Текст книги "Кристиан Фэй-2 (СИ)"

Автор книги: Саша Вайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

  – В таком виде ты точно не сможешь за мной ухаживать.– Она криво усмехнулась и погладила грызуна по лоснящейся спине. Тот пошевелил усами и горестно накрыл мордочку когтистыми лапами.

  Кристиан остался на пороге, прислонился плечом к дверному косяку. Ему было неловко прерывать столь душещипательную сцену, но попусту тратить время на эмоциональные излияния он тоже не любил.

  – Вы можете сделать еще кое-что,– негромко сказал он.

  От удивления мадам Морий даже перестала охать, а крыса разразилась гневным писком.

  – Да, да, Саймон, она слаба, я понимаю.– Фэй умиротворяюще поднял руки.– Но это не займет много времени. Если вы откажетесь от своих сил, ваши заклинания перестанут действовать и исчезнут, в том числе и то, что лежит на вашем внуке.

  Он попятился к двери и нащупал дверную ручку у себя за спиной. Крыса и ведьма продолжали неотрывно и очень недружелюбно следить за его движениями.

  – Подумайте,– повторил он снова.– Я навещу вас утром.

  Когда дверь захлопнулась, изнутри в нее ударило нечто тяжелое, со звоном разбившееся на полу. Глубоко вздохнув, Кристиан натянул перчатки. Мадам Морий следовало как следует все обдумать, и он очень надеялся на верное решение.

  Во все времена отказаться от силы магическому существу, обладавшему ею с рождения, было очень нелегко. Все равно, что отказаться от руки или другой части тела: больно, неудобно и непривычно. Чувство потери, охватывавшее несчастных, медленно ввергало их в депрессию, жизнь теряла былую яркость и лишалась смысла. Оно и понятно,– кому бы понравилось лишиться части своего неповторимого "я"?

  За несколько веков до рождения Кристиана Фэя и мадам Морий, одна колдунья из Золотых Песков, Линда Май, была заподозрена в наслании порчи такой силы, что жертва, кузнец с соседней улицы, скончался от пневмонии. Вина госпожи Май, конечно, не была доказана, но магических сил ее все же лишили, после чего девушку нашли повешенной на балке своего же сарая. Бедняжка не выдержала напряжения.

  Существовало множество обрядов по отказу от магии, и назывались они тоже по-разному, в зависимости от места. "Очищением" называли его жрецы на дальнем севере, в морозном воздухе которого не летали даже птицы. Обреченного оставляли на ночь за порогом и, если он доживал до утра, принимали обратно в племя. Темнокожие охотники на юге, за морем, прокалывали ведуну язык и звали это "смертью злого духа". "Возвращение на путь истинный" епископы Петрополиса проводили под высокими куполами храмов, а деревенские колдуны просто вешали на шею мешочек с яблоком, набитым сушеными травами.

  А некоторые старые книги, сокрытые в подземельях родины магии, Брюхвальда, говорили, что владельцам для этого не требовалось ровным счетом ничего, кроме искреннего, чистого желания. Может, как раз они и были правы.

  Мадам Морий снилась пустота. Не та холодная устрашающая пустота, жуткая тьма из детства, а спокойное ничто. Ведьма неспешно плыла в чайного цвета невесомости, и свет, теплившийся в ее груди, освещал путь. Она чувствовала себя молодой,– давно забытое ощущение,– и пламя струилось из ее груди по венам, отчего те светились под кожей, словно яркие нити. В ее сознании возник образ Саймона,– не осла, а крепкого розовощекого мальчугана с вечно разбитыми коленками,– и внезапно пришло понимание. Решение оказалось очень простым, самым простым из всех, что ей доводилось принимать за долгую жизнь. Пульсировавший огонь излился из ее пальцев и глаз, рта и носа, и светящимся шаром поплыл прочь. Вскоре осталась лишь золотая дорожка из раскаленных брызг, но мадам Морий повернулась к остывавшим каплям спиной и двинулась в противоположную сторону. В чайного цвета пустоту.

  Когда она проснулась, все уже было кончено. Магическая сила, которая наркотиком горячила ее кровь, ушла, отбросив старую, усталую оболочку. Странное ощущение. Но когда теплые мальчишеские руки положили на ее лоб влажное полотенце, мадам Морий закрыла глаза и улыбнулась. С другой стороны, пустоту вполне можно было счесть за долгожданное облегчение.

  Зимний ветер дул все сильнее, но мадам Морий оставалась в дверях, провожая Кристиана взглядом. Его сюртук и шарфик показались ей тонкими и совершенно не подходящими стоявшей погоде. "Ему, должно быть, очень холодно",– внезапно подумала она, глядя, как тщательно он заталкивает концы перчаток в рукава, чтобы не задувал ветер. Надо было отчитать его как следует, напомнить о том, что запущенная простуда может обернуться воспалением головного мозга и хроническим насморком. Но крестная фея помахал ей рукой и зашагал по дорожке быстрее, чем мадам Морий успела высказать мысли вслух.

  – Ты же мог его превратить и сам, не так ли?– крикнула она вслед, но юноша лишь улыбнулся и пожал плечами. Вскоре он скрылся из виду, и бабушка с внуком остались вдвоем.

  Сад продолжал медленно увядать, пуская по ветру сухие свернувшиеся листья. Вскоре под их ворохом скрылись и потускневшие цветы, которые припорошил молодой снег.

Исступление секретаря Шороха

  – Терпеть не могу собак.

  Секретарь Шорох выглянул в окно. На мостовой внизу истошно лаяла белая мохнатая тушка. Оставив на газоне кучу дерьма, она попрыгала к хозяйке и затявкала на проезжавший мимо экипаж.

  – А насколько сильно вы их не любите? – пытливо поинтересовался Лис. Он удобно расположился на диване, закинув ноги на мягкие подушки. Конечно, господин Шорох не одобрял подобного поведения в собственной гостиной, но выбора у него не было. Этот парень буквально держал его за... В общем, угрожал его карьере. А карьера была единственной вещью, которую секретарь ценил, холил и лелеял.

  – Что за вопрос? Настолько, что никогда не заведу ни одной. От них только шум, беспорядок и вонь,– пробормотал Шорох, и стекла его пенсне блеснули.– И шерсть. Везде эта шерсть,– добавил он задумчиво. Его тонкие бескровные губы чуть изогнулись в брезгливой гримасе.

  Псина внизу обмотала хозяйку тонким поводком и теперь отчаянно пыталась выбраться из ошейника.

  – Так не любите, что убили бы? – Хриплый голос Лиса заставил секретаря обернуться. Сумрак ночи уже спускался на город, и лицо юноши утопало в опутавшей гостиную тени.

  – Вы на что намекаете? К миссис Помпонс я не имею ни малейшего отношения. Я не живодер!– Господин Шорох сердито мотнул головой, словно пытаясь избавиться от назойливых мыслей.– Да, я вижу бегемотов, но это не значит, что я – убийца! Не значит, ясно?

  – Опять вы про свои галлюцинации... – обессиленно протянул Листен. Он откинул голову назад, окончательно распластавшись на диване.

  – Да, опять! А теперь... – Секретарь быстрым шагом пересек комнату, коридор и распахнул дверь.– Прошу вас удалиться. На сегодня с вопросами покончено.

  Пожав мощными плечами, охотник встал, закинул на плечо сумку и молча вышел из квартиры.

  – Завтра я зайду к вам опять.– Из-за порога донеслось обещание, и господин Шорох поспешил вылезти наружу.

  – Не нужно! Сделайте перерыв, в конце концов!

  Захлопнув дверь так, что вешалка с пальто покачнулась, секретарь принялся отчаянно массировать виски.

  Этот директорский засранец, как про себя называл его Шорох, осаждал его квартиру уже с неделю. Слонялся по комнатам, заглядывал в шкафы, лежал на диване с кружкой чая на животе, который он умудрялся попивать из такого положения. Секретарь чувствовал себя, как хозяин лишайного гулящего кота, – те тоже умудряются пробраться в квартиру любыми способами, сметают все съестное, оставляют кучу пятен на диване и вновь исчезают на несколько дней или недель.

  – Он ничего не найдет,– сказал самому себе господин Шорох с уверенностью, достойной полководца.– Потому что ты ни в чем не виноват.

  Утешившись этой удобной мыслью, он на время заткнул страхи обратно в глубины сознания и зажег свет.

  Брюхолох оказался совсем не травой. То был гигантский черный жук с толстым хитиновым панцирем, который жутко хрустел, когда Шорох давил его выпуклой стороной ложки. Отвар из его зеленых внутренностей вонял так мерзко и сильно, что запах просачивался даже через стеклянную пробку пузырька.

  Секретарь сморщился и залил зеленоватую жижу себе в рот. Медленно погонял ее от щеки к щеке, оглушенный вонью брюхолоха, и приложил к виску прохладную дощечку из слоновой кости.

  – Простите...

  Он поднял взгляд, как он надеялся, с непринужденным видом. На него смотрела миловидная девушка в строгом платье с высоким закрытым воротником. Ее глаза блестели темными омутами на бледной, почти белой коже, копна пепельных волос была наспех собрана в пучок на затылке, а тонкие пальцы держали огромную папку, распухшую от бумаги. Посетительница кого-то смутно напоминала, вот только господин Шорох никак не мог припомнить кого именно.

  – Ммм?.. – поинтересовался он. Отвар из брюхолоха за его зубами вновь всколыхнулся, заполнив ноздри очередной порцией вони.

  – Директор у себя? Он должен меня ожидать.– Ее спокойный, низкий голос никак не вязался с обликом хрупкой студентки из школы благородных девиц. Этот голос привык повелевать и командовать. Пальцы девушки сжали папку сильнее, и в свете ламп блеснул большой бархатно-синий перстень.

  – Ахххм... – ответил секретарь, беспрестанно кивая. Он бочком, по-крабьи вылез из-за стола и проковылял к директорскому кабинету, не выпуская юную леди из виду. Затем, путаясь руками в одежде, сунул дощечку из слоновой кости в карман, крутанул ручку двери и сделал приглашающий жест.

  Девушка вскинула тонкие брови, и выражение ее лица приобрело хищный оттенок. Казалось, еще немного, и она фыркнет. Каблуки сердито простучали мимо господина Шороха и стихли в глубинах кабинета. Дверь с грохотом захлопнулась, так сильно и неожиданно, что секретарь отпрыгнул.

  Фотография, неожиданно вспомнил он и тут же пожалел о своем поведении. Лучше бы он проглотил злополучный отвар. Вот откуда он помнил эту девушку – ее изображение лежало в красном конверте от высшего начальства. А если юная леди была связана с ними, лишний раз обращать ее внимание на свою персону было крайне нежелательно.

  Наконец-то, спустя долгие недели Кристиан оказался дома. Вернее, в здании Общества Крестных Фей, где он чувствовал себя лучше, чем в стенах родного замка. Вся эта беготня и суета первых этажей, где трудились архитекторы снов и зубные феи в белых больничных халатах (иногда во время ночных посещений они подрабатывали, выдирая зубы с кариесом), гробовая тишина и шорох бумаг административного этажа, и даже пошлые цветочки на обоях верхних жилых этажей привели Фэя в благостное расположение духа. Он хотел было заскочить к напарнику, но комната под крышей оказалась пуста и заперта.

  Лис отыскался лишь спустя несколько часов. Заметив его долговязую фигуру среди пестрых стен административного этажа, Кристиан вжался в угол и дождался, пока тяжелая поступь не станет более слышной. Когда же каблуки сапог стукнули совсем близко, Фэй расплылся в коварной ухмылке и шагнул наперерез.

   – Привет!– Он с удовольствием отметил удивление напарника.– Я вернулся! Паршиво выглядишь, кстати.

  Лис молча сдвинул Фэя с пути и продолжил свое шествие по коридору. Он и впрямь выглядел неважно: под глазами темнели синяки, брови сдвинуты к переносице, взгляд устремлен в пол, выражая вселенскую усталость. В руке охотника виднелась громадная кружка с потеками, застывшими на фарфоровых боках.

  – Зачем столько пить, если наутро на работу? – с укоризной отметил Кристиан, нагнав напарника.

  – Я не сплю уже пятую ночь.– Понюхав содержимое кружки, Лис сделал большой глоток. Судя по цвету, внутри плескалось кофе, но сколько этому кофе было дней, Фэй даже боялся предположить. Напитки и покусанные останки бутербродов могли жить в комнате Лиса месяцами, покрываясь тонким слоем пыли.

  – Так прогони эту даму домой и выспись наконец.

  – Ублюдок сведет меня в могилу,– продолжил бубнить Лис, не обратив на совет напарника ни малейшего внимания.– Знаешь, сначала я планировал напугать его. Как с Буччо, заставить его выдать себя, вывести на чистую воду, понимаешь?

  Кристиан кивнул, начиная догадываться, кто стоял на пути напарника к кровати.

  – А потом он начал нести бред про бегемотов...

  – Бегемотов? – удивленно переспросил Фэй. Дело приобретало весьма неожиданный поворот.

  В своем променаде они достигли стола секретаря с высившимися аккуратными стопками бумаг, и Лис умолк, угрюмо прихлебывая кофе. Из-за документов показался длинный нос господина Шороха, и их проводил не менее угрюмый, красноокий и подозрительный взгляд. Казалось, еще немного, и между охотником и секретарем зашипят искры.

  Отойдя на безопасное расстояние, Лис изможденно привалился к стене и уткнулся затылком точнехонько в центр намалеванного, до неприличия алого мака. Удостоверившись, что их никто не слышит, он продолжил:

  – А теперь я даже не знаю, что делать. Он точно не в себе.– Лис толкнул Кристиана в бок и кивнул в сторону возившегося секретаря.– Смотри, чем-то виски трет.

  На мгновение секретарь исчез под столом, затем распрямился и, заметив проходящую мимо даму, неожиданно улыбнулся. Дама на свое счастье не обратила на улыбку внимания.

  – Мне показалось, или его зубы зеленого цвета? – пробормотал Лис, инстинктивно подавшись назад.

  – Теперь понятно, почему он никогда не улыбается. Но ведь раньше Шорох был более адекватным...

  Охотник покачал головой.

  – Теперь с каждым днем его крыша съезжает все дальше. Ты бы слышал, как он рассказывает про свои галлюцинации. Про бегемотов, летающих мимо его окна на метле. Будто так и должно быть, бегемоты везде летают, и только я один чего-то не понимаю.

  – Иди, отдохни,– решил Кристиан. Он потрепал друга по плечу и сам удивился проснувшемуся благородству. – Шорох никуда не денется. А я пойду с тобой и расскажу о новых похождениях лучшей в мире крестной феи!

  Он горделиво подбоченился, откинул прядь волос за плечо и предпочел пропустить мимо ушей расстроенный вздох Лиса. Фэй был весьма доволен собой.

  У Лиса отчаянно раскалывалась голова. Ему пришлось выслушать множество приукрашенных до невозможности историй: как Кристиан хитро и ловко управился со всеми подопечными, как тонко он прочувствовал желания клиентов. На радостях Фэй даже пообещал заняться последним подозреваемым из их списка, курьером ("ты слишком слаб, и я не могу тебе отказать", именно так он сказал), и вознамерился навестить того уже вечером. Кристиан прямо-таки светился довольством и энергией, будто приехал не с рабочей командировки, а с курорта на побережье.

  Все эти рассказы Фэя о собственном величии могли кого угодно свести в могилу, поэтому Лис поспешил от него отделаться и вернулся на старый пост: в квартиру господина Шороха.

  Ему пришлось долго стучать, прежде чем дверь распахнулась, и изнутри на него с ненавистью воззрился секретарь. Его долговязую фигуру укутывал все тот же черный халат, в котором Мразич Шорох походил на утянутый поясом скелет.

  Секретарь посторонился, и Лис смело шагнул в холодный сумрак его квартиры. Дверь хлопнула, отрезав последние лучи света, отчего юноша невольно положил ладонь на рукоять ножа.

  – Что это у вас так темно, господин Шорох? – поинтересовался он. Высокая тень секретаря скользнула мимо него в гостиную, где мгновения спустя зашуршали мягкие подушки дивана.

  – Вообще-то уже поздно, и я собирался спать. У вас есть хоть какие-то грани приличия, молодой человек?

  – Не так много,– ответил Лис и прошествовал в наполненную серыми ночными тенями комнату. Одиннадцать часов вечера и правда казались не лучшим временем для визита, но, честно говоря, ему было плевать. Он заглянул в приоткрытую дверь спальни. Посреди ее стерильно-белых стен темнела укрытая покрывалом пустая кровать.

  – Что ж вы не расстелили кровать?

  – Зачем? – вопросом на вопрос ответил Шорох. – Все равно проснусь на полу кухни. Так всегда бывает после визита чертова бегемота.

  В его глазах мелькнул затаенный ужас, такой натуральный, что Лис почти ему поверил.

  – За идиота меня считаете,– констатировал он.– Прекратите ваши байки про бегемотов, не то я сообщу директору, что вы невменяемы.

  Он хотел было продолжить, но лицо секретаря словно накрыла призрачная тень. Глаза, обычно скрытые за толстыми линзами, расширились, тонкие губы разомкнулись в неподдельном удивлении. Его палец взмыл в воздух и, дрожа, указал за спину охотника.

  – Вот! Вот! – торжествующе заорал он, так неожиданно и громко, что Лис вздрогнул.– Смотрите сами! Их теперь двое!

  Юноша обернулся и взглянул в сторону, куда указывал палец секретаря. И его взору предстало невероятное зрелище.

  Теперь розовый бегемот летал по небу Петрополиса не в одиночестве. Позади него на метле сидел синий пес с огромной фиолетовой пастью, полной острых зубов. Его крохотные глазки бешено вращались в орбитах, гигантский язык реял по ветру, и с него капала столь же фиолетовая слюна. Похоже, пес был в восторге от полета.

  Бегемот хитро улыбнулся (то была улыбка, Лис мог поклясться) и чихнул тонким голосом. Тотчас в комнату ворвалось облако розовой пыли, забившей ноздри, рот и уши, и перед глазами охотника все померкло.

  Утром на Петрополис обрушилась лавина снега. Белые хлопья падали и падали с небес, залетая за воротник и в глаза. Инспектор Докопайц с трудом пробрался через хрустевшие под ногами сугробы и нырнул в сумрачный подъезд. Затем устало выдохнул и стащил с шеи шарф.

  Утро того дня ему предстояло провести в неприятной компании.

  Помощница в участке, экстрасенс мадам Дурсглаз обладала невероятными формами и низким, томным голосом с хрипотцой, пронизывавшим мужское естество до самых кончиков волос. Но в некоторые рабочие моменты он превращался в загробный распевный молебен, раздражавший инспектора до мозга костей.

  Быстрым шагом она пересекла комнату и застыла у разбитого окна в немой позе сосредоточения. Ее похожее на черный парашют платье хлопало на промозглом ветру.

  – Здесь не обошлось без магического вмешательства... – прогудела мадам Дурсглаз, неистово вращая зрачками густо накрашенных глаз. Для лучшего приема потустороннего радиосигнала она расставила в стороны звеневшие от украшений руки.

  – Это мы и без вас поняли,– ответил Докопайц, за что немедленно получил порцию неплохого семейного сглаза.

  – Потустороннего вмешательства,– прошипела ясновидящая и вернулась к прежнему тону.– Некто... очень обижен на господина Блюма. Он болен... Страдает от боли, но никто этого не видит... Доктор тоже этого не видел, и...

  Она распахнула веки, словно сделала потрясающее открытие.

  – Он мертв.

  Докопайц коротко хохотнул и сложил руки на груди. Чего он никак не мог понять, так это почему мошенницу Дурсглаз продолжали держать в штате участка. Все эти трюки и красивые, таинственные фразы подходили для необразованных простаков, но никак не для серьезного расследования.

  – Конечно, мертв, дорогая,– он капнул ядом.– Потому вас сюда и привели.

  – Не господин Блюм, а его убийца. Он ждал на другой стороне.

  – То есть, виноват полтергейст?! – позади, со стороны выхода из комнаты раздался удивленный восклик. Заслышав этот юный голос, инспектор хищно обернулся. Мадам Дурсглаз тоже очнулась от театрального транса и опустила унизанные браслетами руки.

  – Добрый день, мадам! – Юноша, застывший в дверях, улыбнулся и снял шляпу.– Меня зовут Фэй, Кристиан Фэй. А вы, должно быть, та самая Кристина Дурсглаз?

  Мадам польщенно кивнула.

   – Я столько слышал о ваших невероятных способностях! То дело, об ограблении музея, как быстро вы его распутали! – Он щелкнул пальцами.– Мгновенно, на раз-два! Как вам это удается?

  – Мои способности передались мне по наследству... – начала сиявшая от удовольствия ясновидящая, но инспектор бесцеремонно прервал разыгравшийся фарс.

  – Кристиан, эта квартира – место преступления, поэтому будьте так добры, уберите свою персону отсюда подальше.

  – Обязательно уберу, но только после того, как окажу вам помощь.– Его крупные клыки вновь сверкнули на смуглом лице.– Вам же нужна помощь, верно?

  Инспектор вспомнил о сотне серебряных пуль, которые хотел заказать с момента последней их встречи. Сейчас бы они очень пригодились...

  – Вон,– прорычал он, еле сдерживаясь.– Кристиан, идите вон отсюда.

  – ...А еще на вашем месте я бы прислушался к глубокоуважаемой госпоже Дурсглаз,– он снова кивнул медиуму,– и проверил одного пациента доктора Блюма, Энди Тика. Три года тому назад он покончил с собой, и в предсмертной записке во всем обвинил своего врача. Как по-вашему, сильная ненависть способна пережить своего хозяина?

  Фэй элегантно раскланялся, поднял ворот неизменного сюртука и скрылся, оставив после себя лишь дурное послевкусие в настроении инспектора.

  – Тик. Да! – пораженно прошептала мадам Дурсглаз.– Именно так его звали!

  Инспектор Докопайц закрутил ус так сильно, что чуть не выдрал волосы с корнем.

  Лис очнулся от сильного стука в дверь. Веки с трудом разлепились, и яркий дневной свет ринулся в полученную лазейку, на мгновение ослепив юношу.

  Он лежал на холодных плитках, между стерильными шкафами на кухне господина Шороха. Наверху, за белесой пеленой падавшего из окна света неистово мерцала лампа, где-то за стеной капала вода. Лис повернул голову и удивленно вскрикнул: неподалеку от него раскинул тощие ноги в стороны секретарь. Юноша протянул руку и коснулся его бледной шеи. Под пальцами запульсировало мерное биение сердца, и Лис торопливо отдернул руку. Жив, секретарь был жив, и на его губах появилась легкая блуждающая улыбка, настолько блаженная, что Лис ему даже позавидовал. В сновидениях господин Шорох явно чувствовал себя лучше, чем наяву.

  Кто-то продолжал назойливо барабанить по деревянной обшивке. Раз за разом удары становились все сильнее, и связка ключей, висевшая на двери, жалобно позвякивала в такт.

  Лис оперся на пальцы и поднялся. Он был полностью одет: те же штаны, рубашка и сапоги, в которых он пришел прошлым вечером. Лакированную поверхность стола неподалеку хаотично накрывали десятки исписанных листов бумаги. Почерк между жирными чернильными кляксами напомнил Лису его собственный – столь же круглый и мелкий, с ровными рядами букв и цифр.

  Стук повторился.

  – Иду! – рявкнул юноша и сморщился от боли, вызванной своим же криком.

  – Привет! – воскликнул стоявший за дверью румяный Фэй. Блестящие радостью глаза, вдохновленная улыбка, свежая рубашка и начищенные ботинки – Кристиан имел до омерзения цветущий вид, чем немедленно вызвал у Лиса тошноту.

  – Я знал, что ты будешь именно здесь,– сказал Фэй.

  – Как так?

  На лице напарника засияла очередная самодовольная улыбка.

  – О, сейчас я все объясню. Пройти можно? Ничего себе, внутри очень даже неплохо...

  Несколько минут спустя Фэй кубарем скатился с лестницы, с размаха пнул подъездную дверь ногой и вылетел на улицу.

  Через мгновение одна из цветных витражных вставок двери разлетелась на сотни сверкающих брызг. На вершине лестницы показался белокурый юноша. Его ноги опутывал дымок, вьющийся из дула ружья.

  – Я убью тебя, тварь! – проорал он вслед, зарядил оружие и выстрелил снова. Так, для самоуспокоения.

  Конечно, до убийства Кристиана Фэя дело так и не дошло. Днем позже ему и весьма обозленному Лису все же довелось поговорить.

  – Ты меня не дослушал,– громко и четко повторил Кристиан, раскладывая вещи по полкам бельевого шкафа. Идеальные отутюженные шелковые рубашки белели в ряд, сверкая чистотой на столь же идеальных вешалках.

  – И что же я упустил? – рявкнул хриплый голос из-за закрытой двери.– Что ты одурманил меня и Шороха какой-то дрянью, а после наблюдал, что мы будем делать? Хреновы эксперименты ставил?

  Да, поговорить они решились только через дверь. Надежную, толстую и хорошо запертую дверь комнаты Кристиана на седьмом этаже Общества Крестных Фей.

  – Во всем виноват курьер и его волшебный порошок.

  – Что?!– недоверчиво крикнули за дверью.

  – Волшебный порошок,– повторил Фэй.– Берет его у одной ведьмы из Брюхвальда. А та, в свою очередь, у троллей с севера.

  – Порошок? – недоуменно переспросил Кристиан. Он удобно устроился в насквозь пропахшем табаком кресле и вытянул замерзшие ноги к огню камина. Зима выдалась снежной и промозглой,– сперва налетали вьюги, а после тучи нещадно поливали сугробы дождем, отчего те превращались в грязное месиво. Затем все повторялось по кругу, что порядком утомляло. Кристиан любил выглядеть на высоте, а по колено в холодной жиже и под северными ледяными ветрами сделать это было очень сложно.

  – Ага! – жизнерадостно подтвердил сидевший напротив курьер Аати. Он звучно почесал затылок, скрытый за похожими на сигары короткими дредами.– Подкидываешь в камин каждые полчаса и радуешься жизни! Чувствуешь, какой запах?

  В воздухе и правда разливался сладковатый аромат, смешанный с запахом сосновой смолы. У низкого, обшарпанного потолка замигали розовые искры, и Кристиану стало легко, так, что все вопросы сами вылетели из головы, оставив пустое, заполненное свежим бризом пространство. Ему вдруг захотелось летать. Прыгнуть из окна и лететь куда глаза глядят, и смеяться, петь и веселиться...

  Курьер, сидевший напротив, весело подмигнул. Его лицо принялось расплываться, обретая новый, невиданный оттенок фуксии. Что выглядело дико в темных и желтых от времени стенах его каморки.

  – Я давно этой штукой балуюсь. Бывает, приходишь с работы и жить не хочется, а зажжешь разок – и ночь становится такой яркой! Весело у нас по ночам. Есть одно развлечение, тебе понравится.

  Его голос донесся словно издалека, становясь тоньше. Кристиана разобрал смех, и он сдавленно забулькал, будто подавившись. Он было хотел пожурить курьера,– все-таки по дороге к нему вдыхать порошки он не собирался,– но изо рта вырвался лишь резкий, визгливый лай. Аати ударил ладонями по потертым пестрым штанам и расхохотался, закинув патлатую голову назад. Когда же он вновь посмотрел на Фэя, его шею венчала большая и розовая голова бегемота.

  – Он просто терпеть не может секретаря. Шорох достал его своими претензиями к внешнему виду, грозился уволить. Потому Джи нюхал порошок и летал у него под окном каждую ночь. Видел бы ты ваши лица со стороны, когда вы нас заметили...

  – Джи?! – рявкнули за дверью.– Вы теперь с ним братаны, что ли?

  Кристиан, стоявший с другой стороны, отдернул руку от ключа и вернулся к рубашкам. Судя по тону, ярость Лиса немного поутихла, но в гневном запале он еще продолжал орать на весь коридор.

  – Знаешь, его можно понять. Шорох издевался над ним днем, а Джи отыгрывался ночью. Кстати, – добавил Фэй,– в ночь убийства собачек он тоже летал. И Шорох был дома.

  – И что, я должен поверить словам обдолбанного недоумка? В чушь про троллей? Да он не помнит, как собственную мать зовут. Я после вашего порошка всю ночь вычислял силу давления пальца на нос, исписал двадцать гребаных листов! А Шорох мог пойти и прикончить кого-нибудь для разнообразия.

  Фэй вскинул голову и задумчиво уставился в потолок. За время его отсутствия шустрый паук сплел над шкафом паутину, заметив которую, Кристиан сделал себе пометку пройтись по углам метлой.

  – Не думаю,– наконец проговорил он.– Я ему верю.

  Конечно, секретарь Шорох не надеялся, что от него отстанут совсем, но он рассчитывал хотя бы на небольшую передышку. Молодой охотник видел те же галлюцинации, что весьма утешало. Теперь секретарь мог спокойно отбросить мысли о сумасшествии и вылить кошмарные полоскания в раковину.

  Он расслабился, и в том была его ошибка. Расслабляться в его положении совсем не стоило.

  Все началось обычно, со стука в дверь. Снаружи стоял невысокий темноволосый юноша, в котором секретарь узнал Кристиана Фэя, напарника молодого Листена. На его лице играла хитрая улыбка, а руки постоянно находились в движении, поигрывая тростью. Похожий на лоснящуюся ласку, он проворно скользнул в приоткрытую дверь, сдвинув Шороха с такой силой, что тот отшатнулся вместе с дверью. Проследовал в гостиную и принялся осматриваться.

  Конечно, секретарь не собирался терпеть такое отношение. Полный праведного гнева, он подошел к наглецу и высказал ему все, что думал. После чего юноша поднес ладонь ко рту и дунул.

  Голову господина Шороха окутало розовое облако. До боли знакомые яркие песчинки забились в его раскрытый рот, запорошили глаза, пока на смену ужасу не пришло бесконечное наслаждение и легкость...

  Кристиан отнял носовой платок от лица и довольно ухмыльнулся. С лестницы за предусмотрительно распахнутой дверью доносился шум и яростный стук каблуков, словно кто-то прыгал со ступеньки на ступеньку. Отталкивался двумя ногами что было силы и – БУМ! – спрыгивал на ступень ниже.

  Тонкими пальцами Фэй выудил из внутреннего кармана сюртука портсигар и сунул сигарету в рот. Обхватив губами шероховатый фильтр, он обвел комнату внимательным взглядом, выдохнул густое облако дыма. Его взгляд остановился на дальнем углу гостиной. Там, в скопившейся мягкой полутьме стояли полупустой книжный шкаф и полосатое кресло, повернутое лицом к стене. Эти вещи казались чужими в стерильной квартире господина Шороха, нелепым цветным пятном на белом фоне.

  БУМ! – донеслось с лестницы.

  – Я знаю, что ты здесь,– невинно проговорил Кристиан.

  Кресло развернулось, и сидевший в нем охотник устремил на Кристиана недовольный взгляд.

  – С ума сошел? Как будто ему не хватило ваших прошлых издевательств.

  Где-то внизу раздался звон разбитого стекла. Похоже, альтер-эго господина Шороха приняло окно за входную дверь.

  Фэй неспешно прикурил и выглянул на погруженную в сумеречные тени улицу. Редкий свет фонарей высвечивал в снегу белые пятна, по которым бодро прыгал долговязый мужчина. Полы его пальто развевались следом, словно длинный черный хвост.

  – Ты же хотел узнать, чем он занимается по ночам,– сказал Кристиан и выдул ровное кольцо дыма.– Вот сейчас и увидим.

  От сладкого забытья секретарь Шорох очнулся через два часа. И мгновенно пришел в неописуемый ужас.

  Вокруг царил сумрак и грохот, резкий, бьющий по ушам, словно молот по наковальне. Со всех сторон его сжимали десятки фосфорицирующих тел, извивающихся и потных, словно огромные жирные черви. Их пустые черные рты беззвучно раззевались, а блестящие лысые головы раскачивались в такт пульсирующему звуку.

  Секретарь заорал и тут же прижал ладони к ушам в приступе боли, так громок был его крик. Яркие тела подались назад в удивлении, и Шорох рванул прочь, не разбирая дороги.

  Он попал в нутро диковинного коридора, стены и пол которого мерцали и извивались спиралью. Шорох почувствовал, как к его горлу подступила тошнота, но ноги несли его дальше, в глубины этой яркой кишки. Иногда на его пути вырастали одинокие розовые и фиолетовые черви, от одного вида которых волосы шевелились на макушке. Секретарь огибал их с максимальной ловкостью, доступной ему на плавающем под ногами полу, и продолжал карабкаться дальше.