Текст книги "3d, или Дела семейные (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

43. Как дикий человек из пустыни

* 103 *

Джиневра отозвалась на стук в дверь удивлённым «кто там»? Ну да, мать никогда не утруждала себя тем, чтобы постучать в дверь. Хоть к кому. И сейчас, наверное, не утруждает. А дочь сидела за столом, подвернув под себя ногу, и что-то кому-то писала. Увидев Себастьяно, изумилась, но телефон из рук не выпустила.

– Что тебе надо?

– Поговорим? – спросил он, входя.

Интересно, она сама выбрала этот дивный розовый цвет в зашкаливающих количествах? Всё понятно, отягощенная розовым наследственность, но должно же в ней быть что-то и от него! Кроме внешней схожести.

– Зачем мне с тобой говорить? – нахмурилась она.

– Мне есть, что обсудить с тобой.

– А мне нечего, – пожала она плечами. – Я ещё не забыла, что ты сдал меня в больницу.

– А если бы не сдал, то что? До сих пор болела бы? Мы все, вообще-то, не вечные, и если болезни не лечить, то от пневмонии можно умереть.

– Как мама?

– Нет, не как мама. Но тоже умереть. Тебе это зачем?

Джиневра задумалась.

– Ни зачем.

– Уже хорошо. Вот что я думаю – пойдём-ка с тобой погуляем.

– Куда это? – вытаращила глаза дочь.

– На улицу. В какое-нибудь приятное место. Где можно посидеть и поговорить. Или у тебя сейчас что-то срочное?

Кажется, разрыв шаблона мы получили.

– Нет, но… А если я скажу, что срочное?

– Тогда ты будешь делать своё срочное, а я поеду домой. В другой раз поговорим.

– И бабушка запретила мне выходить из своей комнаты!

– Со мной вместе ты сможешь это сделать.

– Правда? – дочь смотрела заинтересованно.

– Да, она не будет нам препятствовать.

– Тогда пошли, – Джиневра сунула телефон в карман, глянула в висящее на стене зеркало, прошлась лежащим тут же на столе гребнем по волосам и взглянула на Себастьяно.

– Пошли, – кивнул он.

Открыл дверь и пропустил её вперёд. Она оглянулась с недоверием, потом пошла.

– И что теперь? – спросила, когда они вышли на улицу.

– У тебя есть какое-нибудь любимое место? Где можно посидеть и поговорить. Или где можно походить и поговорить?

– Не знаю, – покачала головой.

– Вы же с подружками куда-то ходите?

– Ну да, но там всегда понятно, для чего нам это нужно, – она смотрела с вызовом.

– А сейчас, значит, непонятно. Хорошо, тогда садись в машину, поехали.

Джиневра по-прежнему излучала волны недоверия, но возражать не стала.

– А можно посмотреть? – кивнула она на брелок-леопарда, рождественский подарок Элоизы.

– Смотри, – он протянул ей связку ключей.

– А леопард потому, что он у нас всех на гербе?

– Точно.

– А где такого взять?

– Мне подарили на рождество, и я понятия не имею, откуда этот зверь взялся. Но мне он нравится.

– Мне тоже. Ты можешь узнать, откуда их берут?

– Я могу подыскать тебе похожего. Куда ты его применишь?

– Не знаю, – честно сказала Джиневра. – Может быть – на телефон.

На телефон будет великоват.

– Я подумаю и поищу.

– Спасибо, – Джиневра вернула ему ключи.

Неплохо. Но обнадёживать себя не следует.

Он привёз Джиневру к боковому входу в сады Ватикана. Право на проникновение внутрь у него было безусловное, но он им почти никогда не пользовался.

– Тебя что, вот просто пускают, и всё? Если тебе захотелось тут погулять?

– Пускают, и всё. Я работаю на его святейшество, если что.

Джиневра внимательно его осмотрела – как будто впервые увидела.

– Ты же занимаешься какими-то сомнительными делами с сомнительными людьми, – выдала дочь.

– Это кто тебе сказал?

– Бабушка.

– Она пошутила. Пошли, вон там, в розах, есть скамейка, на ней можно посидеть.

Джиневра безропотно пошла к предложенной скамейке и забралась на неё.

– Здесь красиво, – отметила она.

– Да. Здешние садовники – героические люди. Скажи, Джиневра, что там за история с бабушкой, которой ты не сказала, что её вызывают в школу, и с горничной, которую чуть не уволили за какие-то твои дела? Я не вникал, потому что хочу послушать о проблеме из первых уст, так сказать.

– И для этого ты меня сюда притащил?

– В том числе. Здесь нам не помешают. И не подслушают.

– А если я ничего тебе не скажу?

– Не скажешь – и не скажешь, – пожал он плечами. – Но нам всем нужно как-то жить дальше. Понимаешь, совершают ошибки все. Но только совсем уж глупые люди совершают их постоянно.

– И ты тоже что ли? Совершаешь ошибки?

– А куда без них? Конечно.

– Например? – она смотрела, сощурившись… как бабушка Леонелла.

Например – я женился на твоей матери, а ещё потом породил тебя, и теперь не знаю, что с тобой делать.

– Например – принимаю неверные решения, от которых потом зависят судьбы других людей. Или вот недавно не послушался предостережения от компетентного специалиста, и сломал в итоге руку.

– Да? Так ты сам виноват, что руку сломал?

– Не могу сказать, что именно виноват, но определённо – сам.

– Но тебя же вылечили?

– К счастью, да. Меня в тот же вечер собрали отличные специалисты.

Джиневра задумалась.

– А больно было?

– Да, неприятно. Пока не обезболили. Но не самое страшное, что было в моей жизни.

– И у тебя ещё шрамы остались, – она внимательно посмотрела на его запястье, потом дотронулась пальцем.

– Да, остались. Но в остальном всё хорошо. Так вот, о чём это мы. Что случилось с горничной?

– Она меня терпеть не может.

– А ты её?

– Тоже. Она разговаривает со мной через губу, и я подслушала, как они обсуждали меня с другими – она прямо не сдерживалась. А я ей ничего особого не сделала. Я разговариваю с ней, как бабушка, а ей не нравится.

– А сколько ей лет?

– Ну…не знаю. Как тебе, наверное.

Нда.

– И почему она ещё сама не уволилась от такой жизни?

– А ей деться некуда. У неё семья. Про это я тоже подслушала.

– Скажи, а тебе очень сложно вести себя с ней, не как бабушка, а как просто приличный человек? Понимаешь ли, ты не бабушка. Бабушка платит ей зарплату. А ты?

– А я… а я с бабушкой!

– Как ты думаешь, все те люди, которые работают в доме, они довольны своей работой?

– А я откуда знаю? Наверное, если они у нас работают.

– А почему они тогда меняются со страшной скоростью?

За последние десять лет незыблемо сохранялась только тройка – управляющий-повар-материна горничная. Остальных Себастьяно даже и по именам не запоминал.

– Не знаю, – пожала плечами Джиневра. – Находят что-то лучшее, наверное.

– А тебе приятно, когда кто-то то и дело находит себе кого-то лучше, чем ты?

– Что? – Джиневра задумалась.

– Ничего. Ты всегда проигрываешь. И будешь проигрывать, пока не научишься благодарить за то, что для тебя делают. Ты им не платишь, но работают они в том числе и на тебя. Твоя плата – вежливость и всё то, чем ты сможешь облегчить их работу. Хочешь спать в грязной постели? Хочешь есть из грязной тарелки?

– Не-е-е-т!

– Тогда я лично буду тебе весьма благодарен, если ты попробуешь – хотя бы попробуешь – вести себя как девочка из приличной семьи, а не как дикий человек из пустыни.

– Чего это я из пустыни?

– Что ты сказала про ту горничную?

– Разбила чашку, и наврала, что это она.

– И бабушка хотела её уволить?

– Да. А потом посмотрела в камеры. И не стала увольнять. Но отругала меня и оставила на три дня без сладкого.

– А если я ещё раз услышу о таком – то оставлю на неделю без связи. Заберу телефон и планшет.

– Ты чего? – заорала было Джиневра, потом посмотрела на него – и замолкла.

– Ничего. Запоминай – это минус тебе. Если от тебя бегут люди, которые на тебя работают – это не про них, это про тебя. Это не они плохие, это ты невыносимая. Что там было в школе?

– Ничего особенного. Я сказала одному человеку, кто он есть на самом деле.

– А ты точно знаешь, кто он есть на самом деле?

Господи, пусть это будет хотя бы не кто-то из учителей.

– Ну конечно, – заявила красотка с невероятно самоуверенным видом. – Он никогда не делает уроков, он всегда опаздывает, и хамит учителям.

– И?

– Наша классная сама его ругает, на чём свет стоит.

– И ты решила, что тебе тоже можно?

– Он сказал, что я дура.

– А ты всегда делаешь уроки в срок, не опаздываешь, и не сказала учителям ни одного недоброго слова? – усмехнулся он.

– Нет, почему. Всякое случается, ты вот сам говоришь.

– С тобой случается, а с другими?

– Да я уже не могу их слышать, они мне всё время говорят, что я дура, и что мне оценки ставят не потому, что я выполняю задания, а потому, что бабушка заставляет это делать!

– А как на самом деле? Только честно, ладно? Я тебе оценок ставить не буду, если что. Но мне надо понимать, что вообще происходит.

– Ну… по-разному, – прошептала она.

– Это как? Мне бы деталей. Я, понимаешь ли, умею решать проблемы, но мне нужно о них знать как можно более полно.

Джиневра снова воззрилась на него, как на привидение.

– В прошлом году ко мне придиралась учительница математики. Бабушка сходила в школу и поговорила с ней. С тех пор ко мне не придираются, и я не всегда выполняю всё, что задают, в срок.

– Бабушка напугала бедную учительницу своим напором, и ты теперь этим пользуешься? – поднял он бровь.

– Ну да, – согласилась дочь. – Я не всегда успеваю уследить за происходящим на уроке, и потом не всегда всё делаю.

– Чем же ты занята на уроке? Не могу не спросить, но я вообще любопытен.

– Разным. Важными делами.

– Так может, ты займёшься этими важными делами после школы?

– И после школы тоже, – кивнула Джиневра.

– И ты не расскажешь, хотя бы приблизительно, в чём заключаются эти важные дела?

– Мы что-нибудь обсуждаем.

– И это никак нельзя отложить на потом?

– А зачем?

– Чтобы следить за тем, что происходит на уроке.

– Ну…

– Смотри, что я вижу. Бабушка припугнула твоих учителей, чтобы они делали тебе поменьше замечаний и ставили поменьше плохих оценок. В итоге на уроке ты делаешь то, что хочешь, а не то, что положено. И ещё высказываешься по поводу тех, кто это как-то комментирует. Верно?

Семейная наглость в лучшем виде. Очень напоминает покойного братца Сальваторе, тот был такой же.

Под его взглядом она, всё же, стушевалась. Опустила голову.

– Верно.

– И что у тебя с оценками? Учебный год скоро заканчивается.

– Не очень.

– Молодец, что сказала, – усмехнулся Себастьяно.

Джиневра подняла голову, уставилась на него и разинула рот.

– Почему?

– Признание ситуации – уже путь к её выправлению. Скажи, ты хочешь быть последней ученицей в классе?

– Нет, – помотала она головой. – Я бы не против быть первой, но я реально не понимаю математику. И ещё кое-что.

– Если на уроках всё время что-нибудь обсуждать, что никак к уроку не относится, то так и не поймешь. Знаешь, в чём беда: твои результаты можешь получить только ты сама. Бабушка тебе в этом не поможет. Она может снова пойти и поговорить с кем-то там, но это будет её результат, не твой. И ещё она потом будет считать, что ты обязана ей своими хорошими оценками. И будет права.

– Ой, да, она считает. Мы всё время ссоримся.

– Так вот. Пока ты сама не захочешь что-нибудь поменять, ничего и не будет. Бабушка будет сердиться, а твои одноклассники – говорить тебе всякое и разное. Смотри, есть несколько вариантов. Первый – оставляем всё, как есть. Второй – я пойду, пообщаюсь с твоей учительницей математики и мы все вместе посмотрим, чего тебе не хватает.

– Ты? Пойдёшь в школу? – кажется, он снова порвал какой-то шаблон. – Не надо! Тебе там знаешь, сколько про меня наговорят?

– Могу представить, – кивнул он. – Но мы же хотим понять, что происходит, нет?

– Хотим.

– Уже хорошо. Так когда мне лучше подойти?

– Не знаю. Через неделю?

– А чего тянуть-то?

– Завтра, – вздохнула она.

– В какое время? – завтра с утра совещание у Шарля, потом у него самого, а потом – в зависимости от.

– Часам к двум. Как раз завтра математика последним уроком.

– Давай так: я узнаю, что у меня вообще, где-то к полудню. И напишу тебе – смогу я завтра или будем придумывать другой день. Пока я предварительно могу.

– Хорошо, – медленно произнесла она.

– И там посмотрим, что и как. Так вот, есть ещё один вариант – другая школа.

– Другая школа? – нахмурилась Джиневра.

Похоже, этот вариант для неё наименее привлекательный.

– Да. В которой учится Анна, племянница доктора Фаэнцы. Там у девочек нет возможности заниматься на уроках чем попало.

– Не-е-е-т, если можно, – она даже вздрогнула – видимо, что-то представила.

– Ок, попробуем пока так. На завтра есть уроки? Несделанные?

– Есть, – горестный кивок.

– Значит, пора начинать движение домой. Кстати, не зли ты бабушку телефоном.

– Я её не злю.

– Да ладно, так я и поверил, что там вот прямо неотложное.

– Но мне же пишут!

– И тоже мгновенно отвечают?

– Не всегда, – вздохнула Джиневра. – Бывают дела.

– Вот и у тебя бывают дела. Я, скажем, отложил сегодня дела, чтобы встретиться со всеми вами.

– И поговорить со мной?

– Именно. Поэтому будет справедливо, если мы все на этот час будем откладывать свои другие дела.

– Угу, – кивнула Джиневра.

– Я хочу услышать что-то более определённое, чем «угу».

– Хорошо, я буду приходить на обед без телефона.

– Ты можешь утешить себя тем, что за это время накопится много нового и интересного. Ты не устала? Ты вообще не сильно устаёшь после больницы?

– Я устала от разговора, он какой-то сложный, – сообщила дочь, пиная камешки, которыми была отсыпана дорожка.

– Поверь, мне тоже нелегко, – усмехнулся он. – Кофе с пирожным?

– А можно? – она даже голову снова подняла.

– Можно. Будем заедать и запивать наши договорённости.

– Только я не люблю кофе. Я люблю горячий шоколад со взбитыми сливками.

– Хорошо, тебе – горячий шоколад со взбитыми сливками.

44. С девочками случается

* 104 *

В понедельник Себастьяно приехал к школе Джиневры незадолго до конца её последнего урока. Пришлось объяснить, кто он есть – посмеялся про себя, что мать, наверное, не то, что не спрашивают, а просто всё живое разбегается, как только она появляется на горизонте.

Вчера он вернул Джиневру домой, выслушал, как та извинилась перед бабушкой и получила полное прощение, спросил – не нужна ли помощь с уроками, получил отрицательный ответ и отправился к себе. Всё это нужно было обсудить и пережить с понимающим человеком, с понимающим его человеком. К счастью, Элоиза была дома, охотно всё выслушала и выдала могучую порцию, что называется, позитивного подкрепления.

Мысль о том, чтобы устроить совместный ужин с Элоизой и Джиневрой, он пока отодвинул подальше. Рано.

Учительница ему в целом понравилась – была толкова, не заискивала, с ходу вывалила на него, что Джиневра не умеет себя вести – он это уже знал, и что голова у неё соображает отлично, когда она даёт себе труд соображать – это оказалось приятной новостью. Сошлись на нескольких дополнительных занятиях – пока в течение двух недель, а потом – посмотреть на результаты. На том и расстались.

Джиневра обещала ждать во дворе школы. Знакомый визг был слышен уже на первом этаже, и Себастьяно поспешил выйти наружу.

Двое мальчишек, один повыше, второй совсем мелкий по комплекции – держали Джиневру за рукава джинсовой куртки и орали ей что-то непотребное. Джиневра пиналась и орала в ответ. Ну, как там с математикой – время покажет, а словарный запас местами неплох – для барышни одиннадцати лет от роду из как бы приличной семьи.

Себастьяно подошел – троица его не заметила вовсе – и взял обоих мальчишек за шкирки. Приподнял и легонько встряхнул.

Джиневра изумлённо замолчала, и слава всем высшим силам за это.

– Джиневра, к машине. Ждать меня там, не сметь отходить ни на шаг, – кивнуть в направлении машины и не сомневаться ни мгновения, что она поступит именно так.

Поставить не менее изумлённых мальчишек на землю, не отпуская шкирок, и поинтересоваться:

– И что это было?

– Это она! Она первая начала! – сообщил тот, что повыше.

– И что же именно она первая начала?

– Она в прошлую пятницу сказала, что Джузеппе – дурак, – пояснил второй.

– И с прошлой пятницы не случилось никакого более выдающегося события? – не поверил Себастьяно. – Даже если не считать того, что вдвоём на одного – как-то несолидно, история выглядит в целом не очень убедительной.

– Да она всё время херню порет, – сказал мелкий.

– Вы оба не отставали от неё в этом вопросе, – покачал головой Себастьяно. – Но она одна, а вас – двое. Или вы только вдвоём можете поговорить с девчонкой?

– Да в неё словно бес вселяется, в эту девчонку, – пробормотал высокий.

– С девчонками это вообще случается, – кивнул Себастьяно. – Но если она, согласно вашим словам, всё то, что вы тут так громко орали, то вы чем лучше, скажите на милость?

– Так это что, ей и не ответить уже?

– Смотря, что ценнее. Непременно высказаться – или что-то другое.

– Чтобы она заткнулась. Но это невероятно, так не бывает, – мелкий попробовал вывернуться, не вышло.

– Неужели стоит ей только замолчать, и вы тоже от неё отстанете? – сощурился Себастьяно.

В общем, ситуация была совершенно понятна. Девочка мальчиков, похоже, просто достала, и у мальчиков кончилось терпение. Ох уж эти девочки, что называется.

– Она ещё и дерётся, – сообщил старший.

– С кем? Неужели с вами? – изумился Себастьяно.

С ним в школе девочки не дрались. Сначала он был им параллельно, а потом они наперебой искали его расположения.

– И с нами тоже, – вздохнул мелкий.

– А вам больше драться не с кем, только с ней? Что-то изменилось в мире? Других мальчишек в школе не осталось, нужно вдвоём воевать с девчонкой?

– Но она же кошмарная!

– Какая бы она ни была – она существует, она учится в этой школе, и ничего с этим не поделаешь.

– Она богатая дура, пусть учится дома! – выдал высокий.

– Увы, не всегда наши желания совпадают с действительностью. Джиневра будет учиться здесь, вы, как я понимаю, тоже, и если я ещё раз хоть от кого услышу, что вам больше драться не с кем – будем разговаривать по-другому.

– А вы ей охранник, да? За ней же злющая бабушка всегда приходит, – показал осведомлённость мелкий.

– Нет, я ей отец, – сообщил Себастьяно. – С ней я сейчас тоже побеседую, но и вам, молодые люди, советую угомониться. А то так и будете всю жизнь орать на разных… барышень.

– Но она же сама к нам прицепится, – вздохнул высокий.

– Отойдёте подальше и перекреститесь, чтоб за вами не побежала, – усмехнулся Себастьяно и выпустил обоих, их тут же как ветром сдуло.

Далее следовало провести вторую часть воспитательной беседы.

Фигурка с розовым ранцем у машины выглядела невероятно несчастной. Её хотелось обнять и утешить. В принципе, почему нет, но сначала – всё же вправить мозги. Попытаться.

– Джиневра, что это было?

– Я тут вообще не при чём, – прорыдала она. – Они меня подкараулили на выходе специально!

– И ты никогда никому из них не говорила никаких гадостей? Никогда-никогда?

– Говорила, но не сегодня же!

– У некоторых людей хорошая память, – заметил Себастьяно. – Ты раз скажешь, а тебе потом будут всю жизнь припоминать.

– Так уж и всю жизнь, – не поверила она.

– Бывает и такое, – кивнул он.

– Тогда мне можно до смерти припоминать, там хватит.

– Может, есть какие-то другие варианты?

– Например, какие? – Джиневра продолжала рыдать.

– Некоторые в таких случаях убийственно вежливы, и это работает ничуть не хуже, – предложил он вариант.

– Они подумают, что я совсем дура, если на гадости я буду отвечать «спасибо» и «пожалуйста»!

– Так я не об этом. Можно выучить парочку подходящих конструкций. Например – тебе про дуру, а ты в ответ – я тоже была лучшего мнения о ваших умственных способностях.

– Как-как? – она рассмеялась сквозь слёзы. – Повтори!

Можно и повторить, ему не жалко.

– Ещё можно по-латыни ругаться, – сказал он, подумав.

– И ведь я знаю, кого спросить, как ругаться на латыни, – задумалась она.

Отлично, чтобы успокоить – отвлеки. Работает не только с парнями, но и с зареванными девочками одиннадцати лет.

Джиневра достала телефон и проверила – там было написано «Анна из больницы».

Слёзы подсыхали, и Себастьяно рискнул обнять её и погладить по голове. Ожидаемо она расплакалась снова. Но это все так делают.

– Спасибо, что встряхнул этих, ну, которых только по-латыни, – всхлипнула она. – Бабушка на них ругается, а они убегают и не слушают.

– Они не будут больше к тебе цепляться. Но и ты сама их не трогай, хорошо?

– Я постараюсь. А почему ты меня утешаешь? Я же того, вела себя, как дикий человек из пустыни.

– Ты же не перестала от того быть моей дочерью, – сказал он. – Хотя мне, конечно, приятнее, когда не из пустыни.

– Да про меня то и дело говорят, что я дура и невоспитанная, – всхлипнула она.

– Второй пункт – несомненный. Но излечимый. С первым я бы поспорил. Твоя учительница сказала, что ничего смертельного пока нет, но нужны дополнительные занятия. Первое – завтра после уроков.

– Как? Прямо завтра? – Джиневра нахмурилась.

– Мы, вроде, собирались менять что-то в жизни к лучшему? – уточнил Себастьяно.

– Я не думала, что уже завтра.

– А чего тянуть? Учительница мне понравилась, толковая.

– Понравилась потому, что красивая, да?

– Красивая? – переспросил Себастьяно.

По правде говоря, он вообще не помнил, как она там выглядела. Говорила по делу и производила впечатление профессионала, остальное не важно.

– Ну да, на неё все старшеклассники западают, – с важным видом сообщила дочь. – Я думала, тебе она тоже понравится.

– Ну я же не старшеклассники, – усмехнулся он. – Мне важнее, как она тебя учит.

Телефон заверещал, извещая о том, что в мире есть работа.

– Слушаю, Гаэтано, – он одной рукой придерживал Джиневру, второй ответил на звонок, и да, это нужно сделать сегодня. – Я буду где-то минут через сорок, скажи, пусть подъезжают.

– Тебе уже нужно на работу? – подняла она голову.

– Да, именно так.

– Тогда поехали домой.

И они поехали домой.