Текст книги "Гордячка"
Автор книги: Саша Лорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Бежавшие рядом волки тоже были взбудоражены и радовались этому внезапному всплеску энергии. Маталия неслась сквозь чащу, низко пригибаясь под ветвями деревьев и крепче держа поводья, когда лошадь перескакивала через гранитные выступы и переплетения корней. Довольно скоро она была уже далеко от ручья, и крики Брогана замерли вдали. Тогда она замедлила шаг и остановилась, внимательно оглядываясь вокруг. Слабый свет звезд только усиливал ночную тьму, зато холм был залит ярким лунным светом. Маталия поехала рысью, глубоко дыша и наслаждаясь первыми минутами абсолютной свободы.
Через час, когда ее кобыла устала и перешла на шаг, Маталия выехала из леса и оказалась у подножия холма. На самой вершине она увидела старое каменное строение, не окруженное рвом и не обнесенное частоколом. Вершину покрывал ковер травы, а по склону густо разросся дикий вереск. Ветер донес до Маталии тяжелые ароматы орегано, фиолетового базилика и садового чабера, и она с надеждой стала высматривать признаки человеческого жилья.
Поднявшись по склону холма, женщина увидела тропинку, которая извивалась вокруг домика, находившегося примерно в пяти минутах ходьбы. Края тропинки были обложены необычными камнями, и Маталия невольно натянула поводья, не зная, стоит ли ей переступать через эту границу. У нее болела рука, и она бросила взгляд на медное кольцо на пальце. Кельтские символы тускло поблескивали в лунном свете. Она рассеянно потерла кольцо и перевела взгляд на каменный дом.
Волки кружили рядом, скуля и принюхиваясь. Рыжий сел, задрал морду и испустил тревожный вой. Как только утихли последние ноты, все трое хищников вместе с лошадью внезапно повернули головы, услышав шорох в лесу. Маталия изо всех сил всматривалась в темные деревья, пытаясь разглядеть то,– что почувствовали животные, но ничего не увидела и не услышала. Она подтолкнула гнедую, чтобы та перешагнула через странное препятствие, и стала подниматься по склону. Волки перепрыгнули через дорожку, не касаясь лапами камней, и засеменили за ней следом.
На вершине она увидела за домиком амбар. Под навесом лежал стог свежего сена, и женщина радостно улыбнулась, а кобыла задрала морду и навострила уши, заслышав из деревянного строения приветственное ржание. Маталия соскользнула с седла и повела кобылу, высматривая свободное стойло.
Амбар был простой и совершенно не похожий на просторные, удобные конюшни в Роузните. Однако Маталия нашла свободное стойло и с облегчением завела туда свою кобылу, сняв с двери простой засов.
Единственное находившееся здесь животное, ширококостный мул, зафыркал, почуяв волков. Он взбрыкивал, пока от боковой стенки не отскочила щепка, но Маталия подошла к перегородке и стала ему тихонько напевать. Пение было тихим и умиротворяющим, больше походившим на гудение, и мул тотчас лее стал прислушиваться. Когда кончики его больших ушей развернулись к ней, она перешла на ритмичный напев, повысив голос на полтона. Маталия погладила его бархатный нос и стала замедлять напев, пока не замерла последняя нота. Мул моргнул и, успокоенный, вернулся к кормушке.
Маталия повернулась к своей кобыле, которая нетерпеливо тыкалась мордой в спину хозяйке. С тихим смехом она сняла с нее уздечку, ослабила подпругу и стащила седло. Маталия вышла из стойла и снова заперла его на засов. Кобыла заржала, когда хозяйка взяла пучок сена и перекинула его через перегородку, разбросав по всему стойлу. Наконец заметив ведро с водой, Маталия подтащила и его, расплескав по дороге половину.
Волки с любопытством наблюдали за ней. Когда же хозяйка устроилась на охапке сена в стойле, они стали переглядываться с урчащими от голода желудками. Маталия смотрела на них, закусив губу.
– Пора бы уже нам всем повзрослеть, – пробормотала она. – Так что идите и сами добывайте себе ужин.
Она улыбнулась, когда рыжий склонил голову и тихонько заскулил. Черный глухо зарычал, издав под конец звук, подозрительно похожий на лай. По ее сигналу рыжий с черным развернулись и поскакали вниз по холму, оставив серого охранять хозяйку. От благодарности у Маталии на глаза навернулись слезы. Облегченно вздохнув, она обвила его руками за шею и зарылась носом в мех.
Волк завилял хвостом и улегся, прикрыв нос лапами. Устроившись поудобнее, Маталия закрыла глаза и положила голову ему на шею. Она уснула спокойным сном, прислушиваясь к чавканью кобылы и сердцебиению волка.
Глава 9
Ночь постепенно перешла в утренний рассвет, когда из домика вышла пожилая женщина и медленно побрела в амбар. Ее старческие глаза смотрели мягко и грустно, лицо было изборождено морщинами. Она нагнулась, подняла и выбросила валявшийся на дорожке сухой прутик, и, внезапно насторожившись, посмотрела на амбар. Затем окинула взглядом окружавшие церковь камни и нахмурилась. Потом повернулась и боязливо приблизилась к амбару, застыв на месте, когда ей навстречу раздался угрожающий рык. В ужасе старушка увидела, что из темноты конюшни на нее смотрит пара светящихся волчьих глаз.
Маталия, услышав глухой волчий рык, подняла отяжелевшую голову и огляделась затуманенными со сна глазами. Потом посмотрела туда, куда был направлен взгляд волка, и охнула. На пороге конюшни стояла женщина в ореоле золотого света.
Маталия поднялась на ноги, вся в соломе и со спутанными волосами. Она покачнулась и ухватилась рукой за стенку стойла, тут же отдернув ее, потому что в ладонь впилась заноза.
– Кто вы?.. – пробормотала она.
Пожилая женщина приподняла брови, молча рассматривая Маталию. Под ее спокойным взглядом беглянка опустила руку, выдернула занозу и поднесла ладонь ко рту. Женщина повернулась и пошла в дом. Маталия кинулась за ней следом.
– Простите, я вовсе не хотела вам нагрубить! Я понимаю, что это ваша конюшня, и я благодарна вам за приют. Просто... я испугалась.
Старуха остановилась, пожав плечами. Потом обернулась и задумчиво оглядела Маталию.
– Тебя прислали сюда? – спокойно спросила она.
Маталия покачала головой.
– Тогда как ты здесь оказалась?
Маталия отвела взгляд, чувствуя, как обмякло тело. Она с мольбой подняла руку, потом беспомощно открыла рот, но так ничего и не ответила. Женщина смерила ее взглядом и вздохнула.
– Ладно, дитя, можешь пока остаться. – В ее голосе слышалась нотка удивления. – И, что бы тебя ни мучило, добрый завтрак все исправит.
Маталия благодарно посмотрела на старушку, рассеянно гладя по голове серого волка. Тот продолжал глухо рычать, недоверчиво глядя на незнакомого человека. Остальные волки, вернувшиеся еще ночью, тоже настороженно рассматривали женщину.
– Я Энслин, добро пожаловать в мой дом, я накормлю тебя завтраком, а потом, если захочешь, можешь поведать мне свои печали. Если не захочешь, можешь не рассказывать. – И женщина пошла по тропинке. Она кинула взгляд на подножие холма, с подозрением всматриваясь в деревья на той стороне, и увидела, как что-то едва заметно шелохнулось среди теней. Она с вызовом посмотрела туда, и на мгновение ее старческие глаза осветило давно потушенное пламя. Юная незнакомка догнала ее, и они вместе вошли в дом.
По ту сторону каменного барьера Броган остановил своего коня, в гневе глядя на холм. Дрожь пробежала у него по спине, и он тихонько выругался. Он долго стоял так, не двигаясь и не переступая через барьер, подчиняясь древнему кельтскому обычаю: мужчинам сюда вход воспрещен. Он увидел смотревшую в его сторону женщину и прищурился. Когда женщина вместе с Маталией скрылись в доме, он выругался, поворотил коня и въехал в чащу.
Войдя в домик, Маталия стала удивленно озираться. Стены были сплошь увешаны гобеленами, изображавшими сцены из жизни древних богов и героев. С высокого потолка свешивались пучки трав, уже засохших и еще свежих, наполнявших своими тяжелыми ароматами комнату, и Маталия сразу закашлялась. Глаза у нее заслезились, и она быстро заморгала.
Из-за деревянного стола поднялась женщина, не доев свой хлеб с фруктами:
– Энслин?..
– Я нашла ее в конюшне, – ответила седовласая женщина, тихонько подталкивая Маталию вперед. – Она набрела на наш дом, чтобы облегчить свое горе. Познакомься с леди Гвинет.
Но Маталия льнула к руке Энслин, испугавшись пристального и сурового взгляда той, кого звали леди Гвинет.
– Я тут ехала...– неуверенно промямлила она.
Вместо ответа Гвинет вышла вперед.
– Как тебя зовут и как ты нашла наш уединенный дом? Наше пристанище очень бедное, и нас здесь почти никто не знает.
Маталия удивленно поглядела на развешанные на стенах некогда роскошные гобелены, на красивый резной стол с серебряными приборами. Обе женщины молча ждали, что она ответит.
– Я Маталия из замка Роузнит. Веду свой род из клана Мак-Тревор. Я ехала в... ехала с... – Она беспомощно взглянула на Энслин, не зная, что сказать. Потом перевела дыхание и попыталась снова. – Недавно я совершила ужасную ошибку, и теперь не знаю, что делать. Меня силой выдали замуж за неуправляемого грубияна, и я увидела ваш дом... Мне представилась возможность...
Энслин посмотрела на Маталию, прочитав в ее глазах гораздо больше того, что услышала. Она почувствовала ее страстную бунтарскую натуру и увидела, как по-новому начинает понимать жизнь эта девушка, внезапно оказавшаяся в мире взрослых, которому нет дела до тех, кого он растоптал. Энслин медленно кивнула и, взглянув на девушку, крепко сжала ее руку.
– У нас есть еще одна кровать, правда, не слишком большая. То, что ты видишь на потолке, это наша работа. Мы выращиваем травы, сушим их и ездим продавать в город четыре раза в год. Ты что-нибудь знаешь о травах и целительстве?
– Боюсь, от меня вам будет мало пользы... – смущенно пробормотала Маталия.
Энслин покачала головой, прежде чем Маталия успела договорить:
– Ты молодая и сильная. Мы найдем способ помочь тебе.
Маталия улыбнулась, и ее лицо стало еще прекраснее.
– Я очень рада, – мягко ответила она. – Но я должна предупредить вас, что муж может выследить меня и настоять на том, чтобы я вернулась.
– А кто он? – спросила Гвинет.
– Броган О’Бэннон, – ответила Маталия, услышав, как эхом отдалось это имя в высокой зале.
– Кто? Броган, ты сказала? – переспросила Энслин хриплым от боли голосом. Гвинет побледнела, удивленно на нее взглянув. Маталия кивнула, и Энслин, переведя дыхание, дотронулась до ее щеки своей сморщенной ладонью.
– Броган О’Бэннон не придет сюда, – сказала леди Гвинет, пока Энслин рассматривала обручальное кольцо Маталии.
Энслин кивнула, обвела указательным пальцем кельтские символы и жестом показала на стол.
– Садись, дитя, поешь. Мы тебе рады. Леди Гвинет сказала правду, – заверила она ее с улыбкой, заметив недоверчивый взгляд Маталии. – Сюда не придет ни один мужчина из рода О’Бэннонов. Здесь самое безопасное место, какое ты только могла найти, малышка. Никто из О’Бэннонов не переступит через камни. Ты сможешь уйти, только если сама по доброй воле согласишься через них переступить.
– Тогда я в полной безопасности, потому что ничто не заставит меня вернуться к этому чудовищу! – ответила Маталия.
Женщины с грустью посмотрели на нее, вспомнив свою собственную несладкую жизнь. Но Маталия не замечала их переменившегося настроения и с аппетитом уписывала завтрак.
Вечером Броган снова подъехал к каменному барьеру и с выражением предельной досады посмотрел на домик. Увидев волков, которые обходили холм, он понял, что Маталия внутри. Он был в бешенстве и скрежетал зубами, представляя, как задержится из-за ее столь неслыханного бунта. Ему нужно срочно возвращаться в Керколди. С каждым днем шансы на успех уменьшаются. Как же ему хотелось вломиться в дом и вытащить ее оттуда за волосы! Но он только беспомощно сжимал кулаки. Подумав немного, Броган развернулся и раскинул временный лагерь. Накормив животных, он сел и стал разглядывать деревья, проклиная свою злую долю.
– Ты еще пожалеешь об этом, черноволосая колдунья! – гневно прорычал он в темноту. – Думаешь, что можешь вот так запросто разрушить мою жизнь и уйти? Я достану тебя, хочешь ты того или нет! Не для того я пятнадцать лет готовился к битве за Керколди, чтобы ты все сгубила!
Маталия лежала в постели, измученная бессонницей и усталостью. У нее болел живот и ныли плечи. Целый день она проявляла чудеса бешеной активности, сменявшиеся вспышками черной меланхолии. Ее терзала внутренняя тревога, юношеское высокомерие постепенно уступало место чувству вины. Правильно ли она поступила, что бросила Брогана? Разве не клялась она всегда быть с ним рядом? Конечно, началось у них все неблагополучно, но теперь он ее муж, и ей было не по себе оттого, что она его оставила. Она с сомнением разглядывала соломенную крышу, пока не наступила глубокая ночь, и женщина не погрузилась в тревожную дремоту.
Энслин взглянула на Маталию и вернулась к камину:
– Спит.
– Она не должна здесь оставаться, Энслин. Менее желанного гостя и представить себе нельзя.
Энслин грустно улыбнулась:
– А мне бы хотелось, чтобы она ненадолго осталась. Может быть...
– Не обманывай себя. Ничего не изменится. – Гвинет немного смягчилась. – Поверь, я не хочу показаться жестокой, подруга, но наша жизнь кончена. Мы не можем изменить прошлое. Мы старухи, которых забыли собственные семьи. Так что уж пусть все остается как есть.
Энслин поднялась с места, подошла к окну и начала разминать пальцами засушенный цветок чертополоха.
– Как все глупо. Почему он меня не послушал?
Леди Гвинет тоже подошла к окну и обняла Энслин за плечи.
– Именно поэтому она и должна уйти. Ты и без того достаточно намучилась. Тридцать лет прошло. Он тебя вышвырнул, но какое все это имеет значение теперь?
Губы Энслин дрогнули в грустной улыбке:
– Знаю. Прости, но мне бы очень хотелось, чтобы она осталась здесь ненадолго. Она единственная моя связь с теми, кого я люблю.
Гвинет вздохнула, кивая головой:
– Если только тебе это доставит радость, пусть остается, Ненадолго.
Утром Маталия вышла на кухню, где обе женщины готовили чай из желтокорня. Энслин радостно с ней поздоровалась, Гвинет едва удостоила взглядом.
– Заходи, Маталия. Мы готовимся к поездке в город, отправляемся через шесть дней. Ты знаешь, какими целебными свойствами обладает этот чай?
Маталия покачала головой, усаживаясь за стол:
– Боюсь, я плохо слушала маму, когда она рассказывала мне о травах.
Гвинет хмыкнула, бросив через плечо:
– Ты, наверно, очень испорченный ребенок.
Маталия нахмурилась и закусила губу, не зная, что отвечать.
– Ну-ну, Гвинет, оставь ее в покое, она еще слишком молода. – И Энслин ободряюще улыбнулась. – Чай из желтокорня помогает от легочных болезней. Еще из него делают припарки, чтобы останавливать кровотечения. Многие повитухи применяют его после родов.
– Я и понятия не имела ни о том ни о другом, – простодушно призналась Маталия.
– Вот видишь, – обратилась леди Гвинет к Энслин. – Она настолько испорчена, что и не думает о том, какую пользу могла бы приносить другим.
Не обращая внимания на это замечание, Энслин показала на другое растение с ярко-желтыми цветками и длинным мохнатым стеблем, которое свешивалось с потолка.
– Это репешок. Он помогает при болях в горле и желудочных расстройствах, особенно у детей.
Только чтобы доказать леди Гвинет ее неправоту, Маталия поднялась и стала внимательно разглядывать растение. Она повторила его название, применение и спросила, как называется следующее растение и чем оно полезно. Вскоре Энслин с Маталией уже вовсю обсуждали сушеные травы, а леди Гвинет нехотя добавляла кое-что от себя. Через несколько часов все в изнеможении уселись за стол.
– Я и не предполагала, что на земле есть столько растений и что у них столько полезных свойств! Даже не думала, что это может быть так увлекательно.
Поразительно, что листья могут иметь форму сердца и помогают тому органу, на который они похожи.
– Да, это нередкое явление.
– Мне нравится ваш домик. Я бы с удовольствием осталась здесь насовсем!
Энслин и леди Гвинет одновременно покачали головой.
– Даже и не думай об этом, – мягко возразила Энслин. – Поверь, это не то, чего тебе действительно хочется. Кстати, почему бы тебе не прогуляться? А то твои звери уже забеспокоились. А потом вернешься и поможешь нам с ужином.
Волки радостно приветствовали Маталию, когда она вышла на залитый ярким солнцем луг. Они заскулили и завиляли хвостами, завидев хозяйку. Опустившись на колени, она похлопала их по загривкам и отправилась на прогулку. Быстро пройдя через луг, остановилась перед каменной границей и пошла вдоль нее, следя за тем, чтобы нечаянно не переступить через камни.
Не понимая вполне, почему обе женщины так уверены в том, что Броган не посмеет нарушить эту границу, молодая женщина поверила им безоговорочно. Она с радостью погрузилась в атмосферу покоя, царившую в этом доме, и решила не задавать лишних вопросов.
Наконец Маталия обошла вокруг холма и вернулась к исходному месту. Она глубоко вдохнула свежий воздух и направилась в дом.
В течение нескольких дней Маталия помогала хозяйкам-травницам готовиться к поездке на рынок. Энслин с леди Гвинет обучали ее без устали, и Маталия с благодарностью принимала их знания. Впервые в жизни она была почтительна со взрослыми и с радостью предлагала свою помощь. Теперь она понимала, что пыталась втолковать ей мать, когда говорила об уважении и внимании к другим. Гвинет, правда, до сих пор ее недолюбливала, но Энслин дарила тепло и заботу за двоих.
В ночь перед отъездом на рынок Энслин с Гвинет уселись перед камином, а Маталия расположилась у их ног.
– Это был самый прекрасный день в моей жизни, – со вздохом произнесла гостья. – В вашем домике так спокойно, а запах с луговых цветов просто восхитителен!
– Лучший день в твоей жизни? Это довольно смелое заявление, Маталия. Откуда тебе знать, что это твой лучший день? – спросила Гвинет.
– Ну, я не уверена... Просто мне так хорошо.
– Я сегодня вкусно позавтракала, теперь вот сижу у огня в хорошей компании и мне тоже хорошо, – улыбнулась Энслин.
– А у вас был какой-нибудь особенный день? Который вы могли бы назвать лучшим в своей жизни? – спросила Маталия.
Женщины замолчали, размышляя над вопросом гостьи.
– По-моему, это понимаешь не сразу, – сказала Энслин. – Скорее потом, когда проходит много времени и ты, оглядываясь, видишь: вот этот день и был самым лучшим в твоей жизни. – Гвинет кивнула, и Энслин продолжила: – Мне помнится один совершенно особенный день, который ничем не отличался от всех прочих. Я проснулась поутру и поцеловала мужа. Мы позавтракали, потом вместе отправились верхом. Устроили пикник. Он кормил меня пирогом... А потом мы поехали домой и уснули в объятьях друг друга.
– Тогда почему же этот день был таким особенным? – спросила Маталия.
Энслин погладила Маталию по щеке.
– Да потому что на следующий день все переменилось. Ко мне пришел человек и сказал, что, если я не дам ему золота, он скажет моему любимому мужу, будто спал со мной.
– Но ваш муж ни за что бы не поверил этому! – горячо возмутилась Маталия.
Энслин беспомощно всплеснула руками:
– Увы, я сомневалась в этом и не хотела разрушить нашу любовь. Поэтому заплатила. – Гвинет, не отрываясь, смотрела в огонь, пока Энслин рассказывала свою историю. – Но он пришел снова и приходил еще не раз, пока у меня не кончилось золото. И тогда я отдала ему кольцо... – Она помолчала. – Я умоляла его переплавить кольцо, но он не сделал этого да к тому же надел его себе на палец. А муж увидел. И я ничем не смогла оправдаться перед своим возлюбленным супругом. Он убедил себя, будто я была ему неверна, хотя тот человек ничего ему и не сказал. Муж обвинил меня в том, что я подарила другому это кольцо в знак своей любви, и не стал слушать моих оправданий.
– И что же было дальше? Тот человек ни в чем не признался?
– Его обезглавили. А поля, где мы с мужем устраивали пикники, сожгли дотла. Меня же прогнали.
– И ваш муж так и не простил вас?!
Энслин поднялась и, не отвечая ни слова, ушла в опочивальню. Гвинет посмотрела на ошеломленную Маталию:
– Было бы справедливее сказать, что это она его так и не простила.
– Не понимаю...
Гвинет покачала головой:
– Мы можем научить тебя разбираться в травах, рассказать про этот дом и попробовать внести в твою душу покой. Но единственное, в чем мы обе тебе не советчицы, так это в вопросах брака. На этом поприще мы обе потерпели неудачу.
Маталия закрыла лицо ладонями и зажмурилась.
– Я тоже, – пробормотала она сдавленным голосом.
Беспокойно кружащие мысли постепенно угасали. Ее подхватило и понесло облако грез. Связь между воспоминаниями и событиями сегодняшнего дня сначала резко обозначилась, потом поблекла и снова материализовалась в смутных образах. И она почувствовала, как стремительно начинают проявляться отдельные воспоминания, и тело снова трепетало под его руками, наслаждаясь новыми чувственными ощущениями. Ее мучительно влекла его грубость, сквозь шершавое полотно которой проглядывала еле различимая шелковая нить нежности. Она вспоминала его руки, прижимающие ее к земле, нависшее над ней суровое властное лицо, потом его сокрушительный, гневный взгляд. И вздрогнула при воспоминании о его озлобленной, недоверчивой душе, стремящейся только к одному – как бы обидеть побольнее. Она открыла глаза, увидела рядом Энслин и виновато покраснела, испугавшись, что та могла прочесть ее мысли.
– Я уснула, – извиняющимся тоном призналась Маталия.
Энслин улыбнулась:
– Мы здесь часто засыпаем, а разуму свойственно блуждать. Но теперь тебе лучше поторопиться, через час мы отправляемся в путь.
На холме расцвели весенние цветы, покрывшие его плотным пестрым красно-голубым ковром, и Маталия пыталась отбросить несуразные мысли, целиком сосредоточившись на том, чтобы подтащить упирающегося мула к старой телеге. Ветерок доносил до нее запах трав, и она наслаждалась утренней свежестью.
Телегу загрузили еще задолго до полудня, и женщины вскарабкались в нее. Маталия оседлала свою кобылу, прикрепив меч с левой стороны, и кликнула волков. Когда все трое появились, она кивнула Энслин, и они стали медленно спускаться с холма. После небольшой
заминки телега все же переехала через каменную границу, и женщины наконец-то въехали в лес.
– Далеко ли нам ехать? – спросила Маталия. Ее будоражили мысли о встрече с незнакомыми людьми.
– Если будем ехать быстро, до наступления темноты доедем.
Маталия с сомнением посмотрела на медлительного мула.
– А вы когда-нибудь доезжали быстро? – спросила она из вежливости.
– Нет, – хихикнула Гвинет.
И в этот самый момент мул встал и телега остановилась. Гвинет беспечно достала из сумки хлеб и стала есть.
– Может, попробовать его как-нибудь расшевелить? – спросила Маталия, уже не скрывая своего раздражения. Ее кобыла приплясывала на месте, ей не терпелось поскорее отправиться в путь.
Энслин тоже достала хлеб и пожала плечами.
– Мул расшевелится сам... когда захочет, – ответила она.
Раздосадованная этой задержкой, Маталия поворотила кобылу, схватила мула за уздечку и стала дергать за повод, осыпая бранью вздорное животное.
– Шевелись, давай, скотина! Надо ехать на рынок!
Мул фыркнул и, смягчившись, сделал два шага, после чего снова застыл на месте.
– О-о-о! – застонала Маталия, бросив это безнадежное дело, и с тоской стала разглядывать дорожную грязь.
Энслин улыбнулась:
– Если хочешь, можешь ехать, Маталия. Здесь неподалеку есть чудесное озеро. Пропустишь несколько поворотов по дороге, потом спустишься по крутой тропинке вдоль ручья, она как раз и ведет к озеру.
Маталия с беспокойством огляделась по сторонам:
– А вас можно оставить одних?
Энслин рассмеялась:
– Мы столько раз проделывали этот путь. У нас ничего нет, кроме трав да старого мула. Нас никто не потревожит, а вот тебе лучше поостеречься.
Маталия потрогала свой меч и кивнула на расхаживавших вокруг волков:
– Я не боюсь, со мной все будет в порядке. Никто не посмеет на меня напасть! – С этими словами она всадила каблуки в бока своей кобыле и умчалась по дороге.
