Текст книги "Кристиан Фэй-2 (СИ)"

Автор книги: Саша Вайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

  – Бессонница, галлюцинации и сомнабулизм... Ммм... Вы знаете, в вашем возрасте вполне возможно проявление подобных симптомов,– наконец выдал он.

  – В моем возрасте? – растерянно пробормотал господин Шорох.

  Доктор одарил его ласковой, снисходительной улыбкой.

  – Да, в вашем. По достижении среднего возраста мужчины часто страдают от потери самоидентификации. Старые жизненные цели уходят, не оставляя ничего взамен. Из-за возникшей пустоты внутреннего мира и жизненной дезориентации начинаются депрессии, головные боли, подавленные состояния, ослабление организма. Думаю, корень вашей проблемы лежит как раз в этом. Бегемот на метле олицетворяет ваш страх перед потерей эректильной функции. Понимаете, да? Бегемот – как воплощение животной силы, а метла – символ мужского достоинства.– Сделав еще пару пометок, он неожиданно сменил тему.– У вас есть дощечка из слоновой кости?

  – Нет,– еще более растерянно и тихо ответил Шорох. Да и откуда у него мог взяться подобный предмет?

  – Замечательная вещь,– заверил его врач и погладил свой длинный роскошный ус. Его серьезный вид не оставлял сомнений,– дощечка из слоновой кости и вправду была весьма полезна.– Незаменимы при артрите, геморрое, мигренях и ваших проблемах. Обязательно обзаведитесь одной. Ее необходимо прикладывать к вискам по три раза в день, дважды с каждой стороны.

  Перо его ручки заскребло по бумаге со звуком, от которого зубы господина Шороха заныли.

  – ... "Дважды... с... каждой... стороны",– повторил Блюм, записал свои рекомендации, оторвал листок от блокнота и вручил его пациенту, не дожидаясь, пока чернила высохнут. – Также старайтесь поменьше бывать под открытым лунным светом и не забывайте полоскать рот отваром брюхолоха, как мы с вами договаривались.– Он укоризненно взглянул на господина Шороха над сползшими на край носа очками.– Только не говорите, что забыли об этой крайне важной части нашего лечения!

  – Нет, конечно нет... – пробормотал господин Шорох. По правде говоря, он забыл о чертовом брюхолохе еще неделю назад, сразу же, как за ним закрылась дверь кабинета. У него и без того имелась масса дел на работе, где он никак не мог разгуливать по коридорам, беспрестанно полоща рот травяным отваром. Но секретарь все же сложил листок и положил в карман пиджака. Раскланявшись, он с некоторым смущением покинул кабинет, вновь и вновь оценивая возможности собственных функций. Лично он считал, что бегемот был последним животным, которое могло ассоциироваться с сексом.

  Каждое утро пунктуальный как часы господин Шорох разбирал письма.

  Писали в Общество Крестных Фей на удивление много, несмотря на то, что оно тщательно скрывало свое существование. Каждый день на тысячи адресов, разбросанных по многочисленным уголкам мира, приходили письма от ищущих помощи клиентов. Большие и маленькие, исписанные кривыми каракулями и странными иероглифами, конверты собирались в аккуратную стопку на столе секретаря Шороха. Быстрыми отточенными движениями секретарь распечатывал их и отсеивал откровенный бред, имеющий отношение скорее к врачам, чем к крестным феям. Затем снова собирал в стопку и относил в кабинет.

  Высшее начальство предпочитало звонить директору лично, на огромный уродливый телефон, занимавший половину директорского стола. Но изредка письма от них все же приходили. Их можно было узнать по конвертам из красной бумаги, на которых не стояло ни марок, ни гербов, лишь надпись с аккуратными, нечеловечески одинаковыми буквами: "Господину директору, лично". Туда секретарь их и отправлял, не распечатывая и даже не испытывая ни малейшего желания это сделать. Совать нос в чужие дела не входило в его рабочие обязанности.

  Мысли господина Шороха путались и расползались в разные стороны. Он вновь попытался сфокусироваться на лежавшей перед ним стопке и запустил нож для бумаг в конверт, лежавший на самом верху. Внутри лежало фото миловидной, но излишне бледной девушки с копной вьющихся пепельных волос, небрежно заколотых на затылке. Ее личико с острым подбородком источало уверенность и открытость, взгляд был жестким, как корсет, стягивавший ее хрупкий торс. Выудив плотную картонку из конверта, Шорох перевернул фотографию. "Диа Франческа Федерика Джульетта дель Боско" – гласила подпись, выведенная аккуратными одинаковыми буквами.

  В голову господина Шороха медленно вползло сомнение, но заторможенный усталостью после бессонной ночи мозг отказывался работать быстро. Секретарь опустил голову и измученно уставился на лежавшее на столе письмо.

  Распечатанный конверт был красного цвета.

  – О господи!.. – в ужасе воскликнул Шорох и тотчас настороженно огляделся: не слышал ли кто его крик? Но нет, вокруг не было ни души. На счастье секретаря, среди работников Общества находилось мало любителей бродить по административному этажу. Оклеенный обоями в цветочек коридор оставался пуст в обоих концах.

  Пальцы Шороха быстро засновали меж аккуратных стопок бумаг в поисках клея. Сунув фотографию обратно в багрово-красный конверт, он наскоро залил его клеем и аккуратно убрал лишнее, каплями выступившее из-под кромки.

  Когда неприкосновенный конверт очутился в предназначенной ему стопке, секретарь почувствовал себя намного легче. Разобрав всю почту, он отнес письма в кабинет директора, уселся и принялся ждать. Он даже принялся напевать себе под нос, чего обычно с ним не случалось. Всему виной был недосып, решил секретарь и простил себе эту маленькую слабость. Но занудный тоненький голосок в его голове был совсем иного мнения.

  Он видел розового бегемота. И это говорило лишь об одном.

На вашем месте

  Праздничное веселье крутило хороводы и мигало огнями. Оно расцвечивало улицы, наполняло их музыкой и гомоном. Неделя перед праздником Солнцестояния, Проводы Старого Года, всегда отмечалась с размахом. В центре Петрополиса гремели званые вечера, в домах поскромнее накрывали столы с золотистыми курами, поросятами и ведрами печеного картофеля, реками текли ром и вино.

  Несмотря на спустившийся на город вечерний мрак, главная улица была запружена людьми и проталкивавшимися сквозь людскую массу повозками. Рэй посторонился, пуская дородного господина под руку с красивой, нарядно одетой дамой, и отошел ближе к каменной стене здания, высматривая друзей. Он в десятый раз разгладил топорщившийся на животе пиджак и крутанул новенькую, блестящую от лака трость. Начищенные туфли сияли в свете фонаря. Сегодня Рэй был на высоте. Того требовало место, куда направлялись он и его спутники – здание Оперы, где устраивал прием сам глава Петрополиса и его заместитель.

  Юноша еще раз окинул взглядом бесконечную, еле тащившуюся толпу, похожую на многоликую гусеницу с тысячей ног, и порадовался удачной идее прогуляться по центральной улице пешком. Погода стояла на удивление теплая, дождь прекратился. От свежести воздуха покалывало в груди.

  Наконец в толпе показались знакомые лица, и Рэй отчаянно замахал рукой. Друзья были одеты не хуже его самого: шелковые галстуки, рубашки с кружевом, облако смешавшихся ароматов одеколона и даже фрак, который, впрочем, сидел на приятеле так, словно тот утащил его у собственного деда.

  – Еле тебя нашли,– сообщил Терри, закадычный друг Рэя и сосед по школьной парте. – Мартин заляпал гамаши по дороге.

  – Гамаши? – хрюкнул Рэй, но, уткнувшись взглядом в расстроенное лицо Мартина и грязные гамаши, из-под которых виднелись столь же грязные туфли, решил сменить тему.– Не представляете, кого я видел, пока ждал...

  Однако договорить ему не удалось.

  – С праздничком вас... – прохрипел некто под ногами и зашелся в продолжительном приступе кашля. Рэй удивленно обернулся, и улыбка сползла с его лица.

  В грязи у стены сидел бродяга. Патлы его черных длинных волос падали на лицо, так, что того совсем не было видно, лишь кончик носа торчал меж спутанных прядей. Полы дырявого сюртука стелились по камням мостовой, а худые заскорузлые руки ветками скрючились на коленях. За все время, которое Рэй провел в ожидании, он даже и не заметил, что стоит рядом с подобной мерзостью.

  – Монетки не найдется? – сипло поинтересовался нищий. Одна из его рук медленно повернулась ладонью вверх, и юношу захлестнула волна отвращения.

  – Пойдем отсюда.

  Рэй почувствовал, как его легко подтолкнули, направляя подальше от бездомного. Он нехотя подчинился и двинулся прочь, то и дело бросая взгляды через плечо.

  – Никогда не понимал эту рвань! – огласил он, чуть повысив голос для того, чтобы нищий его услышал.– Здоровый мужик, иди и работай! Нет, он будет лишь лакать ром и валяться на улице.

  Некоторые его попутчики согласно закивали, что подогрело азарт Рэя. Сделав знак подождать, он вернулся к сгорбленному телу и склонился ближе, так, что в нос ударил кислый запах пота и грязи.

  – Монетку тебе?– Выудив из кармана звонкий кругляш, он швырнул его в лужу у ног. Грязь с жадным чавком поглотила монету, накрыв блестящее золото серой пленкой.

  – Держи свою монетку,– бросил Рэй. Нищий остался недвижим, его лицо все также скрывали длинные спутанные космы. Юноша скривился в отвращении.

  – Перебить бы таких, как ты,– тихо произнес он, выпрямился и вернулся к ожидавшим его юным господам. Их ждала громкая музыка и свет, дорогое шампанское и пошлые шутки заместителя мэра Петрополиса.

  Неприятный эпизод быстро растаял в предвкушении праздника, и вскоре Рэй снова обрел прекрасное расположение духа. Празднество закрутило его радужным вихрем, кто-то все время доливал и доливал шампанское, уносил и приносил бокалы, пока Рэй окончательно не забылся в пьяной круговерти. Ноги подкашивались, и темноволосый смуглый парень беспрестанно хохотал, снова и снова наполняя бокал...

  Плюх.

  В щеку врезалась холодная капля и покатилась по склону скул. Рэй зашелся в приступе кашля, болезненно отдавшемся во всем теле, и распахнул веки.

  Где-то в вышине дребезжало стекло фонаря. Прищурившись, юноша разглядел крупного мотылька, отчаянно бившего крыльями прозрачную преграду, за которой трепыхался огонь. На щеку вновь упала капля и медленно стекла в рот, наполнив его ржавым привкусом. Рэй поднял голову и со стоном уронил ее обратно в грязь. Каждое движение грозило расколоть его череп, словно молот. Словно его голова уже была распилена пополам, и лишь одна тонкая нить нерва держала ее половинки, растягиваясь до предела.

  Такого похмелья Рэй не испытывал никогда. Он медленно повернулся на бок и уставился в покрытые слизью камни фундамента. Заметив раздавленные экскременты и шмыгнувшую за угол крысу, он рывком сел и пару минут не шевелился, видя перед глазами лишь искрящуюся тьму.

  Когда зрение наконец вернулось, он поднял руки и тупо уставился на черные рваные рукава своей одежды. Старым и рваным оказался весь его костюм: изношенные брюки топорщились на коленях, а грубые ботинки расклеились на мысах, демонстрируя краешек большого пальца.

  От возмущения Рэй даже забыл про головную боль и похмелье. Его обокрали! Сняли даже одежду и оставили замерзать на улице! Куда смотрели его друзья? Твердо пообещав себе разобраться с ними, как только он окажется в безопасности, Рэй поднялся на ноги и огляделся. То был незнакомый район, безлюдный и страшный. Впереди, меж щербатых стен домов, виднелась слабо освещенная улица без малейших признаков жизни. Стук мотылька вновь заставил юношу поднять голову к газовому фонарю. Богемный район, догадался он. Лишь в этом закоулке Петрополиса еще стояли старые фонари, не оснащенные электрическими лампами.

  Где-то за углом пронзительно заорала кошка, и Рэй вздрогнул, едва не потеряв сознание снова. Нужно было выбираться из этого злачного места, и чем быстрее, тем лучше. Небо над крышами домов начинало бледнеть, предвещая серый зимний рассвет. Должно быть, родители уже разыскивали его.

  Улица за углом была пуста, и Рэй торопливо шмыгнул из закоулка. Он побрел наобум мимо приземистых, словно вросших в землю трехэтажных домов с узкими бойницами окон, поверх которых скрещивались ржавые решетки. Ботинки мгновенно набрали воду, и пальцы ног одеревенели от холода. Дома сменились темными бараками конюшен, затем показалось несколько серых монолитов, за стеклами которых горел свет. При виде этого небольшого напоминания о человеческом присутствии Рэй почувствовал себя немного легче. Но когда в отдалении послышалась речь и хриплый смех, юноша метнулся к стене и осторожно выглянул из-за угла.

  Впереди узкая улица впадала в небольшую площадь, которая, судя по мусору и брошенным у стен лоткам, днем служила пристанищем для рынка. Сейчас же она пустовала, лишь в дальнем конце, где улица продолжала свой путь, горел костер. У огня полукругом темнели фигуры; по площади гулко разносились звуки странного незнакомого языка. Чуть дальше стояли обтянутые пестрым полотнищем фургоны и клетка, которую что-то беспрестанно раскачивало.

  Рэй сглотнул, собрал все силы в кулак и ступил в открытое пространство. Шаг за шагом он медленно продвигался вдоль дальней от бродячей труппы стены, молясь, чтобы его оборванная фигура казалась как можно неприметнее. Когда один из сидевших мужчин зашелся громким хриплым смехом и бросил пару слов своему соседу, Рэй замер, чуть дыша.

  Но чужеземцы продолжали сидеть, помешивая нечто, булькавшее в котелке над костром. Отблески огня плясали по их смуглым, бородатым лицам и пестрой одежде. Даже если они и заметили его, то явно не питали ни малейшего интереса к грязному оборванцу.

  Рэй двинулся смелее, прибавив ходу. Он подбежал к клетке и нырнул в ее тень, отделив себя от чужеземцев у костра. Теперь оставался какой-то десяток шагов. Клетка вновь содрогнулась, так, что толстые прутья скрипнули в пазах, и Рэй с интересом вгляделся в полумрак за решеткой.

  На мгновение ему показалось, что во тьме мигнул красный огонек. Когда огонек мигнул еще раз, юноша зачарованно приблизился.

  Внутри, на тонкой подстилке из соломы сидел человек. Позвонки на его голой истощенной спине темнели шипами, голова скрылась за сутулыми острыми плечами, а руки без конца шевелились, словно раздирая нечто, сокрытое от глаз Рэя. С сопением втянув воздух, человек замер и осторожно обернулся. На Рэя уставилось бледное, заостренное лицо, обрамленное клочьями черных волос. Чуть поколебавшись, человек изогнул губы в робкой улыбке и поманил юношу серым пальцем.

  Его глаза вновь мигнули алым.

  Клетка содрогнулась от тяжести ударившего в нее тела, но к тому мгновению Рэй был уже далеко. Он мчался вперед, не разбирая дороги, путаясь в грозивших соскользнуть ботинках, задыхаясь и мучаясь от невыносимой боли в боку. Вслед доносились крики чужеземцев и шипение упыря, но юноша не останавливался и даже не оборачивался, боясь вновь увидеть тот жуткий оскал. Те ослепительные во тьме клыки, клацнувшие в растянутом рту.

  Кто-то когда-то рассказывал ему, что в Богемном районе были обнаружены самые настоящие вампиры. И черви длиной с состав поезда, которые жили в канализации и съедали решивших там переночевать бездомных. Раньше Рэй не верил в подобные россказни, считая их чепухой. Вампиры и другие темные создания обитали в Брюхвальде и не очень-то любили выбираться за его границы, это знал каждый ребенок. Но теперь, со страхом заглядывая в раззявленные двери подъездов, скрипевшие на ветру, он почти ожидал появления бледной тени из скопившегося у обочины сумрака. Сколько похожих тварей могло сбежать из хлипких клеток бродячих трупп? Если нечисть и обитала в Петрополисе, то только в отвратительной грязи Богемного района.

  Миновав заброшенную фабрику с заколоченными воротами, он отыскал первый указатель. "Ткацкая аллея", гласила покосившаяся желтая табличка. Поняв, что находится на верном пути, Рэй почувствовал себя немного лучше и припустил с удвоенной скоростью.

  Когда он наконец вышел на широкие мостовые центральных улиц, над городом разгоралось утро. Первые лучи солнца прорезались сквозь бледные тучи, улицы постепенно наполнились прохожими, цокотом лошадиных копыт и надсадным ревом мотора. Вонь дешевого квартала осталась позади, и теперь смрад исходил лишь от самого Рэя.

  Какая-то богато разодетая дама с отвращением отшатнулась от него. Заметив это, юноша пожалел, что не одет, как подобает сыну знатного семейства. Видела бы она его вчера, не стала бы морщить свой нос и искать глазами полицию, надулся Рэй, но все же инстинктивно подался в тень под крышами домов. Еще не хватало, чтобы друзья увидели его в чужих лохмотьях, словно бездомного бродягу.

  Добравшись до знакомой парадной двери, Рэй расправил плечи и постучал в окованное чугунной решеткой стекло.

  К удивлению, лицо дворецкого презрительно скривилось, совсем как лицо дамы несколько минут тому назад. Окинув Рэя холодным взглядом, он вновь задернул шторку, оставив юношу стоять в недоумении на пороге.

  Лишь спустя некоторое время тот понял, что открывать никто не собирался.

  – Эй!– выкрикнул он и вновь замолотил в окошко.– Постук! Ты впустишь меня или нет?!

  – Открой немедленно! – потребовал он, когда дворецкий вновь выплыл из сумрака за дверью. Но Постук даже не потянулся к дверному запору.

  – Убирайся отсюда, грязный оборванец,– отрезал он. Пару мгновений Рэй в растерянности глазел сквозь стекло. Происходящее казалось ему дурным сном, наваждением, плохой шуткой, которая слишком затянулась. Он продрог, дурно пах и стоял без копейки денег и ключей на крыльце, словно нищий, вымаливающий подаяние. Какой стыд...

  – Да как ты смеешь! – взорвался Рэй.– Я – Рэймонд Павлинс, это – мой дом, и ты не можешь так со мной обращаться!

  – В этом доме нет юношей по имени Рэймонд.– Под гладко выбритыми скулами дворецкого заходили желваки.– Еще раз постучишь, и я вызову полицию.

  – Вызывай! Вызывай, черт возьми! Я с радостью расскажу им, как сумасшедший дворецкий битый час держал меня на пороге! А после тебя уволят, слышишь?!

  Постук поджал тонкие губы и скрылся за шторкой, оставив Рэя наедине со своим отражением. Из серого отражения на него уставилась страшная рожа со всклокоченными волосами, короной венчавшими голову. На рябом лице темнели глубоко посаженные глаза, один из которых украшал здоровенный синяк. Все остальное было скрыто густой бородой, у висков сраставшейся с бровями.

  Бородач в отражении испуганно скривился. Он больше походил на дикую обезьяну в одежде, чем на человека.

  – Это я? – прошептал Рэй. Губы оборванца в отражении повторили произнесенные слова.

  – Хорошо, что не я,– ответил ему недовольный голос сзади. Обернувшись, Рэй уставился на рыжего констебля. Затем на дубинку в его руках и рукоять револьвера за поясом.

  – Слава богу, вы пришли! – с облегчением выдохнул юноша.– Меня не пускают в собственный дом. Этот чертов дворецкий, Постук, совсем сошел с ума. Может быть, ваши слова на него повлияют. Скажите, что это противозаконно...

  С каждым словом вид констебля становился все отрешеннее и отрешеннее. Он выглядел, как человек, мысленно пребывавший в неком прекрасном месте, и оно уж точно было лучше поганой действительности. Вспомнив о лохмотьях, в которых оставил его преступник, Рэй понимающе кивнул.

  – Пусть вас не смущает мой внешний вид. Произошло недоразумение. Я – Рэймонд Павлинс, ночью меня ограбили и оставили в Богемном районе. Последним я помню прием в Оперном доме...

  Рыжий констебль издал странный звук, словно в его горле что-то застряло.

  – Мои друзья могут знать грабителя, вам стоит их навестить. Теренс Фаворик, спросите его. – Рэй шмыгнул забитым носом, стараясь сдержать подступавшие слезы, и умоляюще протянул к констеблю руки.– Пожалуйста, помогите. Позовите моих родителей, они сразу скажут, кто я...

  – Эй, эй! – Рыжий попятился от грязных пальцев.– Спокойно. Я вижу, из какого ты района, парень. Мы вернем тебя домой, можешь не сомневаться.

  Немного поколебавшись, он брезгливо ухватил Рэя под руку.

  – Пойдем, парень. Пройдемся в участок. Там мы... разберемся с твоим именем и домом.

  Юноша застыл. Что-то в тоне полицейского его насторожило, но, поразмыслив, он решительно кивнул.

  – Пойдемте, констебль. Уверен, вы быстро отыщете виновных.

  Полицейский участок района, в котором жило семейство Павлинс, был небольшим и уютным. Преступлений в этой части города происходило немного, и каморки участка обычно пустовали. Изредка в них селились надоевшие лавочникам бродяги, да пьянчуги, забывшие дорогу домой. Но Рэй не мог этого знать. Его наполняло чувство торжества и пьянящей справедливости. Уж полицейские должны были во всем разобраться. Они позвонят родителям, те явятся за ним и отведут домой.

  Больше всего молодой Павлинс хотел вернуться домой.

  За аккуратным приземистым столом сидел худой юноша, усыпанный веснушками. Чертами и выражением лица он отдаленно походил на констебля, который привел Рэя.

  – Привет, Джей,– бросил констебль.

  – А это еще кто? – поинтересовался щуплый Джей. Он отложил утреннюю газету и без любопытства уставился на юношу. Его мутные глаза с обвислыми веками напомнили Рэю соседского спаниеля.

  – Досаждал Павлинсам. Ломился в их дверь.

  – Я – Рэймонд Павлинс, и это был мой дом,– упрямо повторил Рэй, но Джей и рыжий констебль не обратили на его слова ни малейшего внимания.

  – К Боунсу его,– решил тощий и указал на узкий коридор, уводящий в сумрак. Констебль, державший юношу, кивнул и лениво подтолкнул задержанного.

  – Пошли кого-нибудь в Больничный переулок. Не наша это работа, ловить психов. Не наша, говорю тебе.

  – Я не псих... – попытался вставить Рэй, но его снова никто не услышал.

  Узкий опрятный коридор вильнул и привел в небольшую комнату со спертым воздухом. Часть ее была огорожена внушительного вида решеткой, за которой сидела согбенная фигура. Голова человека была опущена на грудь; похоже, он мирно спал, несмотря на неудобную позу и жесткую скамью. В памяти Рэя сразу всплыла страшная клетка из Богемного района, и он инстинктивно сжался, более не поддаваясь на толчки констебля.

   – Почему меня отправляют в камеру? – запротестовал он.– Я – потерпевший, позвоните моим родителям!

  – Прекрати этот цирк, парень! – Рука рыжего констебля взмыла вверх, и Рэй умолк, затравленно глядя на занесенную над головой дубинку.

  – Хватит с меня! – рявкнул полицейский. – Полезай в камеру, и ни звука!

  Выхода не оставалось, и юноша молча попятился за железную ограду. Дверь с лязгом захлопнулась, щелкнул ключ, и одутловатая фигура констебля скрылась в стенах коридора.

  Рэй осторожно повернул голову. Его сосед уже не спал и с улыбкой смотрел на него ясными глазами. Он оказался старше, чем показалось на первый взгляд: из-под черного котелка торчали седые патлы волос, а тело в поношенном костюме казалось неестественно маленьким и до истощения худым.

  – Здравствуйте, молодой человек.

  Рэй молча кивнул и уселся рядом. Длинный нос соседа был вновь направлен в противоположную сторону, где темнел прямоугольник коридора. В молчании прошел час, а, может, и целых два. В пустоте и ничегонеделании время текло словно патока, медленно намазываясь на реальность.

  – Как вас зовут? – нарушил тишину старик.

  – Рэймонд Павлинс,– слабым голосом ответил Рэй. – Но мне никто не верит. Говорят, что я – не я.

  – Как я вас понимаю!

  – Правда? – удивился Рэй.

  – О да! – Старикашка протянул заскорузлую ладонь, и юноша с чувством пожал ее.– Сэмми Боунс, глава Золотой Долины. Я битый час твердил этим полицейским, что только сегодня утром явился с юга и никак не мог обокрасть винную лавку. Моя голубая карета, запряженная синими драконами, стоит на углу Вокзальной и Парковой улиц, они могут легко это проверить. Но нет! Они хотят лишь издеваться над стариком.

  Надежда, было зародившаяся в Рэе, скончалась в ужасных мучениях.

  – Ничего,– продолжал Боунс, поглощенный идеей грядущего возмездия.– Скоро в Петрополис прибудет делегация из Золотой Долины, вот тогда они все попляшут. Попляшут, вот увидите.

  Рэй задрал ноги на скамью и охватил колени руками. Неужели и он выглядел так же: сумасшедший оборванец, возомнивший себя отпрыском богатого семейства? Если так, то его судьба виделась совсем незавидной. Он покосился на дырявые ботинки и горестно вздохнул.

  Сэмми Боунс продолжал болтать до самого момента, пока за ним не пришли.

  – Боунс, на выход. Голубая карета вас ждет,– с ухмылкой сообщил рыжий констебль. Его поросячьи глазки сверкнули скрытым удовлетворением, когда старик Сэмми вздрогнул и умолк. Мужчина в белом халате, стоявший рядом, молча поманил Боунса рукой.

  – О, все-таки приехали за мной. – Плечи старика расправились, а речь приобрела южные нотки, словно он и вправду являлся уроженцем Золотой Долины.

  – Да, да, ваше превосходительство,– льстиво ответил констебль, распахнув дверь камеры пошире. Он явно наслаждался этой странной игрой, где каждый знал свои грани действительности. Вместе с санитаром они ухватили Боунса под костлявые руки и вывели из тесной комнатушки.

  Рэй остался сидеть, оглушенный неожиданным одиночеством. Вдруг ему даже стало не хватать глупой болтовни старика. Что с ним сделают в приюте для сумасшедших? Посадят в камеру за ржавые тяжелые решетки? А, может, то будет просторная палата с соседями, опасными и не очень. Будут привязывать к койке ремнями и проводить шоковую терапию? Сверлить дыры в черепе по новейшей методике пункции от доктора Шпица?

  Если Рэй не хотел угодить в одну палату со стариком Сэмми, ему стоило вести себя потише и на время забыть свое истинное имя. Да, решил он, именно так и стоило поступить. После отыскать родителей, прорваться через дворецкого, влезть в окно... В общем, сделать все, что угодно, лишь бы попасть домой, но позже. Не здесь.

  – Как вас зовут? – спросил констебль на следующий день. Этого человека Рэй видел впервые. Темноволосый, высокий, с очками на кончике носа, он окинул юношу строгим взглядом серых глаз. Их белки были испещрены красными прожилками.

  – Бобби Нивз,– промямлил Рэй. – Вы уж простите, вчера так надрался, что даже имя забыл.

  Он потупил глаза в пол, надеясь, что его вранье останется незамеченным.

  – Где живете? – последовал вопрос.

  – Дома нет.

  – Мужчина в расцвете сил, и шлындаете по улицам без работы и жилья. Сколько вам? Сорок?

  "Семнадцать!" – мысленно возразил Рэй, но снаружи лишь продолжил безразлично разглядывать плитки на полу.

  – Еще раз появитесь в этом районе – отправитесь в тюрьму. – Блестящие кругляши очков уставились на юношу, отчего тому стало не по себе.

  Спустя несколько минут Рэй оказался на улице, под пронизывающими порывами ветра. Мимо катились экипажи, торопились люди, а он продолжал стоять на пороге участка, не в силах сообразить, куда же направить свои стопы. Нужно было дождаться ночи: под покровом темноты он мог вновь пробраться к дому и скользнуть в окно с заднего двора. Оно никогда не запиралось, запор не входил в паз разбухшей створки.

  Начинающийся снегопад кольнул его за воротом куртки. Наконец собравшись с духом, Рэй направился к набережной реки. Сколько он себя помнил, он старался обходить тот уголок города стороной – слишком много сброда скапливалось под мостами и у самой кромки воды.

  Но сейчас там ему было самое место.

  Рэй всмотрелся в свое отражение в темной воде, расплывчатое белое пятно в рамке из плавающего мусора и палой листвы. Затем с силой выдохнул, погрузил ладони в бурую воду и оттер грязные пальцы. Руки немели от холода, но Рэй продолжал, с остервенением отмывая каждую видимую часть своего тела.

  Закуток под мостом оказался весьма уютным. Конечно, не столь уютным, как пуховая перина, но гораздо приятнее, чем улицы, где нещадно поливал разгулявшийся дождь. Капли барабанили по воде и железным опорам, в воздухе витал едва уловимый запах рыбы и гниения. Ботинки Рэя наполнились жидкой грязью, в которой он сидел, но лучше было сидеть в грязи, чем на открытой улице. Или общаться с полицейскими и санитарами.

  К шуму дождя прибавилось громкое урчание, и Рэй сморщился. Живот сводило от голода. Уже более суток в его рту не было и маковой росинки. Один из бродяг (кажется, его звали Заикой) по доброте душевной предложил ему часть подгнившего яблока, но Рэй предпочел голодать. Нужно всего лишь дотерпеть до вечера, сказал он себе тогда.

  Он вновь вгляделся в собственное отражение. В воде отразилось чужое лицо с впалыми глазами, но когда руки Рэя касались щек, их тени касались и бороды в мутном зеркале. Ледяная вода окатила лицо, и в нос ударила болотная вонь.

  Он прищурился и всмотрелся в бурую муть. Внизу, за облаками грязи, поднятой его мытьем, он вдруг заметил белое пятно с двумя черными впадинами. Вокруг плавно вились темные нити или водоросли. Неподалеку проурчала баржа, и волны всколыхнули водоросли еще раз, сделав пятно похожим на...

  Человеческое лицо.

  Какое-то время Рэй разглядывал утопленника. Затем, словно во вспышке сознания, отполз дальше от кромки воды, где его шумно вырвало.

  Оконце на заднем дворе поддалось с третьей попытки. Створка тихо скользнула в сторону, сдвинув плотную штору. Рэй заглянул в кладовую, затем подтянулся и влез внутрь. Усевшись на крышку сундука, он задумался.

  Куда теперь? Он не мог спуститься прямиком в гостиную,– после ужина члены семьи в ней оставались редко, а шанс нарваться на полоумного дворецкого был крайне велик. Раз уж его лицо ему не принадлежало, Рэй должен был поговорить с человеком, способным спокойно выслушать его рассказ до конца. Приняв решение, юноша открыл дверь и направился на второй этаж, в кабинет отца.

  Вечерний полумрак опутал дом. Откуда-то доносилась музыка, смешанная с тихим треском граммофона. "Странно",– подумал Рэй, осторожно ступая по мраморным ступеням. Он не помнил, чтобы родители слушали музыку. Все вечера они проводили с детьми, а когда те выросли, отец стал работать в кабинете после ужина, а миссис Павлинс читала у камина.

  За резной дверью отцовского кабинета царила тьма. Слегка удивившись, Рэй все же скользнул внутрь и прикрыл дверь, оставив узкую щель света.

  Как и всегда, небольшое пространство кабинета наполняла странная смесь запахов дерева, сухости и старой бумаги. Юноша прошел вдоль книжных полок, скользнул пальцами по шершавым корешкам обложек, затем встал у окна и отогнул штору. Внизу колыхались костлявые ветви деревьев, за которыми мерцали огни фонарей и соседних домов. Тени пробегали по лицу Рэя, словно дурные мысли, наводнившие его разум. Может, он действительно был не в себе? Всего лишь грязным бродягой, которому приснилось, что он молод и богат?

  Звук шагов заставил юношу обернуться. Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показался силуэт мистера Павлинса. Не замечая затаившегося у окна Рэя, он прошел в глубину комнаты и принялся что-то искать в шкатулке на каминной полке.