Текст книги "3d, или Дела семейные (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
32. О принцессах
* 80 *
– Мне кажется, я смотрю фантастический фильм, или, на худой конец, читаю книгу, – Себастьен обнял её одной рукой, а второй давно уже перебирал кончики её волос.
– Кто-то взрывает чердаки, а кто-то привораживает вредных родственников.
– Я никогда не слушал разговоры родителей про будущее Сальваторе, но вот сейчас припоминаю, да – мать говорила, что девушка из Винченти – это хорошо, они красивые и воспитанные. Но мне-то было в то время наплевать на всех девушек из приличных семей разом, мои тогдашние приятельницы оценивались вовсе не по происхождению, а по тому, скучно ли с ними, и если нет – то насколько они доступны… Полагаю, скучно с вами тогда точно не было. Впрочем, как и сейчас.
– Но, боюсь, Нора как раз показалась бы вам весьма скучной.
– И что она вам сказала позже?
– Что – кричала и ругалась, как обычно. Сказала, что я ей жизнь испортила. Я ей ответила, что если ещё хоть слово на эту тему от неё услышу, то приворожу не к красивому влюблённому в неё парню, а к старому хромому уроду. И пусть меня потом наказывают, мне наплевать. Она тут же замолчала и ушла. И пару месяцев вообще со мной не разговаривала. А по мне – пусть уж лучше совсем не разговаривает, чем ноет и кричит. Я понимаю, что это не лучший образец отношений между сестрами, но не знаю, почему так. Со всеми остальными сестрами и братьями у меня прекрасные отношения.
– Я вижу, да, – улыбнулся он. – Ничего, у меня с Сальваторе и Анджелиной тоже никогда не было ни дружбы, ни понимания. Бывает. Кстати, и как вам было без способностей?
– Тяжело, – призналась она. – Правда, я быстро научилась напрашиваться на разные дополнительные занятия. Так что некоторая польза всё же получилась. Ну а вопрос о применимости приворотов я решила для себя позже… и я вам об этом как-то рассказывала.
– Точно, было дело. Кстати, на улице светло, заметили?
– Теперь да.
– Пойду взгляну, – он встал, хотел было выйти на балкон, потом усмехнулся, стянул с кровати простыню и завернулся в неё, и только потом вышел. И через минуту заглянул обратно. – Элоиза, хотите восход солнца?
– Ой, хочу, – она подняла с пола ещё одну простыню, тоже завернулась в неё и вышла на улицу.
Чёрт возьми, свежо! Себастьену тоже было не жарко, он прижал её к себе покрепче.
– Смотрите, вон там, – башня была выше окрестных строений, с неё было видно неплохо.
Элоиза сощурилась – и лучи легли на крыши, проскользили по окнам, накрыли собой огромный город.
– А вот бы увидеть восход солнца посреди океана. Ничего нет, ни домов, ни крыш, ни деревьев, и только солнце поднимается из воды, – пробормотала она.
– Правда? – сверкнул он глазами. – Вам этого в самом деле хочется?
– Да, – призналась она, глядя на него.
Что в этом такого-то? У всех есть какие-то бредовые детские мечты.
– Элоиза… Нет, так не бывает, – он смотрел на неё так, что… нет, она не могла понять и правильно истолковать этот взгляд.
– В чём дело? Я не понимаю совершенно.
– Ещё бы, конечно же не понимаете! Пойдёмте внутрь, – он подвёл её к двери и они быстро заскочили в комнату.
Вовремя, потому что зубы уже стучали вовсю.
– Рассказывайте, – она вытащила из шкафа тёплое одеяло и закуталась в него.
– Эй, мне тоже холодно! – он осторожно вытряхнул её из одеяла, а потом они забрались под него вместе.
– Да нечего рассказывать, – хмуро ответил он. – Вы же знаете, я люблю странное, ну, все нормальные люди этим в детстве болеют, а потом успокаиваются. И тихо-мирно живут с семьёй, занимаются политикой, выгуливают жену по магазинам и курортам, а детям выдают деньги на карманные расходы и не спрашивают, почему они снова плохо себя ведут.
– Да ладно, – усомнилась она. – Взгляните хоть на дядюшку Жана, хоть на дядюшку Валентина – это просто мои самые близкие примеры – они живут вовсе не так, и всё хорошо.
– Я рад, что хотя бы вам в этом плане повезло, – усмехнулся он. – Нет, просто я в какой-то момент жизни осознал, что могу исполнять свои детские мечты, и одно время пытался приохотить Челию к ним, но увы. У неё тоже были детские мечты. Ей не хотелось идти на яхте в океан, а у меня была, и неплохая, ей хотелось максимум кататься на ней вдоль берега. И ещё у неё была морская болезнь. Ей не хотелось с горы на лыжах, не хотелось на другой конец света. Но хотелось на модный курорт, где она бы ходила и демонстрировала новые наряды, где еда и выпивка без ограничения, где можно увидеть каких-нибудь звёзд и посмотреть какие-нибудь модные фильмы. А мне было скучно. Мы были как с разных планет, черт возьми. Я больше никогда не предлагал никакой девушке разделить со мной моё безумие, а тут вдруг вы!
– Ой. Я люблю с горы на лыжах, да вы видели. На другом конце света не бывала, ну, кроме как у Валентина в гостях, но хочу. А яхты очень красивые. Я боюсь, что у меня тоже может оказаться морская болезнь, и я буду абсолютно бесполезна. Но вдруг я смогу что-то с этим сделать? – она закусила нижнюю губу и смотрела на него.
– Даже то, что вы хотите, уже счастье. А детали посмотрим. Не попробуешь – не узнаешь, так ведь?
– Но у вас сейчас нет яхты?
– Сейчас нет. От той я избавился… после смерти Челии. А новая – дело наживное. Вы сейчас важнее, – он улыбнулся и утянул её под одеяло с головой.
* 81 *
Когда у Элоизы наступило утро, то оказалось, что у всех уже давно день. Видимо, у Себастьена тоже был день – его в комнате не наблюдалось. На полу кучей лежала их вчерашняя одежда, на столике стояли бокалы и пустые тарелки… ладно, разберемся.
Она умылась и оделась, и спустилась вниз. В доме было как-то подозрительно тихо, для полудня воскресенья. Однако в Вишнёвой гостиной обнаружились дядюшка Валентин, дядюшка Жан и Себастьен. Они встали при её появлении, Себастьен же подошёл и с улыбкой поцеловал. Валентин тем временем позвонил на кухню и попросил чистый прибор.
– Что это у вас здесь за военный совет? – спросила она, усаживаясь. – И почему так тихо?
На столе красовались разнообразные остатки вчерашнего пиршества, заботливо сохранённые под руководством дворецкого Джорджио. Через пару минут Луиза-Мария принесла и приборы, и кофейник, и сливок – мужчины пили черный кофе, и предыдущая порция как раз закончилась.
– Тихо потому, что все разбежались. Полинька собрала в кучу всех детей и повела куда-то развлекаться. Женевьев с Ниной отправились в магазины. Лина с Марго, Алисой и Вероникой – примерно туда же. Куда поехали мальчишки – не скажу, потому что сам не знаю, но набились в машину и поехали, – развел руками Валентин.
Мальчишки – это, вероятно, кузены Ледяные и кузены Шатийоны, ага.
– Мы остались совсем одни, и с подачи Себастьена рассказываем сказки. Догадайся, о ком, – усмехнулся Жан.
– И представления не имею, – покачала она головой.
– О тебе, дорогая, – рассмеялся Валентин. – Представляешь – каждому нашлось, что рассказать. Из здесь сидящих только я видел, как ты отобрала у ничего не подозревающего парня внедорожник и выписывала на нём по льду фигуры высшего пилотажа. Также только Жан видел, как ты стреляла по мишени верхом на лошади на галопе. И только Себастьяно видел, как ты летаешь над крышами. Правда, вот про это последнее – я не вполне понял, зачем тебе это понадобилось.
Элоиза фыркнула.
– Зато про остальное было понятно сразу, не так ли?
– Мне – да, – подмигнул Себастьен. – Вы покажете мне те фотографии, о которых упоминали ночью?
– Конечно, – улыбнулась она из-за чашки с кофе.
Фотографии не сразу, но нашлись, их было три альбома. Элоиза листала страницы и как будто снова ощущала себя там и тогда – вечер, фонарики в парке, Линн и Марго, танцы…
– А это ведь вы? – Себастьен подцепил и вытащил из альбома черно-белую фотографию.
– Да, это я. С той самой диадемой, ага, – Элоиза уже не помнила, кто именно фотографировал.
С картонки на неё смотрела девчонка в светлом платье, с тщательно завитыми и уложенными локонами, сияющими глазами и в жемчужной диадеме.
– Вы прелестны, – улыбнулся он. – Я прямо жалею, что не попал тогда в этот дом, мне прямо интересно, столкнулись бы мы с вами или же нет.
– Не знаю. Я тогда неплохо умела задирать и насмешничать, а вот познакомиться и встречаться – нет. Молодая была, – пожала она плечами.
– Думаете, позадирали бы друг друга и разошлись?
– Вот вы, скажем, танцевать тогда умели?
– Практически нет. Если смотреть с позиции сегодняшнего дня. Только обхватить девушку покрепче и перетаптываться под музыку. А вы-то, наверное, умели?
– Конечно. И жестоко смеялась над всеми, кто не умел. Танцевать приходилось с кузенами. Кузены Шатийоны умели неплохо, их тоже учили всему, чему положено.
– Ладно, я не буду дальше фантазировать о том, что бы было, если бы. Но жду от вас ещё один рассказ – почему вы так странно реагируете на свою принадлежность к Винченти?
Элоиза непроизвольно дёрнулась, и фотографии волной рассыпались по ковру.
– Это не так интересно, как вчерашняя история.
– И всё же, вы обещали рассказать.
– Из ныне живущих готовы называться этим именем только Джина с дочерью – но им никуда не деться – и самая старшая Доменика. Полина от родства с Джиной не открещивается, но выходит в свет как супруга Валентина. А остальные хотят жить своей жизнью и заниматься, чем считают нужным. Чтобы не находиться постоянно под прицелом и не бегать от бездарных журналистов и плохих фотографов. Принцесса-хирург? Не смешите. От любой Доменики в миллион раз больше пользы там, где они находятся, чем на каких-нибудь светских мероприятиях. Принцесса – оперная певица? Ага, три раза. Особенно с лианской непосредственностью и любовью к цветистым выражениям. Принцесса-аналитик, в конце концов? Да ну, в самом деле. Уж лучше делать что-то конкретное и получать удовольствие от того, что делаешь. Ну и, кстати, мне случалось делать такие вещи, что, стань они известны журналистам – репутации семьи это бы изрядно повредило.
– Например, что? – он удивился.
Решил, наверное, что всё про неё знает.
– Боюсь, я и вам об этом рассказывать не готова, – мрачно усмехнулась она.
– Я как журналисты?
– Вы в каком-то плане хуже. Что обо мне подумают журналисты – мне лично не важно, главное, чтобы не было шума. А вот что вы обо мне думаете – мне очень даже важно.
– Но ведь за то время, что мы знакомы, вы ничего такого не делали, – он не спрашивал, он утверждал.
– Верно. Но ведь я с вами встретилась, имея за плечами изрядный кусок жизни.
– Так и я аналогично. Сердце моё, мне по большому счету важно, что вы здесь и сейчас со мной. Это так?
– Так. Ни разу в жизни я не приходила на семейное торжество с мужчиной. И не спала ни с одним мужчиной под крышей моих родственников. Это факты. А как вы их интерпретируете… ваше дело.
– Хорошо, Элоиза. Но согласитесь, забавно – мы прозвали вас принцессой, а получается, что не прозвали, а угадали?
– Да какая из меня принцесса? – Элоиза собирала фотографии и не заметила, как он молниеносно оказался рядом и обнял.
– Самая настоящая, уверяю вас, – произнёс он перед тем, как поцеловать её.
Фотографии снова рассыпались по всей комнате.
33. Что делать, когда непонятно, что делать
* 82 *
Во вторник Себастьен заглянул к Элоизе в кабинет незадолго до обеда. Он выглядел таким радостным, как будто победил кого-то ну очень серьёзного, глаза его сияли, и он прямо излучал довольство и счастье.
– Что случилось? – невольно улыбнулась Элоиза, смотреть на него такого и не улыбаться было невозможно. – Вы кого-то победили?
– Можно сказать и так. Последний бой ещё предстоит, но он пройдёт на наших условиях и в удобном нам месте.
– Рассказывайте, – она пригласила его за кофейный столик.
– Увы, пока не могу. То есть, могу, конечно, но до самого события этого делать не следует. Просто я очень рад тому, что всё сошлось, звёзды, наконец-то, встали, как нужно, и сегодня, я надеюсь, история завершится.
– Я о ней, получается, ничего не знаю? – удивилась Элоиза.
– Нет, – подтвердил он. – Вечером узнаете первой. Собственно, я и пришёл для того, чтобы договориться с вами на вечер после вашей тренировки – поужинать, ну и что-нибудь ещё, конечно же, – он так и искрился улыбками. – Мы как раз всё сделаем и я освобожусь. Поэтому идите сюда, – он подвёл её к Тому-Самому месту у стены, где они обычно целовались. – А то мне уже нужно бежать.
Вместе с поцелуем в голову проник какой-то холодок, и это было странно. Элоиза осмотрела Себастьена – и не увидела ничего особенного. Тогда она сама коснулась его губ, сосредоточилась… и отпрянула.
– Монсеньор, я вижу опасность.
– Да ладно, – он не поверил.
– Дело ваше, можете не верить, но я так вижу. Именно для вас.
– А в чем она состоит? Видите?
– Нет, – замотала она головой. – Нельзя перенести ваше предприятие?
– Исключено.
– Тогда возьмите меня с собой.
– Элоиза, вам там делать определенно нечего.
– Я смогу помочь вам, если вдруг что.
– Элоиза, не обсуждается. Я не могу туда сейчас не поехать, а вы – не можете поехать.
– Тогда хоть защиту дополнительную возьмите, – нахмурилась она и достала из-под блузки цепочку с медальоном.
– У меня есть своя подобная штука, вы ведь помните, – он снова улыбнулся. – Не сердитесь, пожалуйста. Я в самом деле не могу взять вас с собой. Но уверен, что всё будет отлично, и после мы с вами поужинаем. Вы не возражаете против ужина?
– Вы, главное, вернитесь. А там посмотрим, – тихо сказала она и вернулась за стол.
– Эй, что случилось? Неужели вы обиделись? Напрасно, совершенно напрасно. Сердечко моё, всё будет хорошо, – он подошел к ней и взял её руку в свои.
– На лестницы по возможности не лезьте, ладно? – пробурчала она. – И на другие высотные объекты тоже.
– Разберёмся, – он поцеловал её кончики пальцев и вышел из кабинета.
* 83 *
Вот ведь новости! С чего это её огорчает, если он куда-то лезет, очертя голову?
Конечно, её это огорчает. Огорчает и беспокоит. Вот ведь паршивец, и как теперь ему помочь?
В наличии неприятности Элоиза не сомневалась, но как правильно действовать в такой вот ситуации – не понимала совсем. Ну, увидела. Ну, сказала. А дальше? Он ведь не будет отменять подготовленную операцию из-за того, что у неё дурные предчувствия?
Ладно, ничего изменить нельзя, остаётся ждать и надеяться. Ждать вечера и надеяться на его ну хоть какое-то благоразумие. Командующие на передовой не дерутся, вдруг пронесёт?
* 84 *
Элоиза не помнила, как она в тот день доработала до вечера, и что было на тренировке, не помнила тоже. Вернулась во дворец, поставила машину и подошла к посту охраны. Там сегодня сидел Умберто Барбьери и ощутимо грустил.
– Добрый вечер, донна Эла, – он встал и даже поклонился.
– Добрый вечер, дон Умберто. Вы не подскажете, монсеньор вернулся?
– Так вот нет! Не вернулся ещё! Понятия не имею, что можно там так долго делать, – сварливо сказал охранник.
– Так вас не взяли? – догадалась Элоиза.
– Именно, – вздохнул он. – Кому-то нужно сидеть на постах во дворце. Нет, всё по-честному, кидали жребий, но могу же я пожаловаться на судьбу? – подмигнул он.
– И многим не повезло? – поинтересовалась она.
– Девятнадцать неудачников плюс господин Дзани, он остался за старшего. От него там толку и вправду нет, он сейчас только головой может работать, никак не руками и ногами.
Что-то новенькое! Господин Дзани за старшего? Обычно во дворце оставались Лодовико или Гаэтано. Что, чёрт возьми, происходит?
Она уже собралась было задать этот бессмысленный вопрос, но тут запищало стационарное местное средство связи, назвать его телефоном язык не поворачивался.
Спросила только:
– Это они?
– Да. Слушаю, – похоже, громкая связь там была по умолчанию.
Говорил Лодовико.
– Подъезжаем. Будем через пять минут, вызывай Бруно.
– Понял, – Умберто отключился и сразу же стал звонить наверх, медикам.
Элоиза молча смотрела на ворота гаража.
* 85 *
Пять минут показались ей вечностью. Но вот ворота открылись, и первым делом внутрь въехал бронированный фургон, а следом ещё машины. По их количеству можно было предположить, что на прогулку и впрямь выезжал весь возможный состав службы безопасности.
За рулём был Карло, рядом Гаэтано, оба выскочили и открыли двери, затем помогли Лодовико и Марко вытащить наружу носилки. На которых, конечно же, лежал его светлость монсеньор с закрытыми глазами.
Пальцы разжались, сумка упала на пол. Она не поняла сама, как так получилось, но уже стояла на коленях возле тех носилок и пыталась понять, что есть, и что можно исправить. Левую руку на лоб, видим сотрясение, и ещё ссадину, это ерунда, дальше вроде всё спокойно, а что там под курткой? Куртка отлетела куда-то в сторону, и глазам Элоизы предстала торчащая наружу кость. Холерная кость левой руки, она и в лучшие-то годы не могла запомнить, как эта кость называется. Соответственно, порванные ткани, сосуды, связки и ещё чёрт знает, что там. Бестолочи, даже кровь толком не остановили! Она зажмурилась на мгновение, собралась, и принялась фиксировать сосуды, один за другим.
– Ну кто там копается? – вдруг изрёк пострадавший. – Не могли до Бруно подождать, что ли, идиоты безголовые? Он бы хотя бы вколол что-нибудь обезболивающее…
Тьфу ты, обезболить-то она и забыла, вот реальная безголовая идиотка! От мелкой Анны и то больше пользы, чем от неё, нашлась целительница!
Элоиза быстро закончила с сосудами и кончиками пальцев убрала из руки чувствительность. А потом и из головы тоже. И подняла глаза на него.
– Элоиза? – прошептал он совсем другим голосом. – Откуда вы взялись, сердечко моё?
– Кто-то, кажется, приглашал меня вечером на ужин, – она хотела было убрать ссадину с виска, но подумала, что сначала хорошо бы промыть.
– Сейчас Бруно меня подштопает, а потом и поужинаем, – он попытался поймать здоровой рукой её руку, но она сверкнула глазами и зашипела:
– Лежите и не шевелитесь, ясно вам?
– Ну что, кого на этот раз подстрелили? – раздался сверху весёлый голос Бруно.
– Да не подстрелили, понимаешь ли, – выдохнул кто-то сзади.
Элоиза подняла голову и обнаружила, что решительно все стоят плотным кольцом вокруг них и внимательно смотрят, что она делает.
– Монсеньор? Как вас угораздило? – Бруно опустился на пол рядом с Элоизой. – О как, открытый перелом, прелестно. Давно не попадались, да? Элоиза, что здесь?
– Кровотечение я остановила, временно обезболила, ссадину на голове уберу, но её бы сначала промыть, а остальное уже в операционной, – она подняла голову и встретилась с его внимательным взглядом.
– Значит, в операционную, – скомандовал он, поднялся и поднял её. – Я правильно понимаю, что вы с нами?
– Абсолютно правильно.
* 86 *
Хирургическая медсестра Виктория принесла одежду для операционной, Элоиза переоделась. Вспомнила, что бросила сумку где-то в гараже, но подумала, что эта сумка ей сейчас ни для чего не нужна, потом можно будет за ней сходить. Обработала руки и отправилась в операционную.
Бруно был уже там, надевал перчатки. Увидел её, поманил в угол.
– Элоиза, говорите прямо – чем вы сможете помочь?
– Анестезиологом поработаю, – буркнула она.
– Вам доводилось ассистировать на операциях?
– Да. Я не стану вдаваться в то, что вы будете делать, я не слишком хорошо помню, как следует собирать такой вот перелом. Вообще не помню, если откровенно. Но пациент будет спать и ничего не почувствует, это я могу гарантировать.
– Как долго он будет спать?
– Сколько надо и ещё немного.
– Перчатки?
– Нет. Я в область перелома не полезу. А держать его будет проще без них.
– Ваша кузина делала так же, – усмехнулся Бруно. – Идёмте.
Себастьен лежал на столе и крутил головой. Одежду с него сняли, осталась только цепочка на шее с известной ей фигуркой. И на среднем пальце травмированной руки посверкивал в свете ярких ламп фамильный перстень.
– Элоиза, вас пустили сюда? – вот ведь, он ещё и улыбается.
– Сейчас я уберу вам ссадину на голове, а потом Бруно будет собирать вашу руку. Она ведь вам ещё нужна, я правильно понимаю? А вы будете спать.
– А как же ужин? Вы обещали!
– Я обещала подумать об этом, когда вы вернётесь. Сейчас немного не до того, извините.
– Начинаем, – скомандовал Бруно.
34. Что это было
* 87 *
Элоиза наблюдала, как ассистенты Бруно укладывают бесчувственное тело монсеньора герцога на кровать в палате. Уложили, поставили капать систему, прикрыли простынёй.
– Элоиза, вы в самом деле хотите остаться? – Бруно, судя по его виду, хотел в душ и в постель. – Не доверяете?
– Ничего подобного. Мне просто так спокойнее. Опять же, я не знаю, когда он проснётся.
– Думаете, в первый раз? – хмыкнул врач. – Эта палата ему как родная, поверьте.
– Я просто не усну пока. Посижу, понаблюдаю. Если буду уходить – скажу на посту.
– Смотрите сами, дело ваше. В любом случае – спасибо. В гараже вы очень быстро сориентировались и всё сделали правильно.
– Значит, я ещё не всё забыла, – пожала она плечами. – Доброй ночи, Бруно.
– И вам того же. Как надоест сидеть – скажите Марии и ступайте спать.
Бруно слегка поклонился и закрыл за собой дверь. Элоиза пододвинула стул к постели и только хотела сесть, как услышала за дверью громкие голоса и упоминание своего имени.
Дверь открылась.
– Точно, вот она, – в палату зашел Лодовико, а следом за ним – идеальный секретарь господин Дзани, высокий и худой. – Экселенца Элоиза, наше вам почтение. Бруно сказал, что вы ему здорово помогли.
– Ничего особенного, – пожала она плечами. – Скажите, какая бестолочь не смогла на месте остановить кровотечение? Приведите его ко мне, и я покажу, как это следует делать.
– А вы и ругаться умеете, госпожа де Шатийон? – господин Дзани подставил стул и сел рядом с ней.
– Честно, я думал, что вы там Себастьяно добьёте на месте, такой у вас вид был в гараже, – ухмыльнулся Лодовико. – Кстати, вот ваша сумка. Кровь останавливал Карло, он, видимо, недосмотрел. Расскажите, как он сейчас? – кивнул на спящего.
– Надеюсь, нормально. Насколько это сейчас для него вообще возможно, конечно, ядовито добавила она. – Собрали и зафиксировали. Рука в гипсе, спицы местами торчат. Полагаю, срастётся.
– А куда денется? – пожал плечами Лодовико. – Первый раз, что ли? Да ещё в таких умелых руках. Скажите, вы вправду собрались всю ночь тут сидеть?
– Не знаю, как получится. Спать я сейчас всё равно не хочу.
– Вы хотя бы ужинали? – спросил господин Дзани.
– Честно говоря, не до того было.
– Оно и видно. Лодовико, сынок, гони кого-нибудь вниз, пусть принесут поесть госпоже де Шатийон, ну и нам тоже.
Лодовико вышел, было слышно, как он командовал добыть и принести, потом вернулся. Видимо, в коридоре образовался дополнительный пост службы безопасности.
– Господа, может быть, вы расскажете, что это было? – спросила Элоиза.
– А что – упал. С высоты примерно третьего этажа. Упал неправдоподобно удачно, отделался, можно сказать, лёгким испугом, мы думали, всё намного печальнее. Но голова у него крепкая, а руку вы с Бруно ему собрали, – Лодовико тоже подтащил стул, поставил его спинкой вперёд и сел, сложив на спинке ладони.
– Нет, я не только о подробностях травмы. Я об истории вообще.
– А что вы знаете? – быстро спросил господин Дзани.
– Ничего, – пожала плечами Элоиза. – Монсеньор зашёл сегодня ко мне с таким видом, будто лично победил извечного врага рода человеческого, но потом сообщил, что последняя битва ещё впереди и он туда вот прямо сейчас отправляется. Больше я не знаю ничего.
– А что вы ему сказали, экселенца? – вкрадчиво спросил Лодовико.
– Сказала, что если он возьмёт меня с собой, то я помогу ему чем-нибудь.
– А он отказался.
– Да.
– Понимаю его.
– Вероятно, – пожала плечами она и отвернулась к больному.
Впрочем, больной спал, и внимания к своей особе не требовал.
– Госпожа де Шатийон, вы как будто не всё сказали, – заметил господин Дзани.
Она повернулась к нему и впилась в него взглядом.
– Да, не всё. Предлагаю сделку: я говорю всё, а потом вы рассказываете мне историю от начала и до конца. Я очень сильно желаю знать, что это было.
В дверь тихонько постучались, Лодовико вышел, затем вернулся вместе с Октавио, они поставили между стульями столик из коридора, на котором уже расположили тарелки, приборы и бокалы. Октавио сумрачно взглянул на Элоизу, продемонстрировав запекшуюся кровь под носом и ссадины на лице, потом подошел, молча поклонился ей и так же молча вышел. Лодовико пояснил в ответ на недоумённый взгляд:
– Так ведь Себастьяно его с линии огня убирал. Дуралей разбитым носом отделался. Другое дело, что сам не очень рассчитал и упал, но вы его уже собрали, ведь так?
За время болезни Элоизы Октавио расстался с ненавистной ему секретарской работой – господин Дзани окончательно выздоровел, вернулся во дворец и приступил к выполнению своих обязанностей. Но за молодым человеком сохранилось прозвище оруженосца монсеньора – он всегда старался быть под рукой и приносить пользу.
Лодовико разлил вино.
– За ваше здоровье, экселенца, ну и за его здоровье тоже, – он кивнул в сторону постели. – Так что вы хотели нам рассказать?
– Я его предупреждала, что впереди неприятности. Причём лично у него. Другие ведь все целы, так?
– Так. Даже и спрашивать не буду, откуда вы узнали. И что?
– А ничего. Я его предупредила и попросила по возможности не забираться высоко. Полагаю, он не послушал.
– Правильно полагаете, – Лодовико положил ей на тарелку спагетти и посыпал сверху тертым сыром. – И что потом?
– Он ушел, я осталась работать. В следующий раз мы встретились уже в гараже. Вот скажите, – она отложила вилку и посмотрела на него в упор, – как вы считаете, что в таких случаях нужно делать? Я знаю, что он планировал операцию, что всё не просто так и перенести может быть нереально. Но я знаю, что есть опасность, которую он не учитывал, потому что просто понятия о ней не имел. И что? Не говорить? Пусть идёт себе и остаётся без головы?
– Мне скажите. Подумаем вместе, – подмигнул он ей. – Я тоже кое-что знаю про планирование операций. Или вот господину Дзани. Кстати, – кивнул ему Лодовико, – я думаю, именно вам стоит рассказать Элоизе всю историю. Раз уж она хочет её знать.
* 88 *
– Госпожа де Шатийон, вы знаете, что его высокопреосвященство приобрёл этот дворец не так давно по меркам нашего города? – господин Дзани поставил бокал и переплёл длинные пальцы.
– Да, я слышала об этом.
– Дворец стоял в законсервированном состоянии и не использовался прежними владельцами. Но сейчас речь не о них. Вы, наверное, можете себе представить ситуацию, когда в некоем небольшом пространстве – вроде здешнего прихода – вдруг появляется несколько десятков, а потом и пара сотен новых людей. Кто-то из них, конечно, приезжает сюда только на работу, но большинство – здесь же и живёт. И жизнь не ограничивается пределами здания. У здешних жителей тоже есть родственники, дела, заботы, болезни, проблемы… и они все эти вопросы так или иначе решают, во дворце и за его пределами.
– Всё так, но какое отношение это имеет к сегодняшним делам?
– А вот какое, – господин Дзани посмотрел на неё изучающее. – В любом районе города есть люди, которые считают себя сильными мира сего и думают, что они вправе указывать остальным, как жить. Где ходить, а где – не стоит, кого слушать, а кого – не обязательно. Кроме того, случается и откровенный криминал. Наркотики, торговля людьми, убийства и прочее. Когда его высокопреосвященство поселился здесь, район вокруг был не самым спокойным в городе. Так получилось, что именно меня рекомендовали ему, как специалиста по безопасности, и как человека, который сможет навести порядок не только в самом доме, но и вокруг. Для начала я попросту договорился – на каком именно расстоянии от дворца я не желаю видеть никакого криминала. Это была полумера, потому что не пойман – как известно, не вор, а выделять силы для того, чтобы ловить, удавалось не всегда. Нет, бывало, что и ловили, но случалось, что и нашим сотрудникам не давали прохода в каких-нибудь сомнительных переулках.
Ситуация изменилась, когда вот этот молодой человек, – господин Дзани кивнул на Лодовико, – привёл на собеседование своего друга, который сейчас очень тихо лежит вон там на кровати. Монсеньор герцог, несмотря на своё происхождение, обладал бесценным опытом как нормальных военных действий, так и позиционной войны в условиях города. Кроме того, он обладал изрядной наглостью и уже примерно через месяц после своего утверждения в должности задал закономерный вопрос – а почему у нас под окнами ходят всякие и похваляются – что, мол, хотят, то и делают? Что это за недовойна такая и почему от одного нашего имени не разбегаются, поджав хвосты, все представители местного криминального сообщества? Нет, сказал он, им не нужно объяснять, как правильно, а как – нет. Им нужно объяснить, что мы – сильнее. И именно поэтому диктуем, что и как.
И знаете, монсеньору герцогу удалось это объяснить. Он даже как-то раз встречался с Самуэле Вентуричи, человеком, который в здешнем районе был за главного. И сказал – сейчас, так и быть, убивать не станем, но считаем до тридцати, и – кто не спрятался, я не виноват. Хорошо сказал, убедительно.
В итоге за пару лет позиционной войны в здешнем приходе не осталось ни наркотиков, ни притонов с девочками, ни мелкого рэкета. Всегда карательные операции проводились так, что концов было не найти, и уж конечно, не было никакой возможности официально связать зачистку района с палаццо д’Эпиналь и его высокопреосвященством, так далёким от уличного криминала. Конечно, Вентуричи пришлось уступить силе, этот язык он понимает без проблем, но вы же представляете – сила силой, а обида обидой. Поэтому он время от времени пакостит. Несколько раз его пытались поймать за руку на месте во время какой-нибудь пакости, но не удавалось. А сегодня удалось. Его долго выслеживали и провоцировали, и выследили.
– И что с ним сделали? – поинтересовалась Элоиза.
Она и вообразить не могла, что вокруг дворца, оказывается, столько всего происходит.
– Сдали полиции, да и всё. Он выпутается, скорее всего, но на некоторое время притихнет, – пояснил Лодовико.
– И что, монсеньор пытался изловить этого типа собственноручно?
– Угадали, – Лодовико налил ещё вина себе, ей и господину Дзани тоже.
– Да уже и поймал, только тот тоже был очень даже не один, и чуть было не подстрелили Октавио. Ну а поскольку были мы на некоей крыше, то с неё он и свалился.
– И что дальше? Монсеньору нельзя будет показаться на улице?
– Почему? Нет, всё нормально. Мы не истребляем этих людей, мы их просто выживаем оттуда, где живём сами, – пожал плечами Лодовико. – Мир принципиально несовершенен, так пусть он будет немного лучше хотя бы вокруг нас. Другое дело, что мы постепенно расширяем зону влияния.
– И ждёте, когда она совпадет с границами города? – рассмеялась Элоиза.
