Текст книги "3d, или Дела семейные (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

21. Родственники на все случаи жизни

* 54 *

Во вторник вечером Элоиза вернулась с тренировки. Да, лежать и размышлять получалось неплохо, а вот растягиваться и делать какие-то даже несложные упражнения – уже не очень. Ей было очень трудно в зале, и сейчас она чувствовала себя совершенно разбитой и уставшей. Получается, что Марни был кругом прав, когда говорил, что нужно шевелиться. А она его не слушала. И зря.

Она была не прочь поделиться с ним этим соображением, но он еще до конца рабочего дня сообщил, что исчезает по делам и даст знать, когда вернётся, но пока никакой информации не поступало. Видимо, ещё не вернулся. Элоиза разобрала сумку с одеждой, постояла под душем, оделась и отправилась на поиски какого-нибудь ужина.

Кухня уже была заперта до утра, пришлось идти в соседнюю комнату и заглядывать в холодильник. Возле холодильника обнаружился мрачный Лодовико. Нет, он нередко мрачный, но сейчас – особенно.

– Добрый вечер, господин Лодовико.

– Добрый вечер, госпожа Элоиза. Как поживаете? Не с тренировки ли вы вернулись?

– Точно, так и есть.

– А вам разрешили?

– Конечно.

– И как вы себя чувствуете? Не тяжело?

– Как человек, который месяц лежал на кровати, а потом вдруг вспомнил, что когда-то что-то умел, – рассмеялась она. – Если честно – очень тяжело.

– Верю, – кивнул он. – Но вы не пытайтесь сделать сразу всё, что могли раньше, хорошо? А то с вас станется, – буркнул он, почти не глядя на неё.

– Нет, я понимаю, что нужно восстанавливаться постепенно. Но все равно спасибо, – она было собралась уже заняться изучением недр холодильника, но за спиной хлопнула дверь.

Появился Карло, он был нетрадиционно мрачный.

– Ну, мне он сказал примерно то же, что и тебе, только пожестче. Оставим его в покое, и пусть себе сидит и звереет?

– Нехорошо это, – раздумчиво произнёс Лодовико. – Кстати, есть идея. Скажите, Элоиза, не могли бы вы нам немного помочь?

– А что нужно сделать? – сразу же откликнулась она.

– Нужно выяснить, что случилось с Себастьяно.

– То есть? – она нахмурилась.

– Он сегодня посреди дня сорвался и поехал к родственникам, что-то там вскипело. А его родственники, прости Господи, не самые приятные на свете люди. Вечно как к ним поедет – так проблемы, никогда от них не бывает ничего хорошего, – высказался Лодовико.

– Так он вернулся? – удивилась она.

– Да, уже с полчаса как. Мрачный, как грозовая туча, и никого не хочет видеть, а на все расспросы посылает недвусмысленно и довольно далеко, – сообщил Карло.

– Может быть, вы попробуете с ним поговорить? Вдруг там что-то такое, на что нужно срочно реагировать? – подхватил Лодовико.

Элоиза закрыла холодильник.

– Я попробую, – поужинать можно и с ним.

Она достала телефон и попробовала позвонить. Тишина.

– Нет, телефон он не берет, – покачал головой Лодовико.

– Зато у него там теперь есть неотвеченный звонок от меня, – возразила она. – Мне же тоже нужно будет как-то объяснить своё появление. Идёмте.

– Скажите, у вас, случайно, нет ключей от его двери? – спросил Карло. – А то он заперся.

– Нет, но это не проблема, – усмехнулась Элоиза.

– Я посажу тут человека, или даже двух, если что – сообщайте. Кстати, они же вам и ужин принесут, если понадобится, – сказал Лодовико уже у дверей.

– Хорошо. Ну и телефон у меня есть, и я на звонки отвечаю.

– Тогда идите с богом, – кивнул Лодовико.

* 55 *

Элоиза коснулась пальцами замка, отперла его, вошла и закрыла дверь изнутри. Осмотрелась. В гостиной никого. Дверь в кабинет закрыта, в спальню тоже. Решила начать с кабинета.

Себастьен был там, сидел за столом, смотрел в выключенный монитор. Было бы правильным сказать, что его тоскливое настроение наполняло всю комнату. Крутанулся на стуле, увидел её – брови так и поползли вверх.

– Добрый вечер, монсеньор, – она вошла и остановилась.

– Элоиза, – констатировал он. – Что ж, добрый вечер, будем вежливыми. Круто, но бесполезно.

– Что именно бесполезно? – поинтересовалась она.

– От меня сейчас для вас никакого толка, – сообщил он.

– А непременно должен быть толк? – подняла она бровь.

– Как бы да. Иначе зачем? Нет, я сегодня ни на что не гожусь. Даже для вас. Поэтому… – он не договорил.

– Вы хотите сказать, чтобы я убиралась к чёрту? – рассмеялась она.

– Я этих слов не произносил, если что. Хотя по смыслу вы правы, конечно.

– Нет, я ничего от вас не хочу, – покачала она головой. – Поэтому можете прямо сразу меня не прогонять, – она подошла и села в кресло сбоку от стола.

– Вы же зачем-то пришли. Или вас кто-то надоумил?

– Я услышала, что вы во дворце, и хотела предложить вам поужинать вместе. Даже позвонила вам, но вы не ответили. Вы ужинали?

– Нет, и это не представляется важным. Элоиза, боюсь, я не смогу составить вам компанию сегодня.

– Тогда я просто посижу. Как вы говорите – могу даже молча.

Она действительно сидела и молча смотрела на него. А он сидел и хмурился. Его хватило минут на десять, потом он встал, поднял её из кресла и обнял.

– Не знаю, кто вас послал, но они действовали наверняка.

– Не важно, кто меня послал. Строго говоря, когда я услышала о ситуации, то вариантов не было, понимаете? – она погладила его по щеке.

Они вышли в гостиную и сели на диван.

– Как же хорошо, что вы настоящая, – сказал он. – А то в особо мрачные моменты мне кажется, что я вас просто придумал.

– Не без этого, – пожала она плечами, а в ответ на недоумённый взгляд добавила: – Объясню как-нибудь. Может быть, расскажете, что случилось?

– Глобально, наверное, ничего особенного.

– А всё же? Я готова выслушать даже про «ничего особенного».

– Ладно, уговорили. Если коротко – то моя дочь заболела чем-то неведомым, но, кажется, серьёзным. То есть врач моей матери затруднился сказать, что это и сказал, что нужно дополнительное обследование.

– Так, продолжайте. Вы уже договорились об обследовании где-нибудь?

– В том и вопрос. Конечно, дети бывало что болели, но меня это никогда не касалось. Я, знаете ли, никогда таких вопросов не решал. Сначала моя мать их решала просто потому, что считала, что кто ещё, если не она. Потом по инерции. А какие адские твари их всех сегодня покусали, я не понял. И для чего им понадобился именно я. Я не врач, и я понятия не имею, где они лечатся, когда их домашний как бы врач поднимает лапы кверху, но не уверен, что Бруно обрадуется, если я притащу ему ребёнка одиннадцати лет, который болеет неизвестно чем. Если она не желает далее смотреть за моими детьми – могла бы сообщить об этом, я бы стал решать этот вопрос. Но к чему скандалить? Она знает меня всю мою жизнь, она представляет, что я могу ей сказать. И на мой взгляд, нужно было или уже самой решить вопрос, или внятно сказать, что именно нужно. А когда я предложил просто поехать в первую попавшуюся больницу, эта идея почему-то тоже не нашла понимания. Мол, всё пока ещё не так плохо, чтобы ехать куда-то на ночь глядя.

– Так вам нужно найти врача? – догадалась Элоиза.

– Хорошо бы. Нет, если я ничего не стану делать, то моя мать поступит как-нибудь… но мне бы не хотелось давать ей повод для последующих комментариев. Впрочем, уже поздно, так? Мне нужно было не тормозить и не думать о разном, а шевелиться.

– Погодите. Сейчас, – Элоиза уже достала телефон.

– Стойте. Донна Доменика прекрасна, но мне нужен детский врач.

– А вы не в курсе, что у неё есть дочь? И она как раз – детский врач?

– У вашей Доменики? Дочь? Детский врач? А сколько ей лет? – недоумевал Себастьен.

– Кому? Дочери? Двадцать семь.

– У вашей Доменики такая взрослая дочь?

– И еще сын, на два года старше. Но он нам ничем не поможет, он бизнесом занимается. Сейчас я позвоню, – Элоиза нашла контакт и ткнула в него. – Доменика, привет. Ты не на дежурстве?

– Привет, Эла, – у младшей Доменики был очень своеобразный журчащий голос. – Нет, я дома.

– Можно сразу к делу?

– Конечно, – рассмеялась родственница. – Тебе нужно кого-то полечить? Ты сама-то как, кстати? Вернулась и вышла на работу?

– Точно. Скажи, завтра можно привезти к тебе на консультацию девочку одиннадцати лет?

– А что с ней случилось? И откуда у тебя взялась девочка одиннадцати лет?

– Что случилось с девочкой? – спросила Элоиза у Себастьена.

– Неведомая гадость, – пожал он плечами. – Температура, кашель, пятна красные по всему телу.

– Так, поняла, – сказала Элоиза Доменике. – Сейчас я передам телефон отцу девочки, и вы договоритесь.

– А кто отец девочки? – продолжала удивляться кузина.

– Мой близкий друг, – проворчала Элоиза.

– А, монсеньор, так бы сразу и сказала, – когда младшая Доменика смеялась, то голос её уже не журчал, а звенел серебряным колокольчиком.

– Себастьен, расскажите сами, в чем дело, и договоритесь.

Он взял телефон и как будто стряхнул с себя тоску. Даже улыбнулся. Они договорились довольно быстро (ещё бы не договориться двум деловым людям), и он с улыбкой вложил телефон ей в ладонь.

– Вы меня просто спасли.

– От приступа самоедства? – хмыкнула она.

– И от приступа неконструктивности тоже, – выдохнул он. – Скажите, сердечко моё бесценное, вы ведь упоминали ужин, я правильно помню?

– Абсолютно правильно. Сейчас я попрошу нам его принести, – Элоиза вспомнила, что где-то должен быть специальный человек для такого дела.

– И я так полагаю, что вы не станете никуда торопиться после. Вы какая-то уставшая. Неужели тренировка так тяжело далась?

– Она самая, – вздохнула Элоиза. – Вы были правы, когда заставляли меня шевелиться. А я совершенно напрасно ленилась.

– Ничего, это пройдёт. И раз вы устали, то вам определённо не стоит сегодня никуда больше ходить, понятно?

Она, конечно, собиралась ночевать у себя, но не хочется оставлять его одного.

– Во сколько вам нужно быть в больнице?

– В девять. Нормально. Я заеду за Джиневрой, они все сейчас в городе, и сам её туда отвезу. Кстати, им же нужно об этом сообщить.

Он вышел в кабинет, нашёл там свой телефон, а затем жестко и безэмоционально известил, что в восемь заедет, и пусть Джиневра будет готова ехать на консультацию к врачу. К какому врачу? К самому лучшему, он других не предлагает.

22. Две девочки

* 56 *

На следующий день без четверти девять Себастьяно подъехал к детской больнице, которую ему назвали накануне. Мать утром разговаривала так, будто лично он совершил самое позорное на свете преступление. Дети разругались – Джиневра хвасталась, что не пойдёт в школу, а Марио в ответ обозвал её паршивой дурой, и предсказал много болезненных уколов и другие не менее страшные процедуры. В итоге девочка всю дорогу хныкала и фыркала на отца, что он её, больную, тащит в какую-то больницу – неужели нельзя было позвать врача домой? Да, что-то в семье не так, определённо. Почему Элоизины французские племянницы друг друга дурами не обзывают?

В приёмном покое он сразу же увидел знакомое лицо и даже не успел удивиться, как юная местная племянница Элоизы Анна уже подлетела к ним.

– Доброе утро, монсеньор! Привет, как тебя зовут? – улыбнулась она Джиневре.

– Доброе утро, сударыня. А что вы здесь делаете?

– Я здесь работаю, – важно сказала Анна. – Ну, то есть, волонтёрю.

Она была одета в светло-зелёную униформу, даже с шапочкой, а на бейдже значились имя и крупная надпись «Волонтёр».

– Отлично. Это Джиневра, её нужно показать вашей родственнице.

– Да, Доменика отправила меня встретить вас и проводить в её кабинет. Следуйте за мной.

Возле рамки она сказала охране, что с ней посетители к доктору Фаэнце, и их безропотно пропустили. Потом они поднялись по лестнице на второй этаж и оказались перед кабинетом с предсказуемой надписью – «Доктор Доменика Фаэнца».

Новая фея была ощутимо молода и обладала нежным высоким голосом. В остальном она выглядела как типичная фея – стройная фигура, яркие глаза, узел волос на затылке под шапочкой, шапочка приколота к волосам специальными штуками.

– Доброе утро, монсеньор. Проходите. И тебе доброе утро, – улыбнулась фея ошалевшей Джиневре. – Проходи и сейчас будешь рассказывать мне про себя, готова?

Джиневра мрачно молчала, и хорошо, что молчала. Ей случалось вырываться из рук домашнего врача, если не нравилась какая-то процедура, однажды она даже укусила его. А громкий крик и вовсе был обычным делом. Мать в такой ситуации всегда была на стороне Джиневры – мол, врач должен знать, как найти правильный подход к маленькой девочке. Маленькая девочка отлично это знала и беззастенчиво пользовалась. Себастьяно впервые в жизни задумался о том, насколько правильным было полученное маленькой девочкой дома воспитание.

Но фея не смущалась – под её внимательным, но цепким взглядом Джиневра назвала все симптомы и позволила себя послушать и осмотреть. После чего фея призвала маленькую феечку Анну и велела ей вести Джиневру куда-то там на анализы.

– Монсеньор, вы ведь дождётесь результатов?

– Конечно.

– Тогда проходите, – она открыла боковую дверь, за которой обнаружилось что-то вроде комнаты для отдыха или для обеда – стол, кресла, диван, шкафчик с посудой.

– Я вас оставлю ненадолго, сейчас придёт Анна и добудет для вас кофе. Первичное обследование займёт около часа, далее станет ясно, что будем делать.

– Благодарю вас, донна Доменика, – как хорошо со специалистами, они всегда знают, что делать!

Фея ушла, но сразу же позвонил Гаэтано, ему нужен был быстрый ответ на срочный вопрос, потом примерно с тем же – Варфоломей, потом господин Дзани выдал на обдумывание порцию информации. Решение вопроса к нему ещё не пришло, когда дверь открылась и появилась Анна с подносом.

Он не успел отреагировать – она плюхнула поднос на стол (ещё бы, он был определённо тяжеловат для барышни её возраста), расставила чашки, тарелки с бутербродами и пирожными и приборы.

– Монсеньор, какой кофе вам налить?

– Черный, пожалуйста, – ну прямо хозяйка, сколько же ей лет?

– Минуту, – она поколдовала над кофемашиной и поставила перед ним чашку. – Сахар?

– Нет, спасибо. А вы?

– Да, я составлю вам компанию, Доменика велела мне ждать здесь.

Анна налила себе кофе, взяла пирожное, и оно мгновенно исчезло.

– Скажите, а что вы вообще здесь делаете? – его и вправду занимал вопрос, почему она не на уроках в школе, а в больнице.

– По большому счёту – учусь, – девочка очаровательно улыбнулась. – Изучаю устройство человеческого тела и возможные сбои в его работе. Смотрю, как работают врачи и весь остальной персонал. Пока смотрю. Иногда мне доверяют сделать что-то несложное – ну, подать или подержать, не более, – она заразительно рассмеялась. – И конечно, я выполняю разные поручения Доменики, которые не требуют специальных знаний. Ещё развлекаю пациентов клиники, ведь они у нас маленькие и то боятся, то скучают, то ещё что. В общем, дел хватает.

– Скажите, а как же школа? Например, сегодня?

– Нормально, – пожала плечами Анна, доедая очередное пирожное. – Знаете, у нас в школе существует такой предмет, типа общественно-полезная деятельность. Нужно обязательно выполнять разные работы, которые не для себя, а для общей пользы. Например, убираться, а у нас там огроменная куча грязных полов, пыльных полок, и дворов, которые нужно подметать! Или помогать на кухне – чистить овощи, мыть посуду, ну и ещё там много, что можно делать. Или грядки полоть в огороде. Это ведь монастырь, старый и очень большой, там дел хватает. И честно, я лучше буду два раза в неделю учиться полезным вещам где-то в городе, общаться с людьми и вообще, чем полы у нас там мыть! Нет, не подумайте, это не для всех, мне пришлось в прошлом году очень много заниматься и сдавать на три экзамена больше, чем остальным, чтобы мне разрешили такую замену. И если ко мне будут вопросы, ну, по успеваемости или по поведению, то всё, лавочку прикроют, придётся опять идти мыть посуду или траву в огороде дергать.

– И что, прямо оценки ставят?

– Нет, только считают количество часов. Но если ты плохо помоешь пол, и на тебя пожалуется та сестра, которая смотрит за работой – то будешь делать ещё раз.

– А если не хочешь ни мыть, ни полоть?

– В смысле? – не поняла девочка. – Отказываешься от этого предмета? А что ты тогда в нашей школе делаешь? Это всем сразу известно. Даже совсем мелких, тех, кто только на подготовке, уже учат свои вещи на место складывать и за собой всё убирать. А нормальный первый класс – уже всё, есть обязанности что-то делать не только для себя. Поэтому хочешь учиться у нас – работай. Ну, или иди себе в другую школу.

– И многие у вас предпочитают работу в больнице мытью посуды? – продолжал изумляться Себастьяно.

Ему-то самому в таком возрасте и в голову бы не пришло идти в больницу и что-то там делать. С другой стороны, он и не в монастыре воспитывался.

– Склонность к такой работе есть мало у кого, – солидно ответила Анна. – Сейчас, кроме меня, здесь еще четыре старшеклассницы. Двое в этом году выпускаются и пойдут изучать медицину дальше. А вообще наши монахини всё время ездят сюда ухаживать за больными, это вроде как у них обязанность. А из девочек далеко не все хотят чему-то такому учиться, вот.

– Скажите, Анна, а сколько вам лет?

– Почти тринадцать, – она снова улыбнулась. – Мне ещё четыре года учиться. Много, – слова сопровождались тяжелым вздохом и наморщенным носом. – Но, кстати, не подумайте, что меня вот просто так на два дня отпускают с уроков, мне в субботу добавили. Все уже идут отдыхать, а у меня воз дополнительных занятий.

– И вам это нравится?

– Мне нравится то, что весь класс сейчас уравнения решает, а я с вами кофе пью, и пирожные ем. Они, конечно, здесь не особо хорошие, но в школе и таких нет, там типа здоровая пища. Кстати! Как там наша Эла? Я не видела её с тех пор, как она в Париж уехала. Она ведь вернулась, правда?

– Вернулась, и в полном порядке, – улыбнулся он.

– Это здорово. Постойте, так это она вас к Доменике сговорила? Правильно, Доменика очень крутой врач.

– Круче её матушки?

– Честно, не знаю. У Секунды я пока не работала. Если всё будет хорошо, то года через два, может быть, разрешат у неё практиковаться тоже.

– Так вам интересна медицина?

– А я не знаю пока. Но мне нравится, да. Самое крутое знаете, что было?

– Даже и не представляю, честно.

– Мне уже два раза разрешили присутствовать на операции. Один раз Доменика удаляла воспалившийся аппендикс девочке четырёх лет, а второй – собирала и фиксировала в хлам сломанную руку мальчику моего возраста. Вот так я бы не против научиться. Только это долго и непросто.

Себастьяно подумал, что в тринадцать лет ему и в голову бы не пришло присутствовать на операции. Он полагал, что и его детям – тоже.

– Кстати, Анна, Элоиза рассказала, что это ваша работа, – он вспомнил историю о подарке и достал из кармана тот самый платок, который с тех пор всегда носил с собой.

– Ой, да, – улыбнулась она. – Вам понравилось?

– Очень.

– А разве ваша дочь не делает вам никаких подарков на уроках рукоделия? – искренне удивилась Анна.

– Честно говоря, я очень удивлюсь, если узнаю, что моя дочь умеет держать в руках иголку, – криво усмехнулся он.

– Почему? – не поняла Анна. – Она же уже не маленькая?

– Я подозреваю, что её никто никогда этому не учил.

– А так бывает? – искренне изумилась собеседница.

И в этот момент дверь отворилась и к ним заглянула Доменика.

– Монсеньор, проходите сюда, сейчас я расскажу, что удалось выяснить.

* 57 *

Джиневра вошла в кабинет с очень несвойственным ей видом – как будто хотела разреветься, но изо всех сил держала себя в руках.

– Садись, – улыбнулась ей Доменика. – И вы садитесь, монсеньор, сейчас всё расскажу. Анна, унеси посуду и возвращайся.

Анна молча исчезла за дверью, оттуда слышался звон посуды. Впрочем, Доменика ещё не успела все бумажки на столе разложить, как она прошествовала с подносом через кабинет, ловко и быстро открыла дверь и аккуратно закрыла её за собой. Вообще, создавалось ощущение, что двери сами открывались перед ней и закрывались за её спиной. Воистину феечка.

Бог с ней, с феечкой, что с Джиневрой?

– Донна Доменика, рассказывайте. Наш домашний врач не смог сказать, что случилось.

– Монсеньор, он был совершенно прав, когда рекомендовал Джиневре обследование. У неё воспаление лёгких, дерматит, предположительно аллергический, и я ещё подозреваю гастрит, это уточним завтра. Я предлагаю вам оставить Джиневру в стационаре, через десять дней мы её вам вернём, если всё будет хорошо, конечно.

И тут Джиневра наконец-то разревелась.

– Папа, я не хочу тут оставаться! Я хочу домой! Я хочу к бабушке, я хочу в свою комнату, я буду ходить в школу, только не оставляй меня здесь! – она всегда была громкой, а сейчас ему показалось, что стёкла в окнах вылетят.

Себастьяно проморгался. Сам-то он ни в какую не хотел спорить с компетентным специалистом, а Доменика Фаэнца-младшая выглядела именно компетентным специалистом.

– Погоди. Донна Доменика, давайте по порядку. Вы не можете сказать, откуда весь этот букет?

– Аллергия предположительно пищевая, приступ пройдет – уточним, на что именно. Но, может быть, Джиневра сама скажет нам, что она ела? Вдруг там что-то особенное?

– Джиневра, рассказывай, – вздохнул Себастьяно.

Но, правду говоря, он не надеялся на ответ.

– Ничего я такого не ела, – буркнула всхлипывающая Джиневра. – Моё дело, что хочу, то и ем. Отстань.

– Договорились, отстал. Донна Доменика, вы ведь сможете сами это выяснить? Пара-тройка анализов…

– Да, – пожала плечами Доменика. – Безусловно. Сделаем пробы. Джиневра, милая, твой отец привёз тебя сюда для того, чтобы выяснить, что с тобой случилось. Мы это отчасти сделали. Теперь нужно уточнить все предположения и лечить то, что подтверждается. Ты же хочешь избавиться от кашля, красных пятен по всему телу и болей в желудке?

– Я хочу лечиться дома, – буркнула Джиневра, не глядя ни на кого. – Я всегда лечусь дома.

– Знаешь, исключения случаются. Я вот лечусь там, где есть хорошие врачи, – пожал плечами Себастьяно.

– Ты и живешь не дома, а непонятно где, – заявила Джиневра.

– А тебе не приходило в голову, что это моё дело и тебя оно никак не касается?

– Мы же твоя семья, – сказала девочка с вызовом.

– Вот именно, – холодно заключил Себастьяно, весь этот разговор начал его раздражать. – И поэтому ты останешься здесь столько, сколько будет нужно для твоего выздоровления. Я скажу бабушке, чтобы она привезла тебе все необходимые вещи. Ясно?

– Нет! Ты не сможешь оставить меня здесь! – взвизгнула Джиневра и подскочила.

Набрала воздуха для каких-то новых высказываний, но вдруг как будто поперхнулась и закашлялась. Села и злобно глянула на отца.

– Монсеньор, я правильно понимаю, что вы согласны на лечение вашей дочери? – Доменика смотрела сочувственно.

– Да, донна Доменика, я согласен. Я считаю, что болезни нужно лечить, и что это должны делать специалисты. Скажите, её, – он кивнул на Джиневру, – нужно куда-нибудь отвести? На процедуры?

– Сейчас вернётся Анна и отведёт её в палату. Я думаю, она справится, – улыбнулась Доменика.

– Ладно, а если я скажу, что я такого съела, ты не оставишь меня здесь? – хмуро спросила дочь.

– Ты думаешь, что мне это интересно? – сощурился Себастьяно. – Но если ты ешь какую-то гадость вместо того, чтобы нормально питаться дома, то мне, пожалуй, стоит избавить тебя от денег на карманные расходы. Ты ещё не научилась их тратить.

– Что? – завопила Джиневра.

Себастьяно молчал.

– Рассказывай, девочка, – Доменика смотрела заинтересованно.

– Ну… да, я съела три пачки чипсов, – со злостью вылепила она, глядя отцу в лицо. – Вчера утром. А уже в обед начала чесаться. И решила, что меня в таком виде в школу не пустят, и съела ещё две!

– Как они в тебя поместились-то, пять пачек чипсов, – Себастьяно смотрел заворожено и даже с некоторым восхищением.

– Захотела – и поместились, – отрезала дочь.

Дверь отворилась, появилась Анна.

– Анна, отведи Джиневру в свободную палату на третьем этаже, побудь с ней до обеда. Будешь сегодня провожать её на все процедуры.

– Что ли вот прямо сейчас идти? – возмутилась Джиневра.

– Прямо сейчас. Идти, – кивнул Себастьяно.

– А если я пойду, ты дашь мне денег?

– Чтобы ты купила ещё чипсов? Знаешь, я посмотрю, как ты будешь дальше себя вести.

– Пойдём, Джиневра, у нас здесь не так страшно, как может показаться, – Анна взяла её за руку и потянула к двери.

– Да я не боюсь, – пробурчала Джиневра. – Просто я считаю, что лечить меня нужно дома!

Глянула мрачно и вышла.

– Спасибо вам, донна Доменика. Я прошу прощения за безобразное поведение моей дочери, она, гм, не слишком хорошо воспитана. Я сейчас позвоню бабушке этой барышни и предложу ей приехать сюда. Её ведь пустят? – Себастьяно достал телефон.

– Конечно, – кивнула Доменика.

А потом наконец-то можно будет вернуться на простую, понятную и в миллион раз более спокойную работу.