Текст книги "Всему вопреки"
Автор книги: Салли Стюард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
И все же домик Дорис не утратил своего обаяния. Сама хозяйка, приветливо улыбаясь, встретила их на крыльце.
– Входите, входите. Как я рада снова вас видеть!
– Как мило, миссис Джордан, что вы пригласили нас, – сказал Джейк, открывая дверь перед Ребеккой, и снова, пропуская девушку вперед, легонько коснулся ладонью ее спины.
Как и прежде, это незамысловатое касание отозвалось в ней сладостной дрожью желания. Ребекка поспешно ускорила шаг и, обогнав Дорис, первой вошла в дом.
– Джейк... могу я звать вас просто Джейк? – Ребекка обернулась, увидела, как ее спутник кивнул, и тепло улыбнулась Дорис. – И Ребекка. Зовите меня Дорис. «Миссис Джордан» звучит так формально, а я никогда не была большой любительницей формальностей, – прибавила Дорис, проводя их в гостиную.
Ребекке чудилось, что все ее проблемы остались за порогом этого гостеприимного дома. Они, конечно же, никуда не делись, дождутся, пока она выйдет наружу, и снова вцепятся в нее, точно голодные волки, но покуда можно без помех наслаждаться покоем мирного жилища Дорис.
– Надеюсь, что вы оба не вегетарианцы. Я приготовила сандвичи с цыпленком. Хлеб пекла сама. Эдгар всегда называл это блюдо «ланчем в женском клубе», хотя сама я никогда не принадлежала к женскому клубу, и муж, сдается мне, был очень этим доволен.
Гостей ожидал уже накрытый стол – любимые тарелки Дорис, расписанные садовыми цветами, блюдо увесистых сандвичей, огромная миска с картофельным салатом, шоколадное печенье и высокие стаканы чая со льдом. На буфете высился пузатый кувшин с тем же напитком.
– Выглядит замечательно. – Ребекка заняла предложенный хозяйкой стул – напротив Джейка.
Так легко – опасно легко – было бы сделать его частью этого бегства от реальности, расслабиться и хотя бы на время обеда вообразить себе, что они не просто работают вместе над одной проблемой, а связаны чем-то большим... Но ведь обед рано или поздно закончится. А реальность обладает отвратительным свойством особенно сильно ранить тех, кто позволил себе глупость задержаться в мире фантазий и грез.
Во время еды Дорис как истинная техасская леди вела разговор на приятные легкие темы, старательно избегая упоминаний о голубом платье и настоящих родителях Ребекки. Трапеза – не время для деловых разговоров и неприятных тем.
Джейк был безусловно прав: Дорис скучно одной, но это Ребекку нисколько не задевало. Ей тоже было приятно общество этой милой женщины. Она нуждалась хотя бы в кратком отдыхе от неверного и опасного мира, в который швырнула ее смерть отца и мамы.
– Что вы думаете о нашем городке? – спросила Дорис, передав блюдо с печеньем Джейку, который уже расправился с двумя сандвичами. – Наверное, здесь совсем не то, что в Далласе.
Джейк ловко прихватил с блюда несколько печений.
– Спасибо. Что верно, то верно – здесь, в Эджуотере, все иначе.
– А вы оба родом из Далласа?
– Я – отчасти, – отвечал Джейк, – а вообще мне довелось пожить во многих местах – Мескит, Форт Уорт, Ред Оук, Льюисвилль, и это еще не все.
– Значит, ваша семья часто переезжала?
– Можно сказать и так. – Он одарил Ребекку почти заговорщическим взглядом, напомнив о том, что знали только они оба, о его детской тайне, которая почти связала их, но только почти.
– Ребекка из Плано, – продолжал Джейк. – Думаю, что ее родители отличались более оседлым характером.
Он искусно отводил разговор от своей персоны.
Отчего-то Ребекку взволновало, что Джейк ни с кем, кроме нее, не желал делиться историей своей семьи... Хотя, скорее всего, он просто щадил чувства Дорис.
– У моих родителей в Плано был ресторанчик, а жили мы в нескольких кварталах от него. Обычно мы проводили в ресторане куда больше времени, чем дома.
– Значит, вам никогда не приходилось мыть посуду.
Ребекка рассмеялась.
– Как бы не так! Моя мама считала, что мы должны вести нормальный образ жизни, а потому при каждом удобном случае мы обедали дома, даже если потом отцу и маме приходилось сломя голову нестись в ресторан. Само собой, мытье посуды обычно доставалось мне.
– Ваша мать была мудрой женщиной. Вы, наверное, очень любили ее – это сразу видно по тому, как вы о ней говорите.
– Да, – сказала Ребекка, – я очень любила их обоих.
Она не лгала. Пускай между ними и не было кровной связи, но Ребекка действительно обожала своих родителей. Тем больнее было ей смириться с их предательством.
– И теперь их гибель повергла вас в смятение.
– Немного, – покривила душой Ребекка.
– Что ж, обычное дело. К смерти близких всегда нелегко привыкнуть, а ведь вы понесли двойную утрату. У вас не только умерли отец и мама – вы еще и обнаружили, что были приемной дочерью.
Девушка кивнула. Сокрушительные удары судьбы, когда о них так спокойно говорила Дорис, казались уж если не такими мучительными, то, по крайней мере, терпимыми. Когда-нибудь она сумеет с ними свыкнуться.
– Еще чаю? – Дорис держала кувшин на весу, и ее изящная сухощавая рука чуть заметно дрожала.
Сильная женщина, которая научилась справляться со своей неизбывной бедой.
Ребекка протянула свой стакан, и Дорис наполнила его янтарно-прозрачной влагой.
– С другой стороны, – продолжала она, – ваши родители были именно такими, какими вы их так долго считали. – Дорис налила чаю себе и Джейку, отставила кувшин на буфет и вновь повернулась к Ребекке. – Они любили вас, вот и все. Не знаю, как бы выжила я после смерти Бена, да еще когда у Эдгара случился инфаркт, и он тоже долго не прожил... Не знаю, что бы со мной сталось, если б не моя невестка Мэри, лучик света в моей жизни. Будь она моей родной дочерью, и то я не могла бы любить ее сильнее.
У Ребекки вдруг перехватило горло.
– Да, я понимаю, – пробормотала она. – Вы, конечно, правы... но мне всего лишь хочется узнать всю правду – откуда я родом, как выглядит моя мать, почему она от меня отказалась.
Глаза Дорис затуманились грустью.
– Как жаль, что мне не под силу переубедить вас. Если б только вы могли принять свою жизнь такой, как она есть, и удовольствоваться тем, что имеете!
– Имела, – поправила Ребекка. – Когда-то я и вправду довольствовалась тем, что есть, и была счастлива в блаженном неведении... но все-таки мне чего-то недоставало. Как бы там ни было, теперь все это уже в прошлом.
Дорис поднялась, положив салфетку на стол.
– Прошлое никогда не исчезает бесследно. Оно остается частью нас. Хотите, перейдем в гостиную? Можете взять с собой чай. Я принесу печенье, – прибавила она, лукаво подмигнув Джейку.
Итак, подумала Ребекка, краткий отдых закончился. Пора возвращаться к делам.
– У нас плохие новости, – сказал Джейк, когда они перешли в уютную гостиную. И на этот раз он занял большое кресло, а Ребекка и Дорис устроились на диване. – Мы лишились голубого платья, которое принадлежало настоящей матери Ребекки.
– Лишились? – Дорис нахмурилась. – Как это? Неужели потеряли?
– Если быть точным, я совершенно уверен, что его украли из моего номера.
– Ничего не понимаю. Кому могло понадобиться это платье?
– Мы надеялись, что вы поможете нам в этом разобраться. Я расспрашивал горничную, убиравшую номер, но она вдруг разучилась говорить по-английски.
– Люсинда?
– Я не знаю ее имени.
– Невысокая пухлая женщина лет пятидесяти, волосы черные с седыми прядями? – Джейк кивнул. – Да, это Люсинда. Она много лет проработала в этом мотеле. Разумеется, она говорит по-английски – Люсинда и родилась-то здесь, в Эджуотере. – Дорис перевела взгляд с Джейка на Ребекку. На ее добродушном лице отразилось явное замешательство. – Люсинда всегда была очень честной девочкой. Когда-то она подрабатывала уборкой в моем магазине. К тому же она училась в школе вместе с моей невесткой.
– Мэри Джордан?
– Да. Вы уже знакомы с Мэри?
Дорис явно обожала свою невестку, а это значило, что женщина, которая нагрубила им в библиотеке, никак не могла быть Мэри Джордан. Разве может Дорис обожать такую грубую и бессердечную особу?
– Она работает в библиотеке? – уточнил Джейк.
– Да, уже много лет.
Вот и вся твоя хваленая проницательность, мысленно поддела себя Ребекка. Впрочем, все-таки в одном она оказалась права. Белокурая грубиянка действительно пережила когда-то страшную трагедию.
– Мэри давно могла бы заведовать библиотекой, – продолжала между тем Дорис, – но Юнис Уотерс нипочем не желает уходить на пенсию. Можно подумать, что из мира исчезнут разом все книги, если она каждый день не будет расставлять их по полкам.
– Мэри разговаривала с каким-то мужчиной, – задумчиво проговорила Ребекка. – Такой высокий, худощавый, с седыми кудрями. Она снова вышла замуж?
– Это, должно быть, Дэвид. Школьный учитель. Он бы и рад жениться на Мэри, но она никак не может забыть Бена. Уж сколько я уговаривала ее заняться своей личной жизнью, но... – Дорис печально покачала головой. – Мэри никогда уже не станет прежней. Гибель Бена совершенно ее изменила. Когда он умер, у Мэри едва не случился нервный срыв. Она даже не смогла пойти на похороны. Я хорошо понимаю, каково ей было тогда. Бен был моим единственным сыном, и с ним ушла из мира часть моей души... но ведь жизнь продолжается. Мэри столько сделала для меня, мы с ней так близки – а между тем она никак не может наладить свою жизнь и не желает принять моей помощи. В этом она чересчур похожа на вас, Ребекка. Обе вы несносные упрямицы...
Помимо воли Ребекка вспомнила предположение Джейка, что у Бена Джордана была подружка на стороне, которая родила уже после его смерти. Если Мэри стало известно, что муж ей изменил, тогда понятно, почему она так сильно изменилась после гибели Бена. Понятно даже то, почему она с первой же встречи так враждебно отнеслась к Ребекке – потому что знает, кто ее мать. Похоже, впрочем, что в Эджуотере эта мелочь известна всем и каждому – кроме самой Ребекки.
– Ваш сын, наверное, был замечательным парнем, – заметил Джейк, ненавязчиво подталкивая Дорис к разговору о Бене Джордане.
Как видно, его посетила та же мысль, что и Ребекку.
– О да, – согласилась Дорис, – и мы с Эдгаром всегда им гордились. Эдгар держал хозяйственную лавку, и мы надеялись, что Бен пойдет по его стопам... Но наш сын с ранних лет мечтал только о двух вещах: жениться на Мэри Бейкер и стать полицейским. – Печальное лицо Дорис смягчилось и просветлело, задумчивый взгляд словно был устремлен в прошлое. – Нам, конечно, не слишком нравилось его стремление работать в полиции, но потом Бен отправился на эту ужасную войну и едва не погиб. И тогда мы решили, что если он уцелел во Вьетнаме, то сумеет благополучно потрудиться в полиции нашего тихого городка...
Поблекшие от старости глаза Дорис подозрительно заблестели, и она украдкой сморгнула набежавшую слезу.
– Его убийцу так и не нашли?
Ребекка сжалась, услышав, каким ровным тоном Джейк задал этот вопрос. Конечно, он просто делает свою работу, собирает информацию, но разве не видно, что разговор о смерти сына причиняет Дорис нестерпимую боль?
– Нет, – обманчиво спокойно ответила Дорис. – Не нашли. Мне всегда казалось...
– Что казалось? – быстро переспросил Джейк, подавшись вперед, когда пожилая женщина оборвала себя на полуфразе.
Дорис улыбнулась и взяла с кофейного столика тарелку с печеньем.
– Хотите еще?
Ребекка и Джейк молниеносно переглянулись. Либо Дорис просто пытается перевести разговор на более приятную тему, либо есть подробности смерти ее сына, которые она не желает обсуждать с людьми посторонними.
– Так что же вам всегда казалось? – настырно повторил Джейк.
– Да ничего особенного. Трудно быть объективной, когда дело касается тебя лично. Я мать Бена, и оттого мне чудилось, что полиция не так уж и старалась отыскать его убийцу, хотя, конечно, его коллеги сделали все, что могли. Скорее всего, этот человек бежал в Мексику. Тогда у нас не было ни техники, ни надежных средств связи. Он легко мог улизнуть от преследования.
– Должно быть, Чарльз Мортон был сильно огорчен.
Ребекка резко вскинула голову, почуяв едва заметную перемену во внешне небрежном тоне Джейка.
– Да, наверное, – проговорила Дорис, и в ее голосе прозвучало странное напряжение.
– Вы не слишком-то этому верите, – заметила Ребекка, ища подтверждения своей собственной неприязни к мэру Мортону.
– Мы с Эдгаром дружески отнеслись к Чарльзу, потому что он спас жизнь Бену во Вьетнаме, но...
Женщина задумалась, бесцельно вертя в руках стакан с чаем.
– Пожалуйста, продолжайте, – тихо попросила Ребекка. – Мне очень нужно это знать.
– Нам нужно знать все, что вы могли бы рассказать, – уточнил Джейк, ловко переводя ее мольбу на деловой язык.
Он был, конечно, прав, но будь они сейчас одни, Ребекка откровенно рассказала бы Дорис все, что она думает о Чарльзе Мортоне.
Дорис отхлебнула из полупустого стакана, аккуратно поставила его на поднос и сложила руки на коленях.
– Мой сын всегда был сердоболен. Малышом он приносил в дом бессчетное количество бродячих собак и кошек. В школе он был уже на голову выше своих сверстников и добровольно взял на себя роль защитника слабых и униженных. Не счесть, сколько раз он ввязывался в драку из-за того, что мальчик постарше измывался над каким-нибудь малышом. Вот почему Бен решил стать полицейским – он хотел защищать слабых и помогать беззащитным.
Она замялась, посмотрела на Ребекку, на Джейка, потом опустила глаза и принялась разглядывать свои руки, сложенные на коленях.
– Мне всегда казалось, что Чарльз – еще одна бродячая собака, пригретая моим сердобольным сыном. Он приехал в Эджуотер и поселился здесь насовсем – словно у него не было ни прошлой жизни, ни семьи. Не знаю, откуда он родом, но он так ни разу и не съездил туда, никогда не рассказывал о том, как жил до службы во Вьетнаме. Бен так красноречиво описывал, как Чарльз спас ему жизнь... но мне всегда казалось, что в этой истории что-то не так. Чарльз, конечно, сделал в Эджуотере совсем недурную карьеру. Он стал сержантом полиции, потом дослужился до лейтенанта, был шерифом, а вот теперь – мэр. Полагаю, это кое-что о нем говорит.
В гостиной воцарилась тишина – Ребекка, а вместе с ней, вероятно, Дорис и Джейк, каждый на свой лад, пытались представить, что может говорить о Чарльзе Мортоне такой головокружительный взлет по служебной лестнице.
– Мне он тоже не нравится, – наконец сказала Ребекка, плюнув на попытки Джейка перевести разговор в чисто деловое русло.
– Так вы уже встречались с Чарльзом?
Джейк метнул на свою спутницу предостерегающий взгляд.
– Он предложил нам свою помощь.
– И пытался отговорить меня от поисков матери, – упрямо добавила Ребекка. Она вполне доверяла Дорис, а им не обойтись без друга в городе, где раздаются телефонные звонки с угрозами, где некто подбрасывает им газетную вырезку, уводящую на ложный след, где местный шериф бьет фару чужой машины, а горничная, «честная девочка», внезапно забывает английский язык. – Как вы думаете, почему он это сделал? Может быть, хотел кого-то прикрыть?
Дорис явно забеспокоилась, но ничуть не удивилась, как ожидала Ребекка до того, как услышала мнение пожилой женщины насчет Чарльза Мортона.
– Понятия не имею. Впрочем, после смерти Бена мы с Чарльзом отдалились друг от друга.
– Он женат? – спросил Джейк.
– Нет, и никогда не был женат. Как вы понимаете, в Эджуотере его считают весьма завидным женихом. Время от времени он ухаживает за незамужними дамами, но все это несерьезно.
– И люди не находят странным такое поведение?
– Еще как находят! Об этом много болтают – разумеется, не в присутствии Чарльза. Все-таки он здесь чересчур влиятельная личность.
– Что же о нем говорят?
Дорис пожала плечами.
– Да все, что обычно говорят в таких случаях. Мол, Чарльзу не по вкусу женщины – хотя нет никаких доказательств того, что он предпочитает однополые связи. Он много ездит, и наши сплетники утверждают, что то ли в Далласе, то ли в Форт Уорте у него есть замужняя любовница.
– Ну, а вы что думаете?
– Не знаю. Чарльз... не такой, как все. Он слишком целеустремленная личность. Если у него и есть женщина в другом городе, то это, прошу прощения за прямоту, скорее всего проститутка по вызову.
– Значит, у него никогда не было связей с женщинами?
– Ну... был один случай, много лет назад. Правда, ничего из этого так и не вышло. Мне всегда казалось, что эта бедняжка попросту нафантазировала себе неземную любовь, а Чарльз – ни сном ни духом...
– Кто была эта женщина? И почему вы назвали ее бедняжкой? – Краем глаза Ребекка увидела, что Джейк хищно подался вперед, ожидая ответа Дорис.
– Она была славная, очень славная, только слишком застенчивая и почти не водилась со своими сверстниками. Отец ее был проповедником в церкви пятидесятников. Он обходился с дочерью очень строго, и, хотя ей уже минуло тридцать, сомневаюсь, чтобы она хоть раз побывала на свидании. Кажется, никто не видел их с Чарльзом вместе, но какое-то время ходили слухи, что они вот-вот поженятся. Потом вдруг бедняжка стала совершенной затворницей, и слухи сами собой увяли. Несколько месяцев она отказывалась вообще выходить из дома и наконец умерла от передозировки снотворного. Говорили, что это несчастный случай, но мне всегда казалось, что бедная измученная душа сама свела счеты с жизнью.
Ребекка судорожно втянула воздух, чтобы хоть как-то прийти в себя. В глазах у нее потемнело. Не может быть!
– Как ее звали?
– Джейнел. Джейнел Гриффин.
ГЛАВА 14
День уже перевалил за середину, когда Ребекка и Джейк наконец покинули дом Дорис Джордан. Дорис дала им адрес и телефон Лоррейн Гриффин, матери Джейнел. Джейк ожидал, что Ребекка потребует немедленно отправиться к этой женщине, но ошибся. Девушка промолчала, быть может, потому, что отнюдь не стремилась поскорей добыть доказательства того, что ее отец – Чарльз Мортон.
А может быть, Дорис все же удалось повлиять на Ребекку, хоть на время вернуть ей чувство прочности и покоя, которого девушка лишилась со смертью приемных родителей, если оно вообще было в ее жизни. Узнав правду о своем происхождении, она словно оказалась в зыбкой пустоте, но Джейк подозревал, что и прежде существование Ребекки вовсе не было воплощением прочности. Эта хрупкая белокурая красавица так до сих пор и не поняла, что в жизни можно рассчитывать исключительно на себя.
– Давайте завтра поужинаем вместе, – предложила Ребекка Дорис, когда они вышли на крылечко, залитое жарким солнцем.
Сухой горячий воздух был недвижен – ни ветерка, ни даже трепета, и кроны деревьев в саду бессильно замерли, словно изнемогая от нестерпимой жары.
– С удовольствием, – тотчас же откликнулась Дорис.
Надо отдать ей должное – она была настоящая леди, искренняя, но не навязчивая в своем стремлении обрести новых друзей. Дорис Джордан обладала удивительным свойством – она умела многое получать от людей, но и щедро делилась взамен тем, что имела.
– Давайте отправимся в лучший местный ресторан, – продолжала Ребекка. – Наверняка нас там накормят куда лучше, чем в мотеле.
– У нас здесь найдется пара мест, где можно вполне прилично поужинать.
– Отлично. Тогда мы заедем за вами около семи.
«Мы», – сказала Ребекка, и Джейк разозлился на себя, осознав, как ему приятно это слово.
Они вышли со двора, и он привычно распахнул перед девушкой дверцу машины.
– Как мило с твоей стороны пригласить меня на ужин, – заметил он, сам не зная, досадовать ему или искренне радоваться.
Ребекка озадаченно взглянула на своего спутника и, чуть помедлив, пожала плечами.
– Если не хочешь, можешь с нами не идти.
– Еще чего! Я тоже не прочь для разнообразия хоть раз прилично поужинать.
Седан выехал на улицу, и Ребекка высунулась в окошко, чтобы помахать на прощание Дорис.
Потом машина свернула за угол, и девушка тяжело обмякла на сиденье, словно расставание с Дорис выпило из нее остатки жизненных сил.
Джейк включил кондиционер. Столбик термометра упрямо лез все выше и выше, хотя небо над Эджуотером уже наливалось предвечерней темной синевой. А может быть, Джейку стало жарче от мысли, что они возвращаются в мотель, и снова их будет разделять ночью только тонкая стена. Ребекка непрестанно грезилась ему полунагой, в прозрачной шелковистой сорочке – как в ту ночь, когда она прибежала к Джейку искать защиты... Этот образ отчего-то смешивался теперь с недолгим и жарким поцелуем на кладбище.
– Не хочу возвращаться в этот ужасный мотель, – сказала девушка, словно прочтя его мысли.
– Тогда возвращайся в Даллас. Другого выбора у тебя нет.
– Ни за что!
Этот аргумент давно уже потерял былую силу. Джейк отлично знал, что Ребекка не уедет в Даллас, а она знала, что он это знает – так к чему тогда пустые споры? Тем более, что Джейку отчаянно не хотелось, чтобы она уезжала. Во всяком случае, этого не желала его плоть. Здравый смысл неустанно твердил, что от этой женщины надо держаться подальше, но природа брала свое, искушая Джейка поддаться желанию и совершить очередную непоправимую глупость.
– Тогда остается только мотель. Ты наверняка захочешь, чтобы я поскорее занялся делом Джейнел Гриффин, а для этого нам понадобится телефон.
Девушка ничего не ответила, неотрывно глядя перед собой, на ветровое стекло, за которым нависло темнеющее небо. Как видно, вечер наступает быстрее, чем думалось Джейку – что же, дни в июле хоть и ненамного, а становятся короче.
– Ты ведь понимаешь, что если твоей матерью окажется Джейнел Гриффин, то тебе придется смириться с не слишком приятным отцом – Чарльзом Мортоном?
Джейк намеренно вынудил себя произнести вслух эти жестокие слова – пускай Ребекка сама посмотрит в лицо неприятным фактам. Черт, но до чего же не хочется лишать ее последних иллюзий! В глубине души Джейк по-прежнему испытывал нелепое желание беречь и защищать от невзгод эту хрупкую «ивовую веточку».
– Да, я понимаю, что Джейнел Гриффин, возможно, была связана с Мортоном, – отозвалась Ребекка напряженным голосом.
То же напряжение исходило от нее самой и в душном салоне седана казалось ощутимым, почти реальным – словно туго натянутая нить.
– Ты уверена, что понимаешь все последствия этой связи? – не отступал Джейк.
Черт возьми, он должен как-то встряхнуть ее – пусть найдет в себе силы не гнуться под ударами судьбы!
Минуту девушка молча смотрела в окно.
– Будет буря, – наконец сказала она.
Да, подумал Джейк, буря. Та, что зреет в нас с той минуты, когда я впервые увидел тебя в моем кабинете и понял, что нас неудержимо влечет друг к другу.
Вдалеке зарокотал гром, и лишь тогда он понял, что Ребекка имела в виду самую настоящую бурю. Вот почему так быстро потемнело небо, вот почему стоит такая невыносимая духота! Это близость грозы пронизала воздух тяжестью, породила электрические разряды, которые сотрясают его изнутри, заставляя изнывать от желания...
Всего лишь гроза.
– Останови, – сказала вдруг Ребекка. – Вон там.
Впереди виднелся тот самый парк, где минувшим днем они изучали газетные статьи почти тридцатилетней давности.
– Под деревьями? – не на шутку изумился Джейк. – Ты с ума сошла или просто хочешь побегать от молний?
– Ну хоть на минутку, пожалуйста! Я так люблю грозу. У нас дома была крытая веранда, выходившая на запад, и мы часто сидели там и смотрели, как бушуют молнии. Лучше любоваться грозой отсюда, чем из окон этого отвратительного мотеля.
Тоскливая нотка, прозвучавшая в голосе Ребекки, задела в сердце Джейка давно забытую струну и странным эхом отдалась в его душе. Это было глупо, бессмысленно, даже опасно – но он послушно свернул на посыпанную гравием стоянку под кронами деревьев.
Ребекка выбралась из машины, и Джейк, остановившись за ее спиной, взглянул на запад, где зловеще чернело набрякшее тучами небо. Воздух был неподвижен и густ, но ему казалось, что вокруг них все кипит.
Девушка обернулась к нему, и на миг Джейку почудилось, что от этого простого движения между ними проскочил электрический разряд. В глазах Ребекки отражалось сумрачное грозовое небо.
– Такое чувство, что весь мир сейчас взорвется, правда?
Девушка говорила тише обычного, и от ее слов по жилам Джейка словно побежало текучее пламя.
– Правда, – хрипло согласился он.
– Я не только об этой грозе – обо всем. – Ребекка стремительно повернулась к нему спиной, запрокинула голову к тучам, которые густо клубились на горизонте. Длинные светлые волосы распластались крылом по ее спине, мягко легли на плечи. – Обо всем, – медленно повторила она. – Чарльз Мортон, Джейнел Гриффин, пропавшее платье, ночной звонок, Фарли Гейтс, разбивший фару твоего седана. Все это вскипает варевом в ведьмином котле и вот-вот взорвется... словно эта гроза.
Она подхватила обеими руками волосы, приподняла их, обнажая гладкую точеную шею – просто так, но на Джейка этот незамысловатый жест подействовал совсем иначе.
«Все взорвется», сказала Ребекка... и в нем действительно что-то взорвалось. Не думая, что творит – а стоило бы подумать! – он протянул руку и пальцами коснулся ее обнаженной шеи, наслаждаясь шелковистостью нежной, чуть влажной кожи.
Ребекка нагнула голову и едва слышно застонала, словно разделяя его наслаждение.
Господи, подумал Джейк, как же я хочу ее! Прочь отсюда, отдернуть руку, отступить, бежать... Ему всего-то и нужно утолить голод плоти, а Ребекка ищет, чем заполнить пустоту в сердце, и вот здесь он ей ничем не в силах помочь.
Но вместо того, чтобы внять голосу разума, он прижался губами к ее шее, к теплой, чуть солоноватой коже, хотя вовсе не собирался этого делать.
Впрочем, Джейк и сам не знал, что сделает в следующий миг. Жаркая кровь тяжело и гулко стучала в его висках, мир поплыл перед глазами, и голос разума смолк, заглушенный неистовым ревом желания.
Ребекка придвинулась ближе... Или это он придвинулся к ней? Неважно. Главное, что Джейк всем телом ощущал ее гибкую спину, плавный изгиб крутых бедер, и это ощущение сводило его с ума.
– Буря вот-вот начнется, – пробормотала Ребекка, и голос ее, чуть охрипший от страсти, тотчас придал иной, скрытый смысл этим простеньким словам.
Джейк проследил за ее затуманенным взглядом и увидел, как вершины деревьев жалобно затрепетали под невидимым ветром. Да, вот-вот начнется буря. Буря страсти, закипающей в их распаленных телах.
Порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, но ничуть не остудил пожар, бушевавший в крови. Лишь сильнее раздул пламя.
Он обвил руками талию Ребекки и теснее привлек девушку к себе, все так же лаская губами ее шею.
«Прекрати, Джейк!»
Этот крик прозвучал лишь в его распаленном сознании. Если б только эти слова сорвались с губ Ребекки, он нашел бы в себе силы отступить, нырнуть под ледяной душ, остудить неистовство плоти и снова обрести рассудок.
Но Ребекка лишь шевельнулась, теснее прильнув к нему, и Джейк губами ощутил, как под нежной шелковистой кожей лихорадочно бьется незримая жилка. Понимает ли она, что Джейк ничего не в силах ей дать? Только утолить минутный голод плоти, только выпустить на волю желание, что бушует в их крови...
Ладони его сами собой скользнули под ее блузку и обхватили гладкий, чуть округлый живот.
Сорвался ветер, и светлые волосы Ребекки плеснули в лицо Джейку – теплый шелк, пьянящий аромат согретых солнцем цветов.
– Ребекка... – прошептал он едва слышно, касаясь губами ее уха, – и больше ничего не смог сказать.
Небо разорвала хлесткая молния, и вслед за ней оглушительно прогремели раскаты грома.
– Да, – беззвучно выдохнула Ребекка, то ли отвечая на его невысказанный вопрос, то ли одобряя его действия, а может быть, и то, и другое.
Джейк коснулся пальцами ее крепкой округлой груди, очертил ее плавный тяжелый изгиб. Одно касание, думал он, один лишь раз коснуться, утолить свою жажду – и все.
Он лгал себе, хорошо зная, что одним касанием дело не кончится, но остановиться уже не мог, потому что огонь желания пел и рычал в его жилах.
– Господи, Ребекка, я так хочу тебя... Я хочу обладать тобой – прямо здесь, в парке, где вот-вот появится шериф Фарли и обвинит нас в оскорблении общественной нравственности... Помоги мне устоять, Ребекка. Прикажи остановиться. Клянусь Богом, я подчинюсь.
Вместо ответа девушка повернулась в его объятиях, запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя, и это движение уничтожило в Джейке остатки здравого смысла. Новая молния хлестнула так близко, что волосы у него на миг стали дыбом, но грома он не расслышал – громовые раскаты заглушил неистовый стук сердца.
Первая капля дождя, увесистая, крупная, тяжело упала на щеку Джейка, и он отстранился, с неохотой прервав поцелуй.
В глазах Ребекки, потемневших, как грозовое небо, сверкнула молния.
– Не смей говорить мне, что я должна делать! Не смей твердить, что мои поиски добром не кончатся! Не смей требовать, чтобы я прогнала тебя! Вся моя жизнь пошла кувырком, а ты только и знаешь, что объяснять, чего я не должна делать! Нет уж, хватит. Я сама знаю, что мне нужно – найти в этой проклятой жизни хоть какой-то смысл!
– И ты думаешь найти его в моих объятиях?
Дождь полил вовсю, ледяные струи так и хлестали, стекая по их сплетенным телам, но ни Джейк, ни Ребекка не замечали этого.
– Не знаю! Разве есть смысл в том, чтобы прятаться от зова плоти? Или в том, чтобы вести под дождем этот дурацкий спор?
– Ни малейшего, – согласился Джейк. – Пойдем. Вернемся в мотель.
И потянул девушку к машине, хорошо понимая, что поездка остудит их пыл, и тогда Ребекка сама здраво рассудит, нужно ли ей пускаться в такое безрассудство.
Но она лишь помотала головой, упираясь изо всех сил. Стоит им оказаться в знакомом до тошноты салоне машины – и у них будет время, чтобы опомниться и задуматься, а именно этого она как раз не хотела делать. Ей нужен был Джейк, пусть даже и ненадолго. Ей нужна была та хрупкая ниточка, что на миг протянулась между ними вчера на кладбище, а там будь что будет.
Она ткнула пальцем в сторону сарайчика, где вчерашний подросток ставил газонокосилку.
– Ты с ума сошла! – крикнул Джейк, пытаясь перекрыть оглушительные раскаты бури.
Ребекка оттолкнула его и сломя голову бросилась по мокрой траве к сарайчику. Рванув дверь, она поспешно нырнула внутрь и, тяжело дыша, мимолетно порадовалась тому, что в маленьких городах, в отличие от больших, не принято навешивать замки где попало.
Мгновение ей казалось, что Джейк не побежит следом, что желание не сжигает его с такой же яростной силой, но тут он ввалился в сарайчик, едва не запнувшись о косилку, и поспешно захлопнул за собой дверь. Крохотное помещение тотчас погрузилось в полумрак, лишь из жалкого оконца сочился тусклый свет, изредка полыхавший отблеском молний. В углу стояли грабли и лопаты, а дощатый стол был уставлен пластиковыми бутылками.
Джейк притянул Ребекку к себе и осыпал неистовыми, жаркими поцелуями – совсем как вчера, на кладбище, но вчера она была вне себя от горя, а сегодня твердо решила не упустить ни единой сладостной минутки, сохранить их в памяти, какая бы новая боль ни ждала ее впереди. Что из того, что она одинока, никому не нужна – сейчас, в этом жалком сарайчике она принадлежит Джейку. Быть может, иной близости, кроме этой, и вовсе не существует в мире.
