Текст книги "Лука (ЛП)"

Автор книги: Сара Кастиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– О Боже. Мне нужно кончить.

– Пока нет. – Он провел пальцем по ее половым губам. Когда он нежно провел им по ее пульсирующему бугорку, она сжала его волосы так сильно, что ему стало больно.

– Хватит дразнить.

Он поднял голову, его карие глаза были такими темными, что казались почти черными.

– Попроси меня. Используй самые грязные слова, какие только знаешь. Я хочу услышать слова, которые не произнес бы полицейский. Я хочу услышать тебя, Габриэль. Настоящую тебя.

Ее тело горело, несмотря на холодную воду, стекающую по коже. Она никогда не была склонна к грязным разговорам, но ее уже не волновало, что должен и чего не должен делать полицейский. Если она пойдет за Гарсией с Лукой, она будет ходить по очень тонкой грани между правильным и неправильным. Так почему бы не попрактиковаться в этом с мужчиной, который не хочет ничего, кроме как доставить ей удовольствие и успокоить ее боль?

– Лижи мою киску. Пососи мой клитор. Трахни меня своими пальцами. Заставь меня кончить. – Она вздрогнула, когда последние слова сорвались с ее языка. Ей было приятно озвучивать свои желания. Владеть своим удовольствием. Нарушать правила.

– Ai tuoi ordini, cara (итал. – ну раз ты просишь, дорогая).

Он обхватил ее попку и поднес к своему горячему влажному рту. Первое прикосновение его языка заставило ее вздрогнуть, а когда он глубоко засунул в нее два пальца, она издала гортанный стон. Он лизал и сосал, его язык дразнил ее клитор, пока он двигал пальцами, все время бормоча по-итальянски красивые слова, которые она не понимала.

Габриэль наклонила бедра, прижимаясь к его мягким губам, совершенно не сдерживаемая в своем желании освободиться. Когда она подумала, что больше не выдержит, когда ее голова откинулась назад и она обхватила его голову, он добавил третий палец, растягивая ее, наполняя ее, пока его язык скользил все ближе и ближе к ее набухшему клитору.

– Кончи для меня, грязная девчонка, – сказал он, переходя на английский. – Я хочу, чтобы ты кончила мне в рот. Я хочу услышать, как ты кричишь.

Он погрузил свои пальцы глубоко в нее, засасывая ее клитор в рот. Кульминация сотрясала ее тело, заставляя биться и извиваться под безжалостным потоком воды, которая смывала ее боль, пока она не смогла увидеть будущее, блестящее и яркое. Будущее с этим человеком. Мужчиной, который заставил ее увидеть свою собственную силу, который показал ей, что она не определяется своей болью, и что не существует никаких препятствий, которые она не могла бы преодолеть. Она хотела этого будущего. Хотела его. Она протянула руку, потянулась к нему и заметила, как под его грудью сильно бьется его сердце.

– Лука. О Боже! Да.

* * *

Нет ничего лучше, чем смотреть, как Габриэль выкрикивает его имя в муках оргазма, который он ей подарил.

Ничего.

Он убрал пальцы и встал, упершись руками в стену душа, когда он взял ее рот в требовательном поцелуе. Он хотел ее так сильно, что едва мог думать из-за боли в члене, но больше всего он хотел, чтобы ей было лучше.

Его мысли рассеялись, когда она опустилась перед ним на колени и облизала свои губы, которые только что выкрикивали его имя.

– Твоя очередь.

– Тебе не нужно.… – Но его протесты замерли в горле, когда она наклонилась и поцеловала головку его члена.

– Cristo Mio (итал. – О мой Бог), – его рука опустилась на ее голову. – Я не делаю это нежно, cara (итал. – дорогая). Я груб и очень возбужден, и я возьму то, что мне нужно.

– Звучит идеально для такой грязной девчонки, как я. – Она провела языком по нижней стороне его члена, а затем провела языком по головке.

Лука был красивым, сексуальным мужчиной. И вид его прекрасного ангела, стоящего на коленях, воды, струящейся по ее пышному телу, ее рта, распухшего от его поцелуев, был слишком невыносим.

– Откройся для меня. – С низким рычанием он провел головкой своего возбуждения по ее влажным губам.

Она приоткрыла губы, и он со стоном вошел внутрь.

– Я руковожу этим шоу. Тебе понятно? – Он провел рукой по ее волосам, откинув ее голову назад. Она кивнула, и ее руки скользнули вверх по его бедрам, хатая его за задницу. Черт, это было приятно. Он двинул бедрами вперед, толкая свой член к задней стенке ее горла. Она поперхнулась, и он отстранился, давая ей мгновение, прежде чем снова двинуться вперед.

– Грязная девчонка дает мне свой грязный рот. – Он дернул ее за волосы, заставил поднять на него глаза, на ресницах блестели капли воды. Очень красивая. Даже слишком. Он не мог взять ее так, даже если бы она захотела, даже если бы он отчаянно хотел трахнуть ее сладкий рот, и он никогда не видел более эротичного зрелища. Он не хотел пачкать своего ангела. Не сегодня.

Без предупреждения он отпустил ее. Шок, затем удивление промелькнули на ее лице, но прежде чем она успела заговорить, он поднял ее, развернул и прижал к стеклу.

– Я хочу тебя так.

Он раздвинул ее ноги, накрыв ее своим телом, его твердость против ее мягкости, ее прохладная кожа против его тепла.

– Я хочу, чтобы ты почувствовала меня. – Он схватил свой член и ввел его в ее восхитительно влажную киску. – Почувствуй мою силу, мою мощь. Знай, что со мной ты в безопасности. Даже когда ты наиболее уязвима, со мной ты в безопасности.

Он резко и быстро вошел в нее, одной рукой касаясь ее мягкой, скользкой груди, а другой упирался в стену.

– Боже, как хорошо, – Габриэль застонала.

– Черт. У тебя самая сладкая, тугая, влажная киска. – Не в силах больше сдерживаться, он вошел в нее, его спина выгнулась от усилия, бедра покачивались, мышцы напряглись. Он опустил руку и провел подушечкой большого пальца по ее клитору, быстро и грубо, пока ее тело не напряглось, и она не кончила со стоном, из-за чего ее влагалище начало интенсивно сжиматься вокруг него.

– Лука.

– Повтори еще раз, – прорычал он. – Это единственное имя, которое ты будешь называть, когда будешь кончать. Потому что ты моя, во всех его смыслах. Чтобы быть рядом, получать удовольствие, и быть под защитой.

– Лука, – прошептала она.(Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs )

С низким рычанием он наклонился и прижался зубами к ее мягкой, теплой плоти, его контроль сменился первобытным желанием пометить ее. Он лизнул рану, затем навис над ней, прижав ее тело к стеклу, пока его яйца не поджались и не напряглись.

– Черт. Что ты делаешь со мной. – Его мышцы напряглись, и удовольствие прокатилось по позвоночнику, извергаясь из члена волнами экстаза. С колотящимся сердцем он нежно поцеловал ее в затылок.

Габриэль оглянулась через плечо, уголки ее губ приподнялись в довольной улыбке.

– Думаю, я чиста. Пойдем спать.

* * *

– Какого хрена, Джина? – Лука швырнул пакеты с белым порошком через всю комнату. – Что, черт возьми, происходит? Как давно Маттео лежит в своей кроватке? Он весь мокрый, в дерьме, и оно стекает по его гребаным ногам. Он умирал с голоду и так отчаянно хотел, чего-нибудь попить, что, когда я вошел в его комнату, все, что он мог сделать, это указать на свою пустую бутылку и заплакать.

– Я не знаю. – Джина томно откинулась на подушки огромной кровати, в которой, по ее настоянию, они нуждались, когда обставляли дом.

– Ты не знаешь? – его голос перешел в крик. – Я прихожу домой, чтобы провести некоторое время с моим сыном, и обнаруживаю, что он был брошен моей женой, чтобы она могла трахнуть своего любовника в нашей постели. И не только это, ты еще принимаешь чертовы наркотики в моем доме. И все, что я получаю, это «я не знаю». Ты можешь подумать лучше. – Он пнул тело у своих ног, его зрение все еще было затуманено яростью. Он понятия не имел, кто был ее любовником и как он оказался избитым и без сознания на полу. Мир окрасился в красный цвет, как только он открыл дверь спальни.

– Ты слишком остро реагируешь. – Она вздохнула и завернулась в шелковый халат. Почему он не заметил, как она похудела? Или ее темные круги под глазами? Или постоянное сопение и покрасневшие ноздри? Как он мог не знать, что она была с другим мужчиной?

– Остро реагирую? – Он схватил с комода вазу и разбил ее о стену. – Я отдал тебе все, мать твою. Все, что вы просила. И все, что я хотел взамен – это чтобы ты растила нашего сына и делала то, что должна делать жена гангстера.

– Ты не дал мне любви, – ее нижняя губа задрожала. – Ты не любил меня.

– Господи Иисусе. – Он схватил часы в стиле барокко, подарок ее матери, который ему никогда не нравился, и швырнул их через всю комнату, ничего не почувствовав, когда они разбились о стену. – Я думал, мы достигли взаимопонимания. Я никогда не лгал тебе, Джина. Когда ты сказала мне, что беременна, я выложил все карты на стол. Я дал тебе выбор. Если бы ты не хотела такого брака, я бы просто финансово поддерживал тебя и Маттео. Любовь не была частью договора. Мы оба получили то, что хотели из него. Так устроен наш мир. Ты знала, что у меня будет любовница. Ты знала почему. И ты знала, что завести любовника для тебя неприемлемо.

– Так же неприемлемо, как растить чужого ребенка? – Она откинулась на подушки, на удивление равнодушная к его гневу, и к тому факту, что ее возлюбленный теперь лежал без сознания на полу.

Мир замедлился, сузился, его легкие сжались так, что он едва мог дышать.

– Что ты сказала?

– Маттео не твой. – Джина одарила его жестокой улыбкой. – Я спала с другими мужчинами до того, как мы провели ночь вместе. Многими мужчинами. Когда я забеременела, я подумала, что ты можешь подарить нам лучшую жизнь, и сказала, что ребенок твой. Я думала, мы полюбим друг друга. Но ты не любил меня. Каждую пятницу ты проводил с Мартой, а всю оставшуюся неделю не приходил домой, а если и приходил, то только ради Маттео. – Она подняла пакетик с белым порошком. – Мне нужно было что-то, чтобы сделало бы это терпимым, но я не могла позволить тебе узнать правду. Ты так ответственно относишься к деньгам. Поэтому я нашла другой способ расплатиться с дилерами.

Не имея ничего, что можно было бы бросить, и нерушимое правило бить женщин, вбитого в него с самого рождения, он ударил кулаком по семейной фотографии, которую они сделали вскоре после рождения Маттео. Стекло разбилось, и фотография упала на пол.

– Убирайся.

– Тебе просто нужно немного остыть. Я возьму Маттео…

– Ты, блядь, под кайфом, Джина. Ты бросила его на весь день. Меня тошнит при мысли о том, сколько еще дней он провел в слезах, грязный, голодный и одинокий в своей кроватке. Может, у него и нет моей крови, но мое имя значится в его свидетельстве о рождении, и я был частью его жизни с той минуты, как он родился. Пока ты не приведешь себя в порядок, и я не уверюсь, что с тобой он будет в безопасности, ты его не получишь. Собирай свои вещи и убирайся к чертовой матери.

Она горько рассмеялась.

– Ты собираешься присматривать за ним? В одиночку? – Она ухмыльнулась, покачнулась на ногах и встала. – Он не твой сын, Лука. Ты растил ребенка другого мужчины.

Он глубоко вздохнул, потом еще раз. За всю свою жизнь он никогда не испытывал такой ярости, никогда не чувствовал себя настолько преданным.

– Пять минут. Если ты не уберешься отсюда, я тебя вышвырну. И считай, что мы разведены.

– Ты не можешь развестись со мной, – ухмыльнулась она. – Коза Ностра этого не допустит. Мы вместе на всю жизнь, Лука, дорогой.

– Джина, черт возьми. Неужели ты думаешь, что после того, что ты сделала, они удержат в меня в повторной женитьбе? В нашей семье нет ничего важнее сына. Семейный бизнес передается от отца к сыну. Это наше имя. Это наша родословная. Это то, что отец может дать своему сыну. Я позвоню Чарли Нейлсу, как только ты выйдешь.

Чарли Нейлс был адвокатом криминальной семьи Тоскани, законным адвокатом, у которого не было проблем с работой на мафию.

Ее лицо вытянулось, и впервые с тех пор, как он ворвался в комнату, он увидел в ней намек на эмоции. Она сыграла свою лучшую партию и проиграла, потому что не понимала правил игры.

– Не торопись, Лука, – она понизила голос до мягкого, успокаивающего тона. – У нас хорошая жизнь. Посмотри на наш прекрасный дом, красивые машины, шоу, которые мы посещаем, вечеринки, которые мы устраиваем. Никто не узнает, что ты не настоящий отец Маттео. И если тебе не нравятся наркотики, я могу остановиться в любое время. Я ничего не скажу о Марте, – ее взгляд метнулся к мужчине на полу. – И я думаю, что он больше не проблема. Пожалуйста, не забирай все это. Я совершила ошибку. Прости меня, caro (итал. – милый).

Господи Иисусе, он женился на бессердечной суке. Она даже не казалась опечаленной тем, что ее любовник может быть мертв. Она не жалела, что пренебрегала их сыном.

Только мысль о потере того образа жизни, который он ей давал, заставлял ее умолять.

– Вон, – он взревел так громко, что задрожало окно. – Майк придет и заберет тебя. Я больше не хочу тебя видеть.

Не в силах оставаться с ней в комнате ни секунды дольше, он спустился на кухню и позвонил Майку, проинструктировав его убедиться, что она будет находится в безопасном месте. Потом он позвонил Фрэнки, чтобы тот разобрался с мусором на полу спальни. Единственная причина, по которой он тогда не убил ублюдка, заключалась в том, что он не хотел, чтобы Джина стала свидетелем преступления. Она больше не заслуживала доверия, и, учитывая ее мстительный характер, она не оставит его в покое и обратится в полицию. Фрэнки справится. Наркоторговцы были его особым лакомством.

Лука открыл бутылку виски и делал глоток за глотком, едва почувствовав вкус горькой жидкости, обжигающей его внутренности. Он услышал, как колеса чемодана Джины заскрипели по кафельному полу.

Она остановилась у кухни, но он не поднял глаз, пока не услышал, как закрылась входная дверь.

Если бы он знал, что она собирается сделать этой ночью, он не сказал бы ей «прощай».

* * *

Лука вздрогнул и проснулся, его сердце бешено колотилось. Инстинктивно он потянулся к тумбочке. С тех пор как началась гражданская война между Тосканцами, он никогда не спал без оружия. Но в комнате было тихо и спокойно. Габриэль мирно спала рядом с ним, ее золотистые ресницы веером рассыпались по кремовым щекам. Ее рука лежала на его груди чуть ниже крыльев татуировки в виде коронованного черепа и роз. Он начал набивать татуировки, когда вошел в мафиозную семью, и мир был полон надежд и обещаний.

Его напряжение ослабло, и он опустил руку. Его разбудил кошмар – последняя ночь с Джиной, которая все преследовала его во сне. Вкус вины задержался на его языке, смывая сладость поцелуев Габриэль. Он не сможет пройти через это снова, не переживет такого предательства. Может быть, сон был предупреждением, что он подпустил ее слишком близко.

Он осторожно отстранился. Маттео спал в комнате для гостей. Он мог бы пойти и лечь с ним, отойти на некоторое расстояние, пока он не придумает способ затормозить беглый поезд, который украл его сердце.

– Лука? – полусонная, Габриэль потянулась к нему. – Ты в порядке?

Ты в порядке?

Он замер, наполовину встав с кровати. Женщины не спрашивали, в порядке ли он. Джина никогда не спрашивала причину его молчания в те дни, когда он терял друга, никогда не латала его порезы и синяки, никогда не понимала чувствующее им сожаление каждый раз, когда ему приходилось нажимать на курок. А женщины, которые приходили после нее, хотели только его денег, член, или неистового возбуждения от ночи с мужчиной, который ничего не рассказывал о своей личной жизни.

– Детка? – ее глаза распахнулись, и его сердце сжалось в груди.

Детка. Он был кем угодно, но слова нежности глубоко тронуло его, они стали бальзамом для души, которую он считал навсегда запятнанной его выбором в жизни.

– Ш-ш-ш, – он снова опустился на кровать и потер костяшками пальцев ее щеку. – Ложись спать, bella.

Она повернулась и тихо вздохнула, когда он обвил ее своим телом, переплел свои пальцы с ее и крепко обнял.

Тепло разлилось по его телу, и его захлестнула яростная волна эмоций, каких он не испытывал с того дня, когда впервые обнял Маттео.

Любовь.

Это была любовь.

Он закрыл глаза и отдался порыву, позволяя ему охватить все тело, заполняя пустоту внутри него, превращая тьму в свет, делая его снова сильным – достаточно сильным, чтобы представить будущее, где дьявол и ангел могли быть вместе.

Любовь нашла его.

Но был ли он достоин этой любви?

Семнадцатая

– Ты будешь вставать?

Габриэль проснулась и обнаружила Макса, облизывающего ее щеку, и любопытное лицо мини Луки всего в нескольких дюймах от себя.

– Да. – Ее желудок сжался, и она почувствовала знакомый укол тоски, когда изучала маленького мальчика, который был бы примерно на пять лет старше ее ребенка, если бы он родился.

– Когда?

– Эм... – Она взглянула на часы. Девять утра. Когда она так поздно вставала в выходные? Дэвид всегда вставал рано, а она привыкла к ранним стартам и ранним финишам. – Сейчас.

– Папа говорит, что мы не сможем приступить к еде, пока ты не встанешь. Он говорит, что тебе нужно поспать, но я не люблю холодные блинчики.

– Я тоже. – Она похлопала Макса по голове. – Как насчет того, чтобы вывести Макса, пока я одеваюсь, чтобы твои блинчики не остыли.

Он схватил Макса за ошейник и повернулся с напряженным лицом. Неужели дети его возраста всегда так серьезны?

– Поторопись.

Габриэль повернулась в постель, приподнявшись на локтях, когда мягкий утренний свет пробивался сквозь жалюзи. Ее ночь с Лукой не закончилась в душе, и она чувствовала восхитительную боль. Она была обнажена, и ей пришлось подождать, пока Маттео уйдет, чтобы выскользнуть из простыней.

Сегодня утром она чувствовала себя облегчённо. Темнота отступила, и на ее месте появился странный оттенок серого.

Приняв душ и одевшись, она расчесала волосы и направилась на кухню, где Лука и Маттео беседовали за глянцевой серо-белой гранитной барной стойкой.

– Извините, что заставила вас ждать. – Она двинулась в сторону кухни, но Лука вытянул руку.

– Гости с той стороны, повара с этой.

– Я могу помочь, – запротестовала она.

– Уверен, что можешь, – улыбка тронула его губы. – Но у меня есть кое-какой опыт работы на кухне.

– Я думала, ты просто управляешь рестораном. Я не знала, что ты еще и готовишь.

Она села на барный стул, пока он расставлял тарелки с блинчиками и беконом, а также салат из свежих фруктов и дымящиеся кружки с кофе.

– Ты не сможешь управлять рестораном, если не умеешь готовить, – фыркнул Лука.– И я учился у лучших. Наша семья практически живет на кухне, а когда готовит мама, то она всегда поучает.

– Мне нужно также покормить Макса.

– Макса накормили и выгуляли. Они с Маттео отлично провели время. – Он взглянул на Макса, сидевшего рядом с табуретом Маттео, как будто ему там было самое место.

– Я сказал папе, что хочу такую же собаку, как он, – сказал Маттео. – Он любит бегать, и мне нравится бегать. Мы могли бы вместе побегать в парке.

– Ты должен обсудить собаку со своей Нонной, – мягко сказал Лука. – Она будет той, кто будет заботиться о нем.

– Почему я не могу жить с тобой, папа? Тогда мы могли бы завести собаку и сами за ней присматривать, – уголки губ Маттео опустились, а лицо Луки напряглось.

– Мы уже обсуждали это раньше. Я никогда не бываю дома, поэтому не могу присматривать за тобой, как твоя Нонна.

– Но почему?

Напряжение сгустилось в воздухе между ними, и Габриэль взяла вилку, лихорадочно думая о том, как предотвратить то, что выглядело как надвигающаяся буря.

– Они выглядят так красиво, что я не знаю, с чего начать. Как ты думаешь, Маттео? Что лучше?

– Начни с блинчиков, – сказал Маттео. – Папа делает их специально для гостей.

Габриэль подавила неожиданный приступ ревности. Конечно, Лука приглашал на ночь других женщин. Она встретила одну из его бывших в ресторане и была уверена, что были и другие. Как по-другому? Он просто источал сексуальную привлекательность.

– Я уверена, что они очень хороши. – Она сосредоточилась на своем блине, не желая поднимать глаза и видеть правду в глазах Луки, пока пыталась справиться со своими эмоциями. Но, черт возьми, он принадлежал ей.

– Лучшие блинчики на свете. – Она наслаждалась сладостью чистого кленового сиропа, который пропитал легкие пушистые блинчики.

Маттео просиял.

– Ей нравится, папа.

– Теперь мы знаем, что нужно приготовить завтра.

– Завтра? Я пришла только на один... – она оборвала себя, когда Маттео потянул ее за волосы.

– У тебя красивые волосы. Они мягкие и золотистые.

– Спасибо.

– Ты также красивая. – Он коснулся ее щеки. – И глаза у тебя очень голубые, как небо.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Я вижу, твой отец учит тебя всяким приятным вещам, которые нужно говорить девушкам.

Рассмеявшись, Лука развел руками.

– Это часть культуры.

– Что довольно эффективно поможет ему стать мастером обольщения, когда он вырастет.

На стойке зазвонил телефон Луки, и он извинился, чтобы ответить. Оставшись наедине с Маттео, Габриэль почувствовала, как заколотилось сердце, а во рту пересохло. Она отхлебнула кофе, борясь с нахлынувшими эмоциями. Последние два года она старалась избегать общения с детьми, чтобы не вспоминать о том, что потеряла. И теперь, когда она осталась наедине с сыном Луки, боль начала возвращаться. Она всегда предполагала, что ее ребенок будет девочкой. Но что, если бы он был мальчиком? Был бы он похож на Дэвида, как Маттео на Луку, или на нее?

– Ты не ешь, – заметил Маттео.

– Я просто задумалась, и это отвлекло меня от еды. – Она наколола еще один кусок блина.

– Папа не знал, любишь ли ты блины. Одна дама, которая осталась, пила только кофе на завтрак. – Он сунул в рот блин, размазав сироп по щеке.

Она не хотела знать, но спросила.

– У него много друзей остается на ночь?

– Я не знаю. Он никогда не позволял мне оставаться здесь раньше, но он рассказал мне о кофейной даме. Ты останешься здесь еще на ночь? Как ты думаешь, папа тоже позволит мне остаться?

– Я осталась здесь всего на одну ночь. – Габриэль отложила нож и вилку и потянулась за салфеткой. – У меня есть кое-какие дела в эти выходные, а в понедельник мне нужно идти на работу.

– Где ты работаешь?

– Я офицер полиции. – Она промокнула его щеку, вытирая сироп.

– Это круто. – Глаза Маттео загорелись. – Никто из других папиных друзей не работает в полиции. У вас есть пистолет?

– Да.

– Можно мне посмотреть? – Он выронил нож и вилку и вскочил со стула.

– Ну, я не уверена, понравится ли это твоему отцу. – Она положила кусочек хрустящего бекона и съела его в два присеста. В том, чтобы спать с мужчиной, который умеет готовить, есть свои преимущества. – Как насчет того, чтобы спросить его, когда он поговорит по телефону?

– Он скажет «нет». – Маттео опустил голову, а его плечи поникли. – Папа не любит оружие.

– Что ж, это очень разумно. – Она фыркнула и схватила салфетку, чтобы скрыть улыбку. – Оружие опасно. Мы используем его только в крайних случаях.

– А как насчет полицейской машины? – он снова забрался на сиденье. – У тебя есть полицейская машина? Можно мне прокатиться и включить сирену?

– Я ей больше не пользуюсь. Полицейские машины используют только патрульные. Теперь я детектив.

– А как насчет значка или формы? – Он преувеличенно тяжело вздохнул. – Они у тебя есть?

– У меня с собой значок. Я могу показать его тебе после завтрака. – Она улыбнулась, вспомнив, что разговаривала с Маттео по меньшей мере десять минут, и у нее не возникло никаких воспоминаний, и печаль отступила под неиссякаемым шквалом вопросов.

– Никто из моих друзей не знает полицейского в реальной жизни. – Маттео просиял. – Я расскажу им о тебе, – он заколебался, и кусочек бекона наполовину был во рту, наполовину снаружи. – Ты папина подружка?

Она открыла рот и снова закрыла. Кем они были? Определенно большим, чем людьми у которых был просто перепихон. Друзьями? С преимуществами? Они никогда не говорили о том, что было между ними, но после прошлой ночи, когда они открылись друг другу, она чувствовала себя ближе к нему, чем к кому-либо, кроме своей матери, но даже ближе, чем к Дэвиду.

– Думаю, мы друзья.

– Габриэль – папина девушка.

Она подняла глаза и увидела, что Лука стоит в дверном проеме, прислонившись к дверному косяку, как будто он был там уже давно. Его руки были сложены на груди, подчеркивая выпуклость бицепсов под рукавами белой футболки.

– Его единственная девушка, – добавил он, приподняв бровь, чтобы дать ей понять, что он действительно слышал большую часть разговора.

– Женщина, – поправила она. – Но не твоя…

– Тогда иди сюда, женщина, и поцелуй своего мужчину, – Лука усмехнулся, обрывая ее. (Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs )

Она взглянула на Маттео и предостерегающе покачала головой, но Лука просто пересек кухню и притянул ее в свои объятия.

– Он вырос в итальянской семье, bella. Мы – ласковые люди, где все целуются, и он видел такую привязанность между моей сестрой Анжелой и ее бойфрендом, и моим братом Алексом, и многими подружками, которые появлялись за завтраком только для того, чтобы быть замененными на следующей неделе. Если ты собираешься быть со мной, тебе нужно привыкнуть.

Будет ли она с ним? Конечно, они работали вместе, чтобы поймать Гарсию. Но смогут ли они стать чем-то большим? Он, казалось, принял одностороннее решение об их статусе отношений, и, если бы он был нормальным парнем с нормальной работой, она была бы счастлива узнать, что он хочет, чтобы они были вместе. Он был ей очень дорог, и чем больше времени она проводила с ним, тем больше он ей нравился. Он был вежлив и заботлив, когда она рассказывала ему о своем прошлом, и он никогда не выказывал ревности или обиды по поводу ее отношений с Дэвидом. Он был яростным защитником, забавным и обаятельным, он явно любил свою мать, братьев и сестер и был обожаем своим сыном. Так непохоже на стереотип типичного гангстера.

И все же именно таким он и был. Хотя он никогда не произносил этих слов, она знала, что он был в банде. Как, по его мнению, сложатся их отношения? Его друзья и семья не будут ей доверять. А что, если он скажет ей, что совершил что-то противозаконное? Она окажется в конфликтной ситуации, ее осведомленность сделает ее соучастницей преступления. Конечно, конфликты были бы наименьшей из ее забот, если бы агент Палмер узнал, что она поделилась полицейской информацией и объединила свои усилия с Мафией, чтобы выследить Гарсию.

Хотя она смело заявила, что готова пойти на риск и сесть в тюрьму, чтобы поймать Гарсию, она не думала об этом на самом деле. Да, она была готова рискнуть своей карьерой, чтобы поймать его, но она не была готова рисковать своей свободой. В ту ночь, когда она встретила Луку, она впервые задумалась о том, что, может быть, есть что-то еще, ради чего стоит жить, и теперь, когда он в идиллической сцене обнимал ее в своей залитой солнцем кухне, которую она никогда не позволяла себе представить после смерти Дэвида, было все по-другому.

Конечно, он не просто чмокнул ее в губы, нет. Маттео стал свидетелем полноценного поцелуя, с языком во всех неподходящих местах (когда за тобой жадно наблюдал шестилетний ребенок), руками на заднице (слава Богу, он не мог видеть это за ее спиной).

– Ты сладкий на вкус, – сказала она, облизывая губы.

– Ты на вкус как секс, – прошептал он ей на ухо. – Если бы Маттео не было здесь... Я бы привязал тебя к столу, облил сиропом и слизывал его, пока ты не умоляла бы меня позволить тебе кончить.

– Почему все должно сводиться к сексу с тобой? – Ее глаза расширились, а во рту пересохло.

– Я любвеобильный мужчина.

– Это точно подмечено, – тепло растеклось между ее ног. – Я очень рада, что мы не одни и у нас есть твоя мини-копия чтобы остудить жар. Вы двое так похожи, что это пугает.

– Я же сказал. – Лука напрягся и отстранился. – Мы совсем не похожи.

– Но это правда, – озадаченная, она успокаивающе провела пальцем по его подбородку.

– У тебя та же форма лица, тот же изгиб бровей, те же глаза и нос. Волосы у него такие же волнистые, как у тебя, хотя и темные. У вас обоих карие глаза…

– Габриэль, – рявкнул Лука, его голос разнеся по всей комнате. – Я знаю, что у тебя добрые намерения, но ты видишь то, чего нет. Он похож на Джину. Он не похож на меня. Не может быть, чтобы он был похож на меня. Какого хрена ты все время об этом говоришь?

Она взглянула на Маттео, который застыл на месте, кусок блина свисал с его вилки в нескольких дюймах от рта. Ее сердце откликнулось на него так же, как и к Максу, когда она увидела его в тот первый день в приюте, съежившегося в углу. Она лучше, чем кто-либо другой, понимала, каково это – потерять кого-то, но обременять Маттео своими проблемами было неправильно.

– Прости нас, пожалуйста, дорогой, – она улыбнулась Маттео, чтобы он не подумал, что что-то не так. – Я собираюсь украсть твоего отца на секунду. Я думаю, Макс будет счастлив попробовать этот блин на твоей вилке, – она с силой толкнула Луку в сторону спальни.

– Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

Если бы она не была так рассержена, потрясенное выражение лица Луки было бы почти комичным, как и его нехарактерная покорность.

– Не кричи на меня, – она ткнула его в грудь, закрыв за собой дверь спальни. – И переступи через себя. Я не знаю, в чем твоя проблема, но точно не в это красивом, милом маленьком мальчике, абсолютно обожающего тебя и отчаянно желающего почувствовать связь с отцом, которого он любит. Может быть, у него есть некоторые черты Джины. И что? То, что она не была идеальной матерью, не делает его менее твоим сыном.

Лука провел рукой по комоду, разбив вазу о стену. Осколки керамики попадали на пол, как пурпурный дождь.

– Мои отношения с Маттео – это мое дело. Ты ничего обо мне не знаешь. Ты ничего о нем не знаешь. Он не нуждается в твоей защите. Он совершенно счастлив. Он понимает, почему все так, как есть.

Габриэль уставилась на него, пытаясь понять, что его так взволновало. Она задела этот нерв прошлой ночью и отступила, но после разговора с Маттео сегодня утром, услышав тоску в его голосе и увидев его потрясение и боль, когда отец отказался признать их сходство, она должна была что-то сказать. Она уже не была той женщиной, которая два года сидела в офисе и перекладывала бумажки, пока чудовище бродило по городу, унося невинные жизни. У нее был голос, и Маттео нуждался в ком-то, кто говорил бы за него, кто-то, кто не боялся бы оттолкнуть двести фунтов разъяренного альфа-самца, который теперь сердито смотрел на нее с другого конца комнаты.

– А как насчет родинки у него на ухе?

– Габриэль, – его голос прогремел по комнате. – Оставь эту тему в покое. Это не твое дело.

Даже когда ты будешь наиболее уязвима, со мной ты в безопасности.

Она сократила расстояние между ними и наклонилась, чтобы нежно поцеловать его за левым ухом.