Текст книги "Проклятый род (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

  – Значит тем более на карте не племена обозначены.

  – Ну буде тебе упираться! – почуяв грядущее поражение в споре ощерилась Влада. – Раз ты по картам столь сведущ скажи прямо: далеко ли нам топать до первого знака?

   Серко вздохнул и солидно извлёк лежавшую в нагрудном кармане бумагу. Карту он знал наизусть, но для того, чтобы показать кто главнее, снова пристально её изучил. Заметив, как охотники остановились Вук тоже сел рядом. Влада даже привстала на носки сапожков с меховой окантовкой, чтобы заглянуть через плечо высокого брата.

  – Дорога ведёт с востока на запад. Первый крест за рекой и тем самым лесом, где ты сосчитала свой первый дым. За два дня дойдем, ежели в пути ничего не задержит.

  – Хах, главное, чтобы озёр по пути не встречалось, это-то самая наипервейшая важность! Без них глядишь и дойдём... – с напускной серьезностью добавила Влада. Рассмеявшись, она поспешила вперёд. Поддёвки сестры заставили Серко стиснуть зубы. Не в щенячьи игры ввязались, он сразу понял это по взгляду Старшей Волчицы. Ни один сын не захочет увидеть в глазах матери страх...

   Догнав Владу, брат решил её осадить. С младшей сестрой тоже приключилась история, о которой она вспоминать не любила. Но мстительный разговор он всё же начал как бы с себя.

  – Одинокое озеро было обманчиво. Чистота воды лжива и прячет в омутах мороки. История про русалок давно всем известная и для меня уже не обидна. Зато помню я сказ об одной Навей охотнице, которая с волком не подружилась...

   После этих слов Влада сразу затихла; пальцы девушки невольно коснулись "зубастого" оберега в косе, а Серко продолжал.

  – Поймай любого оседлого, кто о Нави хоть что-нибудь знает, да спроси у него: а дружит ли племя с волками? Так что же оседлыш на это ответит? Глаза выкатит, забормочет: Навь есть суть сами волки, або воют по ночам и стаей дикой охотятся!

  – Хоть бы раз я завыла... – буркнула Влада, но Серко было уже не остановить. Разогревшееся до летнего жара солнце подмигнуло охотнику между ветвей, словно даже небесное коло подталкивало его продолжить рассказ.

  – И верно про Навь люди сказывают, будто волки ей братья, будто с любым волком Навь сговорится и даже целая стая ей лиха не сделает. Або в каждом из нас есть вторая душа – душа Зверя, да такого, что любому волку вожак, а волчице муж наиправёйший.

   Серко нарочно углубил свои речи, подражая говору старых охотников. Эти сказы у костров звучали в логове часто и велись на древнем наречии племени, которое было в ходу до знакомства с наукой Скитальцев. Влада тоже любила истории от матёрых охотников и слушала их с упоением. Тем слаще для Серко теперь было подражать старинным легендам.

  – Но вот явилась на свет Навья дева, о которой шептались, будто сам Зимний дух внутри неё заключён. Даже в юности она мастерством дивила бо матёрых охотников. Зверя всякого била точно, без жалости, да и собой была хороша, словно Леля-любовь. Но вот раз случилось, что повстречался ей волк...

  – Серко, хватит, фетюк ты поганый! – протараторила Влада.

  – Повстречался ей в лесу волк, – даже не повёл бровью братец. – Один-одинёшенек, заплутавший, тощий, лохматый.

  – Он не тощий был!

  – Ухмыльнулась деваха и давай над ним потешаться: "Чего это ты утый такой в мой славный лес приволокся? Почто мне великой охотнице в ножки не кланяешься?!" Расфуфырилась дева, всё больше над бедным волчонком ярится...

  – Ах он теперь и "волчонок" ?! А что росту в нём было по грудь – несчетово?!

  – Тут оскалился волк, да как прыгнет! И давай Навь твердить верный заговор, умолять его не кусаться, верещать, словно девка людская.

  – Вот сейчас... сейчас я тебя пришибу...

  – Токмо это было уже бесполезно! Ухватил волк охотницу за самую ляжку, да и с небольшого умца укусил... И погибель бедовому волку была; яду в деве оказалось столь много, что укусимши её, он издох. А зубы собачки были столько худые, что остались у девы прямо в задниц...

   Последнее слово Серко не докончил. Влада бросилась на него, повалила на землю и без всяких шуток постаралась ударить ножом. Перехватив её кисть Серко ловко перевернулся и на лесной тропе началась настоящая драка. Вокруг охотников с лаем носился встревоженный Вук. Пёс старался ухватить за ногу обидевшего хозяйку мужчину, однако, нож со звоном отлетел в сторону – победа опять досталась более сильному. Повалив Владу на спину, Серко крепко прижал сестру коленом к земле.

  – Тот волк был размером с молодого медведя! – шипела на него "Навья дева". – Большего зверя я в жизни не видывала! Он в лесу на меня вышел один – это верно! И что не удалось отогнать его словами заветными – тоже истина! Заговору такой волк не поддастся, або сам из Великих Зверей! В нём волка столько же, сколько в нас человека!

   Серко разжал руки. Он и так знал в чём правда и дразнил девушку только чтобы ущемить её гордость. Но Владу теперь было не остановить. В доказательство правоты она тут же показала клыки привязанные к оберегу в косе.

  – Я убила Великого Зверя одним лишь ножом! Волк хотел испытать меня, потому что почуял в крови Зимнего Духа. Не со мной он желал мериться силой, а с тем, кто внутри меня заключён! Нарочно явился из далёких земель, нашел меня возле логова и напал! Благодари судьбу, что такой зверь не бился с тобой! А не веришь, спроси о том мать!!!

   Последние слова будто повисли в воздухе между ними. Влада вдруг осознала, что не смогут они скоро увидеться с матерью и возможно даже никогда больше не вернутся обратно. Её взгляд соскользнул с лица старшего брата. Опустив глаза, Влада больше не улыбалась, не злилась и не вела себя так, как будто отправилась за обычными сказами. На кону была жизнь целого племени...

  – Поняла я Серко... всё поняла. К бедам нельзя приготовиться, нельзя знать когда Лихо появится. Потому, клянусь держать разум холодным... постараюсь быть человеком. Жаль только сердце Белой Волчицы бьётся быстрее, чем человеческий разум желания отвергает...

   Кивнув, брат предложил свою руку, но не приняв её, ведь не положено охотнице принимать помощь другого, Влада встала сама.

  *************

   Голоса... они услышали отзвук человеческой речи, как только показалась извилистая лента реки. Призывной волной голоса поднимались над верхушками сосен, перекликались, а затем затихали с шелестением ветра. Отдельные слова оказались загадкой даже для Навьего уха; чужаки шли где-то далеко впереди и увидеть их было почти невозможно.

   Оценив расстояние с замшелых камней, Влада всё же достала винтовку. Волчица прильнула к прицелу, медленно переводя перекрестие между деревьев на том берегу. Внезапно в расчерченной делениями панораме мелькнул человек, но почти сразу же силуэт исчез за кустарником. Выдохнув, Навь приготовилась к выстрелу. Металл медленно нагревался в ладони, дрожал и умолял выпустить стомлённую в порохе смерть. Да, у "Пера" был свой голос и хотя Влада не раз держала винтовку в руках и даже стреляла в живую мишень, но лишь сейчас чётко слышала, чего хочет оружие. На лице Волчицы проскользнула улыбка когда человек опять появился... Губы беззвучно зашевелились, палец на спусковом крючке чуть напрягся, но вдруг, как обжегшись, ладонь соскользнула с ребристой накладки. Сжав пальцы в кулак, Влада попыталась успокоит дыхание.

  – Далеко... – шепнула она. – Далеко, далеко, далеко... Нет, я более не промажу...

  – Чего ты бормочешь? Ушли? – не услышав выстрела брат окликнул её от подножия замшелой громады.

  – И чего этим бродягам тут надоть? – раздражение Влада попыталась укрыть за совершенно не нужным вопросом. Она ловко спрыгнула с высоких камней и выглядела абсолютно спокойной, но мысли так и крутились вокруг выстрела, который наверняка был бы точным...

  – Лето. Ищут себе пропитание или на зверя охотятся... Видела сколько их?

  – Нет же... одного только смогла разглядеть. Вроде парень. За рекой заблудились, беспутные какие-то бестолочи.

  – Стрелять не решилась?

   Как нарочно брат спросил о том, на что сестра отвечать не хотела. Волчица со злостью зашагала к широкому руслу реки, но Серко не заметил её раздражения и продолжал рассуждать.

  – Это верно. Если бы смазала, так они бы ушли и где бы тогда оказались? Костёр надо разводить осторожнее, не одни мы в этом месте.

  – Вначале надо Сыту перейти, а это гадкая речка, – рыкнула Влада. – Чтобы пусто ей было твари поганой, чтобы заболотило её стерву, Леший запрудил...

   Серко подумал, что он знает почему сестра недолюбливает соседнюю реку. Хотя Сыта была речкой лесной, но вовсе не мелкой; её мутные воды всегда преграждали путь с востока на запад. Во времена Тёплого Лета люди перекинули бревенчатый мост в качестве переправы, но за годы морозов тот сгнил, почернел и почти развалился. Однажды Влада рискнула пройти по торчавшим как больные зубы опорам моста, сорвалась и чуть не утопла. Но об этом позоре помнил только Серко, за сказами в последние годы они ходили одни.

  – На мост мы больше с тобой не полезем, найдем другой способ. Южней по реке есть хорошее место, можем там перебраться, – Серко очень надеялся, что снега пролежавшие на земле десять месяцев не вызвали половодье. Берега Сыты были высокими, а русло как будто стелилось в борозде от огромного плуга.

  ...Но в этот раз удача охотникам не улыбнулась. Сыта была чересчур полноводна и течение оказалось даже сильней, чем рассчитывал парень. В мутной воде неслись обломки стволов, огромные ветви, а порой и целые деревья сползшие в пучину с подмытого берега. С угрожающим гулом река билась, пенилась, ярилась возле влажных камней, которые были еле видны над желтовато-бурой поверхностью.

  – Эти валуны обычно на два аршина над рекой подымаются, а нынче... – Серко только присвистнул.

  – Брода ты не найдёшь, мостик старый должно быть и вовсе снесло, и как думаешь переправляться? – начала злиться Влада. Серко молча отправился вдоль гремящей реки удаляясь на юг. Он оглядывался, выбирал крепкий берег и наконец отыскал особенно узкое место. Течение здесь оказалось ещё более диким, но зато берега подходили для переправы...

   Вынув топорик, парень подошел к кедру росшему на выступе русла, примерился. Зашептав извинения хранителю лесов Святибору и на всякий случай помянув хозяина всех зверей Велеса, Серко принялся рубить задрожавшее дерево. Влада тут же подскочила к нему и взялась громко шипеть.

  – Дурила! Ты сейчас стуком всех чужаков к нам приманишь!

   Но брат не отозвался; раскрасневшись от работы, он продолжал рубить ствол как хотел.

  – Весь день тут провозимся с твоим топоришком! А дальше-то что? С такого залавка ползти через воду?! Совсем ума что ли лишился?! – Влада сама изводила не хуже топора подрубавшего ствол. Вук жался рядом и боязливо выглядывал на бурлящую реку с каря обрыва. Псу совсем не хотелось приближаться к такой необузданной силе, не хватало ещё утонуть как щенку. С досадой покосившись на беспомощного нынче бойца Чёрной Стаи, Серко понял, что собаку придётся тащить на руках.

   Через десять минут жаркой работы кедр наконец застонал и завалился в нужную сторону. Два берега соединились покачивающейся переправой, по которой, пожалуй и можно было пройти... коль не струсить.

  – Вот и мост! – улыбнулся Серко. Но Влада одарила его столь презрительным взглядом, что брат сразу понял: не стоит ждать благодарностей.

  – Пойду за тобой, а ты Вука потащишь. Он сам через этот вот "мост" не полезет!

   Пожав плечами, брат подхватил пса и с напускной уверенностью шагнул первым на кедр. Мост выдержал, только слегка прогнулся под весом нагруженного человека. Аккуратно переступая по шаткой опоре, Серко испытывал дорогу на прочность. Старое и надёжное дерево не подвело, хотя перешагивать через ветви с большим псом на руках было делом не лёгким. И всё же Серко благополучно обновил путь через Сыту и с облегчением сошёл на тот берег.

  – Теперь твоя очередь храбрость показывать! – с лица брата не сходила улыбка полная вызова. В пол голоса понося "строителя" на чём свет стоит, Влада следующей ступила на переправу. Раскинув руки в стороны она аккуратно, мелким шагом и чрезвычайно осторожно следовала вдоль по стволу. Ничего не должно было случиться, но вдруг... Серко стало тревожно. Он вспомнил холодную воду, отчаянный крик о помощи и быстрое течение Сыты, в котором им довелось оказаться прошлой весной. Совсем не хотелось спасать Владу снова... Но именно так и случилось. Не удержав равновесия молодая Волчица оскользнулась и вскрикнула.

  – Влада! – чуть не подпрыгнул на месте Серко, но в ответ ему уже летел звонкий смех.

  – Вот ты остолбень, лоший спаситель! Ни ручки ни подал, по "мосту" не провёл. Делай всё сестренка сама, навернёшься, так будет тебе водица уроком! – Влада с лёгкостью вызнала страхи брата и теперь только дразнила его... снова дразнила. Лёгким шагом девушка прошла по кедровой сосне, как будто миновать переправу было делом совершенно пустым и обычным.

  – Ну что? Опять кривляешься? – буркнул парень, стоило ей спрыгнуть на берег.

  – Кто ж виноват, что ты Кривды от Правды не отличаешь? Али думаешь мне по полену над речкой боязно прогуляться? Что в прошлом случилось, того нынче бояться не стоит, и Сыты я уже давно не страшусь, а ты все трясёшься! Ох дыролобое ты божедурье, полоротый ты фофан...

   С усмешкой на губах она хотела пройти мимо Серко, но неожиданно остановилась... Руки Влады метнулись к карманам, похлопали по одежде, как будто бы что-то искали и замерли на груди.

  – Серко...

  – Что ещё?

  – Серко, я... потеряла!

   Голос сестры задрожал, она посмотрела на брата совершенно страдальчески. Бегом вернувшись к концу переправы, девушка вцепилась взглядом в каждую кедровую ветку и очень быстро нашла пропавший предмет; на самой середине ствола, там, где Влада позволила себе глупую выходку, висел не большой матерчатый сверток. Тесёмка, которой тот был перевязан, зацепилась за ветку и Влада с облегчением ступила обратно на дерево, но вдруг замерла... Повернувшись к Серко, она тихим голосом попросила.

  – Серко, принеси его мне...

   На языке у охотника завертелась подходящая колкость, но заметив сколько надежды было в глазах у сестры, он не посмел засмеяться. Захотелось помочь, ведь что бы не лежало в том маленьком свёртке вещь была очень ценной для Влады. Ворча для вида на рассеяность девушки, Серко вернулся на переправу и начал пробираться через густые ветви сосны. По пути он прикидывал: что могло оказаться завёрнуто в ткань? Свёрток был мал, туда не вложить и десятка патронов, а ничего ценнее охотник просто придумать не мог. В памяти мелькали полезные вещи: коробок спичек, соль, целебные травы, огниво, запасные части к винтовке. Но неужели от этих пусть важных, но всё-таки мелочей в глазах сестры было столько отчаянья?

   Добравшись до середины ствола, Серко лёг и потянулся за свёртком. Он без труда ухватил маленький грузик и потащил тесёмку со спасительной ветки. Но как только пальцы сомкнулись на цилиндре под тканью, в голове парня тут же вспыхнуло озарение! Не в свёртке здесь дело и вещица не имела для Влады ровно никакого значения! Брат испуганно обернулся, чтобы заметить с каким напряжением смотрит сестра... она его испытала!

  – Проклятие...

   Лишь только Серко успел произнести это слово, как мир вокруг с треском обрушился. Ствол кедра переломился и через мгновение охотник попал в бурлящую воду. Река с жадностью приняла человека, подхватила его и поволокла в своём безумном течении. Судорожно втягивая воздух ртом, парень старался вырваться на поверхность; в эти мгновения до слуха доносился крик Влады и надрывный лай Вука. Вода захлёбом рвалась прямо в глотку, холод стиснул тугими объятиями грудь, не хватало дыхания, мир глох, кипел и вертелся! Как бы сильно не противился охотник течению, как бы ни старался выгрести ближе к берегу, что-то крепко удерживало его за ноги и тянуло ко дну. Перед взглядом поплыли чёрные пятна. Нырнув так глубоко, что, казалось, Серко достал дна, в воде почудилась волна зелёных волос... Дух реки сверкал старческими глазами на Навьего сына. Это Сыта не желала отпускать попавшегося к ней человека! Река взымала долг за прошлогоднее спасение Влады. Почуяв близкую смерть, Серко призвал последнюю силу, которая могла спасти из бурлящей пучины. Оцарапав язык о клыки он почувствовал железный вкус крови...

   Даже раненый зверь будет сражаться; даже загнанный в угол и лишённый надежды, он покажет темноте свои зубы. Зарычав, двоедушец разорвал объятия водного духа и с глотком свежего воздуха наважденье исчезло. Никто более не тянул охотника за ноги, русло реки стало шире и течение слегка успокоилось.

  – Серко! – Влада бежала за братом вдоль берега. – Греби Серко, не сдавайся!

  – Нет, сейчас я не сгину! – пообещал себе парень. Не сводя глаз с силуэта сестры, он заработал руками, да так, что в плечах загудело от боли. Холод талой воды пробирал до костей, но юноша всё же добрался до берега. Влада уже была рядом; схватив за промокший рюкзак, она потащила брата с прибрежных камней поближе к деревьям. Не теряя драгоценного времени девушка быстро начала готовить костёр. Если бы несчастье случилось ранней весной или в дни поздней осени Серко наверняка бы замёрз. Однако, "повезло" упасть в реку во время короткого лета и хоть Сыта обдала его лютым холодом, солнце согрело охотника.

   Содрогаясь всем телом в ознобе, брат смотрел на торопливые хлопоты Влады. В руках у сестры всё не ладилось, спички сыпались, растопка потухла и огонь как назло не желал разгораться.

  – С-слышь! – он так лязгнул зубами, что Девушка вздрогнула и обернулась.

  – Н-на!

   Серко выставил руку вперёд и в намокшей тряпице сверкнул золотой футляр старой помады. Губы Влады страдальчески искривились. Волчица бросилась к парню и крепко-крепко его обняла.

  – Живой! Выжил! Смерти не покорился! Живой! Живой!

   Серко не ответил. Однако, зубы теперь стучали не только от холода...

  *************

   До самой ночи Влада пыталась отогреть промокшего брата. Не покладая рук она растирала Серко сухой тряпкой, сушила одежду, отпаивала его горячим отваром из трав. Сестра проявила такую заботу и нежность, какую он прежде не видел. Серко успокаивал себя мыслью, что это лишь от чувства вины. Влада рискнула его жизнью напрасно, но наверняка не специально. Жалкая помада не стоила этого... Он ничего не сказал, не попытался обвинить, выговорить или обидеть, только зябко кутался у костра в старое одеяло.

   Разводить огонь в лесу, где могли оказаться враги было очень глупой затеей. Не только свет от огня, но и въедливый дымный запах мог привлечь чужаков. Путешествие начиналось с беды; неприятности липли к детям Волчицы с первого шага. Хотя Серко признавал, что во многом они сами прогневили судьбу... И кому только доверился род, как можно было вести себя так безрассудно?! Сокрушаясь над этим, юноша даже не замечал, как Влада смотрит на него через пламя костра. Беззвучно шевеля сухими губами, она сжимала добытую в залоге со смертью помаду...

   Вскоре Серко забылся в тяжёлом сне. Жаркая тьма навалилась на охотника как-то сразу и без сновидений унесла в полнейшую тьму. Но Зверь внутри беспокоился. Он не давал двоедушцу спать крепко и чуял затаившуюся рядом угрозу – то ли другого Зверя, то ли подкравшегося к ним человека. Наконец Серко не выдержал беспокойного чувства и проснулся... Но стоило открыть глаза, как он увидел перед собой алые губы. Уста горели на бледном лице, как свежая рана от боевого ножа; кожу обожгло сбивчивым горячим дыханием. Посреди ночи Влада пришла к Серко в одной лёгкой рубашке и склонилась к широкой груди. Белая Волчица смотрела в лицо старшего брата, словно очень ждала его пробуждения...

  – Ты чего губы накрасила? – пробубнил тот первую глупость, которая явилась в испуганный ум. Лицо Влады на миг озарилось усмешкой, но никакого веселия в ней промелькнуть не успело.

  – А что? Нравлюсь?

   Что за новые игры?! К чему посреди ночи являться к постели как изголодавшийся хищник? Мысли, гонимые прочь вдруг вспыхнули в голове Серко с новой силой. Но не успел он предостеречь, как Влада прижалась плотнее и задрожала под тонкой рубашкой. Алые губы прильнули ко рту, Серко ощутил приторный вкус помады, жар разгорячённого тела и растущую в томительном напряжении ярь. Схватив руки брата, Влада заставила сжать свои бёдра. Она спешила забраться под одеяло и одновременно поднимала край тонкой сорочки. В глазах юноши вспыхнул ужас. Грань запретного оказалась так близко, что он оробел и не знал, как противиться этому...

  – Один выжил, единственный. Судьба моя, предназначение, – горячо шептала Волчица, не переставая покрывать лицо Серко поцелуями. Вкус сестринских губ смешался с солёной порцией крови... Согласие весты – последний шаг перед плотским соитием Нави! Вкус крови наконец выдернул Серко из ослепительной страсти. Зимний Волк пробудился, отрезвил человеческий разум и заставил двоедушца отпрянуть. Брат с силой оттолкнул Владу прочь.

  – Т-ты что! – заикаясь, выкрикнул юноша. Он ждал смеха или шутки от Влады, ведь с этим всё преступление могло останется в памяти опасной забавой. Но девушка смеяться не собиралась. Голубые глаза пожирали Серко с алчностью зверя, в них читалась лишь страсть и неутолённая жажда.

   Влада медленно поднялась на ноги и рубашка бесстыже обтянула её стройное тело. Серко с трудом отвёл взгляд от сестры, показалось, что он чуть не сорвался в беспросветную пропасть...

  – Никак не поймёшь... А ведь ты единственный силой владеешь, которая способна затмить даже проклятие. Нашей силой, Серко... Обречена я вечно выть в одиночестве, но не для того внутри меня прячется Волк, чтобы так запросто судьбе покориться. Всех, кто сватался ко мне я испытала. Поначалу без злобы, без желания убить, только хотела проверить настойчивость. Но когда первые умерли, моё сердце окаменело. Ради потехи стала изводить смелых охотников, а их влекло ко мне как на течную самку. Ни страх, ни власы срезанные глупцов не останавливали... Хорошо же я вызнала силу проклятья, каждую Зиму и каждое лето храбрые находились! Приходили ко мне, вожделели, залога просили, но сгинули все!

   Подскочив к брату, Влада обняла его снова; она торопливо и сбивчиво бормотала, будто стремилась вложить в каждое слово частицу той боли, что накопилась за долгие годы проклятия.

  – Волчицей меня одинокой прозвали, и правильно! Любви мне не дано испытать, род не дано с мужчиной продолжить, но выход есть! Я поняла это, почувствовала, когда в первых походах мы с тобой у одного костра ночевали; я ненавидела каждую, кто на тебя только взглянет! Не жаль мне было твоих потаскух, совсем не жаль! Ни Цветаву не жаль, ни Видану! Смеялась я в стороне, когда ты от них отвернулся. Знала, что старший брат единственный мне предназначен, в мире больше нет таких и не будет! Проклятие крови только кровью и борется! Глупцов пришлых больше не надо, только ты один нужен!

   Закончив, Влада вновь потянулась к губам, но Серко уже совладал с собой и с холодом проговорил:

  – Вот почему мать тебе тогда по щекам врезала...

   Эти слова заставили Владу вздрогнуть, как будто тот удар снова прошелся по лицу Одинокой Волчицы. В голосе брата звенела твёрдая сталь, он осуждал её, не понял, не принял откровенного предложения...

  – Ты рассказала о том, как собираешься проклятие побороть, дозволенья просила, а мать тебя по роже наставила?!

   Влада медленно отступила назад. Из-под накрашенных помадой губ показались клыки. В просьбе Волчицы не было унижения, она твёрдо знала, что делает.

  – Мать должна была знать, кого родила и на что обрекает потомство! Доли хорошей для дочери не пожелала, отринула единственный верный путь, – в ночной темноте глаза сестры холодно засверкали, как будто на дне зрачков застыло потустороннее зеркало. – Мать боится Богов, страшится вырвать судьбу у Мокоши и связать нити заново; думает прежде о племени и лишь затем о себе. Моё же счастье и вовсе выше других не поставит!

  – Ты ли это говоришь? Ты ли этого хочешь?! – Серко схватил плечи девушки и попытался вернуть ей рассудок. – Черту заветную переступить и навсегда оказаться проклятой родом?

  – Я и так проклята! – не своим голосом закричала Волчица. Она вырвалась из хватки брата, но тот не отступался и продолжал говорить.

  – Долю свою всегда можно улучшить, ученица ведуньи должна знать об этом! Но сейчас ты не правишь судьбу, а токмо жизнь свою губишь! Как я смогу в глаза родичам посмотреть, коли соглашусь на такое? Думаешь, в любви будем жить как семья?! Ведь оба с ума сойдем, убьём себя по наветам Зимнего Зверя! Мало от Волка хорошего, лишь беда, злость и тяжкий выбор. Нельзя двоедушцам нарушать уклад племени, иначе пробудим зло, от которого никто не спасётся! Вспомни мать и её белую ярость, даже она не спаслась от безумия Зверя!

   Рухнув перед ним на колени, Влада лишь сейчас рассмеялась. Скорбно, со слезами клокотавшими в горле, она хохотала. Ладонь прошлась по губам размазав на щеках всю помаду. Серко смотрел на неё и не знал: дошло ли до сердца хоть что-то из сказанного? Он любил Владу, но никогда бы не позволил себе утонуть в ярой страсти. Она была младшей сестрой – нерушимым запретом, недоступным желанием...

  – Боишься ты, Серко, всегда трусил. Слаб в тебе Волчий дух, даже мать это знает. Я гадала на счастье с ведуньей, только Девятитраве известно, чего я хочу... Она понимает меня, мудрая женщина.

   Голубой взгляд со слезами посмотрел в лицо старшего брата. В этом взгляде отражалась вся боль, всё одиночество, которые изводили наследницу рода с шестнадцати Зим. Не сразу она дошла до такой страшной мысли, это был не каприз и не больная фантазия Волчьего духа. Влада была уверена в своём желании...

  – Я всегда играю Серко, могу поиграть и с Богами. Повернуть все запреты на ладную сторону, Несречу усыпить возле нитей судьбы и заставить Долю сплести Кошт по желанию человека. Руны сказали, что мы можем быть не просто в родстве, что мы можем любить! Потому я не отрекусь от тебя, даже если ты сам испугался...

  – Что сказали другие гадания? – словно вспомнив о чём-то, спросил Навий сын. Он знал, что руны всегда толкуют о многих путях, но Влада только с ухмылкой пожала плечами.

  – Что мы оба умрём...

  Глава 5

Чужие глаза

   Покой не пришёл к Серко даже под утро. Влада уснула, забившись глубоко под одеяло и целую ночь проспала не шелохнувшись. Она дышала ровно и глубоко, как человек, который выполнил тяжёлое и важное дело – признался. Но брат провёл ночь у костра. Лишь равнодушный огонь, да свернувшийся чуть поодаль Вук слышали разговор перевернувший душу охотника. Серко вспоминал мать, взгляд её встревоженных глаз и наставляющий голос: "...В дороге многое может случиться и ужасные дела способна сделать сестра. Зверь в ней бесится, Белая Волчица чувствует горячую душу и хочет свести Владу с ума, сбить с верной дороги. Потому, ты должен остаться возле неё, терпеть и всё ей прощать..."

   Брат вздохнул. Новая блажь младшей сестры была не просто играми и не очередным испытанием; слишком честно и откровенно говорила она этой ночью и предлагала такое, о чём было страшно подумать.

   Страшно, но думал. Зерно сомнения было посеяно и отринуть его оказалось не просто. Чтобы хоть как-то отвлечься, Серко взял промокший в Сыте рюкзак и разложил из него уцелевшие вещи. К несчастью почти вся пища оказалась испорчена. В дороге придётся охотиться, а значит потратить на поиск еды драгоценное время. Запасов Влады хватит совсем ненадолго, даже если растягивать на двоих.

   В руках оказался водонепроницаемый пакет с заветной картой внутри. Серко мысленно поблагодарил отца за предусмотрительность, ведь если бы карта пропала, пришлось бы надеяться только на память, а человеческая мысль изменчива.

   Он провозился с вещами до солнца, стараясь спасти всё что ещё годилось к дороге. Раньше всех поднялся Вук. Широко зевнув пастью полной желтоватых зубов, пёс умчался в соседнюю чащу. Он сам привык добывать себе пропитание и не стоило беспокоиться, что такой зверь потеряет хозяев.

   Влада пробудилась чуть позже. Присев на своём спальном месте, она беззаботно улыбнулась Серко, как будто и не было вчера их тяжёлого разговора, не было признаний и криков иссушающих душу. За все сокровища застывшего мира Серко не хотел вспоминать о вчерашнем. Лучше пуля в груди, чем такие беседы. На плечах и так лежала ответственность за судьбу соплеменников, ведь лучше брата с сестрой никто в Явьем мире не хаживал и только на них мог надеется род. Вот о чём следует помнить, вот зачем они отправились в путь, а не ради поисков странного счастья...

   Летнее солнце изгнало снег даже из тенистых низин. Год от года становилось теплее и чудесным образом на земле появлялись растения, о которых помнили только лишь старики. Лиственные деревья и кустарники с нежными ягодами перемёрзли ещё в первые годы обледенения, но во время короткого лета весты всё чаще находили почти забытые травы. Жёны охотников осторожно пробовали растения в сыром виде или в горячих отварах. Мастерство старой ведуньи им было не превзойти, но с детства каждая девочка в Навьем племени читала лёгкие заговоры, умела готовить мази против ожогов или настаивать зелья от головной боли. И лишь в случае самых тяжёлых ранений, увечий, смертельных болезней или подозрений на порчу женщины обращались к Девятитраве. В прочее время беспокоить ведунью считалось недостойным и страшным занятием. С середины июля и до середины осеннего августа снегопада можно было больше не ждать. Казалось, что миру достаточно всего нескольких недель хорошей погоды, чтобы зелёные листья пробили подтаявший снег, а звери насытились. Человек из далёкого прошлого никогда бы не понял законов Долгие Зимы, но не менее странной была и весна, когда в чересчур краткий срок возрождалась природа...

   Следуя карте, разведчики Нави вышли на незнакомые тропы и с каждым часом дорога становилась всё более заросшей и тёмной. В таком глухом и тёмном месте встречи были особенно неожиданны и опасны. Покидая Тепло люди ко всему относились с удвоенной осторожностью; а что будет, если в путниках оседлые узнают Навь? Хорошо если сами сбегут, но в мире после обледенения как правило выживал тот, кто выстрелит первым...

   Чужаков замеченных Владой в прицеле поблизости, кажется, не было. Большинство людских поселений ютились в местах, где осталось достаточно топлива или пищи на Долгую Зиму. Бывало, что оседлыши искали что-то в руинах, растаскивали кирпичи и металл для укрепления какой-нибудь затерявшейся среди леса общины. Но в западном направлении Серко не знал о крупных развалинах. В чаще скорее можно было нарваться на голодного хищника, чем на заплутавшего человека. От этой мысли парень слегка улыбнулся: с каких это пор Навь боится людей? До мора оседлые сами трепетали от одного только имени подземных волков. Но набегов не стало, племя заперлось в бункере и об угрозе из прошлого могли позабыть. Серко не знал почему, но в душе заворочалось неуютное чувство, как будто у хищника пытаются вырвать из зубов кусок законного мяса.