Текст книги "Гордячка"

Автор книги: Саша Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Оба рухнули на землю, перекатываясь друг через друга, работая кулаками и ногами, пока не расцепились и не вскочили с окровавленными грязными лицами.

– Откажись от этой борьбы, Броган. Ты не знаешь Керколди, ты здесь не жил.

– За Керколди я еще поборюсь, но сегодня я буду драться за честь Маталии.

Ксантье приблизился, покачивая головой.

– Ты совершаешь ошибку, Броган. Эта женщина не стоит того, чтобы из-за нее драться со мной. Лучше прогони ее.

– Тебе должно быть известно, что я не оставлю это безнаказанным, – тихо ответил Броган. Из уголка рта у него засочилась струйка крови, и он небрежно ее вытер.

– Я не хочу с тобой драться, брат, – прошептал Ксантье, и на мгновенье его лицо исказилось страданием.

Они кружили друг вокруг друга, двое мужчин, не отличающиеся ни лицом, ни сложением, со сверхъестественной точностью, как в зеркале, повторяя каждый жест другого.

– Так ты боишься драться со мной, Ксантье?

– Я не боюсь тебя, – сурово ответил его брат. – Ты даже сейчас проявляешь свою слабость, защищая какую-то женщину против собственной плоти и крови.

Броган презрительно повел бровью.

– Ты всегда был глупцом,– сказал он. – Я не просто защищаю свою жену. Мне доставляет удовольствие избивать тебя, слишком много лет я этого ждал.

Ксантье грубо расхохотался, и его смех эхом отразился от белых стен.

– Ты забываешь, брат, что, несмотря на взаимную ненависть, мы знаем друг друга слишком хорошо. Мне ты не можешь лгать, я же твой близнец. Мы родились от одного семени, и я знаю все, что творится с тобой. Ты что-то испытываешь к этой черноволосой девке, и тебе совсем не нравится со мной драться!

Броган на мгновение отвлек Ксантье, сделав обманное движение, и ударил его кулаком. Ксантье попятился, и из носа у него потекла кровь. И в то же время у Брогана у самого кольнуло в носу, он невольно почувствовал боль своего брата.

– Да, – сказал Броган, отступив и увернувшись от ответного удара Ксантье. – Но и я прекрасно тебя знаю. Ты ведь понимал, что разозлишь меня, если ударишь ее. Может быть, ты видишь то, чего не вижу я. А может быть, у меня есть то, что ты сам хотел бы заполучить. – Броган пригнулся, но Ксантье размахнулся снова, с чудовищной силой угодив ему по ребрам.

– Идиот! – в ярости закричал Ксантье. – Как только Керколди перейдет мне, ты отправишься в пожизненное изгнание! И эта девка будет здесь совершенно не при чем! Она и сейчас не при чем!

– Керколди перейдет мне! – прорычал Броган. – И мы с ней будем жить здесь еще много лет после того, как ты отправишься в пожизненное изгнание! – Он набросился на Ксантье, они сцепились и вновь покатились по земле. Они бились и боролись, их лица были сплошь залиты кровью, а по двору разносился стук ударов.

Ни один не желал признавать свое поражение. Удары были уже вялыми, и братья едва держались на ногах. Поддерживая друг друга, они продолжали махать кулаками до тех пор, пока граф не велел своим стражникам растащить их.

– Я ошибся, – грустно сказал граф. – Я не должен был заставлять вас драться. Я надеялся, что один из вас быстро одержит верх, и проблема будет раз и навсегда улажена. – И он покачал головой, когда оба его сына с искаженными от ненависти лицами попытались вновь войти в круг.

Печаль омрачила лицо графа, и он повесил голову. «Что произошло? – недоумевал он. – Что я натворил? Энслин! Умоляю, вернись домой и помоги мне! Я был неправ. Я был неправ тогда. Пожалуйста, Энслин!»

Но вслух он ничего этого не сказал, как не говорил уже много лет. Энслин не вернется. Он знал это, потому что уже просил об этом не раз, и она не ответила на его мольбы.

Глава 19

Ha следующее утро Маталия проснулась в пустой опочивальне. Она попыталась сесть за ткацкий станок, но нитки путались, и через час это занятие ей надоело. Она прибралась в комнате, после чего занялась перестановкой: заставила Малдона и еще двоих мужчин передвинуть массивную кровать ближе к камину, а тяжелый письменный стол – к окну.

После чего, по-прежнему пребывая в полной растерянности, села за стол и принялась писать письмо матери, пока на столе не скопилась куча смятых листков. В раздражении она оставила и это занятие. Она беременна! У нее будет ребенок!

Маталия попыталась представить себе, какой это будет ребенок, что значит быть матерью, но само это понятие было ей настолько чуждо, что она с трудом могла об этом думать. Она погладила живот, потом задумалась над устройством детской и тут же стала представлять, чего бы хотелось Брогану.

В башню никто не приходил, и Маталия смотрела в окно.

Двор отсюда не просматривался, и впервые она позавидовала Изадоре. Она думала о Брогане и от страха кусала губы. Он – сильный мужчина. Он должен драться хорошо, но они с Ксантье равны, так что предсказать исход драки совершенно невозможно. День постепенно клонился к вечеру, и Маталия старалась не думать о плохом. Может, физически Ксантье равен Брогану, зато Броган куда умнее.

Наконец пришла Пейджи и сказала, что Броган поправляется.

– Он сейчас отдыхает. Врач сказал, что ему теперь несколько дней нельзя вставать. Он просил передать, что с ним все в порядке и скоро он снова будет с вами, но пока ему лучше выздоравливать в одиночестве.

– А Ксантье? – спросила Маталия.

– То же самое.

– Значит, ничья?

– Именно, победителя так и не объявили. Их пришлось тащить из круга, потому что на ногах они уже не держались.

Пока Маталия ужинала в одиночестве, она размышляла над тем, какой статус занимает в Керколди, и пришла к выводу, что должна активнее помогать Брогану добиться его цели. Братья не должны драться друг с другом. Ей следует вмешаться и разрешить эту дилемму. Она– преклонялась перед его упорством. Все ее порывистые стремления были просто детской забавой по сравнению с его целеустремленностью.

Она – его жена и должна помогать ему в битве за замок. Изадора ничего не сделала для своего мужа. Напротив, она лишь создает ему препятствия, потому что слуги ее терпеть не могут. Она дурно воспитана и капризна. Пора бы уже вести себя как подобает графине, если она действительно хочет когда-нибудь ею стать.

Маталия получила хороший урок. Хватит порочить репутацию Брогана, нужно протянуть ему руку помощи. Хотя, думала она, засыпая, помогать ему вовсе не означает оказывать помощь именно того рода, на которую он рассчитывает. Она сделает все по-своему и не допустит, чтобы победили ненависть и вражда. Дружба, сострадание и умение вести за собой – вот что должно возобладать, а она знает, что в Брогане дремлют все эти качества, их только надо пробудить. И она знает, как. У нее появилась новая идея.

На следующее утро Маталия поднялась с окрепшим решением и попросила послать за деревенской швеей, чтобы закончить примерки. Пейджи удивилась, но обрадовалась и с радостью выполнила ее просьбу, привела Еву немедленно. Большую часть дня они втроем занимались платьями. Ева кроила и закалывала булавками, Пейджи шила, а Маталия пришивала кружева и ленты. Маталия вполголоса поведала им свой план, удивив и одновременно приведя в восторг обеих женщин.

– Это будет нашей тайной, – прошептала Маталия.

– А как же вы намерены осуществить это без ведома лорда Брогана? – тихо проговорила Ева, покосившись на запертую дверь.

– Уж вы мне поверьте, – ответила Маталия, – он ничего не будет знать. Здешние мужчины думают, что все держат под контролем. Мы им покажем! Пора бы уже нам как следует повеселиться.

Пейджи кивнула.

– Повеселимся, – нерешительно ответила она. – Если только граф с сыновьями не узнают, а так – это было бы просто чудесно!

И Маталия удовлетворенно улыбнулась, удостоверившись в их преданности. С наступлением темноты, когда шить было уже невозможно, женщины обсуждали ее план, пока за Евой не вернулся Малдон, чтобы отвезти ее обратно в деревню. Ева помахала на прощанье, приложив палец к губам. Пейджи с Маталией захихикали при виде удивленного лица Малдона, но ничего не сказали. Скоро ушла и Пейджи, и Маталия отложила шитье и прибралась в комнате.

Позже в тот же вечер, уже после того как Маталия закончила второй свой одинокий ужин, ее удивил неожиданный стук в дверь ее опочивальни. Она встала, надеясь увидеть Брогана, но вместо него на пороге стоял криво улыбавшийся граф, который в такой до боли знакомой манере приподнял брови, что Маталия склонила голову набок, пытаясь разглядеть его получше.

– Можно войти? – спросил он наконец в наступившей тишине.

Маталия нахмурилась, и ее взгляд метнулся в коридор, чтобы удостовериться, что старик пришел без сопровождения других ее врагов.

– Мои сыновья не со мной, – насмешливо произнес граф. – Они еще поправляются. Ну, хоть теперь-то вы сожалеете о своем проступке?

– Милорд?

– Из-за вас мои сыновья разругались.

– Из-за меня? – Маталия отпрянула, взбешенная. – Это вы натравливали их друг на друга с самого их рождения. Если я в чем-то и виновата, милорд, то лишь в том, что заново разожгла тлеющие угли!

Граф холодно ее рассматривал, потом презрительно скривил губы:

– Вы думаете, мне этого хотелось?

– Надеюсь, что нет, – ответила Маталия, и ее бирюзовые глаза превратились в две льдинки. – Иначе вы воплощение зла.

– Так вы считаете меня злым? – спросил он.

– А вы считаете, что можете убедить меня в обратном? – сказала Маталия. – Посмотрите только, что вы натворили. Вы прогнали Энслин, потому что поверили в какие-то нелепые обвинения. Она молчала, надеясь, что ваш так называемый ум все же проснется и сумеет расценить все по достоинству, и посмотрите, где она теперь – за каменным барьером! А ваши сыновья – на противоположной стороне, там, где война. Нет, милорд, вы не доказали своей правоты.

Граф покраснел и у него на шее напряглись вены. Но, посмотрев на сильную прекрасную Маталию, он мгновенно сник и опустил глаза. Затем подошел к камину, тяжело оперся о каминную полку и дважды прочистил горло. Он снова посмотрел на Маталию, которая опасливо наблюдала за ним, видимо, догадавшись, что опять сболтнула лишнего.

– Вы, разумеется, правы, и я сам это давно понял, – вздохнул он. – Но я уже ничего не могу изменить. Энслин я навсегда потерял, а мои сыновья превратились во врагов.

Маталия подалась назад, изумленная тем, что старик не стал с ней спорить.

– Знаете, вы напомнили мне ее. Она тоже была красивая и смелая, в точности как вы. Я пришел попросить вас об одолжении. Вы не согласитесь уделить старику немного времени и сыграть со мной в шахматы?

– В шахматы? – в замешательстве переспросила Маталия.

– Да. – И граф протянул руку, в которой держал сложенную шахматную доску. – Я пришел узнать, не желаете ли вы сыграть со мной в шахматы.

Маталия ошеломленно кивнула.

– Я люблю шахматы, – ответила она. – Но почему?

Граф скривился, что, видимо, почиталось у него за особого рода улыбку.

– Мне бы хотелось узнать вас получше. Разве я не могу побыть со своей невесткой?

– Разумеется, можете, – тихо ответила Маталия, гнев которой мгновенно растаял при виде того, как дрожали руки графа, когда он протягивал ей доску. Он казался таким дряхлым, таким одиноким, и Маталия только теперь по-настоящему поняла, какая его постигла трагедия. Он вышвырнул из дома любимую женщину, поддавшись ревности и страху, втянул собственных сыновей в пожизненную войну. Граф истосковался по любви, оба сына ненавидят его и боятся. И ни одному из них нет до него дела, хотя оба решительно настроены завоевать его одобрение. Маталия опустила глаза, чтобы не выдать взглядом свою жалость.

– Тогда давайте начнем, – сказал он, усаживаясь на один из стульев, предоставив Маталии занять противоположный. Открыл ящик, внутри которого оказалась доска и лежали красивой формы фигуры, и принялся их расставлять на доске.

Много часов спустя Пейджи незаметно прокралась в комнату, зажгла свечи, подбросила дров в камин и поставила на стол новый кувшин с вином. Граф и Маталия, увлеченные игрой, даже не заметили ее присутствия, и она ушла так лее тихо, как и вошла. Сравняв счет – два-два, – граф поднялся и пожелал Маталии спокойной ночи.

– Надеюсь продолжить игру завтра вечером, – сказал он.

– Как пожелает мой муж, – скромно ответила она, и граф недоверчиво хмыкнул. Маталия тоже встала, и тень тревоги легла на ее лицо. – С ним ведь все в порядке, да? – спросила она.

Граф задержался на пороге и кивнул.

– Оба держатся молодцами, как и следовало ожидать.

– Где они поправляются? – спросила она с нарочитой небрежностью.

– В темнице, – ответил старик, и Маталия задохнулась от ужаса, глядя вслед его удаляющейся спине.

Джейми по-прежнему сторожил вход, и, как она ни умоляла Пейджи, так и не смогла убедить служанку проводить ее к Брогану. Но она все равно твердо решила увидеть мужа и лично удостовериться, что с ним все хорошо, поэтому с наступлением темноты Маталия подобрала юбки до пояса и сняла свои легкие домашние туфли.

Она внимательно вгляделась в окно, на неровную землю. Поручней и выступов на стене башни было полно, но Маталия все равно опасалась – уж слишком большое расстояние было до земли. Сделав глубокий вдох, она вылезла из окна и пошевелила пальцами ног, пока не нащупала устойчивую опору. Так, осторожно переступая шаг за шагом, она спустилась вниз по каменной стене на балкон.

Маталия спрыгнула, мягко приземлилась и с облегчением вздохнула. Если балкон ведет в какую-нибудь незапертую комнату, то ей не придется больше карабкаться по стене. Она приотворила дверь и заглянула внутрь. Повсюду была пыль, толстым слоем покрывавшая мебель и свисавшая с потолка вместе с паутиной. По счастью, дверь легко подалась, и Маталия смогла войти в комнату. Она оказалась в заброшенной опочивальне, где стояли огромная кровать с балдахином, большие сундуки и массивные комоды. Настенные гобелены были изорваны и покрыты плесенью, а матрас проела моль.

Она осторожно пошла через комнату, приподняв юбки, чтобы не волочить их по полу. Мимо проскочила мышь, и Маталия вздрогнула. Мышь исчезла в норе, и тут Маталия заметила прислоненную к стене колыбель. С края колыбели свисало тонкое кружево, а внутри она была сплошь загажена мышами. Слезы навернулись Маталии на глаза, когда она поняла, что находится в комнате, где родился Броган. Женщина притронулась к кружеву и заплакала, когда оно соскользнуло с края кроватки и упало в пыль. Так она стояла несколько минут, пока слезы не утихли. Потом перевела дыхание и сглотнула. Все это было очень давно, а сейчас нельзя терять время. Ей надо найти своего мужа.

Маталия осторожно отворила входную дверь и увидела длинный коридор, ведущий к лестнице. Она на цыпочках прокралась по коридору и, убедившись, что за ней никто не следит, помчалась вниз по ступеням. На нижней площадке было две деревянные двери: одна вела в кухню, она слышала, как возятся там повара; другая была чуть приоткрыта, и в щели виднелась лестница. Маталия решила, что это ход в темницу, и бросилась вперед.

Лестницу освещали свечи, но Маталия замерла, испугавшись струи поднявшегося снизу холодного воздуха. «Это похоже на вход в пещеру, – подумала она. – Только здесь нет медведей. Ну же, Маталия, не бойся», – сказала она самой себе, чтобы приободриться.

Женщина стала осторожно спускаться вниз, ощупывая руками стену и заметив, как гладкий камень постепенно перешел в сырую скалистую породу. Здесь было несколько комнат, образовавшихся вследствие естественных природных процессов. Маталия вдруг поняла, что, по сути, темница – это пещера, на которой стоит замок. В одной комнате горел свет, и Маталия вошла туда, затаив дыхание.

В комнате оказалось две койки, на которых спали Броган и Ксантье. Оба были избиты и покрыты синяками. Маталия в смятении переводила взгляд с одного на другого: кто же из них ее муж?

Тихо, еле слышно она запела себе под нос, постепенно повышая голос, пока комнату не заполнила отчетливая мелодия. С закрытыми глазами она двинулась к близнецам, чувствуя, как ее обволакивает красота песни, и притронулась к обоим братьям. Тихая мелодия просачивалась сквозь кончики ее пальцев, наполняя их целебной силой. Маталия покачивалась в такт мелодии, целиком сосредоточившись на двух мужчинах, и направила свой дар прямо в их сердца.

Она успокаивала Брогана и Ксантье, исцеляла раны и прощала их. Песня проникала в подсознание спящих и умиротворяла. Она перетекала и переливалась через них, погружала их в покой, пока оба не вздохнули с облегчением, избавляясь от своих горестей.

Им снился один и тот же сон – сон про нее. Маталия стояла, окутанная дымкой, и протягивала им руки. Броган знал ее и был рад, но Ксантье ее не чувствовал. Он стоял поодаль от этой дымки и с тоской смотрел на нее, понимая, что он здесь лишний. Броган смело подошел к ней, желая к ней прикоснуться. И, когда он приблизился к ней, дымка засветилась, будто на ней засияло солнце, а Маталию с Броганом окутало золотым свечением. И это свечение, будто вырванное вместе с ее дыханием, поползло к Ксантье и озарило его. Видение постепенно меркло, братья погрузились в глубокую дремоту без сновидений и снова стали чужими, но уже связанными одной нитью.

Маталия открыла глаза, ощущая слабость. Она взглянула на них, безошибочно подошла к постели Брогана, опустилась на колени и прижалась к нему щекой.

– Спи, мой родной, пусть твое тело и душа излечатся. Я буду ждать тебя. – Она встала и вышла из темницы.

На третий день своей вынужденной изоляции Маталия нервничала как никогда. Она ломала руки и так кусала губы, что они распухли, а пальцы ныли от боли. Приходила Ева, рассказывала, как осуществляется их план, но даже это не смогло отвлечь Маталию от тревожного ожидания. Сегодня ночью к ней должен прийти Броган!

Наконец солнце вошло в зенит, и Маталии стало совсем невтерпеж. Она спрыгнула с кушетки и подбежала к зеркалу, внимательно осмотрев свои неубранные волосы и грязное платье. Со стоном рванула воротник и зарылась пальцами в нечесаные кудри. Упрямо сжав губы, она подошла к двери опочивальни и распахнула ее.

Джейми удивленно взглянул на нее и поднялся с пола.

– Я пойду на кухню и искупаюсь, – твердо сказала Маталия, рванула дверь, ведущую в кухню и захлопнула ее прежде, чем он успел как-то отреагировать. Пейджи оторвалась от теста и с любопытством посмотрела на госпожу.

– Мне нужно быть чистой и опрятной, – объяснила Маталия, внезапно почувствовав, что ведет себя как-то глупо.

– Разумеется, – ответила Пейджи, вытирая руки. – У нас еще есть время. – Маталия благодарно улыбнулась, позволив проводить себя за ширму, где стоял таз с водой. Пейджи быстро и ловко намылила и несколько раз ополоснула волосы госпожи, потом помогла ей вымыться холодной водой, извлекла склянку с ароматическим маслом и капнула им на интимные места.

– Мы с Евой почти уже дошили платья, но ни одно еще не закончено, – горестно сказала Пейджи, разглядывая груду перепачканной одежды, которую Маталия скинула. Она сидела, закутанная в одеяло, перед кухонным очагом, тщательно расчесывая спутанные волосы.

– Я что-нибудь придумаю, – беспечно ответила Маталия, не отвечая на вопросительный взгляд Пейджи. Наконец справившись со своими локонами, она поднялась и неуклюже направилась к двери. – Если только ты попросишь Джейми, чтобы он хоть на одну минуту отвернулся...

Пейджи бросилась вперед своей госпожи и просунула голову за дверь.

– Отвернитесь, – приказала она, – и закройте глаза!

Джейми немедленно повиновался, повернув лицо к стене и закрыв глаза ладонями. Пейджи знаком показала Маталии, что можно идти. Она осторожно вышла на цыпочках на круглую площадку, распахнула дверь в опочивальню и плотно затворила ее за собой.

Оставшись одна, освеженная и оживленная, Маталия принялась украшать комнату.

Глава 20

Броган стоял на нижней площадке лестницы, чувствуя, как ноет каждая его клеточка. Он глубоко вздохнул и радостно отметил, что это не причинило ему острой боли. Его страшила встреча с женой. Она наверняка там сейчас рвет и мечет. Приказ держать ее в башне был продиктован эгоизмом: ему была отвратительна сама мысль о том, что она увидит его в синяках и ссадинах.

Он презирал себя за собственную жестокость: брат против брата. Броган сплюнул кровью на пол, кинув взгляд на половину отца, исполненный ледяной ненависти. И отец против сына.

Прошло три дня. Он уже мог относительно безболезненно стоять, однако при любом лишнем движении каждая его мышца кричала от боли, поэтому ему совсем не улыбалось уворачиваться от чашек и режущих предметов.

Он поправил одежду, удостоверившись, что большая часть ушибов надежно скрыта от цепкого взгляда Маталии, и сделал первые несколько шагов. Звук шагов со стороны южной лестницы заставил его оглянуться, и он увидел спускающегося по ступенькам Ксантье. Братья молча смотрели друг на друга, пока вслед за мужем не спустилась Изадора. Броган не понял, о чем она говорила, но слышал, как она тихонько хнычет. Ксантье кинул в ее сторону раздраженный взгляд и направился дальше в большой зал. Фыркнув, Изадора последовала за ним.

Джейми открыл дверь и посторонился. Заметив его безучастность, Броган расправил плечи и сделал глубокий вдох.

– Добро пожаловать в логово повелительницы волков, – пробормотал он себе под нос со сдержанным юмором. После чего решительно открыл дверь и вошел в опочивальню.

В комнате было темно. На столе, рядом с шахматной доской, были зажжены свечи, на тумбочке возле кровати горело еще несколько свечей. Он закрыл дверь, и от слабого дуновения затрепыхались ленты на затененной кровати. Броган шагнул вперед и увидел, что ленты повязаны повсюду. Над каминной полкой колыхались банты. Ленты были разбросаны по полу радужными переливчатыми волнами. Они свисали с балдахина кровати и, медленно кружась, поблескивали в свете свечей.

Броган сделал еще шаг и увидел, что окно тоже задрапировано кружевными лентами. Они преломляли свет и роняли на кушетку сетчатый узор. Тихий шелест шелковой ткани вновь привлек его внимание к кровати, и все его чувства мгновенно обострились. Он позабыл про боль, приготовившись защищаться и нападать. Неслышно, как шотландская рысь, он подкрался к постели и склонился, глядя сквозь пелену лент на настоящее чудо.

Маталия смотрела на мужа, чувствуя, как болезненно бьется в груди сердце. Она лежала на роскошном королевском пурпурном шелке, в беспорядке рассыпав по подушкам свои черные кудри. У Брогана перехватило дыхание, он буквально окаменел при виде этого великолепия.

Ленты, ленты... Шелковые и атласные ленты извивались по постели. Ленты в волосах Маталии мерцали филигранным золотом. На ее шее был скромный голубой бант с амулетом, лентой того же цвета она крест-накрест опоясала себя, не прикрыв груди и завязав ее на пупке таким же соблазнительным узлом.

Ее ноги утопали в лентах всевозможных цветов. Мерцающая текстура ткани, выхваченная светом свечей, обострила его чувства. Ее лодыжки, ее изящные хрупкие лодыжки были схвачены бледно-зелеными лентами, которые спускались на пол, к его ногам. Наконец, с трудом переведя дыхание, Броган посмотрел на ее запястья. Они были повязаны широкими черными лентами, черными как ночь, благородно соблазнительными, и подтянуты к столбикам кровати в знак изысканной покорности.

Броган отступил на шаг, принуждая себя дышать медленно – вдох-выдох. Он обошел вокруг постели и запустил пальцы в свисающие ленты. Потом двинулся к другому краю кровати, где горели свечи, взял одну ленту и провел ею по телу Маталии. На ее коже появился мягкий оранжевый отсвет и ее сливочная плоть окрасилась в медовый оттенок. Другая его рука порхала над ее телом, повторяя полосу бликов, как бы убеждаясь, что это – настоящая женщина, погруженная в ворох украшений.

Наконец он поднял взгляд и встретился с ее исполненными страха глазами. Она была так беззащитна, что у него сжалось сердце, и в то же время так доступна, что у него уже начало пробуждаться желание.

– Если это – попытка извиниться за то, что ты связала меня во время нашей первой встречи, то мне более чем приятна подобная любезность.

Броган и сам слышал, каким хриплым голосом говорит, но даже не попытался прочистить горло. Вместо этого он лишь улыбнулся обольстительной мужской улыбкой, и страх на лице Маталии постепенно уступил место уверенности в том, что он понял и оценил ее подношение.

Он переставил свечу, запустил руки в ворох лент и отодвинул его в сторону, чтобы сесть рядом с ней. Он перебирал струящийся шелк, понимая, что теперь при виде банта на женском платье всегда будет вспоминать этот момент, всегда будет думать о том, не украшалось ли им обнаженное тело. Он прикоснулся к лентам, обмотанным вокруг ног Маталии, медленно провел пальцем по атласной нежности, чувствуя, как горит под тканью ее тело.

Внезапно его пронизал жар, и он впился взглядом в ее плоть потемневшими до цвета жидкой ртути глазами. Опасение, которое она испытывала поначалу, исчезло, и она целиком отдалась во власть его пламенного взора, успокаивающего, утешающего, завораживающего. Ей уже хотелось ему отдаться, предоставить свое тело в его полное распоряжение. Она жаждала снова ощутить близость, хотела, чтобы этот момент навсегда их связал.

Броган взялся за конец ленты, обмотанной вокруг ее левого бедра, алой атласной ленты, и осторожно потянул, легким движением развязав узел. Скользкие концы с шорохом упали. На колене Маталии остался розоватый отпечаток, и, наклонившись, Броган подул на него и поласкал языком.

Маталия вздохнула, и в этом вздохе послышалось то огромное томление, под тяжестью которого изнемогало ее тело. С улыбкой на властном лице, в которой читались сила и страсть, он потянулся к следующей ленте, развязал ее и медленными размеренными движениями размотал.

– Ты такая... – прошептал он, и Маталия затрепетала от восторга, когда его лицо договорило то, о чем умолчал язык. Он наклонился и принялся дергать банты зубами, посасывая кожу и дуя на увлажненные места, остужая испепеляющий жену огонь. Помедлил, взявшись за голубую ленту, обвивавшую ее грудь, и вместо того чтобы развязать ее, передвинул так, что она обхватила и приподняла ее груди, слегка их сдавив.

Удивленная, изнемогающая от страсти Маталия изогнулась дугой, чувствуя, как набухают ее соски. Она откинула голову, подставив ему шею, и Броган послушно провел языком по неясной коже, сняв бант вместе с амулетом. Он резко поднялся, срывая с себя одежду, и Маталия раскрыла рот при виде ссадин и ушибов, сплошь покрывавших его красивое тело.

Она протянула руку, чтобы погладить его, но остановилась при виде вспыхнувшего в его глазах властного огонька. Броган уселся на нее верхом, потянулся к концам бархатных лент на ее запястьях и потуже привязал концы к кроватным столбикам. Маталия покорно лежала, чувствуя полное блаженство. Ее глаза приняли фиолетовый оттенок, когда он привязывал ее руки.

Душа Маталии парила. Она целиком отдалась во власть ощущений. Его бедра плотно обхватили ее талию, она жаждала подарить ему свое тело.

Он принимал ее дар, медленно один за другим развязывал кружевные и шелковые банты и небрежно ронял ленты на постель, наслаждаясь жаром, исходившим от ее тела. Она чувствовала, как он благоговейно затаил дыхание, как под гнетом желания все больше набухает средоточие его мужской силы. Она снова невольно откинула голову и приподняла бедра, изнывая от нарастающего томления, потом согнула колени, и бледно-зеленые атласные ленты соскользнули на пурпурный шелк, обвившись вокруг ее бедер...

Маталия чувствовала, как ее тело постепенно оживает, как наполняется жизнью каждая клеточка. Ее расширенные зрачки постепенно сужались, она несколько раз моргнула и уставилась в улыбающееся лицо Брогана.

– Ты со мной? – прошептал он, нежно поглаживая ее кожу, взмокшую под его жарким телом.

Маталия снова заморгала, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, попыталась кивнуть и не смогла, поэтому вместо ответа лишь облизнула губы.

– Ка... кажется, – ответила она хриплым, срывающимся от истомы голосом.

Броган улыбнулся ей тепло и открыто, и Маталия улыбнулась в ответ. Потянувшись, он отвязал ее руки, но оставил ленты вокруг запястий и закутал жену в мягкий нежный отрез шелка, на котором она лежала. Потом взял сложенное в ногах постели одеяло погрубее, накрыл им их обоих, притянул ее голову к себе на грудь, и они заснули.

– Он просто чудовище! – Резкий голос Маталии вырвал Брогана из блаженной дремоты. Он спрыгнул с постели и приземлился на корточки. Мигом нащупав и крепко стиснув рукоять меча, поднялся навстречу невидимому врагу.

Маталия стояла у противоположной стены комнаты, и ее бирюзовые глаза опасно поблескивали. На ней была накидка, подбитая мехом чернобурой лисицы и подпоясанная таким же поясом с голубыми кистями. В непокорных черных кудрях еще мерцали перепутанные золотые ленты, но Броган едва скользнул взглядом по ее лицу, заметив с тревогой, что жена держит в руке свой легкий меч.

Маталия подняла меч еще выше и угрожающе направила его на дверь:

– Как он мог так поступить? Это же ужасно, это ваше состязание! Я слышала, как ты говорил с ним во сне. Вы были друзьями, вы любили друг друга!

Броган с облегчением опустил свое тяжелое оружие и вопросительно приподнял брови:

– О чем ты говоришь, черт возьми?

– О вас с Ксантье. Вы были друзьями! Я слышала, как вы разговаривали друг с другом во сне. Вы говорили как братья, с любовью и нежностью. Зачем граф все погубил?

Броган отвернулся и наклонился, чтобы подобрать с пола одежду. У него просвистело над ухом, когда Маталия взмахнула мечом, и он инстинктивно поднял свой.

– Ради всего святого, Маталия! Что?.. – Он начал быстро одеваться, в бешенстве глядя на жену. Увидев, что она занесла меч над шахматной доской, Броган перескочил через постель и схватил ее запястье.

– Он... Он меня одурачил! А ведь граф уже стал мне нравиться, я далее почувствовала к нему жалость. Но когда утром я увидела твои синяки!.. – в ярости выкрикивала она, пытаясь вырвать руку и изрубить доску на куски. Броган схватил Маталию и прижал к стене.

– Успокойся, ты не можешь винить его за то, что он такой, какой есть.

Маталия перевела на мужа ошеломленный взгляд:

– Но это же так... бессмысленно и нелепо!

Настала очередь Брогана удивиться.

– Таков порядок вещей, Маталия, – твердо сказал он.

– Зачем ты это сделал? Взгляни на себя! Твое тело почернело с головы до ног! Да как ты смеешь?! Ты скоро станешь отцом! Как ты можешь так собой рисковать?! – Она с силой его толкнула, и Броган изумленно отпрянул, сдвинув брови. Маталия тут же подняла меч и нацелилась ему в плечо. – Ты меня разозлил, Броган О’Бэннон, и я не желаю больше иметь с тобой ничего общего! Я ухожу из этих покоев, хочешь ты того или нет. Я не стану рожать своего ребенка в этом замке. Я не позволю этим злополучным стенам погубить его жизнь! – Она вызывающе взглянула на него, потом оглянулась через плечо и быстро прокралась на цыпочках к двери, не опуская меча. – Я тебя предупредила! – бросила она, распахивая дверь и устремляясь вниз по лестнице.