Текст книги "Гордячка"
Автор книги: Саша Лорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Броган возился с одеждой, испытывая то шок, то головокружительное счастье. К тому времени как он успел затянуть шнурки, Маталия уже скрылась из вида. Броган молча постоял с минуту, разглядывая постель, на которой трепетали ленты в унисон с его сердцем. Она беременна его ребенком! В висках бешено стучала кровь, он уже забыл, что означает ребенок в битве за Керколди. Забыл, что ей необходимо родить, чтобы он стал наследником. В этот момент он не мог думать ни о ком, кроме Маталии. Он представил себе, какую прекрасную душу унаследует от нее их ребенок.
Пока Броган приходил в себя после этой новости, Маталия проскочила мимо Джейми, угрожающе взмахнув мечом. Не чуя под собой ног, она сбежала по винтовой лестнице, промчалась через большой зал и остановилась, запыхавшись, перед графом, который сидел за столом и завтракал. Он взглянул на нее, сдвинув брови при виде простоволосой женщины с оружием в руках.
– Вы хотите меня зарезать? – насмешливо спросил он, поднимаясь из-за стола. – Не можете простить мне проигрыша?
– Вы действительно заслуживаете смерти! Как вы могли? – закричала Маталия, покраснев от гнева.
Маталия с графом оглянулись на Брогана, который стремительно направлялся к ним. Женщина отпрянула, не в силах оторвать глаз от его посиневшей груди, в бешенстве разглядывая покрытое ссадинами и кровоподтеками тело мужа.
– Смотрите, – продолжала она пронзительным, срывающимся голосом. – Смотрите, что вы сделали со своим сыном! Его тело изувечено руками родного брата!
– Леди Маталия, у вас истерика, – начал было граф, но она тут же угрожающе подняла меч.
– Не смейте разговаривать со мной свысока, милорд, – ответила она зловеще низким голосом. – У меня к вам нет жалости.
Внезапно в зале воцарилась мертвая тишина. Серые глаза графа не отрываясь смотрели в сверкающие бирюзовые озера Маталии. В этот момент в зал прокрался луч солнца, отразившись на стальном лезвии. Ее рука задрожала, и вместе с ней задрожало острие меча.
Медленно, не делая ни одного лишнего движения, Броган положил руку на меховое плечо своей обезумевшей жены.
– Опусти меч, Маталия, – велел он. – Ты не хочешь делать того, о чем говоришь. Ты лее не станешь поднимать оружие на графа, на своего свекра.
У Маталии затряслась нижняя губа и на глаза навернулись слезы.
– Но взгляни на себя... – прошептала она. – Я увидела тебя утром, когда стало светло... Эти синяки...
Броган криво улыбнулся, потом его взгляд посуровел, и он сомкнул руку на ее запястье.
– Бросьте меч, миледи, пока граф не велел вывести вас во двор и привязать к столбу на растерзание медведям.
Охнув, Маталия выдернула руку и всучила мужу меч, еще раз гневно посмотрев на графа. Но прежде чем она успела что-то сказать, Броган швырнул меч и подхватил Маталию на руки, глядя ей в глаза с непроницаемым выражением.
– Прости... Я не должна была... – прошептала она.
– Знаю, но нам нужно обсудить кое-что поважнее, – ответил Броган.
Граф вздернул подбородок, демонстрируя неодобрение, но увидев, что руки Маталии обвили шею Брогана, медленно опустился на стул и задумчиво посмотрел на них. Броган поднял голову, и Маталия уткнулась ему в шею, покорно закрыв глаза. Сын с отцом смотрели друг на друга поверх ее спутанных локонов одинаковыми серыми глазами.
– Я бы на твоем месте разобрался с этим иначе, – сказал граф.
– Да, – ответил Броган, – уж в этом я не сомневаюсь. Но она моя жена, так что я обойдусь без твоего посредничества.
– Но это мой дом, – жестко возразил граф.
– А она – моя жена, – повторил Броган, всем своим видом и интонацией бросая неумолимый вызов отцу, – поэтому ее дела касаются только меня.
Маталия крепче прижалась к мужу, коснувшись губами ямки, где пульсировала вена. Граф хотел было снова встать, но откинулся на стуле и вцепился в стол.
– Если бы Энслин хотя бы раз повысила на меня голос, когда считала, что я неправ, – проговорил он еле слышно, так, что никто, кроме них, этого не услышал, – я задушил бы это на корню. – Старик замолчал, и передние ножки стула вновь стукнулись об пол. – Но за свою жену отвечаешь ты, и, с Божьей помощью, у тебя получится лучше, чем у меня. – Он усмехнулся собственным словам, взял кусок хлеба, запихнул его в рот и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Броган кивнул и вышел из зала, по-прежнему держа на руках притихшую Маталию.
Глава 21
Броган вышел во двор. В босую ступню больно впились камни, и он скривился. Маталия озабоченно вскинула голову.
– Скажешь хоть слово, – предупредил он, – и я тебя сброшу. И не соблазняй меня, – прорычал он, заметив, как по ее лицу скользнула озорная улыбка. – Не забывай, что на тебе почти нет одежды, и если я захочу, то наброшусь на тебя прямо здесь на потеху конюхам.
Маталия едва не вскрикнула, крепче обхватила его руками и вновь уткнулась ему в шею. Он знаком показал конюху, чтобы тот привел его лошадь. Через несколько секунд огромный жеребец уже гарцевал перед ним, и Броган не без усилий забрался в седло, стараясь не уронить Маталию. Наконец он усадил жену перед собой – она только сверкнула голой икрой – и погнал жеребца через двор на луга.
Маталия ослабила хватку, чтобы муж мог лучше править лошадью, и стала глубоко вдыхать пьянящий аромат его тела. Слегка переместившись в седле, она прижалась губами к его груди. От ее нежного прикосновения дрожь прошла у него по животу, и Маталия восторженно улыбнулась при виде такой реакции. Она потыкалась носом в волосы на его груди и прижалась гладкой щекой к его щетинистому подбородку. Услышав глухое урчанье у себя над головой, она поняла, что Броган оценил по достоинству ее поползновения, и почувствовала, что он погнал быстрее.
Задыхаясь, Маталия перестала ласкаться и крепко обхватила мужа руками, пока они скакали вверх по холму. У нее напряглись все мышцы и участился пульс, когда она ощутила бедром его длинную сильную ногу. Броган переложил поводья в одну руку, а второй обнял жену за талию, скользнул под меховую накидку и с силой сдавил ей грудь.
Маталия застыла, оценив этот предупреждающий жест, и его ладонь тут же ослабла и нежно погладила ее тело. Затем Броган резко осадил коня и спустил ее на землю. Накидка Маталии распахнулась, обнажив восхитительные груди почти до самых нежно-розовых сосков.
Броган смотрел на нее, задыхаясь так же, как и его конь.
– Ты похож на жеребца, – обольстительно проворковала она, взмахом головы откидывая на плечи свою гриву.
– А ты – на течную кобылку, – ответил он с улыбкой и перевел взгляд на ее ноги, контуры которых на мгновение обозначились с порывом ветра. – На молодую кобылку с породистыми ножками... – его взгляд скользнул выше – ...и упругим атласным телом. – Глянув ей в глаза, закончил шепотом: – И с сердцем вожака.
Глаза Маталии стали огромными, как блюдца, и она в молчаливом изумлении отпрянула, инстинктивно запахнув одежду, будто надеясь таким образом укрыться от этих волнующих слов. Броган прищурился, соскочил с коня и ссадил жену. Она пятилась, ее била дрожь от его слов, которые до сих пор звенели у нее в ушах.
– Ты поразительна. – И он нежно, но крепко схватил ее за плечо.
– Вовсе незачем надо мной насмехаться, – дрожащим голосом ответила Маталия.
Броган внезапно посерьезнел и рывком притянул ее к себе:
– Я говорю правду, маленькая кобылка. И если изъясняюсь в шутку, то лишь потому, что непросто выговорить это вслух. Я не знаю никого с сердцем таким чистым, как у тебя, и я хочу, чтобы ты мне кое-что обещала.
Маталия смотрела на него, чувствуя, как безумно колотится в груди сердце.
– Пообещай мне, что все эти качества ты привьешь нашему ребенку. Пообещай, что наш ребенок будет руководствоваться чистотой твоих помыслов, а не пороками моей никчемной жизни.
Маталия поднесла трясущиеся ладони к его губам, чтобы заглушить эти горькие слова.
– Не говори так про себя, – прошептала она.
– Я не ищу у тебя утешения, – сурово возразил Броган. – Я хочу лишь услышать обещание, что ты дашь все это нашему ребенку.
Маталия положила руки ему на плечи, пристально глядя в его лицо. Она высматривала душу, скрытую за непроницаемым взглядом. Маталия непроизвольно облизнула губы, сосредоточенно раскрыв рот. Ее нежное дыхание обволакивало Брогана. Обвевавший супругов ветерок был подобен нежному прикосновению ее души, а ослепительное небо казалось сотворенным из ее необыкновенных глаз.
Он слышал удары своего сердца. Оно стучало у него в ушах, словно боевой барабан. Этот звук нарастал и поглощал Брогана, очищая, прощая и даруя искупление за все, что он сотворил и не сотворил. У него закружилась голова, и перед глазами замельтешили черные точки. Он непроизвольно поднес пальцы к губам, коснулся их, провел но шее и еще крепче прижался к жене.
Его глаза потемнели и стали цвета штормового океана. По телу пробегала дрожь предостережения, он стоял, напряженный и неподвижный, но уже уступал ее нежному напору, тянулся к ней дюйм за дюймом. Он чувствовал вкус ее дыхания, сладковато-мятного. Он смотрел на ее алые губы, красиво изогнутые, соблазнительно влажные... Все. Он приоткрыл рот и закрыл глаза.
Их губы едва коснулись друг друга, соединившись в легчайшем поцелуе. Дрожь пробежала по телу Маталии, и она рухнула бы, если бы не его сильные руки. Ее глаза сверкали совсем рядом с его лицом, и она отдалась во власть его губ, чувствуя, как они подчиняют ее себе. Он властно и жадно ласкал губами ее губы, наслаждаясь ощущением их полноты. Маталия переступила с ноги на ногу, слегка отстранившись от него, но Броган обхватил ее за поясницу и вновь притянул к себе.
Он терся губами о ее губы, упиваясь их вкусом, наслаждаясь, покусывая нижнюю губку, будто хотел ее съесть. Осмелев, Маталия осторожно провела языком по его губам, чувствуя свой собственный вкус. Броган застыл на месте, и на один бесконечный миг сердце остановилось у него в груди от непередаваемого ощущения. Она снова приникла к его губам, но тут же с тревогой отпрянула.
Броган открыл глаза и посмотрел сверху вниз на ее зачарованное лицо. Затем со стоном увлек ее на траву и запустил пальцы в ее волосы. Он потер ее губы большим пальцем и осторожно растворил их. Когда же они налились от сладостного предвкушения, он наклонился и снова поцеловал ее, и на этот раз их языки переплелись.
Маталия не чувствовала собственного тела, все ее существо сосредоточились, на его губах. Она отдавалась Брогану целиком, принимала его вместе со всеми его грехами и добродетелями. Она отдавалась так, как не отдавалась ему еще ни одна женщина.
Он притянул жену ближе, оторвавшись от ее губ лишь затем, чтобы ласкать нежными поцелуями уголок ее рта, нос, веки. Они целовались, растворившись друг в друге... Солнце медленно закатилось, погладив их на прощанье бледно-оранжевыми лучами.
Он это почувствовал. Почувствовал, как пробуждается душа Брогана, будто был с ним на холме и сам держал в объятьях эту колдунью. Он почувствовал, как в него проникает тепло, заполняя его холодное сердце, и впился взглядом в деревья, скрывавшие их из виду. Он не мог их видеть, но ощущал их взаимную страсть. Мука тучей заволокла его душу. Он дрожал, чувствуя, как счастье Брогана причиняет ему и боль, и в то же время, как ни странно, удовольствие. Но удовольствие отравляла зависть, и он забился головой о ствол дерева, не в силах справиться с ней.
Ксантье вскинул голову, услышав тихое дыхание Маталии на щеке брата. Он ревновал к тому, что в этот момент Броган позабыл про битву за Керколди. В этот момент Броган не думал о богатстве и власти. Он, Ксантье, никогда не мог освободиться от своего мучительного, непреодолимого желания завоевать графский титул. Ни разу, ни на миг ему не открылась возможность сбежать, отказаться от этого губительного соперничества.
Ксантье пошел отыскивать вход в пещеру, где у него был тайник. Он отодвинул ветки кустарника и пробрался в темный зев пещеры. Там он опустился на колени, поднял крышку старого сундука и достал из него пачку нераспечатанных писем. Одни были адресованы графу от леди Энслин, другие – леди Энслин от графа.
Письма стали приходить, когда ему было десять, и Ксантье испугался, что родители снова сойдутся и он лишится внимания отца. Он стал перехватывать письма и складывать их в сундук. Потом наступил период, когда письма посыпались одно за другим и от него, и от нее, и Ксантье стоило немалых усилий перехватывать их. Но поскольку ни Энслин, ни граф не получали ответа на свои послания, они постепенно перестали писать друг другу.
Под родительскими эпистолами лежали другие письма, истрепанные от многократного прочтения. Это были письма, которые они с Броганом писали друг другу. Слабый корявый детский почерк постепенно сменялся более смелым и твердым. Ксантье взял одно из самых ранних и стал читать.
Дорогой К.,
через десять дней мать начнет возиться в саду и не заметит, если меня не будет дома целый день. Давай встретимся у входа в пещеру и поохотимся на белок.
Б.
Ксантье медленно сложил письмо и стал разворачивать другие послания. По мере того как почерк становился тверже, содержание писем менялось. Сначала они дышали счастьем и свободой, потом в них стало угадываться смятение, а под конец они были исполнены гнева и негодования. У Ксантье не было писем, которые он писал в ответ, и чтение превратилось в монолог. Последнее письмо было написано пятнадцать лет назад.
К., я не знаю, что делать. Мать настаивает, чтобы я покинул ее и обучился всему тому, что должен знать настоящий мужчина. Но я не хочу, чтобы мы враждовали. Я не хочу потерять нашу дружбу! Разве можно сравнить с ней обладание Керколди?
Ксантье выпрямился, разглядывая стены пещеры и вспоминая, как они играли когда-то в этих подземных лабиринтах. А еще он вспомнил, что ответил тогда. Он ответил Брогану, что Керколди значит для него больше, чем что бы то ни было, больше даже, чем его родной брат.
Он уткнулся в ладони и заплакал.
Вечером все семейство тихо ужинало. Броган с Маталией сидели рядом, соприкасаясь бедрами. Их пальцы время от времени как бы ненароком встречались, и они не скрывали своего счастья. К середине трапезы Маталия обратилась к домашним:
– Мы счастливы сообщить вам, что ждем ребенка.
Граф улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы поздравить Брогана.
– Молодец, – сказал он, совершенно несвойственным ему жестом похлопав сына по спине и улыбнувшись невестке. – Значит, вы родите примерно в одно время с Изадорой.
– Да, судя по всему, – ответила Маталия.
Леди Изадора сидела с чопорным видом, неодобрительно поджав губы. Кончик ее носа брюзгливо задергался.
– Будьте осторожны, Маталия. Вы кажетесь такой неприспособленной для родов. Боюсь, как бы вы не выкинули.
– Да уж, – сухо ответила Маталия. – Ценю вашу заботу.
– Я вижу, ваш муж наконец-то подарил вам новое платье. Жаль только, что он не счел нужным украсить его хотя бы ленточкой или бантом.
Броган чуть не подавился, едва сдержав ответную реплику, и переглянулся с Маталией.
Ксантье почти все время молчал, но его сверкающий взгляд выдавал подавленные эмоции. Он понимал, что ребенок не единственная перемена. На холме произошло что-то еще, что-то еще было зачато у Брогана с Маталией. Ксантье наблюдал за ними, раздумывая, каково это, когда ты кого-то любишь, и размышляя, как бы извлечь выгоду из зарождающегося чувства между его братом-близнецом и невесткой.
Граф наблюдал за всей четверкой со своего возвышения за столом. Он должен выбрать одного из сыновей правителем Керколди. Оба одинаково богаты, у обоих в подчинении немало умелых воинов. И тот и другой показали себя могучими бойцами и лидерами. Теперь еще у каждого в один и тот же месяц должен родиться ребенок.
Старик переводил взгляд с одного сына на другого, до сих пор не в состоянии привыкнуть к их сверхъестественному сходству. У обоих были серые глаза О’Бэннонов и темные волосы их предков, у обоих – одинаково грозное выражение лица, таящее в себе необыкновенную силу. Однако лицо Брогана было все же несколько другим. Властность, которую оно излучало, казалась следствием многотрудного пути воина и мужчины, а вот в чертах Ксантье сквозила горечь. Граф подпер щеку кулаком, размышляя, кто же из сыновей больше похож на него.
На следующие несколько месяцев в замке воцарился тревожный мир. По вечерам Маталия играла с графом в шахматы перед большим камином. Ему доставляло удовольствие состязаться с ней в мастерстве. Леди Изадора целыми вечерами шила детскую одежду, нарочито демонстрируя материнскую заботу, чтобы произвести впечатление. Броган с Ксантье старались по возможности избегать друг друга, но взаимная неприязнь нарастала с каждым днем по мере того, как время шло, а граф ни слова не говорил по поводу наследства.
Броган с Маталией стали еще ближе друг другу и как любовники, и как супруги. Молодой женщине безумно хотелось выразить свои чувства, сказать мужу, сколь много он для нее значит, но предостережение графа до сих пор звенело у нее в ушах, поэтому она держала язык за зубами. Старик ясно дал понять, что не потерпит бурного проявления чувств с ее стороны, и она хорошо запомнила его слова. Ей не хотелось лишить Брогана шанса только потому, что она полюбила его.
Кроме того, Маталия продолжала вести свою невидимую кампанию в помощь Брогану. Она постепенно заручилась доверием челяди и вжилась в роль хозяйки дома. Мало-помалу слуги смягчились и стали доверять молодой госпоже, а когда оценили ее ум и проницательность, и вовсе начали обращаться к ней за советами.
Броган же после того дня в лесу жаждал сблизиться с ней еще больше, но Маталия держала его на расстоянии. Он смирился с этой сдержанностью, рассудив, что, раз уж ночами она дарит ему свою страсть, то днем он вполне может обойтись и без нее, однако где-то в глубине души у него все бунтовало. Он желал ее тело, но еще сильнее ему хотелось заполучить ее сердце. Броган наблюдал за женой целыми днями, ловя каждую улыбку, надеясь, что она станет с ним непринужденнее. Но стоило им показаться на людях, как ее глаза заволакивала дымка сдержанности, и он никак не мог понять почему. Это заронило в его сердце семена сомнения, и он стал ходить за ней по пятам, дабы удостовериться, что кто-то другой не завоевал ее расположение.
Он настороженно наблюдал за Маталией, заметив, как потянулись к ней слуги, как они стали во всем с ней советоваться и искать ее одобрения. С каждым днем в большом зале появлялось все больше крестьян, которые о чем-то потихоньку беседовали с леди Маталией. Когда же к ней пришел красавец каменщик, Броган наконец оставил дела и подошел к ним, желая узнать, чего нужно этому смазливому молодчику от его жены.
– Конрад, – окликнул Броган удивленного парня.
Тот почтительно обернулся к сыну графа, почтительно поклонился и потупился. Маталия раздраженно смотрела на мужа.
– Тебе что-то нужно, Броган? – спросила она.
Он выпрямился в полный рост, всем своим видом являя такую сдержанную мощь, что каменщик невольно попятился.
– Мне хотелось бы знать, что желали обсудить с тобой каменщик, кузнец и пекарь. По-моему, в последнее время ты пользуешься слишком большим успехом у крестьян.
– Я ничего такого особенного не замечала, – ответила Маталия с тревожной неуверенностью в голосе.
Броган смотрел на жену, и у него от волнения дергалась щека.
– Ты ведь не собираешься снова бросить меня, а?
– Броган! – воскликнула Маталия. – Твои обвинения лишены всякого основания! Как ты мог даже подумать такое?
– Изадора говорила, что ты стала часто разговаривать с мужчинами.
– Нет, Броган! Изадора все извратила.
Броган надменно вскинул голову, его ноздри раздувались. Она шагнула к мужу и положила руки ему на грудь, но он тут же с силой оттолкнул ее.
– Давай заканчивай и иди к себе, – презрительно бросил он каменщику, окинув его гневным взором.
– Слушаюсь, милорд. – Конрад кивнул, попятился и нырнул в коридор.
Маталия посмотрела на мужа не менее гневным взглядом, в котором читался вопрос. Увидев, что он не намерен смягчаться, она фыркнула, развернулась и ушла, оскорбленная его недоверием. Броган посмотрел на ее покачивающиеся бедра и округлившийся живот и двинулся за ней следом. Но в этот момент к ней подошел какой-то очередной слуга и стал запросто расспрашивать что-то про распределение продовольствия между крестьянскими семьями, и Броган застыл на месте.
Она со знанием дела ответила на все вопросы и подошла к женщинам, которые перестилали половики. Те закивали и заулыбались. Маталия немного поговорила с ними, чтобы как-то отвлечь от трудов, и грациозно вышла из зала.
Не успел Броган подойти к ней, как появился граф и направился к сыну, с бездушным пренебрежением ступая по чистым половикам. Разница в отношении к прислуге графа и Маталии была очевидна. Если Маталия завоевала уважение слуг своей добротой и внимательностью, то граф считал, что настоящий правитель не должен замечать чернь. Слуги поджали губы при появлении старика, с трудом скрывая страх и неприязнь.
Граф что-то спросил у Брогана, и тот что-то рассеянно ответил, не отрывая взгляда от слуг. Маталия появилась снова, на этот раз с грудой чистого белья. Как по волшебству, кислые лица служанок повеселели, и они кинулись к ней забирать белье. А Маталия меж тем скороговоркой стала перечислять другие дела, прежде чем скрыться в боковой двери.
Коротко кивнув отцу, Броган кинулся вслед за покачивавшей бедрами Маталией и, нагнувшись, заглянул в дверь кухни. Окинув взглядом незнакомое помещение, он уставился на удивленную жену, которая как раз в этот момент подносила ко рту ложку. Рядом с ней стояла дородная повариха с напряженно-выжидательным выражением на лице.
Слуги, заметив Брогана, стали неловко переглядываться, не зная, как реагировать на появление одного из О’Бэннонов. Маталия опустила ложку.
– Наверно, что-то важное привело тебя вслед за мной в недра замка. А то я уж испугалась, что ты никогда здесь прежде не был и заблудишься.
Броган заморгал и снова обвел взглядом кухню.
– Я действительно никогда прежде здесь не был.
Настал черед Маталии удивиться:
– Я просто пошутила. Разумеется, ты бывал во всех помещениях замка, – сказала она с ноткой неуверенности в голосе.
– Нет, – возразил Броган, входя внутрь и распрямляя плечи. – Мне незачем было сюда приходить.
– Ну и ну! – воскликнула его жена. – Значит, пора тебе познакомиться с людьми, которые так преданно тебе служат. – И она представила мужу кухонную челядь, начав с поварихи и закончив тремя девочками, которые сидели возле раковины и мыли посуду.
Броган проигнорировал попытку познакомить его со слугами, внимательно разглядывая встревоженное лицо Маталии.
– Ты всех здесь знаешь по именам? – спросил он.
Маталия нахмурилась, не зная, как отвечать. Броган приблизился еще на шаг и взглянул на девочек. Самая старшая схватила за руки двух других, и они отпрянули назад, буквально вжавшись в стену. Одна из малышек вдруг разрыдалась, и та, что была постарше, что-то сердито зашептала ей на ухо. Рыдания мгновенно прекратились, сменившись приглушенными всхлипываниями.
– Зачем? – спросил он, снова поворачиваясь к Маталии. – Зачем тебе знать, как их зовут?
Маталия приоткрыла рот и от смущения залилась краской.
– Они станут твоими слугами, Броган О’Бэннон. Когда-нибудь ответственность за их благополучие ляжет на твои плечи. Я всего лишь пыталась помочь тебе и узнать их получше.
– Мы вполне можем о них заботиться, и не зная их по именам, – ответил Броган, пристально глядя на жену.
И тут Маталия встала руки в боки, с досадой воззрившись на своего недалекого мужа:
– Твоя семья удовлетворяет их материальные нужды. Тебе не кажется, что удовлетворять их менее осязаемые потребности не менее важно?
– А какие у них еще могут быть потребности? – спросил он, искренне озадаченный, но заинтересованный.
– В дружбе, счастье, временами в беспечности и даже в удовольствии!
– А каким образом знание их имен поможет все это удовлетворить?
Маталия потрясла ложкой, не обращая внимания на пролившийся на платье суп. Она открыла было рот, но тут же его снова закрыла, в сердцах погрозив мужу ложкой. Наконец ложка полетела на стол, и женщина гордо удалилась.
– С меня хватит! – бросила она через плечо, выходя из кухни. Ее черные локоны сердито подпрыгивали, стекая по спине, подобно сотне горных ручейков.
Едва она вышла, как слуги встревожено повернулись к Брогану. Он смотрел на них не менее встревожено, отчаянно пытаясь вспомнить имена, которые она так уверенно называла. В конце концов он сдался, присел на корточки перед хнычущей девочкой и осторожно взял ее за руку.
– Маленькая мисс, – ласково обратился он к ней, – почему вы меня боитесь?
– Простите, сэр, – прошептала она, вжимая голову в плечи.
– За что? – спросил он.
– Простите, сэр! Простите, пожалуйста! – выдохнула она, вырвала другую ладонь у старшей девочки и бросилась вон из кухни. Остальные сидели и смотрели на него широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас. Броган встал и огляделся. «Они все испытывают какой-то животный страх!»
– Вы все меня боитесь? – спросил он, тщетно надеясь услышать ответ. Затем снова кинул взгляд на девочек-посудомоек и попытался ласково улыбнуться. – Вы любите леди Маталию? – спросил он.
– О да, милорд! – с жаром кивнула старшая. – Она добрая и такая умная...
– А вы знаете, что она моя жена?
– Да, милорд.
– И все равно мне не доверяете?
– Вы – О’Бэннон, – дала исчерпывающий ответ старшая из посудомоек.
Броган смотрел на нее во все глаза, пораженный тем, какой смысл таят в себе эти простые слова. Он медленно кивнул и протянул руку, чтобы погладить ее по голове. Но девочка пригнула голову, ловко избежав его прикосновения. Броган расправил плечи и двинулся к выходу. На пороге он обернулся и увидел, что вся кухонная челядь смотрит ему вслед с выражением недоброго ожидания на лицах. Он тихонько выругался и ушел.
Этим вечером его снова посетило видение. Его это удивило, потому что оно не повторялось уже несколько месяцев, и Броган надеялся, что больше никогда его не увидит. Но только он задремал, как почувствовал, что вокруг него снова клубится знакомый туман, обволакивает его, манит. Туман клубился и полз, и Броган, как заблудившийся корабль, не мог найти выхода. Его протянутая рука пыталась за что-нибудь зацепиться, но туман тут же скрыл ее целиком. Он побрел, спотыкаясь, протягивая руки и хватая воздух, зная, что должен что-то найти, но не находил. Броган напрягся всем телом, готовый сражаться с неведомым туманом, и всматривался в плотную дымку, бросая вызов невидимому врагу.
И тут послышалась песня – песня женщины из сна, струившаяся сквозь пелену тумана. Песня поднималась и крепла, до боли знакомая. И нежный напев рассеял его страхи, гнев, сомнения, расслабил тело и успокоил душу. Он отдался течению тумана, и туман скрыл его полностью.
По телу пробежал прохладный ветерок. Броган открыл глаза и увидел, как стала рассеиваться дымка. И вот он уже видит свои колени и лодыжки... Потом туман стал отступать, расползаться и стелиться по земле тонкими струями. Песня звучала все объемнее, это была уже не просто мелодия. Броган поднял отяжелевшие веки и увидел Ее окутанную шелками фигуру, стоявшую у входа в пещеру. Угадывались лишь очертания, лицо скрывали тени и сырая мгла, но он все равно узнал Ее. Он попытался пойти Ей навстречу, но только сделал шаг, как Она отступила назад, в тень пещеры. Он остановился, всерьез испугавшись, но это был страх за Нее. Он манил Ее, умолял приблизиться. И вот Она уже стоит рядом и гладит его лицо, даруя безграничное утешение, какое умеет даровать только Она одна.
Он отдался Ее ласкам, поникнув на Ее нежных руках, утопая в звуках Ее песни. В этом потустороннем мире туманов и сновидений Она всегда была рядом. Но на этот раз Броган ощущал какой-то дискомфорт, что-то его неизъяснимо тревожило. Он открыл глаза и увидел, как разверзся вход в пещеру у них за спиной и появилась тяжелая тень огромного зверя.
Броган вздрогнул и проснулся, чувствуя, как колотится его сердце в такт прерывистому дыханию. Волкодав сидел у кровати и смотрел на окно. До слуха мужчины донеслись еле слышные звуки песни, и он повернулся, уже зная, что ее половина постели пуста. В состоянии полусна он встал с постели, подошел к окну и посмотрел на залитые лунным светом луга, переходившие в каменистые напластования горных пещер. Внизу он разглядел Маталию с волками, которые беспечно резвились, позабыв обо всем на свете. Она запела громче, и волкодав тоже подошел к окну и встал рядом с Броганом.
Маталия приподняла свои тяжелые волосы и вновь уронила их на плечи. Черный волк подпрыгнул и щелкнул зубами прямо у нее перед лицом, грозно-игриво зарычав. Песня тут же оборвалась, Маталия рассмеялась, подобрала подол ночной сорочки и побежала по траве. Трое поджарых хищников немедленно бросились за ней следом. Серый рванул наперерез, чтобы хозяйка через него перепрыгнула, что она с успехом и проделала, а затем перевернула его на спину. Рыжий бросился на серого, и они вдвоем с Маталией стали его щекотать. Серый дергал лапами и повизгивал от восторга.
Броган глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Он внимательно оглядел луг, чтобы убедиться, что ей ничего не угрожает. Теперь почти каждую ночь она оставляла его и играла со своими волками, а Броган уныло наблюдал за ней из окна. Она ни слова не говорила про свои ночные бдения, он тоже молчал, понимая, что заговорить об этом означает спровоцировать ссору. Ему было не по себе, когда ее не было рядом, и в то же время он понимал, что Маталии необходимо резвиться со своими питомцами, чтобы хоть на время отвлекаться от происков обитателей замка. И где-то в глубине души Брогану до смерти хотелось к ней присоединиться.
