кристиану Фэю было интересно все. Он изучал рукопись, словно древний манускрипт, бережно перехватывая листы пальцами. Его вопросы сыпались на Айвори нескончаемым потоком, и тот еле успевал отвечать, втайне удивляясь, когда Кристиан умудрился столько прочесть и узнать. Кристиан хохотал над совсем не смешной шуткой. Кристиан восхищался коллекцией картин. Кристиан расхваливал мастерство и вкус человека, меблировавшего дом, и страшно удивился, узнав, что это – дело рук самого Айвори. Веселый, глуповатый и легкий в общении, юноша страшно импонировал фабриканту. Своей легкостью он даже напомнил Айвори... молодого Дули, еще не обремененного долгами и шрамами.

  По дому разнеслось эхо отчаянного скрежета. Сотни маленьких коготков громко драли деревянную обшивку на первом этаже, и, черт возьми, они не могли придумать худшего момента для концерта.

  – Вы это слышали? – насторожился Кристиан. Но Айвори лишь качнул головой, не отрываясь от записей. Его руки почти не дрожали, когда он поднес очередной лист к оранжевому ореолу лампы, которую он специально включил для гостя.

  – Мыши. Обычное дело.

  Он спиной чуял сомнение и любопытство гостя. Только не снова, отчаянно думал он, хватит на сегодня.

  – Слышали? Опять повторилось, теперь сильнее.– Чертов управляющий обладал отличным слухом. – Не похоже это на мышей, серьезно вам говорю.

  – А я говорю вам не обращать на звуки внимания,– как можно добродушнее ответил Айвори. Внутри он весь трепетал, чуя мертвое дыхание монстра. Тот бродил поблизости, Айвори чувствовал это.

  Но Кристиан не разделял спокойствия босса. Излишне напряженно, почти театрально вслушиваясь, он прошел к выходу из кабинета и даже заглянул во тьму коридора. Когда его голова вынырнула обратно на свет божий, пальцы Айвори уже отбивали чечетку на крышке стола.

  – Вы слышали о серии необъяснимых происшествий в Петрополисе? С помощью магии убито несколько человек. Я читал, что полиции даже пришлось обратиться к ясновидящей, а это, поверьте, очень подозрительно.– Фэй выразительно повел глазами, словно проработал в полиции Петрополиса десятки лет и всякого навидался.– Вас в последнее время не беспокоили другие странные вещи, кроме шорохов?

  Айвори оторвался от разложенных на столе бумаг, снял пенсне и раздраженно уставился на обеспокоенного юношу.

  – Кристиан, то Петрополис, а мы с вами находимся в Южном Содружестве. Не думаю, что северные ведьмы, призраки или кто там еще, доберутся до Кумкура и примутся за наши грешные души. Поэтому, пожалуйста, успокойтесь и уделите наконец внимание моим записям. Вы же ради этого пришли?

  – Конечно,– пробормотал Кристиан и, смущенно улыбнувшись, склонился над бумагами.

  Шум в глубинах дома стих, и комнату заполнило стрекотание цикад за окном. Где-то вдалеке шуршал прибой, и чей-то пьяный баритон выводил рулады о потерянной любви.

Совпадение или нет

  – Прошу всех собравшихся отнестись к моим словам с полной серьезностью. В настоящий момент наши клиенты находятся в опасности, и наша цель – не допустить еще одной трагедии.

  Воздух в Зале Собраний медленно вскипал. Собравшиеся дамы и господа утомленно обмахивались веерами и газетами, но их влажные от пота лица были слишком разгорячены, чтобы уловить хоть толику прохлады. Изредка в толпе раздавался утомленный вздох, многие неприкрыто зевали и с неприязнью поглядывали на сцену. Там, среди ваз с безвкусными, похожими на снопы букетами стоял молодой человек, нарочито расслабленно опершись о трибуну. Капли пота выступили и на его высоком, оттененном солнцем лбу, но охотничья куртка оставалась застегнутой на все пуговицы, словно в знак презрения к зверскому дискомфорту.

  – Кто это вообще?– слишком громко в повисшей тишине осведомилась у соседки тугая на ухо миссис Корь. Юноша на сцене определенно расслышал ее слова и покрылся легким румянцем. Хотя, может, то было следствие духоты.

  – Мое имя Анри Листен, многие из вас зовут меня Лисом. По назначению директора я расследую недавние убийства клиентов Общества.

  По залу пронесся возбужденный шепоток. Конечно, все слышали об ужасающих преступлениях, которые, по слухам, сотворил некто из работников. И каждый с внутренним содроганием следил за своими подопечными,– разве можно было знать, кто приглянется "розовой фее" в следующий раз?

   – Хочу сообщить, что мы с напарником уже близки к поимке преступника...

  Из зала донеслось насмешливое "Да что ты?..", но Лис не повел и глазом.

  – ...И хочу попросить вас сообщать о каждом подозрительном случае. Незамедлительно. Да, это и к тебе относится, господин Маслив. Услышал что-то смешное?

  Шокированный неприкрытой угрозой в голосе охотника, зализанный прыщавый юноша во втором ряду мгновенно посерьезнел. Лис опустил палец, вытянул из нагрудного кармана сигарету и закурил.

  – Вам кажется, это все шутки, да? Что я – вроде клоуна, который пришел развлекать ваше сборище, верно?– Он выдохнул почти идеальное кольцо. Поднявшись над головами сбитых с толку фей, оно потеряло свое совершенство, растянулось по краям.– А как по-вашему, это шутка, когда кто-то выпускает кишки двадцати собачонкам и вешает внутренности на люстру их хозяйки? А Оливия Чист долго смеялась, когда получила восемь ножевых ранений в живот, после чего, пока она захлебывалась кровью, ее насиловали снова и снова? Все ради того, чтобы сообщить ее крестной фее очень важное послание на розовой бумажке.

  Зал Собраний молчал. Сотни глаз, расширенных от ужаса и отвращения, следили, как Лис поднес сигарету ко рту и с наслаждением затянулся.

  – Или мне поведать вам, как погибла Салли Кочерыж? Умерла от разрыва сердца, а после всю ночь истекала кровью на полу собственного подъезда. Вы знали, что осколки зеркала нашли даже в ее глазах? Вот вы, мадам, знали об этом, а?

  Седовласая дама, сидевшая в первом ряду, вздрогнула, побледнела, но все же кивнула.

  – Конечно знали, вам же интересны страшные подробности. А если следующей будете вы?!– вдруг рявкнул он, и дама побледнела еще больше, того и гляди готовая рухнуть в обморок.– Или вы?!– Лис ткнул пальцем в ее соседку.– Какой ваш самый сокровенный страх? Будьте уверены, именно он придет за вами темной ночью. И именно вас будут с удовольствием обсуждать в коридорах Общества. Ведь мы любим этим заниматься, верно? Верно?!

  Он откашлялся и отер лоб ладонью. Пальцы его дрожали.

  Собравшиеся продолжали молчать; их взгляды буравили охотника, но духота и жар были позабыты. Комфорт теперь не имел значения, они впитывали каждое слово, слетавшее со сцены.

  – Я прошу вас,– Лис вернулся к обычному тону, но голос его все еще вибрировал, готовый сорваться в любое мгновение,– следите за подопечными. Обязательно сообщайте, если заметите что-либо необычное. Благодарю за внимание.

  Едва заметно кивнув на прощание, он быстро удалился за сцену.

  Тихий стук в дверь застал Лиса в самый неудобный для него момент. Одно неосторожное движение, и лезвие рассекло кожу на подбородке. Прошипев с дюжину бранных слов, юноша кое-как залепил порез кусочком салфетки и натянул штаны, попутно украсив их кровавыми отпечатками пальцев.

  – Да уж, умеете вы ораторствовать, господин Листен,– заявила Диа дель Боско с порога. Она оперлась на косяк, с величайшим интересом рассматривая свой маникюр. Поборов растущее раздражение, Лис жестом пригласил ее внутрь, но девушка мотнула головой.

  – Я ненадолго. Будет не вполне прилично заходить в комнату молодого человека на ночь глядя. Хочу лишь попросить более не сеять панику среди коллег. Обществу и так приходится нелегко в последнее время. Наша репутация понесла колоссальный ущерб. Многие феи подумывают об увольнении,– никто не хочет стать следующей жертвой убийцы. И тут появляетесь вы с безумными рассказами о зверствах.

  – Они не безумны. Каждое мое слово было чистой правдой, и вы, мисс Боско, знаете об этом не хуже меня.

  Он встретил взгляд Диа, не скрываясь, смерил ее с ног до скрученного на затылке пучка. Начальственная манера держаться делала Мастера Солнцестояния похожей на учительницу, и в настоящий момент та взирала на самого нерадивого ученика в классе.

  – Мы не можем позволить маньяку влиять на работу крестных фей. Она не останавливалась ни во время Великой Чумы на юге, ни во время войн. Не остановится и сейчас. И вы не должны подрывать дух работников в момент, когда сплоченность и собранность необходимы более всего.

  – Я был обязан предупредить их. Уверен, директор со мной согласится.

  – Это вряд ли. Я уже говорила с ним сегодня, и он полностью согласен с моей точкой зрения.

  О, эта женщина! Она сводила Лиса с ума, но то был совсем не любовный жар. Охотнику хотелось ухватиться за шею Диа и придушить, так, чтобы из ее накрашенного рта больше не вырвалось ни единого слова. Эта дамочка не понимала всей опасности, нависшей над каждым клиентом Общества, не видела ничего, ровным счетом ничего за собственным тщеславием. Желая поймать убийцу, она позволила мадам Кочерыж погибнуть, сидела и наблюдала за показаниями мух, пока та корчилась в агонии.

  Диа дель Боско больше не имела права решать, что, как и кому следовало делать.

  Лис навис над гостьей, используя преимущество своего роста; его рука уперлась в косяк прямо над белокурыми локонами. В лицо ему пахнул аромат жасмина, отчего в носу сразу же засвербело.

  – Если вы закончили с нравоучениями, то попрошу вас удалиться. У меня еще много дел.

  – Я вижу.– Диа указала на подбородок.– Похоже, бреетесь вы так же хорошо, как и выступаете.

  Ее губы все еще кривились в улыбке, когда, шурша платьем, она удалилась, оставив лишь мерзкое послевкусие. Лис послал дверь ей вдогонку, так, что та с грохотом захлопнулась, и отправился добривать вторую сторону подбородка.

  Посторонним хладнокровие Лиса казалось бесконечным, но и оно имело свои пределы. Лицо в зеркале оставалось спокойным,– лишь губы сжались в тонкую нить,– но пальцы подрагивали от кипевшего внутри гнева, и Лис отложил лезвие на край раковины. С бритьем стоило подождать. Сбрызнув лицо водой, он вновь уставился в собственное, искаженное зеркальной поверхностью лицо. Невольно он представил, как из серебристой глади выныривают холодные неживые пальцы. Как обхватывают его голову и с силой вжимают ее ближе, пока зеркало не лопается мириадами осколков.

  Когда воображаемые осколки почти выкололи его глаза, в дверь еле слышно постучали.

  Проклиная все на свете, Лис вновь натянул штаны и двинулся отпирать, готовый на сей раз высказать заносчивой выскочке все, что он о ней думает. Она подавится очередной порцией своих нравоучений, пообещал он себе, и больше никогда не посмеет совать свой напудренный нос в чужие дела.

  Но за дверью обнаружилась совсем не Диа.

  Напуганная свирепым приемом, в сумрачные глубины коридора отшатнулась темноволосая, похожая на мальчика девушка. Она выронила папку, и по полу разлетелись десятки заполненных убористым почерком листов.

  – Я слышала вашу речь сегодня,– пробормотала она, судорожно собирая документы воедино,– и хочу заявить о своем подопечном.

  – Все началось несколько дней тому назад,– продолжила девушка парой минут позже, устроившись на стуле прямо под головой оленя. Гвоздь, на котором висело чучело, держался паршиво. Лис давно собирался забить новый, но не доходили руки. Оставалось лишь надеяться, что тот выдержит еще полчаса и не обрушит рога прямо на голову гостьи.

  Старательно избегая охотника взглядом, она взъерошила короткие, стриженые по последней моде волосы, лежавшие завитками на основании хрупкой шеи. Нори – а именно так звали гостью – была одной из самых молодых крестных фей Общества, но, несмотря на возраст, знала свое дело. По крайней мере, она единственная восприняла слова Лиса как призыв к действию.

  – Мой подопечный, господин Могилко, очень скромный и порядочный человек. Семейный, жена и дети живут в Золотой Долине, сам уже некоторое время работает в Петрополисе. Но в последнее время он сам не свой. Бледный, исхудавший, с мешками под глазами.

  Нори умолкла. Ее щеки залились румянцем.

  – И что случилось?– подбодрил девушку Лис, вытирая полотенцем остатки пены с недобритой щетины.

  – Каждую ночь к нему является полуголая женщина.

  Нори уставилась на охотника и была явно разочарована, не заметив удивления на его лице.

  – И? Она делает что-то особенное?

  Румянец девушки стал пунцовым.

  – То, что делают мужчины и женщины в постели... Ну, вы понимаете.

  – Что же в этом странного?– Лис откинулся на спинку кресла, чувствуя смутное разочарование. Похоже, она просто ревновала, что для крестной феи было недопустимо.

  – Понимаете... Эта женщина ходит сквозь стены.

  Сердце Лиса забилось быстрее, как у ищейки, почуявшей след.

  – Является из сумрака, после полуночи, когда господин Могилко отходит ко сну. Черная, с крыльями за спиной. Садится ему на грудь и давит, давит, пока он не начнет задыхаться. А после исчезает.– Она помолчала, запрокинула голову и уставилась прямо в глаза-пуговицы лося.– И ему это нравится.

  – И как же ты об этом узнала? Неужто Могилко сам тебе рассказал во всех подробностях?

  – Нет,– девушка зарделась еще больше.– Подслушала, как он говорит сам с собой в ванной.

  – Галлюцинации? Фантазии? Кошмары?

  – Исключено,– Нори мотнула головой.– И господин Могилко вообще... не склонен к постельным излишествам. Не то чтобы он боялся женщин, просто не очень страстный мужчина.– Она протянула Лису толстую папку, содержимое которой они собирали по коридору несколько минут тому назад.– Вот, смотрите дело.

  – Изучение бумажек нам вряд ли поможет.– Поднявшись, Лис сорвал с вешалки куртку. Часы на стене показывали половину двенадцатого.– Где он живет?

  Часы на башне городской ратуши пробили полночь. Их удары разнеслись далеко в промерзлом зимнем воздухе над Петрополисом. Узкие лабиринты улиц пустовали, и лишь двое быстро шагали по обледенелой мостовой.

  Закутанная в пальто Нори еле поспевала за гигантскими шагами Лиса. Она оскользнулась на камнях и, едва удержав равновесие, нагнала несущегося вперед охотника. Краем глаза он вновь поймал ее заинтересованный взгляд и отвернулся.

  Девушка уже не в первый раз косилась на здоровую саблю, лежащую на его бедре, но не спрашивала ничего. Лис же ничего и не пояснял, продолжая упрямо шагать вперед. По собственному опыту он знал: с демоническими женщинами разных сортов больше помогали ножи и мечи, чем пули и порох. Без головы еще никто не сумел продолжить творить зло.

  Также его опыт подсказывал, что чувствительным дамам лучше было не знать о предстоящем кровавом зрелище,– слезы и ужас срывали не один прекрасный план.

  – Я не уверена, что это – "розовая фея".– Нори тронула его рукав, знакомая пелена страха застыла в ее глазах.– Может, существо из Брюхвальда...

  – Существа из Брюхвальда немногим лучше "розовой феи". Поверь, господин Могилко сильно обрадуется нашему появлению.

  Господин Могилко снял пенсне. Протер стекла мягкой замшевой тряпицей и положил на книжную полку между томами "Всемирной Истории" Уша Помнящего. Расстегнул ремень, спустил брюки, обнажив синеватые, с острыми коленками ноги. Сложил одежду на стуле и забрался меж прохладных простыней, вдыхая доносящийся с улицы влажный воздух.