Текст книги "Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Не знаю. Нужно проверить, – ответила девушка и вышла вслед за Морихеем в другую комнату.

Подросток сидел за столом в комнате Страйдера. Сам Страйдер отошел помыть руки от крови – он только что наложил парню швы. Правая рука подростка была перевязана в области локтя и запястья эластичными бинтами, волосы на темени были перепачканы засохшей кровью. Парень, задумавшись и пытаясь вспомнить, что с ним произошло, вырезал что-то на столе ножом Страйдера. В комнату вошла Скарлетт, а с ней мужчина, японец по национальности, высокий и худой, в поношенном черном кожаном плаще, с длинными черными волосами, собранными в конский хвост. Японец присел за стол и посмотрел подростку прямо в глаза.

– Как твое имя, откуда ты родом? – спросил он, как на допросе. – Рассказывай все о себе.

Парень опустил голову и прошептал:

– Я не знаю…

Японец строго вглядывался в его глаза:

– Что значит: «Я не знаю»?

– Кто-то сильно дал мне по голове, – проговорил парень, потрогав пальцами зашитую рану на темени, и что-то прошипел сквозь зубы от боли.

– У него сотрясение мозга, – добавил, неожиданно войдя в комнату, Страйдер. – Ангел сильно приложил его башкой об асфальт. Кровь из уха шла.

Слева на шее и виске у подростка все еще были заметны следы недавнего кровотечения.

– Ты вообще ничего не помнишь о себе? – строго переспросил японец.

– Совершенно ничего, – подросток спрятал нож Страйдера в футляр.

– Ты здесь всего около получаса, а уже портишь нам мебель, – сурово заметил Страйдер, поправляя очки.

Парень убрал нож со стола и развел руками:

– Извините. Я сам этого не заметил.

– И что ты там накарябал? – японец встал из-за стола и склонился над четырьмя неровными буквами, вырезанными ножом на столе. – «KANO», – прочитал он. – И что же это значит?

– Понятия не имею. Я же говорю: я сделал это непроизвольно.

Японец задумался, потирая двумя пальцами переносицу.

– Что ж, ты сам дал себе имя, – утвердил он и вышел из комнаты.

* * *

«KANO». Фамилия, встречающаяся в англоязычных странах. Была ли это истинная фамилия новобранца «Черных драконов», никто не мог сказать. Спустя несколько дней Морихей Уехиба рассказал ему все о клане и выдвинул условие:

– Обычно те, кто о нас много знает, но не разделяет наших взглядов, не выходят отсюда живыми. Но поскольку ты оказался здесь не по собственной воле, то если тебе не нравится наша позиция и ты не хочешь быть одним из нас, я разрешу тебе уйти. С жильем и документами поможем…

– Я не уйду! – резко перебил его Кэно. – Ваши взгляды очень близки мне по духу. Но… все, кто шел вашим путем, плохо кончили. Все бунтари. Вам это известно. Обучите меня всему, и я буду сражаться. Я не хочу, чтобы «Черного дракона» постигла та же участь.

Его светло-карие глаза горели от азарта, и в то же время в их глубине клубилась тяжесть какой-то злобы. Морихей почувствовал боль в сердце и непонятный страх – его пугали эти глаза.

– За что ты будешь сражаться? – не сумев сохранить былую твердость, спросил он.

– За свободу! За анархию! За «Черных драконов»!

– В таком случае я смогу обучить тебя, – ответил японец, и его голос как-то нелепо оборвался на последнем слове.

Утром следующего дня Морихей зашел за Кэно. Парень уже ждал его, поправляя ворот новой кожанки. Лидер клана вручил ему снайперскую винтовку Драгунова и приказал следовать за ним. Он провел Кэно на стрельбище, где несколько анархистов отрабатывали свои навыки. Морихей взял бинокль и взглянул на мишени.

– Демон, неплохо, но винтовка немного забирает вверх. Учти это. Нейт, просто отвратительно! У тебя что, руки не из того места растут?! Эд, все как всегда. Ну, одна мишень свободна. Кэно, продемонстрируй, что можешь.

– Сколько раз стрелять-то? – спросил Кэно, ложась на землю и проверяя затвор.

– Патрон один.

Кэно выстрелил, не мешкая ни секунды. Тут же он присел на корточки, согнувшись и хрипло постанывая. Он бросил СВД и схватился рукой за плечо. Морихей взглянул в бинокль и открыл рот – выстрел был точным, но на полдюйма выше центра мишени.

– Сильная отдача. Я просто не привык, – попытался оправдаться Кэно, но это, казалось, было лишним.

– Попал, – безрадостно вздохнул и произнес японец. – Если бы вы все так палили! Гады вы! Дармоеды! – он перевел внимание на Кэно. – Ты стрелял раньше?

– Не могу знать, – холодно ответил тот.

– Эту винтовку можешь оставить у себя. А сейчас тебя ждет Черный Ангел. Сказал, у него к тебе дело.

Кэно молча отправился на базу, опустив винтовку. Он гладил пальцами приклад, курок, холодное сверкающее дуло. Что-то величественное и захватывающее было в этом оружии, в любом оружии. Разум наполнялся желанием прийти сюда снова, чтобы вновь ощутить мощную отдачу, сопровождающую каждый выстрел, от которой тепло расходится от кистей рук по всему телу. А о боли в плече можно и забыть.

Что касается Черного Ангела, то Кэно было совершенно неясно, как обращаться к нему. Этот человек чуть было его не убил его! Вот только отрицательный ли это момент? Он ведь благодаря Ангелу попал в клан. Хотя, если бы не Скарлетт и Страйдер… Кэно решил, что время рассудит.

Черный Ангел стоял посреди комнаты, спрятав руки в карманы черных джинсов. Непричесанный, в черных кроссовках и футболке, он выглядел совсем иначе, чем по прибытию в Пэрт. Кэно подумал пару минут и решил пройти мимо, не желая разговаривать с этим типом.

– Послушай! – крикнул Черный Ангел, догнав парня и схватив его за плечо. – Я, – он пытался преодолеть одышку, – я понимаю, что виноват перед тобой.

Кэно сбросил его руку со своего плеча и прибавил шагу.

– Стой! – крикнул Ангел, догнав его. – У меня к тебе дело! Морихей Уехиба должен был сказать тебе.

Кэно остановился и обернулся, вызывающе глядя на анархиста.

– Я хотел обучить тебя рукопашному бою.

– Зачем? Морихей сказал, что я хорошо стреляю.

Черный Ангел схватил его за грудки и резко впился в него глазами.

– Стрелять в спину умеют все! – выкрикнул он. – А ты попробуй один на один! Или кишка тонка?

– Руки! – прорычал Кэно, оттолкнув Ангела, и взглянул в его черные глаза. Ангел отступил, вспомнив ощущение, которое он испытал, встретившись глазами с Кэно тогда, в Пэрте. Сейчас он чувствовал себя еще более отвратительно: ему казалось, что его сжигает изнутри этот дикий, полный злости взгляд.

– Это распоряжение Уехибы! – прокричал он. – Иди за мной.

Кэно не сдвинулся с места, продолжая со злобой смотреть на Черного Ангела. Взбешенный этим анархист крепко схватил его за горло.

– А ведь я мог бы тебя убить, – скаля зубы, заговорил он. – И убил бы! Я тоже могу припоминать тебе украденный бумажник до конца твоих дней! Тебе этого хочется? Но я простил тебя, поступил с тобой по-человечески, дал тебе шанс…

– А взамен отобрал мое прошлое и мое имя?! – задыхаясь, выкрикнул Кэно. – Сломал мне ребра, руку вывихнул и башку разбил! Спасибо, черт побери!

– Хочешь – возвращайся к своему дерьмовому прошлому! Шатайся дальше по улицам, воруй бумажники, подыхай с голодухи!

– Это и есть мое прошлое?! Ты блефуешь!

– Значит, вообще ничего не помнишь, – окликнул парня голос с акцентом сзади, когда Ангел, наконец, отпустил его. Это заключение сделал Морихей Уехиба.

– Конкретного ничего, – проговорил Кэно хриплым голосом, держась рукой за шею, – но чувствую, что моя прошлая жизнь… она причиняла мне боль. Вы отвечаете за эти слова?

– Голову даю на отсечение – это так, – поклялся японец. – В Австралии, в Пэрте я пытался навести о тебе справки. Ты был обычным бездомным воришкой. Здесь тебе дадут совершенно иную жизнь.

– Постой! Ты говоришь: «Наводил справки»? Тебе известно мое настоящее имя?

Морихей Уехиба понурил голову:

– Нет. Иди за мной.

Лидер анархистов зашагал вперед по коридорам, торопясь и не оборачиваясь, Кэно следовал за ним на приличном расстоянии, сложив руки за спиной и глядя в пол. Пытаясь пересмотреть свое отношение к Черному Ангелу, он невольно подумал о том, что попал в эту организацию не просто так. И тут же разум заполнило предчувствие того, что теперь его судьба определена, что вся его жизнь будет принадлежать этому клану, он сам отдаст свою душу «Черным драконам».

Морихей вошел в просторный зал для тренировок и скинул плащ.

– Я решил сам лично обучать тебя. Черный Ангел владеет отличными знаниями, но алкоголь… Когда он пьян, он не рассчитывает удар. Ему бы пить бросить – был бы отменный боец, – японец задумчиво почесал затылок. – Стиль боя, которому я собираюсь обучить тебя, – с пафосом заговорил он, – синъицюань – один из видов боевых искусств Китая, основанный на проработке внешней формы и волевого наполнения движений. Это крайне жесткий стиль.

Только сейчас Кэно заметил три иероглифа и надпись «Xing Yi Quan league» на футболке главаря.

– Ты член Лиги Синъицюань?

– Был им. До того, как стал террористом. Здесь мы все приносим в жертву свою прошлую жизнь. Так вот, согласно китайской космогонии, мир основывается на взаимопереходе и взаимной борьбе пяти первостихий: земли, металла, воды, огня и дерева. В синъицюань используют два возможных типа их взаимодействий. Это «цикл взаимопорождения»: земля порождает металл, металл порождает воду, вода порождает дерево, дерево порождает огонь, огонь порождает землю. И «цикл взаимоподавления»: земля подавляет воду, вода подавляет огонь, огонь подавляет металл, металл подавляет дерево, дерево подавляет землю.

– На этом и базируется нанесение и отражение ударов? Что-то не улавливаю связи…

– Именно на этом. Металлу соответствует рубящее движение сверху вниз, дереву – пробивающее движение, воде – буравящее движение снизу вверх, огню – взрывной удар с одновременным приподнимающим блокированием другой рукой, земле – поперечное блокирующее или сваливающее движение. Это основа классического стиля синъицюань. У каждого стиля боя своя философия. Боевые искусства на то так и названы, потому что каждое из них – это «искусство».

– Красивые слова, но только слова, – разнесся по залу чей-то хриплый голос. – Прежде всего, это бой. Жестокий и беспощадный, и жестокость это прикрыта красивой философией про взаимодействие первостихий и тому подобный бред.

– Это твое субъективное мнение, Клык, – обернувшись на голос, строго сказал Морихей, но вдруг почему-то отвел глаза в сторону. – Мне страшно хочется переубедить тебя, но я не могу. В чем-то ты все же прав…

Клык вошел в зал и осмотрел Кэно с головы до ног.

– Что за пацан? – совершенно холодно спросил он.

– Лучший «черный дракон», – ответил лидер и тут же внес поправку, – ну, в будущем…

– То есть?

– Возьмешься обучать парня ножевому бою?

Тусклый свет едва освещал загорелое лицо Клыка. Это был высокий, широкоплечий человек средних лет с темно-русыми волосами и опущенными вниз усами. На нем была джинсовая рубашка, жилетка и брюки с бахромой по бокам из светлой кожи, туфли с длинными носками и железными набойками и ковбойская шляпа, украшенная зубами какого-то хищного зверя. Несмотря на то, что он давно носил прозвище Клык, за такую манеру в одежде друзья повторно окрестили его Рейнджером. Клык был заядлым охотником, много времени проводил в своем загородном доме, а не на базе, пополняя свою коллекцию трофеев. Кроме того, Рейнджер занимался изготовлением холодного оружия, преимущественно ножей и кинжалов. В ножевом бою ему не было равных – не удивительно, что учителем для Кэно Морихей избрал именно его. Он скрестил за спиной руки, твердо обхватив пальцами рукояти двух ножей.

– Ты не ответил на предыдущий вопрос, – требовательно заметил он Уехибе.

Японец подошел к Рейнджеру вплотную и шепнул ему на ухо:

– Считай, что мне привезли груду кирпичей. И я найму лучших архитекторов, чтобы построить небоскреб.

– Кто «зодчие»? – уловил аллегорию Клык.

– Я, ты, Скарлетт, Страйдер…

– Ты допускаешь ошибку, Морихей, – недовольно качая головой, уведомил он японца. – Кирпич ни слова тебе не скажет на твой проект, он – строительный материал в твоих руках. Но человек… Человек, да будет тебе известно, имеет собственное мнение. Ты не заставишь его идти против воли. В этом твоя ошибка: ты ничего не добьешься, если будешь смотреть на людей, как на ресурс.

– Чему еще вы собираетесь обучить меня? – прервал голос Кэно их беседу. Морихей облегченно расслабился – спор с Клыком явно доставил ему недовольство. – Я видел нож Страйдера. Очень красивый нож. И эффективный. Такой если войдет в плоть, так войдет капитально! Я хотел бы в совершенстве владеть боем на ножах.

– Ах, да, – собрался с мыслями глава клана, – чуть не забыл. Я собирался научить тебя управлять боевой техникой, разбираться во взрывных устройствах и огнестрельном оружии. Я хочу сделать тебя одним из лучших «Черных драконов». Но обучение бою на ножах гораздо результативнее после освоения рукопашного боя…

– Неужели? – иронично бросил Клык и выхватил из-за спины один нож. – Кэно, так тебя кличут? Покажи, на что ты способен. Бей в полную силу, не бойся – я профессионал. Я должен знать, с кем мне предстоит работать.

Кэно взял нож из его руки и выставил кулаки перед грудью. Он ловил внимательным взглядом каждое движение Клыка, пытаясь перенять какую-нибудь долю его опыта, не ударить в грязь лицом. К его удивлению мужчина не стал в боевую стойку – он стоял спокойно и расслабленно, раскинув руки в стороны, и перебрасывал в правой руке нож, будто игрался им, как ни в чем не бывало. Кэно выбросил руку вперед легко и неуверенно, боясь нанести вред противнику, но его рука была мгновенно перехвачена. Клык стиснул пальцы с небывалой силой, в мышцах Кэно нарастала боль, холодное лезвие всей длиной легло на его шею. Каменное лицо Рейнджера не дрогнуло – он отпустил парня и снова отошел, начиная новый бой. «Да уж, был бы это реальный бой – меня бы уже зарезали», – тревожно сообразил Кэно и попытался сосредоточить все усилия. Морихей наблюдал за испытанием с содроганием сердца и то и дело вытирал со лба пот, взгляд японца исподлобья следил за пляской сияющих клинков, острых, как лезвие бритвы. Здесь неверное движение могло стать роковым, и он очень надеялся на опыт, расчет и холодный разум Клыка.

Кэно попытался ударить Клыка по правой руке, но тот мастерски заблокировал удар. Кэно бросился на него еще раз, но и эта атака была отражена и в тот же момент Рейнджер замахнулся ножом на него. Кэно инстинктивно попытался перехватить его руку, хотя и понимал, что силы на это ему не хватит. Клык позволил ему сделать это, но зато нанес ему мощнейший удар ногой по колену. Естественно, удар легко свалил его с ног, он упал и выронил нож, когда ушиб локоть о пол, и боль прострелила руку от локтя и до кончиков пальцев. Клык молниеносно поставил ногу ему на шею так, что парень почувствовал под челюстью тупую боль и холод стальной набойки.

– Я снес бы тебе голову сейчас, – отметил мужчина. – Вставай. Еще раз.

В этот раз Клык занял боевую позицию, выставив руки перед собой, а клинок ножа прижимаю к предплечью. Нож лег на его руку легко и плавно, точно вдоль локтевой и лучевой кости, как будто был продолжением руки Рейнджера. Кэно попытался занять ту же стойку. «И у этой позиции должны быть недостатки», – сообразил он, и тут же Клык продемонстрировал ему, какие именно – полоснул ножом по правой ноге. Кэно ударил рукой по гарде ножа, и это спасло его – лезвие только вспороло штанину. Он бросился вперед и хотел вонзить клинок между ребер противника, но его опять остановил страх – на самом деле этот человек не был врагом. Воспользовавшись этим замешательством, мужчина развернулся и схватил парня за горло.

– Стоп! Вот! Ты увернулся и попробовал ударить в незащищенную точку. Это уже ближе к истине.

Он отпустил Кэно. Тот с трудом удержался на ногах, переводя дух. Никогда в жизни его сердце не колотилось так сильно. Может, потому, что еще ни разу ему не приходилось по-настоящему сражаться за свою жизнь.

– Что ж, неплохо… – сделал вывод Клык. – Как для обывателя. Ты действуешь инстинктивно, и твои инстинкты тебя не подводят. Но слишком много лишних, ненужных движений, тем более что ты вкладываешь всю силу в удар, не рассчитываешь его. Я бы не сказал, что тебе не хватает меткости, наоборот. Но ты должен предугадывать действия противника. Ты бьешь необдуманно. Ты просто вцепился в рукоять ножа и пытаешься ударить как можно сильнее. А здесь не нужна грубая сила. Нужна ловкость, внимание и расчет. И еще. Запомни раз и навсегда: нож должен быть одушевленным предметом в твоих руках.

Кэно напряженно переводил дыхание. Эти слова поистине заинтриговали его. Казалось, ему начинала нравиться жизнь.

Пока он раздумывал над произошедшим, Рейнджер схватил его руку, заломил за спину и приставил клинок к горлу.

– Я все понял уже давно. Я следил за тобой, – заговорил шепотом Клык, с каждым словом сильнее прижимая лезвие к шее Кэно. – Зачем ты врешь?

– Ч-что? – заикаясь от страха, пробормотал Кэно.

– Все ты помнишь о своем прошлом, только врешь! Я это на нюх чую! Врешь… Какой тебе резон?

Кэно не мог произнести ни слова. Чувствуя его страх, Клык убрал нож от его горла. Кэно отпрыгнул назад, потирая вывихнутую руку, которая ужасно ныла.

– Ты псих! – заорал он. – На какой хрен нож доставать?! Да я чуть штаны не намочил…

– Не намочил же – вот и хорошо, – черство проговорил Клык. – Отвечай на вопрос.

Кэно опустил голову и закрыл глаза.

– Так мне проще, – прошептал он, будто умоляя Клыка закончить этот допрос. – Я хочу новую жизнь начать.

– Отречься от всего, что было? – с укоризной спросил мужчина.

– А как еще мне поступить? – Кэно устало присел на корточки, уставившись в пол, и заговорил честно: – Я сын серийного убийцы, а мать умерла от наркоты. С пяти лет обычный беспризорник и вор. Совсем обычный, если не считать того, что я убил своего отца. И ты хочешь, чтобы я всем это рассказал? – он перешел на крик, дикие глаза налились кровью: – Да я проклинаю свое прошлое и своих предков!

Клык схватил его за плечо.

– Кем бы они ни были, они тебе жизнь дали! – продиктовал он.

– Не могу сказать, что я им благодарен! – метнув на мужчину безумный, будто не от мира сего, взгляд, заявил Кэно и ушел, куда глаза глядят. Ему хотелось побыть в одиночестве.

Гематома на плече после первого выстрела прошла только через неделю. Впрочем, теперь, когда Скарлетт регулярно практиковала с ним стрельбу и бой с огнестрельным оружием в руках, плечо болело постоянно, потом добавились мозоли на ладонях опять таки из-за отдачи, а потому сложнее было держать рукоять ножа. Страйдер много рассказывал об огнестрельном оружии, о боевой технике, парень постоянно копался с ним вместе в моторах, помогал изготавливать взрывные механизмы. Клык вообще оказался человеком-энциклопедией. Казалось, он нашел бы общий язык с кем угодно – в любой теме он ориентировался прекрасно, ответ на любой вопрос знал, как свои пять пальцев. Это он помогал Морихею в разработке теории анархизма, и теперь с радостью выкладывал положения этой теории Кэно. Он часто рассказывал об армии, о ведении боя, о способах выживания, и парень не мог представить, как в человеческом мозгу может укладываться такой объем информации.

Тем не менее, вскоре все это превратилось для Кэно в рутину. То, что сперва казалось новым и захватывающим, повторялось изо дня в день недели и месяцы – что было неизбежно в системе тренировок, ведь ни один навык не формируется одномоментно. Единственное развлечение, какое мог себе найти юный анархист, – мотоциклы и тяжелая музыка. Когда подростка совсем одолевала тоска, он шел на небольшой задний двор за гаражным комплексом. Там он, пытаясь ни о чем не думать, наблюдал за пауками, кидал мух в паутину, созерцая, как молниеносный хищник расправляется со своей добычей. В один момент к нему пришла мысль, что вся Земля, весь этот мир – огромная смертоносная паутина. Одни, как пауки, сидят в засаде и ждут тех, кто попадет в их расставленные сети. Кэно начинал понимать, что в мире нет свободы. Он решил для себя одно: выживать должен сильнейший. Право, сказать так мог лишь совершенно несчастный, одинокий человек.

Когда ему было около пятнадцати лет, Клык подарил ему свой нож. Клинок получил название «Raptor». Этот нож Кэно носил с собой все время, позже сам изготовил ему пару. Он испытывал эстетическое удовольствие, глядя на оружие, и Клык стал обучать его изготавливать ножи и кинжалы.

После этого Морихей отправил его на первую серьезную операцию. Задача была не из простых – достать на одном заводе в соседнем штате термитную смесь. На самом деле это была лишь проверка его навыков. Кэно справился, хоть и грубо.

– Охрану-то перестрелял? – спрашивал Уехиба.

– И охрану, и рабочих, что дорогу преградили, – преспокойно отвечал Кэно, хоть сердце все еще дергалось после пережитого.

– А ты куда более жестокий, чем я предполагал, – произнес вожак, потирая шею. – Или это здесь тебя так изменили?

Кэно не посчитал нужным ответить, хотя заявление весьма удивило его.

– Что за глаза у тебя? – прошептал Морихей, нарочно сталкиваясь с ним взглядом.

– А что глаза?

– Ужасные глаза… Сам Сатана смотрит твоими глазами.

Парень недовольно оскалил зубы:

– Не понял юмора…

– А? Забудь! – японец махнул рукой и поспешил уйти, оставив Кэно в злости и раздумьях.

Кэно опустил голову, боясь, что его навыки и подход не впечатлили Уехибу, и что лидер повесит на него клеймо этого позора еще до вступления в клан.

Вечером нужно было продолжить тренировку. Но Клык, заметив подавленное настроение Кэно, предложил молча выпить по пиву. Никто не решался заговорить. Горящие глаза Кэно померкли, казалось, он молчит не просто так. Клык пытался следить за ним, но Кэно замечал это. Тишина становилась мучительной, но разговор стал бы еще более болезненным.

Тишину слушать долго не пришлось – ее раздробил на мельчайшие осколки взрыв. Что-то неистово рвануло невдалеке от базы. Клык и Кэно одновременно, будто сговорившись, вскочили из-за стола и кинулись наверх. Огонь и дым виднелись над гаражным комплексом. Навстречу бежал взмыленный, скорчивший взбешенную гримасу Морихей.

– Кэно, чтоб тебя черти взяли! Ты мой гараж взорвал?! – заорал японец так гневно, что даже его акцент пропал бесследно.

Кэно так и застыл на месте, уставившись на Уехибу и открыв рот, но не сказав ни слова.

– Да иди ты в жопу, япоша! – гаркнул на Морихея Клык. – Он пиво пил со мной!

– Тогда кому он отдал термит? Горел именно термит!

– А я помню! – послал его Кэно.

Разозленный до крайности японец пошел разбираться дальше. Кэно осмотрел последствия взрыва: серое небо, серая земля, ядовитая серая пыль над землей, режущая глаза и легкие. Черные силуэты старых деревьев и черные обгорелые стены разрушенного гаража. У свободы, как подумалось ему, странный цвет – черно-белый, странный вкус хрустящего на зубах пепла, странный запах сгоревшего до тлена старого мира.

Кэно отер выступивший на лбу и над верхней губой пот, совершенно не ожидая, что Клык схватит его за горло, а произошло именно это.

– Говори, что удумал? – шепотом прошипел он. – Я видел у тебя под курткой детонатор!

– Я честь свою защищал, – прохрипел убитый ужасом Кэно.

Клык все понял. Он отпустил парня. Теперь вопреки любым канонам и уставам он зарекся молчать – иначе Морихей мигом погонит этого малого из клана, а на улице он пропадет. В лучшем случае погибнет, в худшем – будет обречен сгнить в какой-нибудь суровой тюряге, вроде «Лагеря гладиаторов». А чем пацан это заслужил?

Никто не погнал Кэно вон из клана – парень сам ушел через пару дней. Оставил только записку следующего содержания: «Не хочу быть оружием в чужих руках. У меня есть гордость». Куда он ушел, чем он жил, жил ли вообще – разузнать не удавалось почти целый год. Анархисты откровенно жалели об этом событии – они уже успели сродниться с этим шустрым малым. Клык назвал этот поступок «бессмысленным бунтом», который пройдет вместе с переходным возрастом, на что Страйдер ответил: «А если не доживет?». «Доживет, куда денется – я этому его учил», – успокоил их Клык, но в голосе его, как и остальных, звучала тоска. Больше всех тосковала Скарлетт.

Его нашел его наставник – Клык. Случайно. Просто ехал на своем байке в город, пропустить в баре одну-другую кружечку пивка. Он припарковал железного коня около заморенной забегаловки. Стальная дверь, выкрашенная зеленой краской, заляпанная грязью и разукрашенная отпечатками обуви. Неоновая вывеска, на которой половина букв не горела, а половина отпала вовсе – когда-то здесь было написано «Valhalla», теперь осталось только «V…lha…l…». Но анархисты любили это место, не смотря ни на что, Морихей даже обещал выделить деньги на восстановление заведения. Клык в лирической задумчивости прошел мимо серебристых мусорных баков, нагроможденных на углу здания, но вдруг остановился. Прислонившись к металлическому баку спиной, на асфальте сидел парень. На нем были огромные тяжелые грязные ботинки, рваные джинсы, футболка «Sex, Drugs, Rock’n’Roll», и затертая почти до дыр косуха. На голове был пивом поставлен ирокез. Волосы около ирокеза парень не состригал. Волосы эти блестели от грязи и провонялись пивом, как и он сам. Он докуривал помятую сигарету и попивал дешевый портвейн. Лицо было покрыто размазанными потеками пота и грязи, над верхней губой, на подбородке и на висках кожу пробивала еще мягкая и редкая, но темная щетина, под левым глазом красовался свежий синяк.

– Мужик, что ты на меня так пялишься? – недовольно пробурчал панк.

– Я не на тебя пялюсь, – иронично молвил Клык, – а на серьгу в твоем ухе. Золотая она – тебе не по статусу.

Молодой человек испуганно схватился за сверкающую серьгу в своем левом ухе. Клык вгляделся в его глаза, он узнавал взгляд парня – дикий, отчужденный, но полный внутреннего огня взгляд исподлобья светло-карих глаз.

– Имя-то как твое? – спросил он.

– Кастет, – буркнул пьяный панк. – Можешь звать меня просто ублюдком – не обижусь.

Рейнджер коварно ухмыльнулся и, качая головой, надвинул ковбойскую шляпу на глаза:

– Врешь ведь! Врешь… Кэно. Вернуться ты должен, Кэно.

Кэно идиотски засмеялся тупым пьяным смехом:

– Мужик! Ты чего? Неужели ты всерьез полагаешь, что панк кому-то что-то должен?!

Он еще раз пьяно хихикнул и, допив портвейн, выкинул бутылку подальше, послышался приглушенный звон стекла.

– Ты должен вернуться, – требовательно повторил Клык.

– Лучше купи мне пиваса, мужик, – бросил Кэно.

Такую вонючую никчемную жизнь парень вел уже около года. Снова стал воровать, ночевать приходилось на помойке – с вокзалов стражи порядка выгоняли в три часа ночи. Первое время ему казалось, что так он нашел свою свободу – никто не указ, никаких обязательств, делаю, что хочу, иду, куда хочу… Но это была иллюзия. Иллюзия надуманного циничного счастья. Жизнь начинала казаться дерьмом в полном смысле этого слова, когда приходилось доедать заплесневелый гамбургер, найденный в мусорном баке. Впрочем, не все было так однообразно. Полгода назад познакомился с одной девицей. Черные волосы до плеч, внизу подкрашенные красным, кожаный прикид, такие же огромные тяжелые ботинки, как у Кастета, три дырки в правом ухе и пять в левом, еще по одной в брови и в носу. Называла себя Гиеной. Она была старше его года на четыре, на что было начхать и ему, и ей. Яркое воспоминание: они проснулись утром, без одежды лежа на холодном полу грязной кухни с ободранными серыми стенами, в углу полупустая бутылка, в которой покоится теплый и вонючий дешевый портвешок.

– Мне никогда в жизни не было так хорошо, – произносил Кастет. – Ты вообще первая у меня…

В ответ он услышал что-то невнятное вроде:

– У тебя все получилось! Мне тоже понравилось.

Потом предложила попробовать «траву», уверяя, что марихуана совсем не вызывает зависимости. Потом вместе грабили автозаправку, на выручку достали героин, его варили в грязной ложке на все той же загаженной кухне. Он уже не мог вспомнить, как согласился пробовать эту дрянь, только знал, что уже не может без нее. Все описания о том, что мир становится ярче, что появляются странные галлюцинации, что погружаешься в иное измерение оказались чистой воды враньем. Было просто хорошо, и в теле и на душе, окутала сладостная до тошноты нега, было до того хорошо, что хотелось рыдать от счастья, хотя и сути этого счастья уловить было никак нельзя.

А потом все оборвалось в один день. Вечером они в обминку заснули на той злосчастной кухне, последнее, что Кастет запомнил – она снимала жгут с его плеча. Было хорошо. Только утром он очнулся в наступающей ломке, с холодным мертвым телом на руках. Не успел ввести себе спасительную дозу, как явился отец Гиены. Он квартала два гнался за Кастетом с топором, крича в слезах: «Это все из-за тебя, вонючий ублюдок! Зарублю тебя, сучий ты сын! Гореть тебе в аду, пьяная мразь!». Спасло его то, что он успел взобраться на крышу одного дома по пожарной лестнице. Там он просидел до вечера, видел, как проносили в тот же день гроб. «Красивая была», – помыслил себе он, провожая взглядом Гиену в последний путь, и ушел к помойке около запущенного бара.

Теперь в душе образовалась пустота, отчего эту самую душу поглотил холод. У него не осталось желаний, стремлений, он жил впустую, сам не зная, зачем. Клык пошел за пивом – решил, что церемониться с Кастетом, в прошлом Кэно, бесполезно. Кэно же мало интересовало пиво. Он смотрел на блестящий отполированным хромом байк Рейнджера. Зверь! Очень красивый мотоцикл. И оставил его здесь просто так – знал, что лишние здесь не шастают. Кэно встал с асфальта, от волнения пожевывая потухший окурок. Он запрыгнул на мотоцикл и завел двигатель.

– Твою мать! – закричал Клык и вскочил из-за стойки, услышав рев своей машины.

Он выбежал на улицу, но Кэно уже, разогнавшись на полную, уносился прочь, показывая ошеломленному Рейнджеру средний палец. За этим занятием он не заметил, как выскочил на встречную полосу, оставив на белом пунктире след паленой резины.

– Гаденыш! – заорал вслед панку анархист. – Мой байк!

– Пошел ты! – уже с приличного расстояния выкрикивал ему Кэно, когда навстречу угонщику несся, как разозленный стальной монстр, грузовик «Peterbuilt». Кэно ударил по тормозам, но было поздно. Удар при столкновении согнул пополам колесо и погнул вилку. Благо, самого угонщика отшвырнуло на дорогу, и он остался жив. Парень не понял ничего, что произошло. В лучах заката над ним вырисовался силуэт мужчины в ковбойской шляпе. Кэно ощупал грязной ладонью вымоченный кровью ирокез… На этом воспоминания оборвались.

Он пришел в себя. Значит, он выжил. Он сидел на теплом полу – впервые за долгое время. На нем не было ничего, кроме рваных джинсов, так что кто угодно мог заметить, как он отощал – его ребра можно было пересчитать, не делая рентгеновского снимка. Он выглядел ужасающе – так, будто только что покинул концлагерь. Придя в сознание, парень понял, что очутился в помещении, которого раньше не видел – светлый паркет, дощатые стены, огромные окна, на полу шкуры, у коричневого кожаного дивана на металлических стойках чучела диких птиц. На стене висело охотничье ружье.