Текст книги "Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

6. Русый наркоторговец

– Кобра, стоять! Тебе не скрыться!

Парень с длинными светлыми волосами в кожаной куртке и рваных черных джинсах отчаянно бежал по темным и грязным переулкам. Сумка, перекинутая через плечо, как показалось ему, замедляла его движения, и парень швырнул ее на землю. Обернувшись, он не заметил обломок трубы у себя под ногами. С диким вскриком он упал ничком на асфальт.

– Это судьба, Кобра.

Кобра привел в норму дыхание и поднял на преследователей полные ненависти глаза. Семеро человек в спортивных костюмах обступили его, не оставив ни малейшего шанса спастись бегством. Кобра попытался встать, но высокий человек в темно-серой куртке ударил его кулаком по спине. Парень упал на колени и застонал. Человек достал заточку.

– Если убьете меня, – нервно закричал Кобра, – так сперва объясните, за что!

– А ты не догадываешься? – с сарказмом спросил человек в серой куртке, присев на корточки. – Скажи, что ты выполняешь чьи-то поручения – я пойму. Скажи, что ты торгуешь наркотиками, чтобы хоть как-то сводить концы с концами – я и это пойму. Но когда из-за этой гадости, которую ты продаешь, погиб мой брат, я поклялся, что я узнаю, кто ты, найду тебя, где бы ты ни был, и убью.

Кобра медленно поднялся с земли и стал в боевую позицию.

– Я знаю, что ты учишься восточным единоборствам, – продолжал человек, – но нас гораздо больше, и твои боевые стойки нас не пугают. Именно там я и навел справки о тебе – в Нью-йоркской школе каратэ. А помогают мне сейчас твои «друзья» из этой самой школы.

Кобра вгляделся в знакомые лица. Его душил гнев и отчаянье.

– Иуда, – сквозь зубы простонал он и бросился в атаку на человека с заточкой с диким криком: – За анархию!

Он знал, что для любого анархиста выкрик «За анархию!» означает «Наших бьют!». И тогда совершенно незнакомые люди придут на помощь. Но переулки были совершенно пусты.

– За анархию! – истошно заорал Кобра, сопротивляясь многочисленным ударам.

Он держал своего противника за руку, отодвигая от себя заточку. Вдруг руки зложелателя расслабились, его тело мягко осело на пол. Кобра отшатнулся – в спину убитого было всажено три резных метательных лезвия.

В тот же момент из-за угла раздались выстрелы, и двое врагов Кобры упали замертво.

– Не стреляй! – послышался из темноты хриплый голос. – Можешь попасть в него.

– Ясно, – ответил мягкий женский голос.

Из темноты переулка появились три человека с ножами: рыжая девушка в черно-красном кожаном костюме, только что убравшая пистолет в кобуру на поясе, и двое мужчин лет сорока. Один был в светло-коричневой кожаной жилетке и штанах цвета хаки, среднего роста, с большими залысинами и легкой проседью в волосах. В правой руке он держал округлые метательные лезвия с тремя загнутыми остриями – точно такие, какими был убит враг Кобры. Второй мужчина был высоким, широкоплечим, с армейской стрижкой и носил бороду. На нем были тяжелые военные ботинки, черная жилетка с красной подкладкой и черные в серую полоску штаны, подпоясанные широким ремнем с красной пряжкой с изображением двух черных драконов и меча, похожего на крест. В темной поросли на его груди сверкал крупный нательный крест на кожаном шнурке. Его правый глаз был закрыт черной повязкой, из-под которой по правой половине лица расходились страшные шрамы.

– Теперь силы равны, – произнес хриплым низким голосом человек с черной повязкой на лице. – Что, Кобра, проучим твоих «друзей»?

Он сделал прыжок вперед и пнул стоявшего прямо перед ним паренька ногой в грудь. При этом его руки с ножами были широко раскинуты, и лезвия сильно зацепили двух других. Кобра попятился в сторону, но мужчина в камуфляжных штанах с лукавой ухмылкой преградил ему дорогу. Одноглазый вонзил нож в сердце упавшего на землю парня, другой бросился на него, но девушка метнула нож в его спину. Последний пытался провести комбинацию ударов, но мужчина с повязкой на глазу уклонился и легко провел ножом по его шее…

…Когда последний из «друзей» Кобры рухнул на асфальт с перерезанным горлом, человек со шрамами обтер свой нож об штаны и пожал Кобре руку.

– А теперь ты пойдешь с нами, – сухо сказал он. – Есть разговор.

– А можно мне забрать свою сумку? – спросил Кобра.

– Что в сумке?

– Кроссовки, кимоно…

– И героин, – резко добавил человек в кожаной жилетке.

– Откуда вы знаете? – у Кобры перехватило дыхание, сердце будто взбесилось в груди.

– Мы все слышали, – ответил человек с повязкой на глазу, – абсолютно все.

* * *

Джарек вошел в кабинет Кэно, принеся под мышкой ноутбук.

– Чего тебе? – устало буркнул главарь.

– Вайнер прислал разработки, – сообщил Джарек, включая ноутбук.

Сонливость, одолевавшую главаря минуту назад, как рукой сняло.

– Показывай, – заинтригованно приказал Кэно.

Джарек показал на экране чертеж объемного изображения:

– Вот этот кибернетический имплантат, над которым мы с доктором трудились все это время.

– Я только стальную пластину вижу, – проронил главарь, всматриваясь в линии чертежа.

– Да, пластина, – начал разъяснять соавтор Генриха Вайнера. – В нее встроена линза, за которой находится, как объяснил мне доктор, то, что заменит рецепторы глаза – подвижный сенсор. Он движется аналогично зрачку человеческого глаза, также способен регулировать количество поступающего в него света. Одинаково хорошо распознает близкие и отдаленные предметы – полный аналог человеческого зрения.

– И как этим управлять? – осведомился Кэно.

– Планируется соединить его непосредственно с нервами, – продолжал Джарек, – отвечающими за восприятие информации, движение глазного яблока, век… Короче, ты сам будешь управлять хреновиной. Точнее, твоя нервная система. Конечно, ты будешь способен осознанно координировать действия механизма. То есть, хочешь закрыть один глаз, чтобы другим смотреть в прицел – он отключится. Если просто закрываешь оба глаза – он автоматически вырубается синхронно с левым, живым. Короче, ты не почувствуешь, что он искусственный – потому что твой мозг управляет им, как настоящим.

Кэно заулыбался. Джарек не видел его настолько довольным уже очень давно – новость его небывало обрадовала.

– Если у вас все так круто вышло, – с ехидством спросил он, – может, добавим кое-чего?

Джарека даже дернуло судорогой от удивления:

– Это ты о чем?

– Этот сенсор ведь может быть в десятки раз чувствительнее человеческого глаза так?

– Верно, – подтвердил Джарек. – И что?

– Я смогу отлично видеть в темноте, или даже в инфракрасном спектре? – Кэно коварно сощурил единственный глаз.

– Зачем тебе это? – опешил Джарек.

– Ну, представь: кто-то караулит тебя в засаде, а ты кидаешь в них гранату – и с концами. Потому что сквозь стену видел тепло, излучаемое их телами! Круто?

– Да-а, – протянул Джарек и задумчиво почесал затылок. – Только придется что-то придумать, чтобы ты это контролировал, иначе… будет жуткая расфокусировка.

– Это проблемы Вайнера, – успокоил его главарь, но следующая фраза его добила: – Еще хотелось бы иметь при себе оружие, которое никто не сможет у меня отобрать.

Правая бровь Джарека задергалась, глаза расширились.

– Ты спятил, – сделал вывод он. – Это невозможно!

– Ты же гениальный техник! – воскликнул Кэно. – Ты работал с лазерами, ты знаешь! Так что потрудись сделать это.

– Я попробую, – сдался Джарек, решив не тягаться с упертым нравом вожака. – Но я не обещаю… А где пацан, которого спасли вечером?

– На первом ярусе коротает время в компании моего байка. Кстати, пора бы его допросить. Работай, дружище.

Джарек не нашел другого способа расслабиться, как закурить.

* * *

Кобра сидел на стуле посреди темной комнаты, которая, очевидно, исполняла обязанности гаража. Полки на стенах были завалены деталями и инструментами, около входа стоял мотоцикл «Харлей-Дэвидсон». У противоположной стены стоял еще один стул, на спинке которого висела футболка с надписью: «Sturgis. Black Hills rally 1996». Она, судя по всему, была сувениром, привезенным с байкерского слета в Стерджисе, проходившего пару месяцев назад. Человек со шрамами, спасший Кобре жизнь, включил свет и сел на стул.

– Меня зовут Кэно, – сказал он, вглядываясь в серые глаза Кобры. – Я лидер террористического клана «Черный дракон». Слышал о таком?

Кобра побледнел от страха.

– Знаю, – запинаясь, выговорил он. – Вас разыскивают в тридцати пяти странах.

– Значит, ты наркоторговец? – строго спросил Кэно, не обращая внимания на его слова.

– Да, – с замиранием сердца сознался парень. Отступать было некуда.

– На кого работал?

– На тех, кто платил, – простодушно отвечал Кобра. Кэно не понравился этот ответ.

– Что знаешь о человеке по имени Мавадо? – грозно закричал он, угрожая парню ножом. – Сотрудничал с кланом «Красный дракон»?

– Да нет же! – обливаясь потом, завопил Кобра. – Нет!

Кэно успокоился, спрятал нож и строго спросил наркоторговца:

– Зачем занялся этим?

– Чтобы заработать деньги на обучение в школе восточных единоборств, – ответил Кобра, опустив глаза. Его сердце рвалось от страха из груди, как дикий зверь из вольера.

– Что, неужели некому оплатить твое обучение?

Кобра с трудом сдержал слезы и прошептал:

– Я сирота…

– А устроиться на работу ты не мог?

– Мне всего девятнадцать лет. Где я найду приличную работу? У меня и образования-то нет.

Кэно ничего не ответил. Кобра пытался избегать его взгляда, но террорист вглядывался сквозь глаза в самую его душу.

– И долго ты торгуешь героином? Сколько жертв?

Кобра понурил голову и проговорил сквозь зубы:

– Я не знаю.

– То есть, ты не знаешь, сколько жизней ты погубил. Тебе все равно. Странное у тебя мировоззрение. Ты веришь во что-нибудь?

– Я атеист! – резко ответил Кобра.

Кэно встал и начал расхаживать по помещению, глядя себе под ноги.

– Любое мировоззрение, – начал рассуждать он, – основано на вере. Даже атеизм. Ведь его основное положение: «Бога нет», а это недоказуемо…

– А сам веришь во что-нибудь? – дерзко осведомился Кобра.

– Я верю в свободу, только в свободу! Свобода – мой единственный идол, единственная вера, я поклоняюсь ей, за нее проливаю кровь и за нее погибну, – Кэно резко метнул взгляд в лицо Кобры: – Я даже могу сказать, почему ты выбрал атеизм! Потому что любая религия предполагает наказание за грехи, а ты этого боишься!

– Я не боюсь! – отчаянно закричал Кобра.

– Если не боишься, зачем так кричать? Почему ты так нервничаешь? Да потому, что знаешь, что ты врешь! Причем самому себе!

– Нет!

Но Кэно отвернулся, не реагируя на его крик.

– Ты боишься. Ты не уверен в себе. Вряд ли ты останешься среди нас…

Кобра опомнился.

– Почему? Я же анархист, – Кобра сорвал с себя куртку, демонстрируя черную футболку со знаком анархии.

Кэно сел на стул и вновь взглянул в глаза парня. Кобре начало казаться, что террорист видит его всего насквозь и что он не сможет скрыть ни одной своей мысли.

– Мало быть анархистом, чтобы вступить в наши ряды, – заключил лидер «Черных драконов». – Говорить легко. А мы действуем. Мы перевернем этот мир. Анархизм – это целое учение, философия, состояние души. А ты ничего не видишь дальше понятия «безвластие». Ты не подходишь нам.

Кобра сосредоточился. Страх готов был разорвать его безумствующее сердце.

– Что будет со мной, если я не подхожу?

– Отпустить тебя мы не сможем – ты сильно много знаешь о нас. Придется тебя убить, – проговорил Кэно, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Он уже клал руку на рукоять своего ножа.

Кобра почувствовал, будто все его внутренности скрутило в один тугой узел, холодный пот окутал под одеждой все тело, к горлу подступила тошнота.

– Стойте! – закричал он со слезами на глазах. – Не надо! Если я ничего не знаю об анархизме, то я очень хочу узнать! Я хочу научиться быть одним из вас!

Кэно опустил руку.

– Почему тебе это так важно? Боишься смерти, слабак?

– Нет. Мне нужна свобода. Свобода и авторитет. Если бы у меня была свобода, – все еще рыдая, Кобра перешел на крик, – я бы не стал на этот проклятый путь наркоторговли!

Лицо Кэно ничуть не изменило выражения. Кобре начало казаться, что у этого жестокого человека вообще отсутствуют эмоции.

– Ты не сказал ничего нового, – сказал Кэно и стал в центре комнаты, глядя в потолок. – Если бы у нас была свобода, все мы жили бы по-другому.

Лампа дневного света озаряла изувеченное лицо анархиста, и Кобра пристально вгляделся в глубокие старые шрамы. От правой брови не осталось почти ничего – она была рассечена в четырех местах.

– Что у Вас с лицом? – нерешительно поинтересовался Кобра.

– Получил ранение в Афганистане, – не глядя в его сторону, ответил Кэно.

– Вы были в Афганистане? – удивленно спросил парень.

Кэно опустил голову и тихо ответил:

– Проездом.

– Я прошу Вас помочь мне! – казалось, Кобра начал сходить с ума от страха и отчаянья. – Вытащите меня из этого омута! Я умоляю…

– Ты сам выбрал эту участь, – сурово проговорил Кэно, – а теперь бежишь от нее. Слабак. Сам-то колешься?

– Нет! – резко ответил Кобра, закатив рукава, чтобы показать вены. – И не собираюсь!

– Ну, хоть в чем-то ты поступил правильно. А откуда такая страсть к восточным единоборствам?

Кобра немного успокоился и заговорил увереннее:

– Сначала хотел научиться постоять за себя. Теперь совершенствую свои навыки. Мечтаю испытать их в реальных условиях. Это в школе каратэ я взял себе псевдоним Кобра.

Кэно саркастично улыбнулся:

– Случайно не потому, что оружие кобры – яд? А что касается твоих навыков… Хм… Ночью уже испытал. Не впечатляет. Я был прав: ты боишься. Ты никогда не был уверен в собственных силах. Ты слаб духом. И ты нервничаешь, потому что не хочешь слушать эту правду.

– Знаешь, – помолчав минуту, продолжил он, – я позволю тебе остаться. Но только потому, что знаю, что иначе ты пропадешь.

– Вы что, просто пожалели меня? – спросил Кобра с надеждой в голосе. Это была надежда на то, что в душе террориста еще осталось что-то человеческое.

– Лишь потому, – ответил Кэно с укоризной, – что ты хотя бы на словах анархист. Иначе я бы тебя зарезал. Надеюсь, среди нас ты поумнеешь.

Он выключил в гараже свет и ушел, заперев за собой дверь. Кобра остался наедине со своими мрачными мыслями.

* * *

Тяжелая дверь отделанного дубом кабинета распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Одним шагом Кэно оказался в кабинете и закрыл дверь за собой, хлопнув ею так, что она еле удержалась на петлях. Он одновременно выхватил оба ножа, раскрутил их в руках и метнул в стену. Он стоял молча, тяжелое глубокое дыхание его походило на рычание разъяренного зверя, кровь била в голову, гнев во взгляде и оскал белых зубов вселяли ужас. Кира прижалась спиной к спинке стула, утратив дар речи.

– Что произошло? – крикнул Джарек.

Кэно положил в рот сигару и клацнул зажигалкой:

– Он ничего не слышал о «Красном драконе» и тем более об этом неизвестном Мавадо! – Кэно затянулся. – Ничего.

– И что ты намерен делать? – поинтересовался Тремор. – Устранишь его?

– Вряд ли, – покачал головой Кэно и выпустил кольцо дыма. – Он прокричал: «За анархию!». Так? Мы никогда не убивали своих сторонников. Он такой же обиженный жизнью, как и мы. А если он – еще одна сломанная судьба, то это не могли быть пустые слова. К тому же, паренек занимался восточными единоборствами. Бойцы мне нужны позарез.

Кэно сел в кресло и схватился за голову. Кира глядела на него с негодованием. Она встала из-за стола, подошла к вожаку и начала нежно гладить руками его усталые плечи и спину, медленно стаскивая его жилетку.

– Ну почему ты так нервничаешь? – переживала она. – Что такого произошло?

– У меня давно нервы ни к черту, детка, – промолвил Кэно, перебросив сигару в зубах из одного уголка рта к другому, – а теперь… Я, похоже, не отвечаю за себя. Меня донельзя утомила эта война с «Красным драконом». Три года резни! Три года в крови да в дерьме! Я устал…

Руки Киры ласково опустились на его мускулистую грудь.

– Но ведь ездили в Стерджис, – девушка пыталась ободрить его, успокоить, чтобы он не изводил себя так, – отдохнули? Ведь было хорошо?

Эти воспоминания сделали свое дело – Кэно даже заулыбался.

– Было… – согласился он и тут же вновь помрачнел. – А потом все сначала. Замкнутый круг. Я теряю время, я теряю людей… Сколько ребят гибнет! За что?

– Ты и вправду устал, – отметила Тасия. – Эта война измотала тебя.

Все погрузились в уныние. От резни устали все. Казалось, этому не будет конца.

– А помнишь, как последний раз дрались? – бодро выкрикнул Тремор, пытаясь разрядить обстановку. – Их толпа, а нас пятеро! И тут из-за угла с криком: «Smoke on the water, Fire in the sky…» – выскакивает Безликий и укладывает половину из огнемета! Стоит – довольный, и тут замечает: «Что-то у огнемета резервуар дымится…» А Кэно покосился на него и был в шоке. «Ты идиот! Выкинь его на хрен! Сейчас как долбанет!» Ну, Безликий Кэно послушал – выкинул его в самую гущу врагов. Полздания разворотило к чертям!

Кэно беззвучно засмеялся. Кира тоже чуть заметно улыбнулась, чувствуя, что ему легче.

– Ты еще тогда надел мне на безымянный палец кольцо от гранаты, – вспомнила она.

– Но Безликий, конечно, дал жару! – не мог угомониться Тремор. – Братан, как ты вообще стал таким психом-взрывателем?

– Ну, как вам сказать? – заговорил Безликий, скромно молчавший все это время. – Я родился и вырос в небольшом поселке в России. Это была прекрасная местность: лесок, речка… Проблема в том, что там осталось очень много снарядов после Второй мировой. Мне было около двенадцати лет. Мы с пацанами часто бегали в тот лес. И нашли мину. Долго рассматривали, пытались разобрать, пока мне в голову не стукнула бредовая идея: «А давайте ее подожжем». Распалили костер, кинули эту хреновину туда, сидим час – ни черта! Тут кого-то из пацанов домой позвали, мы с ним ушли. Только вышли из лесу – она как рванет! Тогда никто не знал, что это мы, только слухи ходили о том, что какие-то придурки мину подожгли. А вот потом… На речку с теми же пацанами пошли – раков ловить. Я нырнул, смотрю – дурында какая-то между камней. Достаю – граната. Стою, спрашиваю: «Пацаны, чего делать?». У них на лицах шок. «Ты придурок! Выкинь ее к черту!». Я в реку кинул… Потом, помню, стоит передо мной злющий мужик из МЧС, допрашивает: «Где ты ее взял?». Я показываю на кратер, где раньше дно реки было: «Там». Он: «Где именно?». Я весь дрожу от страха: «Ну, вон там». Он как заорет на меня: «Малой! Ты что, не вкурил, что где ты взял «там», это все уже здесь!». Тогда мужик один – бывалый военный – заступился за меня. «Ты чего, не понимаешь, что пацаненок ни в чем не виноват?» – говорит. Меня отпустили. Кинул мне этот из МЧС вслед: «Иди уже, террорист». Местность потом тротилом чистили… А я… Да что я? Все любят смотреть на огонь, так? Я всего-навсего люблю его чуть больше, чем все остальные. Всего-то.

– Да, оригинальная ты личность, – с иронией улыбнулась Тасия. – А каким ты пришел в клан? Красавцем! Завидная фигура, светлые волосы до середины спины, строгие ровные брови, быстрые зеленые глаза… А теперь? Куртки и свитера под горло, черный шарф и перчатки при любой погоде и закрытое всем, чем можно, лицо. Из-за любви к огню и взрывам все тело в шрамах и ожогах. Не жалеешь?

– Ничуть, – сипло утвердил Безликий.

– Что тебя удивляет? Каждый из нас, – грустно заключил Кэно, – здесь по-своему дурью мается! Каждый по-своему с ума сходит.

– Кэно, а что с этим белобрысым будем делать? – спросил Джарек.

– Обучать его, а что? – приказал главарь.

– А он справится?

– Не справится – подохнет, не захочет дохнуть – справится! – бросил Кэно и вышел из кабинета.

Хотелось выпить. Но его почему-то начало подташнивать.

Только ему было известно, как эта война окончательно измотала его. Лишь он знал, как он устал.

7. Ставки сделаны!

– «Хотя под анархизмом обычно понимают насильственное, антигосударственное движение, на самом деле анархизм – намного более тонкая и полная нюансов традиция, чем простая оппозиция государственной власти. Анархисты противостоят идее о том, что власть и доминирование необходимы для общества, и вместо них предлагают более кооперативные, анти-иерархические формы общественной, политической и экономической организации». Л. Сьюзан Браун, «The Politics of Individualism», стр. 106», – Кэно подкинул газету вверх, и она упала посреди стола, на ее страницах проступили пятна от разлитого на столе пива. – Очевидно, «Веселый Роджер» просто пытается изобразить нас в хорошем свете.

– На какой черт им это надо? – ударив кружкой пива о деревянный стол, возмутился Джарек. На лице Кэно сверкнула улыбка, он развел руками и ответил:

– Все просто. Газета «Веселый Роджер» – не периодическое издание. АЧК, или, если быть точным, Анархический Черный Крест, выпускает ее тогда, когда нужно проинформировать общественность о попавших в беду анархистах. Думаешь, народ будет жертвовать деньги на нас, если написать всю правду?

Джарек осушил кружку пива, с грохотом поставил ее на стол и, скрестив на груди руки, пристально взглянул в глаза главаря.

– А в чем правда? – вызывающе спросил он.

– В том, что моя политическая теория не базируется на каких-либо возникших до меня взглядах. Я продолжил строить теорию анархо-экстремизма, созданную сэром Уехибой.

Лоб Джарека изрезали глубокие складки, он серьезно задумался. Кусая губы, он расчесал пальцами свои редкие волосы и проговорил:

– Странно, за все эти годы я ни разу не слышал этого от тебя.

Кэно засмеялся.

– Ты, дружище, подонок и кретин, – не без иронии промолвил он. – Ты – единственный, кто не читал мою статью «Крылья черных драконов»! Ты хоть помнишь, что означает герб нашего клана?

Джарек гневно вскинул голову, его глаза сверкнули.

– Иди ты на хрен! – обижено воскликнул он и отвернулся. – Я его разрабатывал, а ты…

Кэно опустил голову так, будто признавал свою вину. Кира, сидевшая справа от Кэно, звонко засмеялась, на что Джарек изобразил еще более глубокую обиду. Джарек прекрасно понимал, что Кэно не говорил серьезно, но теперь отплачивал ему тем же. К сожалению, на Кэно это не действовало.

В подпольном баре «Valhalla», где часто собирались анархисты, стоял монотонный гул пьяных голосов, нецензурная брань и звон бокалов, стаканов, пивных кружек и прочей посуды, из которой можно было выпить «за анархию». Душный сухой воздух наполняли запахи пива и жареного мяса, а также горький табачный дым. На сцене рок-команда «Iron Certain» играла песню «Stranger in a Strange Land»:

 
Was many years ago that I left home and came this way,
I was a young man, full of hopes and dreams.
But now it seems that all is lost and nothing gained.
Sometimes things ain't what they seem —
No brave new world, no brave new world,
No brave new world, no brave new world.
Night and day I scan horizon, sea and sky.
My spirit wanders endlessly
until the day will dawn and friends from home discover why
Hear me calling, rescue me,
Set me free, set me free.
Lost in this place, and leave no trace…
Stranger in a strange land, land of ice and snow,
here in this prison, lost and far from home.
One hundred years have gone and men again they came that way
find the answer to the mystery.
They found his body lying where it fell that day
Preserved in time for all to see.
No brave new world, no brave new world…
Lost in this place, and leave no trace…
What became of the men that started? All are gone and souls departed.
Left me here in this place so all alone…[6]6
Много лет назад я оставил домой и пошел по этому пути,Я был молод, полон надежд и мечтаний,Но теперь мне кажется, что все потеряно, и ничего не достигнуто,Иногда вещи оказываются не тем, чем кажутся.Нет дивного нового мира, нет дивного нового мира!Нет дивного нового мира, нет дивного нового мира!Ночью и днем я рассматриваю горизонт, море и небо,Мой дух блуждает бесконечно,Пока не рассветет. Друзья с родины, разгадайте, почему!Услышьте мой зов, спасите меня!Освободите меня, освободите меня!Потерян в этом месте и не оставил никаких следов…Незнакомец в чужой стране,Стране льда и снега,Заключенный в этой тюрьме, да!Потерян и далек от дома.Сотня лет прошла, и люди снова пошли по этому пути,Чтобы раскрыть эту тайну,Они нашли его тело, лежащее там, где оно упало в тот день,Сохранившись вопреки времени, на всеобщем обозрении…Нет дивного нового мира, нет дивного нового мира!Потерян в этом месте, и не оставил никаких следов.Что случилось с человеком, который начинал?Все исчезло, и душа исчезла.Оставьте меня в этом месте,Одного…Айрон Мэйдэн «Чужак в чужой стране»

[Закрыть]
 

– Кончай с этой песней! – закричал Кэно, поднявшись из-за стола.

– Я думал, тебе нравится эта тема, – подавлено произнес солист. – У тебя даже на майке картинка к ней была…

– Под эту песню вы будете меня хоронить! – злобно заявил Кэно. – Но пока я жив, сыграй «Blood brothers»! И принесите мне чего-нибудь поприличнее, чем это пиво!

Рокер покорно выполнил заявку. К столу, за которым сидели Кэно, Кира и Джарек, подошел сам бармен – высокий шотландец с длинными волосами и бородой, собранной в косичку.

– Скотч тебя устроит, отец?

– Вполне, – холодно ответил Кэно.

Бармен ушел.

– Он косит под викинга? – спросила Кира, глядя ему вслед.

– Не знаю, – ответил Кэно. – Вообще, он родился в Шотландии, и зовут его Коннор. Какое прозвище могли мы ему дать? Горец.

– Горец? – переспросила Кира. – Забавно.

– Мне бы еще покурить, – проговорил Кэно.

Горец принес бутылку виски, бокалы, сигары и пепельницу. Кира допила пиво и небрежно поставила кружку. Ее начинала угнетать обстановка этого места.

– А что означает наш герб? – поинтересовалась она, пытаясь отвлечься.

– Что?! – в голове Кэно снова вскипела ярость, но он вовремя отдал себе отчет: – … А-ах, да! Детка, извини, запамятовал, что не рассказывал тебе о нашей символике.

Кира положила одну руку на его плечо, второй рукой взяла его за ремень брюк. Она придвинулась к нему ближе, готовясь долго слушать его низкий, грубый, но завораживающий голос.

– Так вот. Дракон – конечно, намек на то, что мы отделились от «Красных драконов», но это также символ свободы выбора и силы духа. Кинжал – символ экстремизма, намек на то, что цель оправдывает средства.

– А почему кинжал имеет форму креста?

– Это – крест на могиле. На могиле тех, кто отдал жизнь за нашу идею. Кстати, черные флаги анархистов и черный цвет на нашей символике – не только знак отрицания власти. Чёрный цвет ассоциируется с анархизмом с 1880 года. Название многих анархистских групп содержит слово «черный», «Черный дракон» – не исключение, детка. Однородный черный цвет флага, конечно, символизирует отрицание всех проявлений власти. К тому же, белое знамя традиционно является знаком сдачи на милость победителя и, таким образом, чёрный флаг означает противоположность капитуляции. Но, кроме того – черный цвет нашего знамени символизирует скорбь по погибшим в результате борьбы за правое дело. Это цвет траура по тем, кто сражался и умирал в бою за идеалы анархистов.

– А красный цвет?

Лицо Кэно стало мрачным и угрюмым.

– Красный цвет – цвет интеллекта. Ведь мы, пусть и экстремисты, но за разумную свободу. Красный – цвет энергии, силы, агрессии, адресованной нынешнему строю и нынешней проклятой власти. Но также красный – это кровь, которая была пролита и которую еще придется пролить за все, во что мы верим, – Кэно встал из-за стола и поднял бокал со словами: – За свободу! За анархию! За «Черных драконов»!

– Кэно пьет! – торжествующе закричал во все горло Джарек. – Ура-а-а!

– Vivat anarchia! – взревел на весь бар Кэно. Послышался звон кружек и бокалов, тонущий во тьме выкриков сотен анархистов:

– За Кэно! Vivat anarchia! Ура-а-а!

– Можно мне сигару? – спросила Кира, допив коньяк.

– Советую бросить курить, детка, – глядя ей в глаза, ответил главарь.

– Но ты-то не бросаешь. И говоришь, что никто не вправе тебе что-то указывать, заставлять тебя.

– Я не заставляю, я просто дал совет, – уточнил Кэно, протягивая ей сигару. – Мне не хочется, чтобы ты сокращала свою жизнь. Впрочем, твоя воля.

– Так печешься обо мне – хоть бы раз свою жизнь пожалел!

– Что толку? Все равно меня убьют.

– Да ладно тебе! Ты сам профессиональный убийца.

– Убьют, Кира, убьют. Я это точно знаю, детка. Всех нас найдут, рано или поздно. Твой портрет не висит на доске объявлений с надписью: «Especially dangerous criminal. Wanted. Dead or alive». Вот и живи себе спокойно, наслаждайся жизнью.

– Кира-Кира! – посмеиваясь, промолвил Джарек. – Рыжая ты дура! Понадобился же тебе этот отвратительный кретин!

– Что ты тявкнул?! – крикнул Кэно, ударив кулаком по столу. – Сейчас зубы будешь по полу собирать, урод!

Джарек засмеялся:

– Кира, да посмотри на него: ни чести, ни манер…

– Какая же ты все таки сволочь! – проговорил Кэно с улыбкой и посмотрел на Киру. – Видишь, детка, мой лучший друг – последняя сволочь. Ну Джарек и сукин сын! И пусть он потом не обижается, когда я его зарежу!

Кэно достал нож и красиво раскрутил его в руке. Лезвие играло в приглушенном свете, будто крылья ночного мотылька. Джарек всматривался в танец сверкающего клинка с замиранием сердца. Он был доволен, что главаря так завела его глупая шутка. Кэно всадил нож в стол и положил руку на плечо Киры.

– За во-он тем столиком девчонка – вполне себе ничего, – указал Джарек на одинокую девушку за столом у стены. – Пойду знакомиться.

– Катись уже, плешивый Казанова! – бросила Кира с презрением. – Вот уже бабник…

– Я не бабник, я просто люблю женщин, – плутовски ухмыляясь, ответил Джарек и подмигнул Кире.

– Да конечно! – не верила ему Кира. – Если попросить тебя сказать первое слово, которое пришло тебе на ум, ты скажешь: «Сиськи»! Так?

Джарек похотливо клацнул зубами:

– Красавица, здесь ты права.

Джарек пошел к девушке за столом. Кира и Кэно не спускали с него глаз. Анархист присел за столик, что-то сказал девушки, попытался обнять ее, но получил пощечину такой силы, что едва не упал со стула.

– В половине случаев его похождения заканчиваются именно так… – заключил Кэно.

– А во второй половине? – с улыбкой поинтересовалась Кира.

– Секс, на утро она ему: «Ты был великолепен!», а этот придурок отвечает вопросом: «Кто ты?» Естественно, снова получает по харе и идет искать себе новую любовь на одну ночь. Я сам был таким. Бурная молодость.

– Я, кстати, перечитывала на днях статейку твою, – стряхивая пепел с сигары, заговорила девушка. – Как-то странно она у тебя написана… Вроде так по-научному начал, теорию свою расписывал, потом в это описание матерщина стала проскальзывать, а потом вообще – слов нет, одни маты… извиняюсь, одни эмоции. Пишешь о том, как ты товарищей боевых терял, проклинаешь весь мир, о теории своей анархической забыл уже… Почему так?

– Понимаешь, детка, я ее одним махом накатал. Я просто писал все, что приходило в голову. Лезут в башку воспоминания – и их на бумагу, маты – так и пишу маты. А потом перечитал, думаю: «Может матерщину да отсебятину убрать?» А потом решил: «Хрен с ней – пусть будет!». А что? Пусть знают, каков я на самом деле, не моя работа – слова красивые в нужном порядке выставлять. Вот пусть знают, что в башке у меня, что в душе моей творится. Пусть узнают, сколько ребят за эту свободу погибло! Это мои друзья… Вот пусть читают и понимают, что я чувствую. Свобода слова, все-таки…

– Мир, выходит, в твоих глазах – черно-белый. Все делится на правильное и неправильное. По одну сторону «Черные драконы» – союзники, а по другую – весь остальной мир – враги. Почему так?

Кэно сурово, но горестно взглянул на нее:

– Второй раз спрашиваешь: «Почему так?»… Детка. А что, у тебя иначе?

– Скажи, Кэно, – вдруг спросила она, обнимая его и поглаживая низ его живота, – а вот что для тебя свобода?

– Что свобода? – тоскливо проговорил главарь. – Она для каждого своя. Вот твоя свобода в том, чтобы никто не ущемлял твои права лишь потому, что ты девушка. Отсутствие дискриминации – в этом твоя свобода. Или Джарек. В чем его свобода? «Сегодня я с одной, а завтра – уже с другой», – свобода? Да, для него это и есть свобода…