Текст книги "Шопинг-терапия"

Автор книги: Роз Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Часть четвертая
Экономьте деньги на распродаже по случаю Четвертого июля в нашем магазине!

30
Алана

Следуя за Хейли на съемочную площадку сериала «Наше завтра», я на ходу придумывала всякие приятные слова, чтобы выразить восхищение и не слишком при этом солгать. А на самом деле? На самом деле было это старое, мрачное здание с обшарпанными стенами.

– Правда, впечатляет? – Хейли подняла брови. – Я до сих пор помню свой первый день на съемках. Я чувствовала себя как новичок в школе, но никто не обратил на меня внимания. Я переоделась в туалете, потому что не знала, предоставят ли мне гримерную. Я вела себя как дурочка. Деанна приказала мне принести ей диетическую коку, и я принесла. – Она обхватила себя руками. – Это место так памятно для меня.

– Я понимаю, – сказала я. Это прозвучало неубедительно, но я вообще не очень умею лгать.

Я изо всех сил улыбалась, когда меня чуть не сбили с ног двое рабочих, несших выпотрошенный холодильник. Я не жалуюсь, но там негде было даже присесть, если не считать мебели на съемочной площадке, которая была запретной территорией, даже если там не шла съемка. Кроме того, декорации комнат выглядели малопривлекательно, туда даже заходить не хотелось. Например, жилая комната смотрелась банально и непритязательно. Кабинет врача был уж слишком готическим. Могу поклясться, что в шкафу для документов хранились мозги Франкенштейна. А холл в гостинице в стиле паба… Кто только придумал выдержать оформление в зеленых тонах? Так и приходит в голову лепрекон с трилистником. Разве эти декораторы не понимают, насколько убийственно действует основной зеленый цвет?

– Алана! – меня окликнул Рори, который стоял с двумя парнями и просматривал сценарий. – Как поживаешь, радость моя? – Он подбежал и расцеловал меня в обе щеки.

– Ты сам радость моя, – шутливо ответила я. – Ты выглядишь совершенно по-голливудски в Нью-Йорке, и это мне ужасно нравится.

Он приосанился:

– Это оттого, что губы накачаны ботоксом. Как ты здесь очутилась? – Он оживился. – Фотомодель безупречных рук? Твои руки будут снимать у нас в сегодняшней серии?

– Пока нет. Но у меня сегодня просмотр.

– Это ее пятый просмотр, – пояснила Хейли. – Она с головой ушла в свой «ручной» бизнес. Ты бы видел ее дома. Никто так не бережет свои руки, как Алана.

– Что тут скажешь? Мои руки – это мое будущее. Мой агент, Мюриель, считает, что скоро это сработает.

– Давай посмотрим! Прими позу! – настаивал Рори.

Я скрестила руки на груди (по правде сказать, я оставила на виду часть ложбинки), и Рори разразился аплодисментами.

– Здорово, да? – Рори обратился к двум парням, с которыми он до того разговаривал. – Эти руки – само совершенство? Их можно подставить для нашего серийного убийцы!

– Очень мило, – сказал один из них. – За исключением того, что наш убийца – белый мужчина.

– Ерунда! – отмахнулся Рори. – Ты должна порадовать меня, куколка. Давненько я тебя не видел, и даже Хейли о тебе ни единым словечком не обмолвилась, потому что занята кем-то другим.

Мы с Рори ухмыльнулись, глядя на Хейли, а она вспыхнула как маков цвет.

– Нечего на меня так смотреть! Да, занята. И счастлива. Антонио просто чудо.

– Почему бы тебе не поделиться своим приобретением? – допытывался Рори. – Не привести его к друзьям? На обед? На ленч? На коктейли? На пляж? Вы двое – самый тщательно охраняемый секрет на телевидении.

– Как ты думаешь, почему я здесь? – Я уселась в высокое режиссерское кресло, один из немногих предметов мебели, на которых можно было сидеть, не считая съемочных декораций. – Это единственная возможность посмотреть на него.

– Здесь нельзя сидеть! – хором воскликнули Рори и Хейли.

Я тут же встала и оглянулась:

– Вши?

– Двойного размера. – Рори взял меня за руку и повел прочь. – Это кресло Деанны. Если она застукает тебя в нем, тебя тут же выгонят с площадки.

Мы пробрались позади декораций к столу с пирожными, булочками, йогуртами, фруктами, соками и большим кофейником. Рори предложил мне кофе, но я отказалась, потому что прочитала, что кофе сушит кожу, а мне надо было заботиться о руках. Я соблазнилась на миску клубники и уселась на пластиковый стул.

– Что планируете на Четвертое июля? – спросил Рори. – Барбекю на крыше? Вечеринка на берегу с видом на фейерверк? Или вы снова собираетесь в Гемптон?

– Гемптон в ближайшее время отпадает, – сказала я. – По-моему, папа еще не пришел в себя после нашего последнего нашествия.

– Да что ты? – оживился Рори. – Неужели вы замусорили весь дом? Ужасные девицы! Ужасные!

– Да нет, с домом все в порядке, – сказала я.

– Алана даже улучшила обстановку. – Хейли отломила кусочек бублика. – Она где-то откопала классный набор плетеной мебели для террасы у бассейна. Очень удобный, в карибском стиле. Не мебель, а чудо! Мы там обедали, рядом с бассейном.

– Стоп! Вы меня убиваете! – Рори поднял руку. – Как бы мне хотелось поваляться на солнышке, но, увы, дерматолог не позволяет и думать об ультрафиолете. Ирландское проклятие.

Я слышала, что это выражение означает маленький пенис, но не стала говорить об этом Рори.

– Тогда в чем проблема с папой? – спросил Рори.

– Да все в том же, в деньгах, – ответила я. – Ему не нравится, что я их трачу.

– Ужасно. – Он повернулся к Хейли. – И ты была там во время спектакля? Судья действительно разбушевался? Вызвал полицию?

– Я уже вернулась на Манхэттен, – сказала она. – Алана отвезла нас на автобусную станцию за день до этого. Марчелле нужно было на работу, а у нас с Антонио были планы в городе.

– Скажу я вам, после их отъезда была сплошная тоска. Я снова пошла по магазинам и накупила массу вещей, но это не помогло. Я прошлась по очаровательным магазинчикам на главной улице в южной части Гемптона и обнаружила там потрясающие купальники. Да, именно там я купила великолепные висячие серьги ручной работы, их делают индейцы на Лонг-Айленде. И еще туфли… «Дольче и Габбана» – на распродаже! Разве можно было устоять?

– Куколка, ты столько всего наговорила, что не ухватишь сразу, – сказал Рори. – Где же в этом шопинг-разгуле появляется судья?

– В субботу утром появляются судья и миссис Маршалл-Хьюз, – возвестила Хейли. – Алана еще спала.

– Еще один папин пунктик – мораль. Он считает, что вставать на заре – это обязательно. Всякий, кто спит после восьми часов, тунеядец.

– Н-да, я был бы признан виновным на суде у твоего папы, – заметил Рори.

– Ну, я долго не могла заснуть. Потом мне было так уютно под стеганым одеялом, и вдруг я услышала вопль с террасы у бассейна. Это кричал папа, кричал ужасно. Я подумала, а вдруг у него инфаркт. Я кинулась вниз, и оказалось, что весь шум из-за мебели. Где его зеленые стулья? Он требовал вернуть их на место. И во сколько обошлась ему эта плетеная мебель? Когда я сказала про три тысячи долларов на распродаже, мне показалось, что его действительно хватит инфаркт.

– Алана действительно купила их на распродаже, – пояснила Хейли. – Ее отец образованный человек, но кое в чем он удивительно невежествен.

– Я пыталась объяснить ему, насколько новая мебель лучше. Более удобная и стильная, но он и слушать ничего не хотел. Он оттащил стол с креслами к стене дома и отправился в сарай, чтобы вернуть старую мебель, эти ужасные зеленые стулья. Маме плетеная мебель понравилась, но после папиных воплей она не решается сидеть на ней.

– Сцена впечатляющая! – сказал Рори. – Воображаю, как судья собственноручно переставляет мебель на террасе у бассейна.

Хейли припомнила и еще кое-какие подробности – более обидные. Как папа заявил, что новая мебель напоминает ему «мерзкие киношные декорации». Он не мог понять, как его дочь настолько забылась, что потратила его деньги на такое барахло. Как папа обозвал меня ленивой паразиткой с порочными наклонностями, не имеющей понятия о том, что можно и чего нельзя делать. Было очень обидно слушать все это. Неужели он не понимал, как много я всего успеваю сделать? Я вовсе не была ленивой, а уж называть свою дочь паразиткой…

Мама тоже хороша. Она усадила меня на кухне и заявила, что у меня серьезная проблема, которая требует, как она сказала, профессионального вмешательства. При этом она не смотрела мне в глаза. Я была вынуждена прервать разговор. Нельзя разговаривать с родителями, когда они не смотрят тебе в глаза.

– Значит, я должна идти к психоаналитику, потому что я прирожденный дизайнер интерьеров? – спросила я ее.

– Твое пристрастие к шопингу стало проблемой.

– Шопинг – это не проблема, это то, в чем я понимаю больше других. А в чем-то это и терапия. Почему ты считаешь, что лучше потратить сотни долларов на врача, который стал бы копаться в моих мозгах, вместо того чтобы дать мне возможность потратить те же деньги на одежду, обувь и сумочки и почувствовать себя счастливой? – спросила я. – Где смысл, мама?

В ответ мама, преподаватель университета, заявила мне, что этот вопрос дальнейшему обсуждению не подлежит.

Приехали! И это называется демократическая страна?

Мне хотелось уехать как можно более эффектно.

Мне хотелось рвануть по подъездной дорожке так, чтобы гравий летел из-под колес!

Но из-за моих покупок пришлось задержаться. Четыре захода к машине через весь дом с сумками и коробками. Хуже всего оказались коробки с обувью, объемистые и неудобные для размещения. Я бы оставила их, если, конечно, смогла бы расстаться с дорогими моему сердцу «Дольче и Габбана».

И вот в один из моих заходов к машине из-за угла дома выбежал папа и заглянул в открытый багажник.

– Как? – воскликнул он в ужасе. – Как ты расплачивалась за все это?

– Не беспокойся, – ответила я. – Моя новая работа хорошо оплачивается.

– Что еще за новая работа? Я захлопнула багажник.

– Я работаю фотомоделью рук, – сообщила я, несколько опережая события. – Говорят, у меня руки изысканной формы.

– Это не работа! Работа – это тяжелый труд.

Снова эти пуританские взгляды на работу. Иногда я поражаюсь, как мне удается выносить полное отсутствие умения радоваться жизни у моих родителей.

– Вот так… Четвертого июля нечего и рассчитывать на поездку в Гемптон. Может, на День труда? К тому времени папа, наверное, придет в чувство. Должен же он понять, насколько нелепы и неудобны его зеленые стулья.

– Зеленые стулья. – Рори покачал головой. – Я знавал много разных причин для разногласий между людьми, но чтобы мебель для патио – никогда. Скандал с голой грудью Джанет Джексон по время шоу Суперкубка и распри мэра Нью-Йорка Блумберга с геями и лесбиянками бледнеют рядом с твоим рассказом.

– Эти стулья свидетельствуют о полном отсутствии представления об эстетике у папы.

Я долго размышляла над этим, и слово «эстетика» мне показалось очень точным. К сожалению, я не могла привести этот довод непосредственно папе, так как мы до сих пор не разговаривали.

– Ладно, девушки, раз уж мы Четвертого июля будем в городе, давайте придумаем какое-нибудь развлечение. – Рори постучал пальцем по подбородку. – Прелесть Нью-Йорка летом в том, что жители Манхэттена покидают его. Город послужит нам игровой площадкой.

– Точно, давайте что-нибудь устроим! – Хейли захлопала в ладоши. – Может, к нам присоединится Антонио. Мне ужасно хочется, Алана, чтобы вы с ним встретились.

– Мне тоже хотелось бы поближе познакомиться с настоящим Антонио, – загадочно сказал Рори.

– Кстати, о настоящем… Где же он? – Я посмотрела на часы. – Мне придется через весь город добираться на просмотр. Я должна ехать.

– А нам пора гримироваться, мисс Ариэль.

Хейли пожала плечами;

– Жаль. Мы тебя проводим к выходу.

Мы шли мимо гримерок, когда появился вышеупомянутый господин, решительной походкой шагая через вестибюль. Обычно писаные красавцы кажутся мне слишком прилизанными, но Антонио нарушал привычные представления. Высокий, смуглый, красивый, горячий… Понятно, почему Хейли запала на него.

– Антонио! – Она бросилась вперед, чтобы обнять его, но он внезапно отвернулся. Поцелуй Хейли пришелся куда-то в подбородок.

– Хили… Я опаздываю в костюмерную.

– Я хотела познакомить тебя с моей лучшей подругой, – сказала она, представив нас друг другу.

Он пожал мне руку и заглянул в глаза, но явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я должен идти. – Он развернулся, но потом дал задний ход. – Рад познакомиться.

– Милый, но сдержанный, – подвела итог я, когда он ушел. – Что с ним?

– Я слышал, что он очень замкнутый человек, – сказал Рори. – Но ты наверняка знаешь его лучше. Он действительно такой скрытный? Таинственный, судя по черным очам?

Хейли рассмеялась:

– Ничего таинственного. Очень жадный до секса.

Мы с Рори дружно свистнули в ответ.

– Наедине со мной он совсем другой, – продолжала Хейли. – Более раскрепощенный. На людях он словно в раковину прячется. Даже странно.

– Не могу сказать наверняка, – Рори понизил голос и поманил нас поближе, – но подозреваю, что дело в нашей примадонне Деанне.

– Что? – проворчала Хейли. – Между ними ничего нет. Деанна замужем.

– Можно подумать, это ей мешает, – нахмурился Рори.

– А у них что-то было раньше? – поинтересовалась я.

– Не для протокола? – Рори кивнул. – Года два назад кое-что было, а примадонна очень неохотно выпускает из когтей своих бывших.

– Как они могли? – Хейли была потрясена. – Ведь она замужем. Я ничего не читала об этом.

– Хейли… – Рори покачал головой. – Иногда из тебя так и прет провинция, девушка из штата Висконсин.

Я помахала им пальчиками, покидая их:

– Пожелайте мне удачи. У меня предчувствие, что на сей раз мне повезет.

– До встречи, – сказала Хейли с несчастным видом, явно убитая новостями про Антонио и Деанну.

– Чтоб тебе ногу сломать, куколка! – напутствовал меня Рори. – Или нет, лучше ноготь!

Я сверкнула на него глазами.

– Ну ладно, просто очаруй их своими ручками! Именно это я и собиралась сделать.

31
Хейли

– Может, лучше эти слова произнести мне? – сказала Деанна. – Это вполне в духе Мередит, правда?

– У тебя и так много слов в этой сцене, о Великая Ди, – сказал Перси. Сегодня он выступал в качестве режиссера, и я чувствовала, что Деанна со своими капризами и придирками вконец вывела его из обычной сдержанности. – Не хочу тебя перегружать.

– Ничего, я потерплю, – настаивала Деанна. – Разве был случай, когда я не выучила свою роль? Посмотри на меня. Я что, хожу со сценарием и читаю по бумаге?

«Конечно, его носит один из твоих рабов», – подумала я.

– Что за слова? – спросил Перси.

– «Я знаю настоящего Скипа, – прочитал Шон. – Я читаю в его душе».

Предполагалось, что это мои слова, но Деанна требовала их, чтобы усилить эмоциональный накал своей роли в этой сцене. Она пыталась отобрать у меня все, но я понимала, что сопротивляться ей нельзя. Попробуй поссориться с Деанной – и на этом твоя роль закончится, по крайней мере к следующей серии.

Перси бросил недовольный взгляд, но сделал пометку в сценарии, который держал Шон.

– Прекрасно, отдаем эти слова Мередит. Все, ребята, готовы к съемкам? Скажите, что готовы. Надо, чтобы все были готовы.

– Готова! – гордо выкрикнула Деанна.

– Все по местам! – скомандовал Шон.

По дороге к своему месту у дверей гостиницы я прошла мимо Рори, который расположился за фортепиано.

– Эй, куколка, у тебя хоть какие-то слова остались в этой сцене? – спросил он, подмигнув мне.

– Не уверена, – ответила я. – Может, мне придется освоить язык жестов.

– Все готовы? – спросил Перси.

– Готовы, Перси! – помахала я рукой.

– Ага! – подтвердил Рори.

Шон принялся отсчитывать секунды:

– Пять, четыре, три, два…

Деанна открывала эпизод пространным монологом, описывая Стоуну, сочувствующему пианисту, свои переживания по поводу якобы мертвого Скипа. Сначала я пыталась вслушиваться, ожидая момента для своего выхода, но диалог претерпел существенные изменения, и, если честно, меня больше волновали отношения между Деанной и Антонио. Черт! Как он мог заниматься этимс Деанной? Меня угнетала сама мысль о том, что они были близки, но в то же время не хотелось придавать слишком большое значение делам давно минувших дней.

Во всяком случае, я пыталась сосредоточиться, но реплики Деанны стали монотонно повторяться. Все одно и то же: «Я так близко знала Скипа»; «Я любила его, на самом деле любила»; «Это была любовь всей моей жизни»; «Представьте, как это бывает, когда ты встречаешь человека и чувствуешь, что всегда знала его». Трудно было понять, говорит она по сценарию или нет, уж слишком медоточивым был ее голос. Все звучало для меня как бесконечное «бла-бла-бла-бла-бла. Бла-бла-бла, бла-бли-бли-бла-бла».

Пока я так стояла, во мне нарастал гнев. Мне было так плохо, что я едва не плакала. Что теперь показывала эта сцена? Что Мередит лучше всех? Что она любила Скипа больше всех? И что моя героиня – это всего лишь самозванка, донимающая бедную Мередит?

Шон указал на меня – мой выход.

Я открыла дверь и вошла, увидев, что Деанна с несчастным видом сидит возле фортепиано.

По дороге к ней у меня защипало глаза. Я ничего не могла с этим поделать. Остановившись перед Деанной, я уже рыдала и всхлипывала.

Рори выпучил глаза от изумления. Деанна тоже несколько растерялась.

– Я знаю, что ты обо мне говоришь. – Я всхлипнула и, судорожно вздохнув, попыталась взять себя в руки. – Я понимаю, как ты переживаешь из-за Скипа.

– Я знала настоящего Скипа, – сказала Деанна с чувством. – Я читала у него в душе.

– Так сохрани это, – сказана я, отходя от сценария. – Храни память о нем. Только, пожалуйста, оставь что-нибудь и для нас.

Под ее растерянным взглядом я разрыдалась еще сильнее, и Перси завопил:

– Стоп, камера!

Я опустилась на пол, испытывая такое эмоциональное потрясение, что мне было на все наплевать. Я испортила всю сцену, и теперь придется все снимать заново. Деанна доконала меня; я опозорилась перед всеми и теперь не знала, как мне взять себя в руки.

– Феноменально! Невероятно! – Он жестом показал Деанне, что восхищен. – Ура, Великая Ди! Изменения в сценарии сработали на все сто. Гениально! Поехали дальше.

Деанна наступила мне на платье, проходя мимо, но не сказала ни слова. Наверное, со злости. Ну да ладно.

– Где моя диетическая кока! – крикнула она, и двое из ее свиты тут же кинулись провожать ее в гримерку.

Рори протянул мне руку:

– Я не знаю, как тебе это удалось, детка, но тебе это удалось.

Позади него стоял Шон с коробкой бумажных носовых платков.

– По-моему, они тебе просто необходимы.

– Спасибо. – Я промокнула глаза сразу двумя платками, потом рассмеялась. – Вот это аттракцион.

– Привыкнешь, – ласково сказал Шон.

Когда Рори ушел для съемок следующей сцены, Шон обратился ко мне:

– Можно спросить?

Я кивнула.

– Можно как-нибудь пригласить тебя на чашечку кофе?

Я улыбнулась:

– Замечательная идея. – Шон всегда от души поддерживал меня.

Он кивнул и прикусил нижнюю губу:

– Как насчет будущей недели?

Я уже чуть было не согласилась, но потом подумала, что получится не очень красиво. Что подумает Антонио? Я вроде как предам его, своего бойфренда?

– Мм… Надо проверить записную книжку, – весело сказала я.

– Конечно. – Шон неуверенно улыбнулся, как будто прочел мои мысли.

«Прости меня!» —подумала я, направляясь в свою гримерную. И почему обаятельные, умные, добрые парни появляются только тогда, когда ты уже связана с другим? Шон, конечно, добрый друг; но я была по уши влюблена в самого сексапильного, по мнению телезрителей, мужчину, и вовсе не собиралась рисковать нашими отношениями.

32
Алана

Представьте себе, пробок в городе не было, и я добралась до нужного места в Сохо на сорок пять минут раньше назначенного времени. Не желая показаться слишком заинтересованной, я нырнула в кафе «Старбакс» и решила побаловать себя кофе-латте. Подумать только, целых два дня я не пила кофе.

Я села у окна, чтобы наблюдать за снующими по улице людьми. Уличный торговец, испанец, подозрительный тип. Журналистка в клетчатой юбке и джинсовой куртке. Бестолковый парень в футболке и в джинсах от «Гэп». Свободный художник с большой кожаной папкой для рисунков. И целая куча студенток или безликих девиц с пирсингом, татуировками, в пышных коротких юбочках и с всклокоченными, выкрашенными в розовый цвет волосами.

Уверена, что все они считали себя модно одетыми, но, глядя на них, я недоумевала, кто одевает всех этих людей? Жаль, что мэр Блумберг не ввел обязательный для всех третьеклассников – самый подходящий возраст – курс «Найди свой стиль в одежде». Я бы помогла ему составить учебную программу, в которой необходимо уделить особое внимание тому, как следует выбирать фасон или стиль в зависимости от различных типов фигуры, цвета кожи, образа жизни и времени года. И разумеется, обязательный экзамен в конце года, без которого школьник не сможет перейти в четвертый класс. (Такой курс на самом деле совершенно необходим для жизни, поэтому тот, кто не сдал экзамен, должен проходить курс до тех пор, пока не усвоит!) И все потому, что, глядя на жителей Нью-Йорка, я с сожалением отмечала, что даже в блестящем Сохо никто не умеет со вкусом одеваться.

Ровно в 10.20 я перешла улицу к зданию с перестроенными верхними этажами и поплелась по ступенькам (очень уж небезопасной выглядела клетка лифта) на третий этаж, где на покрытой ковром скамье сидели две женщины.

Одна из них оторвалась от журнала и сообщила мне:

– Вы должны зарегистрироваться.

Я остановилась у пустой стойки и вписала свое имя в листочек на планшете, отметив при этом, что передо мной вписали свои имена Клодетт и Пуччи. Усевшись, я принялась изучать конкуренток. Девушка у окна выглядела сонной и отрешенной, словно погрузилась в буддийский транс. Может, это какой-то профессиональный прием фотомоделей, демонстрирующих руки? Со своего места я не могла разглядеть ее руки, но предположила, что пальцы у нее должны быть такие же тонкие и длинные, как и ноги.

Девушка, читавшая журнал, принадлежала к типу А – искательница острых ощущений, любительница риска. Как я узнала? Ну, фотомодель, рискующая за несколько минут перед просмотром поранить руки бумагой… В общем, скажем так, эти руки не годились для нашей профессии. Разве что для выращивания сахарного тростника или для добычи алмазов?

Из студии вышла озабоченная девица с кучей заколок на голове.

– Так, вы уже записались? Мы начнем чуть позже. Вернусь через минуту.

Интересно, трудно это – оценить пару рук? Сколько времени это занимает? Тыльной стороной, пожалуйста. Только мизинчик! Согните большой палец…

– Да, здесь есть кофе, если хотите, – сказала Девица с Заколками.

Я налила себе чашку кофе и села на скамью, чтобы посмотреть обложки журналов. От нечего делать принялась разглядывать плитки на потолке – вполне приличные. Я представила себе, как выглядит студия внутри, и подумала, что могла бы обустроить эту приемную, превратив ее в уютный уголок. Или в шикарный салон. Сколько это могло бы стоить? Для начата пришлось бы нанять рабочих, чтобы очистить помещение…

Вызвали Клодетту, и девица, очнувшись от транса, вприпрыжку кинулась в студию. Нас осталось двое.

Я потягивала на редкость крепкий кофе и зевала. Сложно будет сохранить энтузиазм, если это протянется долго. Интересно, они уже обследовали указательный палец Клодетты?

Пуччи тоже зевала. Я вообразила, как Девица с Заколками выходит из студии и обнаруживает, что мы с Пуччи мирно спим в объятиях друг у друга.

В студию меня пригласили уже после одиннадцати. Я столько времени ждала, что настроилась на оптимистический лад, но студия оказалась унылым местом с голыми кирпичными стенами, оснащенным только самым необходимым оборудованием, осветительными приборами и задником.

– Привет, Алана! Меня зовут Надин, – молодая женщина в черной вязаной майке и алой ситцевой юбке представилась мне с другого конца студии, но руки не подала. Правило номер два: никогда не прикасайся к фотомодели, демонстрирующей руки. – Туда, пожалуйста.

Следуя за ней, я заметила у нее на лодыжках довольно большие ссадины. Ай-ай-ай! От чего это могло быть? Натерла неподходящей по размеру обувью? Брилась тупой бритвой? Упала на ступеньках? А может, гораздо хуже… Может, она из тех, кто любит наносить раны самой себе, чтобы ощутить себя хозяйкой собственного тела.

Я моргнула. Почему это мне лезет в голову всякая ерунда?

– Сюда. – Надин остановилась возле столика, покрытого синим бархатом, и положила руку на скатерть, показывая мне, что я должна сделать. – Мы сделаем пять снимков. Открытую ладонь. Тыльную сторону. Сжатую в кулак. С браслетом. С ожерельем в руке. Понятно?

– Да. – Я улыбнулась и встала на место Надин у столика. – Проще простого.

Я положила руку на бархат и постаралась направить в ладонь заряд энергии.

Фотограф посмотрел на нее через объектив.

– Поднимите руку чуть-чуть выше. Не кладите на стол.

Я подняла руку над столом. Рука чуть-чуть подрагивала.

– Замечательно, – сказал фотограф. Он взглянул на меня поверх камеры и улыбнулся: – Не надо нервничать.

Но я не нервничала. Это был приступ кофеиновой дрожи. Я слегка потрясла рукой, чтобы настроиться. Еще один снимок. Камера дважды щелкнула.

– Следующий снимок.

Я встряхнула рукой и постаралась держать ее потверже. Мой проклятый безымянный палец трясся, как цыпленок на снегу.

– Вы можете держать руку потверже? – инструктировала меня Надин.

– Я пытаюсь. Видите ли… По-моему, я сегодня выпила слишком много кофе.

– Ну ладно. – Надин кивнула. – В другой раз.

– Может, завтра? Или сегодня попозже? Я выпью побольше воды.

Но Надин уже вела меня к выходу. Фотограф отошел от камеры и разговаривал по мобильнику. Понятно, мой сеанс был окончен.

– Мы заканчиваем, но все равно, спасибо за визит.

Возле дверей я остановилась и взглянула в глаза Надин:

– Послушайте, я так рассчитывала на эту работу. Не могли бы вы мне помочь?

– Сожалею, – печально сказала она. – Это от меня не зависит. Руки у вас действительно очень красивые. Воздержитесь от кофе и попытайтесь в другой раз.

Попытайтесь в другой раз.

Это было похоже на утешительный приз в дурацком игровом автомате – малоприемлемый для того, кто привык выигрывать огромных плюшевых мишек. Абсолютно неприемлемый.