Текст книги "3d, или Дела семейные (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

04. О вредных привычках

* 8 *

Элоиза открыла глаза. В комнате было светло и очень солнечно, только комната была какая-то не такая. Да и не только комната… Она открыла глаза полностью и встретилась глазами с ответным взглядом. Себастьен? Она с Себастьеном? И что в итоге было вчера?

Видимо, на ее лице отразились все эти вопросы и еще некоторые другие, поэтому Себастьен поспешил сказать:

– С добрым утром, Элоиза. Я надеюсь, вам хорошо спалось?

– Монсеньор, простите меня за вчерашнее, – начала было она, но он закрыл ей рот поцелуем, а через некоторое время вежливо, но очень твердо произнес:

– Ни слова больше, Элоиза, – увидев, что она послушно замолчала, продолжил уже намного мягче: – Когда в моей постели просыпается прелестная женщина и первое, что она говорит – называет меня монсеньором и просит прощения, мне остается только пойти и застрелиться. А если эту женщину зовут Элоизой де Шатийон, я вообще теряю всякие опоры в жизни.

– Хорошо, я поняла. С добрым утром, Себастьен.

– Вот, так значительно лучше. Я вижу, у вас есть вопросы? – он озорно улыбнулся.

– Да, два.

– Озвучите?

– Гм… Сколько я вчера выпила и как здесь оказалась.

– На самом деле, выпили мы с вами немного, до второй бутылки так и не дошли. Процесс прервался, когда вы уснули, я оценил ситуацию и забрал вас к себе. Вы не внушали доверия, я не мог оставить вас в одиночестве после всего увиденного и услышанного. Видимо, вы в последнее время нечасто пьете, зато много работаете и очень, очень много думаете. Я представил, что вы проснетесь там, в своей спальне, и снова станете плакать да хоть по какому поводу, и эта мысль мне очень не понравилась. Поэтому вы здесь.

– Тогда позвольте полюбопытствовать, что именно вы увидели и услышали.

– А что вы помните?

– В том-то и дело, что ничего особенного я не помню. Помню, что ревела, помню, что рассказывала вам про операцию. Было что-то еще?

– А как же! Вы сказали мне очень много разных прекрасных слов.

– В любви вам объяснялась, что ли? – недоверчиво спросила она, сверкая глазами, и против ее воли на лицо ползла улыбка.

– К сожалению, нет, – и усмехнулся, увидев ее вздох, который не смог истолковать. – Вы очень поэтично сожалели, что ваша болезнь не позволяет вам заняться со мной любовью здесь и сейчас. Я буду хранить эти воспоминания в самой глубине своего сердца и обращаться к ним только в самые тяжелые минуты жизни. Вы весьма подробно рассказали, насколько я хорош и что именно вас во мне привлекает. Это было необыкновенно приятно, хотя я и осознаю, что в здравом уме с вас не станется мне такое повторить.

– Я обычно не рассказываю, какой вы хороший? Я глупа, безнадёжно глупа, – вздохнула она.

В самом деле, идиотка. Которой нужно напиться, не меньше, для того, чтобы рассказать мужчине её мечты, что она о нём думает на самом деле!

– Не переживайте. Все отлично. Ну, кроме ваших насущных проблем, конечно. Я терпелив и с легкостью подожду. Когда вас вылечат (а я не сомневаюсь, что вас вылечат), я приглашаю вас к себе, и мы с легкостью наверстаем все, что было упущено вчера. Хоть с коньяком, хоть без. Согласны?

– Согласна. Но это еще не скоро, увы.

– Будем ждать столько, сколько нужно. Ладно, я тоже понимаю, что сегодня не самый лучший день для такой беседы и поэтому хочу вам кое-что сказать совсем о другом, пока мы не встали.

– Скажите.

– Что бы с вами не случилось, вы всегда можете на меня рассчитывать. Ясно вам?

– Да. Спасибо. Правда, вчерашний день без вашего предложения, без театра, без ночи этой сумасшедшей дался бы мне значительно тяжелее. Я и не представляла, насколько я была не в себе. Хорошо, значит, на операционном столе рыдать не буду.

– А вам случалось? – он глянул на неё с интересом.

– О да. Представляете – лежит пациентка, вся такая приличная, ей дают наркоз, и через пару минут она начинает рыдать. И так полтора часа до конца операции.

– Что это была за операция?

– Последствия автоаварии. Давно, уже тринадцать лет тому.

– Припоминаю, вы как-то упоминали об этом. Не расскажете подробности?

– Не расскажу. Там ничего интересного, поверьте.

– Но вы знаете, чего ждать от операционной.

– Увы! Это и стало основной причиной моих страхов. Вы не знаете, сколько сейчас времени?

– Знаю. Около полудня. Вас интересует завтрак?

– Наверное, да.

– Тогда лежите и никуда отсюда не уходите, – он легко поднялся с постели, накинул халат, вышел в прихожую и, кажется, стал куда-то звонить.

Элоиза, несмотря на строгое внушение, все же встала. Выглянула в гостиную. Себастьен был где-то там, у входных дверей, разговаривал. Она не стала прислушиваться – все равно по-немецки – и проскользнула на свою половину, в ванную. Привела себя в порядок (отечное лицо пришлось долго умывать ледяной водой), переплела волосы. Потом снова вышла в гостиную.

Там Себастьен вез по полу небольшой стеклянный столик, на котором стоял кофейник, чашки, тосты, сладости и что-то еще.

– Я же просил вас никуда не уходить!

– Не сердитесь. Мне нужна была ванная, причем своя.

– А, бывает. Но теперь-то мы можем позавтракать?

– С удовольствием, – улыбнулась она.

– Вот правильно, улыбайтесь почаще, хорошо? Не только после оперы и алкоголя.

– Вы предлагаете мне глобально пересмотреть образ жизни.

– Так пересмотрите. Вы, конечно, и так очаровательны, но когда улыбаетесь – особенно.

– Спасибо за комплимент. Вы очень любезны.

– Можете сказать мне что-нибудь в ответ.

– Вы красивый мужчина, отличный друг, фантастический любовник и вообще герой романа, – она быстро глянула на него, потом расцеловала его в обе щеки.

Он задержал ее, не дал отстраниться.

– Вас тоже можно поцеловать, сердце моё?

– Может быть, – она опустила глаза.

– Отлично, – он легко-легко поцеловал ее и отпустил. – Забирайтесь обратно. Вот вам, скажите, в детстве разрешали таскать еду в постель?

– Нет, конечно, кто б мне разрешал? Мои серьёзные родственники? Монахини?

– Вот и мне не разрешали. А хотелось! Поэтому теперь, во взрослом возрасте, я отчаянно потакаю всем своим дурным привычкам.

Они уселись на кровать, он налил ей кофе, добавил в её чашку сливок.

– Спасибо. Может быть, я вам тоже что-нибудь налью?

– Буду этому очень рад, – подмигнул он ей. – Но вы же, говорят, не знаете, как это делается?

– Почему же? Знаю. Я просто очень ленива. Все мои воспитатели боролись с этим, но так и не побороли. А теперь у меня есть множество возможностей, как вы говорите, потакать своим дурным привычкам. Вам, как всегда, не нужны ни сливки, ни сахар?

– Нет, спасибо, с утра лучше черный. Ваши дурные привычки мне таковыми не кажутся. Нормальные такие привычки. В основном, – улыбнулся он.

Когда кофе был выпит, а булочки и сладости съедены, Элоиза спросила:

– Вы же помните, во сколько наш рейс?

– Почти в семь вечера. То есть у нас еще есть пара-тройка часов. Погуляем еще? Вчера мы побывали далеко не везде, где могли бы. И пообедаем где-нибудь в городе.

– Хорошо. Покажете мне что-нибудь еще.

– С удовольствием. А сейчас, пока вы еще не оделись окончательно, у меня сформировался странный вопрос: у вас ведь есть цепочка на шее?

– Есть, – удивилась Элоиза, достала и показала. На цепочке был известный ему медальон с голубоватым лучистым камнем и подвеска в виде сердца.

Себастьен увидел подвеску, улыбнулся, но ничего не сказал.

– Тогда так, – он снял со своей шеи цепочку, расстегнул и отсоединил маленькую подвеску. – Снимайте ваше хранилище ценностей, я вам дам вот эту вещь.

– Что это?

– Талисман. Пока он со мной, мне везет. Наденете и возьмёте с собой в больницу, – он взял ее цепочку и продел ее в петельку подвески.

Элоиза посмотрела – это была миниатюрная, но очень тщательно выполненная фигурка леопарда.

– Но… Не нужно. Если это правда так важно для вас… А вдруг вам придется рисковать? А талисмана не будет?

– Прорвусь, не впервой, – он надел цепочку ей на шею. – Не вздумайте снимать.

– Но в операционную же всё равно не разрешат. Ведь будут подключать ко всякой аппаратуре и скажут снять весь металл, – она была под сильным впечатлением.

– Значит, вернетесь оттуда и наденете обратно. Всё, не обсуждается.

– Но Себастьен…

– Никаких «но». Я, наверное, не смогу во время операции держать вас за руку, но буду мысленно с вами, так что все будет хорошо. А после операции я приду навестить вас.

– Не нужно, зачем?

– Carissima Элоиза, вы не поняли меня. Я не спрашиваю у вас разрешения. Я ставлю вас в известность о том, что приду. И всё. Не обсуждается. Идите, собирайтесь гулять.

Элоиза подняла на него глаза и положила руки ему на плечи.

– Спасибо вам. Просто спасибо, просто потому, что вы есть вообще и есть в моей жизни.

Когда солнечный луч добрался до подушек и уткнулся Элоизе в затылок, они поцеловались, поднялись с постели и стали собираться на улицу.

* 9 *

Поздним вечером того же дня Элоиза сидела в своей гардеробной в палаццо д’Эпиналь и складывала в сумку вещи, необходимые в больнице. В наружную дверь тихонечко поскреблись, если бы не поздний час и не тишина, она бы и не услышала.

– Заходите, – сказала она, выходя с сумкой в гостиную.

Вошел Себастьен. Одетый в черное, как будто собрался куда-то воевать. Только автомата в руке не хватало для полной картинки.

– Элоиза, у меня небольшой форс-мажор. Я уезжаю сейчас, вернусь в город завтра днем. Обнимать вас ночью не смогу, и отвезти вас утром сам не смогу тоже, оставляю в ваше распоряжение Карло, ему наказано доставить вас, куда скажете.

– Да не нужно, правда. Я доберусь сама.

– Нечего в вашем состоянии садиться за руль, ясно? Руки-то дрожат, так?

– Есть немного, – она опустила глаза.

– Поэтому не спорьте. Я навещу вас завтра, предварительно позвоню. Держитесь и делайте все, что вам скажут, договорились?

– Договорились, – вздохнула она, уже понимая, что другого ответа он не примет.

– И помните, что все будет хорошо.

– Так может быть, вы возьмете ваш талисман?

– Нет, ничего серьезного меня сегодня и завтра не ждет, не верите?

Она собралась с силами и сосредоточилась.

– Верю, – удивленно сказала она. – И вправду, у вас все будет хорошо.

– Вот поэтому сейчас ложитесь спать и спите до утра. Увидимся, – он стремительно обнял ее, легко поцеловал и вышел.

Ноги Элоизы подкосились, она села в кресло. И подумала – может быть, она неправа? Может быть то, что она делает, глупо и неправильно. Может быть, нужно не отталкивать протянутую руку? Может быть, вместе они справятся со всем, что бы им ни встретилось?

05. Чего ожидать от операционной

* 10 *

Ранним утром Карло привез Элоизу в клинику Доменики. Ее встретила медсестра.

– Вы госпожа де Шатийон? Вас ждут, проходите.

– Э, нет, так дело не пойдет. Я должен передать госпожу с рук на руки врачу, мне потом начальству отчитываться. Это возможно? – спросил Карло, держащий ее сумку.

– Пригласите госпожу Фаэнцу, – попросила Элоиза.

– Ну, хорошо, – неуверенно сказала медсестра.

Она позвонила, и через пару минут Доменика спустилась вниз. Карло увидел даму средних лет, одетую как врач, очень похожую на Элоизу лицом и фигурой. На кармане – бейджик «Доктор Доменика Фаэнца».

– Доброе утро, сударыня, – поздоровался Карло. – Это вы – врач вот этой дамы?

– Доброе утро. Да, я ее врач, а в чем, собственно, дело? – удивилась она.

– А вы здорово на нее похожи!

– Дон Карло, мы родственницы, – пояснила Элоиза. – Может быть, вы уже отправитесь обратно?

– Погодите, – не сдавался Карло, и обратился к Доменика. – Доктор, я передаю ее вам. Не сбежит?

– Не должна, – рассмеялась Доменика. – А вы, собственно, кто?

– Я сотрудник службы безопасности кардинала д’Эпиналя, капитан в отставке Карло Каэтани, личный помощник главы службы монсеньора Себастьяно Марни, которому я и должен представить отчет.

– Ох, сколько титулов! – рассмеялась Доменика. – Передайте монсеньору, что госпожа де Шатийон в полном порядке и в наилучших условиях.

– Но вещи же нужно куда-то отнести?

– Благодарю вас, господин Каэтани, мы справимся.

– Хорошо. Донна Эла, удачи вам. Себастьяно вас непременно навестит, – Карло поклонился обеим дамам и вышел на улицу.

– Кто это, Эла? – Доменика смотрела на нее и улыбалась.

– Он же назвался. Всё так и есть. Его на самом деле попросили отвезти меня сюда.

– Ну ладно, пойдем. Как настроение?

– В порядке, – сказала Элоиза после тяжелого вздоха.

– Не вздыхай, все нормально! Сделаем всё в лучшем виде. Пойдем в твою палату.

* 11 *

Весь день Элоизу обследовали и готовили к операции. Осмотры, анализы, исследования. Она не заметила, как прошел почти весь день. В конце концов, ее отпустили в палату, велели ничего не есть и отдыхать. Телефон зазвонил неожиданно и оттого очень громко. На экране вызывающе светилась добытая не слишком праведным путем портретная фотка Себастьена.

– Добрый день, Элоиза. Как ваши дела?

– Добрый день, Себастьен. Все в порядке, спасибо. Вы вернулись из вашего форс-мажора?

– Только возвращаюсь. Мы с Лодовико будем в городе ближе к полуночи, я не смогу обнять вас и передать вам свою уверенность в благополучном исходе лично.

– Вы сделали это вчера. Спасибо.

– Но все равно, я несколько беспокоен. Карло сообщил, что познакомился с вашей родственницей, и она произвела на него очень сильное впечатление.

– Доменика такая, да, – рассмеялась Элоиза.

– Я еще раз желаю вам удачи, я уверен, что все пройдет хорошо. Лодовико сидит рядом и тоже шлет вам лучи поддержки. До завтра, так?

– Я не уверена, что завтра смогу разговаривать…

– Увидим. Удачи, целую вас и обнимаю мысленно. Спите хорошенько, ладно?

– Хорошо. До свидания, Себастьен. Поблагодарите Лодовико от моего имени.

– Обязательно. До свидания.

Доменика не стала полагаться на организм Элоизы и по ее распоряжению на ночь ей поставили снотворное. И, несмотря на изрядное волнение, Элоиза уснула быстро и спала без сновидений.

Утром ее разбудили затемно и продолжили готовить к операции. Когда в какой-то момент она взяла телефон, чтобы отзвониться своим как французским, так и местным родственникам, то нашла там сообщение с понятного номера. Три слова – «Храни вас Господь!»

Это всколыхнуло у нее в душе целый ураган. А ну как что-нибудь пойдет не так, и она его никогда больше не увидит? Может быть, нужно вот прямо сейчас позвонить и все сказать, рассказать, как он скрасил ей эти последние полтора года? Сказать, что она никогда в жизни никого так не любила?

За этими размышлениями Элоизу застала медсестра, пришедшая отвести ее в операционную. Элоиза положила телефон на тумбочку, туда же сложила все украшения и пошла.

В операционной было холодно. Доменика, доктор Феста и их ассистенты готовились – что-то делали, она даже и понимать не хотела, что именно. Ее подвели к столу, уложили, опутали датчиками. Сверху над столом висела большая, состоящая из нескольких отдельных сегментов лампа, а сбоку – огромный экран, на нем отображалось все, что происходило на столе.

Доменика подошла и улыбнулась ей.

– Готова?

– Да.

– Начинаем, – она положила теплую ладонь Элоизе на лоб и больше Элоиза не ощущала ничего.

* 12 *

Сон был какой-то мутный – суета, беготня, яркие огни, приглушенные голоса. Возникала мысль, что нужно проснуться, но так не хотелось, хотелось спать, спать долго и без снов.

– Операция закончена, – услышала она как сквозь пелену. – Будите ее.

– Эла, просыпайся. Уже пора, – Доменика провела пальцами по лбу и по лицу. – Эла, ты слышишь меня?

Так. Операционная. Она запустила себя до крайности и ей делают операцию.

– Доменика? – спросила Элоиза и облизала пересохшие губы. – Что, все сделали? Уже?

– Ничего себе «уже»! – хмыкнул мужчина, ах, да, это же ее хирург. – Два с половиной часа, как одна монетка, а она – «уже»!

– И… что теперь? – пробормотала Элоиза.

– Что-что, в палату поедешь, спать, – сказала Доменика. – А мы продолжим оперировать, у нас сегодня не только ты. Я потом зайду, отдыхай.

Элоизу переложили на каталку и повезли. Она ощущала себя разбитой, усталой, измотанной, в животе была какая-то тупая боль, страшная слабость разбила всё тело. Только глазами моргать и могла. В кистевой вене стоял катетер, через него что-то капало. Тем временем ее привезли в палату и переложили на кровать. Накрыли простынями и оставили спать.

06. Тот, кто умеет брать бастионы

* 13 *

Доменика сохранила файл с заключением, встала, потянулась. Ну вот, день, можно сказать, закончен. Нужно разве что зайти к Эле, посмотреть, как она там, и уже собираться и ехать домой. У Элы была Полина, она прибыла, как только Доменика сообщила ей, что операция прошла успешно, и сидела в палате, приглядывала за больной. Вот, заодно и с Полиной поболтать, а то в последнее время нечасто доводится.

Телефон зазвонил как раз в этот благостный момент.

– Доктор Фаэнца, тут сумасшедший, он говорит, что если его не пустят внутрь, то он всё тут разнесет! – прохныкала в трубку дежурная медсестра, сидевшая в приёмном покое. – Он охранника скрутил и держит, а тот даже пошевелиться не может!

Ну вот, называется, закончила день. Вздохнула тяжко и пошла вниз.

Внизу увидела очаровательную картину – медсестры со всего хирургического отделения сбежались поглядеть через стекло в двери на то, что происходит у входа. Доменика шикнула – их как ветром сдуло – и вышла в приёмную. Да, неизвестный ей мужчина стоит у входных дверей и держит за руку Франко, охранника, причем рука у парня вывернута так, что кому угодно понятно – самому такого с собой не сотворить. Впрочем… а ведь она видела этого мужчину. На фото. Мужчина, правду сказать, очень хорош собой, подтянутый, видна военная выправка, хоть и в костюме, правда, заметно, что пошитом на заказ у отличного мастера. В общем, есть, на что девочкам посмотреть. Спокоен, уверен в себе. Увидел ее, поклонился, не выпуская, впрочем, Франко.

– Здравствуйте, сударь, – и вопросительно так на него посмотрела.

– Себастьяно Марни, к вашим услугам, – улыбнулся он. – А вы, я полагаю, доктор Доменика. Очень приятно с вами познакомиться.

– Пока не могу ответить вам взаимностью, увы. Зачем вы держите нашего охранника?

– Я прощу прощения, но такой охранник ни на что не годится. Может быть, прислать вам других? Хотя бы на то время, пока у вас здесь находится Элоиза де Шатийон.

– Ах, вот откуда ветер дует!

– Да, я всего лишь хотел узнать о самочувствии госпожи де Шатийон. А этот невежливый молодой человек не только не захотел связать меня с компетентным специалистом, но еще и попытался меня отсюда выставить.

– Отпустите его, пожалуйста.

– Повинуюсь, сударыня, – он выпустил охранника и отряхнул пиджак и руки. – Так можно с вами поговорить?

– Если даже я скажу, что нельзя, вы же не послушаете?

– Я буду уговаривать вас снова и снова. Но вы же так не скажете? – и он снова ослепительно ей улыбнулся.

– Хорошо, проходите, – она посторонилась и пропустила его внутрь.

Доменика вела его к своему кабинету, но он остановил ее и осторожно взял за руку.

– Скажите, как она? – он неконтролируемо излучал беспокойство.

– Она? – тонко улыбнулась Доменика.

– Да, она. Госпожа де Шатийон.

– А вы ей, собственно, кто?

– По большому счету – никто. Она так и скажет, наверное, если ее спросить. Официально – она ведущий аналитик кардинала д’Эпиналя, очень важный человек на очень важной должности, и я, как глава службы безопасности его преосвященства, интересуюсь ее состоянием после операции.

– Вот прямо так лично пришли и интересуетесь?

– Вы же ее родственница, так?

– Так.

– И вас тоже бесполезно обманывать? Никогда никаких иллюзий?

– А откуда вы знаете? – нахмурилась она.

Ну, Эла, ну, красотка! Ну, даёт!

– Пришлось столкнуться, мы с Элоизой много вместе работали. Вы, наверное, уже сами всё поняли. Она мне очень дорога. Просто как человеку. Поэтому если вы разрешите мне хотя бы одним глазом на нее взглянуть – я ваш должник навеки.

– Вот, значит, как.

– Да. Я очень вас прошу.

Доменика помедлила немного… больше для вида, потому что ей и в самом деле всё было понятно. Он не обманывал её и не обманывался сам – он в самом деле любит Элу. И нет ничего страшного в том, что он зайдет к ней и убедится, что она в порядке.

– Хорошо. Пойдемте в мой кабинет, оставите там верхнюю одежду и уличную обувь.

– Спасибо вам, госпожа Фаэнца! – он просиял и поцеловал ей руку.

Через четверть часа Доменика привела Марни, одетого в стерильный халат, к дверям палаты Элоизы.

– Я загляну и узнаю, как она там. У нее сейчас тетя.

– Какая тётя? – нахмурился Марни.

– Её тётя. Полина – знаете такую?

– Лично нет, но это, видимо, вопрос времени, – усмехнулся он.

Доменика вошла и улыбнулась:

– Дорогие мои, вы даже не представляете, кто тут стоит у дверей и очень хочет войти.

– Нет, Доменика, я не представляю, – покачала головой Полина. – Но понимаю, что в случае Элы это может быть кто угодно!

Эла прикрыла глаза, но Доменика видела, что она не спит.

– Эла, ты желаешь видеть человека по имени Себастьяно Марни?

Глаза Элы распахнулись, она даже, кажется, попыталась пошевелиться… а потом, надо полагать, свежий шов напомнил ей о реальности.

– Да, желаю, – прошелестела она едва слышно, но твёрдо. – Но откуда он взялся?

– Сейчас сделаем, – подмигнула Доменика. – Сама спросишь, откуда он взялся.

– Однако, – усмехнулась Полина. – Что ж, я буду рада познакомиться наконец-то с монсеньором герцогом.

Доменика выглянула в коридор.

– Зайдите, только ненадолго. Она не спит, и разрешила вас впустить.

– Дорогая доктор Фаэнца, моя благодарность вам не знает границ. Я сделаю для вас все, что попросите, – он улыбнулся и вошел.

* 14 *

Элоиза лежала на кровати, почти такая же бледная, как постельное бельё, только коса темнела на подушке. Рядом на стуле сидела пожилая дама, обладающая несомненным внешним сходством и с Элоизой, и с Доменикой. Себастьяно почтительно поклонился даме. Дама смотрела сурово и не желала ни пододвинуться, ни отойти.

– Добрый день, сударыня, – Себастьяно ещё раз наклонил голову, – Я Себастьяно Марни.

– Добрый день, монсеньор. Очень рада наконец-то встретиться с вами, – кивнула дама, видимо, это и была та самая тётя Полина.

– Могу ли я сказать госпоже де Шатийон два слова наедине?

– Хорошо. Скажите, – дама встала, уступила Марни свое место и вышла.

Марни осторожно сел, взглянул Элоизе в лицо, взял ее слабую и холодную руку в свои, поднес к губам. Увидел торчащий катетер, вздохнул, улыбнулся. Поцеловал осторожно.

– Здравствуйте, Элоиза. Ваш врач говорит, что с вами все в порядке, и это меня очень порадовало. А вы не верили, и совершенно зря. Как вы себя чувствуете?

– Здравствуйте, Себастьен. Все хорошо, правда. Спасибо, что пришли, – прошелестела она и улыбнулась.

– Элоиза, ваши стражи меня пустили к вам совсем ненадолго. Поэтому я вам скажу всё и сразу – я очень за вас беспокоился, я очень рад, что вижу вас, и что вы улыбаетесь, и теперь я очень жду вашего выздоровления. Без вас наш муравейник совсем не тот, что с вами, правда, и мне как-то проще засыпается, когда я знаю, что вы в том же здании, даже и если через много комнат. Лодовико и Карло смеются надо мной, но мне не до смеха, я просто жду, пока вы вернетесь. Поэтому восстанавливайтесь скорее, хорошо?

Она улыбнулась.

– Увы, сейчас я могу только улыбаться в ответ, – тихо сказала она.

Дверь начала открываться.

– Уже хорошо, что можете улыбаться, – он наклонился к ней и поцеловал.

* 15 *

В коридоре Доменика и Полина подошли к дежурной медсестре и невежливо отпихнули её от монитора, куда транслировалось изображение с камер из палат пациентов. На экране Марни и Эла держались за руки, разговаривали, целовались.

– Ты смотри, ожила, – хмыкнула Доменика. – Как будто и не оперировалась сегодня!

– Да, удивительно, – улыбнулась Полина. – Раньше к ней никто после операций не прорывался.

– Ты думаешь, это может быть та самая судьба?

– Кто ж её знает, ту судьбу, – хмыкнула Полина, отошла от монитора и села. – Во всяком случае, я рада, что сейчас её состояние стабильно, и собираюсь поехать домой.

– Да-да, я вот тоже собиралась домой, пока меня вниз не позвали, – рассмеялась Доменика. – Ладно, хорошенького понемножку. Выпровожу гостя, посмотрю ещё раз на пациентку и тоже домой.

Она заглянула к Эле и увидела, что пациентка дремлет, а совершенно умиротворённый гость держит ее за руку и улыбается, не сводя с неё глаз.

– Скажите, госпожа Фаэнца, с ней ведь всё будет хорошо? – тихо спросил он.

– Скорее всего, так, – кивнула Доменика. – Я думаю, вам пора идти. Она спит, и будет спать до завтра.

– Может быть, я просто посижу здесь тихонечко?

– А смысл? За ней есть, кому присмотреть, сегодня дежурит её хирург, он будет наблюдать лично. Придёте завтра, она будет поживее, сможет поговорить с вами подольше. А если всё пойдет хорошо – то и не только поговорить.

– Уговорили, я приду завтра. После обеда – нормально? – он бросил последний взгляд на спящую Элу и подошёл к двери.

– Да, монсеньор, нормально. Подождите меня за дверью, я сейчас, – Доменика положила ладонь на лоб Элы, послушала, ничего лишнего не услышала.

Но создавалось ощущение, что после операции прошло не пять часов, а, к примеру, двенадцать. Это было странно. И красок в лице было несколько больше, чем могло быть. Особых способностей к регенерации Доменика никогда за Элой не замечала, поэтому удивилась и сделала себе мысленную пометочку – понаблюдать дальше и обдумать.

За дверью монсеньор герцог сидел рядом с Полиной, и они мило беседовали.

– Скажите, донна Полина, она надела после операции свою цепочку с подвесками? – спросил Марни.

– Знаете, да, – Полина беззастенчиво его рассматривала, и было похоже, что увиденное ей нравилось. – У неё там целая коллекция на цепочке. Попросила меня дать ей всю эту кучу, сразу цапнула, и даже рассмотреть не позволила. Я только цепочку застегнула – она сама не смогла. Вы знаете, что у неё там? – и смотрит так безмятежно, если не знаешь, что почтенная дама читает любого собеседника на «раз», никогда не догадаешься.

– Предполагаю, – улыбнулся он. – Донна Доменика, если вы позволите забрать мои вещи из вашего кабинета, я буду очень этому рад.

– Да, пойдемте. Полина, ты тоже домой?

– Знаешь, да. Что-то я многовато волновалась сегодня, пора домой. Сейчас позвоню и скажу, что за мной уже можно кого-нибудь высылать, и пойдем к тебе.

– Донна Полина, а если я вас отвезу? – вкрадчиво спросил монсеньор герцог.

– Вы, молодой человек? – она посмотрела на него с интересом. – Хорошо, везите.