Текст книги "Лука (ЛП)"

Автор книги: Сара Кастиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Уголки ее губ приподнялись.

– Ты пропустил что-то особенное в моем доме.

– Каждое мгновение с тобой особенное, – рискнув, он переплел свои пальцы с ее и сжал ее руку. – Позволь мне забрать тебя отсюда и загладить свою вину.

Она покачала головой, но ее лицо смягчилось, и она не убрала руку.

– Я здесь со своими друзьями.

Лука стащил ее со стула и усадил к себе на колени.

– Ты подаришь мне удовольствие присматривать за тобой, пока ты не будешь готова к отъезду?

– У меня такое чувство, что это не единственное удовольствие, которого ты захочешь сегодня.

Жар зашипел между ними, и он крепко прижал ее к своим бедрам.

– Я могу доставить тебе удовольствие прямо здесь, и никто этого не заметит.

– Хммм. – Она посмотрела на парочку, едва скрывавшую свою незаконную деятельность в темном углу бара. – Это место как никакое другое подойдет нам.

Dio mio.

Его член мгновенно стал твердым. Он должен вытащить ее отсюда к чертовой матери. Не только из-за риска быть узнанным, но и потому, что он был всего в нескольких минутах от того, чтобы принять ее предложение.

Хотел ли он снова пойти по этой дороге? Что бы она сделала, если бы узнала, что он выполнил свое обещание, и стрелки никогда больше не побеспокоят ее? Свяжет ли она его с двумя мертвыми албанцами в пустыне? Кому будет принадлежать ее верность? Выберет ли она Луку или закон?

Возможно, он слишком поспешил довериться ей. Она не рассказала, что она полицейский, пока не пришлось. Насколько он знал, она с самого начала могла быть под прикрытием. В его бизнесе они не могли быть слишком осторожными. Вот почему у них было правило на счет общения с полицейскими, и почему они не могли стать посвященными, пока не проведут в семье десять лет. Мало кто из полицейских отдал бы десять лет своей жизни, чтобы уничтожить Мафию, хотя бывший доверенный помощник, Большой Джо, был одним из этих немногих. Насколько проще послать женщину под прикрытием, особенно к самодовольному умнику, который, скорее всего, попадется на ее чары.

– Лука? – Ее мягкий голос вырвал его из мрачных мыслей, и его тело откликнулось на нежного ангела в его объятиях, на женщину, которая скручивала его в узлы, бросала ему вызов, возбуждала и тянула назад за большим. Желание вспыхнуло глубоко в его животе. Он никогда не думал, что его потянет к напористой женщине, но чем больше он узнавал о ней, тем больше хотел. Габриэль никогда не будет подавлена его требованиями и нуждами.

Она никогда не спасует, когда он ошибется. Она была сильной как раз в том смысле, в каком он хотел. Она будет сражаться насмерть за тех, кого любит, и не побоится пустить в ход оружие.

В течение многих лет после смерти отца Лука изо всех сил старался доказать, что он достоин этого. Достойный доверия босса. Достоин Коза Ностры. Достойный семьи, которую он хотел защитить. Но, когда он был с Габриэль, ему не нужно было доказывать.

Она была последовательницей правил, открытой и честной, смелой и сильной. С Габриэль не было никакого притворства. И он почувствовал свою ценность в ее прощении, понимании и принятии. Она видела его суть, не запятнанного наследством отца или жестоким предательством Джины, и подарила ему решимость быть этим мужчиной – мужчиной, который мог сделать все, чтобы защитить свою женщину. Она заставила его задуматься, не слишком ли он старался все эти годы. Может быть, ему стоило самому увидеть себя достойным, чтобы другие приняли его. Может быть, ему нужно доверится самому себе, верить, что он не сын своего отца, а другие последуют за ним.

– О чем ты думаешь? – Она уперлась бедрами в его член, твердый как камень под джинсами.

– О тебе... – Он легонько поцеловал ее в губы.

– Так откровенно, – поддразнила она. – Тебе не нужно думать обо мне. Я рядом.

Останется ли она рядом, когда узнает правду? Он не был честен с ней – ни о том, кто он такой, ни о том, как живет. Сможет ли он быть честным с ней сейчас? Будет ли наказание за нарушение омерты (*омерта – итал. «взаимное укрывательство, круговая порука» – «кодекс чести» Мафии. – прим.редактора) хуже, чем наказание за связь с полицейским? Может ли он доверять ей? Он доверился Джине, а она почти уничтожила его.

Я уже много лет нюхаю это дерьмо прямо у тебя под носом.

Я трахалась с ним в обмен на дурь.

Ты никогда не любил меня.

Маттео не твой.

Потерявшись в водовороте эмоций, Лука обнял женщину, которая удерживала его на земле.

– Думаю, это место подойдет. – Она прижалась к нему, ее грудь к его груди, а бедра прижались к его стволу.

Похоть прогнала последние его мысли о вещах, которые не включали в себя снимание ее одежды и погружение его члена глубоко в нее.

– Это в высшей степени неподобающее поведение для публичного места, детектив Фокс, – пробормотал он.

Она подняла на него глаза и лукаво улыбнулась.

– Тогда нам лучше найти какое-нибудь уединенное место. Мне кажется, я видела как раз то, что нам нужно. Там даже есть дверь.

Двенадцатая

– Хммм, – Лука оглядел пыльную комнатку в дальнем углу коридора «Ред 27». – Я думаю, мы должны трахнуться прям здесь, как и все остальные.

– Я никогда раньше не занималась сексом в коморке, – Габриэль прижалась к нему. – И таким образом мы не будем выходить за рамки закона.

Это было решение, которое удовлетворяло ее потребность следовать правилам и его потребность нарушать их.

– То, что я хочу сделать с тобой, незаконно ни в каком смысле этого слова. – Его рука обхватила ее вокруг талии, и он притянул ее ближе.

Габриэль усмехнулась, изучая в тусклом свете его красивое лицо.

– Я скрытая девственница. Будь нежен.

Она уткнулась носом в его шею, прикусила мочку уха и обхватила рукой его затылок, пока его густые волосы не начали дразнить ее пальцы. Даже затхлый запах коморки не мог скрыть его аромата – виски и одеколона с намеком на опасность.

– Не буду. – Он наклонил голову и взял ее губы в требовательном поцелуе, его язык переплелся с ее, проникая глубоко, забирая контроль, когда его пальцы впивались в ее задницу. Боже, как он умел целоваться! Ее трусики были влажными и, чем грубее он становился, тем влажнее они становились.

– Черт, да ты просто горячая задница. – Его грубые слова распалили ее. Под цивилизованным лоском он был грубым и диким, а она хотела большего. Больше грязных разговоров, больше грубого обращения. Еще больше кровоточащих поцелуев. Она хотела, чтобы с ней обошлись грубо. Она хотела его твердое тело между своих бедер. Она хотела, чтобы завтра ей было больно, и с каждым движением, она вспоминала его внутри себя.

Ей хотелось цеплять, чувствовать, жить. И этот человек мог ей это предоставить.

Одной рукой она ухватилась за пряжку его ремня, намереваясь стянуть ее, но прежде чем она успела пошевелиться, Лука схватил ее за запястья, заломив руки за спину, заставив выгнуться и подставить грудь для его удовольствия.

– Мне нравится видеть тебя такой. – Крепко удерживая ее, он прижал ее к стене и потерся грудью о ее грудь, заставляя ее соски напрячься под одеждой, а клитор пульсировать.

– Как? – это слово вырвалось у нее с трудом.

– Влажной. Жаждущей. Выполняющей то, что я тебе говорю. – Он завладел ее ртом, язык проник внутрь, дегустируя, пробуя, требуя. Когда ее руки были обездвижены, а рот опустошен его поцелуем – ее внутренности сжались, и она издала стон.

Он отпустил ее руки, чтобы расстегнуть молнию на платье, позволив ему упасть на пол.

– Сними лифчик и трусики. Я хочу трахнуть тебя только в этих сапогах.

Взгляд Габриэль метнулся к двери позади него. Когда они вошли, он запер старомодную дверную ручку, но если бы у кого-то снаружи был ключ, скрыть то, что они делали или быстро поправить одежду, было невозможно. Даже в полумраке, с единственным слабым лучиком, пробивающемся сквозь щели в двери, она засияла бы, как маяк, будь обнаженной. А не приведет ли это к дурной славе полиции?

– Сейчас же, Габриэль.

Услышав его твердую команду, она вздрогнула. Это была та сторона Луки, которая пугала ее. Не потому, что она думала, что он причинит ей боль, а потому, что его доминирующая сторона возбуждала ее так сильно, что она не знала, где провести черту. Ощущение того, что ее контролируют, в нерешительности свернулось клубком внутри нее, ожидая продолжения. Преодолев колебания, она расстегнула свой черный кружевной бюстгальтер, спустила трусики на бедра, и сделала шаг в сторону, когда они достигли пола.

– Sei bellissima (итал. – ты прекрасна), – прошептал он, прежде чем она успела подумать о том, что ее слишком легко принудить.

Он прижался губами к ее губам, а затем поцелуями спустился вниз по ее телу, облизывая впадинку ключицы, выпуклость груди. Он дразнил ее соски языком и зубами, обхватывая и сжимая ее груди своими теплыми руками.

Снаружи New York Dolls «Personality Crisis» сменился The Stooges «Search and Destroy». Швабры вибрировали у стены, банки и бутылки дребезжали на полках.

Лука снял футболку, и взгляд Габриэль скользнул вниз по его телу, рассматривая шрамы от пулевого ранения, великолепную татуировку, грудные мышцы и точеный пресс, а также кобуру поперек его тела.

– У тебя много оружия. – У него было два пистолета в кобуре за спиной и по ножу с каждой стороны. – Есть ли что-то, что я должна знать о ресторанном бизнесе?

– Это очень опасный мир. – В уголках его глаз появились морщинки, когда он расстегнул ремень. – Люди бескомпромиссны, когда дело доходит до хорошей итальянской кухни.

Она облизнула губы, когда он расстегнул молнию на джинсах и освободил свой член.

– Это очень опасный мир.

– Тебе нравится то, что ты видишь, bella? – Лука издал низкий удовлетворенный рык.

– Да. – Его член был огромным и толстым от основания до сливовидной головки. Идеальным. Она хотела этого, хотела его, хотела прекратить это медленное поддразнивание и почувствовать его глубоко внутри себя.

Что-то первобытное и собственническое вспыхнуло в его глазах.

– Прикоснись ко мне.

Она обхватила рукой его член, с гладкой кожей на твердой стали. Он был очень уверенным в себе любовником, грубым и полностью контролирующим себя. Она жаждала заполучить его в свою власть хотя бы раз и свести с ума так же, как он сводил ее.

– Сильнее.

Тепло разлилось в ее животе, пока она двигалась по его затвердевшей длине, представляя его внутри себя.

– Ты возьмешь меня, ангел. – Он запустил руку в ее волосы и потянув ее голову назад. – Я полностью буду внутри этой горячей маленькой киски. Я заставлю тебя чувствовать боль, так что каждый раз, когда ты будешь двигаться завтра, ты будешь помнить, что это я был внутри тебя.

– Боже, как я люблю, когда ты говоришь непристойности. – Желание пронзило ее, воспламеняя кровь.

– Это потому, что ты непослушный ангел, и под всей этой сладостью ты такая же грязная, как и я. – Он убрал ее руку со своего члена и опустился перед ней на колени, дразня языком мягкую округлость ее живота, прежде чем двинуться ниже, чтобы обдать горячим дыханием ее холмик.

Габриэль напряглась в предвкушении движения его рта туда, куда она хотела, но он перескочил через ее пульсирующий клитор и провел языком по внутренней стороне бедра.

– Нет. – Она запустила руку в его густые волосы, раздвинула ноги без смущения и стыда. – Оближи меня.

– Тссс, ангел. – Он держал ее половые губы открытыми и провел пальцем вокруг ее входа, медленно двигаясь к клитору. – Ты здесь не главная.

Она застонала от разочарования, ее руки сжали его волосы. Лука не отводил свой взор с нее, одновременно потирая одним пальцем ее клитор. Ее внутренние мышцы напряглись, когда он скользнул пальцем по другой стороне. Никто никогда не обращал столько внимания на ее киску, и она никогда не была на грани так долго.

– Giorno e notte sogno solo di te (итал. – днем и ночью я мечтаю только о тебе).

– Я же просила тебя не говорить со мной по-итальянски. Я и так слишком возбуждена. – О Боже. Электричество искрило под ее кожей, и ощущения, которые он создавал внизу, становились настолько интенсивными, что она едва могла дышать.

– Я не с тобой разговариваю. – Он поднял ее правую ногу, положил себе на плечо, тем самым открывая ее для себя. Он поцеловал мягкую складку под ее коленом, а затем провел теплую влажную дорожку по внутренней стороне бедра легкими, как перышко, движениями языка. Он снова пробормотал что-то по-итальянски, а затем просунул в нее толстый палец.

– А-а-а... – Как хорошо. Желание свернулось глубоко в ее животе, и она прислонилась спиной к стене. – Лука Риццоли. Ты же не разговаривал с моей киской?

– Я планирую многое сделать с твоей киской. – Он убрал палец и заменил его двумя. – Даже киски нуждаются во внимании.

Обхватив одной рукой ее бедро, удерживая ее неподвижно, он погрузил пальцы глубоко в нее, дразня ее клитор, облизывая нежный комок нервов, но не там, где она нуждалась.

– Что ты сказал? – прошептала она, когда желание кончить достигло крещендо, поднимаясь и опускаясь в такт ленивым движениям его языка по клитору.

– Это секрет между мной и твоей киской. – Он снова пробормотал что-то по-итальянски, вибрация его губ и языка послала волны желания по ее сердцевине.

– Я не люблю секреты. – Она обхватила его голову, прижимаясь к ней, пытаясь получить только один поцелуй его горячего, влажного языка прямо по ее клитору.

– Некоторые секреты хранят тебя в безопасности. – Его грубые пальцы впились в ее задницу, удерживая ее на месте, когда он дразнил ее самым интимным способом.

У Луки были секреты. Даже после всего времени, что они провели вместе, она знала о нем очень мало. В каких еще делах он участвовал? Кем были его друзья в ресторане и почему он не рассказывал о них? И кто эти парни, с которыми он сейчас? Почему они называют его «босс»? Как владелец ресторана мог позволить себе Мазерати и пентхаус в одном из самых фешенебельных районов города и как ему удалось уговорить владельца «Гламура» дать ему ее адрес?

Она отбросила эти мысли, решив насладиться этим временем с ним. В законе был термин для ситуации, в которой расследование выходило на финишную прямую, и человеку нужно было поставить конечную точку, но сознательно решил не делать это расследование, чтобы держать себя в неведении: умышленная слепота.

И в полутьме коморки «Ред 27», с языком любовника между ног, темнота в ее сердце сменилась теплом и светом, и до сладостного забвения было рукой подать, из-за чего Габриэль сознательно решила стать слепой.

– О Боже, Лука. Заставь меня кончить, – прошептала она, дрожа всем телом.

– Io sono tua, bella. Per te farei di tutto (итал. – я твой, красавица. Для тебя я сделаю все, что угодно).

– Переведи, – потребовала она.

Его рот, горячий и влажный, сомкнулся на ее клиторе, отправляя ее в оргазм. Она сжала в кулаке его волосы, и ее гортанный стон зазвенел в ушах, когда изысканное удовольствие накрывало ее волной за волной в интенсивных ощущениях

– Я твой, mio angelo (итал. – мой ангел), – он нежно поцеловал ее холмик. – Я сделаю для тебя все, что угодно.

* * *

Он не знал, куда смотреть, хотел запомнить каждую деталь. Ее пухлые блестящие губы, прекрасные голубые глаза, набухшие груди, которые увенчались розовыми сосками. Ее горячая, розовая, влажная киска.

Не в силах больше ждать ни секунды, он достал из бумажника презерватив и, встав, надел его.

– Готова принять меня, bella? – он обхватил руками ее зад и приподнял бедра. Она обхватила его ногами, прислонилась к стене и положила руки ему на плечи. Он не понимал, что она взяла верх, пока не стало слишком поздно. Как только он почувствовал, как ее мягкий, скользкий вход скользнул по головке его члена, он потерял себя. С тихим стоном он наклонил бедра и глубоко вошел в нее.

Dio mio. Она была такой горячей. Такой тугой, влажной. Ее голова дергалась, длинные волосы струились по плечам, закрывая шрам на груди. На лбу у него выступили капельки пота, и он глубоко вдохнул душный воздух. Он так долго боролся со своим желанием, что не мог сдерживаться, и он хотел, чтобы она кончила с ним. Снова. Он жадно ловил ее стоны наслаждения. Он хотел почувствовать, как ее киска сжимается вокруг него, хотел услышать ее крик.

– О Боже. Трахни меня, Лука.

Поддавшись своей первобытной потребности, он вошел в нее, прижимая к стене, чередуя толчки с твердыми поглаживаниями пальцами по ее клитору.

Он услышал шаги в коридоре, почувствовал вибрацию баса песни Green Day «Welcome to Paradise», которая гремела в динамиках, вдыхал запах секса и аромат диких цветов, который теперь был неразрывно связан с ней. Это действительно, рай.

Он трахал ее в неистовстве, вгрызаясь, как животное, утыкаясь носом в ее шею, кусая ее плечо, отчаянно желая кульминации, которая была вне досягаемости. Он потерял контроль над собой, его зрение затуманилось, все его тело сосредоточилось на изысканной, чувственной женщине в его объятиях.

– Не останавливайся. Не останавливайся.

Нет, он бы не остановился. Просто был не в силах остановиться. Даже если Фрэнки распахнет дверь и приставит пистолет к его голове, он не отпустит эту женщину. Он вдыхал и выдыхал, сильнее, глубже, быстрее. Но именно ощущение ее киски на его члене заставило его перейти черту. Ощущение пробежало по его телу. Его член яростно дернулся внутри нее. Его яйца поднялись, напряглись, он откинул голову и застонал, когда удовольствие проносилось по его позвоночнику, дрожь за дрожью, пока давление не ослабло.

Он прижался лбом к ее лбу, тяжело дыша. Он трахал много женщин, многими способами. Но он никогда так не трахался в ярости, отчаянии, в водовороте эмоций. Он хотел, чтобы она была в его постели и в его жизни, любил и ненавидел то, что она была полицейским, хотел, чтобы был способ, чтобы они смогли бы быть вместе, который не закончится с ним на дне озера Мид, обутым в специальные цементные туфли Фрэнки.

Отбросив мрачные мысли, он коснулся губами ее губ, нуждаясь в чем-то большем, в какой-то связи. Она тихонько всхлипнула, и он скользнул языком в гостеприимный жар ее рта.

– Мне это понравилось, – тихо сказала она, отстраняясь. – Мне нравится эта грубость.

«Нравится» казалось слишком мягким словом для дикого, грубого секса в коморке.

Опьяняюще, наверное. Вызывающий привыкание. Она вызывала привыкание. И все, о чем он мог думать, отпуская ее, было: когда он сможет получить следующую дозу?

* * *

– Мне нужно подышать свежим воздухом, – поправив одежду, наспех причесавшись, Габриэль закрыла дверцу подсобки. Хотя в коридоре было намного прохладнее, чем в их непристойном убежище, ей понадобилось несколько минут, чтобы спуститься вниз после еще одной умопомрачительного незаконного столкновения.

– Сюда, – Лука взял ее за руку и повел по узкому коридору. Он толкнул выходную дверь, придерживая ее одной рукой, а другой достал телефон и написал сообщение.

– Просто сообщаю ребятам, где мы, – сказал он, когда она с любопытством подняла бровь.

Она тут же почувствовала себя виноватой за то, что не сделала того же, но не успев вытащить телефон из сумочки, как она услышала голос Николь в переулке.

– Я только разговаривала с ним, Клинт. Ничего особенного.

– Ты хотела его. Ты хотела трахнуть его. Я видел это. – От сердитого голоса Клинта по спине Габриэль пробежала дрожь. – Ты чертова шлюха.

Габриэль застыла за приоткрытой дверью, которую придерживал Лука, не желая вмешиваться, но опасаясь оставить Николь наедине с собой. Клинт был в ярости.

– Я хочу только тебя, детка, – голос Николь перешел в умоляющее хныканье. – Давай вернемся внутрь и выпьем.

– Ты унизила меня там, – прорычал Клинт. – Тебе нужно научиться не делать этого снова. Тебе нужно понять, кому ты принадлежишь. Теперь мне придется наказать тебя. Ты же знаешь, Ник, я не люблю этого делать. Почему ты всегда заставляешь меня это делать?

– Я не знаю. Извини. Пожалуйста, только не бей меня там, где мои друзья смогут увидеть.

Желчь подступила к горлу Габриэль. Не только от мысли, что Клинт собирается ударить ее лучшую подругу, но и от звука голоса Николь – совершенно нехарактерного для нее хныканья, которое заставило ее задаться вопросом, была ли это та самая Николь, которую она знала.

– Пожалуйста…

– Заткнись на хрен. Ты знаешь, что заслуживаешь этого.

Габриэль рванула еще до того, как услышала удар плоти о плоть. Хлопнув дверью, она выбежала в переулок и увидела, что Николь пошатнулась и прижалась спиной к стене от силы удара Клинта. Как долго это продолжалось? Почему Николь ничего ей не сказала? Что же она за подруга, если не знала об этом?

– Нет, bella, – крикнул Лука позади нее, но ничто не могло остановить ее сейчас, даже проклятые каблуки, которые стучали по тротуару, испачканному пролитым пивом, рвотой, окурками и жвачкой.

– Ты гребаный ублюдок, – закричала она. – Не смей больше прикасаться к ней.

Габриэль ударила Клинта кулаком в челюсть. Клинт был по меньшей мере на восемьдесят фунтов тяжелее ее и на четыре дюйма выше, но она вырубала парней крупнее его, когда отрабатывала приемы, а Клинт не был закоренелым преступником, привыкшим к жизни на улице. Ее удары были сильными, точными и рассчитанными на то, чтобы вывести его из строя быстро и с минимальными усилиями, но, когда он упал на колени, она не смогла остановиться. Чувствуя гнев, разочарование, и отвращение к себе за то, что она была так поглощена собственной болью, что не понимала, что Николь страдает и требовала внимание.

– Остановись. – Лука подошел к ней сзади, и прижал по бокам ее руки. – Он упал. Перестань.

– Отвали от меня, – она извивалась в его объятиях, но он крепко держал ее.

– Ты офицер полиции. Ты не можешь этого сделать. Это не твой путь. – Настойчивость в его голосе пронзила завесу гнева, застилавшую ее взор. Она моргнула и увидела стонущего на земле Клинта, из носа которого капала кровь. Ужас сменил гнев, когда она поняла, что потеряла контроль. Ужас и предательская толика удовлетворения.

Она вздрогнула в объятиях Луки.

– Он ударил ее. Он ударил Николь. И это было не в первый раз. Он сядет за это в тюрьму. Я хочу убедиться, что он почувствует всю силу закона.

– Позаботься о своей подруге, – он отпустил ее. – А я позабочусь о нем.

Габриэль подбежала к Николь и помогла ей сесть. Из уголка рта Николь сочилась кровь, и Габриэль порылась в сумочке Николь в поисках салфетки, чтобы вытереть ее.

– Боже, милая. Ты в порядке?

– Я думаю, ты уже поняла, что я привыкла к этому. – Николь горько рассмеялась.

– Мне так жаль. – Она опустилась на колени рядом с Николь и обняла ее. – Я была так поглощена смертью Дэвида и охотой за его убийцей, что меня не было рядом с тобой. Но теперь я здесь. Я собираюсь арестовать его и вызвать сюда патрульную машину, чтобы отвезти в участок. Он столкнется с обвинением в домашнем насилии не только сегодня вечером, но…

– Я не хочу этого, – покачала головой Николь. – Я не хочу, чтобы он попал в тюрьму. Он просто был расстроен. Он успокоится, и все будет хорошо. Он всегда так извиняется, когда это случается. Все будет хорошо, если я снова не напортачу.

Габриэль замерла, ее пульс стучал в ушах. Будучи полицейским, она имела дело со многими случаями домашнего насилия. Она понимала круговорот насилия. После такого оскорбительного инцидента наступал период примирения, в течение которого обидчик извинялся и обещал прекратить. После этого наступил период затишья, пока напряжение не нарастало снова. Николь была с ним всего год. Она могла вырваться из этого порочного круга. Ей просто нужна была помощь.

– Это правонарушение. Он может провести несколько дней в тюрьме, получить штраф, общественные работы и пойти к психологу...(Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs )

– Он так рассердится, – прошептала Николь. – Он сделает мне еще хуже, чем раньше.

– Мы можем получить судебный приказ о не приближении.

– Ты не понимаешь… – по ее щекам потекли слезы. – Ему все равно. Он любит меня. Он захочет быть со мной.

– Габриэль. – Лука оторвал Клинта от земли, держа его неподвижно одной рукой, вывернутой за спину. – Она права. Штрафы, консультации и общественные работы – решения, предлагаемые законом, его не остановят. Я знаю таких людей, и есть только один способ справиться с ними. Твои друзья – мои друзья. Я прослежу, чтобы он понял, что никто не наебывает моих друзей.

– Это не так работает. – Габриэль вскочила на ноги. – Есть процесс, есть система. Его арестуют и предъявят обвинение. Ему придется предстать перед судьей в суде. Он получит судимость. Консультация и общественные работы помогут ему понять, что то, что он сделал, неправильно, и, надеюсь, его удержат от этого снова.

Она почувствовала вкус лжи, когда слова слетели с ее губ. В делах по обвинениях в бытовом насилии редко пересекалась теория с практикой. Ее снова и снова вызывали в те же дома, где она арестовывала мужчин за домашнее насилие. Лука был прав. Большинство насильников не останавливались. Как только они почувствуют вкус власти, их не остановит даже угроза тюрьмы.

– Разве ты не хочешь защитить ее? – спросил он.

– Конечно, хочу. Защищать людей – моя работа. Но я должна действовать в рамках закона, чтобы добиться справедливости.

Он перевел взгляд на Николь, и его взгляд смягчился.

– Мы видим справедливость совершенно по-разному. Если бы это зависело от меня, этот ублюдок страдал бы в десять раз больше, чем он заставил страдать ее, и он бы понял, что второго шанса не будет.

– Это не твое дело. – Габриэль скрестила руки на груди. – И самосуд – не лучший способ справиться с этим. Я была бы тебе очень признательна, если бы ты задержал его до приезда полиции, и это все, что я от тебя хочу.

Он сжал челюсти, но удержал Клинта, пока она звонила в полицию. Часть ее понимала его гнев. Всего несколько минут назад ей больше всего на свете хотелось побить Клинта так, как он побил Николь. Ей хотелось увидеть его сломленным и хнычущим на земле. Она хотела справедливости такого рода, которую предложил Лука – справедливость, которую она искала, когда вошла на склад в поисках убийцы Дэвида.

Справедливость, которая не имеет ничего общего с законом.

Тринадцатая

С большой чашкой кофе в руке Габриэль открыла первую из десятков новых папок на своем столе. Выходные были пиковым временем для краж и каких-то потерь, а другие следователи по делу о преступлениях с мобильными телефонами нашли несколько зацепок. Она уставилась на страницу, не видя слов, когда ее мысли вернулись к вечеру пятницы. Лука и его друзья ушли как раз в тот момент, когда прибыла полиция, а Сисси вышла, чтобы поддержать Николь, когда та давала показания. Вернувшись домой, Николь, после долгих нежных уговоров, наконец-то открылась о Клинте и его жестоком обращении, что еще больше укрепило решимость Габриэль оказать ей необходимую помощь и добиться того, чтобы Клинт был привлечен к ответственности по всей строгости закона.

Не в силах сосредоточиться, Габриэль прошла по коридору, чтобы встретиться с детективами, занимающимися расследованием стрельбы в ее доме. Главный детектив был хорошим другом Дэвида, и они часто общались с ним и его женой. После смерти Дэвида она разорвала связь со всеми, кто напоминал ей об их совместных счастливых временах, и теперь она поняла, насколько стала изолированной. Может быть, эта интрижка с Лукой, где она исследовала границы, поможет ей снова найти свое место в мире.

Лука как раз был той границей. Он был почти полной противоположностью Дэвиду и другим полицейским, которых она знала. И все же ей было хорошо с ним. Она была счастливой. Живой. Пробудившейся. Он давал ей повод вставать утром с постели, который не имел ничего общего с местью, а был связан с тем, чтобы посмотреть на мир другими глазами.

Имело ли значение, что у него были «друзья», на которых он мог положиться больше, чем на 911? Или что все его друзья были итальянцами, называли его «босс» и выглядели так, будто могли раздавить булыжники голыми руками? Имело ли значение, что он всегда знал, как ее найти, или что у него был целый арсенал оружия, или что он предложил преподать Клинту урок, который, как она знала в глубине души, Клинт никогда не усвоит, будучи в руках закона? Стоит ли ей копнуть немного глубже? Следователь в ней боролся с женщиной, которая не хотела, чтобы фантазия заканчивалась.

Она добралась до двери отдела по расследованиям как раз в тот момент, когда выбегал Джефф, едва не сбив ее с ног.

– Габи! – он схватил ее за плечи, чтобы она не упала. – Я как раз направлялся к тебе. Нашли парней, которые стреляли в твой дом!

– Нашли? – Она нахмурилась, услышав его странный выбор слов. – То есть кто-то знает, где они находятся, и планируется их арест? Или их уже арестовали?

– Нет. Их нашли мертвыми, а водитель грузовика нашел их тела на обочине дороги в пустыне.

Дрожь пробежала по ее спине, и она осторожно высвободилась из его хватки.

– Как они узнали, что это они?

– Следственная группа получила номерной знак от одного из твоих соседей, который они сопоставили с отпечатком шины, найденным возле твоего дома. Дорожные камеры засекли стрелявших, направлявшихся на восток от твоего дома, и их машина снова появилась в ленте видеонаблюдения бензоколонки примерно в двадцати кварталах отсюда. Криминалисты собрали документы. Следы пороха на их руках совпадали с пулями, найденными в твоем доме, а криминалисты даже взяли образцы следов грязи на их ботинках до твоего газона. Этим парням действительно надрали задницы.

– За этим стоял Гарсия? – Ее желудок скрутило в узел.

Он покачал головой и скрестил руки на груди, из-за чего голубая рубашка плотно обтянула его широкую грудь.

– Нет. Ну, может быть. Следственная группа разослала снимки по всей стране, и ребята из Отдела по борьбе с организованной преступностью опознали стрелявших. Это были албанские наемные убийцы.

– Значит, ты думаешь, что Гарсия нанял их для того, чтобы убить меня?

– Габи… – Он протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Его чрезмерная фамильярность заставила ее почувствовать себя неловко, особенно после того, как она ясно дала понять, как относится к их дружбе, и она отстранилась.

– Есть одна проблема, – сказал он, снова потянувшись к ней. – Отдел по борьбе с организованной преступностью взял дело в свои руки.

– Я думала, ОБОП просто занимается делами Мафии.

– Албанцы были не просто мертвы, – сказал Джефф, его лицо было напряженным и жестким.

– Они были избиты, и… – он заколебался, заполняя тишину драматическим покачиванием головы. – То, что с ними сделали, можно встретить только у Мафии.

– Говори прямо, – огрызнулась она. – Что с ними случилось?

– У ОБОП есть фотографии. Я не думаю, что смогу описать это словами.

Она почувствовала боль в животе и приближающуюся тошноту и бросила взгляд в коридор, в свою безопасную кабинку. Работа в полиции была мечтой Патрика, не ее. Работа в патруле была терпимой только потому, что она считала, что может изменить мир, и это давало ей что-то общее с Дэвидом. Наркотики были средством для достижения цели. Но она обнаружила, что сложные проблемы, связанные с расследованием, очень похожи на головоломки, которые она любила. И это была головоломка, которая требовала ее решить.