Текст книги "Всему вопреки"
Автор книги: Салли Стюард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)
Она забыла запереть дверь, и Чарльз проник в дом!
– Не-е-е-ет! – пронзительно завизжала Мэри, откатившись на край постели.
Сильные руки легко ухватили ее и выдернули из-под одеяла, в ледяной сумрак спальни. Женщина лягалась и визжала, что есть сил извиваясь в руках противника.
– Мэри, Мэри! Да проснись же ты! Это я, Бен! Проснись!
Не сразу, но все же смысл этих слов дошел до ее затуманенного страхом сознания.
Мэри обвила руками шею мужа и, прижавшись к нему, горько, отчаянно зарыдала.
Бен ободряюще похлопал ее по спине.
– Все в порядке, радость моя, все в порядке. Тебе просто приснился кошмар.
На миг Мэри отчаянно захотелось поверить ему – поверить, что все это ей приснилось, что не было ни звонка, ни угроз, ни насилия...
– Я не спала, – судорожно всхлипывая, проговорила она. – Бен, ох, Бен, он хочет убить нашего ребенка!
Бен уселся на край кровати и, пристроив Мэри у себя на коленях, принялся укачивать ее, как дитя.
– Тсс, молчи, успокойся. Это был сон, просто сон.
Мэри помотала головой.
– Нет, – сказала она и, обеими руками ухватившись за рубашку Бена, снизу вверх поглядела в его лицо. Голос Чарльза все еще звучал и перекатывался в ее сознании, и ей некуда было деться от этого зловещего эха. – Это был не сон. Я пыталась убедить себя в этом, но не вышло. Чарльз изнасиловал меня.
– Чарльз?! Господи, Мэри, подумай только, что ты говоришь! Тебе просто приснился кошмар. Чарльз никогда не сделает тебе ничего дурного.
– Ради всего святого, поверь мне!
Мэри выпустила его рубашку и в отчаянии уронила лицо в ладони. Ну конечно, Бен ей не поверил. Она ведет себя, как истеричка... Нет, она и вправду в истерике.
Женщина глубоко, судорожно вздохнула и подняла голову.
– Я не спала, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее прозвучал разумно и здраво. – Даже не задремала. Ты же знаешь, я никогда не ложусь спать, покуда ты не вернешься домой. – Она решительно отстранилась от Бена, кое-как встала и нашарила выключатель ночника. – Посмотри на меня, Бен. Видишь – я одета. Разве я могла заснуть одетой?
Бен нахмурился в смятении, и глаза его тревожно потемнели. Медленно поднявшись, он одной рукой бережно обнял хрупкие плечи жены.
– Знаешь что, давай-ка спустимся вниз, и я приготовлю тебе большую чашку какао.
Мэри нервно кивнула, вернее – дернула головой. Ее все еще била истерическая дрожь, но с этим придется как-то совладать. Нужно быть спокойной и рассудительной. Во что бы то ни стало нужно убедить Бена, что им обоим грозит опасность.
Едва передвигая ноги, Мэри спустилась по лестнице бок о бок с мужем, и впервые в жизни близость его не придала ей спокойствия и уверенности. Опасность рядом. Опасность грозит и ей, и Бену.
Всем и всегда.
Как усердно Мэри молилась когда-то – а отец все равно умер, и мама покинула ее, замкнувшись в своем мирке горя и безумия. И опять Мэри молилась, изнывала, надеялась... Но мама так и не стала прежней, так и умерла безумной.
Она сделала так, как велел ей Чарльз, сохранила постыдную тайну, а теперь Чарльз угрожает Бену и ее ребенку.
И снова, уже в который раз уютный и безопасный мир Мэри превратился в хаос.
Бен усадил ее на стул около кухонного стола и, так и не сказав ни слова, принялся кипятить молоко. Он не верит мне, подумала Мэри, не верит, что человек, когда-то спасший ему жизнь, мог совершить такую гнусность.
Неужели Чарльз был прав? Неужели Бен, оказавшись между другом и женой, встанет на сторону друга?
Мэри показалось, что сердце ее превратилось в лед. Она зябко обхватила себя руками и обнаружила, что кончики пальцев стали холодными, как ледышки.
– Зачем ты рассказал ему про ребенка? – спросила она и сама удивилась, как холодно и ровно прозвучали эти слова, как будто и голос ее застыл, словно кусок льда. – Я же просила тебя никому не говорить.
Бен долгое время молчал, механически помешивая какао.
– Я рассказал об этом Чарльзу, потому что он мой лучший друг, – чужим, монотонным голосом ответил он. – Потому что я хотел, чтобы он стал крестным отцом нашей малышки.
Он не верит мне, думала Мэри. Он так и не услышал ни слова из того, что я сказала.
Бен наполнил две чашки дымящейся ароматной жидкостью и поставил их на стол. Мэри обхватила ладонями свою чашку, пытаясь хоть немного согреться.
Бен присел рядом с ней, и лишь тогда она поняла, что муж услышал ее даже слишком хорошо. Зрачки у него были сужены, как от яркого света. Одной рукой он бережно отвел с лица Мэри мокрые от слез волосы. Пальцы у него оказались такими же ледяными, как у нее самой.
– Мэри, ты заснула одетой, и тебе приснился дурной сон. Кошмар. Ведь правда?
Голос Бена, его глаза, лицо – все молило о том, чтобы Мэри сказала: «Да».
– Нет, – чуть слышно прошептала она. – Я не спала. Чарльз напал на меня.
– Он тебя избил?
– Изнасиловал.
Глаза Бена затравленно метнулись, словно он искал способа обойти это слово, зачеркнуть чудовищное деяние, которое навсегда разлучит его с лучшим другом, человеком, который спас ему жизнь, а теперь стал его напарником.
– Изнасиловал, – бесцветным голосом повторила Мэри. – Прошлым летом. Ты задержался в участке. Он сказал, что у тебя много возни с бумагами. Я впустила его в дом. Он разорвал на мне одежду и изнасиловал прямо на полу.
Лицо Бена побагровело – он понемногу осознавал, что Мэри говорит правду. Какое-то время он сидел неподвижно, а затем вдруг с силой грохнул кулаком по столу.
– Я прикончу этого ублюдка! – громко крикнул он и притянул Мэри к себе. – Боже мой, Боже, Боже!..
Слезы снова хлынули из ее глаз – но на сей раз это были светлые слезы надежды, и бурный их поток смывал всю боль, которую Мэри так долго пришлось таить в себе.
– Я молчала, потому что боялась тебе сказать. Он грозил, что если я проболтаюсь, то в один прекрасный день ты не вернешься с дежурства. Я не могу терять тебя, Бен... Я слишком тебя люблю.
– Ты меня не потеряешь. Никогда.
Бен рывком отодвинул стул и встал. Запустив пальцы в растрепанную шевелюру, он принялся расхаживать по кухне.
– Как могло такое произойти? Как мог он улыбаться мне, работать со мной, обедать в моем доме и притворяться лучшим моим другом? Господи, еще сегодня днем я угощал его твоим шоколадным печеньем! И попросил стать крестным отцом нашего ребенка!..
Он дошел до дальней стены кухни и вдруг с такой силой ударил по ней кулаком, что брызнула штукатурка. Мэри вздрогнула. Она знала Бена Джордана со школьных лет, но никогда прежде не видела его в такой ярости.
Бен круто обернулся к ней. Лицо его было искажено гневом, густые брови сошлись над переносицей, губы сжались в тонкую полоску, и на лбу явственно пульсировала вздувшаяся жилка.
– Откуда ты знаешь, что я сказал Чарльзу насчет ребенка?
– Он мне звонил. Сегодня. Он...
Мэри судорожно сглотнула. Ей казалось, что худшее позади, но как же она ошиблась! Предстоит еще повторить Бену, что сказал сегодня Чарльз.
– Он считает, что это его ребенок. И хочет, чтобы я... избавилась от него. У Чарльза есть знакомый, который поможет с этим...
Мэри замолчала, уткнувшись взглядом в колени, и стряхнула с юбки невидимую пылинку, с замиранием сердца ожидая, когда Бен произнесет приговор ее нерожденному малышу.
Бен вернулся к столу, отодвинул стул и сел.
– Что именно сказал Чарльз? Повтори дословно, если сможешь.
– Я запомнила все до последнего слова. И никогда не забуду. – Мэри вновь сглотнула и усилием воли заставила себя держаться спокойно – вопреки хаосу, который бушевал у нее внутри. – Он сказал: «Я не допущу, чтобы какой-то грязный ублюдок снова исковеркал мне жизнь...» – Мэри охнула и схватила Бена за рукав. – «Снова», понимаешь? Это значит, что такое уже случалось прежде! А я-то гадала, отчего он поехал с тобой в Эджуотер вместо того, чтобы вернуться в Огайо!
– Он сказал, что вырос в богатой семье, и родные хотели, чтобы он занялся семейным бизнесом – а ему втемяшилось в голову стать полицейским, о чем мечтал и я. – Бен помотал головой. В глазах его плескались боль и гнев. – По правде говоря, я никогда особо не верил этой истории. Чарльз иногда кричал во сне: «Папочка, мамочка, не надо, хватит!» и все такое прочее... Я понял, что родители его били. Мне так хотелось показать Чарльзу, что не все люди такие плохие... И вот как он отплатил мне за доброту!
Бен вскочил и в ярости отшвырнул стул.
– Я убью его голыми руками! – прорычал он, глядя на свои могучие руки со скрюченными от напряжения пальцами.
Снова сердце Мэри обвили ледяные щупальца страха.
– Если ты убьешь Чарльза, тебя посадят в тюрьму... и значит, он все равно победит – ведь я тебя потеряю. Нет, Бен, ты не можешь убить его. Он... он же спас тебе жизнь во Вьетнаме.
Рот Бена искривился в жутковатом подобии улыбки.
– О да, я рассказывал тебе об этом – как трое вьетконговцев застигли нас врасплох, и меня ранили в живот, а Чарльза в плечо. Я-то сразу вышел из игры, но он дрался, как дьявол, хотя был ранен еще дважды. И убил их всех.
Мэри отрешенно кивнула.
– Я знаю.
– Но всего-то ты не знаешь, родная. Чарльз стрелял в этих парней, пока у него не закончились патроны, а тогда набросился на них с ножом и изрезал всех троих до неузнаваемости. Когда все было кончено, он огляделся и увидел меня... но не думаю, чтобы он сообразил, кто я такой. Он рухнул без чувств, и вот в таком состоянии нас нашли. Да, он спас мне жизнь, и за это я ему всегда был благодарен, только вряд ли он даже помнил, как это было. Мне кажется, что ему хотелось не спасти меня, а прикончить этих троих. Просто утолить свою ярость.
В два гигантских шага Бен вернулся к Мэри, взял ее за плечи, поднял со стула и притянул к себе. Слезы текли из его глаз, по-детски размазываясь по щекам.
– Ох, Мэри, прости меня! Это я впустил Чарльза в нашу жизнь. Я хотел помочь ему... и вот что из этого вышло. Это я во всем виноват!
– Не смей говорить так! Во всем виноват Чарльз. Только он, и никто другой. И это его нам надо остановить, пока он не причинил вреда тебе, нашему ребенку или еще какой-нибудь женщине.
– Ты права. Его надо остановить. Завтра же утром я позвоню в полицию его родного города и выясню, что именно Чарльз имел в виду под словом «опять». Раскопаю все, что удастся... и с этим пойду к шерифу.
Бен теснее привлек к себе Мэри.
– Все будет хорошо, – прошептал он, касаясь губами ее уха. – Вот увидишь, все будет хорошо.
Мэри прижалась к мужу, почти веря, отчаянно желая верить, что так и будет. Ее Бен всесилен. Он все уладит и охранит от беды и ее, и будущего малыша.
– Ребенок, – очень тихо сказал Бен. – Это и вправду ребенок Чарльза?
И цветок надежды, едва оживший в душе Мэри, снова канул в бездну беспросветного отчаяния.
– Нет! – она замотала головой. – Это наш ребенок! Наш! – И, тут же сникнув, жалобным шепотом добавила: – Я не знаю...
Секунду, которая показалась Мэри вечностью, Бен безмолвно прижимал ее к себе, а затем отстранился и взял за подбородок ее мокрое от слез лицо, вынудив посмотреть ему в глаза.
– Все верно! – с силой произнес он. – Это наш ребенок. Мне наплевать, чьи у него или у нее будут глаза. Мне наплевать, кто посеял семя, породившее эту жизнь. Это наш ребенок.
Мэри хотелось заверить Бена, что отец малыша – он и только он, что дитя унаследует его зеленые глаза, темные волосы, непостижимый дар огромной и жертвенной любви... Она так и не сумела выговорить ни слова, потому что разрыдалась от счастья и облегчения.
Впрочем, ее слова были и ни к чему. Бен понимал и так. Он все понимал и принимал. Ее Бен, ее замечательный муж.
Мэри молча прильнула к нему, и он крепче обнял ее.
Да, Бен позаботится обо всем. Он как-нибудь избавится от Чарльза, и тогда они втроем – Бен, Мэри, малыш – будут жить долго и счастливо до конца своих дней.
ГЛАВА 10
Джейк постучал по стене, которая отделяла его номер от комнаты Ребекки.
– Пицца прибыла!
Он отлично понимал, что поступает не слишком-то разумно, пригласив Ребекку вместе съесть пиццу, но девушка еще не оправилась от страшного удара, и ей лучше не оставаться одной.
Впрочем, именно поэтому и Джейку лучше сейчас не оставаться с ней наедине. Он не в силах ничего исправить, не в силах вернуть Ребекке то, что она утратила.
И все же Джейк не смог удержаться от соблазна пригласить ее на пиццу, точно так же, как на кладбище не смог удержаться от соблазна поцеловать ее. Непостижимым образом Ребекка Паттерсон заставляла его жалеть, что он потерял детскую веру в Санта-Клауса, что сам он не Санта-Клаус и не может принести ей в волшебном мешке чудесные дары... Например, человека, который будет любить только ее одну и заполнит пустоту в ее душе. Семью, одним словом.
Да, Джейк не Санта-Клаус, и такое чудо ему не под силу, да и никому в мире. Лишь одним он может помочь Ребекке, лишь одному научить ее: радоваться настоящему, забыть о прошлом и ничего не ждать от будущего.
В дверь постучали.
– Входите, открыто!
Вошла Ребекка. На ней были белая блузка и шорты цвета хаки, обнажавшие длинные стройные ноги. Светлые волосы стянуты на затылке в конский хвост, и по вискам курчавятся тонкие влажные завитки...
– Я приняла душ и переоделась, – сказала девушка, и Джейк лишь сейчас сообразил, что пялится на нее самым бесцеремонным образом.
– Знаю. Я слышал шум воды.
И мысленно представлял себе, как струи воды бегут по ее нагому телу, стекают каскадами с полных округлых грудей...
– Присаживайтесь, – сказал Джейк, обрывая непрошеные мысли прежде, чем они окончательно овладеют его сознанием.
– Я принесла свой стул.
Действительно, она так и сделала – Джейк заметил бы это сразу, если б не был так поглощен созерцанием ее стройной фигуры.
– Отличная идея!
Да, отличная. По крайней мере, ему не придется сидеть на кровати и отбиваться от соблазнительных фантазий.
Ребекка придвинула свой стул к столу, на котором стояли коробка с пиццей и прохладительное.
Джейк уселся напротив нее.
Так-то лучше. Кровать, конечно, никуда не делась, но она хотя бы далеко, и покрывало не измято. Сегодня утром горничная застелила кровать, расправила цветастое покрывало, не оставив ни единой складочки – и Джейк с тех пор к нему не прикасался.
Он потянулся к пицце и откусил изрядный кусок. Ребекка последовала его примеру, и несколько минут они только молча жевали.
– Неплохо, – оценила она, взяв вторую порцию.
– О да, – согласился Джейк. – Отменное барбекю, отменная пицца. Хоть что-то есть хорошее в этом городке – даже вопреки мэру Мортону и шерифу Гейтсу.
Ребекка скорчила гримаску.
– Чтобы скрасить присутствие этих двоих, только пиццы и барбекю недостаточно. Ну, и каков же будет наш следующий шаг?
«Наш», сказала она, а не «ваш». Какого черта! Похоже, Джейк уже смирился с этим. Ребекка и не думает возвращаться в Даллас, а он не в силах на нее повлиять. Оказывается, она редкостная упрямица, а ведь поначалу выглядела такой слабой и уязвимой. А теперь – полна решимости нырнуть головой вниз в зыбучий песок, который поглотит жертву целиком и никогда уже не выпустит.
Джейк не может ее остановить, да и какая ему, собственно говоря, разница?
– Библиотека, – сказал он вслух. – Хочу узнать у старушки Юнис, кто мог бы подбросить в мой кейс эту вырезку. Сдается мне, что от внимания этой милой дамы мало что может укрыться.
– Полагаешь, она скажет нам правду?
– Ну, это уже другой вопрос, и получить на него ответ можно только одним способом. Далее – мы должны узнать все, что касается Джейнел Гриффин.
Ребекка отложила недоеденный кусок пиццы и заметно помрачнела. Теперь она опять казалась хрупкой и уязвимой.
– Но ты, кажется, говорил, что она не моя мать.
– Я сказал, что мне так кажется. Если Джейнел Гриффин твоя мать, то наш добрый приятель шериф Гейтс бьет чужие фары только ради собственного удовольствия. Тем не менее, мы не можем исключить, что Джейнел как-то связана со всем этим делом – иначе почему бы наш загадочный посетитель подсунул в мой кейс заметку именно о ее смерти? На Эджуотерском кладбище есть и другие покойницы.
– Понимаю, – сказала Ребекка. – А Дорис Джордан? Она, по-твоему, рассказала нам все, что знала?
– Чутье подсказывает мне, что да... и это весьма печально. Как было бы чудесно, если б она смогла точно вспомнить, кто именно тридцать лет назад купил у нее это платье!
– Как ужасно погиб ее сын... – Ребекка невольно содрогнулась. – Когда читаешь о чьей-то смерти в газетах, она становится такой...
– Настоящей? – договорил за нее Джейк.
– Ну да. Когда эту историю рассказывала Дорис, все было так печально... но я понимала, что случилось это много лет назад. А вот газетная статья была написана чуть ли не на следующий день после убийства... и потому, наверное, кажется, что Бен Джордан погиб только вчера.
– Но это не так, – жестко сказал Джейк, стремясь нарочитой жесткостью развеять страхи Ребекки относительно Джейнел Гриффин и помешать ей чересчур сильно сострадать потерям Дорис Джордан, иначе он и сам, вопреки собственным привычкам, опять запутается в паутине бесполезного сочувствия.
– Да, я знаю, – сказала Ребекка. – Но правда ведь, интересно, что в этой истории оказался замешан и Чарльз Мортон?
– Ну, вряд ли это так уж важно. Городок небольшой, жителей здесь не так уж много – оттого в разных сценах повторяются одни и те же лица. В особенности если речь идет о таком бодрячке, как наш дорогой мэр.
Ребекка отрешенно кивнула, водя тонким пальчиком по запотевшему боку бумажного стакана с лимонадом. Этот жест был неосознанным, как у многих людей, когда они задумаются о чем-то, – но Джейк почти зримо ощущал, как этот пальчик дразняще и нежно касается его кожи, влажной от любовной истомы...
– Джейк!
– А? Что?
– Я говорю: либо у меня мания преследования, либо в этом городе кто-то строит против нас козни.
– Есть такое присловье: если у тебя мания преследования, это еще не значит, что тебя не могут преследовать.
Джейк потянулся к своему стакану и залпом выпил безвкусную, но зато ледяную жидкость. Как бы ему сейчас пригодился холодный душ...
– Я, конечно, не думала, что местные жители станут с тобой откровенничать, – продолжала Ребекка, – но мне и в голову не приходило, что кто-то решит подбросить нам фальшивую улику или разбить фару на твоем седане.
– О да, кому-то определенно не терпится от нас избавиться. Впрочем, все эти попытки меня только злят. Даже если б ты сейчас отказалась от моих услуг, я бы все равно не бросил это дело.
Губы Ребекки тронула медленная улыбка.
– Это хорошо.
– Ну, а ты сама? Тебя все это не задевает? Я имею в виду, что твои настоящие родители явно не готовят для дорогой гостьи свободную комнату и шампанское во льду.
И опять в затуманенных глазах девушки на мгновение проглянуло безмерное одиночество – словно вокруг нее раскинулся космос, беззвездный, безлюдный и бесконечный. Тем не менее голос Ребекки прозвучал ровно и твердо:
– Я ведь с самого начала говорила, что это не имеет значения. Мне нужно узнать, кто мои настоящие родители, – вот и все.
У Джейка едва не вырвалось: «Ты лгала с самого начала и лжешь теперь», но он смолчал. Одного у Ребекки Паттерсон не отнимешь – мужества. Нельзя назвать храбрецом того, кому попросту нечего бояться. Ребекка хорошо знала, что такое страх – и тем не менее не желала отступать.
– Рад это слышать, – сказал наконец Джейк, притворяясь, что поверил ей, – потому что все это дело чертовски нехорошо пахнет. Понятия не имею, каков будет следующий шаг нашего дорогого мэра, но уж будь уверена, расстарается он вовсю.
– Я все думаю: а вдруг он и есть мой отец, – призналась Ребекка.
Она говорила, усердно кроша остаток пиццы, и, казалось, была целиком поглощена этим занятием.
Джейк отлично понимал: Ребекка втайне ждет, что он станет разуверять ее. Увы! Если уж она так твердо решила узнать правду, пусть приготовится к тому, что истина может оказаться далеко не приятной.
– У тебя нет никакого сходства с Чарльзом Мортоном – если не считать, конечно, что у вас обоих два глаза, два уха и один нос, – неловко пошутил он и был удостоен внимательного взгляда и даже легкой усмешки. – Седина у него яркая, стало быть, в молодости он был блондином, а не шатеном. Глаза у него голубые, а у тебя – голубовато-зеленые.
Ребекка пожала плечами и с удвоенным усердием взялась за пиццу.
– Впрочем, – продолжал Джейк, – глаз и волос такого цвета в мире хоть отбавляй, так что доказательство это ненадежное.
Она подняла голову.
– Если мой отец – Чарльз Мортон, наверно, я должна была бы почувствовать, что между нами есть какая-то связь?
– Вряд ли, – отозвался Джейк, подавляя в себе желание согласиться с Ребеккой, утолить мольбу, блестевшую в ее глазах. – Уж в этом-то я разбираюсь, можешь мне поверить – у меня полным-полно родни любого пола, роста и масти. – Он откинулся на спинку жесткого стула и невесело ухмыльнулся. – Когда меня отправили в детский сад, я звал воспитательницу мамой. Мне тогда казалось, что все женщины – мои мамы, а все мужчины – папы. Другие дети были сплошь моими братьями и сестрами. Черт подери, когда я начал ухлестывать за девушками, мне пришлось всерьез следить за тем, чтобы не втюриться невзначай в одну из своих сводных сестричек.
– И сколько же отчимов и мачех было у тебя к тому времени, когда ты пошел в детский сад?
– Дай-ка подумать... Кажется, отец тогда как раз женился в третий раз, а мама подыскала второго мужа, и у тех людей тоже были свои дети, которые жили с их бывшими супругами. Совершенно точно помню, что пару месяцев я жил у первого мужа второй жены моего отца и его второй жены.
Ребекка с сомнением поглядела на Джейка, словно пыталась понять, шутит он или говорит всерьез.
И Джейк разразился хохотом. Он смеялся над ее озадаченной гримаской, над нелепостью своей и ее жизни, над целым миром, и Ребекка, не выдержав, тоже расхохоталась, вторя ему чистым мелодичным смехом.
– Да, – сказал Джейк, – забавно. И самое забавное, что это чистая правда.
Ребекка вмиг посерьезнела.
– В самом деле?
– Угу. Я же говорил тебе, что всей моей родни с избытком хватило бы на нас обоих. Прошло немало лет, прежде чем я точно затвердил, кто же из всей этой толпы мои настоящие родители. И, кстати, это оказались совсем не те, кто мне больше всего нравился.
Ребекка не сводила с него пристального взгляда.
– Тебе не кажется, что ты все-таки чего-то лишен?
– Как и всякий человек в этом мире. Одинокими мы приходим на свет, одинокими и уходим.
Девушка ничего не сказала. Теперь она смотрела на окошко, задернутое занавеской, – словно пыталась разглядеть в вечернем сумраке нечто непостижимое. Казалось, ее изящный профиль выточен умелым резцом античного скульптора – чистая, без следов косметики кожа, прямой нос, полные розоватые губы, тонко очерченный подбородок...
Издалека донесся телефонный звонок.
Ребекка резко повернулась к Джейку. В ее глазах все еще застыло отрешенное выражение – мысли ее явно были далеко.
Звонок повторился, и она очнулась от грез.
– Кажется, это телефон в моем номере?
– Да, похоже на то. Ты ждешь звонка?
Ребекка помотала головой, и они разом бросились к двери. Если это опять звонит неизвестный «доброжелатель» – Джейк предпочитал быть рядом, услышать таинственный голос и, возможно, поговорить с его обладателем.
Трясущимися пальцами Ребекка отперла дверь своего номера, рывком распахнула ее и бросилась к телефону.
– Алло!
Джейк нагнал ее, придвинулся ближе к трубке, чтобы слышать каждое слово разговора.
– Ребекка, это Дорис Джордан.
– Здравствуйте, миссис Джордан. Как приятно, что вы позвонили.
Судя по голосу Ребекки, она действительно была искренне рада этому звонку. Связь, подумал он. То, в чем сейчас отчаянно нуждается Ребекка. Если не родная бабушка, то хотя бы ее замена.
Вопреки всему, что уже случилось, вопреки всем его наставлениям девушка по-прежнему верила в сказки со счастливым концом: «И после этого жили они долго и счастливо»... А ведь покуда события разворачиваются так, что надежда на сказочный финал тает на глазах.
– Не могли бы вы снова принести мне это голубое платье? С тех пор, как вы ушли, оно все не выходит у меня из головы. Это было так давно, но все же мне кажется, что такими платьями мы торговали в шестьдесят восьмом году. Мода в те дни менялась так стремительно. Мини, миди, макси – очень трудно было идти в ногу со временем. Ничего не могу обещать, но если вы не против, мне хотелось бы еще разок взглянуть на платье.
– Да, конечно! Когда нам его принести?
– Я была бы рада, если б вы и мистер Торн-тон завтра пришли ко мне на ланч.
Не дав Джейку ни малейшего шанса выразить свое согласие либо несогласие, Ребекка радостно выпалила:
– С удовольствием!
– Скажем, где-нибудь около часу дня – это для вас не слишком поздно?
– Нет, что вы! Значит, увидимся завтра.
Ребекка положила трубку на рычаг и, сияя, повернулась к Джейку.
– Дорис хочет еще раз взглянуть на платье! Она что-то вспомнила!
– Возможно. Или же ей просто скучно одной. Она ведь говорила, что любит гостей.
Эти слова не произвели на Ребекку никакого впечатления, и Джейк понял: ей абсолютно все равно, с какой целью Дорис Джордан пригласила их на ланч. Само это приглашение воодушевило ее ничуть не меньше, чем возможность того, что Дорис вспомнила нечто касательно голубого платья.
– Что ж, отлично, – сказал Джейк. – По крайней мере, нам не придется обедать в «Барбекю с дымком» и снова столкнуться с шерифом Фарли.
Ребекка улыбнулась этой немудреной шутке, и Джейк лишь сейчас осознал, как она близко, как его дурманит аромат ее чистой кожи, аромат лесных цветов на согретой солнцем лужайке...
Он поспешно отступил к двери, потому что иначе сделал бы очередную глупость, например, поцеловал бы Ребекку, сжал в неистовых объятиях, увлек бы за собой в омут желания, не думая о том, как это бессмысленно и опасно для нее...
Потому что она ищет не страсти, а защиты от одиночества.
– Нелегкий выдался денек, – сказал Джейк. – Пойду я, пожалуй, спать. Если кто-нибудь еще позвонит – разбуди меня.
– Хорошо.
Ребекка захлопнула дверь за Джейком, радуясь и одновременно печалясь тому, что он все-таки ушел.
От усталости она валилась с ног. День и вправду выдался не из легких, да и предыдущая ночь тоже. Целых две нелегкие ночи.
Сейчас Ребекке хотелось только одного – забраться в постель и уснуть мертвым сном. Но вот если бы в этой постели оказался Джейк...
Девушка стянула ленточку с затянутых в конский хвост волос, тряхнула головой и присела на край кровати, чтобы как следует причесаться. Ее стул так и остался в номере Джейка, и в глубине души Ребекка остро жалела, что не может так же просто и непринужденно остаться там сама.
В ее жизни изредка появлялись мужчины – но это была как правило дружеская приязнь, которая к обоюдному удовольствию завершалась в постели. Не более того. Хорошо, когда есть спутник для вечеринки либо для делового обеда, хорошо, когда есть с кем поболтать – и все. Сейчас, оглядываясь назад, Ребекка даже не могла вспомнить, почему она рассталась с тем или иным приятелем. Разрыв совершался так же легко и небрежно, как начало связи.
Связи, а не любви.
До сих пор ни один мужчина не сумел перевернуть всю ее жизнь.
До сих пор ни к одному мужчине не влекло ее так, как влекло к Джейку.
Они даже не друзья, и Ребекка твердо уверена, что, окажись они в постели, это событие вряд ли можно будет скромно назвать «обоюдным удовольствием». «Безумие», «неистовство», «бурная страсть» – это так, но вот «удовольствие» – чересчур ручное, чересчур скромное слово.
Она до сих пор не понимала, отчего ее так тянет к Джейку, и уж верно не доверяла этому слепому влечению. Весь ее мир превратился в хаос, и нужно поскорей навести в нем порядок, а не впускать в свою жизнь человека, который только перевернет все с ног на голову. Не Джейка Торнтона, который чересчур желанен, который завладеет всеми ее мыслями и чувствами, а потом как ни в чем не бывало уйдет прочь. Если вспомнить, что он рассказывал о своей бесчисленной родне, то Ребекка решительно не хотела стать еще одним проходным персонажем в суматошной пьесе о жизни Джейка Торнтона.
В дверь постучали... и девушка подпрыгнула как ужаленная.
– Ребекка!
Это Джейк.
Он вернулся, и вряд ли у нее хватит сил прогнать его.
– В чем дело?
Если не открывать двери, не смотреть на него, не вдыхать чистый и пряный, истинно мужской запах его сильного тела, не дрожать от желания, чувствуя, как твердеют, изнывая от предвкушения, соски напрягшихся грудей, быть может, тогда Ребекка и устоит.
– Ты одета?
Как будто это имеет хоть какое-то значение.
– Да.
– Тогда можно мне войти?
Лишь сейчас она расслышала в голосе Джейка тревожные нотки – и поспешила к двери.
Волна тяжелого липкого жара, которому нипочем были все кондиционеры, ворвалась в номер вместе с Джейком и окутала их обоих. Джейк стоял на пороге, опершись одной рукой о косяк, и мир за его спиной казался сумрачным и невообразимо далеким. Как будто нестерпимая июльская жара была порождена только страстью, бушевавшей в их крови.
Видно, Джейк ощутил то же самое, потому что глаза его опасно сузились, но тут же он овладел собой, расправил плечи и нахмурился.
– Ты брала платье?
– Какое платье? – не поняла Ребекка.
– Голубое. То, что принадлежало твоей матери.
– Нет, оно у тебя. Вчера в доме Дорис Джордан ты сам положил его в кейс.
– Нет, я имел в виду – после того. Прошлым вечером я вынул платье из кейса и положил в ящик ночного столика.
– Тогда почему ты спрашиваешь у меня, где платье?
– Потому что его там нет.
Ребекка непонимающе потрясла головой.
– Да зачем бы мне сдалось это платье? Где оно? О чем ты говоришь?
– Оно исчезло. Голубое платье исчезло.
ГЛАВА 11
Единственный ключ к разгадке исчез бесследно.
Ребекка ожидала, что после этого будет всю ночь терзаться попеременно то бессонницей, то кошмарами. Но усталость наконец взяла свое. Девушка спала крепко, без сновидений, а проснулась бодрой, освеженной и в удивительно хорошем настроении. Видимо, эмоциональные перегрузки подействовали на нее примерно так же, как физические.
Она решила как следует насладиться этой краткой передышкой, а потому для начала надела лучший свой наряд – персикового цвета блузку с глубоким вырезом, такую же складчатую юбку с широким белым поясом и белые босоножки.
Едва она оделась, как позвонил Джейк.
– Ты готова? – спросил он без лишних предисловий.
– Да. Встретимся снаружи.
Ребекка вышла из номера и залюбовалась роскошью ясного летнего утра – в ярко-синем небе ни облачка, теплый легкий ветерок благоухает цветущей жимолостью. Девушка глубоко вдохнула, упиваясь невинной чистотой и свежестью дня. Так будет недолго – очень скоро наступит палящая жара, а они с Джейком с головой погрузятся в отвратительно пахнущие тайны маленького городка.
