Текст книги "Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

16. На распутье

Бремя прошлых побед

Душит, словно тугая нить.

Смысла жить дальше нет,

Если знать, как устроен мир!

Ослепленный мечтой,

Ты застыл на краю земли…

Валерий Кипелов «Реки времен» Слова М. Пушкиной

Многое изменилось со дня уничтожения базы «Черных драконов». В баре «Valhalla» даже ходили слухи, что лидер Анархического Черного Креста Джефф Картер, узнав об этом, шагнул из окна на тридцать девятом этаже. Правда это была или вымысел, навеянный отчаяньем, точно никто сказать не мог. Трое оставшихся в живых анархистов, осевших теперь в доме Кобры, окончательно потеряли веру в то, что что-либо еще можно изменить, что все можно начать с начала.

– Это конец, – сбивая пальцем пепел с сигареты, говорил Джарек, уже оправившийся от повреждений. – Без Кэно мы никто. Это был гордый и сильный лидер, истинно одержимый своим делом. Второго такого не будет.

Кира молча слушала его, натирая хромированные детали мотоцикла, приобретенного на все оставшиеся сбережения. В ее душе жила искренняя вера в то, что Кэно вернется, что они еще будут гнать вместе по ночным дорогам.

– У меня такое чувство, что он еще жив, – уверенно произнесла она. Казалось, она обращается не к товарищам, а к небесам.

– Ты права, – провещал мрачным голосом Джарек, глядя за горизонт. – Кэно не умер. Я бы почувствовал. Он только был без сознания…

– Что с ним сейчас? – встревожилась женщина.

– Не знаю… – холодно буркнул анархист. – Что-то хреновое…

– Что он чувствует?

– Не знаю точно… Боль… Или страх… Или и то, и другое.

У Киры перехватило дыхание. Джарек угрюмо и разочаровано потупил взор.

* * *

Кэно был в плену уже около недели, и эти проклятые семь дней были настоящим насилием над его гордостью. Душа разрывалась от двух желаний: с одной стороны хотелось наложить на себя руки, чтобы не терпеть этого унижения, но с другой стороны еще не остыл пыл бороться до конца за свободу.

– Чувствую себя, как паук в банке, – думалось ему, – и крышку не прогрызть, и не ужалить себя, не отравиться собственным ядом.

Можно было либо растерзать на куски «Красных драконов» и вырваться на волю, либо взорвать к чертовой матери всю эту базу вместе с собой. Впрочем, оба варианта не были реальны.

Но в один день все изменилось. Вой сирены оповестил «Красных драконов» о боевой тревоге. Это была облава спецназа.

В это время несколько человек вели Кэно в лабораторию для некоторых обследований, но начавшаяся паника притупила их бдительность. Когда ему развязывали руки, чтобы положить его на стол, Кэно спокойно уложил на лопатки их всех. Он несколько раз сжал и разжал кулаки – в его руках, во всем его теле чувствовалась небывалая сила и мощь.

– Как же наш союз? – услышал он крик Мавадо. – Я тебе жизнь спас!

– Вы преступники! – узнал он строгий голос Сони Блейд. – Преступники должны сидеть в тюрьме! И еще: я не прощу вам того, что вы оставили Кэно в живых!

– Знаете, какой приговор светит вам за все, господин Мавадо? – присоединился к разговору Джакс.

– Мать твою за ногу! – выругался Мавадо. – И не надейся, что мы сдадимся без боя, господин предатель!

Послышались выстрелы и очереди. Кэно метнулся в коридор, пробежал через несколько комнат и оказался в кабинете главаря. Там он забрал свои ножи и кожаную куртку и принялся взламывать замок ящика письменного стола. Вдруг послышались чьи-то уверенные шаги, причем совсем близко. В последнее мгновение террорист достал из ящика пистолет Colt Officers’ model и с разбегу, обхватив колени руками, пушечным ядром бросился в окно.

Осколки стекла оставили раны на его лбу, темени, затылке, на руках. Он вскочил на ноги и бросился бежать.

Он не оборачивался, не отирал с лица пот и запекшуюся кровь, он бежал. Его тело переполняла энергия. Может, это был результат эксперимента, а может, так питала его свобода. От лаборатории до базы анархистов было около получаса езды, если ехать с приличной скоростью, но он был уверен, что преодолеет это расстояние на своих двоих, и уже ничто не остановит его – ни усталость, ни голод, ни боль и ранения…

… Но базы «Черных драконов» больше не было. Она была погребена вместе с соратниками Кэно под тысячами тонн земли. Кэно схватил шок. Создалось впечатление, что в его сердце вонзили холодный зазубренный клинок.

Кэно присел на краю обрыва. Ему не хотелось жить. Неужели все было зря?

Небольшая группа людей возомнила себя сильнее всех. Зачастую бунтари заканчивают именно так. И стоило ли гнаться за мечтой, если все заведомо было безнадежно обречено? Заветная цель, сладостная небыль ослепила сотни бунтарей-головорезов – а теперь от них не осталось ничего, даже могил, не говоря уже о крестах на могилах!

Незначительные победы в прошлом были лишь иллюзией успеха. Война против всего мира все равно была бы проиграна. И после осознания всего этого…

… Жизнь больше не имела смысла!

– Не может быть, чтобы погибли все… – не отказывался от надежды анархист. – Джарека жаль… Я не раз видел, как он сражался. А Кира? А ее-то за что?

Его сердце сжалось от боли. Он готов был принести в жертву собственную жизнь, только бы все изменить.

– Нет, это не конец. Кобра-то явно смылся. Я помню, где его дом. Я могу найти его. А потом связаться с АЧК. Картер тогда в своем офисе был, как мне помнится. Клан можно возродить… Только стоит ли?

* * *

Теплым осенним вечером Джарек вышел на задний двор. Он достал пачку сигарет и закурил. Медленно выдыхая дым, он взглянул на небеса. Ночь была темной и безлунной, почти как его мрачная и пустая жизнь.

Внезапно чья-то тяжелая рука коснулась его плеча.

– Ты веришь в призраков? – спросил низкий грубый голос.

Джарек отшатнулся, оступился и упал на землю. Перед ним стоял Кэно.

– Придется поверить, – сказал он Джареку. – Мы с тобой – призраки, тени на этой Земле, хоть мы и живы.

– Брат! – закричал Джарек, придя в себя. Впервые за долгие годы его лицо озарила радость. Он бросился обнимать друга, но Кэно удрученно молчал, его взгляд был переполнен грустью.

– Мы думали, что ты мертв! – похлопывая его по плечу, говорил Джарек.

– Почему ты говоришь: «Мы думали…»? – немного оживился Кэно. – Кто еще выжил?

– Кобра и Кира. Остальные похоронены глубоко под землей…

– Кира?! – сердце Кэно замерло. – Есть все-таки справедливость на этом свете!

– Пошли быстрее – я ее обрадую, – был безумно счастлив возвращению соратника Джарек.

Они вошли в дом. В помещении горел свет, и Джарек увидел множество глубоких порезов на лице и руках Кэно.

– Кто тебя так? – с сочувствием спросил он.

– Это я осколками стекла поранился. Где моя детка?

– Кира! Красавица, иди сюда!

Кира вбежала в комнату и не поверила своим глазам, она бросилась на шею террористу, нежно положила голову ему на плечо и зарыдала.

– Чего плачешь, детка? Все хорошо.

– Я люблю тебя, – вытирая слезы радости, прошептала Кира, и Кэно несколько раз поцеловал ее.

– Кэно? Джарек был прав, черт возьми! – Кобра, вбежавший в комнату был шокирован.

– А, салага… – бросил Кэно, свысока глядя на парня. Он взял у Киры два ножа и дал один Кобре: – Посмотрим, чем ты был занят в мое отсутствие.

– То есть, – недоумевал Кобра.

– Дерись, – сухо сказал анархист. – Нападай. Прямо сейчас.

– Может, в рукопашную… ну, без ножей? – замялся парень.

– Хорошо. Давай на кулаках.

Кобра выставил правую ногу вперед и поставил кулаки перед грудью. Кэно шагнул ему навстречу, ожидая его действий. Руки были расслаблены, он рассеяно смотрел по сторонам. Кобра рубящим движением ударил сверху вниз, его предплечье столкнулось с предплечьем главаря, парень почувствовал боль.

– И это все, на что ты способен, слабак?

– Я не слабак! – возразил паренек.

– Ха! Ну, салага! Дерись, как мужик!

Кобра рассержено, собрав все силы, врезал главарю ногой по ребрам. Кэно упал на колени.

– Значит, не такой уж и слабак… Эй! Что с тобой? – парень перепугался, увидев, как побледнело его лицо.

Джарек подбежал к товарищу и взял его за плечи.

– Выпрямись. Так будет лучше. Боль сильная? Позволишь, я взгляну?

Он осмотрел и ощупал место удара. Кэно что-то прорычал от боли.

– У тебя три ребра сломано, – сообщил Джарек.

– Э-э, я не мог сломать ему три ребра! – перебывал в негодовании Кобра. – Чисто физически… Я не сломал бы и одного.

– Ты не при чем, – проговорил Кэно, преодолев боль. – Они до этого были повреждены. Спасибо, гаденыш, что доломал.

Кира присела на корточки рядом с Кэно.

– Не нервничай, детка, – попросил он. – Если бы ты видела ту драку… Я из лаборатории сбежал! Кстати, за Мавадо спецназ пришел. Эти крысы в камуфляже предали его. «Красного дракона» больше нет! – и Кэно спокойно и искренне улыбнулся.

Утром Кэно вышел на улицу и в задумчивости присел на пороге. На нем была затертая косуха и рваные черные джинсы, дырки на которых были небрежно закрыты нашивками «Manowar» и «Iron Maiden». Кира вынесла две бутылки пива и протянула одну Кэно.

– А где мне пиво, красавица? – нахально спросил Джарек. Кира в ответ показала ему средний палец.

– О чем ты думаешь? – спросила она Кэно, кладя руку ему на плечо.

– Для меня нет ничего более унизительного, чем плен! – говорил он со злобой и презрением. – Я лучше десять раз сдохну, чем сдамся в плен, понимаешь? И для меня это такой немыслимый позор, что я хочу пойти за угол и зарезаться! Но… я смотрю на тебя – и мне хочется жить.

Кира виновато опустила голову.

– Мы предали тебя…

– Кобра мне все рассказал. Он поступил правильно. Это был мужественный поступок. Ты должна жить дальше. У тебя, детка, в отличие от меня, все еще впереди.

– А разве ты не заслужил того, чтобы жить?

– Я – пропащая душа, конченый человек, детка! А ведь мне прочили большое будущее! И что теперь?

– Ты жалеешь?

Кэно горестно усмехнулся.

– Детка, если бы мне дали второй шанс, вторую жизнь, я бы прожил ее точно так же. И так же жалел бы. Судьба…

Воцарилась тишина, звенящая грустью. Киру пугали слова террориста. Ей не хотелось, чтобы он ставил на себе крест.

– А что было с тобой в клане «Красных драконов»? – спросила она.

– Опыты… Точно не знаю… Скорее всего, они создают армию таких чешуйчатых тварей.

– Я не о том. Как ты?

– Такое чувство, – задумался Кэно, – будто я помолодел на десять лет. Нравится, детка? Теперь нам не так мешает разница в возрасте.

Кира обиделась и произнесла:

– Мне она никогда не мешала. Я уважаю тебя и твой жизненный опыт. За полвека можно многое повидать…

– А толку?! В нашем клане все мечтали умереть молодыми, не дожив до сорока. И у многих получилось. Мне тоже так хотелось… Когда-то.

Джарек покачал головой и зашел в дом.

– Мне не хочется умирать, пока ты жив, – пыталась переубедить его Кира.

– Поцелуй меня, – улыбаясь, попросил он.

Они пылко целовались взасос около двух минут. Кире до сих пор не верилось, что он вернулся, что ее заветное желание сбылось.

– Эх, Кира! – воскликнул он. – Вытворяешь со старым террористом все, что хочешь!

– Человек не стар, пока он к чему-то стремится, – стояла она на своем. – Мы держим кулаки за тебя. Поверь!

– Споешь со мной песню, вожак? – спросил Джарек, выйдя на улицу с гитарой. – Играть-то еще не разучился?

– Да я всем покажу настоящий Hard’n’Heavy! – оживился Кэно. Он поставил пустую бутылку на землю, взял гитару, настроил и спросил: – Ну что, «Manowar» слабо?

– Не слабо! – подмигнул Джарек.

Кэно начал играть:

 
When the world turns you away,
A friend will not say no.
There is strength that we all have —
It’s not the strength we show.
Следом вступил Джарек:
And in your darkest hour,
In your darkest nights,
Whatever life will do
I am here for you.[17]17
Когда мир оттолкнет,Друг не оставит тебя.Сила, что есть в нас,Не такая, какую мы показываем.И в свой труднейший час,В самую темную для тебя ночь,Что бы с тобой жизнь ни делала,Я буду рядом с тобой…Мановар «Кровные братья»

[Закрыть]
 

Кира тоже подхватила мотив:

 
Think of me wherever you are,
When it seems like you’re reaching the end.
Call on me, know: in your heart
On one you can always depend.
I am thy friend.[18]18
Подумай обо мне, где бы ты ни был.Когда кажется, что близок конец,Позови меня, ты знаешь, что в твоем сердцеЕсть тот, на кого ты можешь положиться,Это я, твой друг.

[Закрыть]
 

Когда припев спели все трое, снова запел один Кэно:

 
Though we’re far away,
The stars above are the same.
And when you feel alone
There’s one who shares your pain.
Продолжил Джарек:
A true friend has no price,
There is none to pay —
I remember you stood by me,
I’m with you all the way.
Припев снова пропели все трое в унисон:
Think of me wherever you are,
When it seems like you’re reaching the end.
Call on me, know: in your heart
One who will always defend.
I am thy friend.[19]19
Хоть мы далеко друг от друга,Звезды над нами одни и те же.И когда ты одинок,Есть кто-то, кто разделит твою боль.Настоящим друзьям нет цены,Их нельзя купить.Я помню, как ты стоял рядом, поддерживая,И я с тобою навсегда.Подумай обо мне, где бы ты ни был,Когда кажется, что близок конец,Позови меня, ты знаешь, что в твоем сердцеЕсть тот, кто тебя всегда защитит —Это я, твой друг.

[Закрыть]
 

Тут на крыльцо вышел Кобра, услышав завораживающие звуки гитары. Он начал подпевать товарищам:

 
Think of me wherever you are,
When it seems like you’re reaching the end.
Call on me, know: in your heart
On one you can always depend.
I am thy friend.[20]20
Подумай обо мне, где бы ты ни был.Когда кажется, что близок конец,Позови меня, ты знаешь, что в твоем сердцеЕсть тот, на кого ты можешь положиться,Это я, твой друг.

[Закрыть]
 

Кэно перестал играть и посмотрел на Кобру с таким выражением, будто хотел сказать: «Ну, вперед. Чего зря выпендриваться?» Кобра допел песню один, без музыки:

 
Think of me wherever you are,
When it seems like you’re reaching the end.
Call on me, know: in your heart
One who will always defend.
I am thy friend.[21]21
Подумай обо мне, где бы ты ни был,Когда кажется, что близок конец,Позови меня, ты знаешь, что в твоем сердцеЕсть тот, кто тебя всегда защитит —Это я, твой друг.

[Закрыть]
 

Кэно рассмеялся и еще раз перебрал струны.

– Неплохо спелись, – проговорил он. – Будем считать это клятвой в единстве до конца. Может, еще по пиву?

Кобра принес всем выпивки.

– Может, поговорим еще о чем-нибудь? – предложил парень.

– Ага! Чудная погода… – иронично бросил Джарек.

– Почему бы не поговорить о нас? – спросила Кира.

– Что говорить о нас? – отмахнулся Кэно. – И так жизнь, как раскрытая книга – все друг о друге знаем.

– Не все, – подметила Кира. – Например, ты до сих пор ни слова не сказал о своем прошлом.

Кэно потупил угрюмый взор и потер рукой шею.

– Я не хочу рассказывать тебе о своем прошлом, – понуро прошептал он.

– Почему? – осведомилась Кира. – Ты можешь доверять мне.

Кэно только покачал головой.

– Я не уверен, что ты не отвернешься от меня, узнав правду, – сознался он. – Лучше я останусь для тебя человеком без имени и без прошлого, чем тем, кто я есть. Не понимаю: зачем тебе это?

– Я просто хочу знать, через что прошел ты. Никто из нас не оказался здесь просто так. Мы знаем анархиста по имени Кэно, лидера клана, но мы понятия не имеем, кто он на самом деле, что пережил, как пришел к этому.

– Это точно… – нелепо улыбаясь, проронил анархист. – Бандитом надо родиться…

– О чем ты? – удивился Кобра.

Кэно понял – раз уж начал, придется говорить. Он сделал несколько глотков пива и начал объяснять:

– Люди становятся преступниками не от хорошей жизни. Я родился в Австралии в 1956 году. Сорок с лишним лет жизни я отдал преступному миру. Я никогда не отмечал своего дня рождения. Только идиоты могут праздновать день приближения смерти. Я не хочу говорить о своем прошлом, потому что оно причиняет мне невыносимую боль. Матери было на меня начхать, она только срывала на мне свою злобу, находясь в алкогольном или наркотическом опьянении. Я начал воровать деньги, сначала у нее, а потом у всех подряд на улице. Когда мне было пять лет, она умерла. Скончалась от передозы. Я ушел из дому, скитался, воровал все, что плохо лежало. Начал ходить в тир, учился стрелять. В это трудно поверить, но я… готовился к преступной жизни. Прошло пять лет, я стал отличным карманником. Этим и жил. Однажды вернулся в свой старый гребаный дом, который стал для меня проклятым местом. Я прошел на кухню, раздвигая руками занавесы из пыльной паутины. Тот момент я помню, как сейчас: все в густой пыли, разбитое окно, нож, всаженный в кухонный стол, на столе три бутылки дешевого коньяка, две из них уже пусты, а за столом сидит, сгорбив спину, небритый пьяный донельзя мужик с ужасно тяжелым взглядом. Меня дрожь пробрала от вида этих безумных глаз и кровожадного оскала белых зубов, который должен был считаться улыбкой. «А-а, это ты, выродок, – произнес он. – Ну что, подойдешь и обнимешь отца?» В тот момент я понял, за что меня ненавидела мать – я был на него похож, как две капли воды! Просто копия, понимаешь? Копия убийцы, только что вернувшегося из тюрьмы! Ну, он мне и говорит: «Где мать твоя, недоносок?» «Там, откуда не возвращаются», – отвечаю. А он мне: «Тебя бы туда же, выродок!» И расхохотался. Прямо таки умалишенным демоническим смехом. Как думаешь, детка, что я сделал? – он обратился к Кире, но даже не взглянул на нее – его взгляд уперся в землю под ногами. – Деру дал? Ни черта подобного! А я тебе скажу: я нож достал. Он на меня взглянул блестящими, совсем пьяными глазами и говорит: «Значит так. На всю жизнь запомни. По-честному надо драться. С чем на тебя идут, с тем и ты иди. А если против тебя безоружный, никогда не доставай ножа. Еще и на отца родного, уродец, замахнулся! На того, кто тебе, сучьему сыну, родиться помог!».

– И что? – проронил Кобра, слушая рассказ, затаив дыхание.

– Что? – повторил Кэно. – Нож я бросил. Он сидит, смеется, глушит коньяк. Я тогда болен был, кажется воспалением легких. У меня пятна стояли пред глазами, жар просто валил с ног, я закашлялся, сплюнул чистую кровь, но… я совсем не чувствовал боли в груди. У меня до этого все внутри болело, будто мне ножи повсаживали между ребер! А тут ничего. Просто меня такой гнев переполнял, что я боли не чувствовал. И я… Я убил его. Разбитой бутылкой. Всадил ему «розочку» в шею. Стекло все артерии перерезало. Кровь лилась фонтаном. А я стою и смотрю, как эта горячая кровь брызжет во все стороны. Смотрю и ничего, ничего не чувствую. Вот так. Первым человеком, которого я убил, был мой собственный отец, – тут он посмотрел на Киру с опаской, в самую глубину жгучих глаз, но она слушала его слова без отвращения или страха, а в мужественном спокойствии. Это предало ему какую-то долю уверенности. – Может, именно этот гнев помог мне одолеть недуг – я должен ведь был умереть. Быть преступником, детка, мне на роду написано. А кем еще мог быть сын наркоманки и убийцы?

– Хватит, – перебила его Кира. Она не хотела слушать подобные слова, не верила им. – Рассказывай дальше.

– Что дальше? – не понял Кэно.

– Все, – ответила Кира.

– Мы все свои, Кэно, – заверил его Джарек, и Кобра тоже кивнул: – Мы поймем.

Кэно не был уверен в том, что это нужно делать. Казалось, он боялся этой правды. Да и еще не хотелось вспоминать боль прошлого. Но в то же время ему думалось, что когда он выскажется – впервые за много лет поведает кому-то, что творится в его душе – ему станет легче. И все же он не был уверен. Он рыгнул – пиво не унималось в желудке. Что-то в душе подстрекало рассказать. Да, так должно было стать легче.

– Если так хотите, – промолвил он сиплым шепотом, – расскажу вам все. И про клан, и про жизнь мою проклятую безрадостную! Только… – Кэно замялся, но все же решился на просьбу: – Джарек. Принеси водки.

Товарищ выполнил просьбу без единого слова. Кэно открыл бутылку, сделал несколько глотков прямо из горла, лег на бетонном пороге, положив голову Кире на колени, и начал свою исповедь. Женщина погладила его по волосам, в которых появилась первая, едва заметная проседь. Глаза товарищей были устремлены на главаря клана, но он по-прежнему глядел в одну точку перед собой, ничего не замечая. Так ему было проще говорить. Анархисты слушали его, боясь проронить хоть один звук.

История клана «Черный дракон», как в красочном фильме, ожила перед их глазами.

17. Отцы террора

Никто из нас не рождается злодеем. Злодеями нас делает жизнь.

– Нам не нужен их кодекс чести! – кричал Морихей Уехиба в 1952 году, стоя перед сотней анархистов. – Кому нужны правила, по которым надо сдохнуть? Не важно, как ты умрешь, главное, за что ты сложишь голову! Не важно, как ты убиваешь людей! Главное, что выживает сильнейший! Их кодекс чести – их слабость, сомнение, закравшееся в душу каждого из «Красных драконов»! Их страсть к наживе и богатству – их слабость, отсутствие высокой цели! Их мысли о мировом господстве – пустые слова, ибо миром правят те, у кого есть авторитет! Иная власть – насилие над нашей свободой! За свободу и авторитет! За анархию!

Он поднял вверх руку с автоматом, и сотня «Черных драконов» слилась в единое целое, разрывая темноту безлунной ночи криком:

– За анархию!

Высокий человек с черными волосами и золотой серьгой в левом ухе, одетый в косуху и мотоциклетные штаны, кричал азартнее всех, не скрывая австралийского акцента. Этот австралиец был одним из лучших друзей Морихея Уехибы, в клане его называли Черный Ангел.

В 1968 году Черный Ангел прибыл в портовый город на западе Австралии Пэрт. Вернуться в Австралию его заставила не тоска по родине, а необходимость уладить кое-какие дела. После он должен был по приказу Уехибы встретиться с двумя другими агентами «Черного дракона» в Австралии и вернуться с ними в США. И Морихею было совершенно наплевать, что Черного Ангела уже давно ничего не связывало с его родной страной и родным городом Пэртом.

С приходом прохладного вечера в Пэрте началось заметное оживление – в порт прибыло несколько судов. Вода была совершенно спокойна, блики от лунного света на ее глади слепили глаза, совершенно чистое небо на горизонте сливалось с океаном. На пирсе были разбросаны деревянные ящики с выбитыми досками, толстые потрепанные канаты, рыболовецкие сети, между которых постоянно сновали люди: местные и приезжие, моряки, работники порта и обыватели, любующиеся океанским пейзажами. На пустом дощатом ящике сидел подросток лет тринадцати с короткими черными волосами и редкой темной порослью над верхней губой. Он был высоким, худым, сильно загорелым, одетый в рваные серые джинсы и вылинявшую черную футболку с надписью «Sex, Drugs, Rock’n’Roll». На левом запястье у парня был кожаный напульсник с ржавыми шипами, за ящиком стояли его поношенные кроссовки, около его босых ног лежала черная бейсбольная кепка с мелочью, заработанной за этот день. Подросток играл на старой гитаре с потемневшими струнами и пел песню какой-то рок-группы. Голос у парня был красивый и достаточно взрослый, но по еле слышимой хрипоте в этом голосе было ясно, что подросток курит. Изрядно подвыпивший Черный Ангел прошел мимо по набережной, не замечая его. Парень с удивлением взглянул на высокую фигуру в новом кожаном плаще, ровных черных брюках и начищенных до слепящего блеска туфлях с длинными носками. За спиной Ангела все еще звучали аккорды песни и звучный голос парня. Следом по набережной прохаживался бывалый матерый мореход. Старый морской волк в пропахшей соленой рыбой и пивом ветровке остановился прямо перед подростком. Тот замолчал и нерешительно поднял глаза.

– Вали отсюда! – крикнул моряк суровым басом, его мускулистая покрытая наколками и шрамами рука нанесла парню сильный удар в плечо. – Нечего тебе здесь делать!

Подросток испуганно вскочил, подобрал бейсболку, высыпав из нее деньги и сунув их в карман. Надев кепку, он принялся быстро шнуровать кроссовки.

– Быстрее! – прикрикнул на него моряк. – Давай, пошел вон отсюда!

Парень обулся, взял гитару и, потирая плечо, которое после удара ныло тупой болью, побрел в сторону города. Он хорошо знал этого морского волка, как и моряк его – он не первый раз прогонял подростка с его привычного места заработка. В прочем, деньги он добывал не только игрой на гитаре. У парня не шел из головы образ мужчины в черном плаще, пахнувшем новехонькой кожей. Черные волосы, аккуратно уложенные гелем, начищенные туфли, золотые перстни на пальцах. Он далеко не из бедных. И вряд ли он успел отойти далеко. Найти его в городе будет не сложно. Сложно будет незаметно вытянуть из кармана кожаного плаща его бумажник, трещавший по швам от новеньких купюр.

Старый моряк ненавидел молодого гитариста уже около года: год назад этому парню удалось ловко обвести его вокруг пальца и украсть у него портмоне и золотые часы. Моряк знал, чьих рук это дело, но доказательств не было, и все, что ему оставалось – гонять этого настырного малого прочь с пирсов и волнорезов. Парню приходилось воровать. Денег всегда не хватает, да еще и пагубная привычка – курение, которое несколько притупляло чувство голода, – отбирала заметную часть средств. И бумажник этого мужика в плаще, отдающий сладковатым запахом свежих купюр, казался чем-то вроде подарка самой судьбы, единственного за долгие годы голода и одиночества.

Подросток бросился бежать. Впереди он заметил высокую фигуру в черном. Он нырнул в узкий переулок следом за этим человеком. Поравнявшись с Ангелом, он убавил шаг. На мгновение парень шмыгнул за угол, заскочил в незапертую дверь старого нежилого домишки, бросил там кепку, поставил гитару у голой, серой, покрытой трещинами стены и вновь побежал на улицу. Он боялся потерять из виду фигуру в черном. Ангел шел по улице медленным, осторожным шагом, глядя на носки своих сверкающих туфель. Мужчина зашел за угол здания и остановился. Подросток подбежал к нему и преградил ему дорогу, вцепившись руками в полы его плаща.

– Добрый человек, не найдется у Вас немного мелочи? Я сирота, мне есть нечего! Помогите, чем можете.

– Вали отсюда, недоносок вшивый! – пьяным голосом пробормотал Черный Ангел. – Мелочи нет!

Парень сделал шаг вперед и незаметно протянул руку к его карману.

– А-а, нет мелочи! У тебя, гада, наверное, только сотками! – с желчной завистью закричал парень Ангелу, ударяя его кулаком в грудь. В этот момент его вторая рука уверенно сжала бумажник, сердце замерло. Его глаза на один-единственный миг встретились с глазами Ангела. Ангел отвернулся – его будто прошил насквозь тяжелый жгучий взгляд светло-карих глаз. Подросток, только подросток, всего тринадцать лет, но что за глаза! Сколько в этих глазах воинственности, мужества и ненависти ко всему миру!

Уже пряча украденный бумажник в карман рваных джинсов, он еще раз набросился с кулаками на Черного Ангела.

– Ты еще и представитель власти, наверное, да?! Знал бы ты, гнида, как я вас всех ненавижу! Иждивенцы!

Ангел ударил парня кулаком в живот, тот попытался сделать вид, что не чувствует боли.

– Анархия – мать порядка! – прокричал он и убежал в темный переулок. Ангел выругался пьяной бранью и пошел дальше. Дойдя до высокого кирпичного забора за гаражами, он остановился.

– Скарлетт, Страйдер! Я знаю, что вы здесь.

– Да, мы ждали тебя, Черный Ангел.

Подросток, давший деру с места преступления, заинтересовался этой беседой. Он остановился за углом одного из гаражей. Парень наблюдал за происходящим из-за угла с опаской и интересом. Навстречу Черному Ангелу вышли мужчина и женщина. У мужчины были темно-каштановые длинные волнистые волосы, собранные в хвост, и узкие очки в золотой оправе. Его девушка была в длинном черном плаще, с кожаным готическим ошейником на шее. Ее волнистые волосы были выкрашены в смолисто-черный цвет, над глазами были черные стрелки, губная помада была тоже черной. На поясе у девушки были две кобуры с пистолетами.

– Ну что, уже набрался? – спросила она и с отвращением посмотрела на Ангела. – Отправляемся ночью?

– Ну, пропустил стакан-другой, и что? Ночью поворачиваем на обратный курс, – кивнул Черный Ангел и сунул руку в карман. Тут он заметно занервничал.

– Чего завелся? – спросила Скарлетт.

– У меня какой-то хмырь бумажник спер! – гневно прорычал Ангел.

Он знал, кто обокрал его. Молодой вор бросился бежать, но оступился и упал, счесав локоть об асфальт. Подросток поднял глаза. Перед ним сидел на земле тот самый человек в новехоньком кожаном плаще, строгих черных брюках и начищенных до блеска туфлях.

– Круто ты меня обвел, парень, – смеясь, проговорил мужчина. – Почти получилось. А теперь, – он резким движением схватил парня за руку, впившись сильными пальцами в чужую мягкую плоть, – отдай то, что украл!

Искаженное от боли лицо парня выражало страх и злость.

– О чем Вы? – заикаясь, проговорил подросток, нервно приводя в норму дыхание. Его волосы будто встали дыбом, когда Ангел резко вывихнул ему руку.

– Бумажник мой ты украл? – сурово глядя ему в глаза и скаля зубы, спрашивал мужчина.

– Бумажник? Я ничего не брал… – пробормотал подросток. Черный Ангел гневно оскалил зубы и со всей силы приложил его головой об асфальт. Удар был чудовищной силы, резкая боль в ушах была подобна удару током, от чего на глазах парня выступили слезы. Он упал ничком, чувствуя дикую головную боль. Опомнившись, подросток попытался приподняться. Тут он ощутил, что с темени на лоб ему стекает какая-то холодная и вязкая жидкость. Он провел дрожащими пальцами по своим волосам – кровь!

– Гнида! – свирепо закричал подросток, пытаясь вырваться из крепких рук Ангела, который заломил ему здоровую руку за спину. – Падла ты вонючая! Что всем надо от меня?! Думаешь, мне мало от жизни досталось?! А я тебе ничего не сделал! Денег тебе жалко? Так забирай! – парень кинул Ангелу под ноги его бумажник. – Подавись! Сучара! Чтоб тебя…

Он не успел договорить – Черный Ангел ударил его ногой в правый бок, и парень от боли потерял сознание.

– Что произошло? – осведомился, подойдя к Черному Ангелу, Страйдер.

– Зачем ты с ним так жестоко? – испуганно проговорила Скарлетт, глядя на лежавшего на земле без чувств подростка. – Он всего лишь бездомный пацан.

– И это дает ему право воровать?! – недовольно вскричал Ангел.

– Потише, а? – поставил его на место Страйдер. – Ты просто пьян.

– Я слышала, с какими словами он подошел к тебе, – говорила Скарлетт. – Ему есть нечего, понимаешь? А ты… Ты ему руку вывихнул, ребра поломал и доволен?

– У него еще и сотрясение мозга, – заключил Страйдер, поправив свои очки. – Заберем его в США, в клане ему помогут.

Ангел поднял на него блестящие пьяные глаза:

– Да не парьтесь вы из-за этого пацана! Он же сдохнет через два часа!

– Так нельзя! – закричала Скарлетт. – Мы же не изверги. Он тоже живой человек!

– …И наш единомышленник, – уверенно и твердо добавил Страйдер.

* * *

– Почему ты решила, что ему место среди «Черных драконов»? – спрашивал Морихей Уехиба у Скарлетт.

– Он не боится ни черта, ни Бога, – отвечала анархистка лидеру клана. – Я была просто в восторге, когда он попытался противостоять Черному Ангелу.

– Тебе понравилось, как этот малый его обворовал?

– Нет, Морихей! Если бы ты видел глаза этого пацана…

– А что глаза?

– Глаза, горящие ненавистью ко всему миру!

– Вполне объяснимо. Ты же наводила справки? Это обычный беспризорник, промышляющий воровством.

– Кроме того. Знаешь, где его видели чаще всего? Не на пирсе с гитарой, нет. В тире. Он не соревновался за какие-то там награды, нет. Он просто хотел научиться стрелять. Знаешь, дружище, зачем? Чтобы когда-нибудь отомстить за свои страдания! А еще на улице он кричал: «Анархия – мать порядка».

Морихей вздрогнул всем телом, недоверчиво глядя на Скарлетт.

– Повтори! – приказал он.

– «Анархия – мать порядка». Это не пустые слова, Морихей. Парень действительно обижен жизнью – холод, голод, одиночество. Он такой же, как и мы – пропащая душа со сломанной судьбой. Мне кажется, он приобщится к нашим идеалам.

– Посмотрим… – задумчиво проговорил Уехиба. – Посмотрим… Он пришел в себя?