Текст книги "3d, или Дела семейные (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
30. Дела давно минувших дней
* 78 *
Фрукты, меренги со сливочным кремом и шоколадный мусс исчезли с блюда без остатка. Вино тоже закончилось. Спускаться с вершины вниз за добычей не хотелось главным образом потому, что для этого следовало одеться.
Поэтому Элоиза налила в ванной из-под крана холодной воды в бокал, напилась и вернулась под простыню, к теплому боку и теплому плечу Себастьена.
– Хотите? – показала глазами на последнюю пару глотков. – Раз уж я встала и принесла.
– Давайте, – он с улыбкой забрал бокал, допил воду и куда-то его дел. – А теперь, сердечко моё, я готов вас слушать. Что за история с моим братом?
– О, это очень давняя история, – улыбнулась Элоиза. – Я с легким сердцем вам её поведаю. Я действительно не помнила о ней, тому были причины, и я о них ещё обязательно скажу. Удивительно, что я забыла так надолго, и появление вас в моей жизни никак мне об этом не напомнило. Впрочем, никто не знал до конца сил бабушки Иларии.
Так вот, дело было без малого двадцать шесть лет назад. Я тогда была как наша Анна сейчас – ей тринадцать исполнится на следующей неделе, а мне в тот момент было месяц как. Было лето, июль, каникулы, а моей бабушке Иларии и лианской бабушке Донате, они у нас были близнецы, исполнялось по шестьдесят лет.
– Погодите, у вашей юной Анны именины через неделю?
– В четверг. Может быть, ей даже разрешат в пятницу остаться в городе и отпраздновать.
– Ей уместно послать подарок? Её не выгонят из школы? – улыбнулся он. – Она возится с моей дочерью, и она была замечена в подготовке подарков мне…
– Вполне, – кивнула Элоиза.
– Тогда обсудим позже. А сейчас рассказывайте вашу сказку.
– Готовилось грандиозное празднество. Около двух сотен человек гостей всякого возраста, пиршество, музыка и танцы, фейерверк. Мы, молодежь, только что не подпрыгивали в ожидании, для нас это был первый официальный выход в свет. Мне уже было тринадцать, Марго тоже, Линни должно было исполниться осенью, она у нас младшенькая. А накануне праздника Майк привел в дом девушку, с которой – подумать только – познакомился на улице и влюбился без памяти. Правда, девушка в итоге оказалась из дипломатической семьи, уж не знаю, какая судьба их тогда свела. Родители девушки искренне считали его каким-то повелителем уличных банд вроде господина Лодовико, и необыкновенно удивились, когда получили приглашение на пафосный приём к пафосному семейству. Так вот, девушка была наша ровесница, и мы легко взяли её в компанию – она удивительно хорошо вписалась.
– А сколько лет было брату Лианны?
– Восемнадцать. Бабушка Илария хмуро посмотрела на них обоих и махнула рукой, сказала, что плетью обуха не перешибешь и идти против судьбы бесполезно. После чего вся наша семья встала за них горой. Тогда и пригласили родителей на торжество. Впрочем, родители так сильно поразились красоте и уюту дома Полины, что совершенно успокоились, и не мешали молодёжи развлекаться.
– И чем закончилась история этой девушки и вашего кузена?
– Да нормально закончилась. Они обвенчались через десять лет. До сих пор живут душа в душу. Трое детей. Вы их всех вечером видели.
– Так это была Алисия?
– Именно. Так вот, мы ходили и предвкушали. Мы задирали всех молодых людей, и родственников, и просто знакомых. Более того, была ещё и песенка.
Незадолго до праздника, в начале каникул, тётушка Женевьев де Шатийон решила приставить Марго к какому-нибудь делу и определила её на какие-то занятия по старофранцузскому языку. В числе прочего они там учили старинные песенки. Марго научила этим песенкам Линни, та подобрала аккомпанемент, и дальше все обитатели дома, завидев нас, разбегались быстро и затыкали уши сразу же. Песенки были очень разные, но все длинные, с большим количеством текста, и местами с развесистым сюжетом. Например, жила-была прекрасная девушка, но родители отдали её в монастырь и она сидит в монастыре и страдает о том, сколько разного в жизни она не узнала и уже не узнает. Или вот Марго любила песню про некую Маргариту, которая спит под сливой, черт бы знал, что она там делает. Но хитом оказалась песенка, абсолютно безобидная, но всех слушателей она почему-то страшно раздражала, особенно когда её слышали с утра и до вечера. О том, как героиня песенки любит некую персону, а эта персона ну никак не желает понимать ни намёков, ни откровенных действий. У песенки был очень привязчивый припев – «Не любит. не любит, и никогда не полюбит», и мы его по поводу и без повода пели. Нас ругали, от нас сбегали, а потом плюнули. И в итоге в день приёма на нас уже почти не обращали внимания, и мы готовились развлечься – в красивых платьях, на первых в жизни высоких каблуках, с первыми в жизни взрослыми причёсками и первыми внятными драгоценностями.
Так вот, о драгоценностях. Когда накануне мне привезли готовое платье и я его надела, то оно так мне понравилось, что я бегала в нём по дому и не хотела снимать. Меня осмотрели и одобрили все родственники – и Ледяные, и Шатийоны, и Винченти. Последней я попалась на глаза бабушке Иларии. Она меня, как и остальные, осмотрела с головы до ног, усмехнулась и позвала в свою комнату. Там достала из комода шкатулку и показала мне ту самую диадему, которую вы видели на голове Анны. И сказала, что раз я прилично оделась и прилично себя веду, то она даст её на праздник мне, а не сестре Норе, хотя сначала думала именно о ней.
Я поразилась – диадема была артефактной, я об этом знала. Её изготовил в самом начале века некий талантливый ювелир, бывший, по слухам, любовником моей прапрабабушки Антонии. Также семейная легенда гласила, что они работали совместно, он – с камнем и металлом, она – со сверхчувственными воздействиями. В итоге получился предмет, усиливающий способности. Если эту диадему надеть на голову без способностей – ничего и не будет, из ничего не возникнет нечто. А если способности хотя бы минимальны – они не вырастут, конечно, но упорядочатся и пользоваться ими будет проще.
Я подозревала, что бабушка хотела надеть эту диадему Норе потому, что её способности были как раз минимальны, и она упорно не желала ими пользоваться. Ей было девятнадцать, она жила подчеркнуто одна, семью знать не хотела и работала сиделкой в больнице. При этом она была красавица, но своей внешностью тоже не пользовалась совершенно. Возможно, бабушка так надеялась встряхнуть Норе мозги? Но Илария была очень опытной предсказательницей и, конечно, видела, что кому суждено, а что – нет. Более того, Нора изо всех сил отказывалась вообще принимать участие в празднике, говорила, что это ерунда, а у неё есть на это время намного более серьёзные занятия. Она согласилась прийти и присутствовать только после того, как её вызвала к себе тогдашняя настоятельница Санта-Магдалена, мать нынешней, и здорово её отругала. Может быть, Илария обиделась, может быть, ещё что-то… В общем, я до сих пор не знаю, почему Илария тогда дала эту диадему мне.
В день именин мы четверо – Линни, Марго, Алезия и я – должны были в начале приёма помогать встречать гостей и направлять их в доме, а когда гости соберутся – нам разрешили заниматься, чем заблагорассудится. Для допущенной к празднику молодёжи был накрыт отдельный сладкий стол – после общего обеда, разумеется. До сумерек предполагались гуляния в парке, потом танцы, и в полночь – фейерверк.
Нам налили по бокалу шампанского, и строго-настрого наказали больше ни капли алкоголя в рот не брать. Мы и не собирались напиваться, но был один момент, который манил и дразнил, и из-за него, по сути, всё дальнейшее и заварилось.
По случаю праздника дядя Валентин привёз от кого-то пять бутылок редкостного вина немыслимой ценности. Его предлагали особо почётным гостям на главном столе и ещё потом – по случаю тоже. Нам это вино не светило никоим образом, а попробовать почему-то захотелось. И тогда мы с Линни, уже после начала обеда, воспользовались суматохой, немного отвели глаза, немного добавили беспорядка в уже существующий – ну там тележку с посудой опрокинули, кое-что перевернули – и одну бутылку стащили. И решили распробовать её в укромном углу парка на нас четверых.
– Неужели прямо пришли и перевернули тележку с посудой? – изумился Себастьен.
– Нет, конечно! Сидели в засаде, за портьерами, где-то надавили, где-то чуть сместили центр тяжести и поднос с вилками и ножами сам на пол грохнулся… в общем, мы могли чуть больше, чем люди на кухне, и беззастенчиво этим пользовались.
– А вас не наказывали за, гм, чудеса вне вашей школы?
– У нас не Хогвартс, – рассмеялась Элоиза. – Нет, если всё было сделано чисто и разумно. А если шалости и хулиганство – то об этом я как раз сейчас и рассказываю. И, кстати, мы подошли к появлению ещё двух действующих лиц этой истории. Это моя сестра Нора, ныне покойная, и ваш брат Сальваторе, тоже ныне покойный.
– Получается, что вы его знали, – нахмурился Себастьен.
– Как сказать… знала ровно так же, как и других молодых людей из соответствующих семей. Вообще не обратила бы на него никакого внимания, но он был весьма неравнодушен к моей сестре Норе. И все мы об этом знали.
– К той самой Норе, которая потом…
– Да-да, завела роман с Анджерри и погибла при невыясненных обстоятельствах. Так вот, Сальваторе очень хотел встречаться с Норой. А она не хотела вовсе. Для неё это было обычное дело – отшивать молодых людей, интересных и не очень, перспективных и не совсем, в общем – всяких. Ей не нравился никто. На самом деле, Сальваторе в нашей компании не нравился никому – очень уж любил приставать и руками хвататься. Но некоторые девушки вполне радовались такому вниманию, правда, его хватало ненадолго. Сплетничали, что три-четыре ночи для него максимум, потом он идет искать новых удовольствий. Обычно его хотели или так же, как и он, или даже сильнее, а Нора вот не хотела. И он, вместо того, чтобы пойти себе дальше поискать более доступную девушку, почему-то зациклился именно на Норе.
– Да-да, он таким и был. Девушки за ним вились шлейфом, и даже у нас дома их было очень много, – Себастьен продолжал хмуриться.
– Нора утверждала, что он ей не нравится. Но не просто утверждала, а начинала кричать и обвинять Сальваторе во всех смертных грехах. В общем, он бегал за ней, а она – от него.
– Для него действительно нетривиально, – криво усмехнулся он.
– Послушайте, но ведь вы тоже должны были быть там! – выдала очередную пришедшую порцию воспоминаний Элоиза. – Я помню эту сцену, когда приехали ваши родители и Сальваторе. Их встречали обе именинницы, а также Полина и Валентин. Ни один муж ни одной из Бабушек-Близнецов к тому моменту на физическом плане не сохранился. И мы, девчонки – такие все милые и улыбающиеся. Ваша матушка – властная и элегантная.
– Власти у неё до сих пор хоть отбавляй, а вот с элегантностью, по мнению бабушки Леонеллы, удавалось не всегда, – хмыкнул Себастьен.
– Вам виднее, – пожала плечами Элоиза. – Я её с тех пор не встречала. А ваш отец… знаете, вы на него не похожи. И похожи разом. Как бы одна оболочка, но совершенно разное содержание. Он ведь тогда был по возрасту примерно как вы сейчас, верно?
– Даже постарше.
– Он выглядел рыхлым и немного аморфным. И он не был похож на леопарда, нет. Вы безусловно похожи, а он… он был другим животным. Не скажу, каким, я его недостаточно знала, а что-то считывать у меня, как вы понимаете, повода не было.
– Вот, успели ещё и комплимент сделать, – усмехнулся он, дотянулся и поцеловал её.
– Только то, что вижу своими глазами, – усмехнулась в ответ она, обежав глазами его тело – ни грамма жира и тренированные мышцы, так и излучающие силу. – Не придумала ничего.
– Но продолжайте же, пожалуйста.
– Продолжаю. Так вот, Валентин спросил у вашего отца – где остальные ваши сыновья? Неужели вы, герцог, до сих пор не выводите их в общество? А ваш отец ответил, что да, он собирался взять с собой всех троих, но двое младших что-то с утра взорвали и в наказание оставлены дома. А его мать, то есть ваша бабушка, так? – разберется с ними и после обязательно прибудет поздравить именинниц. Полагаю, речь шла о вас и о вашем младшем брате.
– Ах ты ж чёрт, точно! Я вспомнил, – он смотрел на неё, и она прямо ощущала, как он тоже вспоминает тот день. – Мы экспериментировали с порохом, добытым у охраны дома неправедным путём, – рассмеялся, лег на спину, смотрел в потолок. – Разнесли в хлам кусок чердака. Там всё равно не было ничего, кроме старой рассохшейся мебели, которую даже в реставрацию никто брать не хотел. Но почему-то матушке это не понравилось, она принялась ругать нас, то есть холодным скучным голосом сообщать, какие мы ущербные и недоразвитые, раз в нашем возрасте балуемся таким вот. Потом пришёл отец, этот уже орал, и сообщил, что мы никуда не пойдем и останемся дома в наказание. Мы постарались не показывать своей радости – мало что мы оба со Стефано так не любили, как светские мероприятия, где у нас нет друзей, и если даже есть молодёжь нашего возраста, то скучная. Скорчили постные рожи, и позволили Сальваторе сказать нам все традиционные гадости о нашей внешности и умственном развитии.
Потом приехала бабушка Леонелла, она должна была ехать в ваш дом вместе со всеми нами. Ей рассказали о нашем великом преступлении, она вызвалась провести с нами воспитательную беседу. Ей это всегда удавалось лучше, чем кому-либо, поэтому родители и Сальваторе отбыли, а мы остались.
Бабушка впрямь отругала нас, но никогда не догадаетесь, за что.
– Наверное, за то, что неправильно провели ваш эксперимент? – рассмеялась Элоиза.
– Примерно так, – ухмыльнулся он. – Качественно пропесочила за то, что у нас не хватило мозгов найти другое место для наших проб и ошибок. Пришлось рассказать ей, что именно мы хотели сделать, она заставила соображать, что именно пошло не так, а когда мы сообразили, она нас похвалила, выдала денег на карманные расходы и отправилась к вашим родственникам. А мы с вами упустили первый из множества шанс познакомиться. Хотя я не уверен, что вы обрадовались бы знакомству с братом Сальваторе.
– Не знаю. Судя по рассказу, вы уже тогда были интереснее, чем он. Я в тот момент с удовольствием познакомилась бы с молодым человеком, который был так же красив, как Сальваторе Савелли, но не друг ему, и только что взорвал чердак неправедно добытым порохом!
– Спасибо, лестно. Но расскажите же, что вы с ним сделали.
– А почему именно что-то сделала?
– Мне так почему-то кажется.
– Хорошо. Да, вам стоит об этом знать.
– Чтобы представлял, с кем связался? Это хуже, чем падающие люстры?
– Это другое. В общем, все праздновали, а после обеда разбрелись по дому и саду…
31. О диадемах и бутылках
* 79 *
– Мы тёплой компанией собрались попробовать наш великими трудами добытый трофей в дальнем углу сада, в старой беседке. Красивые бокалы взяли прямо в коробке из кладовой, и стащили с кухни тарелку с сыром и тарелку с овощами в качестве закуски – ну, чтобы всё, как у больших. Вот только не взяли штопора, и открывать бутылку пришлось мне весьма нетрадиционным способом. И в тот момент, когда я её всё-таки открыла, из-за кустов выбралась Нора с очень недовольным лицом и вошла в беседку.
Она сообщила, что всё про нас знает и сейчас Полина и обе именинницы узнают тоже. Мы прикинулись глупыми и спросили – о чём именно? Оказалось – о бутылке вина. К слову, Нора отродясь ни капли в рот не брала. Я спросила её – зачем она за нами следит? Неужели ей нечем больше заняться? Вокруг праздник, столько интересных гостей всяких возрастов, и некоторые даже очень внимательны к ней, а она такая неблагодарная! Нора по обыкновению начала кричать, что я слишком мала и вообще ничего не понимаю ни в людях, ни в том, что следует делать. Тогда Линни предложила ей пойти потанцевать – с площадки в саду слышалась музыка. Нора возразила, что это слишком несерьёзное занятие для такой, как она. Тогда Марго фыркнула и сказала, что уж на кухне-то сейчас самая что ни на есть серьёзная работа, пусть она туда идёт и помогает. Нора обиделась не на шутку и сказала, что мы ещё пожалеем о том, что смеёмся над ней сейчас.
Она уже было собралась исчезнуть в кустах и пойти жаловаться… как вдруг в беседку из темноты шагнул Сальваторе.
Он был прекрасен, как принц, его глаза сверкали, он осмотрел нашу компанию и, наконец, увидел Нору.
Наговорил ей с ходу комплиментов, подходил при этом всё ближе, и вот уже стоит прямо напротив неё и смотрит в глаза. А мы смотрим – что же будет? И тут до меня доходит. Что нужно сделать, чтобы Нора не пошла сегодня жаловаться. А завтра – пусть всё горит синим пламенем.
– Эй, Сальваторе, а не хочешь ли попробовать вина, которое подают не всем? – спросила я.
– А почему ты такая щедрая вдруг, маленькая сестрёнка Норы? – он никогда не задумывался о том, как кого из нас зовут.
– А у меня счастье в жизни. И я готова им делиться.
– Или ты нынче непьющий? – поддержала меня Линни.
– Какой приличный кавалер откажется от хорошего вина? – спросила у кустов Марго, ни на кого не глядя.
Алезия же просто заворожено смотрела на происходящее. Она была с нами слишком недавно, чтобы на равных участвовать в наших шалостях.
Я достала из коробки пять бокалов и разлила вино. До последней капли. Когда наливала в пятый бокал, то быстро и незаметно провела пальцем по ободку и ещё кое-что сделала, в общем, вино стало зельем. При этом сохранило все исходные качества того вина.
Я протянула бокал Сальваторе.
– Выпей с нами. Честно, это лучшее, что можно пить сегодня в нашем доме.
Сальваторе взял.
– Девушке-то предложи, – хихикнула Марго. – А то отдельного бокала для неё у нас нет!
– Я не пью, будто не знаешь, – фыркнула Нора, но с места не двигалась.
Сальваторе попробовал…
– Сказка, а не вино. Нора, солнышко, попробуй тоже, – он протянул ей бокал.
– Вот ещё, – заявила Нора. – Я что, похожа на дуру?
– А ты и есть дура, – пробурчала Линни.
А я обездвижила ей стопы – чтобы не сбежала.
– Нора, правда, ты только взгляни – какой букет! И я готов разделить эту драгоценность с тобой, – Сальваторе заглядывал ей в глаза, но она не поддавалась.
И в тот момент, когда я почувствовала – ему надоедает её уговаривать, Линни замурлыкала под нос то самое, всем уже до смерти надоевшее:
– Не любит, не любит, и никогда не полюбит…
Ага, кому понравится напоминание о том, что ты любишь, а тебя – нет? Сальваторе как подстегнули – ему и признавать своё поражение? Он – и не смог очаровать девушку?
А я отчётливо увидела у Норы внутри то место, всегда зажатое, которое и не позволяло ей обращать внимание ну хоть на кого. И разжала его. И освободила ей ноги.
Нора открыла глаза широко-широко, посмотрела на Сальваторе так, будто в первый раз увидела… и глотнула из бокала.
А больше нам ничего и не нужно было.
Они допили вино – глоток он, глоток она – и ушли обнявшись.
Мы выдохнули.
Ну да, это было не слишком честно, но если бы Нора пошла жаловаться и скандалить в присутствии гостей – это тоже было бы не слишком хорошо. Если хотя бы у неё хватило ума сделать это наутро – так нет, я хорошо знала сестрицу, она бы нашла обеих бабушек, дождалась, пока вокруг соберется побольше гостей, и начала бы кричать и рассказывать, какие мы мерзкие пьяницы. А так – пусть будет счастлива хотя бы сегодня. Действие зелья было рассчитано примерно на девять часов, до утра. К тому времени все местные гости разъедутся по домам, а приезжие – будут спать. Ничего, прорвемся, думали все мы.
Мы допили вино, доели еду, спрятали улики – то есть унесли грязную посуду на кухню, и отправились танцевать. Где-то там же мелькала наша привороженная парочка, да какие они были красавцы – просто глаз не отвести! Все говорили, что Нора, наконец-то, взялась за ум, и у неё даже начала складываться какая-то личная жизнь, подумать только! Кстати, внизу в доме есть фотографии с того вечера, они на тех фотографиях тоже попадаются.
Когда они исчезли в направлении дома, никто из нас за ними не пошёл.
Я ночевала вместе с Марго, а Линни – вместе с Алезией. Я спала долго, а когда проснулась, умылась и выбралась из комнаты – меня довольно скоро поймал хмурый Майк и сообщил, что бабушка Илария велела мне идти к ней, как только продеру глаза. Я и пошла – с бабушкой Иларией не спорили.
У неё в комнате уже сидели Марго и Линни, обе под строгими взглядами Иларии, Донаты и Полины. Алезию, как оказалось, успели отпустить. Когда появилась я, то отпустили и Марго. Мол, что с ней разговаривать, не она же вытворила.
Я для виду поинтересовалась – что именно и кто именно вытворил? На самом деле заклятие с Норы и Сальваторе должно было давно уже сойти, и я не сомневалась, что Нора, конечно же, орала и жаловалась.
Бабушка Илария любезно просветила меня, что да, речь идёт о том, кто обидел Нору. Я не видела смысла отпираться и честно призналась во всём, что сделала. Попутно полностью взяла на себя вину и за кражу бутылки и прочего тоже – всё одно пропадать, так хоть другие не пострадают. Конечно, Илария имела возможность восстановить всю картину пошагово, вплоть до слов каждой из нас, но я понадеялась на то, что она удовольствуется признанием и не станет этого делать.
Лианну отпустили, Полину и Донату бабушка тоже попросила уйти. И сообщила, что да, с одной стороны, я вчера продемонстрировала отличный уровень владения способностями, совсем не по возрасту. Сотворить такое заклятие из подручных средств без подготовки, точно рассчитать его силу, и ещё увидеть, что именно мешает Норе нормально общаться с мужчинами – да, это дорогого стоит. У Лианны не хватило бы мастерства, разве что она бы пела (черт, а она ведь подпевала и помогла мне пробить их обоих! – поняла я), остальные двое – обычные люди. Да, она подозревает, что мне помогла диадема, но чего нет, тем и не воспользуешься, я смогла сделать это только потому, что мне это в принципе под силу. Возможно, через несколько лет получилось бы само. И ей, Иларии, как исследователю, это очень любопытно.
Но есть и плохие новости – такие дела не могут оставаться безнаказанными. Нора пришла в себя и плачет, у неё полный разброд в голове – ночью всё было хорошо, Сальваторе оказался внимательным и нежным, но наступило утро, и чары закончились. Он с ходу предложил ей законный брак, и его родители оказались согласны. Но она прогнала его, и его родителей тоже, и молится в часовне. Увы, она не тот человек, для которого такое воздействие прошло бы безобидно. Она не в ладах с собой и очень несчастна сейчас. Поэтому…
В общем, наказание было таким: весь осенний семестр до Рождества без посещений родственников и без парижской школы. И она заблокировала во мне способности, я могла пользоваться ими только на занятиях с кем-то из старших – с ней, с Донатой, с какой-нибудь Доменикой. Тоже до Рождества. Если не случится каких-нибудь рецидивов, конечно.
А в награду за отлично решенную задачу наказание вступит в силу только с первого дня нового учебного года. Каникулы мне оставили. Но предупредили – если вдруг что, срок наказания будет увеличен.
И, как я понимаю теперь, на мою память тоже были наложены ограничения. До тех пор, пока кто-нибудь при мне не вспомнит эту историю. А им всем было строго-настрого наказано не вспоминать.
