Текст книги "Пленники судьбы"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глава 10
Люк решил воздержаться от похода в тратторию Фиорелли. Вместо этого он отправился в кафе, расположенное на площади, где тоже готовили хороший крепкий кофе и подавали пышную бриошь, и старался больше не думать о Козиме. Профессор и Ма занимались тем, что плели интриги против Диззи и Максвелла. Им даже удалось убедить Ромину придумать какой-нибудь подходящий предлог, чтобы эти двое остались в замке, а они, избежав их нежелательного общества, смогли бы беспрепятственно отправиться на знаменитый праздник в честь святого Бенедикта.
– Я распоряжусь, чтобы им подали хороший ужин, – сказала Ромина. – Мне и самой порядком надоела эта парочка. От них нет никакого толка. Надеюсь, им есть куда возвращаться. Неужели можно вести все свои дела, пользуясь лишь Интернетом и телефонной связью?
К счастью, в день праздника Максвелл слег от приступа мигрени и провел в постели всю вторую половину дня, а у Диззи от вынужденного одиночества было ужасное настроение, и она со скучающим видом лежала в тени, читая роман. Ма ликовала, предвкушая приближающееся торжество, в то время как Люк ожидал его с дурным предчувствием. Ведь туда наверняка придет и Козима.
Когда начало смеркаться, все трое отправились в город. Ма с трудом протиснула свой крупный зад внутрь машины, принадлежащей Ромине, и, закрыв за собой дверь, уселась прямо на коробку передач, так что Люку каждый раз, когда он переключал скорость, приходилось просить ее отодвинуться.
– Если бы я знала, что придется тесниться, словно запеченным бобам на противне, то ни за что не согласилась бы поехать, – жаловалась она.
– Мужайтесь, дорогая леди, – раздался голос Карадока с заднего сиденья.
«Пусть громко грянет колокольный звон,
В честь храброго и смелого героя,
С великою душой и сердцем он…
И с помощи протянутой рукою…»
– Хорошо рассуждать, сидя на заднем сиденье, где много места, а у меня здесь две прелести одновременно – мало того что рядом бьется великое сердце, а в придачу к нему еще и ерзающая рука, – сказала Ма, когда Люк, старясь добраться до рычага коробки передач, подсунул свою руку под ее штаны. – Сейчас не самое подходящее время цитировать лорда Теннисона, профессор. Все же не следует делать машины такими крошечными, это просто оскорбительно.
– Люк, а почему бы тебе не взять напрокат большой автомобиль?
– Думаю, мне просто лень, а еще я хочу почувствовать себя свободным от всего материального.
– Быть свободным – значит иметь большую красивую машину, в которой можно комфортно расположиться, – возразила Ма. – Могу с полной уверенностью сказать, что если ты возьмешь напрокат другое авто, это никоим образом не помешает твоим духовным поискам. А уж если говорить обо мне, это только поспособствует моим исканиям.
– Духовность не означает отречения от материальных ценностей, просто не следует придавать им слишком большое значение. Не позволяй деньгам становиться твоим богом, пусть они лучше сделаются твоими рабами, – вставил свое слово профессор.
– Надеюсь, ты все понял, Люк, – сказала Ма. – Карадок, конечно, немного со странностями, однако он мудрая старая сова. А я просто пожилая сова. Ну а теперь, интересно, чего мы все ожидаем от сегодняшнего вечера?
– Развлечений, – произнес Люк. – По крайней мере, я рассчитываю на что-то захватывающее.
– Например, увидеть мироточащую статую Христа, которая за полстолетия не пролила ни слезинки, – сказала Ма. – Я бы не поставила на нее.
– Этот город охвачен религиозным безумием, – с чувством проговорил Карадок. – Думаю, это массовый психоз.
– Слава Богу, за нами никто не увязался, – произнесла Ма. – А с твоим прекрасным итальянским, Люк, мы легко сможем раствориться в толпе, не опасаясь привлечь к себе особого внимания.
Люк взглянул на нее, пытаясь понять, не шутит ли она. Ма уж точно не принадлежала к тем женщинам, которые могут легко смешаться с толпой.
Припарковав машину рядом с набережной, они направились вверх по узеньким улочкам к площади Сан-Паскуале, на которой, прямо напротив часовни, уже собрались жители Инкантеларии, держа в руках маленькие свечи. Насыщенный запахом воска и ладана воздух, казалось, был наэлектризован от предвкушения праздника – люди с нетерпением ожидали, когда же наконец откроются большие двери. Люк сразу заметил Розу: ее красное платье и шаль выделялись из толпы, буквально крича, чтобы их заметили. Детишки собрались вокруг нее, и она стояла рядом с мужчиной, который, как можно было предположить, приходился ей мужем. Затем Люк увидел Козиму, всю одетую в черное, ее лицо снова скрывала вуаль с кружевами. Он не мог различить выражения ее лица, поскольку женщина находилась слишком далеко от него. Она стояла возле высокого мужчины с длинными седыми волосами и добрым лицом. Временами он обнимал ее за плечи, притягивая к себе, и наклонялся, чтобы шепнуть ей что-то на ухо. Ярость Люка улеглась, уступив место жалости к этой молодой симпатичной женщине, которая, потеряв свою любовь, увядала прямо на глазах.
От волнения Роза не могла устоять на месте. Церковный ритуал, который всегда заканчивался вечеринкой, доставлял ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Даже если статуя Христа не заплачет, люди все равно будут праздновать этот день в честь самого первого проявления чуда. Посмотрев вокруг, Роза увидела людей, большинство из которых она хорошо знала в лицо. А затем заметила Люка, который глазел на ее кузину и Панфило, и вдруг почувствовала, что ее настроение испорчено. Козима, нарядившись в свою траурную одежду и надев вуаль, приковывала к себе недоуменные взоры. Люк, вероятно, почувствовав, что на него кто-то пристально смотрит, перевел взгляд на Розу, и она, обрадовавшись, улыбнулась и слегка помахала ему рукой. Люк ответил тем же.
– Кому это ты там машешь? – спросила Ма, не скрывая любопытства.
– Да одной официантке из траттории.
– А она симпатичная?
– Она замужем.
– Ну, это еще никогда и никого не останавливало.
– Люк человек чести! – произнес Карадок. – Хотя красота Розы, подобно прелести Елены Прекрасной из Трои, могла бы спустить на воду тысячу кораблей.
Ма искоса пыталась разглядеть хваленую красотку.
– Судя по выражению ее лица, я бы сказала, что она уже и так немало их спустила на воду.
Наконец с громким лязгом открылись большие двери и люди поспешили внутрь, желая занять лучшие места. Ма крепко взяла профессора под руку, а он с чувством благодарности оперся на нее. Ему нравились пышнотелые женщины. Люк заметил, что их компания начала привлекать всеобщее внимание. Он понимал, что местные жители знали, что он из замка, и были одновременно напуганы и заинтригованы этим. Дети, не скрывая любопытства, тыкали пальцами в их сторону и о чем-то шептались, прикрывая рот руками.
Маленькая церковь сияла. Буквально на каждом выступе и свободном месте были расставлены свечи, чем-то напоминающие слоновую кость, и блики их желтого пламени загадочно мерцали в полутьме. В воздухе витал запах ладана. Поблескивал золотистый лист иконописи, а статуя Христа сияла почти сверхъестественным светом, как будто ее зажгли изнутри. Люк обнаружил три свободных стула, стоящих в ряд возле прохода практически у выхода. Тактично пропустив вперед Ма и Карадока, Люк подождал, пока они усядутся. Козима расположилась в первом ряду вместе с Розой и остальными членами своей семьи. Ребятишки ерзали на стульях, то и дело оглядываясь по сторонам, чтобы помахать знакомым, и лишь сын Козимы играл напротив алтаря, размахивая пером, словно мечом, и разрезая им воздух. Казалось, никому не было дела до того, что он не сидит, как остальные дети. Жители города продолжали гуськом входить внутрь, перед алтарем обязательно осеняя себя крестом и не обращая внимания на мальчугана.
Паства напряженно притихла, слышался лишь взволнованный шепот людских голосов, нарушающих установившийся здесь покой.
Все ждали чуда и едва осмеливались дышать. Маленький мальчик сидел у подножия алтаря, проводя гладким пером по губам. Вдруг снова открылись двери, и три женщины, одетые в черное, вошли внутрь церкви подобно ведьмам. Их лица освещали свечи, которые они держали в руках. Одна из них шла немного впереди остальных, ее подбородок был высоко поднят, а взгляд сосредоточен на алтаре. За ними следовал священник, по памяти читая вслух молитвы своим глубоким монотонным голосом, а также маленький мальчик из церковного хора в красной одежде, который размахивал кадилом.
Когда процессия мерно прошествовала мимо, Люк обратил внимание на глаза женщины, которая шла первой. Они казались обезоруживающе светлыми, выделяясь на фоне смуглой кожи и темных волос. Женщина на мгновение отвела взгляд и посмотрела на Люка. Выражение ее лица не изменилось. И только ямочки едва обозначились на щеках, выдавая ее удивление. Люк кивнул головой, повторяя движение вслед за окружающими его людьми, которым эта церемония была прекрасно знакома. Женщина продолжала медленно идти вперед, не отрывая взгляда от статуи, с которой было связано столько надежд и ожиданий.
Три женщины уселись на первой скамье. Священник и мальчишка из церковного хора встали перед алтарем. Не было ни исполнения гимнов, ни музыки, только слышались невнятные звуки молитв надеющихся на чудо прихожан, которым никогда не надоедал этот ритуал, повторяющийся каждый год и постоянно поддерживающий в них веру.
Ма, сощурившись, смотрела на статую, но могла видеть лишь расплывчатое пятно.
– Статуя Христа уже мироточит? – спросила она шепотом у Карадока.
Старик, отрицательно покачав головой, процитировал:
– Душа моя, советчик и мыслитель, сиди покорно в призрачном ряду, не критикуй азарт, гляди как зритель, и хладнокровно наблюдай игру.
– О небеса, как же долго милостивый Господь заставляет нас ждать, – недовольно проворчала Ма.
– И проверяет нашу веру, – ответил Карадок.
Прихожане подождали еще двадцать минут, после чего паства почти одновременно вздохнула. Чуда не произошло. Глаза Иисуса оставались сухими. Зазвонил колокол. Люди пожимали плечами, несколько стариков заплакало, а детишки начали хихикать и переступать с ноги на ногу.
Внезапно послышалось чье-то громкое всхлипывание, по каменному полу торопливо застучали каблуки, и все увидели, как, в развевающейся траурной одежде, по проходу к выходу побежала Козима. Люди недоуменно смотрели ей вслед, недоуменно перешептывались. Люк увидел, как малыш последовал за матерью. Его лицо было обеспокоено, он обеими руками вцепился в перо. Проходя мимо Люка, мальчик не сводил с него глаз, словно пытаясь что-то сказать. Люк почти слышал призыв о помощи.
– О боже, – скорбным голосом произнесла Ма. – Она слишком близко приняла все к сердцу.
– Вдова, – сказал Карадок. – Люк не сводит с нее глаз.
– Это сердце вряд ли удастся завоевать.
– Разве мужчине может не нравиться, когда ему дают достойный отпор?
– Но больше всего на свете мужчина не любит проигрывать, – с ноткой пессимизма в голосе добавила Ма. – А теперь, хотела бы я знать, что нам делать дальше?
– Думаю, отправляться домой, – ответил Карадок.
– Интересно, а что будет на ужин?
Процессия из женщин, которую замыкали священник и мальчик из церковного хора, медленно прошла по проходу и покинула церковь. Печально зазвонил колокол, однако музыканты взяли в руки свои инструменты, намереваясь играть на площади. Роза не хотела, чтобы Козима испортила предстоящую вечеринку, хотя прекрасно понимала, что Альба побежит за ней следом, как уже неоднократно это делала. Розе вдруг стало интересно: а что, если этот красивый англичанин останется потанцевать, удастся ли ей поговорить с ним в присутствии Юджина?
Люк почувствовал разочарование, не увидев ожидаемого чуда. Он собрался было спросить профессора, хочет ли тот остаться в городе или возвратиться в замок на ужин, как вдруг ощутил порыв холодного ветра, пронесшегося по проходу, а в следующее мгновение на пороге церкви появился маленький мальчик с пером в руке. Увидев Люка, он что есть мочи закричал:
– На помощь! Мама тонет. Пожалуйста, помогите!
Люк тотчас подскочил к нему, и они поспешно выбежали из церкви.
– Веди меня к ней! – скомандовал он.
Они стремглав бросились через площадь, не обращая внимания на удивленное выражение лица священника и трех служительниц святого Бенедикта. Мальчуган проворно сбежал вниз по крупной гальке к пристани, с которой Люк при свете лунного света едва различил фигуру женщины, с трудом державшуюся на поверхности воды и отплывающую все дальше в море. Сбросив туфли и пиджак, он бросился за ней, изо всех сил старясь преодолеть разделявшее их расстояние.
– Козима! – закричал он.
Сначала она сделала вид, что не услышала его, словно находясь в состоянии транса. Однако когда Люк закричал еще громче, она лишь сильнее замахала руками, пока волны не накрыли ее с головой. Люк плавал кругами, стараясь определить место, где она ушла под воду. Потом он увидел показавшуюся над поверхностью руку. Словно подчиняясь инстинкту самосохранения, женщина все еще боролась за свою жизнь. Приложив огромное усилие, Люк все же смог схватить ее. После недолгого сопротивления Козима, совершенно обессилев, сдалась.
Вытащив ее на поверхность, Люк повернул женщину на спину так, чтобы он мог удерживать ее на своей руке, а ее голова лежала на его плече. Он поплыл обратно к берегу, пока наконец не почувствовал под ногами камни. Тогда он взял Козиму на руки и вытащил из воды. Почему-то никто из присутствующих в церкви людей не последовал за ним, несмотря на мольбы мальчика о помощи. Люк не медля положил Козиму на камни и, приложив ухо к груди, попытался определить, бьется ли ее сердце. Удары все еще были слышны, однако она не дышала. Он попытался привести ее в чувство, ударяя кулаком по грудной клетке и делая искусственное дыхание. Ее губы были холодными и солеными на вкус, а тело по-прежнему оставалось безжизненным. Он вдруг подумал, что никогда не простит себе того, что позволил этому мальчику осиротеть только потому, что оказался не в состоянии ее спасти.
Наконец тело Козимы вздрогнуло и вода начала выходить из легких. Широко раскрыв рот, она жадно вдохнула, затем, открыв глаза, взглянула на Люка с недоумением. Он пробормотал несколько ободряющих слов. Теперь ему нужно было срочно отнести ее в какое-нибудь теплое место. Он поспешно накинул на плечи женщины пиджак и поднял ее на руки. Люк с трудом боролся с искушением прижаться сильнее к этому мокрому телу, пока Козима, совершенно обессилевшая, то медленно приходила в сознание, то снова теряла его. Стиснув зубы, Люк с решительным выражением лица направился прямиком на площадь. Он обернулся, ища глазами мальчика, но, нигде его не обнаружив, решил, что тот, должно быть, уже пошел за помощью. До Люка донеслись звуки музыки с вечеринки, а также радостные голоса местных жителей, которые веселились, стараясь компенсировать разочарование, постигшее их.
Люк прижимал Козиму к себе, стараясь хоть как-то согреть ее теплом своего тела. Ее дыхание подстегивало его, не останавливаясь, двигаться вперед, хотя это явно удавалось ему с трудом, и он шел, слегка пошатываясь. Наконец, добравшись до площади, он что есть мочи крикнул:
– Кто-нибудь, помогите!
Люди оглянулись, и на их лицах застыл немой ужас, когда Люк, приближаясь к ним, нес на руках мокрое и, как им казалось, безжизненное тело одной из жительниц их города. Музыканты тотчас перестали играть, танец прекратился. Все столпились вокруг Люка, словно рогатое стадо, с любопытством наблюдая за происходящим. А когда он проходил мимо, люди крестились, полагая, что женщина мертва.
Альба бросилась к нему.
– Козима! – воскликнула она, когда Люк осторожно положил ее на землю. – Она?..
– Она жива, – ответил Люк, с трудом сдерживая учащенное дыхание. – Но она пыталась утопиться.
– О боже! Панфило! – закричала Альба. Ее муж стоял рядом. Он снял свой пиджак и накрыл им плечи Козимы. – Мне следовало бы догадаться, что такое может произойти, – со стоном сказала Альба.
– Мы должны немедленно отвезти ее домой, – произнес Панфило, пытаясь взять ситуацию под контроль. – Давайте отнесем ее в машину! – Он подхватил Козиму своими сильными руками и пошел, с трудом продираясь сквозь толпу, которая почтительно расступалась перед ним.
Альба обратилась к Люку:
– Вы спасли ей жизнь. Но как вы узнали, что произошло?
– Мальчик сказал мне об этом.
– Какой мальчик?
– Вы разве не видели в церкви маленького мальчика, который звал на помощь?
– Нет.
– Я предположил, что это был ее сын.
Она долго смотрела на него пристальным взглядом, а затем, прикоснувшись к его руке, произнесла:
– У Козимы нет сына. Франческо погиб три года назад, – утонул. Ему было всего шесть лет.
Глава 11
Люк наблюдал, как Альба уходит. Он явно был озадачен. Этот маленький мальчик всюду следовал за Козимой. Так как же могло получиться, что Альба не слышала его криков о помощи? Да все люди из церкви должны были их слышать! Люк искал глазами Ма и Карадока, а окружающие удивленно смотрели на него, словно он прилетел с другой планеты.
– А, вот ты где! – воскликнула Ма, вынырнув из моря лиц, глядевших на него. – Что, скажи на милость, здесь происходит? Ты весь промок!
– Вы настоящий герой, молодой человек! – произнес Карадок.
– Судя по твоему виду, тебе явно не помешает пропустить рюмку-другую чего-нибудь покрепче, – добавила Ма. – С тобой все в порядке?
– Вы видели маленького мальчика?
– Какого именно?
– Мальчика, который пришел с Козимой и потом кричал, взывая о помощи.
Ма недоуменно посмотрела на него.
Профессор, ухмыльнувшись, сказал:
– Думаю, тебе все-таки нужно принять горячую ванну и выпить крепкого пунша.
– Погодите! – взмолился Люк. У него закружилась голова. – Вы хотите сказать, что не видели, как маленький мальчик вошел в церковь, и не слышали, как он закричал? – Профессор и Ма отрицательно покачали головой, окидывая его недоверчивым взглядом. – И вы не видели, как он бросился за Козимой, когда та выбежала из церкви. Да бросьте! Вы не могли его не заметить!!! – Люк обратился к профессору: – Я что, схожу с ума? Этот малыш попросил меня спасти его мать. Поэтому я побежал к морю и увидел, как она отплывает все дальше от берега с явным намерением утопиться. Я бросился за ней в воду, как раз вовремя придя на выручку. Но я не смог бы сделать этого в одиночку. Как бы я узнал о том, что происходит, если бы мальчик не позвал меня?
– Именно это обстоятельство никак не укладывается у меня в голове! – сказал Карадок, опираясь на трость. – Однако, боюсь, единственным человеком, который видел мальчишку, был ты.
– Я думал, что это сын Козимы, – упавшим голосом сказал Люк. – Может быть, она вовсе и не вдова…
Когда они все трое отправились на пристань за обувью Люка, им встретилась Роза. Она была очень взволнована, в глазах блестели слезы.
– Люк! – воскликнула она, остановив его на полпути.
– Мне очень жаль, – сказал он, увидев, что она готова расплакаться.
– Козима жива. И только это имеет сейчас значение. Я хочу выразить вам свою благодарность. Ведь вы спасли жизнь моей кузины.
– А почему она хотела умереть?
– У меня на душе тяжелый груз. Я вела себя по отношению к ней очень жестоко. Я не понимала, насколько несчастной она была. Не хотела верить ей. Я-то ведь думала, что Козима просто хочет привлечь к себе внимание. – Роза замолчала, сделав глубокий вдох. – Ее сын, Франческо, утонул три года назад. И она считала себя виновной в его гибели, поскольку в тот момент находилась рядом с ним. Он стоял поблизости, а в следующее мгновение вдруг очутился в воде. Козима не умеет плавать. Она ничего не смогла сделать, чтобы ему помочь. Ей так и не удалось избавиться от чувства вины.
– А у нее есть муж?
– Нет, она никогда не была замужем, – сказала Роза, а потом, задрожав от сдерживаемых рыданий, добавила: – У нее остались только мы.
– А кто этот маленький мальчик, который все время за ней ходит?
– Мой сын Алессандро, – ответила Роза.
– Это он все время держит в руке перо? Он кричал о помощи? – спросил Люк, чувствуя облегчение оттого, что все же не потерял рассудок.
Роза пришла в замешательство.
– Нет, сегодня вечером мой сын не отходил от меня ни на шаг. Я не видела никого, кто бы звал на помощь.
– О Господи!!! – закричал Люк так громко, что его, наверное, было слышно в Неаполе.
Роза вздрогнула.
– Я не знаю, что вы имеете в виду, – робко сказала она.
– Не волнуйтесь. Вероятно, я все же единственный человек, который видел этого мальчика. Я просто схожу с ума, это единственное объяснение.
– И все же спасибо. От имени всей нашей семьи я благодарю вас за спасение жизни Козимы.
Снова с трудом втиснувшись в миниатюрную машину, все трое отправились обратно в замок. Ма и Карадок были просто восхищены героизмом Люка. Этот вечер так и остался бы для них обычным, если бы не попытка Козимы утонуть. В результате этого драматического происшествия они воспрянули духом, сгорая от нетерпения поскорее вернуться в замок и поделиться невероятной новостью с остальными. Однако пока они без умолку болтали, Люк думал совершенно о другом. Неужели он и вправду сходит с ума? А может, все это предвещает что-то еще более зловещее?
Когда они вернулись в замок, Люк помог Карадоку и Ма выйти из машины.
– Кто бы мог подумать, что ты в один миг превратишься в рыцаря в блестящих доспехах? В наши дни осталось очень мало настоящих героев, Люк, но ты заслуживаешь медаль за то, что сделал сегодня вечером, – сказала Ма, похлопав его по плечу, а затем прибавила: – Тебе не помешало бы пойти переодеться, если ты не хочешь подхватить простуду.
– Смотрите, идет победитель-герой! Пусть бьют барабаны и в трубы трубят! – пропел профессор, когда Люк протягивал ему трость. Ма подала Карадоку руку, немного подождав, пока он разомнет ноги, а затем повела его через огромные двери замка. Люк тут же скрылся в своей комнате.
Он стоял под душем, наслаждаясь струями теплой воды, приятно бившими по коже, и пытался отогнать страхи. Он старался не думать о своем детстве и голосах, которые разговаривали с ним ночью, о людях, которых он часто видел в темноте, блуждавших у него по комнате. Его мать сказала тогда, что привидений не существует, а если он будет и дальше продолжать говорить о них, то ей придется отправить его в школу для умственно отсталых детей. После этого Люк никогда больше не упоминал о призраках. Он внушил себе, что все это плод его воображения, и стал вытеснять непрошеных гостей из своего сознания, пока они наконец не исчезли совсем. Но, вероятно, теперь тот факт, что он был единственным человеком, видевшим умершего мальчика, означал, что призраки возвращаются.
Люк переодевался. Он был шокирован. Разве может сорокалетний мужчина испытывать страх перед маленьким мальчишкой? Выйдя на балкон, Люк окинул взором простиравшееся перед ним море. При свете луны вода отливала серебром, словно ртуть. Он подумал о Козиме и о ее малыше, и его страх сменился состраданием. Ее рана была настолько глубокой, что она, не выдержав боли, решилась на отчаянный шаг, пытаясь раз и навсегда положить конец своим мучениям. Она уж точно не станет благодарить его за то, что он спас ее от смерти. Люк понимал, что не смог бы рассказать ей того, что он видел, иначе она наверняка примет его за сумасшедшего. И не только она, но и все остальные. Он ни с кем не мог этим поделиться.
Снизу донесся смех: там, на террасе, его мать готовилась к ужину. Карадок и Ма, вероятно, уже рассказали ей о случившемся. Собравшиеся за столом гости, не скрывая восхищения, внимательно слушали рассказ, на их лица падал мерцающий свет от стеклянного масляного фонарика. Люк очень надеялся, что Ма и Карадок не станут упоминать о маленьком мальчике. Он постарается как-нибудь отделаться от этого видения, обязательно придумает, как это сделать. Однажды ему уже удалось отгородиться от призраков, посещавших его в детстве, однако, если все возвращается вновь, то это не сулит ему ничего хорошего.
У него в желудке заурчало от голода, а еще Люку очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче. Он бы предпочел поужинать в одиночестве, но в замке было не принято подавать еду в спальни. С большой неохотой Люк спустился по лестнице. Но стоило ему появиться на террасе, как все стали аплодировать ему и подняли бокалы.
– Дорогой, я так тобой горжусь! – с чувством выдохнула его мама, на ее глазах выступили слезы.
– Выпей-ка бокальчик Таурази, – сказал отец, потянувшись к бутылке с вином.
– Теперь ты выглядишь лучше, – произнесла Ма и обратилась к сидящим за столом. – У Люка был очень бледный вид. Я думала, что он вот-вот упадет в обморок. Он оказался единственным из собравшихся в церкви людей, кто, не раздумывая, бросился женщине на помощь.
– А что это за женщина? – спросил Билл.
– Она симпатичная? – тут же поинтересовалась Диззи.
Ма закатила глаза.
– Она печальна и прекрасна одновременно. Если бы она была уродиной, Люк вряд ли стал бы так беспокоиться о ее спасении. – Все, за исключением Люка, засмеялись.
– Ее зовут Козима, – произнес он, чувствуя, как от выпитого вина внутри разливается приятное тепло. – Ее сын утонул в море три года тому назад. Она пыталась покончить с собой.
Диззи ахнула.
– О боже мой! Не понимаю, как она решилась на такое!
– Ну конечно же, чтобы быть спасенной прекрасным незнакомцем, – с долей сарказма произнесла Ма.
– Думаю, тебе следует нанести визит ее семье, Люк, – сказал Карадок, подумав о прелестной кузине Козимы в красном платье.
– Ну конечно же! – согласилась Ромина. – Ты обязательно должен поехать и увидеться с ними, дорогой. Они наверняка хотели бы поблагодарить тебя.
– Они уже поблагодарили меня. Однако эта женщина, наверное, возненавидит меня за то, что я расстроил ее планы. Уверен, она снова повторит попытку самоубийства. Полагаю, это лишь вопрос времени.
– В таком случае ты должен рассказать ей о маленьком мальчике, – сказала Ма. Все вопросительно взглянули на Люка.
– О каком мальчике идет речь? – спросила Ромина. – Ты ни словом о нем не обмолвился.
– Да не было никакого мальчика. – Люк осушил свой бокал. – Я был в таком замешательстве, весь промок, дрожал от холода.
Профессор оказался достаточно мудрым, чтобы не углубляться в подробности, вместо этого он сказал:
– Позволь им прийти сюда, если они захотят поблагодарить тебя. Я уверен, они с радостью согласятся на это.
Когда все улеглись, Люк решил прогуляться по берегу. По дороге назад, приближаясь к флигелю, он вдруг услышал звук шагов. Он был уверен, что это не отец и уж тем более не Ма с Карадоком. Люк улыбнулся, предположив, что это могут быть Максвелл и Диззи, которые, решив помириться после недавней ссоры, незаметно пробрались во флигель, чтобы поиграть в маленьких зайчат на той широкой кровати с пологом на четырех столбиках, подстегивая свое желание видом эротических картинок и просматриванием книг. Но и эту мысль он отогнал. Диззи и ее мужа вряд ли можно было назвать страстными любовниками, они скорее напоминали двух медуз.
Хотя луна была высоко в небе, тучи были темными и почти непроницаемыми. До слуха Люка донесся треск, а затем воцарилась тишина. Он стоял, не шевелясь, его сердце бешено колотилось. Наверняка это было просто какое-то животное, к примеру, олень. Люк напряг слух, но не услышал ничего, кроме шума легкого ветерка, шелестящего в листве, да стрекотания сверчков. Однако Люк явственно ощущал на себе чей-то взгляд и чувствовал, что кто бы это ни был, он знал о его присутствии и ждал, когда он сдвинется с места.
В конце концов Люку не оставалось ничего иного, как сделать шаг. Не услышав ничего подозрительного, Люк подумал, что вообразил себе невесть что, и смело преодолел оставшуюся часть пути к постройке. Да и вообще, разве стоило ему чего-то бояться с его ростом почти в шесть с половиной футов, широченными плечами и тренированным телом?
Едва достигнув маленького портика, Люк заметил, как наперерез ему из кустов выскочил испуганный кролик и пустился наутек в лес. Люк, сделав глубокий вздох, успокоился. Он легонько толкнул дверь, но она оказалась закрытой. Покачав головой, Люк криво улыбнулся, смеясь в душе над своей собственной глупостью. Только у его матери был ключ от этой двери. Должно быть, то, что случилось сегодня вечером на празднике, очень сильно его взбудоражило, раз ему уже чудятся привидения. Засунув руки в карманы, Люк направился обратно к замку.
В ту ночь он забылся глубоким сном, и его ничто не беспокоило. Проснувшись с первыми лучами солнца, заливавшего все углы комнаты своим светом, Люк сначала даже не поверил, что события вчерашнего дня действительно произошли. Встав с кровати, он потянулся, окидывая взором безмятежное море. Небо было чистым и ярким, в воздухе ощущался насыщенный запах жимолости и лаванды, а веселое щебетание птиц отдавало эхом на противоположной стороне парка. Люк увидел, как на террасе занимается йогой его мать, а садовник поливает из шланга растения в терракотовых горшках и вдоль бордюров. Люк гнал от себя мысли о мальчике и о Козиме, словно они были частью какого-то кошмарного сна, от которого он сейчас очнулся.
Он позавтракал в компании своей матери и Диззи. Поросенок Порчи спал на каменистом полу. Его толстое брюшко то опускалось, то поднималось. Смидж все время крутилась рядом, цокая по полу своими маленькими изящными коготками и всячески избегая общества Порчи, которого она, вероятно, считала низшим существом. Вскоре на террасу вошла Вентура, неся горячий хлеб, свежесваренный кофе и круассаны. В центре стола стояла ваза, доверху наполненная гранатами и персиками, которыми лакомилась Диззи, решив воздержаться от вкусных круассанов, которые могли нанести непоправимый ущерб ее фигуре. Люк еще не приступал к завтраку, ожидая, когда Вентура подаст приготовленную по его просьбе яичницу-болтунью, которую он собирался съесть с поджаренными кусочками хлеба и ветчиной.
Спустя какое-то время появился профессор в кремовом льняном пиджаке, на голове панама. За ним на расстоянии шага следовала Ма в длинном пурпурном одеянии наподобие туники.
– Доброе утро, друзья, – весело поздоровался Карадок. – Как здесь вкусно пахнет!
– Дорогой профессор, подходите к столу и присаживайтесь. – Ромина, приглашая, похлопала по сиденью стула, стоящего возле нее. – Вам хорошо спалось?
– Спал мертвым сном.
– Как раз мертвым в этом месте и не спится, – недовольно проворчала Ма. – Могу поклясться, что слышала, как кто-то всю ночь бродил взад-вперед по коридору. По этой причине я не сомкнула глаз.
Ромина неодобрительно вскрикнула.
– Вероятно, это был Билл, он слоняется по дому, когда не может уснуть.
– Ну, тогда у него очень тяжелая поступь, – угрюмо произнесла Ма.
