Текст книги "Следующий (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

3. Вот это привалило… новых проблем. Как будто старых было мало

* * *

Дом барона Воронцова

Марк закрыл дневник лишь тогда, когда солнце уже начало подниматься над макушками высоченных сосен за окном. Быстро положил заветную тетрадку на место, и сразу же юркнул в кровать. Пользуясь постельным режимом, о котором вчера говорил доктор, можно было попробовать немного поспать.

– Черт, уснешь тут…

Какой тут спать? После прочитанного в дневнике сна, вообще, ни в одном глазу не было. Все внутри него бурлило от злости, хотелось встать, раскрыть настежь окна и как следует выругаться.

– Братишка, они совсем тебя загнобили.

Скрипнув зубами от бессилия [сейчас, нельзя было рыпаться, нужно было терпеть и ждать, терпеть и ждать], Марк с головой завернулся в одеяло, чтобы со стороны было видно бесформенную кучу – спящего больного. Сам же в этот момент стал размышлять над тем, что ему стало известно за последние несколько дней.

– Итак, имеем мы следующее…

Несмотря на все его первоначальные восторги, картина складывалась далеко не радостная, а скорее печальная или даже трагичная. Стараниями бабки-колдуньи его забросило в тело парня-тихони, доведенного до последней стадии отчаяния. Судя по последним страницам дневника, местный Марк даже всерьез задумывался о самоубийстве. Слишком уж часто звучали его фразы о «скором спокойствие», о «месте, где его больше никто не будет доставать и мучить», о «встрече с мамой» и др. Не было никаких сомнений, что парень не раз уже подумывал о том, чтобы свести счеты с жизнью.

С похожими разговорами Марк уже сталкивался, к сожалению. Его младший брат в свое время попал в одну из первых подростковых групп смерти, ставших позднее печально известными под названием «Синий кит». Вот точно такие же вещи он и встречал в чатах, в которых часами сидел брат. Там тоже говорили о том, что никто их не понимал, что вокруг жестокий мир и ничего хорошего так и не случится. Точно также бедные подростки видели один единственный выход из так и не принявшей их реальности –самоубийство.

– Тебе не было покоя дома, не было покоя в гимназии, и вообще нигде. Странно, что у тебя раньше крыша не поехала, и ты не выпрыгнул из своего окна.

В гимназии, где учился парень, над ним издевались по весьма тривиальной причине. Он единственный из всего класса был так называемым магом-слабосилком, как в простонародье называли одаренного с очень слабым магическим даром. Его сил хватало лишь на всякие безделушки, наподобие замочка дневника или слабенькой иллюзии, которая развеется через пару минут. У остальных гимназистов, напротив, магический дар не просто проявлялся гораздо сильнее, но еще и рос. К тому же в классе было полно аристократов, с презрение смотревших на любого, кто менее знатен. Словом, Марку и здесь не повезло.

В тот кусок из дневника, где говорилось о магии, Марк вчитывался с таким вниманием, что глаза заболели. Очень уж хотелось больше узнать про свои магические способности. Ведь, даже у мага-слабосилка что-то должно быть? Но к сожалению, о самих способностях в дневнике собственно ничего и не было, а лишь одни переживания.

– Хреново быть изгоем, братишка, – посочувствовал парень, переворачивая очередную страницу.

Марк почувствовал, как к горлу подступил плотный ком и стало тяжело дышать. В памяти, словно специально всплывали те места из дневника, в которых описывались издевательства над ним. Вот он раскрывает портфель, а там лежит мертвая кошка с вспоротым брюшком. Его тетрадки, книжки, аккуратно уложенные друг к другу, оказались покрыты застывшей кровью, склизкой слизью. Или вот его зажали в угол на каком-то пустыре и забросали комками жидкой грязи. Причем бросали до тех пор, пока он не оказался покрыт ею с головы и до ног. Так и пришлось ему возвращаться домой в виде грязного бездомного или попрошайки.

Но хуже всего было то, что его травили и дома, то есть там, где он должен был в полной безопасности. Причем все, судя по всему, делалось очень грамотно, тщательно, последовательно. Даже через страницы дневника ощущалось та бездна отчаяния, в которую загнали парнишку.

– Это же классика жанра, – бормотал Марк, прекрасно понимая, что виновника всего этого искать не нужно было. Даже без подсказок было ясно, что травила парня его мачеха. – Его сводила в могилу та стерва. То-то у нее холеная мордашка скривилась, когда увидела меня в кровати – живого и здорового. Подожди, получается и это странное падение с лестницы, о котором говорил доктор скорее всего не было случайностью!

Марк пытался вспомнить хоть что-то, но его память была чиста, как у младенца. Приходилось с горечью признавать, что про падение он ничего не знает.

– А батек какого хрена ничего не делает? – пытался возмутиться он. – Слепой, и не видит, что творит эта бабенка?

Судя по всему, его мачеха была еще тем комбинатором, на людях тщательно играя роль заботливой и понимающей мамочки. Когда же они оставались наедине, то тон ее голоса, а, главное, поведение, моментально менялись. Она начинала «говорить через губу», напрочь забывала про его имя, и обращаясь к парню исключительно, как «Эй, ты». В его адрес звучали постоянные придирки – он то не так сделал, это сделал не эдак, посмотрел слишком нагло или ответил непочтительно. На первый взгляд мелкие придирки и пустые замечания, которые можно пропустить мимо ушей или, вообще, внимания не обращать. Но они звучат каждый день, утром, днем и вечером, прямо в лицо и за спиной, поневоле в петлю полезешь.

– А тут у нас что еще? – где-то в середке дневника он наткнулся на небольшую фотокарточку с оторванным краем. Похоже, это была часть какой-то большой фотографии, от которой аккуратно оторвали кусочек. – Ну, конечно, куда мы без смазливой женской мордашки? Правда, хороша чертовка…

Снимок был черно-белый, четкий контрастный, и девушка на нем казалась живой. Она сидела на стуле с идеально ровно спиной, изящно сложив руки на коленях. Голова чуть склонена влево, глаза прищурены, а на губах играла лукавая улыбка, словно она думала о чем-то приятном. Строгое гимназическое платье в нужных местах изгибалось, обтягивая фигуру, как перчатка. Словом, неудивительно, что Марк сох по ней.

– Черт, только этого мне еще не хватало. Нутром чувствую, что от этой девахи у меня будет столько проблем, что мама не горюй.

А парень, судя по дневнику, точно влюбился. В записях целые листы были посвящены этой Ольге Ардо, где Марк рассказывал, как она сегодня на уроке выглядела, что говорила, как смеялась. Фантазировал, что когда-нибудь наберется смелости и заговорит с ней, а может быть даже пригласить прогуляться с ним.

– Детский сад, штаны на лямкам… В самом деле, поржал бы, да ситуация хреновей некуда.

Стихи Марк даже читать не стал. Первые строки мазнул глазами, и перелистывал страницу. Ситуация и так была ясна, как никогда.

– Что-то совсем кисло получается – я конкретный ботан, безнадежный влюбленный, изгой в гимназии и дома, и очень возможно скорый покойник… Кто знает, что меня еще ждет? Может, ночью запутаюсь в одеяле и задохнусь? Или опять свалюсь с лестницы и уже окончательно сломаю себе шею? Или подавлюсь костью за обедом? Или одноклассники из гимназии где-нибудь в озере утопят? Спасибо, бабуля, удружила.

* * *

Дом барона Воронцова

После всего этого забыться сном ему, к сожалению, не удалось. Едва Марк закрыл глаза и задремал, как его уже кто-то энергично тряс за плечо. Спросонья он даже попытался отмахнуться, но без толку. Его вдруг с такой силой тряхнуло, что у него зубы клацнули и перед глазами звездочки заплясали. Хорошо, что вдобавок еще не выругался.

– Немедленно встать! – рявкнул кто-то прямо в лицо Марка. – Почему ты еще в постели⁈ Магистр Госли мне сказал, что ты совершенно здоров!

Пуча глаза, Марк от неожиданности вытянулся по стойке смирна. Ему на мгновение почудилось, что он снова очутился в армии, а на него с самого утра орет горилоподобный сержант Мамаев. Но продрав глаза, понял, что ошибся и вместо сержанта над ним навис совершенно другой человек – грузный, высокий, и невероятно злой.

Парень смотрел на незнакомца, и выражение – «метать из глаз молнии» – ему совсем не казалось обычной фигурой речи. У мужчины они, и правда, светились, отчего у Марка по спине побежали мурашки с кулак.

– Вижу, ты совсем забыл, кто ты такой! Ты баронет Воронцов, наследник рода, а не отпрыск какого-то грязного лавочника и не можешь сутками валяться в постели! И вообще, посмотри на себя!

Мужчина вытянул руку и с такой силой ткнул в парня указательным пальцем, что тот свалился на кровать.

– На кого ты похож⁈ В комнате бардак, все стоит верх дном! Волосы грязные, торчат в разные стороны! Права Алисия, определенно права – ты не баронет, а капризный, глупый и неблагодарный мальчишка! И не сметь отворачиваться, когда с тобой говорит твой отец!

У Марка от удивления челюсть поползла вниз. Оказывается это отец, родная кровь, так с ним разговаривал! Как с ничтожеством, как с каким-то недоумком и пустым местом!

– Все, хватит испытывать мое терпение! – барон, а сомнений уже не было, что это именно барон, в ярости ударил кулаком по столу, смахнув в сторону ученические тетради и книги. – Алисия сбилась с ног, чтобы тебе угодить, а что делаешь ты? Через губу, значит, с ней разговариваешь, да⁈ Не слушаешь ее, так? Ты живешь в моем доме и смеешь угрожать своей мачехе?

Парню даже слово не давали вставить. Эмоции бурлили через край, одни обвинения шли за другими. И Марку оставалось лишь молчать, да хлопать глазами.

– С сегодняшнего дня все будет по-другому! В этой комнате будет армейский порядок, все будет лежать строго на своих местах! Гимназический костюм станешь чистить, гладить сам, а не горничная! Буду проверять каждое утро. И не дай Бог, я снова услышу от Алисии на тебя хоть одну жалобу! Ты меня понял?

Марк медленно кивнул, глядя прямо в налитые кровью глаза отца. Сейчас с ним можно было лишь соглашаться, а никак не спорить. Ему что ни говори, что горох об стенку.

– И еще… – барон сделал паузу, но тут же продолжил. – Доучишься в гимназии этот год, а потом поступаешь в Николаевское военное имперское училище. Надеюсь, там из тебя сделают настоящего мужчину, а не того мямлю, что я сейчас перед собой вижу. А если, что-то пойдет не так, то род Воронцовых получит другого наследника. Я все сказал!

Барон напоследок окинул его презрительным взглядом, и вышел из комнаты. Даже после его ухода в воздухе продолжало «висеть» напряжение, которое Марк физически ощущал кожей. Казалось, дернись и все вокруг затрещит от электрических разрядов.

– Это что сейчас было⁈

Марк повернулся к зеркалу, в котором отразилось его охреневшее лицо – челюсть отвисла, глаза того и гляди, из орбит вылезут.

– Что за дерьмо тут творится? Они тут совсем охренели всех собак на парня вешать?

У него и так в голове один туман, а тут еще вопросов добавилось. Что это за наезды? Когда и кого он не слушался? Кого оскорблял? О какой, к черту, расхлябанности шла речь? И в качестве вишенки на торте – какое-то еще военное училище?

– Это бред какой-то!

Казалось бы, Марк едва-едва все более или менее разложил по полочкам: он баронет и при этом сирота при живом отце, ботаник с едва заметным магическим даром, за что регулярно отхватывал от сверстников в гимназии. А теперь все опять «накрылось медным тазом», и снова придется домысливаться, что тут происходит.

– Черт, у меня сейчас голова от всего этого лопнет!

Парень растерянно огляделся, толком не понимая, чего сейчас делать, за что хвататься.

– Так, так, дружище, для начала давай успокоимся…

Встряхнувшись, Марк особым образом задышал, делая вдохи и выдохи по рваному счету. Как у опытного циркача и фокусника у него были свои секреты, как быстро прийти в себя и побороть стресс. При желании мог и сердечный ритм замедлить до такой степени, что его с легкостью примут за труп.

– Хорошо, уже лучше… – улыбнулся он, с удовлетворением отмечая, что старые психотехники и здесь сработали, как нужно. Сердце уже не выпрыгивало из груди, в висках не стучало, а мысли в голове перестали «бегать», как обезумевшее стадо. – Сейчас все решим.

И правда, стало гораздо лучше. Ответов, конечно, не прибавилось, но голова точно перестала трещать, как накрывающийся трансформатор.

– Не будем спешить и метаться, сейчас это просто опасно. Пойдем по порядку, шаг за шагом, – начал рассуждать Марк, пытаясь решать, что ему делать в первую очередь. – Во-первых, нужно прибраться, а то в самом деле не комната, а самый настоящий свинарник. А во-вторых, мне срочно нужен кто-то, кто в курсе всей домашней кухни…

Сказано – сделано. Работать руками ему было не привыкать. Ведь, работа хорошего фокусника, а уж тем более циркового артиста, это не штаны в офисе протирать и стучать пальцами по кнопкам клавиатуры. Это очень тяжелый, изнуряющий, труд, требующий от тебя максимального сосредоточения физических и психических сил. Словом, «вылизать» комнату до блеска – для него было это раз плюнуть.

– … Он сказал: «Поехали», и махнул рукой, – сами собой в голове всплыли знаменитые слова и парень начал убираться. – Поехали.

Прошло не более часа, и комната приобрела совсем другой вид. Склянки, банки, какие-то марли – то есть все медицинское – спряталось в небольшой ящик, примостившийся у стены. На письменном столе выросла аккуратная стопка учебников, рядом точно такая же стопка, но чуть меньше, из тетрадей. Письменные приборы – ручки, остро заточенные карандаши –спрятались в деревянном пенале, где уже лежали ластики. Преобразился массивный книжный шкаф, книги в котором выровнялись строго по размерам их корешков. Прямо мечта перфекциониста.

– А теперь вспомним службу…

Оставалась кровать с мятой горой из одеяла, пары подушек и скомканной простыни, к которым Марк решительно и приступил. Старые армейские привычки, вбитые едва не в подкорку, в очередной раз не подвели. Уже через пять минут постель было не узнать. Темное покрывало, только что валявшееся в углу комнаты, сейчас было заправлено по струнке. В изголовье кровати параллельно друг другу стояли подушки, которые он прежде тщательно взбил, чтобы придать им воздушный вид.

– Кажется, там что-то говорили про костюм.

Его взгляд остановился на массивном шкафе, стоявшем в самом углу. Если где-то и была его одежда, то только там. Он схватился за витые бронзовые ручки и резко дернул ручки на себя.

– А вот и мой гардероб… Хм, вроде бы ничего, нормально.

Признаться, Марк побаивался, что местная одежда окажется, мягко говоря, странной и неудобной. Сразу же вспоминались яркие петушиной расцветки камзолы и жилетки европейских аристократов в средневековой Европе, обтягивающие ноги лосины с откровенно торчащим гульфиком. К счастью, его опасения не оправдались. Висевшие на вешалках костюмы консервативно, немного старомодно, но в тоже время стильно.

– Судя по солнцу, время идет к полудню, а заодно и к обеду, а значит, можно одеть что-то такое…

Марк прямо нутром чувствовал, что после всего случившего он должен выглядеть безукоризненно. Даже малейшего повода для осуждения нельзя было давать.

– Это как на шоу, где первый выход не просто важен, а неимоверно важен.

Он в задумчивости перебирал вешалки с одеждой, прикидывал цветовую гамму, оценивал качество материала. Учитывая опыт его участия в развлекательных шоу самого высокого уровня, Марк мог бы дать фору любому костюмеру, как в родном мире, так и в этом. Насобачился за столько лет.

– Это не официальный прием, не траурное мероприятия, а значит, никаких темных цветов. Но и попугайничать тоже не будем, – с этими словами парень решительно сдвинул в сторону вешалку с пиджаком бардового цвета. Туда же отправился блейзер ярко синего цвета. – Хм, а вот уже лучше. Неброское, спокойное, без ярких акцентов – самое то для обеда дома со своими родственниками.

4. Его первые шаги

* * *

Дом барона Воронцова

Баронесса, едва сдерживая улыбку, кинула быстрый взгляд на часы. Старинные, подарок роду Воронцовых еще отца нынешнего императора, они вот-вот должны были пробить полдень: большая фигурная стрелка остановилась на двенадцати, а длинная, минутная, стрелка застыла на одиннадцати. За столом уже сидели она, барон и их первенец, не было лишь пасынка. Похоже, этот несносный поганец опять от обиды забился в свой угол и не желал никого видеть. Тем хуже для него.

– Александр, Марк запаздывает. Ты сегодня не слишком был строг с ним? – стерев с лица улыбку, она повернулась к мужу. В голос добавила обеспокоенности, что далось ей не очень просто. – Может помягче нужно было? Он ведь еще ребенок.

При этом смотрела так, что прослезиться можно.

– Дорогая, ты слишком добра к нему, – сквозь зубы пробурчал барон. Недовольство из него аж сочилось. – Он уже не ребенок! Я в его возрасте уже командовал отделением кадетов в училище, был первым во всех дисциплинах. И мне никто не подтирал сопли всякий раз, когда что-то случалось.

– Я схожу и поговорю с ним…

Женщина начала было подниматься, но тут же была остановлена повелительным взмахом руки.

– Не нужно за ним бегать. Сегодня я ему все высказал по поводу его поведения. И если до него не дошло, то пусть пеняет на себя, – мужчина коснулся колокольчика, чтобы начали подавать первое блюда. – Время – полдень, а, значит…

Баронесса скромно кивнула. Мол, ей очень жалко пасынка, но она подчиняется. Внутри ощущала полное удовлетворение от происходящего. Ведь, ее мечта – избавление от ненавистного пасынка – стала еще ближе. Было видно, что супруг уже разочаровался в своем старшем сыне и уже почти махнул на него рукой. Чувствовалось, что еще немного и его терпение окончательно лопнет.

Сегодня, когда барон отчитывал сына, она стояла за дверью, и слышала каждое его слово. Баронесса очень тогда жалела, что не могла в этот момент видеть лицо пасынка. Наверняка это было чудесное зрелище – его жалобный, полный слез, взгляд, надутые щеки, и растекающаяся по лицу бледность.

От этих мыслей она раскраснелась,

– Дорогая, ты покраснела? Тебе нехорошо? – тут же обратил внимание на ее красноту супруг.

– Ничего, сейчас пройдет. Я просто немного разволновалась.

Старинный часы начали отбивать полдень, давай сигнал слугам к началу. Кухарка, зная любовь барона к строгой дисциплине и невероятной пунктуальности, взялась за половник, чтобы налить суп.

Часы ударили последний раз, и дверь резко распахнулась, пропуская в столовую того, кого уже никто не ждал.

– Прошу меня извинить! – на пороге стоял Марк собственной персоной.

Все четверо – барон и баронесса, их младший сын и кухарка – с нескрываемым удивлением уставились на парня, который вел себя совершенно не так, как всегда. Обычно тот вел себя как загнанный волчонок: тихо появлялся в столовой, за столом ни на кого не смотрел, если у него что-то спрашивали, отвечал едва слышно и односложно, недолго ковырялся в еде, и также тихо уходил.

Сейчас же все было строго наоборот, что нельзя было не заметить. Марк вошел в столовую ровно с последним ударом часов, словно аристократ королевских кровей [в старинной Книге о дворянских правилах и обычаях педантичная пунктуальность называлась одной из добродетелей благородного сословия, отличающего его от низшего неблагородного сословия]. Остановился перед столом и, вновь в соответствие с этикетом, коротко поклонился каждому из присутствующих: первый поклон был адресован отцу и главе рода, второй – его супруге, третий – брату. При этом, что совершенно немыслимо, смотрел каждому прямо в глаза, и даже не пытался их прятать.

– Я занимался чисткой своей одежды, и немного увлекся. Отец, матушка, брат, – он каждому коротко кивнул, и направился к месту, что было по правую руку от барона.

В столовой опустилась тишина, едва не звенящая от перекрещиваемых взглядов. Барон смотрел то на старшего сына, то на супругу. Она в свою очередь бросала вопросительные взгляды на пасынка, потом вновь на супруга. «Лупила» глаза кухарка, недоуменно вертел головой младший сын барона. И лишь Марк был совершенно спокоен, похоже, чувствуя себя, как рыба в воде.

Баронесса уже пришла в себя, как случилась новая неожиданность, и ее источником, как можно было догадаться, вновь стал ее ненавистный пасынок.

Он вдруг останавливает на ней взгляд и задает, казалось бы, совершенно простой вопрос:

– Гм, матушка, не находите, что суп сегодня просто великолепен?

Женщина как держала в этот момент ложку у рта, так и застыла с ней. С открытым ртом и округлившимися глазами, она сидела и молчала, пытаясь переварить этот вопрос. И дело ведь было не в его смысле, а в самом вопросе. Ведь, пасынок никогда до этого к ней напрямую не обращался! Никогда! Он даже старался в глаза ей не смотреть! А тут спросил так, словно был ей роднее родного сына. Да еще назвал ее матушкой, что, вообще, прозвучало, как насмешка.

– Кхе, кхе, кхе! – закашляла баронесса, когда суп в ее горле внезапно встал колом. Ложка в руке дрогнула, и с громким стуком упала на стол. – Кхе, кхе, кхе.

Мгновение, и в столовой воцарился переполох. Кухарка с испугу опрокинула супницу, заливая ароматным варевом пол. Маленький сынишка баронессы, видя что вокруг творится какой-то бедлам, с тревогой втянул голову в плечи и тихонечко заскулил.

Марк среагировал первым. Быстро в пустой бокал напил воды и, перегнувшись через стол, подал ей.

– Пей, пей, матушка, сейчас все пройдет…

* * *

Дом барона Воронцова

В этикете Марк был далеко не профан, что за столом и продемонстрировал. Ведь, в качестве одного из самых известных артистов оригинального жанра, он объездил с выступлениями десятки стран почти всех континентов. В Европе, Азии сидел за одним столом с монаршими особами, первыми лицами государств, пробовал королевские и президентские угощения, вел светские беседы, обменивался подарками. Словом, был досконально обучен лучшими педагогами правилам ведения светских бесед и застольных разговоров, нормам поведения за столом. К примеру, мог с легкостью назвать назначение каждого из более чем пяти десятков столовых приборов, используемых во время праздничных приемов с участием королевской особы.

В то самое мгновение, когда он вошел в столовую и увидел брошенные на него удивленные взгляды, Марк все понял – его первый «выход в люди» удался на все сто, а может и все двести процентов. Настолько ошарашенных лиц он, вообще, никогда не видел. Похоже, его предшественник был не просто тихоней, а совсем бестелесным духом, который ходил на цыпочках и едва дышал в собственном доме.

Барон, его отец, конечно, держался как камень – спина прямая, словно железный пруток в спину воткнулся, на лице маска, при виде сына только бровью повел. Но для него и это было слишком много. Чтобы такого вывести на эмоции, нужно было хорошенько постараться. Его жена, напротив, самым натуральным образом остолбенела, выпучив глаза и раскрыв рот. От нее недалеко ушла кухарка, от удивления выронившая из рук половник. Ну, точно, прежний Марк не баловал их своим присутствием.

Все это Марк молниеносно «считал», сразу выставив за свое появление наивысший бал. И решив не ослаблять напор, ту же выбрал в качестве цели для своей психологической атаки мачеху. Непонятно, что за кошка между ними пробежала, но мальчиком для биться становиться для нее он никак не желал.

– Матушка, вы не находите, что суп сегодня просто великолепен? – спросил он самым невинным тоном, посмотрев ей прямо в глаза. Прекрасно знал ведь, как она относится к такому обращению. – Такой вкус, аромат, просто пальчики оближешь. Так ведь, матушка?

У той аж щека дернулась в этот момент. Ложка в руках дрогнула и громко звякнула, ударившись о стол. Она медленно повернула голову и с такой злостью посмотрел на парня, что стало абсолютно ясно – удар достиг своей цели, и баронесса в бешенстве. Чувствовалось, что лишь присутствие за столом мужа сдерживает ее от крика.

– Братишка, а как тебе супчик? – Марк продолжил свои «невинные» разговоры, подмигивая, сидевшему напротив, мальчишке. Пятилетний Кирилл поначалу растерялся, не меньше матери. Видно, и у него отношения со сводным братом хуже некуда. Он лупил глазками, не зная, что и ответить. – Вкуснота, правда, ведь? А ты посмотри на эти блинчики, прямо на тебя глядят.

Парень положил на верхний блинчик две вишенки наподобие глаза и дурашливым голосом продолжил:

– Съешь меня, Кира, съешь, я хороший, вкусный, румяный…

Растерявшийся Коля какое-то время молча разглядывал глазастый блин, и вдруг тихо хихикнул. Ребенок ведь, для него такие шутки, как луч света в темном царстве. С улыбкой взял блин, но тут же сник под злым взглядом матери и вернул блин обратно.

– Что-то я себя плохо чувствую, – баронесса громко сдвинула стул и встала. – Пойду приму капли. Кирочка, сынок, проводи меня, пожалуйста.

Мальчик бросил грустный взгляд на блин и тоже встал.

– Кирилл, как ты себя ведешь за столом⁈ – от ледяного голоса матери он съежился и пошел за ней. – Это недостойно баро…

Марк проводил их взглядом и ухмыльнулся. Его первый выход «в люди» в новом качестве, похоже, удался: и твердость проявил, и «первые зубки» показал, и со сводным братом мосты навел. Начало, как говориться, положено. Теперь бы еще с отцом по душам поговорить и можно немного выдохнуть, а потом и готовиться ко второму раунду схватки, ценой которой была его жизнь.

В этот момент раздался «тяжелый» голос барона.

– Марк… Вижу, что ты прислушался к моим словам, а значит… – парень развернулся и наткнулся на оценивающий взгляд отца. – Значит, что в тебе еще может быть толк.

* * *

Дом барона Воронцова

Господин барон смотрел на сына, и не узнавал его.

Чего тут греха таить, он уже давно махнул рукой на Марка. После смерти матери мальчик резко замкнулся в себе, перестал с общаться с друзьями и знакомыми. После появления в их доме молодой баронессы все только усугубилось – парень начал всем грубить, рассорился с одноклассниками, перестал следить за собой. Как приходил с учебы, все время предпочитал проводить в своей комнате. Не сходившие с лица темные круги под глазами, искусанные губы выдавали, что он часто плачет.

Естественно, барон много раз пытался с ним поговорить. Объяснял происходящее, приводил доводы и примеры, но всякий раз упирался либо в стену молчания, либо в бессвязные крики и упреки. Словом, пришлось смириться, что его сын безнадежен, и прежние отношения вряд ли когда-то удастся вернуть.

– … Вижу, что прислушался к моим словам, а это значит, что в тебе еще может быть толк.

Барон не сводил глаза с сына, пытаясь понять, что же с ним сейчас происходит. Прямо буравил взглядом, словно старался проникнул внутрь головы и что-то найти там. Ведь, еще около двух часов назад во время их разговора, баронет выглядел злобным, обиженным на весь мир, волчонком, от которого так и веяло тоской и неудачами. А теперь за одним столом с ним сидел совершенно другой человек. Удивительно.

– Твоя одежда в порядке…

К внешнему виду сына, и правда, было не придраться. Брюхи тщательно отутюжены, о стрелку можно было «пораниться». Легкий пиджак тщательно вычищен, и без единой складки. Все выдержано в светлых, домашних тонах, никакой казенщины.

– Поведение безупречно.

Именно это и было особенно странным, если не сказать подозрительным. Последние годы барон уже привык, что их семейные обеды превратились в тягостные мероприятия, на которых его старший сын с траурной физиономией ковырялся в тарелке, вызывающе сопел и старался ни на кого не смотреть. Сейчас же его, словно подменили. За столом сидел светский денди – раскованный веселый юноша, душа компании, способный и поддержать серьезную беседу, и в то же время отвесить приятную шутку или непринужденно сделать даме комплимент. Честно говоря, именно о таком сыне мужчина всегда и мечтал.

– Весьма похвально, весьма… Неужели тебя так задели мои слова?– барон прищурился, ожидая ответа. Он никогда не любил загадки, а сегодняшнее поведение его сына представлялось ему самой что ни на есть загадкой. – Ты же не переносишь Катерину. Насколько помню, ты еще ни разу не произнес ее имени и ни раз не обратился к ней напрямую. Сейчас же все иначе – ты первым заговорил с ней.

Барон прекрасно помнил, что и как он ему сказал сегодня днем. И честно говоря, в тот момент он нисколько не сомневался, что Марк поведет себя, как и всегда – насупится, замкнется и совсем ничего не сделает. Разговоры, увещевания никогда раньше на него не действовали.

– Что же изменилось?

Было во всем этом еще кое-что, что мужчина понял только сейчас, когда остался с сыном наедине. У него складывалось полной ощущение, что он разговаривает со взрослым человеком, а не как не с ребенком. Внешне ничего не изменилось. Мужчина смотрел и видел перед собой своего сына – родные черты лица, знакомые фигура и голос. Но внутреннее ощущение ему говорило совсем другое. Воображение рисовало взрослого уверенного в себе мужчину, который не боится высказать своё мнение и готов ответить за свои поступки. Казалась, кто-то незнакомый просто оказался в личине его сына. Но ведь такое невозможно даже для магов старого времени.

– Что скажешь, сын?

Но тот не спешил отвечать, точно таким же оценивающим взглядом разглядывая отца. Словно ровня. Тот прежний Марк не любил смотреть в глаза, обычно смотрел исподлобья, сразу же прятал взгляд.

– Я жду, – в голове мужчины послышалось нетерпение.

– Извини, отец, я думал, как тебе ответить. Ведь, ты хочешь услышать правду, а не просто детский лепет.

Барон кивнул.

– В двух словах на твой вопрос не ответить, отец. Скажу так, твои сегодняшние слова сначала показались мне очень обидными, даже злыми. Но когда ты ушёл, я много думал о них, вспомнил маму, вспомнил, как себя вел после её смерти. И сейчас я хочу извиниться перед тобой, извиниться за все – за баранье упрямство, детские обиды. Чего тут говорить, глупый я был…

И тут впервые за долгое время барону изменила выдержка. Ведь, такого он никак не ожидал. Ни разу еще его старший сын не извинялся, не признавал своих ошибок. Мужчине вдруг стало жарко, душно, словно в комнате не осталось воздуха. Он рванул шейный платок, открывая ворот сорочки.

– Прости, отец. Я понял, что не оправдал твоих надежд, но…

Марк выдержал паузу и продолжил:

– … Но я хочу все исправить, хочу начать все с начала.

Барон несколько раз моргнул, почему-то в глазах защипало. Он пальцем коснулся глаза, и к своему удивлению почувствовал влагу. Слеза⁈

– Хочу, чтобы ты мною гордился, отец.

Нужно было что-то сказать в ответ, но мужчина застыл. Горло, словно свело, он не мог ни слова из себя выдавить, что, собственно, и не удивительно. Разве не эти слова мечтает услышать каждый отец от своего сына? Конечно, именно эти слова – слова не сопливого мальчишки, а настоящего мужчины, готового признавать свои ошибки и нести за них ответственность.