Текст книги "Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Похоже, теперь все будет по-старому, – улыбнулась женщина, взяв сигару.

Горец принес две кружки пива с пышной пеной, плеснувшей на стол через край. На сцене снова были «Iron Certain» и играли песню «Пепел на ветру», под которую Кэно и Кира когда-то танцевали в этом баре. Он помнил, как рыжеволосая голова лежала на его плече, они вместе закрыли глаза, он вспоминал Афганистан, вспомнил его и сейчас. Кира тоже припоминала танец под унылую песню. В баре было темно, мрак был засыпан огоньками поднятых в воздух зажигалок. Рядом танцевали Тремор с Тасией, Джарек с безумной золотоволосой воительницей Валькирией, и еще несколько пар. Кира заворожено следила за танцем огней зажигалок в руках анархистов. Кэно целовал ее, долго, пылко, страстно. Сейчас они оба хотели, чтобы все это повторилось, но… нет ребят с зажигалками, нет старых друзей, танцевавших рядом. Есть только Горец и рок-коллектив с не очень хорошо настроенными инструментами.

– Не будет, – резко возразил анархист Кире на слова: «Все будет по-старому».

– Но ведь можно забыть все это, как страшный сон? – сказала женщина, намекая на минувшие мучительные для них события.

– Нельзя, – отрицал Кэно и задумчива пояснил: – Когда все это произошло – превращение и все такое, – я взглянул в собственную душу. И я был в шоке – какой бардак там творится! Я увидел собственную тревогу, собственную манию… Манию преследования, что-то еще… Я столкнулся лицом к лицу с собственными страхами. Я могу их признать – я боюсь лишения свободы, боюсь одиночества, предательства…

– А враждебности мира? – спросила Кира.

– Я давно знаю, что мир небезопасен. Это гложет меня. Не то, чтобы я боялся смерти… Как тявкнул один умник в древности: «Не стоит бояться смерти. Когда мы есть – ее еще нет, а когда она есть – нас уже нет». Я не боюсь смерти. Вот только жить хочется. Одно скажу: это событие изменило меня навсегда.

20. Из праха в прах

Вам не приходилось слышать про Фредерика Тернера? <…>Он был историком.

Лет сто назад он придумал теорию о Границе. Граница – это нечто вроде предохранительного клапана цивилизации, чтобы мы совсем не сошли с ума.

Когда появляются люди, не способные жить как все

– безумцы, недовольные, экстремисты -

они устремляются на Границу.

<…>

Тернер умер в 32-ом, так что не увидел, что стало с миром,

в котором кончились Границы.

х/ф «Трасса 60»

Осень 2007 года принесла некоторые надежды: анархистам удалось связаться с АЧК и найти Джеффа Картера. Несколько постаревший за это время, Картер мало изменился: на нем была старая рваная майка сеткой и потертый кожаный плащ, он говорил с теми же интонациями, что и много лет назад. Все это навеяло «Драконам» неприятные и болезненные воспоминания о прошлом.

– Мне казалось, что я насовсем потерял надежду, – рассказывал Джефф, – когда весь мир облетело это известие об уничтожении базы «Черных драконов». Потом просто сказал себе: «Нет. Тот, кто знает Кэно достаточно хорошо, может держать пари, что он все равно вышел бы живым». И я вижу, что я был прав! Хоть бы дал о себе знать, сукин ты сын!

– Я, конечно, понимаю, что ты рад меня видеть, кретин, – ответил тем же Кэно, – но у нас были проблемы. Хотя, они есть и сейчас.

– Я всегда рад помочь родному клану, – гордо ответил Картер.

– «Клану»? Ты видишь здесь какой-то «клан»? Нас всего четверо! Понимаешь, что это значит?

– Что значит? А то и значит, что придется тебе, большой папочка, как феникс из пепла…

– Заткнись, а! – недовольно перебил его Кэно. – Давай здраво смотреть на вещи. Возродить клан невозможно. Денег и оружия у нас больше нет. Нас всего четыре человека. Более никого. Способный боец остался один: Кира, прекрасно владеющая любым оружием, мастер восточных единоборств. Есть еще, конечно, Джарек – великолепный стратег и тактик с идеальным глазомером, но он уже не молод. Кобра, конечно, перспективный боец, парень подает большие надежды, но все же он салага, не знающий и десятой части того, что должен знать. У меня здоровье уже не то, чтобы драться. Если только с кем-то в паре, чтобы спину прикрыли. Это все. И волонтеров что-то я не вижу.

Картер сделал уверенный шаг вперед.

– Волонтеры есть, – сообщил он. – Другое дело, что никто не знает, что вы живы. Я видел сотни людей, готовившихся стать под флаги «Черного дракона». Их остановило только одно – весть о твоей смерти. Но если только они узнают, что ты жив… Я достану вам средства. Столько, сколько нужно. Заказать оружие – тоже не проблема. А на первое время я принес вам пару-другую пушек и взрывчатки. Тебе нужно только заявить о своем возвращении – и куча народу рванет под твои знамена! Кстати, выжил еще один боец вашего клана.

– Кто это? – настороженно спросил Кэно.

– Кабал, – ответил Джефф. – Ему удалось уйти с базы до взрыва. Ты же знаешь, как быстро он способен бегать – он обгоняет ветер.

Кэно коварно оскалился:

– Хорошо. Теперь, когда «Красного дракона» больше не существует, мы сможем реализовать мою задумку, – с довольным видом прошептал Кэно. – Манхеттен… Мы им устроим восстание с того света!

– О чем это ты? – настороженно спросил Кобра.

– А ты помнишь мост, с которого прыгать собирался? – хитро спросил Кэно, глядя в глаза Кобры. – О-о, я вижу, как ты ненавидишь его. Ну что, Кобра, взорвем этот мост к чертям собачьим?

– Да чтоб его… – не скрывая азартной улыбки, ответил Кобра.

– Тогда изучи расписание поездов. Нам нужно знать, кода на мосту разминутся два экспресса.

Взрывные устройства сработали по принципу цепной реакции, и прогремел не один, а пять взрывов. Расчеты Кобры не подвели, и в тот день был взорван не только мост, но и два экспресса. По городу же были разбросаны многочисленные листовки с гербом «Черных драконов» и надписью: «Мы возвращаемся!».

С участием всех волонтеров, которых прислал АЧК, к весне строительство новой базы «Черных драконов» на заброшенном заводе было успешно завершено. Джарек, Кобра и Кира провели главаря на базу, чтобы показать систему безопасности, склад боеприпасов, центральный зал управления и жилые комнаты. Кабал плелся позади, не сводя глаз с Кэно. Он видел, как изменился главарь: его загорелое лицо стало тощим, резче обозначились острые скулы и надбровные дуги, появились морщины. На черных, как копоть, волосах и бороде появилась серебристо-белая проседь, особенно густая на затылке и висках. Кроме того, Кэно снова начал прихрамывать на левую ногу.

Самое главное «экскурсоводы» оставили напоследок. Кобра отворил перед Кэно тяжелую бронированную дверь, за ней была черная дверь из дуба со вставками из красного дерева со строгой резьбой.

– Это твой новый кабинет, – сказал парень.

– Черно-красный… – Кэно был приятно потрясен. – Это безумие…

Идея была в высшей степени дерзкой: потолок ровно выкрашен в смолисто-черный цвет, на полу паркет из черного дерева. Из того же черного дерева рама огромного – до пола – окна, им отделаны потолок и стены. Мебель была из черного дуба с отделкой из красного дерева, которое еще называлось «драконовым деревом», а его смола – «драконова кровь». По левую руку на огненно-красной стене был изображен герб клана, по правую руку на фоне того же цвета кровавого заката всю стену занимала коллекция ножей, которые он изготавливал сам.

– Да… Я хотел, чтобы все было по-старому… – главарь искренне и чисто заулыбался.

Кое-что действительно было по-старому – волчья шкура на высоком кожаном кресле, обивка красным бархатом на столе, а в центре стола – два ножа «Raptor».

Это было не все: на окне, окаймленном шелковыми красными гардинами, а поверх них тяжелыми шторами из золотисто-черного гобелена, была кованая решетка, изображавшая летящего над горным хребтом дракона. Справа у стены растянулся во всю длину комнаты шикарный кожаный диван с подушками из алого китайского шелка, на которых были изображены черные драконы в восточном стиле. Апофеозом стала черная люстра. Художественная ковка. Три восточных дракона, извившиеся длинными телами, словно в танце, сплетшиеся хвостами и вцепившиеся лапами в цепи, которыми эта металлическая композиция крепилась к потолку. В лапе у каждого была огромная жемчужина, как на всех классических изображениях. Конечно, жемчужины в лапах драконов были ни чем иным, как светильниками, кидавшими скупые блики на тяжелый мрачный потолок, массивную деревянную отделку, клинки ножей, лак паркета, разносившего по всему зданию отзвук тяжелой поступи армейских ботинок Кэно. Вожак сел на диван. Красный цвет сильно заводил его – сердце выстукивало такой бешеный ритм, что можно было вытанцовывать степ. Кэно любил красный цвет. Он питал энергией. Энергией грубой и агрессивной. Красный заставлял его вспомнить о крови, о собственной крови, о ранах, телесных и душевных, о крови его людей, обо всей крови, пролитой за время его войн. И черный. Траур черных анархических флагов, тысяч смертей. Парадокс, но сейчас черный цвет будто окутывал его, давал ощущение покоя и защищенности. Кэно понял – здесь он ощущает себя в родной стихии. Здесь он чувствовал себя наиболее спокойно, в безопасности. Красный дает ему энергию, силу, держит в тонусе интеллект, черный снимает напряжение, расслабляет, покровительствует его начинаниям.

Или дело в другом? В людях, сделавших это для него? Да! Он может жить дальше, делать свое дело в полном покое, когда эти люди рядом с ним: Джарек – лучший друг, брат по крови и духу, готовый отдать последнюю рубаху за «спасибо»; Кира – женщина, которая любит его до беспамятства, которая бросилась бы на смерть ради него, хотя и знает, что так не должно быть, но больше смерти боится потерять его; Кобра – преданный ученик, для которого он кумир и герой, который из шкуры вон лезет, пытается прыгнуть вдвое выше головы, только чтобы стать хоть как-то на него похожим. Кем бы он был без этих людей?

– Что ты молчишь? – оборвал его мысли неуверенный и взволнованный голос Кобры, у которого от напряжения даже испарина выступила на лице. – Ты выглядишь несчастным…

– Человек, которого разыскивают в тридцати пяти странах живым или мертвым, не может быть счастлив, – проговорил Кэно задумчиво и обреченно.

Он поправил подушки и лег на диван, не утруждая себя даже тем, чтобы снять пыльные армейские ботинки. Его ноги совершенно не чувствовали их тяжести – он привык. Кэно не мог привыкнуть к другому – к постоянной тревоге. Он лег спать, с безропотным безразличием отдавая себя в лапы очередного кошмара. Сценарий был известен ему до мельчайших деталей – он непременно упадет со спины летящего над пропастью дракона, он ничего не изменит, не проконтролирует свои действия во сне, он знает, что упадет… Но «падать с вершины очень больно». Каждый раз больно.

Поутру Кэно расслабился, пропустив стакан-другой хорошего портвейна, и стал вносить в базу данных сведенья о новобранцах. В основном это были либо молодые неформалы, либо преступники, либо бывшие военные, уставшие выполнять приказы. Расходный материал. Пушечное мясо. Эти головорезы не шли ни в какое сравнение со своими предшественниками: такими, как Призрак, Тасия, Тремор, Безликий… Из этой серой однородной массы выделились лишь три значимые фигуры, на которых Кэно смог возложить надежды. И в первом из них анархист даже, казалось, узнал самого себя.

– Имя? – спрашивал его Кэно.

– Энтони Блад, – отвечал широкоплечий небритый мужчина лет сорока с многочисленными шрамами на лице.

– Что ты можешь?

– За спиной десять лет армии, – похрипел Блад. – Спецназ.

– Звание, – спросил Кэно, заинтересовавшись.

– Капитан в отставке.

Анархист улыбнулся, но эта улыбка мгновенно исчезла.

– Последний вопрос, – сказал он, – твои недостатки?

– Я не ценю жизнь, – рыкнул Блад. – Ни свою, ни чужую.

Кэно глубоко вздохнул и задумался на несколько секунд. «Это парень хорошо мне поможет, – решил он. – У меня начинает возникать план…».

В кабинет вошли двое мужчин средних лет. Кэно поднял голову:

– Я же говорил: «По одному»!

– Мы вместе, – проговорил мужчина с усами и кудрявыми черными волосами, в его карих глазах вспыхнула таинственная искра.

– Мы братья, – добавил второй, гладковыбритый, с длинными светло-русыми волосами и голубыми глазами.

– Ваши имена? – спросил Кэно.

– Дениэл, – ответил светлый. Темный последовал за ним:

– Тревис.

– Дениэл, Тревис, ваша фамилия? Прозвища есть?

Братья переглянулись. Дениэл неуверенно переминался с ноги на ногу. В глазах Тревиса снова вспыхнула искра:

– Наша фамилия Грабовски, – ответил он. Они были сыновьями иммигранта из Польши, женившегося на американской женщине. – Что до прозвищ, то нас знают как Фобоса и Деймоса. Думаю, этого достаточно.

Кэно все понял:

– Что же квалифицированные военные пилоты забыли среди террористов?

– То же, что и вы, – изрек Тревис, он же Деймос, сверкая глазами, – свободу.

Братья стояли в кабинете друг напротив друга, темный и светлый – такие разные, но с поразительно похожими чертами лица. История Фобоса и Деймоса была Кэно хорошо известна. Как писал Альбер Камю: «Как только война становится реальностью, всякое мнение, не берущее ее в расчет, начинает звучать неверно». А что они такого сделали? Отказались бомбить одну арабскую страну, за что их практически объявили врагами народа. А ребята ни в чем не были виноваты на самом деле. Просто не видели реального повода для войны, сочли ее ненужной – а оно, между тем, так и было – и отказались участвовать в этом. Измена, предательство? Нет, вполне здравое решение. Да только власть все равно перевернет все с ног на голову, повернет в ту стороны, как выгодно ей. И куда идти врагам народа? Была одна организация, где людей оценивают по их заслугам – и ту уничтожили спецагенты. Обезьяна в президентском кресле в войнушку не наигралась. Но теперь организацию восстановили, и здесь их навыки точно пригодятся. Что потеряют враги народа, став террористами? Да всем же ясно – нечего им терять!

– У вас есть недостатки? – спросил Кэно.

– Только один, – твердо ответил Деймос, – мы смертны.

* * *

– Людей целая армия, денег до черта, а когда мы заказывали оружие, поставщик просто охренел от количества! – восторженно докладывал Кабал главарю спустя неделю. – Наш час пришел, большой папочка.

Кэно удовлетворенно кивнул и пошел в главный зал, где собрались его подручные.

– Значит так, – заговорил он громко и строго, – первая задача – отрезать остров от внешнего мира, ясно? Уничтожить все мосты, станции метро, вокзалы, аэропорты, а после… – Кэно выдержал многозначительную паузу, – объявляем открытую войну!

– Vivat anarchia![27]27
  Да здравствует анархия! (лат.)


[Закрыть] – взревела умалишенная толпа.

Кэно поднял вверх кулак и тоже выкрикнул:

– Vivat anarchia!

После этого он вернулся в свой кабинет. На его лице блестел пот, выступивший от напряжения – он волновался, как никогда. В кабинете его ожидали Кабал, Кобра, Кира, Джарек, Блад, Фобос и Деймос.

– Просчета быть не должно, – продиктовал, только успев войти, Кэно и зашагал вокруг стола, сложив руки за спиной. – Мы еще никогда не были так близки к цели. Промахи недопустимы…

– Мы это давно поняли, – сказал Кобра. – Ты хотел план обсудить.

– Да. Энтони Блад. Я выдам в твое распоряжение отряд. Люди, которыми ты будешь командовать – конченые психи, мерзавцы, злодеи, головорезы. И ты это знаешь. Эти кретины – пушечное мясо, они будут атаковать в лоб. Они будут вооружены АКМ и дробовиками Mossberg. Машины вас подстрахуют. Немного подержите атаку и отступайте…

– Я не привык отступать! – ударил кулаком по столу в ярости Блад.

– Иногда отступление ведет к победе, – заявил Кэно. – Считай, что это приказ: я-то по званию тебя старше. Подпусти спецагентов поближе, мы атакуем их с флангов и с тыла.

– Окружим их? – уточнил Джарек. – А если они не так глупы?

– Атаковать будут огнеметчики. Страхуют машины. В критической ситуации пустим вертолеты.

– Не знал, что у нас есть боевые машины, – удивился Кобра.

– Да как боевые машины? Грузовики с людьми, вооруженными шестиствольными пулеметами. Люди с такими же пушками и гранатометами охраняют завод. Фобос, Деймос, держите оборону, держитесь в небе столько, сколько сможете продержаться. Это все. Пока все свободны.

Люди ужасно нервничали. Впервые клан начал реальную, открытую войну. Это будет война, в корне отличная от той, которую они вели раньше. Здесь нельзя будет выждать и ударить. Здесь нельзя будет четко спланировать действия. Решения принимать придется в процессе, здесь и сейчас. Это настораживало всех. Война не прощает ошибок.

– Кэно, – обратился к вожаку напоследок Фобос.

– Что, Дениэл? – спросил Кэно, закуривая.

Фобос взглянул на него благородными и строгими голубыми глазами:

– Мы ведь смертники, так?

– Так, – честно и твердо, но с болью ответил Кэно.

Он был готов к войне. Душа томилась от предвкушения долгожданного триумфа. И с каким гневом посмотрят на это жалкие агенты Германа Блейда, гонявшиеся за ним столько лет! А как будет злиться Соня, поклявшаяся любой ценой убить его!

– Ха-ха! Что, Соня, схавала? – съязвил Кэно, обращаясь к воображаемому врагу. – Детка, не стоило недооценивать старину Кэно!

* * *

Полковник Герман Блейд не находил себе места, все видели, что у него сдают нервы. На вопрос Джакса: «Что же случилось?» – он ответил одним словом:

– Кэно.

– Сколько у них заложников, господин полковник?

Герман Блейд потер ладонью уставшие глаза и скорбно прошептал:

– Весь остров – их заложники.

Джакс озлобленно ударил кулаком в стену, поднялась серая пыль, и куски бетона с грохотом ударились о пол.

– Вы будете сидеть и ждать? Ждать, пока этот урод уничтожит город?!

– Какие их требования? – поинтересовался капитан Харрис.

Полковник Блейд прикусил губы:

– Невыполнимые.

– Какие же?

– Отдать Манхеттен, – прошептал полковник и ушел, в сердцах хлопнув дверью.

Харрис вздрогнул, Джакс напряг все мышцы.

– Я сам лично выпущу кишки этому ублюдку! – заорал майор Бриггс.

– Это мы еще посмотрим! – окликнул его строгий женский голос. – Кэно мой!

– А-ах, Соня Блейд! – ехидно заулыбался Джакс. – И что же ты предпримешь? Ситуация критическая, террористы оккупировали Манхеттен. Аэропорты, мосты, вокзалы разрушены. Ну?

На секунду лейтенант задумалась, но ответ дала:

– Атакуем с воздуха…

– Ну да! – всплеснул руками Бриггс. – Уже атаковали! Мы потеряли пять вертолетов!

Соня виновато опустила глаза, но она и не думала терять своей уверенности. Она пыталась сосредоточиться, но в голову не лезло ничего, кроме мыслей об убийстве Кэно.

– Тогда по воде! – опередив ее, подал идею Харрис. – Катеров, кораблей и подлодок у них точно нет.

Соня недовольно насупила брови, Джакс заулыбался:

– Вот так, девочка. Никогда нельзя рубить с плеча.

– Я все равно убью его! – выкрикнула она.

– О-о, да у тебя паранойя! – заключил Харрис.

Соня ударила кулаком по столу:

– Мне нужен мой Desert Eagle и патроны пятидесятого калибра!

– И садистские наклонности, – добавил Джакс.

* * *

На площади посреди города не осталось свободного клочка асфальта. Здесь толпились сотни людей одетых в черную кожу и легкие бронежилеты. Они были вооружены дробовиками и автоматами. За ними стояли два ряда «боевых машин», разрисованных гербами «Черного дракона» и анархистской символикой. Сами анархисты держали в руках множество черных и красных флагов с теми же символами. Солнце озаряло напряженные, облитые грязным потом лица, в глазах толпы горело безумие и жажда крови. Блад вскочил на одну из машин, и сотни этих бешеных глаз обернулись к нему. Разговоры в топе затихли. «Черный дракон» ждал.

– Жертва ничтожными приведет к победе достойных, – сказал сам себе Блад. Так ему было проще смириться со своей миссией проводника на тот свет.

– Анархия – мать порядка! – хрипло взревел он.

– Да-а-а! – взвыла тысячная толпа.

Сердце Энтони Блада подпрыгнуло в груди, по всем венам разошлось тепло, как после бокала хорошего коньяка.

– Будь свободен или сдохни!

– Да-а-а! – прогремел вновь раскатом грома рев толпы, тысячи стволов были подняты вверх, тысячи лиц сменились страшными звериными гримасами и в тысячах пар глаз вспыхнул азарт, граничивший с бешеным припадком. «Свободы! Крови! Да в рай бы попасть!» – будто прочел мысли головорезов Блад и снова заорал:

– Vivat anarchia!

– Да-а-а! Vivat anarchia!

Кровь била в голову Блада, встала перед глазами алой стеной, по спине пробежала приятная дрожь.

– Анархия – наша мать, Кэно – отец!!!

– Кэно навсегда!!! – зарычала толпа, как дикий зверь, впавший в ярость.

Блад поднял вверх кулак:

– За свободу! За анархию! За «Черных драконов»! В бой!!!

– За анархию!!! – кровожадно заорали смертники, хватаясь за оружие. Перекошенные оскалы на их лицах были каким-то подобием улыбки – им нравилась убивать, им было совершенно не страшно быть убитыми.

В город входили военные. Головорезы, как и планировалось, атаковали в лоб, укладывая врагов, но вскоре погибали сами. Асфальт становился все более мокрым от крови.

– Все… Мясорубка началась… – удрученно проговорил Кэно, наблюдая с крыши здания в бинокль за происходящим. Он поправил передатчик нам правом ухе и закричал:

– Паук вызывает Летучую Мышь! Прием!

– Летучая Мышь на связи, – отвечал хриплый голос Блада. – Паук, прием!

– Отступайте! Сейчас пойдут огнеметы! – приказал Кэно.

– Есть, – спокойно ответил Энтони Блад. – Прием окончен.

Спецназ окружал анархистов, занимая всю территорию площади. Теперь Деймос и Фобос с воздуха видели не площадь, а зеленый остров среди моря бетона, состоявший из касок вояк. Три черных потока хлынули к острову с трех сторон – и зелень вспыхнула. Там, высоко над землей это зрелище напоминало пожар в джунглях, но Кэно видел в бинокль совсем иную картину. Разлет огня был неконтролируемым, он укладывал и чужих, и своих – смертников, кинутых атаковать в лоб. Тысячи людей были заживо сожжены на площади. Гремели тысячи взрывов – взрывались гранаты из арсенала «зеленых беретов». Черный дым с запахом человеческого паленого мяса рассеивался над городом, огонь не унимался.

– Безликий, – прошептал Кэно, чувствуя острую боль в сердце, – брат, жать, что ты не видишь.

События минувшей осени приучили Кэно вглядываться в свою душу. В тот момент он понял: он и Энтони Блад похожи – оба стали проводниками для других на тот свет. Но было и то, что в корне отличало его от Блада – желание жить. И чем больше Кэно видел смерти, тем сильнее становилась эта жажда жизни.

Осознав, что операция завершилась успешно, но с неумолимо горьким осадком в душе, главарь вернулся на базу. Он рассчитывал принять на грудь и успокоиться, но даже не успел войти в кабинет. Джарек схватил его за плечи, глаза анархиста были налиты кровью, все мышцы лица напряжены, зубы оскалены. Кэно знал, что это значит.

– Кэно! – вскричал Джарек. – Надо отступать! Придет подкрепление! А потом нас предадут! И нас вырежут, как скот! Мы не выстоим!

Слова о предательстве ввергли главаря в негодование. «Дьявол, почему же ты ни разу не ошибался!» – пронеслось в воспаленном сознании Кэно.

– Давай здраво смотреть на вещи, – попытался сохранить спокойствие он. – У нас есть машины, вертолеты, два самолета… Выстоим.

– Дьявол! – заорал Джарек, будто одержимый бесом. – Ты дьявол, Кэно! Как после этой бойни ты сможешь заснуть?!

– Не засну! – гневно бросил Кэно, ушел в свой кабинет и закурил.

Огонь погас. Площадь покрывали ковром обгорелые трупы, а чаще – разорванные куски трупов военных и анархистов. Блад проходил по площади, переступая между клочьями паленой плоти, и ставил на площади черные флаги. Останавливаясь у тел своих людей, он обмахивал себя крестом, когда было нужно – опускал ладонью веки.

– Вы свободны, парни, – шептал он. – Мертвые свободны. Вы свободны.

* * *

– Как вы повелись на это?! – в ярости орал на подчиненных полковник Герман Блейд. – Решили, что Кэно – полный идиот, будет атаковать в лоб, даст окружить и вырезать своих людей? А этот прохиндей всех вас обвел вокруг пальца! И что вы предпримете теперь?! А?

– У них два самолета, – доложил Харрис.

– Что за самолеты?

– «Рокуэллы».

– Что ты предлагаешь?

– Пустить в ход авиацию. Убедите их дать два «Харриера» – они положили бы этому конец. Потом пойдет десант.

Герман Блейд задумался. Это был большой риск. Но оставался ли иной выход? Выполнить требования террористов? Он знал, что этого категорически нельзя делать. Такие вещи не решают они – решают те, кто стоит выше. И они ни за что на это не пойдут. Что же тогда? Как освобождать остров? Герману показалось, что его плечи хрустнули под грузом ответственности.

– Дело говоришь, капитан, – похвалил он Харриса. – Мы обязаны растоптать этих ползучих гадов!

* * *

Над площадью, над тысячами мертвых тел, реяли черные флаги. Кэно чувствовал, что траур этих черных флагов – это траур, который не закончится никогда. Это траур по каждому из «Черных драконов».

Фобос и Деймос хорошо осознавали весь ужас случившегося.

– Мы все будем лежать в земле, воздух не спасет, – подумалось Дениэлу.

– Из праха – в прах, – скорбно мыслил себе Тревис.

В этот момент в воздухе появилось два прытких «Харриера». Руки братьев приросли к штурвалам.

– Фобос, веди того, что к тебе ближе, за собой! – закричал в микрофон передатчика Тревис. – Я подобью!

Фобос вошел в пике. «Харриер» шмыгнул за ним. Деймос прицелился, он преследовал «Харриер», пытаясь предугадать, что будет секунду спустя. Пилот «Харриера» перевел реактивные сопла в переднее положение – и самолет Тревиса проскочил мимо. Деймос рванул штурвал на себя, выходя из пике.

– Спасибо судьбе, что я не выстрелил, – подумал он. – Сбил бы брата.

Пилот второго «Харриера» пустил в самолет Деймоса ракету. Крыло «Рокуэлла» разлетелось в щепки, небо зазвенело от взрыва, клубы огня и черного дыма рванулись ввысь.

Деймос видел, как приборы будто взбесились. Он падал. Он не видел черного шлейфа из дыма за самолетом, но он чувствовал – этот дым словно саван смерти. Ее коса уже легла на его шею. Тревис продолжал попытки выровнять самолет, но тщетно. Он закрыл усталые глаза и запел:

 
Каждый из нас – сам себе господин.
И что тяжелее из вечного долга?
Пока из всей стаи жив хоть один
Идут в атаку цепные волки…
 

Его губы двигались так, будто он молился, но слова были в корне противоположными:

 
Мир – это свет, а тьма – это мы!
Молитвы и жертвы – ни проку, ни толку!
Дьявол предаст, а Бог не простит!
… Снова в атаке цепные волки...
 

«Только бы не рвануло в воздухе! Только не в воздухе!» – молил он судьбу в своих мыслях, до последнего выравнивая крылатую машину. Душа цеплялась из последних сил за тело, тело из последних сил цеплялось за жизнь.

 
Тесный ошейник любимых щенков
Не сдернет нас с круга естественной гонки.
Хватит врагов, клинков и клыков,
Пока в атаке цепные волки.
Пепел костров остывает, как след.
Холод в сердцах всерьез и надолго!
Но после заката будет рассвет…
 

Самолет вошел в «плоский штопор». Он падал, как лепесток, как желтый лист угрюмой осенью. И эта смерть, будто листопад, была жертвой, смертью ради жизни. Жизни новой весной, но уже других листьев. И ему не увидеть новый рассвет.

Фобос вышел из пике. Он пытался увернуться от второй ракеты. Резко дернув штурвал, он сделал «мертвую петлю», Дениэл чувствовал, как все его внутренности швырнуло вперед внутри тела, он ударился головой о штурвал, его лицо начала заливать кровь. Он выстрелил. Он попал. «Харриер» упал, но Фобос не знал, что в этот же момент второй снова стрелял в него. Хвост самолета вспыхнул, но Фобос не чувствовал падения. Он поднял глаза вверх, в небо, где солнце стояло в зените. Ему жгло глаза, лицо заливал пот, кровь и слезы. Но Дениэл не отрывал глаз. Он падал, но его душа поднималась, стремительно, не зная преград ввысь, в небеса, к солнцу…

– Братья Грабовски мертвы, – тяжело дыша, доложил Джарек, порывом ветра ворвавшись в кабинет Кэно. – А я предупреждал.

Голос Джарека сильно резал слух Кэно. Казалось, все его чувства обострились до предела. Кровь стучала ему в виски, голова тяжелела, боль пронизывала все тело, складывалось ощущение, что его мозг плавился.

– На остров высаживается десант. Приказывай! Командуй же, Кэно! – взволнованно повторил он. – Почему ты молчишь?!

Кэно сидел в кресле, обхватив голову руками. У него дико болела голова. Это не проходило уже три дня.

– Все так трясутся из-за этого проклятого острова, который купили у индейцев за бочку рома, – хрипло простонал он, изнемогая от боли. – Абсурд! Пускайте машины. И вертолеты. Что с обороной базы?

– Завод охраняют люди с гранатометами и шеститстволками.

– Хорошо, – гнусаво прошептал Кэно.

Он медленно встал из-за стола и долго ждал, когда страшная головная боль ослабит свои тиски. Он чувствовал невыносимое нервное напряжение каждой клеткой тела.

– Куда ты собрался? – поинтересовался Джарек.

– Мне нужен Блад… – ответил Кэно и попытался сделать шаг вперед, но его рассудок померк от боли, он упал навзничь, потеряв сознание.

Джарек пошел за врачом. Новый врач в клане был опытным специалистом, внешне был похож на Вайнера, но не был сед, выглядел гораздо моложе и одевался как металлист. Кира, пришедшая практически сразу, ни на секунду не отходила от него. Ее сердце трепетало в груди, как лист на ветру.

– Что произошло? – нетерпеливо допытывалась она у врача, когда тот закончил осмотр.

– Обморок – результат длительного нервного напряжения. Скажите, а Вы в последнее время не замечали, чтобы он неспокойно спал?

– Он всегда спал тревожно, мучился кошмарами, – горестно ответила Кира, – но сейчас он не спал около четырех дней.

– У-у, с такой нервной системой ему категорически нельзя себя так истязать, – сказал специалист.

– Посмотрите на поле битвы, – резко бросила ему Кира. – Вы бы смогли спокойно с этим жить?

Врач отрицательно покачал головой. Он достал нашатырный спирт. Кэно вздрогнул всем телом, вскочил и врезал медику по лицу.

– Я же спасал тебе жизнь! – шокировано пробормотал тот, схватившись за сломанный нос.

– Блад! – воскликнул Кэно и бросился бежать. Он не слышал предостерегающий криков вслед.

У въезда на завод его встретил Кобра. Парень смотрел в бинокль на обломки самолетов. Кэно отобрал у него бинокль и сам взглянул на поднимающийся черный дым.

– Эх, у всех нас один и тот же недостаток, – проговорил он, возвращая бинокль Кобре, – мы смертны.

Из-за угла к нему подбежал взмыленный, измотанный и озлобленный Энтони Блад. Его одежда была порвана, руки, ноги и лицо изрезаны осколками и сильно обожжены. Его спас только бронежилет.

– Кэно, – прохрипел он и попытался подойти к главарю. Блада шатало, как после немалого количества спиртного. Его лицо уже, по сути, не было лицом – это была кровавая маска из изрезанной плоти.

– Кэно! – вскричал он. – Нужны еще вертолеты! Вертолеты, Кэно!

– У нас нет, – прошептал вожак.