Текст книги "Опаленные крылья любви"

Автор книги: Самсон Агаджанян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Мама, я что-то тебя не пойму. Месяц назад ты говорила совсем другое. Мы даже собирались к нему поехать.

– За это время, сынок, много воды утекло. Он мне не нужен. Пусть женится.

Мать говорила так убедительно, что Аслан заколебался.

Проводив сына, Люба отругала себя за то, что чуть не толкнула сына на погибель. Она не сомневалась, что Аслан действительно убил бы отца.

Теперь она жила только одной мыслью: поехать к Умару и привести в исполнение свою месть. Она молила Аллаха, чтобы этой женщиной была только Наташа, к ней у нее накопилось столько зла и ненависти, что другой женщины на ее месте она не хотела видеть.

Спустя месяц после приезда сына она собралась в дорогу, но неожиданно заболела мать. Ее положили в больницу и Люба целыми днями ухаживала за матерью. Через месяц мать выписали, но и дома она нуждалась в уходе. Лишь спустя три месяца, когда мать поднялась на ноги, Люба собралась в дорогу. О своей поездке в Ташкент она решила родителям не говорить. Сказала, что едет на несколько дней к подруге в Майкоп.

Сидя в кресле самолета, Люба все обдумывала встречу с Наташей. «Как только она откроет дверь, сразу плесну кислотой в лицо, – решила она. – А вдруг это будет не она? А, мне все равно! Главное – он должен страдать!» О себе она не думала. Ненависть отняла у нее рассудок и в голове было только одно желание – отомстить.

В Ташкент она прилетела к обеду. Не доезжая до дома, где жил Умар, вышла из такси и, внимательно вглядываясь в лица людей, боясь внезапной встречи с Умаром, стала приближаться к заветному дому. Остановилась напротив подъезда и почувствовала страх: «А вдруг откроет он?» От этой мысли ей стало плохо и она отошла от подъезда. Прежняя смелость, с какой она собиралась сюда, улетучилась, вместо нее появился животный страх за свою жизнь. Она ушла в глубь двора, села в беседку, задумалась. «Надо понаблюдать за домом. Посмотреть, с кем он». Проходили часы, но среди входящих и выходящих из подъезда Умара и Наташи не было. Она одиноко сидела в беседке, когда туда ввалилась группа парней. Те, не обращая на женщину внимания, весело обсуждали какие-то свои дела. Люба встала и медленно пошла в сторону дома. Не доходя до него, она увидела приближающуюся черную «Волгу». Словно нутром чувствуя, что это он, она быстро забежала за угол. Машина остановилась возле подъезда, и она узнала Умара. Тот быстро вышел из машины и широкими шагами направился к подъезду.

Она почувствовала, как учащенно забилось сердце. Языком проведя по высохшим губам, она глубоко втянула воздух и медленно побрела по тротуару. Выйдя на трассу, остановила машину и поехала в гостиницу.

На другой день рано утром Люба вновь сидела в беседке и пристально наблюдала За подъездом. Когда увидела черную «Волгу», поняла, что она приехала за ним, и не ошиблась. Спустя несколько минут из подъезда вышел Умар, сел в машину. Проводив его взглядом, она встала и решительно направилась к подъезду. На лифте поднялась на девятый этаж, на площадке возле нужной двери остановилась. И вновь ее охватил страх. Некоторое время она стояла в оцепенении и не знала, что делать. Потом успокоилась. Достала из сумки банку с кислотой, открыла крышку.

Зажав в руке банку, свободной рукой потянулась к звонку. В последний момент рука предательски дрогнула. «А если не Наташа?»

Сверху послышались шаги, кто-то спускался. Люба отошла от двери и по лестнице побежала вниз. Выйдя из подъезда, она почувствовала, что вспотела. Она снова направилась к беседке. «Надо подождать, выяснить, Наташа это или нет». До самого обеда она наблюдала за подъездом, но среди выходящих женщин Наташи не было. Один раз из подъезда вышла высокая красивая женщина. «Наташа!» – промелькнула мысль, но когда ближе увидела ее лицо, с облегчением вздохнула: это была не она. Снова перевела взгляд на подъезд и обомлела: там стояла Наташа. На этот раз действительно она, но только какая-то располневшая. «Она же беременна!» – ахнула Люба. Такого она в своих мыслях не допускала и теперь неотрывно смотрела на свою соперницу. А Наташа все время поглядывала на дорогу. Подъехала черная «Волга», остановилась возле Наташи. Из машины вышел Умар, подошел к ней. Наташа, улыбаясь, поцеловала его в щеку. Умар открыл дверцы, усадил ее в машину.

Они давно уехали, а Люба в оцепенении смотрела им вслед. Перед ее взором стояли их счастливые и влюбленные лица. Она опустилась на скамейку, чувствуя себя одинокой, брошенной женщиной. Ей стало жалко себя и она заплакала.

Убитая всем увиденным, Люба не заметила, как в беседку вошли две пожилые женщины, сели напротив нее и уставились на незнакомую плачущую женщину. Одна из них, наклонившись к подруге, тихо прошептала:

– Валюша, ей плохо.

– Вижу, – ответила та и подошла к Любе,

– Вам плохо?

Та некоторое время молча смотрела на старушку. Потом встала и быстро вышла из беседки.

Старушка проводила ее взглядом, подсела к подруге.

– Ты заметила, как она посмотрела на меня? В жизни не видела таких злых глаз. Интересно, кто она такая? Я ее никогда здесь раньше не встречала.

– Я тоже. Наверное, проходила мимо, ей стало плохо, присела отдохнуть. Видно, у нее большое горе.

Не помня себя, Люба вернулась в гостиницу, не раздеваясь, бросилась на кровать и горько зарыдала. Два дня она не выходила из гостиницы и не прикасалась к еде. Перед нею постоянно была одна и та же картина: они, счастливые, целовали друг друга. Постепенно она стала приходить в себя и еще сильнее вспыхнула ее ненависть к Наташе. Всю ночь, не сомкнув глаз, она обдумывала, как привести в исполнение свой план. Под утро после бессонной ночи подошла к зеркалу и не узнала саму себя. На нее смотрела совсем старая женщина. Она сравнила себя с Наташей и вместо признания полного поражения вскинула голову и вслух произнесла: «Ничего, что я такая, твое красивое лицо я так обезображу, что ты вообще выбросишь из дома все зеркала».

День только начинался, а она уже сидела в беседке. Вновь увидела «Волгу», остановившуюся у подъезда, Умара, который сел в нее. Проводив взглядом машину, Люба решительно направилась к подъезду и поднялась на девятый этаж. На площадке возле двери она остановилась, вытащила банку с кислотой, с трудом открыла крышку и хотела позвонить, но… «А не слишком ли это легкое наказание? – подумала она. – Ведь если поразмыслить хорошенько, можно придумать что-нибудь покруче. У меня еще есть время. Ребенок родится нескоро», – и она стала спускаться по лестнице с улыбкой, достойной самого ада…

Люба пошла в гостиницу, рассчиталась и, не задерживаясь, поехала в аэропорт. К вечеру она уже сидела в самолете. Когда он оторвался от земли, Люба мысленно обратилась к сопернице: «Не радуйся. Ты получила только передышку. Придет время – и кровавые слезы потекут из твоих глаз. Будешь ли ты тогда такой же красивой?» Она представила наполненные ужасом глаза Наташи и засмеялась.

Рядом сидевшая женщина посмотрела на нее и, увидев выражение ее глаз, похолодела.

Глава вторая. БЕЗ ПРАВА ИМЕТЬ РОДИНУ

Беременность протекала спокойно, и с каждым днем Наташа все явственнее ощущала в своей утробе живое существо. Однажды, приняв ванну, она осмотрела себя в зеркало и убедилась, что живот стал округляться. Прикрыв глаза, она представила своего будущего ребенка. По телу пробежала теплая волна.

«А где я буду его рожать? – возник неожиданный вопрос. – Здесь, в Москве, или… Наверное, поеду к маме. Первое время она будет мне помогать».

Умар пришел, когда стрелки часов перевалили за полночь. Наташа увидела, что он чем-то озабочен. Она обняла его, спросила:

– Как день прошел?

– Не так, как хотелось бы.

– Ничего, завтра наверстаешь упущенное, – философски произнесла она. – Мой руки, а я ужин подогрею.

Ужинал Умар нехотя. Наташа видела по его глазам, что он мысленно где-то витает. Хотела спросить, но решила подождать, когда он сам заговорит. Но проходили минугы, а он молчал. Она притронулась к его руке.

– Умар, что-нибудь серьезное?

Он вскинул на нее глаза, и, казалось, очнулся от глубокого забытья.

– Ты что-го спросила?

– Ешь, а то остынет, – сказала она.

– Спасибо, я уже наелся.

– Но ты даже нс притронулся к еде!

Умар молча отодвинул от себя тарелку, и вновь его взгляд устремился вдаль.

– Чай будешь или сок выпьешь? – спросила Наташа.

– Ни то, ни другое… Налей сто граммов!

Она достала из холодильника водку, налила в фужер. Он молча выпил и, грустно глядя на нее, спросил.

– Скажи, где моя родина?

Удивленная таким вопросом, она опешила и не знала, что и ответить. А Умар, обхватив голову руками, тихо, приглушенным голосом, запел:

…Черный во…ро…н, что ты вьешься над моею головой?

Ты добы…чи не дождешься. Черный ворон, я не твой…

Наташа давно не видела его таким подавленным. А песня… Это была не песня, а крик его души… Умар замолчал, снова налил в фужер водки, выпил. Она придвинулась к нему, положила свою руку на его руку и тихо попросила:

– Поделись своею тоской. Может, я тебе чем-нибудь помогу?

Он встал, вышел и тут же вернулся с папкой. Вытащил из нее лист бумаги, молча протянул Наташе. Она взяла и увидела в верхнем углу листа золотистыми буквами напечатанные слова:

РЕСПУБЛИКА ИЧКЕРИЯ

ВО ИМЯ АЛЛАХА МИЛОСТИВОГО, МИЛОСЕРДНОГО!

Генералу Кархмазову У. А.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Читай, там все написано.

Она стала читать,

«В трудную минуту для нашей Отчизны я вновь обращаюсь к вам и призываю встать под знамя Ичкерии для защиты независимости нашей многострадальной Родины! Она в опасности!

Веками была поругана Царским самодержавием и Советской властью. Из своих железных когтей не хочет миром нас отпустить и Россия… Как нация, мы находимся на грани истребления. Настало время поднять знамя независимости нашего государства… Все чеченцы, находящиеся за пределами нашей Родины, обязаны выполнить свой священный долг в защите ее от неверных… Во имя Аллаха милостивого, милосердного…»

Президент Республики Ичкерия Джохар Дудаев.

Читая послание Дудаева, Наташа почувствовала угрозу, исходящую от него. Она с трудом дочитала до конца и беспомощно посмотрела на Умара.

– Что ты решил?

– Еще ничего.

– Кто тебе дал это письмо?

– Гонец приехал от Дудаева. В разговоре он передал и устные слова Дудаева: если я не соглашусь встать на защиту Ичкерии, то дорога туда для меня будет навсегда закрыта.

– А с кем Дудаев хочет воевать? С Россией?

– Да, именно с Россией.

– Он в своем уме? Россия в один миг раздавит его Ичкерию.

По лицу Умара скользнула горькая усмешка.

– Ты плохо знаешь нашу нацию. Если начнется война с Чечней, то России не под силу будет победить ее.

– Лично я сомневаюсь, чтобы Россия пошла войной на Чечню. Народ этого не допустит!

– А мнение народа никто и не спросит. С Чечней будет не Россия воевать, а ее верхушка. Война с Чечней – это удобный предлог для удержания своей шаткой власти и отмывания денег,

– Что-то я не поняла. По-твоему, война с Чечней неизбежна?

– Да, именно так. Дудаев ни за что не согласится подчиниться Москве, а Ельцин и его окружение сделают все, чтобы удержать Чечню в составе России.

– А может, все обойдется?

– Нет. Уже поздно. Война с Россией не за горами. Дело времени.

– Если бы я была президентом, всех вас, кавказцев, отпустила бы с Богом. России от этого хуже не станет, она и без вас проживет, а вот проживете ли вы, это еще вопрос.

Умар нахмурился.

– Если Чечня добьется независимости военным путем, знаешь, к чему это приведет? К развалу всей России.

– Если я плохо знаю чеченский народ, то ты вообще не знаешь наш русский. Благодари своего Аллаха, что в Кремле не до вас, и русский медведь спит и лапу сосет, а если проснется, чертям на том свете будет тошно.

Умар удивленно посмотрел на Наташу, у той глаза сверкали от негодования. Он понял, что задел ее за живое, и решил немного подколоть.

– Хотел бы я знать, когда же проснется ваш медведь и, если не секрет, кто этот медведь? Может, Ельцин?

– Не обязательно Ельцин. В России достаточно много умных мужиков, чтобы его заменить.

– Что-то я не вижу этих мужиков.

Наташа, задетая его словами, какое-то время молча смотрела на него, потом спросила:

– В школе по истории у тебя какая оценка была?

Умар удивился.

– При чем тут это? Допустим, пятерка.

– А без «допустим»?

– Пятерка.

– Я сомневаюсь.

– Тебе аттестат показать?

– Не надо, но если бы ты действительно знал историю на «отлично», то навсегда запомнил бы, что русскую нацию еще никому не удавалось сломить. Пытались гагары, французы и фашисты и прочая мелочь, н что из этого вышло? И на что твоя Чечня рассчитывает? На помощь своих мусульман? Гаркнет на них Россия – и они разбегутся по горам.

Они задели друг друга за живое, каждый с яростью стал защищать свою национальную гордость.

– Ты хочешь сказать, что стоит России раз плюнуть и Чечня окажется перед ней на коленях?

– Да, именно так я и думаю.

– Тогда ты плохо знаешь не только наш народ, но, историю, которую тебе преподавали в школе. Ты, наверное, забыла, как сорок лет царские генералы пытались сломить нас? И что из этого вышло? Какой бы ни была могущественной Россия, ей уже не под силу поставить на колени чеченский народ, да не только чеченский, но и любой другой. Времена другие. Поняла?

На ее лице появилась улыбка.

– Ты хотел сказать, что царские генералы гоняли по горам твоего Шамиля?

– Вижу, ты историю не забыла. Да, именно это я и имел в виду.

– России незачем ставить вас на колени, вы сами перед ней станете.

– Ты так думаешь?

– Да, именно так я и думаю! – резко ответила она. – По своей доброй душе, мы весь Кавказ и Среднюю Азию кормим, а о себе забываем. Я была у вас на Кавказе и видела, в каких добротных домах вы живете. Кругом ковры и хрусталь. А ты посмотри на наши русские вымирающие деревни. Одна нищета. А вы от жира беситесь. Пора и честь знать. Попробуйте без нас прожить. Перестанут русские вас кормить, сами на коленях приползете.

Умар, посмеиваясь, произнес:

– Жаль, что ты не понимаешь историческое развитие любой нации. Времена прошли, когда можно было сильного подавить и растоптать слабого. Сейчас никому не под силу держать в цепях народы.

– Можно подумать, что вас, чеченцев, русские в цепях держали! Знаешь такую русскую пословицу: «Сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит»?

– По-твоему выходит, я волк?

Наташа пристально посмотрела на него, улыбнулась,

– Нет, на волка ты не похож, но на абрека, да. – Она представила его в бурке и в папахе, с кинжалом на поясе, не удержалась и весело рассмеялась.

Он, нахмурив брови, молча смотрел на нее. Ее слова сильно задели его, и он с новой силон пошел на нее в словесную атаку. Спор разгорался и принимал нежелательный оборот. Каждый упорно защищал свою нацию. Первым опомнился он и примирительно произнес:

– Наташа, во многом я с тобой согласен, но меня интересует один вопрос: с каких пор ты стала интересоваться политикой?

– А ты хочешь, чтобы у тебя была безмозглая жена?

Он встал, подошел к ней, прижал к себе.

– Русская ты моя царевна! Если бы я не знал и не ценил твою русскую душу, я уже давно был бы в Чечне… Ты лучше посоветуй, как мне поступить?

Наташа отодвинулась от Умара и, пораженная его вопросом, некоторое время молча смотрела на него.

– Ты что, хочешь вернуться в Чечню?!

– Не знаю. Если я не поеду, то буду проклят и дорога к родному дому для меня будет навсегда закрыта,

– А как же я?

– Вот в этом и весь вопрос. Оставить одну тебя не могу и забрать с собой не могу.

Он увидел, как повлажнели ее глаза. Наташа повернулась, вышла. Он сел, вновь налил водки, выпил. Бутылка была осушена до дна, а го; ова оставалась трезвой как никогда. Он прислушался. Было тихо. Он встал, пошел в спальню. Наташа лежала на кровати вниз лицом.

– Наташа…

Но она не отзывалась.

– Я знаю, ты не спишь. Поговори со мной.

Она повернула к нему лицо, и он увидел ее заплаканные глаза.

– Ты о нас подумал?

Опустив голову, он молчал.

– За полгода до смерти Володи, когда мы были на море, я умоляла его не ехать в Афганистан, но он не послушался меня, сказал, что не имеет права, что это его долг. Ты тоже хочешь повторить его путь? Отвечай!

– Не знаю, что и ответить.

– Не знаешь, потому что твоя Чечня для тебя значит больше, чем я и твой будущий ребенок.

– Наташа, прежде чем такое сказать, лучше подумай…

– Я-то думаю, а когда ты будешь думать?

– Вот и думаю. Может, поедем вместе?

– А если твой Дудаев действительно объявит войну России? Тогда как мне быть? Я же русская и у меня есть свое национальное достоинство. Ты об этом подумал?

– Ты моя жена и ответственность за свою Родину не несешь.

– Ты мыслишь не как генерал, а как обыкновенный ефрейтор.

– Наташа, успокойся. Я еще свое согласие не дал. У меня достаточно много времени, чтобы принять окончательное решение.

– Я не знаю, какое ты примешь решение, но мое решение однозначно: в Чечню я не поеду, а если уедешь ты, то наши дороги разойдутся. Выбирай: или я и ребенок, или твой патриотический долг, от которого меня тошнит.

– Так нельзя рассуждать…

– Я потеряла мужа и сына и не хочу больше ничего терять, – оборвала она его. – Если бы на твою Родину напал враг, я бы поняла тебя, но на нее еще никто не нападал.

– А если Россия пойдет на нее войной?

– Если она это сделает, сами будете виноваты. Вчера по телевизору показали: в Грозном на площади три отрубленные головы. Дикари! Вы, наверно, хотите вновь вернуться в дремучие средневековые времена? Надеть на своих женщин паранджу…

– Что касается отрубленных голов, то по закону Шариата все правильно. С бандитами надо разговаривать только таким методом и если сейчас в корне не задушить преступность в Чечне, то будет поздно и она, как чума, поползет по всей России. А насчет паранджи на женщинах… Она для того, чтобы мужчины не заглядывались на чужих жен.

Наташа возмутилась:

– Ты что, на их стороне?!

– Нет, но по-другому нельзя.

– А может, и на меня наденешь паранджу?

Умар улыбнулся.

– Нет. Пусть люди видят, какая ты у меня красивая.

– Уходи, и не хочу тебя слушать!

– Ты что, обиделась?

Умар попытался ее обнять, но она отвернулась. Он встал, пошел в зал, из бара достал коньяк, но тут же поставил на место. Из спальни донесся плач Наташи. Он пошел к ней, лег рядом и прижал ее к себе. Сквозь слезы она произнесла:

– Я не хочу тебя терять! Не хочу!

– Наташа, милая, успокойся, еще ничего не решено. До самого утра Наташа не сомкнула глаз. Она не верила, что он откажется от предложения Дудаева. По его глазам видела, что сердцем и душой он уже давно в своей Чечне.

Утром, уходя на работу, Умар сказал ей:

– На обед не жди. К нам приехала военная делегация из Пакистана, приду поздно. Не скучай.

В обед к Наташе зашла Мария Петровна. Увидев ее опухшие глаза, обеспокоенно спросила:

– Что случилось?

Наташа рассказала о вчерашнем разговоре с Умаром. Соседка попыталась успокоить ее:

– Ему очень трудно принять решение, но, мне кажется, что в Чечню он не поедет. Он любит тебя.

– А мне кажется, что поедет. Вчера я это увидела по его глазам.

– А если поедет, что будешь делать?

– Поеду с ним. Я его одного не оставлю.

– Об этом ты сказала ему?

– Нет. Я сказала: пусть выбирает – или я, или Чечня. Мария Петровна бросила на нее укоризненный взгляд.

Это рассердило Наташу.

– А что же, по-вашему, я должна была ему сказать? Поезжай, миленький? Тебя Родина на подвиг зовет?

– Наташа, а как бы ты поступила на его месте?

– Без колебания выбрала бы его.

– Предала бы родину?

Наташа недоуменно посмотрела на нее и в сердцах бросила:

– Мария Петровна, ради Бога! Не надо высоких слов. За эту родину на чужбине сложили головы мой муж и сын. Вы хотите, чтобы и Умара я потеряла?

– Нет, я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты его поняла.

Сейчас ему как никогда трудно. Несмотря на то, что здесь у него большой пост, он этим не удовлетворен. Он тоскует по России, по Чечне…

А Умар принимал в своем кабинете человека, который привез ему послание от Дудаева и ждал его ответа. Ответ был такой.

– Я внимательно прочитал послание Дудаева. Благодарю за приглашение, но стать под его знамена я не могу. Однажды я дал ему отрицательный ответ и мое решение остается в силе.

– Если вам не трудно, дайте письменный ответ.

Кархмазов сел, быстро написал ответ, сложил лист, протянул ему. Тот, не читая, положил его в нагрудный карман. Перед уходом он посмотрел на генерала. Глаза их встретились, и какое-то время два чеченца неподвижно смотрели друг на друга. Умар не выдержал, отвел взгляд.

– Я знаю причину вашего отказа, товарищ генерал, и понимаю вас, – сказал посланец. – Но Родина в опасности. Она нуждается в боевых офицерах. Отовсюду к нам стекаются офицеры из бывшей Советской Армии. Вы нам нужны. Провожая меня, генерал Дудаев устно просил передать, чтобы вы забыли тот неприятный разговор, который произошел в его кабинете.

– Неужели вы всерьез собираетесь воевать с Россией?

– Это вопрос времени. Россия из своих когтей нас добровольно не выпустит.

– А если она пойдет на вас с танками, чем вы будете защищаться? Одним стрелковым оружием и голым патриотизмом? На днях министр обороны России Грачев заявил, что для захвата Грозного ему понадобится два часа и один парашютно-десантный полк.

– Если бы Грачев знал характер чеченца, так бы не сказал. Мы Грозный превратим во второй Сталинград. На его защиту встанет млад и стар.

– При современном оружии, которым обладает Россия, ваш патриотический дух не поможет.

– Товарищ генерал, если бы вы сейчас были в Грозном, у вас было бы другое мнение. Мы защищаем свой дом, а что защищает Россия?

– Как что? – опешил от такого вопроса Умар. – Это же ее дом! Она защищает интересы народов России, чтобы криминальная зараза из Чечни не расползлась по всей ее территории.

– Если бы вы, товарищ генерал, не были отцом Аслана, которого я хорошо знаю, за такое оскорбление, нанесенное моей родине, вы ответили бы кровью. Пусть про нас все говорят, что мы криминальная республика, что мы, чеченцы, головорезы, мы к этому уже привыкли, но настоящий чечен о своей Родине так не должен говорить. Она как мать!

Умар понял, что допустил оплошность и обидел собеседника.

– Если мои слова вы восприняли, как оскорбление, то прошу прощения. Чечню я люблю не меньше вас. Что касается государственной независимости и отделения Чечни от России, то силовым методом вы этого не добьетесь. Россия есть Россия и она этого не позволит. Здесь нужен политический подход и волеизъявление самого народа, а не Дудаева.

– Девяносто процентов нашего народа готовы пожертвовать своей жизнью во имя независимости Ичкерии. Независимость мирным путем нам Россия не даст. У нее от прежней советской власти осталась та же геополитика – держать народы Кавказа на цепи. Только силой оружия можно заставить признать нашу независимость.

– Вы служили в армии?

– Так точно, товарищ генерал. Служил на Дальнем Востоке, в морской пехоте, капитан бывшей Советской Армии.

– Тогда ответьте мне, капитан, только не как человек, до фанатизма преданный своему вождю, а как реально мыслящий военный. Есть ли в настоящее время у вас сила, кроме голого патриотизма, чтобы противостоять России?

– Есть, товарищ генерал, эта сила в нашей правде. Мы ничего от России не хотим, хотим совсем малого – свободу, такую, какую она сама имеет. Каждый народ имеет право на свободу. Держать народ на цепи, как собаку, нельзя. А нас с царских времен держат. Что касается мирного диалога с Россией, то это все равно что посадить в клетку к голодному волку ягненка и взывать к его совести, чтобы он не трогал его.

– Россия не трогала бы вас, если бы вы все делали цивилизованным путем. Ответьте на вопрос: почему русские из Чечни убегают?

– Мы их не трогаем, они сами добровольно покидают Ичкерию.

– В это трудно поверить. Чтобы десятки тысяч людей, бросая дома и имущество, добровольно покидали место, где они родились…

– Тот, кто признает Ичкерию за родину, тот не уйдет. Уходит чужой, кому безразлична судьба нашей родины. Землю своих предков мы будем защищать с оружием в руках. В случае войны мы России объявим «джихад». Мы не одиноки, весь мусульманский мир придет к нам на помощь. России больше не под силу поставить нас на колени. Она нас может победить только атомной бомбой! Другим оружием покорить нас ей уже не под силу.

Умар хотел возразить, но понял, что это бесполезно. Он вспомнил, что именно такой же разговор состоялся у него когда-то с сыном Асланом. Перед ним стоял представитель нового непримиримого поколения чеченцев, готовых в любую минуту на самопожертвование во имя своей новой родины – Ичкерии. И, чтобы избежать дальнейшей бесполезной полемики, он спросил:

– Вы моего сына знаете?

– Знаю, товарищ генерал. Он возглавляет президентскую охрану. Перед отъездом я был у него.

– Как он?

– В зените славы. На днях Дудаев ему присвоил звание майора.

По лицу Умара пробежала горькая улыбка.

– Он знал, что вы едете ко мне?

– Да. Я ему об этом сказал.

– Как он среагировал на это?

– Он передал вам большой привет, а мне сказал, что зря еду к вам.

– Надо было прислушаться к его голосу.

– Я выполнил приказ генерала Дудаева. Товарищ генерал, простите за бестактность, но не кажется ли вам, что своим отказом вы закрываете себе дорогу на свою родину?

– Нет, капитан, мне так не кажется. Дудаев своими действиями толкает чеченский народ на войну с Россией, а война без человеческих жертв не бывает. В этой войне в основном пострадает ни в чем не повинное гражданское население. В Афганистане я видел разрушенные кишлаки,* слезы женщин и стариков. Не хочу, чтобы и с Чечней это повторилось… Прощайте, капитан. Не держите на меня зла, но я не хочу строить баррикады между русским и чеченским народами.

Капитан ушел. Умар с тоской посмотрел ему вслед, сел за стол. Рука непроизвольно потянулась к телефону, хотел позвонить Наташе, успокоить ее, но в последний момент передумал, «Дома скажу». Взял папку с документами и стал их изучать. Надо было подготовиться к встрече с пакистанцами. Зазвонил телефон,

– Умарчик, это я. Как у тебя дела?

– Дела, как у прокурора, – смеясь, ответил он. – А как твои дела?

– У меня все нормально.

– Я рад. Звонила Мария Петровна, она полчаса меня отчитывала, как нерадивого ученика, за мою нечувствительность к тебе в твоем положении.

– Прости, это я виновата.

– Наоборот, просить прощения должен я.

– Умарчик, вчера я была не права. Ты поступай так, как велит твоя совесть.

– Если моя совесть скажет, что надо ехать в Чечню, как ты на это ответишь?

– Ответ простой. Я поеду следом за тобой.

– Ты шутишь?

– Нет. Я хочу быть рядом с тобой.

Некоторое время он молчал. Молчала и Наташа. В трубке было тихо.

– Я уже дал отрицательный ответ.

Она все равно молчала.

– Наташа… – он услышал, как она заплакала.

Умар понимал ее состояние и терпеливо ждал, когда она успокоится.

– Я люблю тебя, – сквозь слезы сказала Наташа и положила трубку.

Умар задумчиво смотрел перед собой и не заметил, как в кабинет вошел полковник Максимов, а вслед за ним пакистанцы.

– Товарищ генерал! – подал голос полковник.

Умар вздрогнул, быстро встал, подошел к пакистанцам и, радушно улыбаясь, стал пожимать им руки. Пакистанцы, глядя снизу вверх на гренадерского роста генерала, отвечали ему крепким рукопожатием и широкими улыбками.

Однажды за обеденным столом Наташа завела разговор про будущего ребенка.

– Умарчик, как ты думаешь, где мне его рожать?

– Как где? – машинально ответил он. – Здесь.

– А, может, я поеду к маме в Волгоград? Первое время она мне поможет

– А не лучше, если она приедет к нам?

– Нет, она старенькая, не сможет приехать.

– Тебе виднее. Как считаешь нужным, так и поступай.

– Я передумала. Рожать буду в Москве.

– А почему в Москве, а не здесь?

– Во-первых, я прописана в Москве, а во-вторых, местом рождения ребенка будет столица России. И родится он гражданином России… Умарчик, а как у тебя с гражданством?

Тот неопределенно пожал плечами.

– Не знаю. На днях замминистра тоже такой же вопрос мне задал. Мол, пора вам определиться с гражданством.

– А что он этим хотел сказать?

– Напрямую не сказал, но его намек я понял: первый замминистра обороны Узбекистана не может быть гражданином другой республики.

– И что ты ему ответил?

– Ничего. Хотя рано или поздно надо определяться с гражданством.

– И ты согласишься принять гражданство Узбекистана?

В ответ он отрицательно покачал головой. Наташа некоторое время пристально смотрела на него и неожиданно спросила:

– А ты бы согласился вернуться в российскую армию?

Умар грустно улыбнулся.

– Пока Президент России Ельцин и министр обороны Грачев, мне России не видать, как своих собственных ушей.

– Что касается твоих ушей, то подойди к зеркалу и любуйся ими. Они у тебя красивые… А Ельцин и Грачев не вечны на своих постах. Но ты не ответил на мой вопрос: ты бы согласился вновь вернуться в российскую армию?

– Думаю, это пустой разговор.

Наташа улыбнулась, хотела ему сказать, что поживем – увидим, но передумала. Идея помочь Умару вновь вернуться в российскую армию пришла ей в голову неожиданно, и она решила пока не раскрывать ее. Чтобы отвлечь его от этой гемы, вернулась к прежнему разговору о месте рождения ребенка.

– Умарчик, а ты согласен, чтобы я его родила в Москве?

– Не возражаю, но тебе одной там будет трудно.

– Одна я там не буду. Я уже говорила с Марией Петровной и она согласна в это время пожить со мной в Москве.

– Я уже тебе ответил: поступай так, как считаешь нужным.

– Спасибо, милый. Еще один вопрос надо решить. У нас две квартиры в Москве. Может, одну продадим?

– А какая необходимость в этом?

– Но две большие квартиры ни к чему. Хочу одну из них продать и на эти деньги открыть салон красоты.

От удивления Умар чуть не подавился косточкой от рыбы.

– Ты что, решила бизнесом заняться?

– При чем здесь бизнес? Я не ради этого. Просто давно мечтала открыть свой собственный салон красоты.

Некоторое время он молчал, потом встал и нервно заходил по комнате. Наташа знала, что его беспокоит, и не ошиблась.

– А обо мне ты подумала? Что буду делать я? – он хмуро посмотрел на ее улыбающееся лицо.

– Я знала, что ты задашь этот вопрос.

– И что ответишь?

– Поживем, увидим, – уклонилась она от прямого ответа.

– Ты хочешь, чтобы я уволился из армии и стал сторожить твой салон красоты?

– Почему мой салон? Наш салон.

– Я так не думаю, – буркнул он.

Она недоуменно посмотрела на него. Хотела высказать свое недовольство, но, немного поразмыслив, поняла, почему так болезненно он отреагировал на ее слова, и спокойным тоном произнесла;

– Давай уясним наши имущественные дела и раз и навсегда поставим точку. То, что принадлежит мне, но праву принадлежит и тебе. Если я отдала тебе себя, то всякое барахло, которым владею, по сравнению со мной и ломаного гроша не стоит. Ты с этим согласен?