Текст книги "Записки недобитка"

Автор книги: Руслан Линьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Мелкий политический жулик

Как выявить мелкого политического жулика и установить его размер? Легко. Много врет по пустякам и манипулирует людьми по мелочи, значит, совсем небольшой жулик. К разряду таковых газета < Сменам как-то отнесла вице-спикера Ленсовета Бориса Александровича Моисеева. Сановный депутат обиделся и прислал протест. потребовав извинений и опровержения распространенной ранее ин-формации.

Газета отреагировала адекватно. Припомнив Борису Моисееву малую толику его «добродеяний» и «заслуг», журналнсты констатировали, что при всем к нему уважении и желании польстить вице-спикеру Петербургского городского совета народных депутатов назвать его крупным политическим жуликом не представляется возможным за отсутствием оснований для этого.

Еще горше закручинился Борис Александрович, затаил гнев страшный в темных местах своей души и стал ждать удобного момента для ответного хода. Дни тянулись медленно, заседание за заседанием он просиживал впустую, а обидчик из «Смены» продолжал, ухмыляясь, обитать на журналистском диване в конце Большого зала Мариинского дворца и писать колкости с едкостями в адрес Бориса Александровича и его манеры вести заседания городского парламента. Помощники Бориса Моисеева с заговорщическим видом сновали по ленсоветовским кулуарам в поисках мотивов для лишения «негодяя» аккредитации.

И – о чудо! В момент какого-то голосования в руках у Александра Позднякова (журналиста-обидчика) сверкнуло что-то металлическое. «У него холодное оружие! В зале человек с ножом. Журналист использовал свое удостоверение, чтобы пронести режущий предмет в парламент! Милиция, задержите его!» – разнеслось с трибуны Ленсовета.

Прибежали стражи порядка. Осмотрели сумку и вещи журналиста. Ножа не обнаружили, но откопали серебристую перьевую ручку фирмы «Parker». Шум тогчас затих, и запах скандала развеялся. А Борис Александрович Моисеев, приравнявший перо к ножу, лишь зафиксировал в очередной раз свой размер и показал достоинства.

О погоде и о моде

Умный человек никогда не даст своему собеседнику почувствовать себя необразованным неучем. Талантом поддержать разговор с любым собеседником поражала современников Галина Васильевна Старовойтова. Сочетание стратегического мышления с женской интуицией и энциклопедическая эрудиция делали ее центром притяжения всеобщего интереса. Поэтому даже с самым скучным персонажем Галина Васильевна могла найти общий язык. Друзья госпожи Старовойтовой знали, что в таких случаях она легко демонстрировала знания из области природных явлений, погоды, моды и кулинарии, т. е. рассуждала о том, что ее волновало и интересовало наименьшим образом. При этом Галина Васильевна всегда была душой компании, и своим интеллектом не подавляла присутствующих, а размышляла вместе с ними.

В общественно-политической деятельности она не чуралась импровизаций, чем неоднократно подтверждала истинность фразы «Политика – это искусство возможного». Ее ироничные замечания и реплики ставили политических оппонентов в тупик, демонстрировали беспомощность и слабость тех, с кем Галине Старовойтовой приходилось полемизировать по принципиальным вопросам. Широкое признание Галина Васильевна получила и потому, что обладала даром системного планирования, сочетаемого с неутомимостью в реализации задуманного.

Однажды в Кремле (в начале 90-х годов) Галина Васильевна проводила «круглый стол» по проблемам политической реформы и прав человека. В мероприятии участвовало более ста человек. У всех разные мнения, разные взгляды, и это многообразие, по мысли Галины Старовойтовой, должно было прийти к общему для всех объективному и правильному решению. Исходя из списка приглашенных участников, Галина Васильевна заранее в уме расписала все, что может прозвучать, и отвела каждому присутствующему определенное место в предстоящей дискуссии. Среди прочих на «круглом столе» должен был присутствовать лидер Партии экономической свободы Константин Боровой, которому Галина Васильевна в своем сценарии уготовила роль первого плана, зная, что Константин Натанович не подведет и направит разговор в нужное русло.

Оказавшись в зале заседании и проходя вдоль длинного стола с табличками и фамилиями на них, Галина Васильевна остановилась возле места с надписью: «Боровой Константин Натанович». В кресле председателя Партии экономическое: свободы восседала неизвестная женщина яркой восточной наружности.

– Здравствуйте. Простите, а где Константин Натанович? – поинтересовалась Галина Васильевна.

– А его не будет сегодня. Меня зовут Ирина Хакамада, я вместо него… – торжественно объявила незнакомка.

– Очень приятно. Галина Старовойтова, – с приветливой улыбкой сказала Галина Васильевна и зашагала в сторону президиума, произнеся вслух еще два слова: «Очень жаль». Схема ведения «круглого стола» несколько изменилась, и Галина Васильевна исполнила сразу две партии – собственную и Константина Натановича. Однако с тех пор Ирина Муцуовна Хакамада избегала прямого общения с Галиной Васильевной и старалась не находиться долго в одной с ней компании, т. к. внешний блеск Ирины (отражение всепобеждающей самовлюбленности) тускнел перед спокойным обаянием и теплом, исходящими от Галины Старовойтовой.

После гибели Галины Васильевны от рук террористов многие поспешили объявить себя личными друзьями яркого и незаурядного политика и ученого, рассказывали о своих личных контактах с госпожой Старовойтовой. Среди массы «воспоминаний» обнаружилось и интервью Ирины Хакамады, в котором она утверждала, что образ «железной леди», приписываемый средствами массовой информации Галине Старовойтовой, скрывал за собой, милую, наивную, простую женщину, с которой госпожа Хакамада всегда могла поговорить о новинках в женской одежде, погоде и моде…

Сказ о том, как Гайдара грозились «запердолить»

Рассматривая старые фотографии, вспомнил смешную историю о том, как в 1993 году хороший, наивный и простой человек, бывший таксист Игорь Иванович С., не стал депутатом Государственной Думы.

Дело было так. В здании питерской финансовой корпорации «Невский простор» проходила встреча кандидатов в депутаты Государственной Думы от партии «Демократический выбор России» с лидерами этого политического блока Егором Гайдаром и Анатолием Чубайсом. Народу набилось много – списочные кандидаты, одномандатные, всякие партийные приживалы. Наиболее нервозно выглядели «пропорциональщики». Они гак расталкивали друг друга локтями, чтобы оказаться вместе с правящей в тот момент партией в парламенте, что готовы были сжить вышестоящих списочных однопартийнев со света. Герой повествования – Игорь Иванович, занимал почетное и проходное второе место в региональной петербургской части списка. У него было много «доброжелателей» и завистников, среди которых наиболее выделялся коварный Карлсон – Григорий Алексеевич Торчин. Он давно интриговал среди партийного люда с тем, чтобы продвинуться с непроходного пятого места на более перспективную позицию, выстраивал схемы и расставлял капканчики для своих товарищей по борьбе за голоса избирателей.

Игорю Ивановичу в корыстном плане Григория Алексеевича отводилась роль слабого звена. Нужна была только маленькая ошибка самого Игоря Ивановича и момент, чтобы ее (ошибку) презентовать главному начальству. И вот случай выпал вовремя, когда предвыборная встреча Егора Гайдара и Анатолия Чубайса с кандидатами завершилась. Лидеры вышли на улицу, «в народ». Массы радостно приветствовали молодых реформаторов, которые в окружении охраны и сподвижников пробирались в специально абонированный автобус. Вдруг из толпы выделился пожилой ветеран с орденами на груди и большим предвыборным портретом Егора Тимуровича Гайдара на животе. Старик закричал: «Егор Тимурович! Егор Тимурович!»

Вся делегация обернулась, и Егор Гайдар с лучезарной улыбкой на липе двинулся к ветерану. Разволновавшийся старик сразу перешел к существу вопроса, который он хотел поднять при встрече со своим кумиром: «Егор Тимурович! Вы посмотрите, что они с вами сделали!» – сказал он, показывая на свой напузный портрет Гайдара и рекламные слова рядом с лицом лидера ДВР: «Говорят все делает он». На плакате действительно был изображен неудачно сфотографированный Гайдар, сидяший боком и поддерживающий рукой подбородок. В тексте про «говорящих» и «делающих» отсутствовали знаки препинания. Конфуз перерастал в публичный. Исправить ситуацию и вызвался Игорь Иванович С. Он вынырнул из-за спины вождя и произнес: «Егор Тимурович! И действительно, вы на этом плакате на хрюшку похожи… Но вы не переживайте! Вы только скажите, и мы вам такой плакат запердолим!» Егор Тимурович в ответ только дважды фирменно причмокнул и быстро зашагал в автобус. Толпа засеменила следом.

Григорию Алексеевичу оставалось лишь закрепить достигнутое и развить успех. В автобусе он подсел к Егору Тимуровичу и начал ждать. Лидер ДВР сам обратился к господину Торчину с вопросом о том, что за личность собирается «запердоливать» плакаты?

– Это Игорь Иванович С., он у нас в петербургском региональном списке на втором месте стоит, – с готовностью поведал Григорий Алексеевич.

– Так, а вы у нас на каком месте? – поинтересовался Гайдар.

– Ну, я-то на пятом… – без запинки ответил Григорий Алексеевич.

– Вы будете на втором! – подытожил Егор Тимурович.

Вот так Игорь Иванович С. «запердолил» в большую политику Григория Алексеевича Торчина.

Примерно с год после этого провала Игорь Иванович не мог успокоиться. Торчина ругал и однопартийцев своих, которые «не отстояли и не защитили». А однажды, во время большого праздника, уже подходившего к завершающей фазе, Игорь Иванович с грустью констатировал; «Ни хера не осталось… Деньги уже кончились, а Гришка Торчин до сих пор в Думе заседает, сволочь лживая».

Тайный адрес «мировой закулисы»

Тайный адрес «мировой закулисы»

В 1995 году искали мы конспиративную квартиру для Галины Васильевны Старовойтовой. Чтобы там было безопасно и никому постороннему не стало известно о месте пребывания политика. Охраны у лидера «Демократической России» не было. Из-за угроз со стороны нацистов Галина Васильевна вынужденно не выходила на улицу. В качестве самого безопасного варианта выбрали квартиру Сони Васильевой на улице Танкиста Хрустицкого (метро «Проспект Ветеранов»). Там за неуплату уже отключили телефон, и связь с внешним миром имела односторонний характер.

Для того чтобы Галина Васильевна была полностью уверена, что в дверь звонит «свой», придумали специальный отзыв к вопросу «кто там?» – «Банду Ельцина под суд!» (кричалка политических оппонентов Галины Старовойтовой). Дверь отпиралась со словами: «А, свои. Заходи».

Вот так «мировая закулиса» продолжала свою «тайную деятельность».

«Яковлев! Зачем Маневича убил?»

«Яковлев! Зачем Маневича убил?» – такими текстами зимой, весной и летом 1998 года пестрел исторический центр Петербурга. Строительные заборы, фургоны-бытовки, стены руинированных зданий – все вопрошало, зачем, по какой причине Яковлев убил Маневича. Губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев делал вид, что это не его спрашивают неизвестные кентервильские привидения, еженощно краскопультами увеличивающие число «обращений» к Яковлеву. Придворные губернаторские писатели-отмазыватели сочиняли книги о недобрых врагах Петербурга, упорно клеящих к светлому образу губернатора ярлык пахана, а к городу – криминальной столицы России.

Исповедуя принцип «ради красного словца не пожалею родного отца», губернатородворцы выдвинули версию, что речь в «настенных вопросах» вовсе не об их возлюбленном шефе, а о Константине Ко-рольевиче Яковлеве (более известном в ту пору по сочетанию двух слов – Костя и Могила), на которого, как они уверяли общественность, супостаты напраслину возвели, так как Константин Корольевич, хоть и авторитетным в городе человек, но организовывать наглое убийство вице-губернатора Санкт-Петербурга из снайперской винтовки прямо на Невском проспекте не мог. Создателей граффити подобные трактовки смешили безмерно. Хоть Константин Корольевич и оставался наиболее приближенным к правящей в ту пору в Петербурге семье авторитетным бизнесменом, всевозможные «заказы» Смольного помимо него обслуживали такие уважаемые граждане, как Слон, Челюскин, Кум, Хохол, Титыч, Санитар, Банщик и другие. Адресовать каждому из них вопросы о причинах устранения известного в стране экономиста и честного, принципиального человека было бы нелепо. Тем более что у них существовал единый координирующий центр с персонификацией на его управленческой вершине.

В приличествующей властям манере бороться милиция начала не с причиной появления публичных вопросов к человеку с фамилией Яковлев, а с теми, чья рука водила краскопультой по заборам и ставила в неловкое положение минимум двух главных городских Яковлевых. Летом 1998 года на Невском проспекте наряд милиции задержал двух несовершеннолетних молодых людей на роликовых коньках, которые на тротуаре краской рисовали контуры убитого человека и фирменные слова: «Яковлев! Зачем Маневича убил?»

Трудно поверить в такое совпадение, но по чистой случайности мне довелось именно в момент ареста молодых людей проходить мимо. Не вмешаться было невозможно, среди подростков находился сын моей замечательной подруги Анны Георгиевны. Сообщив милиционерам, что знаю задерживаемого ребенка и его мать, несомненно, расстроится из-за выявившихся увлечений сына, вместе с ними я побрел в сторону печально известного в Петербурге 27-го отделения милиции в переулке Крылова (там чаще всего нарушали права граждан). По дороге незаметно перекинул все краскопульты из рюкзаков задержанных к себе в портфель (он заметно разбух и с трудом застегнулся). По мобильному телефону позвонил Анне Георгиевне и сообщил о происшествии. Договорились, что она немедленно приедет в участок и разыграет там сцену «злой матери», чтобы менты побыстрее от всех нас избавились.

В отделении милиции «преступников» обыскали, но «орудий преступления» не нашли. Дежурному майору я дал знать, что уже едут «родители негодяев», и мать одного из них – очень свирепый человек, может избить сына ремнем или еще как-нибудь его жестоко наказать. «Вы уж поговорите с ней, чтобы она все-таки не так близко к сердцу принимала его проступок», – с проникновенной участливостью в голосе прошу милиционера. «Ладно, разберемся с мамашей», – отвечает майор.

– Так! Где этот подонок? – с порога, даже не оглядевшись по сторонам, кричит Анна Георгиевна. – А, уже в клетке! Ну вот выйди мне оттуда, я тебе такое устрою, сволочь! Синий у меня будешь месяц ходить!

– Вы его мамаша? – пытается ее остановить майор.

– Мамаша… Знала бы, в зародыше задушила!

– Подождите, гражданка, да он же ничего, собственно, и не сделал. Просто баловался на роликах, по Невскому гонял, мы его для проверки документов забрали, – успокаивает Анну Георгиевну дежурный.

– Нет! Наша милиция просто так человека не задержит! Курил, наверно, или матом ругался? Ну, мерзавец, признавайся! – искренне и убедительно кричит Анна Георгиевна.

– Мамаша, забирайте их обоих отсюда и дома разбирайтесь. Пусть он сам вам все рассказывает, у нас и без вас тут дурдом. Только не бейте его, прошу, парень-то неплохой, – провожает нас милиционер.

Выходим на улицу. Анна Георгиевна дает подросткам деньги на такси и, продолжая оставаться в роли, громко, чтобы в милиции это еще слышали, приказывает:

– А теперь быстро сели в такси и поехали! Мало вам не будет!

Мы остаемся с ней вдвоем на Садовой, у Гостиного Двора.

– Старик, а баллоны с краской куда делись?

– У меня в портфеле (показываю на толстую сумку).

– Там еще осталось хоть что-нибудь?

– Больше половины, как мне показалось по весу.

– Ну, тогда пойдем поработаем, зря я, что ли, с Пискаревки сюда на «тачке» неслась? – уже спокойным тоном сказала Анна Георгиевна.

И мы двинулись на Исаакиевскую площадь к Законодательному собранию Санкт-Петербурга, где нам нескрлько месяцев удавалось играть с жилищно-коммунальными работниками в «Поле чудес». Каждую ночь на длинном заборе подле Фонарного переулка возникала надпись: «Губер Яковлев – вор и бандит! В отставку быдло!» Днем жэковские тетки замазывали метровые буквы квадратами зеленой краски, а под покровом темноты появлялись «неустановленные лица» и в политическом «Поле чудес», в обстановке криминальной столицы России, открывали известные им буквы.

Коверный клоун Думы замолчал

Помнит ли кто-нибудь такого персонажа – Вячеслава Антоновича Марычева? Он был в Думе 1993–1995 гг. депутатом от ЛДПР. Ходил на заседания в красном пиджаке с накладной грудью (с женским бюстом), во врачебном халате, в париках и т. д. Такой громкий коверный клоун. Всех обзывал «жидами и мерзавцами». Он еще устраивал публичные потасовки (перед телекамерами). В Питере у него существовала боевая дружина старушек (ее основу составляли дальние родственницы Вячеслава Антоновича, инвалиды по умственным расстройствам и психическим заболеваниям). Марычев со своим отрядом нападал на одиноких прохожих, бил их руками и ногами, а потом заявлял, что сам стал жертвой, которая вынужденно оборонялась. Не гнушался он и собственных старух отп…, поколотить так, для утверждения гегемонии над гегемоном.

Рабочий кабинет Вячеслава Антоновича в Думе располагался в новом корпусе, прямо над залом пленарных заседаний. И вот однажды в секретариат Думы поступает заявление от депутата Марычева в адрес руководства палаты, в котором депутат рассказывает, что отдал свое собственное депутатское удостоверение своей помощнице, а та положила его в карман блузки, но когда закрывала окно в кабинете, выронила мандат Марычева на крышу зала пленарных заседаний Государственной Думы. Поэтому, писал в бумаге Марычев, он просит дать ему возможность пройти на крышу и забрать депутатское удостоверение. Когда остальным парламентариям зачитали это заявление, среди думцев распространилась популярная, но пошлая шутка: «Ну вы прям как Марычев с помощницей, на подоконнике и с острасткой…»

Прошли годы. Больше Вячеслав Антонович в Думу не попадал. Вернулся на питерский сталепрокатный завод, где до избрания руководил клубом, и стал там советником гендиректора. Чего уж он там советовал, сказать сложно. Но практические упражнения с мордобоями и труппой буйных старух он не оставил. Некоторое время Марычев муниципально депутатничал в Кировском районе, где отметился фактами незаконного вселения бомжей в чужие квартиры. Позднее ему проломили голову конкретные пацаны-квартировладельцы. Под конец жизни, Вячеслав Антонович лежал, всеми забытый, дома, ходил только под себя, не поворачивался, ел с ложечки из чужих рук, практически не разговаривал – это были последствия перенесенного инсульта. За ним ухаживала его жена. Лишь ее он и узнавал, одаривая любимую женщину единственным словом, которое с большим трудом произносил: «Су-у-у-ка».

Фокус Марычева
История думского буфета

Старинный приятель, христианский демократ и депутат Государственной Думы созыва 1993–1995 гг. Виталик Савицкий показал мне однажды в думской столовой «фокус Марычева». Для начала поясню, что столовая в нижней палате нашего парламента состоит из двух залов. Один обслуживается официантками, а другой был сделан по образу и подобию «шведского стола» – приходи, бери что хочешь, получай счет, ешь и потом, на выходе из зала, рассчитывайся по чеку, выданному в кассе.

Мы уже заканчивали свою трапезу, когда в «само-обслуживательную» столовую зашел Вячеслав Антонович Марычев. Виталик Савицкий сразу же обратил мое внимание на «коверного клоуна Думы» и рекомендовал внимательно проследить за манипуляциями Марычева. Суть фокуса заключалась в следующем: Вячеслав Антонович занял очередь в буфет и стал лихорадочно загружать два подноса продуктами. Сметана, салат с семгой, винегрет, квашеная капуста, бутерброд с красной икрой (2 штуки), борщ, жареная говядина на ребрышке, лимонный компот, хлеб, плюшка в сахаре и чай с лимоном и сахаром – все это было посчитано кассиром, и депутату-жириновцу выдали чек для последующей расплаты.

Примерно за 20 минут Вячеслав Антонович расправился со всеми блюдами, опустошив посуду и наполнив желудок. Но вместо того чтобы направиться на выход и рассчитаться там по чеку с контролером, товарищ Марычев вновь стал в хвост очереди у второй раздачи, взял поднос и поставил на него стакан чая без сахара. Дама-кассир пробила ему квитанцию за «обильный обед», затем депутат побрел к выходу из столовой и на контроле, предъявив счет за чай без сахара, расплатился пятирублевой деньгой.

Возмутившись такой беспардонной наглостью Вячеслава Антоновича, я отправился в администрацию думской столовой. Рассказал об увиденном заместителю директора, а она мне в ответ говорит: «Да мы все знаем про „марычевские обеды". Но он у нас один такой…» Лавочка с «марычевскими чеками» работала еще год. Но потом все в корне изменилось, и деньги у потребителей решили брать прямо в кассе буфета. Видимо, много марычевых развелось в ту пору в Думе.