Текст книги "Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

– Ты животное! Животное!

Кэно не осознавал, как трясутся его руки. Он понял это, когда присел у валявшейся на полу одежды и снял с пояса своих брюк клинок в ножнах. Он ловко схватил оружие, прижал холодное лезвие к предплечью, указательный палец плавно лег на рукоять. Кэно выставил руку перед собой, протягивая нож Кире. Его лицо не меняло выражения все это время – он смотрел перед собой, его левый глаз был широко распахнут, хоть щель зрачка и была едва заметна, бровь судорожно подрагивала, челюсти свело. Когда Кэно, наконец, справился с закоченевшими мышцами своего лица, он произнес всего одно слово, заставляя Киру взять нож:

– Убей!

Кира встревожено подняла голову, ее глаза расширились, пропал дар речи. На этот миг она перестала чувствовать боль во всем теле – слово ударило сильнее.

– Зачем? – выговорила женщина с испугом и страданием.

Кэно дернул рукой, будто настаивал на своем: «Возьми же нож!».

– Убей зверя! – повторил он.

– Не могу, – прошептала Кира, кусая губы и сжимая кулаки. – С ним погибнет тот, кого я любила…

– Тот, кого ты любила, погибнет в любом случае – зверь убьет его. Убей же зверя!

– Нет! – крикнула Кира и со всей силы ударила его по руке, но Кэно не выпустил ножа, лишь убрал руку.

– Тогда уходи! Живо! Потому что сейчас от вида и запаха крови я снова озверею!

Кира начала одеваться, не глядя в его сторону. Обида в ее душе начинала граничить с состраданием и страхом. Она поспешила покинуть комнату, заперев за собой оконную решетку. Правда, когда женщина закрывала замок, руки вздрогнули – ей так не хотелось лишать свободы того, кто ценил волю больше жизни.

Кира устало села на траву у стены дома, обхватив руками колени и понурив голову. Потом решила закурить, успокоить нервы. Кровоподтеки и царапины на теле не сойдут еще недели две, но пройдет ли душевная боль?

Что делать дальше? Как смотреть в его глаза? Чьи глаза?

Кобра говорил, что Джарек собрался звонить Генриху. Цепляется за последний шанс! Спасти хочет человека. А как еще быть? Поверить, что Кэно мертв? Что нет больше человека, которого они знали? Конечно, так было бы гораздо проще. Только кому нужно это «проще»?

Кира не видела в нем животное, ей было безразлично, как изменился его облик. Для нее Кэно оставался человеком. Раненым товарищем, которому нужно помочь. Тем, кого она полюбила. Однако в глубине души Кира осознавала, что тешит себя иллюзиями.

Да ведь разве по своей воле он стал зверем? Во всем, что сделал Кэно, нет его вины. Да, он не виноват в том, что с ним случилось. Его вины нет.

* * *

Джарек стоял у стола, перебрасывая телефонную трубку из руки в руку. Он не был уверен в своем решении звонить Вайнеру. Казалось бы, все логично – у Кэно большие проблемы, его решения неадекватны, так что нужно узнать, можно ли что-то сделать, чтобы остановить превращение, но… Сам Кэно не просил его об этом. Как он это воспримет? Нужна ли ему помощь? Имеет ли он, Джарек, право решать за других?

Тот человек-дракон, который в один вечер пришел сюда с заброшенной стройки весь в чужой крови… Это был уже не его лучший друг и кровный брат. Джарек потер рукой ушиб на затылке – голова по-прежнему ныла навязчивой глухой болью. Каким бы агрессивным, жестоким и кровожадным, если уж откровенно говорить, ни был Кэно, он никогда бы посмотрел на свою любимую женщину, как на частную собственность! А на лучшего друга – как на конкурента, который на эту собственность посягнул! Да Кэно в жизни не был таким! Он разумной свободы хотел. Только сейчас инстинкты зверя усыпили его разум.

Джарек сжал трубку двумя руками. Надо звонить Вайнеру! Кэно нужна помощь. Надо спасти в нем человека! Человека, которого они знали, человека, который им дорог.

И он набрал номер. Долго ждал соединения, нервно пристукивая правой ногой. Наконец Генрих ответил:

– С кем я говорю?

– Вальтер Зайлер, – прошептал Джарек, мышцы его скул и челюстей задрожали.

– А-ах, да. Понял, – узнал его кодовое имя немец. – В чем проблема?

Джарек тревожно осмотрелся и чуть слышным шепотом промолвил:

– Ты должен приехать в Нью-Йорк. Срочно.

– Черт! Ты можешь объяснить, что там у вас, Дж… – Вайнер вовремя замолчал, чуть было не назвав настоящее имя анархиста.

– Я бы объяснил, – отвечал Джарек, беспокойно теребя свободной рукой ворот жилетки, – да только ты мне не поверишь.

Вайнер некоторое время задумчиво молчал и переспросил:

– Неужели ситуация настолько сложная?

– Ты представить себе не можешь, насколько, фриц!

– Черт с вами, попытаюсь быть как можно скорее, – пообещал немец и положил трубку.

Джарек облегченно выдохнул и вытер капли пота со щетины над верхней губой.

* * *

С наступлением тьмы тревога, страх и боль вернулись к Кэно с новой силой. Его мучил вопрос: «Что будет дальше?». Он понимал, что дальше будет хуже. Может, все решит верный клинок? Не захотела Кира убить зверя, так Кэно убьет его сам. Или зря его называли убийцей?

Решение пугало его. Как можно так нелепо завершить свой путь? Действительно ли так будет лучше его друзьям? Будет лучше. Он защитит их от зверя. Пожертвовав собой.

Битый час Кэно метался по комнате, не зная, правильное ли решение принял. Но вскоре нервное напряжение измотало его. Террорист взял нож и приставил холодный резной клинок к своей груди. Сердце забилось неистово, затрепетало, как осиновый лист – чувствовало, что сейчас это кончится. Рука Кэно дрожала. Он медленно двигал нож к себе, клинок входил в его тело, по груди на массивный пресс потекла кровь. Душа застонала. Нет! Так нельзя! Нет! Раз родился – надо жить. Надо жить.

Кэно уронил нож. Клинок с тонким звоном ударился о пол. Анархист расхохотался, как душевнобольной.

– А жить, сука, хочется! – проговорил он, продолжая идиотски ржать. Вдруг нелепый смех оборвался – на округу снова упала тьма.

Сил на то, чтобы нервничать, у террориста уже не оставалось. Он устало упал у стены, забился в угол и закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что ужасная тьма, окружавшая его со всех сторон, стремящаяся задушить его – лишь его галлюцинация. И снова скрип железа заставил встрепенуться. Он открыл глаза – за окном уже никого не было, только серая сухая ветка дерева, напоминавшая кисть древнего пыльного скелета, монотонно стучалась в окно. На подоконнике ждала тарелка с жареным мясом и бутылка пива. Аромат мяса пробрал до мозга костей, что-то забурлило в желудке. Взгляд бросился на бутылку пива – в сердце снова кольнул страх.

– Кира, забери бутылку, – попросил Кэно и понял, что голос продолжает меняться – он становится все ниже и грубее, но слова еще различимы в нем.

– Почему? – спросил мягкий женский голос. Оказывается, Кира все еще была рядом.

– У меня появляются кошмары от алкоголя, – сознался Кэно.

Кира забрала пиво и заперла решетку, оставив, уходя, свой приятный сладостный запах и дым сигарет в ночном воздухе.

Кэно поел, чувство насыщения немного ослабило тревогу. Но мучения и не думали заканчиваться. Анархист чувствовал дьявольски сильную боль в позвоночнике, плечах, руках. Он сидел у стены и не мог пошевелиться от этой боли – она усиливалась вспышками при любом, даже самом ничтожном движении. К счастью, Кэно нашел во внутреннем кармане жилетки несколько таблеток сильнодействующего обезболивающего. Муки на некоторое время прекратились, Кэно смог добрести до постели и заснуть.

Он проснулся, запутавшись в собственных простынях, разорванных и перемазанных уже подсохшей кровью. Кэно осмотрел свое тело – его парализовало от ужаса. Чешуя почти полностью покрыла спину и руки, появилась на груди и на животе. На плечах, на локтях и вдоль всего хребта ее пробивали острые костные выросты, еще перепачканные кровью, выступившей, когда они прорезали плоть. Кэно присел на постели, обхватив голову, запустив когтистые пальцы в волосы. Боль постепенно проходила, но вслед за ней в душу коварно вползало отчаянье.

Кто-то начал настырно стучать в дверь. Кэно что-то невнятно прорычал от недовольства, скаля острые зубы.

– Кэно, пожалуйста, открой дверь, – требовательно попросил грубый голос с немецким акцентом.

Кэно вскочил от ошеломления:

– Генрих Вайнер?!

– Дверь открой! – повторил немец, уже приказывая.

– Не могу! – огрызнулся Кэно. – Анкерные болты зубами выгрызать, да?!

Генрих умолк. Он осмотрел дверь, будто хотел взглянуть сквозь нее. Его серьезное лицо дернулось от удивления и тревоги.

– Он сам так решил? – спросил он Джарека, угрюмо стоявшего у стены. Тот кивнул.

– Почему? – осведомился Вайнер.

– Увидишь – поймешь! – грубо ответил анархист.

– Чего ждете? – швырнул Кэно. – Попросите Киру отпереть окно!

* * *

Вскоре Кэно сидел на диване в гостиной с Джареком и Вайнером, рядом с диваном стоял журнальный стол, на котором была мощная настольная лампа. Ее свет был направлен на лицо анархиста.

– Я не могу поверить в то, что я вижу! – в сотый раз повторял Генрих, осматривая его. Сейчас он изучал его клыки.

– Хватит светить в глаза лампой! – устало бросил Кэно, когда Вайнер, наконец, оставил в покое его зубы.

– Придется терпеть, – заявил немец. – Это же в твоих интересах.

Врач достал несколько пробирок с каким-то раствором, спирт, перевязочный материал и тонкое лезвие для скальпеля.

– Можешь повернуться спиной? – попросил он.

Кэно сел к нему вполоборота, электрический свет бросил холодные блики на черно-красную чешую и костные шипы. Вайнер срезал скальпелем несколько образцов чешуи и спилил кончик одного шипа. Наложив повязки, он поместил образцы в пробирки с раствором. Кэно злостно зыркнул на него, продолжая рычать от боли.

– Мне еще нужно взять кровь, – деловито сообщил Генрих, доставая шприц.

Анархист расслабленно сел на диване, взявшись правой рукой за массивную металлическую пряжку ремня брюк, а левую протянул Генриху. Тот с огромным усилием, наконец, вколол иглу в вену между чешуей и взял анализ крови.

– Что ты на меня пялишься, как баран на новые ворота? – недовольно пробурчал Кэно себе под нос, чувствуя на себе навязчивый взгляд Вайнера. – Я человек. На восемьдесят процентов еще человек.

– Человек… Конечно… – согласно закивал немец. – Человек… Только вот процент придется уточнить.

В ответ «черный дракон» только рыкнул на него, угрожающе показывая клыки, и ушел к себе в комнату.

– Процент ему надо уточнить! – разозлено бормотал он. – Умник! Пялится на меня, как на змею в террариуме – разрывается между страхом и интересом, мля! Хоть бы обезболил, сволочь, – спина до сих пор болит! Да еще и жрать хочется – не могу.

Он с надеждой бросил взгляд на подоконник – там его вновь ожидала тарелка с еще горячим мясом. За несколько минут он съел все, вдоволь насытившись. Но боль не дала Кэно расслабиться. Спина начала ныть так, будто кто-то выдирал ему лопатки и завязывал на узел хребет. Таблеток не осталось – приходилось терпеть. Заснуть он смог не скоро, да и спал ужасно – слышал сквозь сон каждый шорох, улавливал биение собственного сердца, не мог не думать о боли в спине. Чтобы как-то отвлечься, террорист начал слушать скрип старого дерева. Что-то особенное есть в этой жалостной музыке – она настораживает. Какую-то тоску и грусть навевает воющий плач старых деревьев. Их глухой, болезненный скрип заставляет думать, что все не вечно, особенно когда за окном осень. Осень – это живописная сметь. Ничто не бывает вечным. Об этом и стонет в своей горькой заунывной песне мертвый тополь за окном.

Кэно показалось, что так он провел несколько часов – просто лежал с закрытыми глазами, но не погружался в сон. Потом задремал, но боль не покидала ни на секунду – спина словно лежала на раскаленных углях. И так всю ночь.

Когда анархист открыл глаза, первое, что он ощутил – голод. Ужасный голод… Вдруг почему-то понял, что прошла не одна ночь. Он был в отключке двое, а то и трое суток! Что же это с ним произошло?

За окном шуршал мелкий густой дождь. Свинцово-тяжелое небо нависло над землей так низко, словно пыталось раздавить этот никчемный город. Сухая мертвая ветка тополя, стучащая в окно, намокла и выглядела еще более отвратительно, чем обычно. На улице, не смотря на дождь, стояли и разговаривали два человека.

– Он три дня не выходит из комнаты и не ест, – говорил Генрих Вайнер. – Это ведь ты носишь ему еду?

– Да, я, – отвечала на вопросы немца Кира.

– И не боишься?

– Чего?

– Просто предупреждаю – будь поосторожней. Сколько волка не корми, а либидо свое возьмет, – намекнул Генрих.

Кира недовольно фыркнула:

– Фриц, ты сильно много читал Фрейда!

Кэно решил встать с постели и подойти к окну. Он сбросил на пол простыню, окончательно растерзанную в клочья и пропитавшуюся кровью. Террорист протер заспанный левый глаз и вдруг одернул руку, как от огня – чешуя появилась даже на скуле. Она была еще совсем мягкой и свежей, и прикосновение к ней взывало боль. Спину продолжало печь. Кэно хотел сесть, но тут его взгляд остановился – на мятую простыню плавно лег длинный (около полутора метров) чешуйчатый черный хвост с костными шипами по всей длине. Его край ритмично вздрагивал. Тут же Кэно осознал, отчего так болела спина – он присел на кровати и расправил плечи, косясь на отходящие от его лопаток огромные кожистые крылья. Да, крылья! Сверкающая черная, будто налакированная чешуя, под которой проступали крупные кровеносные сосуды, покрывала их. Человек-дракон сидел спиной к окну, и в лучах полуденного солнца, пробившегося, наконец, сквозь обложные дождевые тучи, крылья в размахе около четырех метров просвечивались насквозь, словно сгорая изнутри алым огнем. Кэно начал колотить озноб. Он испытывал смешанные чувства. Он восхищался этим преобразованием с уверенностью, что даже разработчик эксперимента не ожидал подобного; с другой стороны нахлынул страх того, что он уже не был человеком.

Человек-дракон встал и тщательно обследовал собственное тело в поисках еще каких-либо изменений. Убедившись, что больше ничего в нем не поменялось, он застегнул разодранные сзади хвостом брюки, подпоясав их ремнем, который весьма удачно лег между двух костных шипов. Кэно чувствовал прилив сил, но голод все же сильно ослабил его. Ожидание становилось невыносимым – он вышиб заколоченную дверь ногой с поразительной легкостью и побежал в кухню. Пока он шел по коридору, крылья начали слушаться его, и Кэно сложил их за спиной. В холодильнике было только сырое мясо, но это его не остановило. Дракон рвал клыками мясо, зубы начали болеть – пища была очень холодной.

– Кэно, ты вышиб дверь! – возмущенно и ошеломленно закричал Кобра, бредя по коридору. – Перед этим ты разбил окно, распилил стол! Я уже молчу о том, что ты сделал со стеной, когда заколачивал дверь! Тебе не казалось, что ты слишком много себе позволяешь? – задал он риторический вопрос, войдя на кухню. – Нет, ты, конечно, лидер клана, но смею напомнить, что это мой дом, и… – он замер в оцепенении. – Твою мать!

Кобра покосился на чешую, огромные крылья, хвост и хотел рвануть прочь отсюда, но ноги не слушались его. Кэно развернулся, извившись всем телом, и гневно уставился на парня, левый глаз его налился кровью. Ему не нравилось, что этот сопляк попытался командовать им. Кэно схватил Кобру за горло и, подняв над землей, прижал его к стене.

– Ты мою мать не трогай, – прорычал он совсем невнятным ревом, – а то я твою прабабушку вспомню!

Дракон отшвырнул парня в сторону, как паршивого котенка; тот упал на стол.

– Ты совсем сбрендил! – сползая со стола на пол и ощупывая ладонью ушибленную спину, простонал Кобра и тут же пожалел о сказанном – от таких слов Кэно совсем озверел и готов был убить парня.

Его спас Джарек, пришедший пообедать. Анархист явился как нельзя вовремя. Заметив случившееся, он подбежал к окну и круто распахнул его, так что рама заехала Кэно по затылку, он растянулся на полу без сознания.

– Отдохни, дракончик! – бросил Джарек, подавая руку Кобре.

Парень поднялся на ноги. Спина продолжала ныть.

– Похоже, ты перестарался, – он указал Джареку на оконную раму – на белой краске остался след крови. – Ты ему голову разбил.

Анархист испуганно бросился к товарищу. Кровь испачкала его волосы на затылке, вокруг рассеченной кожи.

– Боже Праведный! – проронил Джарек.

Он взял со стола кухонный нож и поднес лезвие к лицу главаря. Когда лезвие запотело, он немного успокоился – это значило, что Кэно дышал. Джарек вытащил из кармана жилетки платок и попытался остановить кровь. Кровотечение было очень сильно, липкая кровь перепачкала руки анархиста, ему от этого стало страшно и дурно.

– Вайнер! – закричал Джарек. – Помоги! Вайнер!

* * *

Вайнер воспользовался своими связями, и коллеги помогли ему доставить человека-дракона в центр медицинских исследований. Товарищам Кэно просто повезло, что он, будучи еще в здравом уме, сообщил, что денег у него немало осталось, и дал Кире на всякий случай номер счета. После множества обследований Генрих наконец-то обнаружил причину изменений в организме.

– В его крови была обнаружена очень высокая концентрация неизвестного вещества. Мы установили, что именно оно вызвало изменение метаболизма, заставило клетки мутировать. Мы условно назвали вещество: «герпетин». От греческого «herpeton» – «пресмыкающееся». Проблема в том, что для получения подобного результата герпетин нужно постоянно вводить в кровь, увеличивая дозу, иначе преобразования сойдут на нет, и организм плавно вернется в свое прежнее состояние. Прошло уже много времени – он должен был остаться человеком. Откуда герпетин в его крови, мы пока не установили.

– И это все? – недовольно уточнила Кира, выслушав этот доклад. – Чем же ты ему поможешь?

– Пока не знаю. Сегодня сделали биопсию. Я обнаружил в его организме опухоль.

Киру бросило в холод, на глазах выступили слезы, когда в мыслях непроизвольно всплыла единственная ассоциация: «Рак». Кровь похолодела от страха.

– Не нужно нервничать, – попытался утешить ее Генрих. – Биопсию делают в сотнях случаев. Может, это просто какой-то побочный эффект.

Кира отвернулась к стене, закрыв лицо руками. Вайнер же ушел из кабинета – его позвал его старый друг и коллега венгерский ученый Бранко Ольжич. Он проводил биохимическую экспертизу проб тканей.

– Результаты меня, мягко сказать, потрясли, – сообщил Ольжич. – В клетках этой «опухоли» содержится огромное количество герпетина. Похоже, ее клетки синтезируют это вещество…

– Ты гений! – воскликнул Генрих, будто на него снизошло озарение. – Теперь я все понял! Это и есть источник герпетина! Это железа, вживленная в организм!

– Значит, ты нашел выход? – поинтересовался венгр.

– Нужно удалить ее, – сказал Генрих Вайнер. – Тогда все эти мутации пройдут. Надеюсь, ты осознаешь, что все «лишнее» придется удалять хирургически?

Бранко Ольжич кивнул. Генрих вернулся к Кире и объяснил ситуацию.

– Да! – вскрикнула она от радости. – Значит, он спасен!

– Сейчас сообщу ему, – пообещал немец.

Он подошел к белым дверям изолятора, закрытого на кодовый замок. Врач ввел код, и створки дверей бесшумно разъехались. Вайнер вошел в изолятор. Он стал чутко вслушиваться в сиплое рычание, еле различая слова:

– Я чувствую… Чувствую… Это сила… Во мне… Мне нужна эта сила!

– Ты же хотел избавиться от этого! – крикнул Генрих.

Дракон развернулся и ощетинился. Щель зрачка кровожадно сузилась.

– Нет! Это моя сила! Моя свобода! Свобода!!!

Он кинулся вниз из окна, даже не почувствовав, как разбилось стекло – так прочна была чешуя. Сердце замерло. У самой земли дракон расправил крылья и, собрав все силы, взмыл ввысь. Прохладный и свежий ночной воздух наполнил легкие. Дракон взлетал все выше и выше, ветер ласкал холодную чешую. Улицы внизу были пустынны – ни души. Тем не менее, дракон полетел за город. Он не знал, что, стоя у разбитого окна, рыжая девушка со слезами на глазах провожала взглядом того, кто когда-то – еще совсем недавно – был человеком по имени Кэно.

Дракон поднимался все выше. Там он ощутил, как душен стал разреженный холодный воздух. Но он продолжал подниматься ввысь, точно пытался долететь до серебряного диска луны. Вдруг дракон сложил крылья и камнем упал вниз, вновь расправив их у самой земли. С замиранием сердца он играл с этой жизнью, насмехаясь над законами физики, вопреки которым взмыл в небеса. Вот она – свобода, поправшая законы природы и здравый смысл! Лети, куда хочешь! Живи, как хочешь! Ты никому ничего не должен! Никто не вправе управлять тобой – ты неприрученный зверь!

Дракон летел наперегонки с ветром, проделывал в воздухе фигуры высшего пилотажа. Он был счастлив. Счастлив чувствовать себя вольной птицей, недостижимой для бурь. Прощай, былая темная, как старый дремучий лес, жизнь вне закона!

Вдруг дракон замер на месте, завис в воздухе, ритмично вращая крыльями. «А что дальше? – подумал он. – Что теперь? Другая жизнь? Куда лететь? Есть ли место на Земле, где за мной не будут гнаться? Я все еще остаюсь человеком. Тем человеком, которого ищут. Живым или мертвым… Найдут! Убьют! Миру смерть моя нужна».

Да и что будет, если он найдет спокойное, тихое, укромное место, где можно жить и ничего не опасаться? Там он обретет свободу. Но только не покой. Ведь он был человеком. И рядом с ним были люди, дорогие ему – друзья. Друзья – это человеческое понятие. Он не зверь. Но скоро совсем станет им. И тогда…

Он не сможет вернуться к друзьям уже никогда. Будет жить отшельником-рептилией, вдали от всего враждебного мира, а от одиночества на закате своих дней сойдет с ума. Эта свобода оказалась одиночеством. Ему не нужно такой свободы!

Неизвестно, что трепетало чаще – крылья или сердце черного дракона. Он летел к дому Кобры. Там было его убежище – маленькая комната с решеткой на окне. Решетка забирает чувство свободы, но она защищает. Входная дверь была открыта, парень в кимоно – хозяин дома – сидел на пороге и курил. Кобра вздрогнул и выронил сигарету – дракон приземлился прямо перед ним. Стоя на двух лапах, он сложил громадные крылья за спиной, его хвост вздрагивал и извивался. Парень отскочил в сторону – черный дракон вошел в помещение и направился к своему логову. Там он сел у стены, окутав себя кожаными крыльями, и закрыл глаза. Здесь было не так тревожно.

Кобра звонил Кире. Она незамедлительно приехала. Поведение дракона беспокоило ее: хотел улететь на свободу, и вдруг вернулся. Почему? Что же случилось?

Женщина не боялась. Она вошла в комнату с выбитой дверью и разбитым окном. Он сидел в углу. Кира внимательно окинула его взглядом – вроде с виду здоров, не ранен.

– Кэно. Что с тобой? – прошептала она. – Почему решил вернуться? Что-то случилось?

Дракон помотал головой.

– Тогда чего такой угрюмый? Что тебя тревожит?

Черный дракон попытался ответить, но кроме рычания Кира ничего не могла разобрать. Отдельные слова проскакивали в хриплом реве, но объединить их в рассказ не получалось. Тогда он нашел другой выход.

Кэно открыл один из ящиков разгромленного письменного стола и достал диск Брюса Дикинсона, солиста и лидера «Iron Maiden». Он дал диск Кире и показал, какую песню поставить. Они вместе пошли в спальню женщины, где она включила музыку. Когти мешали дракону пользоваться компьютером.

 
For too long now
There were secrets in my mind.
For too long now
There were things I should have said.
In the darkness, I was stumbling for the door
To find a reason, to find the time, the place, the hour.
Waiting for the winter sun, and the cold light of day…
The misty ghosts of childhood fears…
The pressure is building and I can't stay away…[24]24
Уже слишком долго я утаиваю свои мысли,Уже слишком много накопилось того, о чём я должен был сказать.Во тьме я никак не мог найти дверь,Чтобы отыскать смысл, отыскать время, место и час.Я жду зимнего солнца и холодного дневного света.Туманные призраки детских страхов,Давление усиливается, и я не в силах избежать его.Брюс Дикинсон «Слёзы дракона»

[Закрыть]
 

Припев Кэно попросил перемотать. Очевидно, он был не главным. Кира продолжала слушать:

 
Where I was
I had wings that couldn't fly.
Where I was
I had tears I couldn't cry.
My emotions frozen in an icy lake —
I couldn't feel them until the ice began to break.
I have no power over this, you know I'm afraid…[25]25
В том месте у меня были крылья, на которых я не мог летать,В том месте у меня были слёзы, которые я не мог пролить.Мои эмоции были скованы в замёрзшем озере,Я не ощущал их, пока не тронулся лёд.Мне не хватает сил бороться с этим, ты знаешь, что я напуган,

[Закрыть]
 

Кэно жестом показал ей выключить песню. Он смотрел в самую глубину печальных жгуче-черных глаз Киры.

– The tears of the dragon, for you and for me,[26]26
  Слёзы дракона для тебя и для меня…(англ.)


[Закрыть] – проговорила она с тоской и болью. – Ты все еще рвешься на волю?

Кэно отрицательно помотал головой, глаза его вспыхнули чем-то вроде страха.

– Отчего же?

Он попытался ответить, но Кира не разобрала ни слова в хриплом ревущем рычании, вырывавшемся из его гортани. Она покачала головой и развела руками:

– Не могу понять твои слова…

Он схватил лист бумаги и карандаш, но и написать не мог – пальцы не слушались его, отросшие еще больше грязные когти впивались в его же ладони. Он бросил и эту затею и указал Кире на себя.

– Хочешь объяснить?

Кэно кивнул, прорычав что-то, отдаленно напоминающее: «Да». Он ударил себя ладонью в грудь.

– Так… Ты… – пыталась понять Кира, – что дальше?

Кэно провел большим пальцем по своей шее. Кира задумалась.

– Зарежут?

Кэно кивнул, показывая: «Да, ты догадываешься». Он еще раз повторил свои действия – указал на себя и провел по шее когтистым пальцем.

– То есть, тебя убьют? – Кира уловила ход его мыслей. – Тебя найдут и убьют? Ты этого… боишься?

Кэно закрыл глаза, еле заметно кивнул в знак согласия. Он вернулся в свою обитель и сел на пол, что-то грозно рыча сквозь зубы – скорее всего, он бранился.

– Боишься… – прошептала Кира, взяв его за плечи. – Бедняга… Не нервничай. Здесь тебя не найдут.

Он отвернулся. Он не хотел, чтобы его жалели.

– Теперь ты согласишься на помощь? – спросила Кира.

Кэно решительно кивнул. Он устал быть зверем. Хотелось снова жить по-человечески. Кира чутко обняла его, пригладила его взъерошенные грязные волосы.

Ее тепло, аромат ее тела, огненный цвет ее рыжих волос, ее страстные глаза, мягкие губы, истинно женственный силуэт – все это не давало Кэно покоя. В уме он нашел хитрую уловку. Кэно вздернул голову вверх, будто что-то заметил за окном.

– Что такое? – Кира встала посмотреть, что же его встревожило, но за окном не было ничего, кроме старой свалки, стройки за свалкой и мертвого корявого тополя, настораживающее скрипящего так, точно он вот-вот упадет.

Кэно встал, подошел к Кире, его руки ласково обняли ее талию. Он прижался к ней всем телом. Женщина испугалась и попыталась отойти, но дракон обвил хвостом ее ноги, окутал ее исполинскими крыльями. Руки Кэно переместились выше, на грудь Киры.

– Нет! – со страхом крикнула она, но террорист приблизил губы к уху любимой и прорычал что-то вроде:

– Без страха… Страха нет…

Кира глубоко вдохнула и закрыла глаза. Он снял с нее одежду, почувствовал мягкое тепло женского тела, на котором он оставил свой запах, а запах женщины остался на его теле. Такой обмен запахами на бессознательном уровне давал установку: «Мой партнер. Мой друг». И Кира, похоже, тоже поняла это. В этот раз ей не было больно. Она чувствовала, как он боится причинить ей страдания. Кэно держал ее, как самое ценное сокровище во Вселенной. Кира грезила, что летит над землей в золотистых лучах заката, над облаками, наполненными золотом света заходящего солнца, в объятьях черного дракона, и это момент был одним из самых счастливых в ее жизни.

* * *

В центре медицинских исследований Кэно вернулся в здравое сознание только спустя месяц после операции. Хирургическое вмешательство было очень сложным и опасным, после ему сделали полное переливание крови, кроме того, Вайнер исправил все неполадки выведенного из строя кибернетического имплантата. Кэно очнулся через двенадцать дней после этого, но прошел еще почти месяц, пока он стал соображать, что происходит с ним и во внешнем мире. Что творилось с ним все это время, он не помнил, но его мучил бред, галлюцинации, бессонница, беспричинная тревога и необоснованные страхи. Он не помнил, как наносил себе увечья – расцарапывал когтями, которые тогда еще не исчезли, кожу до крови, пытаясь содрать чешую. Кэно бредил, лежал в страшной лихорадке, его кидало то в жар, то в холод, он страдал от галлюцинаций и кошмарных сновидений. Видел, как падает со спины дракона в пропасть, только у края пропасти появился какой-то человек с длинными черными волосами, в ночной темноте не было видно его лица, только слышался сиплый злорадный смех. Кэно на подсознательном уровне почему-то чувствовал, что это был тот, кто его предал, из-за кого погиб клан… Потом ему еще казалось, что он идет к какому-то храму на горе. Кровавое небо режет глаза, только храм озарен лучами светила, плывущего за горизонт. Вскоре Кэно понимает, что идет вброд через какую-то реку, берегов которой не видно, а храм не становится ближе, сколько бы он ни шел. Тут Кэно смотрит себе под ноги и видит, что идет по колено в крови… Снова ему мерещились пауки, которые окружают, не оставляют выхода и кусают его, и каждый укус больнее предыдущего до того, что невольно посещают мысли о смерти… В лихорадке жар, как вампир, высасывал все силы. Запутанные, беспорядочные, бредовые мысли сильно утомили его воспаленное воображение. Но разум, в конце концов, вырвался из плена безумия. Изолятор, вид за окном, одежда на стуле возле кровати приобрели знакомые очертания. Кэно здраво осознал, где он находится и почему. Он осмотрел свое тело: чешуя исчезла, но на бинтах еще кое-где была кровь. Он взглянул на свою кисть: нет когтей, на их месте снова обычные человеческие ногти, пальцы нормальной длины. Кэно заулыбался. Он с восхищением всматривался в линии на ладони, завитки отпечатков пальцев, волосы на предплечье, проверял подвижность суставов, любовался собственным телом.

– Изучаешь свою волосатую лапу… Ты можешь поверить в это? – спросил тихо вошедший Генрих Вайнер, увидев, как Кэно обследует свою руку.

– Нет, – хотел ответить Кэно, но почувствовал дикую боль в горле.

– Не пытайся говорить, – предупредил врач. – Тебе исправляли хрящи гортани – боль пройдет не скоро. Но это не страшно. Шрамов у тебя не останется, обещаю. Скоро у тебя все будет по-старому.

Кэно улыбнулся, обнажив белые зубы, которые снова стали ровными, а не острыми.

* * *

Оправившись после всего пережитого, Кэно сразу предложил Кире отправиться с ним в Детройт и зайти в бар «Valhalla».

– О-о, салют выжившим анархистам! – торжественно прокричал Горец, потрясенный их возвращением. – Все думали, что вы дружно сыграли в ящик. Ладно. Что будут пить «Черные драконы»?

– Пиво, – ответил Кэно с улыбкой. – Теперь снова могу себе позволить.

В этот раз он был почти что в «классике»: налакированные туфли, строгие кожаные брюки и пиджак, красно-черный свитер и теплый черный шарф.

– Странно, впервые вижу тебя в шарфе. Не по погоде – осень-то нынче небывало теплая, – бармен усмехнулся.

– Заткнись, Горец. У него горло болит, – Кира сердечно обняла Кэно, погладив его плечи.

– От тебя до сих пор пахнет госпиталем, – грустно отметила она. – Медицинским спиртом, йодом, еще какой-то дрянью…

– Ничего, – усмехнулся Кэно. – Пройдет неделька – и от меня снова будет пахнуть, как раньше: портвейном, сигарами и бензином. Закурим? – предложил он Кире, вытащив старый золотой портсигар с выгравированным гербом «Черного дракона».