Текст книги "Шопинг-терапия"

Автор книги: Роз Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

7
Алана

Мои родители любят обедать в светском клубе «Коллингтон». Хотя папа несколько смущается своего высокого статуса, система «чаевых в конверте», принятая в «Коллингтоне», ему очень нравится, и он особенно ценит, что клуб был основан представителями разных этнических групп. В любое время здесь можно встретить отечественных меценатов, врачей из Индии, бизнесменов из Азии, ученых со всего мира, а также несколько нью-йоркских политиков, впрочем последнее, не слишком радует.

В пользу клуба говорит и то, что кухня здесь вполне приличная, члены семей вышеупомянутых достойных категорий джентльменов могут приятно провести время в баре, к тому же в клубе действует один из лучших бассейнов в Нью-Йорке. Не скажу, что я часто им пользуюсь, но мы с Хейли постоянно обещаем себе, что будем ходить туда регулярно.

Я оставила подарочки, приготовленные для мамы с папой, в гардеробе, затем поправила на себе костюмчик «Шанель». Проходя через обеденный зал, выдержанный в розовых тонах, я увидела, что родители уже сидят за своим любимым столом, папа со стаканчиком виски «Chivas», разбавленного содовой, а мама, как всегда, потягивает мартини с водкой. Мама, разумеется, немедленно заметила мой новый костюм сливового цвета и, не успев меня обнять, тут же принялась обсуждать его.

– «Шанель»?

Я поцеловала ее в щеку и, коснувшись искусственного меха на лацкане, кивнула.

– Разумеется. И до чего же он тебе к лицу, Ланни. – Она прямо сияла от гордости, гладя меня по плечу.

– Спасибо, мамочка.

– «Шанель»? – пробурчал папа. – Ну и во сколько он мне обошелся?

Я слегка наклонила голову, так что хвост из множества закрученных косичек упал на плечо. Я хотела было с вызовом ответить, что ему это нисколько не стоило, потому что он аннулировал кредитную карточку, но вовремя прикусила язык, вспомнив, как папа ценит уважительное отношение к себе.

Вместо этого я сыграла в папину маленькую любимицу.

– Ой, папочка, вечно ты об одном и том же, – защебетала я, потянувшись, чтобы обнять его. – Ты скучал без меня?

Он скривил губы, как рассерженный бульдог:

– Где уж мне было скучать, когда на меня один за другим обрушивались счета по кредитной карте. Ты идешь порочным путем.

– Эрнест… – сказала мама с упреком.

– Ну да, конечно, скучал, но надо же вести себя разумно, Алана. В цивилизованном обществе мы все должны вести себя разумно.

Я уселась и развернула салфетку.

– Можно, я закажу себе что-нибудь выпить перед обедом?

Это его обезоружило, по крайней мере временно.

– Да, да, конечно. Сиди. – Он подозвал официанта, и я заказала «Грейхаунд», коктейль из грейпфрутового сока с водкой. Пока папа, надев очки, погрузился в изучение меню, я жестом попросила официанта принести двойную порцию. Он подмигнул мне как заговорщик и поспешил выполнять заказ.

Мама потянулась через стол и похлопала меня по руке:

– Жду не дождусь, когда ты расскажешь про Европу. Как оно там?

– Там потрясающе. Я ездила туда, чтобы помочь Пьеру представить его новую линию одежды. – Мама слегка нахмурилась, припоминая, и я подсказала: – Помнишь Пита из Гарварда? Пита Брауна?

– Ах да, тощенький такой.

Мы похихикали, вспомнив, какую шутку отмочил Пит однажды в нашем летнем доме в Гемптоне. Мы решили устроить импровизированную вечеринку в гавайском стиле, и по такому случаю Пит быстро смастерил балахон из душевой занавески, соломенные юбки из сломанных плетеных стульев, потрясающие бусы из больших пластмассовых колец – защепок для занавески. Мама от души потешалась, глядя на его творчество, но папа был страшно недоволен, обнаружив отсутствие душевой занавески в собственной ванной.

Официант принял наш заказ и удалился, а легкая беседа продолжалась. Пересказывая маме новости, я немного расслабилась. Может, этот обед с предками окажется не таким уж занудным. В конце концов, мама меня всегда понимала и восхищалась тем, как я поддерживаю друзей, иногда оказывая финансовую помощь Хейли, бесконечно помогая Питу, дарила сказочной красоты галстуки Рори, осыпала подарками малышей, которыми успели обзавестись мои друзья по колледжу Карла, Джойс и Наязия. Я прямо до слез растрогалась, подумав об этом. Может, мне стоит основать Фонд Аланы. Ух, звучит внушительно, интересно, а папа одобрит?

– Смотри, Эрнест, Шнабели тоже здесь! – воскликнула мама, подняв глаза от мартини. – Интересно, как прошел спектакль? О, и доктор и миссис Чин, вон там, в углу. Я слышала, они недавно вернулись из Стокгольма, с конференции. Сэди Уильямс рассказывала, что они ночевали в гостинице изо льда на севере Швеции. Представляешь, Эрнест? – Мамины карие глаза приняли мечтательное выражение, словно видели перед собой приключения и чудеса.

Подозреваю, что я уродилась в маму.

Папу перекосило, как будто одна мысль о ночевке в гостинице, построенной из замороженной воды, внушала ему отвращение.

– Но, Роз, а как же твой годичный отпуск для научной работы?

– Ну, я подумала, что по пути можно, – сказала мама, но мои радары уловили слова «годичный отпуск».

– Мама, ты уходишь в годичный отпуск из Университета Нью-Йорка?

– Да, я беру отпуск на весь следующий год для работы над научно-исследовательским проектом по изучению читательских способностей у городской молодежи. Отпуск не оплачивается, но проект страшно интересный.

– Мамочка, это потрясающе. И куда ты поедешь для исследований?

– Во всякие экзотические места, – сказала она. – Роуздейл, Флашинг, Мюррей-Хилл, места, где собирается много народу.

Я поморгала, ощущая приятную тяжесть новой туши для ресниц.

– Но ведь это все пригороды Нью-Йорка, разве нет? Ну да, конечно! Я поняла! – Она же вроде говорила о том, что это не оплачивается? По-моему, это глупо, но нельзя же было разочаровать маму, она с таким энтузиазмом относится к своему проекту. – Да, мамуля, это просто замечательно.

Папа откашлялся и произнес:

– И это тесно связано с сегодняшней повесткой дня. Поскольку твоя мама весь следующий год не будет получать зарплату, я обратился к бухгалтеру с просьбой проанализировать наш семейный бюджет, и мы получили, я бы сказал, шокирующие результаты.

– Ну, полно тебе, Эрнест, – вмешалась мама. – Ты же обещал мне не драматизировать события.

Меня обуял страх, и я выпрямилась на обитом бархатом стуле, чувствуя себя каким-то персонажем из кино.

– Боже мой! Не хочешь ли ты сказать, что мы разорены, что все состояние семьи ты спустил на азартные игры или вложил в предприятия, которые разорились? Может, все наши деньги похищены в результате электронного мошенничества?

Я вцепилась в отороченные мехом лацканы пиджака. Финансовый кризис – хуже этого ничего не бывает.

– Ничего подобного, мы вовсе не разорились! – сурово возразил папа. – Ты просто насмотрелась всяких «мыльных опер», вроде той, в которой снимается Хейли, если думаешь, что я способен так легкомысленно обойтись с семейным бюджетом.

– Папа просто пытается сказать, – пояснила мама, – что нам придется урезать расходы. А ты, Ланни, в последнее время тратишь слишком много.

Урезать расходы? Урезатьрасходы! Да мне, наоборот, необходимо увеличить их! Предки явно сошли с ума! Не может быть, чтобы мои родители… Нет, это просто кошмарный сон.

8
Алана

За телячьей отбивной с брокколи я сообразила, что мы вовсе не разорены – разве что в папином воображении. Это меня несколько успокоило, хотя, надо признаться, новости, преподнесенные родителями, кого угодно вывели бы из себя. Я решила сосредоточиться на еде и до поры до времени не возражать – пусть они сначала выскажутся, вот тогда я и нанесу ответный удар.

– Ты не скучаешь по своим друзьям в Гарварде? – спросила мама. – Не собираешься вернуться в университет?

– Наверное, я тебя разочарую, мама: нет, не собираюсь. Бостонских друзей я встречаю постоянно. И Бинтаун очень люблю. Но Гарвард не для меня.

Папа первым сообразил, какую он совершил ошибку, отправив меня учиться в Гарвард, где студенты со всего света любят повеселиться и где так много магазинов и бутиков. В конце второго курса меня безжалостно отозвали в Нью-Йорк, когда мои счета по кредитной карточке превысили плату за обучение в этой цитадели «Лиги плюща» [7]7
  «Лига плюща» – объединение престижнейших университетов и частных колледжей на северо-востоке США. (Прим. ред.)


[Закрыть].

Несмотря на то, что мне пришлось в слезах расстаться со своим гарвардским бойфрендом, я очень быстро утешилась дома, обнаружив, что в Манхэттене жизнь бьет ключом не хуже, чем в Бостоне, да еще и без всяких рефератов и экзаменов.

– Я просто поинтересовалась, – продолжала мама. – Нам бы хотелось, конечно, чтобы ты окончила университет, Ланни. Мне кажется, что, если бы тебе было чем заняться, ты бы не тратила столько времени на магазины.

– Видит Бог, я стараюсь экономить. Я вовсе не хочу, чтобы ты возвращалась в Гарвард… – начал папа.

«Ну и замечательно, потому что я туда и не собираюсь»,– подумала я, старательно намазывая сметаной печеный картофель. Мой приятель Рори говорил мне, что картофель – это чистое бедствие, и меня это поразило. Что может быть плохого в этом замечательном корнеплоде, полном всяких полезных минералов? Может, это какая-нибудь фигура речи?

– Тем не менее, не пора ли тебе подумать о завершении образования? – настаивал папа.

– Большинство твоих курсов тебе зачтут, – добавила мама. – Ты можешь учиться в Нью-Йоркском университете или в Колумбийском.

– Или в Сити-колледже, – с чувством произнес папа. Это была его alma mater, колледж, из которого он поступил в юридический институт. Нет, если я еще раз услышу историю про то, как он «из низов» поднялся до статуса федерального судьи, я просто швырну свою картофелину прямо на стол, за которым обедают Шнабели.

– Пора решать, Алана. Хватит уже болтаться без дела. Тебе надо закончить образование.

Образование? Меньше всего меня заботил университетский диплом. Я считаю, что образованной мамы с докторской степенью вполне достаточно в семье – пусть она и учит студентов искусству письма в Нью-Йоркском университете. Зачем мне идти по ее стонам – чтобы обнаружить свою полную непригодность к этому занятию? Мой университет – это город. Мои аудитории – это магазины. Стенды с обувью, витрины с драгоценностями, вешалки с одеждой – вот мои учебные курсы.

– Я вовсе не думаю об этом, – заявила я. – Меня не привлекает традиционное образование, это не по мне.

– Ну что ж, внеси коррективы в свои взгляды, – угрюмо вынес вердикт Его Честь судья Эрнест Маршалл-Хьюз. – В наше время без университетского диплома невозможно сделать карьеру.

Сделать карьеру? Неужели он не понимает, что я на голову обогнала всех своих сверстниц? Половина моих одноклассниц сидит во всяких скучных офисах, покупает готовую одежду в дешевых магазинах. Ну, вы знаете этот тип девушек, которые ходят на работу в кроссовках, на ленч съедают йогурт и проводят уик-энды со своими будущими мужьями в поисках дома или места под дом в окрестностях Нью-Йорка. Я вас умоляю! Неужели мой собственный отец не понимает, что я создана для более утонченной жизни?

– Если тебе это доставит удовольствие, я подумаю о том, чтобы вернуться в университет, – сказала я. – Ну, потом. Я сейчас так занята, что у меня просто нет времени даже на массаж нагретыми камнями.

– Занята чем? Будь добра, объясни мне, чем ты так занята, – у папы заходили желваки на скулах от гнева. – Я встретил на той неделе Кравитца, и он сказал, что ты больше у них не работаешь.

Мама бросила на меня умоляющий взгляд типа «не говори ему, что мне уже давно об этом известно!». Я смотрела в тарелку на остатки печеного картофеля, а папа распространялся насчет того, что он усвоил трудовые навыки еще в большой семье, где было пятеро детей и они все жили в доме с тремя спальнями в Грейт-Нек.

– Когда ты вообще последний раз честно работала? – спросил он. – По-настоящему работала, я имею в виду.

Я могла бы рассказать ему о бессонных ночах, когда помогала Питу подготовить его первое дефиле в Париже, но вопрос папы звучал явно риторически, потому что он уже настроился на лекцию «о пользе трудолюбия».

Я поежилась от его упреков, как бывало в детстве, хотя он был не совсем прав, потому что юридическая контора «Кравитц и Руттер» совсем не соответствовала моим талантам. Подумать только, они ожидали, что я целый день буду сидеть за столом! Да и стол-то был дешевый, из МДФ: он постоянно цеплялся за юбку, из-за него я испортила платье от «Миссони», темно-синий костюм «Шанель». Еще там был телефон, и он звонил не умолкая, а кто-то постоянно кричал в трубку визгливым голосом и требовал неизвестно чего. За две недели эти люди довели меня до того, что я извивалась и корчилась за этим проклятым столом, нанося еще больший вред своей одежде.

– Мне искрение жаль, что я тебя огорчаю, папочка, – сказала я с покорным видом. – Но если честно, я ненавидела каждый день, проведенный в конторе «Кравитц и Руттер». Целыми днями я обязана была искать для мистера Кравитца его очки для чтения! Они отказались купить кофеварку для капуччино. Я постоянно оказывалась в чем-нибудь виноватой, и дни тянулись бесконечно, как тянучки.

– Понятно. – Он сложил руки перед собой на столе и посмотрел на меня так, будто я была преступницей. – В таком случае, может, ты поделишься со мной своими планами на будущее, Алана?

Должна сказать, что, уставившись на остывшую запеканку из брокколи и вслушиваясь в назидательный папин тон, я осознала, что ничего приемлемого для него я предложить не в состоянии. Не рассказывать же ему про Фонд Аланы, или про мои способности совершать удачные покупки, или про то, что я делаю для друзей и для семьи.

– Папа, ты не понимаешь меня, – я постаралась говорить спокойно. – Мое предназначение заключается в том, чтобы приносить людям радость. Для этого я способна на все. Я независимый человек и, надеюсь, вполне могу распоряжаться собственной жизнью.

– Ты права, я тебя не понимаю, – согласился он. – Но чем ты… Как ты распоряжаешься собой каждый день?

Я потянулась за стаканом воды и ощутила его влажную, прохладную поверхность.

– Я ношусь по всему городу. – Я отпила глоток воды. Папа явно ждал продолжения. – У меня жесткое расписание.

– Расписание интервью для устройства на работу? – настаивал папа.

– Нет, сеансы в салонах, – пояснила я. – Девушка должна следить за собой. – Слава богу, мама на это согласно кивнула. – И я делаю покупки. Поиск подходящего подарка – для меня настоящий ритуал. Между прочим, я вам обоим сегодня купила кое-что в подарок. Ой, папочка, я ведь купила для тебя очень хорошие шорты «Дольче и Габбана» в модном магазинчике в Лондоне, который так смешно называется – «Прочные основы». Правда, забавно?

– Нижнее белье! – фыркнул папа с негодованием, обращаясь к маме, – Она тратит мои деньги на нижнее белье!

– Зря ты фыркаешь, папа, – обиделась я. – У меня настоящий нюх на покупки, и не просто нюх – дар! Я способна найти новый фасон, прежде чем остальные даже услышат о нем. А уж про распродажи и говорить нечего. Чтобы купить настоящую вещь с большой скидкой на распродаже, надо попасть в магазин одной из первых, и уж тут я своего не упускаю.

Сидя напротив меня за столом, папа снял очки для чтения и уставился на меня;

– Ты шутишь! Скажи, что ты просто меня разыгрываешь.

– Но, папа, именно этим я и занимаюсь.

– Покупки! – взорвался он. – Боже правый, Алана! Ты должна навести порядок в своей жизни!

– Эрнест, – мама с беспокойством оглянулась на столик Шнабелей, – кричать вовсе не обязательно.

– На самом деле, папа, – пробормотала я, – что за истерика! Разве ходить по магазинам – это преступление?

– Когда ты наконец осознаешь свои обязанности в жизни? – настаивал он.

– Это ты говоришь об обязанностях? – Тут уже меня охватил гнев, и я не смогла сдержаться. – А как насчет обязательств по счетам «Банк оф фридом»? Ты не знал, что не оплатил вовремя счет по их кредитной карте? Вспомни о своих обязанностях, папочка.

– Как раз наоборот, – заявил он. – Со счетом все в порядке. Я просто аннулировал твою кредитку, когда бухгалтер уведомил меня, что ты истратила за месяц больше десяти тысяч долларов. Десять тысяч долларов за один-единственный месяц! Ты хоть понимаешь, что это в три раза превышает твой бюджет?

– Ну, считать-то я умею, – сказала я, хотя меня всегда раздражает умножение. – Но ведь это были покупки для нашего дома в Гемптоне. Я купила два новых гарнитура для спален, их доставят в следующем месяце. И еще потрясающие светильники от «Тиффани». Постельное белье, стеганые одеяла и обои в тон к ним, статуэтки и очень элегантный старинный секретер.

– Звучит заманчиво, – сказала мама. Я повернулась к ней:

– Теперь я ищу мебель для гостиных, но, может, у тебя есть пожелания по меблировке главной спальни?

– Не поощряй ее, Роз, – отрезал отец. – Пора положить конец этой потребительской вакханалии. – От негодования он даже брызгал слюной.

Я оттолкнула тарелку и стиснула руки.

– Папа, когда ты успокоишься, ты и сам поймешь, что обновить обстановку в летнем доме стоит денег. Может, это выглядит дорого, но я тебе обещаю, что результатом ты будешь очень даже доволен.

– Нет, не буду. Я собираюсь прекратить все это безумие: отменить заказы, вернуть все эти простыни, статуи и светильники. Меня вполне устраивают старые лампы. Я могу спать на старых простынях еще сезон или два. Меня не заботит, что меня когда-нибудь вынесут на старых простынях. Я хочу положить этому конец.

Его голос гремел на весь зал. За соседним столом прекратился разговор, и сидящие обернулись на нас. Отец прилюдно устраивал семейную сцену – и это мой отец, консервативный, сдержанный судья. Неслыханное событие!

Официант тут же появился у нашего столика.

– Все в порядке, дамы? Судья Маршалл-Хьюз, Ваша Честь?

У меня запылали уши; отец ничего не ответил и закрыл лицо руками.

– Все в порядке, благодарю вас, – сказала мама официанту.

Но я-то знала, что это ложь. Отнюдь не все было в порядке. Мы с отцом находились на грани открытой войны.

– Я положу этому конец, – сказан папа, по-прежнему закрывая лицо ладонями. Он потер глаза, потом тяжело опустил руки на стол с выражением душевной боли на лице. – Завтра я аннулирую все твои кредитные карты. Твое месячное содержание заканчивается с настоящего момента. Я оплачу твои предыдущие долги и буду оплачивать счета по твоему кооперативу, так что у тебя хотя бы крыша над головой будет.

Меня охватила паника, сердце билось как сумасшедшее. Он не шутит. Это происходит на самом деле. Он пытается уничтожить меня.

Я повернулась к маме, но она только пожала плечами; в глазах у нее была печаль.

– Он делает это с благой целью, Ланни.

Его благая цель была мне совершенно непонятна, но я не собиралась оставаться здесь и заниматься выяснением отношений. Я схватила свою сумочку «Гуччи» и вышла с гордо поднятой головой.

В гардеробной я увидела два небольших пакета с подарками для родителей, и мне стало дурно.

У меня даже не было возможности вручить им подарки, которые я выбирала с такой любовью.

Заплатив чаевые гардеробщику, я подумала, не стоит ли вернуться и вручить им подарки, развеяв мрачные тучи и отменив суровый папин приговор.

Я уже повернулась было к обеденному залу, но потом остановилась.

Не такая это брешь, чтобы ее можно было заполнить скромными подарками.

Я накинула кашемировое пальто и направилась к выходу, подсчитывая сдачу наличными с моих покупок у «Тиффани».

Будь проклят этот день!

9
Хейли

Может, я неисправимая оптимистка, но при звуке телефонного звонка я скрестила пальцы в надежде, что это моя Круэлла. Я оставляла ей сообщение на автоответчике еще днем и подумала, а вдруг это она звонит мне, чтобы сообщить, что один из продюсеров сериала «Наше завтра» известил ее о намерении продлить со мной контракт.

Я говорила, что мой тринадцатинедельный контракт уже истекает?

Я говорила, что окажусь на мели? Впрочем, это мое перманентное состояние.

Я с надеждой схватила трубку, но на определителе номера высветился абонент из Висконсина. Родители – видимо, звонят из ближайшего продовольственного магазина, где они запасаются соевым творогом, брюссельской капустой и свежими овощами. Семечки, орехи и витамины они получают по почте в десятифунтовых мешках. Иногда моя мать Тедди делает домашний йогурт и обменивает его на яйца у фермера по соседству. Папа специализируется на домашнем консервировании, и, когда я бываю у них, я всегда стараюсь держаться подальше от гаража, чтобы, не дай бог, не коснуться чего-нибудь стерилизованного, не сдвинуть воск, на который могут попасть солнечные лучи, отчего он растает, или, боже упаси, не съесть ягоду, которую папа предназначил для варенья.

– Привет, мамочка, – сказала я в трубку, досадуя про себя, что они не подождали денек-другой со своим еженедельным звонком. У предков не было телефона в доме, отец потому и забрался в такую глушь, чтобы избежать вторжения общества в его частную жизнь – телефон был одним из самых активных проводников вторжения, – в результате чего они звонили мне раз в неделю, когда ездили в ближайший магазин за всем необходимым.

– Привет, Звездочка! Как жизнь?

Это прозвище дала мне мама, чтобы я помнила, что меня назвали в честь кометы. Вот именно, комета Хейли. Хиппи вообще любят такие знаковые штучки, но могло быть и хуже, и я могла оказаться носительницей имени вроде Солнечный Свет или Лунный Луч.

– У меня все замечательно, – бодро сказала я.

В трубке раздавалось какое-то неясное бормотание, потом мама сказала:

– Папа спрашивает, звонили тебе по поводу нового контракта или нет?

Такова была обычная схема разговора: его вела мама, а папа снабжал ее вопросами.

Я согнула ногу и встала в позу воина:

– Пока нет, но сегодня у меня был выигрышный эпизод с Антонио Лопесом, а в одном магазине меня узнали в лицо.

– Очень вдохновляет! – сказала мама.

По-моему, она вообще не знает, кто такой Антонио Лопес. Да и откуда бы? Телевизора в доме у родителей нет – это ведь еще один источник стресса, от которого избавились родители, покончив с Уолл-стрит и финансовой карьерой. Правда, они смотрели видеозаписи сериала «Наше завтра» со мной в роли Ариэли в доме у родственников, но, думаю, это еще больше убедило их в решимости и впредь избегать телевизоров.

– А как вы там? – спросила я.

– У нас все хорошо. Нам привезли дрова, теперь, наверное, хватит до будущей зимы. Да, пока не забыла, к тебе может зайти дочка Салли Уоллес. Она отправилась в Нью-Йорк и тоже хочет стать актрисой. Я дала ей твой адрес и сказала, что ты поможешь ей сориентироваться. Ее зовут Дженифер.

Ну и ну, очередная начинающая актриса по имени Джен готова нарушить мой святой час в «Старбаксе».

Мама продолжала рассказывать мне о семействе Дженифер. Помню ли я четырех девочек Уоллес, которые любили кататься на каноэ по озеру. Все темноволосые, а их мама переехала в Висконсин из Чикаго.

Я, конечно, ничего не помнила, но ради поддержания разговора согласилась, что вроде припоминаю Уоллесов. Это оказалось ошибкой, потому что источник на заднем плане подсказал очередные вопросы: «Когда, по-твоему, решится вопрос с твоим контрактом? Как ты справляешься со счетами?»

Динь-динь!Меня спас другой звонок. Звонила Алана по сотовому телефону.

– Мама, у меня звонит другой телефон. Подождешь?

– Нет-нет, все в порядке. Позвоню на следующей неделе.

Я торопливо распрощалась с ней и ответила на звонок Аланы.

– Слава богу, наконец-то ты ответила, – сказала она с необычными нотками в голосе. – Ты мне так нужна. Можешь приехать сейчас?

– Что случилось? Ты где?

– Я у входа в «Бон Ни». Можешь ты подъехать прямо сюда?

– Конечно. – Я уже натягивала свои туфельки «Найн Уэст». – Но что ты там делаешь?

В моей голове зашевелились нехорошие мысли: Алана вернулась в магазин после того, как мы расстались час назад. Она подралась с Марчеллой, охрана надела на нее наручники, ее арестовали…

– Я тебе все объясню, когда приедешь. Давай встретимся в отделе косметики у витрины «Trenda».

Я накинула кожаный пиджак, чуть не подвернула ногу на высоком каблуке и схватила ключи. Выбегая из дома, я пыталась сообразить, что могло приключиться с Аланой.

С моим воображением картинки получались самые зловещие.