Текст книги "Всему вопреки"
Автор книги: Салли Стюард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)
– Спасибо. Я сейчас наскоро приму душ и вернусь.
Джейк и Дорис ушли. Минуту Ребекка неподвижно стояла посреди комнаты, всем своим существом впитывая ее благожелательный покой. Пускай она сама не имеет ничего общего с историей этого дома, с жизнью давнего хозяина комнаты – все равно так приятно хоть на время стать причастной к этому уютному мирку.
Отчасти эта комната неуловимо напомнила Ребекке ее собственную детскую. В доме Паттерсонов, конечно, все было по-другому, но и там царил такой же благожелательный покой...
Она коротко вздохнула и направилась в ванную.
Джейк сидел в кресле-качелях, ожидая, пока вернется Ребекка. Он поверить не мог, что так легко поддался на уговоры Дорис. Обычно он и глаз сомкнуть не мог в чужом доме – не считая, конечно, гостиничного номера.
И в самом деле, почему он так быстро сдался? Только потому, что Дорис оказалась так настойчива? Или потому, что Ребекке так отчаянно хотелось здесь остаться?
«Просто тебе не хотелось, чтобы Ребекка уезжала в Даллас», – безжалостно подсказал внутренний голос.
Ну уж этого вовсе быть не может. Джейк еще не совсем спятил. Да, Ребекка желанна ему, как никакая женщина в мире, но по здравому размышлению он отлично понимает, что ей давно бы уже следовало уехать. И чем скорее, тем лучше.
Дорис, увлеченно перечислявшая все рестораны в округе, внезапно осеклась на полуслове и выглянула на улицу. Лицо ее просияло.
– Мэри! – воскликнула она, проворно поднявшись из кресла. – Как я рада, что ты заглянула!
– Сегодня принесли книгу, которую ты хотела прочитать, вот мне и подумалось – дай-ка сама ее отнесу.
Мэри? Та грубиянка из библиотеки? Заросли плюща мешали Джейку разглядеть гостью, но голос ее звучал сейчас совсем иначе. В нем были тепло, нежность – и самая чуточка усталости.
– Вот спасибо! Может, посидишь у меня немного? Принесу тебе стаканчик чаю.
– У тебя гости? Я видела перед домом чью-то машину.
– Да, гости, но с этими людьми я бы хотела тебя познакомить. Может быть, ты даже согласишься с нами поужинать.
Джейк поднялся, чтобы поздороваться с Мэри... И в ту самую минуту, когда она ступила на веранду, дверь у него за спиной распахнулась. Должно быть, это Ребекка. Он впился взглядом в лицо Мэри – интересно, как она отреагирует на эту встречу? Женщина застыла как вкопанная, глаза расширились от ужаса, и зрачки сузились до размера булавочных головок. Кровь разом отхлынула от ее смертельно побелевшего лица.
– О, Ребекка, ты как раз вовремя! – сказала Дорис, словно ничего не заметив. – Познакомься, это Мэри Джордан, моя невестка. А это – Ребекка Паттерсон и Джейк Торнтон. Они погостят у меня пару дней.
На глазах у Джейка заботливая и любящая невестка мгновенно превратилась в чужую и откровенно грубую женщину, которую они видели в библиотеке. Да, Ребекка права. У Мэри Джордан и вправду затравленный вид, словно ее преследуют призраки.
Но ведь грубость и бездушие явно ей не свойственны. Это встреча с Ребеккой так ее потрясла!.. Мэри Джордан что-то известно о Ребекке, и это неведомое «что-то» повергает ее то ли в ужас, то ли в ярость.
Ребекка неловко шагнула вперед, дружелюбно протянула руку.
– Очень приятно, Мэри, – сказала она.
Хрупкая белокурая женщина уставилась на эту руку, словно то была смердящая длань мертвеца или окровавленная рука леди Макбет.
Затем Мэри Джордан упрямо вздернула подбородок, коротко пожала протянутую руку – и тут же отдернула свою.
– Рада познакомиться с вами, мисс Паттерсон. И с вами, мистер Торнтон. Спасибо за приглашение, Дорис, но у меня на сегодняшний вечер свои планы, и я уже опаздываю. С вашего разрешения, мне пора.
– Да, конечно. Как-нибудь в другой раз.
Дорис тоже не сводила с Мэри пристального, напряженного взгляда.
Та круто развернулась и стремительно зашагала к своей машине – миниатюрная, неестественно прямая фигурка.
– Эта женщина ненавидит меня, – негромко проговорила Ребекка, когда автомобиль Мэри скрылся за углом.
Дорис тоже смотрела ему вслед.
– Мэри совершенно на себя не похожа. Я-то как раз думала...
– Что? – резко спросил Джейк. – Что вы думали?
Он мог побиться об заклад, что уже знает ответ на этот вопрос и знает также, почему Дорис пригласила Ребекку погостить у нее. И тем не менее спросил.
Дорис неловко улыбнулась.
– Что вы и Мэри отлично поладите друг с другом. Судя по всему, я ошиблась. Знаете, у меня что-то проснулся зверский голод. Пойду-ка я наверх, приведу себя в порядок, и тогда мы отправимся в ресторан.
– А мы с Ребеккой пока доедем до парка и доставим сюда мою машину, – бодро отозвался Джейк. – Не слишком-то мне по душе ехать на ней ночью с разбитой фарой. Если б я вообще уезжал из города – дело другое, но ведь Фарли Гейтс наверняка уже примеряется, как бы выписать мне новый штраф. Думаю, он был бы просто счастлив, если б смог арестовать меня как злостного нарушителя.
Дорис улыбнулась так, словно услышала сущую нелепость.
– Да, нашего Фарли порой заносит. Что же, постараюсь быть готова к вашему возвращению.
И она скрылась в доме, а Ребекка и Джейк направились к машине.
– Дорис думала, что Мэри и есть моя мать, правда? – тихо спросила Ребекка. – Она решила, что Мэри тайно родила и отказалась от ребенка, так как боялась, что после смерти мужа не сможет одна его вырастить. Дорис думала, что я – ее внучка.
Джейк кивнул.
– Да, наверное. Что-то в этом роде.
Он распахнул перед Ребеккой дверцу машины. Девушка повернулась к нему, нервным движением отбросила со лба волосы и прямо взглянула в его глаза – словно так хотела заставить их обоих трезво оценить неприятную истину.
– Да, – сказала она, – только это не так. Вспомни, как Мэри сегодня смотрела на меня, как она держалась с нами в библиотеке, вспомни рассказ Дорис о том, как ее невестка изменилась после смерти Бена. Все эти факты как нельзя лучше подтверждают твою идею, что у Бена Джордана была любовница, которая родила уже после его гибели. Мэри узнала об измене мужа и пришла в такую ярость, что даже не появилась на его похоронах. И сейчас каждая наша встреча вновь напоминает ей о неверности Бена. Джейк, она меня ненавидит.
– Возможно, но наверняка мы этого не знаем.
Ребекка лишь вздохнула, опускаясь на переднее сиденье. Вид у нее был совсем измученный, и Джейк лишь сейчас понял, как много сил отняла у нее встреча с враждебной Мэри Джордан, чего стоило ей вынудить Мэри пожать ей руку.
– Зато мы знаем наверняка, что женщина, с которой я познакомилась только вчера, ненавидит меня всеми фибрами души. Значит, у нее есть на то причина.
– Предположим сразу наихудшее: Дорис Джордан действительно твоя бабушка. И кого бы ты предпочла в отцы – ее сына или Чарльза Мортона?
Ребекка выдавила слабую улыбку.
– Ее сына, конечно.
Они доехали до парка, и Джейк пересел в свою машину. Выезжая со стоянки, он заметил в переулке черный автомобиль без особых примет, и ему показалось, что за рулем сидит Фарли Гейтс.
У тебя развилась мания преследования, сказал себе Джейк. Если б это и вправду был Гейтс, он нагнал бы тебя и с огромным удовольствием выписал бы новый штраф, если не сделал бы чего похуже. Джейк представил себе, как шериф старательно бьет себя в глаз дубинкой, а потом арестовывает его, Джейка, за нанесение увечья стражу закона при исполнении...
Эта нелепая картина вызвала у него невеселую ухмылку.
Впрочем, все, что ни творится в этом городе – сплошная нелепость. Джейку доводилось и прежде встречать бессердечных типов, которые не желали иметь ничего общего со своими детьми, но они не подбрасывали ненужным отпрыскам змей, не били фары и не воровали вещественные доказательства.
Неважно, был или нет Бен Джордан отцом Ребекки – все же хорошо, что женщины подружились. Дорис одинока, и ей надо о ком-то заботиться. Ребекку она полюбила с первой встречи, еще до того, как заметила в девушке некое сходство с Беном и сочла, что это ее внучка. Быть может, в конце концов, Ребекка решит прекратить бесплодные поиски и удовлетворится дружбой с Дорис Джордан. Тогда они обе не будут больше одиноки, и никто не станет вспоминать о настоящих родителях Ребекки, которым она совершенно не нужна.
И тогда Джейк наконец сможет с чистой совестью вернуться в Даллас, к прежней своей жизни. Очень скоро он забудет о Ребекке, о том, как сладко пахнут ее волосы, как податливо в объятиях ее жаркое тело, как она горда и в то же время бесконечно уязвима. Забудет даже о странном чувстве – то ли сожалении, то ли грусти, – которое жалит его всякий раз при мысли, что больше он ее не увидит.
Следуя за Джейком к дому Дорис, Ребекка старалась думать только о предстоящем вечере и выбросить из головы Мэри Джордан. Она искренне предвкушала ужин в обществе Дорис и Джейка. Потом она переночует в доме Дорис – единственном месте, где, впервые за долгое время, ей было тепло и уютно.
И все же образ Мэри Джордан никак не желал оставлять ее мысли. Эта хрупкая женщина так сердечно говорила с Дорис, но стоило появиться Ребекке, в глазах ее застыл арктический холод. Нет, даже не холод – пустота. Словно упал незримый занавес, надежно и глухо отделив ее от Ребекки. Даже когда Мэри пришлось пожать ей руку, она отшатнулась так поспешно, словно ей сунули дохлую рыбу.
Нет, Ребекка права, что решила вернуться в Даллас, подальше от таких людей, как Мэри Джордан и Чарльз Мортон. Она искала свою мать, чтобы обрести новое место в жизни, но узнала лишь одно: для нее нигде нет места.
Ехавший впереди Джейк сбросил скорость, заворачивая за угол улицы, на которой стоял дом Дорис. Ребекка сделала то же самое, вернее, попыталась сделать, потому что тормоза не сработали.
На приборной доске тревожно мигал красным тормозной сигнал. Господи, что случилось? И как она могла раньше этого не заметить?
Джейк проехал чуть дальше дома Дорис, оставляя место для Ребекки... И тогда на том самом месте, где стояла раньше ее машина, девушка опять увидела темные масляные пятна.
Масло или...
В отчаянии она со всей силы ударила по тормозам, дернула рычаг ручного тормоза, и «вольво» с глухим стуком врезался в задний бампер седана.
Тормозная жидкость. Это была тормозная жидкость.
Кое-как Ребекка выбралась из машины. Руки у нее дрожали. Джейк, нахмурясь, осматривал повреждения.
– Ради Бога, Джейк, извини! У меня испортились тормоза.
Ободряющим жестом он обнял ее за талию.
– Ничего страшного. Стукнулись бамперами, вот и все. Благодарение Богу, что ты ехала на небольшой скорости. Что случилось, Ребекка? Когда я вел твою машину, тормоза были в полном порядке. Разве что не сразу срабатывали, но я решил, что так и должно быть – я ведь плохо знаю «вольво».
Девушка покачала головой.
– Когда мы повернули за угол, я вдруг обнаружила, что никак не могу сбросить скорость, а тормозной сигнал мигает красным. Попыталась затормозить, и... – Она беспомощно развела руками. – Ничего не вышло. Помнишь эти пятна? Должно быть, у меня вытекла тормозная жидкость.
Джейк задумчиво кивнул.
– Скорее всего. Где-то там небольшая утечка, и всякий раз, когда ты тормозила, жидкость понемногу выплескивалась на дорогу. Отсюда и пятна.
– Черт! Куда только смотрели механики? Я же совсем недавно была в мастерской.
– Должно быть, утечка так невелика, что и не сразу заметишь. Как бы то ни было, возникла она совсем недавно – иначе бы ты не доехала даже до Эджуотера.
– Возникла?! Как это она могла просто возникнуть?
Тень дерева падала на лицо Джейка, и потому, наверно, его темно-синие глаза показались Ребекке совсем черными. Он отступил на шаг, потер ладонью затылок и испустил невеселый вздох.
Интересно, решится ли он сказать то, что лишь сейчас пришло ей в голову?
– Знаешь, я ведь не большой знаток автомобилей. Наверняка есть тысяча причин, объясняющих, откуда могла взяться эта утечка... но если вспомнить все, что уже происходило в этом городе, самым вероятным представляется мне вот что. Минувшей ночью кто-то поработал с твоими тормозами. Он полагал, что утром ты покинешь мотель и неполадка обнаружится только на шоссе.
– Стало быть, меня пытались убить?
– Необязательно. Скорее уж – просто напугать как следует.
– Ничего себе – «напугать»! Это уже не змея в ванной комнате. Если б сегодня утром мы отправились на поиски нового пристанища, то сейчас я неслась бы по шоссе со скоростью семьдесят миль в час. И что случилось бы, если б вдруг у меня отказали тормоза?
– Самое худшее, – мрачно кивнул Джейк.
Ребекка впилась в него взглядом, пытаясь свыкнуться с мыслью, что таинственный «кто-то» хочет ее смерти. Или же ему – а может быть, ей? – наплевать, что его проделки могут привести ее к гибели. Джейк ответил ей угрюмым взглядом, в котором не было и следа утешения.
– Ты предупреждал, что мои родители вряд ли захотят со мной встретиться. – Голос Ребекки упал до слабого шепота, у нее просто не было сил говорить громче. – Только ты забыл сказать, что они могут... вот так...
И девушка смолкла, борясь с подступившими слезами.
Мрачное лицо Джейка чуть смягчилось, и он протянул к ней руки, словно собираясь обнять, успокоить, утешить...
– Что случилось?
Ребекка круто обернулась и увидела, что к ним незаметно подошла Дорис.
– У меня испортились тормоза, – бесцветным голосом ответила она.
Дорис обхватила себя за плечи, словно пыталась так заслониться от неведомой опасности. Оглядев Ребекку и Джейка, она перевела взгляд на их машины, и странное выражение мелькнуло в ее глазах.
– Джейк, – сказала она, – ваш седан на ходу?
– Да, Ребекка ехала слишком медленно, чтобы разнести его в клочья.
– Тогда оба садитесь в эту машину и уезжайте в Даллас. Сейчас же. Буксир за машиной Ребекки пришлете потом. Извините, но оставить вас в своем доме я не могу. Багаж Ребекки я уже принесла. – Дорис указала на вещи, стоявшие на тротуаре. – Уезжайте немедленно.
Ребекке почудилось, будто ее со всей силы хлестнули по лицу.
Дорис развернулась и пошла к дому. Куда только девались ее прежние легкие шаги? Сейчас она напоминала Мэри Джордан – прямая, жесткая, неуступчивая.
– Какого черта?.. – ошарашенно пробормотал Джейк.
Ребекка ничего не ответила. Одно слово – и она разревется.
Дорис отнеслась к ней с теплом и лаской, посулила место в своей жизни – а теперь безжалостно отвергла.
Все равно что через много лет вдруг узнать, что ты – безродный приемыш.
Вот только Паттерсоны не швырнули ее пинком в бездонную бездну мрачного отчаяния.
А Дорис Джордан поступила именно так.
ГЛАВА 18
5 ноября 1969 года,
Эджуотер, штат Техас
Мэри захлопнула дверь за Клайдом Хартманом.
Он подвез ее к банку, и там она закрыла оба счета – свой и Бена, получив всю сумму наличными. Потом Клайд доставил ее домой и долго топтался на крылечке, бормотал соболезнования и спрашивал, что еще он может для нее сделать. Мэри испытала сильное искушение откровенно рассказать ему обо всем и попросить помощи.
Но тут же она напомнила себе, что делать этого нельзя. И не только потому, что не может никому доверять – если рассказать Клайду всю правду, его постигнет та же участь, что и Бена. Нет, теперь она может полагаться только на себя. Иначе ей не выдержать все это, не спасти своего ребенка.
Мэри огляделась, словно узнавая заново дом, где ее не было почти две недели. С того самого дня, когда Чарльз и Клайд явились сюда, чтобы сообщить ей страшную весть. Знакомая до боли обстановка – голубой диванчик, который они с Беном обнаружили на чердаке родительского дома, лампа, которую они увидели в магазине и тут же оба влюбились в нее с первого взгляда... Дом, который они создали вместе, чтобы жить в нем долго и счастливо. Жаркие слезы навернулись на глаза Мэри, и она заколебалась, лишь на миг усомнилась в том, что найдет в себе силы выстоять.
Бена больше нет. Он не вернется. Никогда больше не войдет он в эту дверь, не присядет на диване, не обнимет Мэри своими большими сильными руками.
Под грудью, ниже сердца, что-то затрепыхалось – отчаянно, словно бабочка, попавшая в паутину.
Не может быть, чтобы это шевельнулось дитя. Еще слишком рано.
Но теперь Мэри сразу вспомнила, почему она должна спешить, почему не может даже позволить себе роскошь всласть поплакать.
Повернувшись спиной к мучительным воспоминаниям, женщина торопливо взбежала наверх, в спальню, и выволокла из гардероба большой чемодан.
На секунду она замерла посреди комнаты, где на кровати валялся распахнутый чемодан. Оцепенев, Мэри судорожно соображала, что нужно взять с собой, с чего начать сборы, что ей может понадобиться в пути. Потом она все же заставила себя сдвинуться с места. Снимая деньги со счетов в банке, болтая на крылечке с Клайдом, она потратила слишком много драгоценного времени. Если что-то забудет взять с собой – купит позже, только и всего.
Ее сумочка лежала на ночном столике – там же, где и две недели назад. И слава Богу – потому что в ней водительские права.
Мэри торопливо, кое-как побросала в чемодан вещи, не забыв голубое платье, которое свекровь подарила ей на день рождения. Это модное платье из магазина Дорис было самым красивым в гардеробе Мэри, но, что куда важнее, его подарила женщина, которая почти заменила ей мать.
Под конец она сунула в чемодан свадебную фотографию, стоявшую на ночном столике.
Окинув последним взглядом спальню, где они с Беном провели столько сладостных ночей, где рассчитывали прожить до глубокой старости, женщина закрыла чемодан и не без труда стащила его вниз по лестнице.
На крылечке она обернулась, чтобы напоследок посмотреть на дом и увидеть его таким, каким он когда-то впервые предстал перед нею и Беном – целую вечность назад, когда они еще смели любить, мечтать, надеяться. И отвернулась, упрямо вздернув подбородок. Нельзя допустить, чтобы горе целиком овладело ею, придавило своей невыносимой тяжестью. Мэри загнала боль в самый дальний уголок своего сердца, и теперь у нее осталось только одно чувство – страх, что Чарльз успеет схватить ее.
Она поставила чемодан на заднее сиденье машины и выехала со двора, твердя себе, что больше не оглянется ни разу.
Но все же оглянулась, и не единожды – убедиться, что Чарльз не гонится за ней.
Однако в зеркальце заднего вида был виден лишь стремительно уменьшавшийся дом. Дом, в котором все еще бродила тень Бена.
Горе, загнанное внутрь, едва не вырвалось наружу, но тут из-за угла вывернулась машина, и Мэри вмиг забыла обо всем, кроме всепоглощающего страха, – покуда не разглядела, что за рулем сидит вовсе не Чарльз.
Она выехала из города и свернула было на шоссе.
Нет, это не годится. Именно на шоссе Чарльз и будет искать ее в первую очередь. Лучше поехать на север, по старому шоссе.
Мэри заколебалась.
В прошлый раз она поехала на юг. Быть может, сейчас Чарльз именно того и ждет, что она выберет север? Или думает, что она вообще поедет проселочными дорогами?
Паника набросилась на нее, терзая острыми, словно иглы, зубами. Как же принять верное решение, если ей невдомек, как может размышлять Чарльз?
Мэри потрясла головой и стиснула зубы, отогнав панический страх. Наилучшее решение сейчас – ехать и ехать, не останавливаясь, не превышая скорости, думать о бегстве и только о нем.
На север, по старому шоссе.
Окольными путями дорога в Даллас, занимавшая обычно не больше трех часов, растянулась на все пять. Наконец Мэри добралась до окраины города и подумала, что теперь ей надо выехать на шоссе, доехать до перекрестка, а там уж решить – то ли сворачивать на запад по шоссе номер тридцать, то ли выбрать дорогу на север по шоссе номер семьдесят пять. До сих пор все усилия она направляла на то, чтобы уехать как можно дальше от Чарльза, – выбирала наименее привычные маршруты, постоянно посматривала в зеркальце заднего вида, сдерживая страх при виде любой машины, но теперь предстояло собраться с духом и как следует подумать. Сейчас ей нужно принять очень важное решение.
На въезде в Даллас Мэри обнаружила, что поток машин становится все гуще. Час пик. До сих пор она знала об этом явлении только по передачам далласских радиостанций.
Сотни машин летели мимо, обгоняя ее, не давая вырваться с полосы. Теперь уже невозможно было каждый раз проверять, не сидит ли в одной из них Чарльз, и Мэри думала лишь об одном – как бы не угодить в аварию. Транспортный поток увлекал ее за собой, словно могучая река, машины сбрасывали скорость, почти ползли бампер к бамперу, и все же одна ошибка могла стоить жизни десятку других водителей.
Осознав, наконец, что она так и проехала перекресток, не в силах никуда свернуть, и теперь гигантский поток неудержимо влечет ее по шоссе номер семьдесят пять, Мэри приняла это обстоятельство как должное. В конце концов, этот маршрут ничем не хуже прочих.
Движение на шоссе замедлилось настолько, что это сводило Мэри с ума. Она утешала себя мыслью, что даже если Чарльз точно знает, куда она поехала, ему никак не удастся обнаружить и нагнать ее в этом бесконечном, неостановимом потоке транспорта. Пока что она могла чувствовать себя в безопасности.
Вечер выдался теплый, и Мэри едва дышала от духоты и волнения. Она опустила стекло, и из соседней машины тотчас донеслась песенка «Битлс» – там было включено радио. Затем последовали новости:
– На Центральной автостраде, к северу от Уолнат Хилл, произошла авария. Столкнулись пять автомобилей. Движение по автостраде полностью остановлено, и потребуется около часа, чтобы ремонтная бригада могла устранить все последствия столкновения...
От досады Мэри едва не разрыдалась. Она могла побиться об заклад, что Центральной автострадой именуется не что иное, как шоссе номер семьдесят пять. Господи, опять задержка! А она и так уже потеряла слишком много времени.
Примерно через полчаса ей наконец удалось свернуть с шоссе около Мокингберд Лейн. Теперь остается лишь одно – ехать дальше на север. Выбраться из города, вернуться на шоссе – и дальше, дальше...
Куда? На север, конечно. В Оклахому, Тулсу, Канзас – да все едино, куда. Нью-Йорк, между прочим, тоже где-то на севере.
«Ресторанчик Плано. Домашние обеды. Сытно и вкусно».
Мэри чуть не разревелась, как девчонка, двумя часами позже увидев этот плакат. Самая обычная реклама – но от этих незамысловатых слов так пахло домашним уютом...
Покинув шоссе, она долго плутала по пригородам Далласа и вскоре окончательно заблудилась. Улицы здесь больше напоминали лабиринт. Они кружили, сплетались, обрывались тупиком, меняли названия, и с каждым неверным поворотом Мэри все больше казалось, что она попала в кошмарный сон наяву. Паника металась в ее груди ошалевшей от света летучей мышью. Мэри казалась себе диким зверем, который, попав в ловушку, мечется кругами по клетке, не находя выхода, а между тем вот-вот появится охотник...
Ей страшно было спрашивать у кого-то дорогу – вдруг этот человек запомнит ее лицо или номер машины? Поэтому Мэри вначале пыталась отыскать дорогу сама. Потом на заправочной станции она купила карту города и окрестностей и после этого ехала уже медленней, все время сверяясь с картой и понемногу приближаясь к шоссе. Плано был северным пригородом Далласа, так что она, по крайней мере, на верном пути.
Приоткрыв дверцу машины, женщина нервно оглядывала небольшую стоянку около «Ресторанчика Плано» – выходить страшно, а оставаться еще страшнее.
С тех пор, как погиб Бен, с тех пор, как Мэри очнулась в незнакомой комнате и едва избежала аборта, весь ее мир стал средоточием страха, скорби, отчаяния. Если б не дитя, растущее в ее чреве, она давно бы уже сдалась на волю обстоятельств. Если б Чарльз хотел убить только ее, Мэри без помех позволила бы ему осуществить задуманное, только бы не жить больше одной, без Бена.
Однако ей придется жить и выжить, а это значит – пойти в ресторанчик и как следует поужинать. С самого завтрака, еще в доме Шэрон, во рту у нее не было ни крошки, да и есть нисколько не хотелось, но она должна хорошо питаться – ради малыша.
Наконец Мэри выбралась из машины и пошла к ресторану, на ходу внимательно оглядывая каждого прохожего, каждую машину на стоянке. Она понимала, что Чарльз не мог ее выследить, но здравый смысл плохо сочетается со страхом.
В ресторане оказалось людно. Это хорошо – здесь ее труднее будет запомнить, если Чарльз все-таки доберется сюда. И хотя это звучало нелепо, Мэри в глубине души не могла исключить такой возможности.
Она нырнула в кабинку в глубине зала, откуда хорошо видна была входная дверь.
Официантка принесла меню, и Мэри заказала жареного цыпленка – а потом опять принялась внимательно рассматривать всех, кто входил в ресторан.
Мимо целеустремленным шагом прошла женщина, на миг перекрыв Мэри обзор, и та похолодела. Женщина была среднего роста и некрупного сложения, но в ней ощущалась внутренняя сила. Сердце Мэри забилось так часто, что едва не выпрыгнуло из груди.
Глаза их встретились. Женщина улыбнулась, карие глаза ее лучились добротой и теплом. Потом она отвела взгляд и вошла в кабинку напротив. Мэри шумно выдохнула, лишь сейчас сообразив, что задержала дыхание.
– Ну вот, Дороти, – услышала она громкий, ясный голос кареглазой женщины, – пускай твой Джордж позвонит по этому телефону и спросит Гарри Пембертона. Я с ним только что говорила – ему как раз пригодится такой работник, как твой муж.
– Бренда, ты просто чудо! Не знаю, как теперь я смогу отблагодарить тебя.
– Мне довольно и того, что ты счастлива. У нас сегодня ореховый пирог, и я сказала, чтобы принесли две порции – для тебя и Джорджа.
Мэри прикрыла лицо трясущейся от напряжения рукой. Надо взять себя в руки. Осторожность никогда не помешает, но нельзя же шарахаться от каждой тени!
Ладонь ее, полдня лежавшая на рулевом колесе, была грязной и липкой от пота. Первым делом надо отыскать ванную, вымыть руки, ополоснуть холодной водой лицо – и подумать, как следует подумать.
Она встала, собираясь выйти из кабинки... и тут черный туман страха, неизменно окружавший ее, сгустился, подступил ближе, закрутился водоворотом, увлекая женщину в свои непроглядные глубины...
Мэри медленно всплывала из бездны, и голова у нее раскалывалась от боли.
– Кажется, она приходит в себя.
Ужас полоснул ее наотмашь острым ножом. Женщина рывком села. Где она? Неужели Чарльз опять приволок ее в подпольный абортарий? Она судорожно прикрыла руками живот, борясь с тошнотворным страхом, который опять грозил накрыть ее черной волной.
– Мой ребенок! Что вы сделали с моим ребенком?
Высокий мужчина ухватил ее за плечо, и Мэри, не задумываясь, набросилась на него с кулаками.
– Эй, полегче, полегче! Я врач. Все в порядке, вы просто упали в обморок...
– Мой ребенок! – пронзительно вскрикнула Мэри, пытаясь кое-как сосредоточиться, понять, случилось ли уже самое страшное.
Тогда к ней шагнула та самая женщина с добрыми карими глазами. Она крепко взяла Мэри за руку, и та ощутила покой, исходящий от этих уверенных, теплых пальцев. На миг эта женщина напомнила ей Дорис Джордан, которую Мэри любила, как родную мать. Дорис тоже могла успокоить ее одним прикосновением.
Но теперь она – часть прошлого, и больше они, наверное, никогда не увидятся. Эта женщина – чужая, а значит, ей нельзя доверять.
– Мое имя Бренда Паттерсон, – сообщила незнакомка, улыбаясь и все так же крепко сжимая руку Мэри. – Этот белобрысый увалень слева – мой муж Джерри, а долговязый парень, которого ты едва не прикончила, – наш друг, доктор Фред Уингфилд. Мы с Джерри – владельцы захудалого ресторанчика, где ты свалилась в обморок, даже не прикоснувшись к ужину. Обычно наши клиенты, прежде чем потерять сознание, успевают хотя бы приступить к трапезе.
Мэри глубоко вдохнула и оглядела тесную комнатку, которая явно служила кабинетом. Здесь был диван, на котором она лежала, конторка и письменный стол, заваленный такой горой бумаг, что за ней почти не видно было пишущей машинки. Трое незнакомых людей склонялись над ней с озабоченными лицами. Они не хотели ей ничего дурного. Они даже не знали, кто она такая.
Мэри отчаянно захотелось полежать на диване, отдохнуть, хоть на время отрешиться от кошмара, чтобы снова обрести силы для борьбы. И бегства...
– Ты пришла сюда одна, – негромко сказала Бренда, так и не дождавшись от Мэри ни слова. – Ребенка с тобой не было.
Помимо воли Мэри улыбнулась, чувствуя, как уходит прочь чудовищное напряжение последних часов, и едва заметно обвела пальцами мягкую округлость живота. «Я не одна. Мой малыш со мной, пока еще со мной».
От зоркого взгляда Бренды не укрылось это движение. Она пристально посмотрела на Мэри и повернулась к мужчинам.
– Ну-ка, ребята, оставьте нас одних. Леди нужно отдышаться. Фред, большое спасибо тебе за помощь. Извини, что прервала твой ужин. Скажи Хейзел, пусть принесет тебе что-нибудь горячее и кусок пирога – за счет заведения. Джерри, милый, принеси-ка нам то, что заказала эта дама, и прибавь еще стакан молока.
– Хорошо, малышка. – Светловолосый Джерри ободряюще сжал плечо Мэри. – Надеюсь, что вы любите молоко, потому что если Бренда решила, что вам нужно выпить молока – вы его выпьете!
Глаза Мэри все же наполнились слезами, которые ей так долго удавалось сдерживать.
– Я просто обожаю молоко, – прошептала она.
Мужчины ушли, прикрыв за собой дверь, а Бренда присела рядом с ней на краешек дивана.
– Так у тебя будет маленький? И когда же ты ждешь прибавления семейства?
«Ничего ей не говори! Ни в чем не признавайся! Никто не должен этого знать! Иначе тебе не спастись!»
– В середине мая, – услышала она собственный голос...
И с губ ее сорвался странный звук, то ли смех, то ли стон облегчения. Потом Мэри разразилась рыданиями.
Бренда привлекла ее голову к своему надежному плечу и тихонько погладила по волосам. На минуту Мэри позволила себе поддаться слабости, но потом кое-как сдержала рыдания и откинула со лба спутанные волосы.
– Извините, – пробормотала она.
Бренда протянула ей платок.
– За что? Всем нам время от времени нужно хорошенько выплакаться.
Вернулся Джерри с сумочкой Мэри и подносом, полным еды – жареный цыпленок, горячие булочки, картофельное пюре, салат и большой стакан молока.
– Все в порядке? – озабоченно спросил он.
– В полном порядке, – заверила Бренда.
Джерри поставил поднос на край стола, положил рядом сумочку и удалился.
– Вовсе он не увалень, – проговорила Мэри.
Бренда лукаво хихикнула:
– Видела бы ты его голышом!
К своему удивлению, Мэри не удержалась и хихикнула в ответ.
– Спасибо, что-то не хочется.
– Разумное решение, – подмигнула Бренда и протянула ей стакан с молоком. – Когда ты ела в последний раз?
Мэри проглотила залпом сразу полстакана холодного молока и лишь тогда ответила:
– Сегодня утром.
Бренда решительно отодвинула бумажную гору и пристроилась на краю стола.
– Тогда больше ни слова, покуда не съешь все, что тебе принесли. А потом расскажешь мне, почему тебе пришло в голову, что кто-то хочет причинить зло твоему ребенку.
