Текст книги "Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Кэно? – крикнула она, осторожно выходя из машины. – Это твои люди?

– Нет, – развязно ответил сорванный голос – и преступник вышел из машины. – Ребята просто погулять вышли.

Соня поняла намек – дороги отсюда у нее уже не будет… если сделка не состоится. Она открыла заднюю дверцу.

– Всем из машины! – приказала она.

Тасия и Безликий вышли и отошли в сторону, Тремор стоял перед Соней Блейд и смотрел в ее ярко-голубые глаза. Фонарь над свалкой включился на несколько секунд, озарив лицо ниндзя – по этому лицу все еще стекала кровь.

– Ну же, детка, – подгонял Кэно женщину в форме. – Снимай с ребят браслеты.

Соня метнула на его гневный взгляд, полный самоотдачи и уверенности:

– Сначала выполни то, что пообещал, бандит, – отпусти его!

Кэно опустил голову и чуть слышно захохотал:

– Ты права, детка, – я бандит. Но слово я свое держу.

Он открыл заднюю дверцу автомобиля и за воротник рубашки вытащил из салона Джонни Кейджа. Кэно разжал пальцы – актер без чувств упал на землю. Соня вздрогнула, во всем теле почувствовалась слабость, от испуга она с усилием стояла на ногах. В такой ужас поверг ее вид Джонни – его рубашка была изодрана и перепачкана засохшей ржавой кровью, тело покрывали огромные кровоподтеки, лицо заливала кровь.

– Не волнуйся, детка, он жив, – Кэно подошел к Кейджу и снял с него разбитые темные очки – голубые глаза актера были широко распахнуты, он смотрел на Соню Блейд.

– Что ты с ним сделал, урод! – в отчаянии закричала агент.

– А что вы – суки – сделали с моими людьми?! – яростно прокричал Кэно.

Соня бросилась к Джонни, но грубая ладонь Кэно вцепилась ей в плечо:

– Сначала сними наручники с ребят! – прорычал он.

Женщина дрожащими руками достала ключи. Тасия первой направилась к Кэно и погладила его по плечу.

– Мы верили в то, что ты найдешь выход! – восторженно поблагодарил главаря Безликий.

Тремор еще раз улыбнулся Соне Блейд и отошел к своим.

– Ты не забудешь мою улыбку, – со злостью проговорил он.

Кэно заулыбался:

– Умница, детка. Послушалась папочку.

Соня Блейд бросилась к Джонни. Актер из последних сил поднял голову. Женщина обняла его.

– Скажи что-нибудь, Джонни! – умоляла она, но актер только с грустью смотрел в ее слезящиеся глаза.

– Не скажет, – бросил Кэно, – челюсти сломаны. Проучить пришлось паренька – чтобы ерундой не занимался!

Террористы сели в автомобили и уехали прочь, на время разорвав светом фар темноту ночи, которая, как портал в иной мир, вновь срослась, поглотив их. Соня склонилась над Джонни.

– Я… – заговорила она, но запнулась – слова не хотели срываться с губ. – Я… Я надеюсь… Нет! Я верю, что мое решение было верным… потому что… – она уверенно собрала силы и высказала: – потому что хватит мне смертей.

* * *

Майор Бриггс был в ярости. На его лице была настолько злющая гримаса, что, казалось, он вот-вот превратится в зверя и загрызет свою напарницу, ослушавшуюся его, но лейтенант Соня Блейд смотрела на него без страха и даже с насмешкой, так игриво-издевательски поблескивали ее синие глаза.

– Соня, что ты наделала? – кричал Джакс во все горло, впадая в настоящее бешенство.

– Спасла жизнь человека, – уверенно отвечала девушка.

– Ты проигнорировала мой приказ! – он рычал на нее, будто разъяренный лев.

– Я за советом приходила – не за приказом, – говорила Соня твердо, как ни в чем не бывало.

– Вот как? Что, это любовь? – в голосе майора появился сарказм. – А Векслер забыт. Пусть кормит червей дальше, правда, Соня?

Голубые глаза женщины сверкнули, как две молнии в грозовой ночи.

– Что?! – в негодовании прокричала она.

Джакс стал к ней вплотную, глядя на нее свысока.

– Сколько лет Векслер проработал с тобой, рисковал жизнью, – отчаянно припомнил он. – Как ты могла втрескаться в Кейджа по уши за два дня?

Сердце Сони Блейд сжалось в груди. В памяти всплыла мрачная серая картинка – старая церковь, кладбище и свежая могила. «Это был мужественный человек», – произносил эпитафию святой отец. Высокий седой мужчина обнимал Соню, пытаясь успокоить. «Я знаю, мой сын любил тебя, его душа будет рядом с тобой всегда». И слезы снова выступили на глазах. Еще одна картина воспоминаний: темный переулок, мрачный силуэт, нож, кровь… «Love is a razor and I walked the line on that silver blade». Лучше было умереть, чем пережить все это еще раз.

– Векслера не вернуть! – категорично сказала Соня. – Как и моего брата. И смерть еще одного человека мне не нужна!

* * *

– Кэно! – взъерошенный Кобра в мокром от пота кимоно ворвался в кабинет. – Кэно! У нас новые проблемы. Мавадо…

– Засунь себе в зад свою гребаную проблему с Мавадой! – гаркнул на него Кэно, ударив о стол пустым бокалом. На столе стояла опустевшая бутылка виски.

– У-у, да ты снова пьян! – понял Кобра по его гнусавому невнятному голосу. – Что произошло на этот раз?

Кэно взял газету, валявшуюся посреди стола, и швырнул ее в парня. Кобра поймал газету в воздухе и развернул ее.

– Смотри в газету! – буркнул главарь – Забери ее себе! Можешь ею подтереться!

– «Джонни Кейдж вернулся на съемочную площадку»… – прочитал Кобра. – Ага… А тебе какое дело до этого актеришки?

Полный недоумения взгляд серых глаз парня встретился с мутным и злым взглядом Кэно. Парень вздрогнул и мысленно дал себе зарок выбирать выражения, чтобы не раздраконить главаря окончательно.

– Фильм про терроризм! – с презрением бросил Кэно. – Фильм про терроризм!!! Моих людей неделю допрашивали, все трое до сих пор в лазарете, а этот недоносок уже вышел из больницы и снова за свой фильм! Вот что за дело!

– Ну, пусть снимает себе свой дебильный фильм, – простодушно ответил подручный.

– Ага! А на сюжет тебе насрать? «По одну сторону – бравый американский спецназ, по другую – недочеловеки-террористы»! – процитировал Кэно статью о сюжете фильма. – «Недочеловеки-террористы» – это мы! – пояснил он Кобре, который никак не мог понять, в чем дело. – Круто, правда?

Парень усмехнулся. Он не видел в этом проблемы и повода портить себе нервы лишний раз.

– Да неужели тебе не один хрен, что покажут в этом боевике? – удивился он. – Проще надо быть!

– Проще?! – опешил Кэно от такого простодушного подхода. – А ничего, что нас будут считать быдлом, которое убивает всех без разбору?! И им абсолютно наплевать, на то, что мы боремся за благородную цель! СВД мне в зад! Вот, у Кейджа цель – фильм снять! Конечно, эта цель куда выше, чем намерение построить свободное государство для свободных людей! Эй, куда ты? – прервался и спросил он, увидев, что парень от него отвернулся.

Кобра не собирался никуда уходить. Он просто сел на пол у стены и закурил сигарету.

– Ты прав, Кэно, – угрюмо промолвил он. – Им плевать на нашу цель. Они попросту… игнорируют ее. Это не значит, что им на самом деле на нее наплевать. Просто… так проще.

– Что проще? – не понял Кэно.

Кобра тяжело вздохнул, выдыхая облако дыма:

– Вбить в голову общественности, что мы – враги народа. Что ты будешь делать с ним? – поинтересовался он о Джонни Кейдже.

Кэно с коварным видом потер свой крепкий тяжелый кулак и холодно ответил:

– Убью его.

* * *

– Почему у нас ничего не готово? – сетовал Кейдж по телефону на своего агента. – Ты договорился о месте съемок? Почему? Премьера в 2006! У нас от силы год. Я хотел начать уже через неделю, а мы еще не нашли никого на роль главного злодея! Что? Я же ясно сказал, что Ричард не будет играть Кэно! Что? Я не работаю попугаем, чтобы двадцать раз повторять. Да потому что в исполнении вашего Ричарда Кэно выглядит, по меньшей мере, глупо! Я тебе еще раз говорю – я этого бандюгу в реальной жизни встречал! Не знаю, найдите кого-то малоизвестного, хоть с улицы возьмите, но чтобы был похож! Я же говорил: главное – это взгляд. Я хочу, чтобы у него были безумные глаза, холодный дикий взгляд, прожигающий душу… Ищите, где хотите! – он бросил трубку. – Прекрасно! На нем весь фильм держится, а у нас нет актера! Мне край…

– Хочешь, я сыграю? – спросил сорванный голос, от которого у актера по спине пробежал холод. Этот голос он узнал.

Кейдж медленно обернулся, будто заранее ощущая холодный клинок между своих лопаток. Красный свет ослепил его глаза. Это был блеск стальной пластины на лице бандита.

– Как ты проник в здание? – невольно проронил Кейдж.

– Нечего было набирать в охрану таких задохликов-молокососов, – прорычал, усмехаясь, Кэно. Он достал из внутреннего кармана жилетки золотой портсигар с гербом анархического клана и взял одну сигару. – А я предупреждал тебя, Джонни, – продолжал он, спрятав портсигар и достав гильотинку, – не надо лезть не в свое дело.

Он отрезал кончик сигары и взял ее в зубы.

– Вижу, ты купил новые очки, – продолжал язвить преступник. – Как раз на похороны, Джонни.

Актер совладал со своим страхом и решил провести свой коронный прием – он сел на шпагат и ударил кулаком вверх. Кэно перехватил его руку и ударил о свое колено. Переломанные кости клацнули, Кейдж застонал, корчась от боли на полу.

– И этого не нужно было делать, – спокойно молвил Кэно.

Джонни встал на ноги и попятился назад, убрав сломанную руку за спину. Кэно достал зажигалку, откинул большим пальцем ее крышку и поджег сигару. Кейдж бросился вперед, пытаясь в прыжке нанести удар ногой, но неожиданно Кэно развернулся и засветил ему в пах кулаком. Джонни упал, в глазах у него потемнело.

– Понял, каково это? – ехидно спросил Кэно и закрыл зажигалку.

Джонни не слышал его слов, он ничего не соображал от боли, только жалобно скулил, как щенок, в которого кинули камень. Кэно подошел к актеру и взял его за горло медвежьей хваткой.

– Я бы вырвал тебе сердце, парниша, – прорычал он, – но слышал, твое сердце с Соней Блейд. Про меня говорят, что я наемник, вымогатель, грабитель, только все это клевета. Я всего лишь террорист и бунтарь. И клевету не потерплю. Твоя идея была ошибкой, Джонни. Я, как и жизнь, не прощаю ошибок.

Кэно замолчал. Тишину на миг нарушил резкий хруст и глухое падение мертвого тела со свернутой шеей. И звон… Звон падающих на пол черных очков за полтысячи долларов.

* * *

Соня Блейд была единственной «простой смертной» среди звездной голливудской толпы, собравшейся на похоронах актера. Здесь были даже такие высокие гости, как известный на весь мир культовый режиссер мистер Бойд. Плечом к плечу с ним стоял Ричард, бандитской внешности бритоголовый тип, с трехдневной щетиной и отвратительной улыбкой, которую особенно уродовала щель между передних зубов.

– Жаль, что я стал известен, когда меня взяли на роль такого ублюдка, – проронил актер. – К счастью, фильм так и не сняли.

Мистер Бойд только покачал головой.

– Жалко его, – проговорил режиссер. – Молодой, но уже много успел. Фильмы его, конечно, стандартные боевики, какие нравятся пацанам лет десяти – двенадцати. Но ему нравилось снимать эти фильмы. Он вкладывал в них душу. Я уверен, фильм «Внезапное насилие» стал бы другим, глубоким, с идеей, но…

– Давайте не будем говорить о том, чего не было и не будет! – резко выкрикнула Соня.

Толпа надменных знаменитостей устремила взгляды на женщину в форме. Она невольно потупила взор ярко-голубых глаз, по ее щекам катились теплые слезы. «Мне надоело, что они забирают у меня тех, кто мне дорог…» «Мне не нужна смерть еще одного человека!» Звезды Голливуда продолжали коситься на нее. Мало кто из них вникал в истинную суть случившегося.

– Джонни Кейдж, – прошептала Соня с болью.

– Его зовут не Джонни Кейдж! – из толпы вышел немолодой мужчина со светлыми, но все же с заметной проседью волосами, лицо которого покрывали морщины. – Вы не знали его! Его имя Джон Карлтон! Вы не знали его!

– Секундочку! – подняла глаза на неизвестного Соня Блейд. – А Вам откуда известно, мистер…

– …Карлтон, – назвал мужчина свою фамилию. – Мистер Карлтон. Джонни мой сын.

Соня в стыде отвела глаза. Так не должно было быть. Отец хоронит сына! Это неприродно, противоестественно, наперекор законам жизни! Чтобы отец пережил своего сына! Так не должно было быть.

– Прощай, звездная жизнь, – заговорил мистер Карлтон, подойдя к гробу. – Прощай, актерская карьера. Прощай, Голливуд, которого не узнал ты, и который не знал тебя, Джонни. Эх, а на надгробье-то написали: «Кейдж»…

Соню пробрала дрожь. «Я не единственная, кому этот бандит причинил боль, – подумала она. – Страшно подумать, скольким людям он принес страдания!» Да, она далеко не одна пострадала от злодеяний террориста. Это делало ее миссию еще более праведной и благородной.

13. Новые и старые враги

К концу 2006 – началу 2007 года «Черный дракон» переживал свой расцвет. У анархистов было все: новейшие технологии, масса секретных разработок, мощное вооружение. Однако Кэно был чем-то обеспокоен. Порой, это самое трудное – начать, сделать первый шаг. От него ждали приказов действия, но он всю весну молчал, прикрываясь войной с «Красными драконами», а когда война эта и впрямь нагрянула, вообще дотянул с формулировкой планов до конца лета. Он знал, чего хочет, но не мог понять, с какой стороны лучше подступиться к этому дельцу. Одно неверное движение – и все псу под хвост! Главарь пытался составить план, но не было ни одной зацепки.

– Мы должны здраво осознавать, что того, к чему мы стремимся, никогда не будет, – говорил он, стоя в главном зале перед толпой. – Но если поверить в недосягаемость наших целей, можно смело наложить на себя руки. Но нам слишком рано. Мы можем максимально приблизиться к нашим идеалам. Это будет стоить море крови и тысячи жизней, потому что никто не будет укреплять дух слабых и уговаривать непокорных. Мы не можем вправить мозги каждому. Потому важно выждать, выбрать момент и ударить молниеносно, наверняка. Тогда нас поддержат и за нами пойдут. И выживет сильнейший.

Среди одетых в черную кожу анархистов, с бешенством на лице вопивших: «За анархию!», когда Кэно замолчал, был только один, явно недовольный происходящим. Он стоял в первых рядах, запрокинув назад голову, и ждал тишины. По его плечам спадали длинные ровные черные волосы, лицо его закрывал респиратор с подключенным к нему дыхательным аппаратом. Кабал.

Многие члены клана не знали, что случилось с Кабалом примерно пять лет назад, почему у него изувечено все тело и насколько обезображено его скрытое под респиратором лицо. Казалось, большую часть времени он пребывает в каком-то ином, одному ему известном измерении. Он никогда не был многословен, все его раздражало, и из-за этого он часто проваливал задания. Ходили слухи, что он находился в зависимости от наркотиков, но препараты, которые Кабал регулярно принимал, были сильнодействующими обезболивающими средствами.

Слова Кэно ввергли Кабала ни то в тоску и уныние, ни то в недовольство и противоречие. Чтобы хоть как-то облегчить упавший на душу груз, анархист отправился в бар «Valhalla». Кабал въехал в темную подворотню на мотоцикле, припарковал его и вошел в подвал старого дома. Горец разносил пиво уже изрядно подвыпившим «Черным драконам», только один столик был свободен, но, пройдя сквозь пьяную толпу поближе, Кабал увидел, что и за этим столиком сидел одетый в кожу мужчина с закрытым лицом.

– Безликий, – вздохнул, узнав его, Кабал и собрался идти прочь.

– О! Кабал! – оживившись, вдруг окликнул его взрыватель. – Иди-ка сюда! Присядь, выпей со мной, а?

– На кой черт тебе это надо, Безликий? – в недоумении нехотя спросил анархист.

– Выпьем, поговорим о жизни нашей проклятой… А то одному пить – значит бухать, а бухать – это некрасиво.

– А где Тремор, дружок твой закадычный?

Безликий развел руками:

– А я почем знаю, где он шастает?! Тасию трахает, наверно.

Кабал неуверенно подошел к столику:

– То есть, ты хочешь выпить с человеком, которого называл предателем и убить пытался?

– Но ты ведь был предателем, – заключил Безликий. – Тебе повезло, что я не злопамятный. Ты же на верность клану присягнул? Да. И с Кэно плечом к плечу стоял. Было? Было. Вот за это и выпьем.

Кабал наконец то сел за стол. Безликий позвал бармена:

– Эй, Горец! Два пива и бутылку водки!

– Закусывать будете? – спросил шотландец.

Безликий махнул рукой:

– Могу и рукавом занюхать, порохом пропахшим… А ты, Кабал?

– Да хрен его, – бросил анархист. – На свое усмотрение чего-нибудь принеси.

Горец ушел выполнять заказ.

– Сейчас принесет он тебе «на свое усмотрение»! – с иронией проронил Безликий.

Анархист не обратил внимания на слова товарища, пока Горец не вернулся. Он принес две большие кружки пива, бутылку водки только что из холодильника и от этого мгновенно запотевшую и тарелку с тремя бутербродами – кусочками хлеба, на каждом из которых лежало по две кильки в масле.

– Это обдирательство! – возмутился Кабал. – Ты всем так эксклюзивно готовишь, или попускаешь меня за предательство?!

– Готовлю так почти всем, – невозмутимо ответил Горец. – Кэно, как лидеру клана, положено по три кильки на бутерброд, всем остальным – две.

– Почему-то я так и подумал, – угрюмо произнес анархист.

– А как вы собираетесь… – начал спрашивать Горец, поглядывая то на респиратор Кабала, то на платок на лице Безликого. Он не закончил фразу, а щелкнул себя пальцем по челюсти, намекая на выпивку.

– Разберемся, – недовольно швырнул Безликий. Шотландец безропотно удалился.

– Ну, расскажи, пацан, – начал говорить Кабалу взрыватель, – как же тебе стукнуло в голову новым лидером клана стать?

У Кабала перехватило дыхание. Вопрос взбесил его, но он старался держать себя в руках:

– Суди сам. У нас цель – анархизм – свобода и авторитет. Значит, лидер будет в любом случае. Другой вопрос, что если этот лидер нас не устраивает, перестает быть авторитетом, то мы можем скинуть его в любой момент…

Безликий хрипло хихикнул:

– Ха! И ты решил Кэно скинуть! Чем же он тебя не устраивал? Тем, что у него на бутерброде три килечки, а у тебя – только две?

Кабал удрученно вздохнул:

– Да при чем тут дохлые рыбешки в масле? О другом я. Слишком много он себе возомнил. Он что, тут, типа, самый крутой, да?! Да я прошел через то, чего он себе и не мыслил! – с этими словами Кабал снял маску, показывая обожженное обезображенное лицо, – отчасти благодаря тебе, Безликий!

Взрыватель не спешил отвечать. Он медленно развязал свою бандану, платок, скрывавший лицо, снял черные очки. Кабал чуть не упал со стула – у этого человека действительно не было лица! Его левый глаз был пересечен глубоким шрамом, зрачок почти затянулся голубоватым бельмом. Носа не было – только две дыры на его месте и остатки костей переносицы. Обе губы были рассечены, нижняя дважды, оголяя неровные передние зубы, от которых были отбиты осколки. Правая ушная раковина была трижды разрублена и лишена мочки, левая отсутствовала вообще. На покрытом шрамами от ожогов черепе только в трех-четырех местах можно было заметить остатки коротеньких светлых волос. Борода также не росла уже давно – ожоги покрывали все лицо и шею, и один огромный шрам от них рассекался только глубокими рубцами от порезов, нанесенных осколками. Они расчерчивали прожженную до мяса кожу крест накрест. Безликий поплотнее обмотал свой теплый шарф вокруг шеи и еще более хрипло и гнусаво, чем обычно, заговорил:

– Да что ты знаешь о боли, щенок! Знаешь, через что я прошел, как я стал Безликим? Я ведь не всю жизнь так звался. Нет, раньше у меня было погоняло Взрыватель. Я владел потрясающими знаниями о взрывной технике, взрывчатых и огнеопасных веществах. Но однажды созданный мною же огнемет взорвался прямо у меня в руках. Косуха, спасшая меня от осколков, на груди прогорела до того, что от нее осталась одна молния. По лицу и торсу ожоги четвертой степени, руки изрезаны и прожжены до костей. Лица у меня уже не было. Тех, кто стоял рядом со мной, тоже задело, правда, только осколками. А рядом были Кэно и Призрак. Байкера кожанка спасла – он не сильно пострадал, а у Кэно обе руки были изрезаны осколками – правая до самого плеча. Благо, он в броннике был. Кэно и Призрак меня-то и спасли. Я как сейчас вижу: они оба ранены, но на руках выносят меня из горящего здания. «Вряд ли выживет», – произносит Призрак, а на глазах у него слезы. Это все, что я заметил – потом мир в глазах поплыл, туман начал собираться. И я с трудом выговорил, так как у меня повреждена гортань и кадык: «Не бросайте меня. Жить хочу». Кэно тогда всего одну фразу сказал, но она в моей башке до сих пор звучит: «Раз хочет – выживет». Выжил. Хотя до лазарета они донесли обгорелый кусок мяса с глазами! Да что глаза? Зрение-то я после этого потерял. Мне несколько операций на глазах сделали – восстановили зрение, только левый глаз сейчас опять перестает видеть. С тех пор голос у меня изменился до неузнаваемости – я разговариваю, как демон из преисподней. А ты думал, отчего я все время в шарфе хожу? Горло адски болит – у меня трубка вместо гортани, – взрыватель хрипло простонал, взявшись за шею, и скорчился от боли: – А-а… Вот, опять. Мне надо что-нибудь выпить.

Безликий схватил кружку пива и осушил ее за несколько секунд. Он вздохнул с облегчением – боль отступила, хотя и не полностью. Впрочем, этот человек уже давно привык к постоянной боли. «Болит – значит, я жив», – любил говаривать он.

– Теперь понял, через что прошел я? – сказал он Кабалу. – И пройду через это еще тысячу раз ради своего клана! Так что ты не в праве судить, пацан, кто через что прошел. И особенно через что прошел Кэно!

Кабал взглянул на него с разочарованием и укором, поставив на стол пустую кружку пива и наливая водки.

– Уж от тебя не ожидал это услышать! – покачал он головой. – Да, Кэно потерял глаз, но его не вешали наручниками на трубу и не стреляли в него из огнемета! Я дышать самостоятельно не могу!

– Ага! – выкрикнул Безликий. – Посмотрел бы я на тебя-красавца, когда тебе в тюряге отбили бы почки! Сколько у него ранений было! Он же через три войны прошел!

Кабал удивился:

– Он служил?

– Он предпочитает об этом не трепаться, – сухо ответил взрыватель. – Конечно, я признаю, что ты тоже прошел через неописуемую боль, но… Его не свои избивали за предательство – он в атаку на врагов на смерть бросался! Вывод: Кэно – мужик, а ты – пацан.

Кабал ударил рюмкой об стол.

– Не гони беса, пиротехник! – угрожающе сказал он.

– Пацан, – настаивал на своем Безликий, выпивая уже третью рюмку водки. – Пацан… Жизни не видел, а кланом хотел управлять!

– Я хотел быть его реформатором! – попытался оправдаться Кабал.

– Да?! В какую же сторону ты решил его реформировать?

Кабал гневно сдвинул брови – а точнее то, что осталось от бровей, – к переносице:

– Освободить от диктатуры Кэно! – с ненавистью прокричал он. – У нас ведь анархия, как ни как.

– Ага! – Безликий снова презрительно хихикнул. – Только вот Кэно армию создает! Как же ты, щенок, представляешь себе анархию в армии? А?

– Зачем вообще создавать армию? – возмутился парень. – Я не считаю, что своих целей нужно добиваться грубой силой!

Взрыватель саркастично улыбнулся:

– Но ведь ты пытался добиться лидерства именно так.

Кабал сделал хороший глоток водки и, закусив бутербродом с килькой, начал разъяснять свою позицию:

– Я полагаю, что отвоевать кусок земли и построить на нем государство так, как Кэно хочется, – не выход.

– Морихей Уехиба – земля ему пухом – поднял в свое время бунт и создал свой клан. Создал так, как ему хотелось. Кэно продолжает его дело. Или, по-твоему, мы впустую столько лет льем кровь за идею анархизма?

Кабал призадумался:

– Знаешь, в чем для меня идея анархизма? Вот я себе представляю будущее: идеальный мир – ни воин, ни дискриминаций, ни власти нет. Есть только одно-единственное государство под названием Земля…

Тут Безликий хрипло расхохотался:

– Этого никогда не будет, утопист хренов! – бросил он, утирая слезы смеха. Кабал с досадой схватил бутылку водки и допил все, что в ней оставалось.

– Когда-нибудь будет, – невнятно, но уверенно промямлил он – алкоголь сильно шибанул в голову. – Если постараться, то будет!

– Ха-ха! – продолжал смеяться Безликий, глядя в блестевшие глаза пьяного Кабала. – Чтобы сбылось то, о чем ты говоришь, тебе придется истребить эдак процентов девяносто населения Земли! То есть всех, до кого твоя идея не дойдет или кому она не понравиться.

– Зачем убивать? – с трудом ворочая языком, молвил Кабал. – Можно же все разъяснить народу! – он похлопал собеседника по плечу, нагнувшись над столом. – Э-эх, Безликий! Когда-нибудь наступит время, когда люди сами осознают, что так лучше, помяни мои слова…

Безликий сбросил руку анархиста со своего плеча:

– Да не наступит это время никогда! Не осознают люди этого сами! Огнемет мне в задницу, ну ты даешь! Наивный! Всех никогда не убедишь, пойми ты это! Каждому мозги не вправишь, Кабал! Каба-а-ал! Очнись! Всегда будут те, кого что-то не устраивает! И ты это знаешь. Прекрасно знаешь.

– Но я просто верю в это! – сипло вскричал мужчина. – Я так представляю себе идеальный мир! Может, это моя мечта.

Безликий снова хрипло засмеялся:

– Утопист, мать твою за ногу! Ха-ха-ха! Утопист!

– С чего ты ржешь?! – Кабал угрожающе потряс кулаком перед лицом собеседника, сверкая мутными от ударившего в голову алкоголя глазами. – Да, мечта, утопия! И что?!

Безликий простодушно развел руками:

– Верь дальше во что хочешь, я тебе не мешаю. Только вот одно «но»: чтобы мечты сбывались, мечтать нужно о реальных вещах. Понял?

Кабал с подавленным и озлобленным видом встал из-за стола. Его шатало, как на корабле, попавшем в бурю. Он дрожащей рукой вытянул из кармана деньги и бросил их на стол.

– Вот деньги, – гневно пробормотал он невнятные слова. – За бухло спасибо, но… о разговоре я жалею!

И он ушел, спотыкаясь и хватаясь за все, что оказывалось рядом, включая таких же донельзя пьяных «Черных драконов».

– Ой-ой-ой! Как мы обиделись! – со злой насмешкой кричал ему вслед Безликий. – Утопист!

Кабал уже не обращал внимания на его реплики. Обиды и так было достаточно. Теперь он думал, куда бы побрести и переночевать, потому что справиться с управлением мотоцикла настолько напившемуся человеку явно не стоило пробовать. Последнее, что услышал Кабал, выходя из бара, – беззаботный крик Безликого:

– Горец! Плесни еще водки!

* * *

В полдень следующего дня человек в очень грязной одежде пришел на базу. Он подошел к створкам тяжеленной титановой двери, остановился у сканера отпечатков пальцев. Он, похоже, раздумывал, что делать дальше.

– А-а, как же башка ноет! – пожаловался он сам себе, пытаясь сосредоточиться и вспомнить.

Человек снял перчатку и положил руку на сканер.

– Кодовое имя?

Механический скрипящий голос, каким компьютер запрашивал имя, будто ножом врезался в его голову.

– Кабал, – сквозь зубы процедил пришедший, корчась от головной боли.

– Доступ разрешен.

Двери открывались с обычным металлическим скрежетом, но Кабалу показалось, что звук этот сотрясает все его внутренности, режет на куски воспаленный отяжелевший мозг. Он вошел и направился к кабинету Кэно.

– Кэно, – точно так же с огромным усилием выговорил он, сжимая зубы.

– Что, хорошо погулял вчера? – посмеиваясь, спросил Кэно. – Посмотри на себя – ты грязный, как черт из преисподней! Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Я ночевал под мостом, – пояснил Кабал, осматривая свою забрызганную серо-коричневой грязью одежду.

– И чего ты хотел от меня? Пивка на похмелку?

– И это тоже, – ответил анархист. – Но вообще-то я кое-что принес.

Он поставил на стол картонную коробку, обернутую коричневой упаковочной бумагой. Кэно изменился в лице и вскочил из-за стола.

– Где ты взял эту хреновину?! – вскричал лидер клана, разозлено глядя на Кабала.

– В баре «Valhalla» один человек просил передать это тебе, – как-то неуверенно ответил подручный.

– Как он выглядел, черт возьми?

– Как все: весь в черном, темные очки, борода… – наплел что-то невнятное Кабал.

В этот момент в кабинет вошли еще три анархиста – Кира, Джарек и Кобра.

– Мы получили отступные за заложников, – начал отчитываться Кобра, – на общую сумму три милл… – он запнулся на полуслове, увидев выражение лица главаря.

– Что это, черт бы меня побрал? – допытывался Кэно, указывая на коробку.

– Хрен его знает, – пробормотал Джарек, – но лучше не действовать поспешно. Что видно в инфракрасном спектре?

Кэно наряжено сдвинул брови:

– Два или три предмета, весьма холодные, форма неясная… Черт! Ни хрена не видно толком, но это совсем не похоже на механизм или оружие… Кобра, распечатай «посылку»!

Кобра достал нож, разрезал веревки и начал неуклюже разворачивать коричневую упаковочную бумагу. Откинув в сторону разорванную бумагу, он ножом вскрыл коробку, и вдруг его руки опустились, он застыл в оцепенении.

– Ни хрена себе! – процедил он сквозь зубы с отвращением на лице, его трехдневная русая щетина, казалось, встала торчком. Кэно одним шагом оказался возле него, небрежно отпихнул его в сторону и нервно бросил взгляд на содержимое коробки. В коробке лежало два уха и хвост, которые, очевидно, были срезаны с убитого быка. Два уха и хвост. Такие трофеи вручают матадору после успешного боя. Под «трофеями» лежала записка. Кэно вырвал из закоченелых пальцев Кобры нож, несколько брезгливо отодвинул одно бычье ухо и двумя пальцами вытянул из коробки записку. Когда он развернул записку, Джарек мгновенно подбежал к нему, Кира вплотную прислонилась к его плечу.

– «Скоро мы будем драться, Кэно. И скоро ты умрешь», – прочитал вслух Кэно и, оскалив зубы, взбешенно скомкал в руке лист бумаги. – Мавадо. Проклятый матадор! Чтоб его кишки висели на деревьях в художественном беспорядке!

– Чтоб его… – воскликнул Джарек и плюнул на стол, на котором стояла посылка. Кэно развернул записку, перечитал еще раз и, не глядя, разорвал измятый лист на две части.

– Пятнадцать человек на Сундук Мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рома! – начал напевать он хриплым шепотом, глядя в одну точку и разрывая бумагу на все более мелкие клочья. – Пей и дьявол тебя доведет до конца! Йо-хо-хо! И бутылка рома…

Кира смотрела на него с боязнью. По ее спине пробежал холод, сердце то стучало со скоростью пулеметной очереди, то будто цепенело и останавливалось.

– Кэно, что означает это послание? – проговорила она, тяжело дыша.

Кэно бросил растерзанную бумагу на пол, продолжая пораженно смотреть в одну точку.

– Это черная метка, детка, – невнятно пробормотал он. – Это черная метка.

Вожак подбежал к столу и включил громкую связь:

– Внимание всем! Объявляю чрезвычайное положение! Перекрыть все выходы! Удвоить оборону! Выполнять немедленно!

Кира попыталась обнять его, но Кэно резко отпрянул в сторону.

– Не до этого, детка, – бросил он, глядя перед собой взбешенным одержимым взглядом.

– Чего ты так завелся? – прикрикнул Джарек, отчаянно разводя руками.

– Дата и место не указаны. А значит, это не стрелка. Это означает, что он явится прямо сюда. То есть, он знает, где находится наша база. А это, в свою очередь, значит, что кто-то сдал нас!