Текст книги "Юстиниан"
Автор книги: Росс Лэйдлоу
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Тем временем небо потемнело от тучи стрел, взвившихся в воздух. Всадникам некогда было прикрываться щитами, они гибли десятками, и обезумевшие лошади, потерявшие седоков, только усиливали неразбериху и сумятицу. Залп за залпом собирали свою кровавую жертву, и в конце концов люди не выдержали. Конница готов – окровавленная, наполовину уничтоженная – кинулась отступать, безжалостно топча собственную пехоту. Римляне бросились в погоню, убивая готов без всякой жалости...
Сражение при Буста Галлорум стало убедительной победой римлян – особенно после того, как среди убитых был найден труп Тотилы в окровавленных и разбитых золочёных доспехах... Могила галлов стала Могилой готов. Владычеству готов на полуострове пришёл конец. Хотя Тейя был сразу избран новым королём и за ним пошли многие из оставшихся в живых вождей, все они были постепенно перебиты, а финальная битва этой войны произошла при Моне Лактариум в октябре того же года. После этого оставалось только провести окончательную зачистку. Народ остготов прекратил своё существование.
Окончание войны с готами означало, что большая часть Великого Плана Юстиниана была выполнена. Африка, Италия и Южная Испания – полученная в результате раздела земель визиготов в год битвы при Буста Галлорум после блестящей и молниеносной кампании под командованием опытного 85-летнего римского полководца Либерия[146]146
Тот самый Либерий, который за 60 лет до этого руководил тайным разделом земель между римлянами и остготами Теодориха, – важная и крайне деликатная задача.
[Закрыть] – окончательно вошли в состав Римской Империи, и теперь она достигла приблизительно тех же размеров, каких была при Юлии Цезаре перед Галльским походом.
Однако радости это Юстиниану не принесло. Италийский «триумф» оставлял во рту привкус пепла и смерти. Нарсес был честен в отчётах, но эта честность ранила. Наряду с победой следовало учесть и цену, за неё заплаченную: разрушение инфраструктуры страны и экономики, разрушение городов и поселений, гибель гражданского населения, огромные цифры потерь среди солдат, уничтожение Сената (большинство сенаторов были взяты в заложники и погибли уже в конце войны) и, что тоже немаловажно, практически полное уничтожение достойного и благородного противника, готов, сыгравших важную роль в образовании новой нации.
Но даже если каким-то чудом эта победа была бы достигнута малой кровью – ничто уже не приносило постаревшему Юстиниану радости. Без Феодоры, без возможности поделиться с ней своими бедами и победами жизнь его потеряла всякий смысл.
Но жизнь тем не менее продолжалась. Объединённую Империю ещё предстояло строить – а она была теперь гораздо больше, чем в те времена, когда Юстиниан впервые облёкся в порфиру. Вопрос о единоверии был всё ещё не решён до конца, а в Италии – кроме огромной и сложной задачи восстановления страны в целом – следовало вернуть рабов хозяевам, а колонов выселить из захваченных имений землевладельцев.
Заледенев душой, Неспящий с головой погрузился в решение бесконечных проблем в тщетной попытке заполнить пустоту и бессмысленность своего земного существования...
ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ
В тот же год, когда остготы были перебиты в битвах при Буста Галлорум и Моне Лактариус, два монаха-несторианца из Персии, только что вернувшиеся из путешествия по Китаю, попросили у императора аудиенции.
– Монахи уже здесь, август! – сообщил силентиарий императору, работавшему в своём кабинете.
Именно здесь, в покоях императора Юстиниана, а не в государственных учреждениях или палатах совета, осуществлялось управление Римской Империей. «Тысячеглазый» император, Неспящий работал все ночи напролёт, до самого рассвета.
– Ах, это ты, Павел... – император с улыбкой поднял голову, оторвавшись от трактата, который до этого изучал. – Одна болтливая птичка напела мне, что ты пишешь стихи. Гекзаметром описываешь наш храм Святой Софии.
– Птичка сказала правду, август.
– Тогда я с нетерпением жду авторское исполнение по завершении работы. Пригласи гостей.
– Отцы Иероним и Антоний! – объявил силентиарий и с поклоном удалился, сияя от удовольствия.
Два монаха в чёрных рясах вошли в кабинет и смиренно поклонились.
– Мы высоко ценим оказанную нам честь, август! – сказал один из них, дородный и крепкий мужчина с большой лысой головой, мясистым горбатым носом и живыми чёрными глазами. – Я – отец Иероним. Это мой собрат во Христе, отец Антоний.
Отец Антоний был худ, тщедушен и напоминал птицу. Он поспешно поклонился и немного нервно улыбнулся. Император удивлённо поднял брови.
– Но... я так понял, что вы – персы. А имена у вас римские.
– Наш настоятель требовал, чтобы мы в крещении принимали имена римских святых отцов, в честь основателя нашего ордена – великого Нестора, – пояснил отец Иероним.
– Понимаю. Ну, святые отцы, и чем же я могу помочь вам? А быть может, это мне нужно просить у вас помощи? Как несториане, вы можете помочь мне развязать гордиев узел христианских доктрин, которые – увы! – слишком сложны. Это касается моего Эдикта об осуждении «Трёх Глав», написанных некими последователями Нестора. Мои подданные не хотят его принимать.
– Увы, цезарь, наш визит связан не с духовными вопросами, а скорее с мамоной! – отвечал Иероним. – Скажи, цезарь, если бы я спросил тебя, какой предмет роскоши в Империи самый дорогой – что бы ты ответил?
– Шёлк! – ни секунды не колеблясь, ответил Юстиниан. – Он необходим для парадных одеяний императора, чиновников и духовенства, для подарков иноземным владыкам... и, конечно, шёлк любят женщины. Однако стоимость его непомерно высока. Благодаря тому, что мы контролируем Баб-эль-Мандебский пролив, ведущий в Красное море, мы можем получать шёлк из Китая – наши торговцы покупают его на острове Тапробан[148]148
Цейлон или Шри-Ланка.
[Закрыть]. Беда в том, что персы обосновались прямо на острове и успевают скупить весь шёлк до нас. Остаётся ещё сухопутный торговый маршрут – Великий шёлковый путь – из Китая через Центральную Азию в Персию и Средиземноморье. Наши купцы покупают его на приграничных базарах.
– Что ставит персов в привилегированное положение – у них монополия на цены, – заметил Антоний.
– Точно! – с жаром воскликнул Юстиниан.
– Значит, было бы хорошо, если бы шёлк могли производить внутри Римской Империи? – спросил отец Иероним.
– Это было бы прекрасно. Но, увы, это только мечты.
– Это не мечты, цезарь.
Юстиниан вскинул голову.
– Говори!
– Когда мы с отцом Антонием были в Китае в качестве миссионеров, наша обитель находилась в Нанкине. Среди многих прочих диковин видели мы и то, как изготавливают шёлк. Вылупившись из яйца, гусеница бабочки тутового шелкопряда питается листьями шелковицы, а затем, достигнув определённого размера, она образует вокруг себя кокон из тонкой нити – это и есть шёлк. Внутри кокона она готовится к тому, чтобы превратиться из личинки в бабочку, но ей не дают этого сделать, убивая паром или горячей водой. Затем разматывают кокон и прядут шёлковую нить. Затем нити моют, сушат, сматывают – и из них уже можно ткать, а потом шить платья или бельё.
Юстиниан выслушал рассказ с жадным интересом.
– Превосходно! Очень интересно! Но ты опустил маленькую деталь: хотя тутовые деревья в Империи растут повсеместно, бабочек такого рода у нас нет.
Отец Иероним сиял и нетерпеливо потирал кончик носа.
– Это легко можно исправить, цезарь! Что, если мы с отцом Антонием поедем в Китай и привезём оттуда куколок тутового шелкопряда? Заинтересует ли это цезаря?
– Буду ли я заинтересован?! Но ведь контрабанда такого рода очень опасна. Китайцы, должно быть, ревниво охраняют свою тайну. Я с содроганием думаю о вашей судьбе, если вы попадётесь. Говорят, китайцы очень изобретательны в способах наказаний.
– Цезарь, мы продумали способ транспортировки, который практически исключает риск обнаружения, – вмешался отец Антоний. – Взгляни на наши посохи.
Он протянул Юстиниану крепкий, истёртый на конце ясеневый посох.
– Смотри: я откручиваю навершие – а внутри посох полый. Идеальное потайное вместилище. Между навершием и самим посохом нет ни малейшего зазора.
– Блестяще! – император вздохнул. – Что я могу сказать? Если вы готовы взять на себя эту миссию, то Рим будет в вечном долгу перед вами, а награда будет соответствующей. Итак, для вашего путешествия вам понадобится...
Отец Антоний взволнованно подался вперёд и перебил императора:
– Есть ещё кое-что важное, что мы могли бы привезти из Китая... нечто гораздо более важное, чем шёлк!
– Замолчи, дурак! – яростно зашипел Иероним. – Ты не смеешь перебивать императора... Тысяча извинений, цезарь! У него есть навязчивая идея, и из-за неё он временами забывает о приличиях.
– Давай всё же выслушаем его, – терпеливо и с улыбкой заметил Юстиниан. Повернувшись к отцу Антонию, он ободряюще кивнул: – Прошу тебя, продолжай, святой отец.
– В Китае умеют изготавливать книги! – взволнованно и радостно воскликнул Антоний. – Это избавляет от утомительного и долгого переписывания каждой страницы. Используя острый резец, они вырезают буквы в зеркальном отражении на доске из грушевого дерева так, чтобы буквы выступали над доской, рельефом. Затем доску смазывают краской и прижимают к листу из материала, похожего на наш пергамент, но более тонкого и не такого ломкого. Когда доску убирают, на листе остаётся текст! Это можно повторять бесконечно, в результате чего и получение знаний, и просто чтение становится доступным для всех! Подумай, август! Священное Писание и труды отцов церкви, Августина, Эквипиуса, Сальвиана – всё это может стать доступным для любого человека в Империи, а ведь сейчас многие так и проживают жизнь, не прочитав ни строчки!
– Интересная идея, – признал Юстиниан. – Есть лишь одно возражение: если это китайское изобретение будет работать, тысячи честных переписчиков останутся без работы, не говоря уж о писцах в канцеляриях. Я не хотел бы, чтобы это было на моей совести. Сейчас книга – это редкая и ценная вещь. Возможно, ей стоит таковой и оставаться, в особенности, если речь идёт о священных книгах? Но вернёмся к подготовке вашего путешествия. На чём мы остановились?
– Мы всё-таки сделали это! – сказал отец Антоний.
Оба монаха стояли перед Цзяюй-гуань – западными воротами Стены.
До сих пор путешествие проходило без всяких сложностей. Год они ехали до Китая вместе с посольством Сына Неба – путь долгий, но безопасный, а рисковать монахи не хотели. Два святых человека из далёкого Рима вызывали уважительное любопытство, но не подозрения. На обратном пути им предстояло в одиночестве пересечь довольно суровую местность, где их могли поджидать любые опасности – от разбойников до диких зверей, – достичь границы с Персией, после чего остаток пути проделать по безопасным дорогам владений шахиншаха, добраться до римских портов на восточном побережье Понта Эвксинского – и эта часть пути никаких осложнений не сулила. Впрочем, для большей безопасности они присоединились к небольшому каравану персидских купцов, везущих груз пряностей, нефрита и шёлка. Расходы их не волновали – император был щедр, а золотые монеты с профилем Юстиниана высоко ценились во всём мире, от Пекина до Британии и от Галлии до Занзибара.
Первый этап путешествия, через западную окраину пустыни Гоби, пролегал по унылому тракту, вокруг которого расстилалась красная высохшая земля да торчали редкие и низкие холмы. Через несколько недель этот пейзаж сменился скудными пастбищами буро-зелёных степей, лежавших между Тянь-Шанем, «Небесными горами», на севере и дикой и опасной пустыней Такла-Макан на юге. На языке уйгуров – диких местных кочевников – название этой пустыни означало «место, откуда нет возврата».
Дни проходили один за другим, уныло тянулись, согласно монотонному и постоянному ритуалу: с утра завтрак, состоявший из кураги и полосок вяленого мяса баранины, потом укладка грузов на спины верблюдов – злонравных мохнатых тварей с двумя горбами на спине, а затем несколько часов неторопливого путешествия по степи. Иногда на пути встречались сосновые перелески или ивняки – прибежище волков и кабанов. В самый жаркий час дня устраивали привал и обедали, а затем – снова долгий переход. За час до заката останавливались на ночлег и разбивали лагерь.
Иногда этот монотонный распорядок оживляли и разнообразили остановки в городах, стоящих на Великом шёлковом пути: Турпан, Корла, Куга, Аксур... В каждом таком городе имелся шумный и яркий восточный базар, весь день толпились на нём люди, и торговцы со всех концов света продавали здесь свои товары, включая специи и мельницы для каменной соли, выделанные кожи и кумин... Однажды путешественники стали свидетелями свирепой языческой игры бузгаши – всадники боролись за тушу овцы, буквально разрывая её на части.
Наконец они добрались до озера Кашгар, где караван разделился: одна часть купцов двинулась на север, к Самарканду и Персии, другая – на юг, в Индию. Монахи остались с «северянами» – и повидали бесплодные каменистые долины и предгорья Памира, где на горизонте вздымаются отроги и заснеженные пики Муш-Таг-ата[149]149
Гора Конгур.
[Закрыть]. Здесь им встретились громадные, сплошь заросшие шерстью животные – яки, а также горные бараны, чьи закрученные рога достигали пяти футов в длину, и внушающие страх огромные горные медведи.
Однажды ночью в лагере, разбитом на берегу ледникового озера, начался переполох. Верблюды ревели испуганно и громко, и когда люди прибежали с огнём, то замерли в испуге: в мерцающем свете факелов на них с рёвом вышел огромный медведь. Стоя на задних лапах, этот гигант разинул пасть, обнажив ужасающие клыки, а затем одним ударом когтистой лапы переломил хребет очередному верблюду. Два растерзанных трупа уже валялись на земле, и остальные верблюды не выдержали, сорвались с привязи и умчались в ночь; их неистовый рёв постепенно затих вдали.
Теперь медведь обратил внимание на людей и двинулся к ним, но его удалось отогнать факелами и горящими ветками.
Уже утром испуганные и усталые купцы смогли поймать трёх из шести убежавших верблюдов. Два других упали в расщелину и сломали шеи, третий беглец так и не был найден. Собрав рассыпанные товары и подсчитав убытки, купцы с сожалением распрощались с монахами и повернули домой, на Восток, – вести остатки каравана в Персию было бессмысленно, он бы не окупил убытков.
Теперь святым отцам открылась пугающая перспектива – вдвоём пересечь предгорья Памира. Они справились с задачей. Несколько недель спустя, голодные, измученные и страдающие от обморожения, они уже просили милостыню в Самарканде – по дороге их ограбили до нитки разбойники, к счастью, не тронувшие драгоценные жезлы. Здесь, в шумном и богатом городе, монахи смогли присоединиться к другому персидскому каравану, а за право идти с ним расплачивались своими медицинскими познаниями. Оставшаяся часть пути – через Среднюю Азию, Туркестан и Персию – была пройдена без приключений, и на Эвксинском побережье они нашли большой новый римский порт Юстинианаполис – бывшую Петру[150]150
Петра была перестроена и расширена после того, как её отбили у персов, оккупировавших Лацику. – См. примечания (глава 23).
[Закрыть], – откуда корабль привёз их в Константинополь. Год спустя после начала их путешествия, почти день в день, они высадились на набережной Золотого Рога.
Миссия увенчалась успехом. В нужное время, под неусыпным наблюдением учёных монахов из дремлющих яиц вылупились первые личинки, и вскоре в Империи уже набирало мощь производство шёлка, по качеству ничем не уступавшего китайскому, однако несравнимо более дешёвого...
ТРИДЦАТЬ
С этим знамением – победишь. Надпись, сопровождавшая видение креста, явившееся будущему императору Константину накануне победы над Максентием на Мильвийском мосту, 312 год
В винной лавке Дамиана не смолкали разговоры о событиях, взорвавших относительно мирную жизнь ни с того ни с сего. Конные орды варваров-кочевников из степей Центральной Азии перешли замерзший Дунай, волной прокатились через Балканы во Фракию, грабя и убивая всё на своём пути, преодолели укрепвалы[151]151
Не путать со Стеной Феодосия, защищавшей Константинополь и сохранившейся до наших дней. Великие Стены – оборонный вал, проходивший вдоль всего полуострова в 30 милях к западу от столицы – древний аналог линии Мажино или Зигфрида.
[Закрыть], некстати разрушенные недавним землетрясением, и теперь стоят чуть ли не под стенами столицы. Ежедневно толпы беженцев прибывали в город, создавая для властей всё больше проблем, – ведь их требовалось поселить и накормить, а кроме того, они сеяли панику и подрывали моральный дух граждан.
– Говорят, что гунны перешли реку Атирас! – воскликнул дородный медник. – Боже ты мой, это меньше чем в 20 милях.
– Да они не гунны! – возразил молодой школяр из университета, зашедший к Дамиану вместе с сокурсниками. – Они – котригуры. И ведёт их Заберган!
– Да какая разница, приятель? Косоглазые жёлтые ублюдки с этими их косичками... Они едят римских детей на завтрак, вот что я слышал!
– И я взглянул и увидел: конь бледный, и всадник на нём, и имя было положено ему – Смерть! – взревел Симон. – И ад следовал за ним, и дана ему была власть над четвёртой частью земли, умерщвлять мечом и сеять голод и смерть...
– Заткнись, Симон! – вздохнул Дамиан.
– А вот что император будет делать с этими... как ты их назвал? Котигерами! Вот что хотел бы я знать! – проворчал пузатый плотник с опилками в волосах.
– Ничего, приятель. Чёртово ничего! Он может всю жизнь разбираться с Италией и Африкой, но, как только дело доходит до дома, он и знать ничего не хочет. У него голова занята этой религиозной мутью, ему не до нас, – отозвался мускулистый носильщик.
– Ты имеешь в виду афтартодокетизм? – снисходительно усмехнулся школяр.
– Арфатокси... да чёрт бы его драл, на кой он нужен! – прорычал носильщик.
– Афтартодокетизм считает, что тело Христово нетленно – следовательно, его страдания существовали лишь в воображении.
– Во как! – возмутился припорошённый мукой пекарь. – Сдаётся мне, патриарх имеет слабое – очень слабое! – представление обо всём этом.
Почувствовав интерес аудитории, он приосанился и назидательно погрозил пальцем.
– Халкидонцы говорят, Христос и бог, и человек. Арфарто... вот эти самые, как мне кажется, говорят о том, что он только бог, а значит, потворствуют монофизитам. Похоже на то, что цезарь и сам в этом плохо разбирается.
Страстные богословы-любители, как и все жители Константинополя, посетители лавки Дамиана немедленно включились в оживлённый спор по поводу богословских догм, в особенности последней, от которой явственно несло ересью...
Сидя, как обычно, в своём кабинете, Юстиниан ломал голову над тем, как ему справиться с котригурами. Не успел он вернуть Запад в лоно Империи, как очаг напряжённости возник на Дунае, хотя та граница и была хорошо укреплена. Бесчисленные орды варваров хлынули в страну. Если не булгары – то славяне, если не славяне – то утигуры, если не утигуры – то котригуры. Утигуры и котригуры – два свирепых и воинственных монгольских племени, родственных гуннам, – долгое время сражались между собой благодаря изощрённой тайной политике Рима, однако теперь они, кажется, смогли преодолеть разногласия. Почти все римские армии находились далеко, в Италии или на Востоке, так что проблема обороны столицы встала неожиданно остро – в том числе и лично для Юстиниана. Как «отец народа», он должен был обеспечить защиту своим подданным. Если выяснится, что он этого сделать не в состоянии, его статус Богоизбранного окажется под вопросом. И именно тот единственный человек, который мог бы эту проблему разрешить, в столице отсутствовал. Отправленного в отставку Велизария нигде не могли найти – и сам он не оставил никаких сведений о том, куда он уехал...
Во сне Феодора была даже ещё прекраснее, чем в жизни. Она взяла Юстиниана за руку и повела его через Триклиний Девяти Лож, прочь из дворца, через Аугустеум... Указав на огромную бронзовую статую императора, в полном доспехе восседающего на коне – её недавно установили в центре большой площади, – Феодора повернулась к Юстиниану с улыбкой и промолвила: «С этим знамением – победишь!»
Император проснулся – и его пронзили боль утраты и разочарование. Сон был таким реальным... Феодора действительно говорила с ним... Внезапно в мозгу вспыхнуло молнией: «С этим знамением – победишь!»
Эти слова сопровождали видение креста, явившееся Константину накануне битвы с Максентием на Мильвийском мосту. Значит, бог всё же подаёт ему знак?! И он не напрасно молился после смерти любимой жены денно и нощно. Во сне было ясно сказано: Юстиниан должен возглавить армию и встретить котригуров без страха и сомнений, ему суждена победа.
Но откуда взять эту армию? Юстиниан мучительно соображал: враг почти у ворот Константинополя, никакие войска не успеют подойти за такое короткое время. Дворцовая стража? Но что могут сделать несколько сотен гвардейцев против огромной орды? Значит, остаётся только одно: он должен поднять народ, жителей Константинополя – как сделал это когда-то Фабий в те чёрные дни, когда Ганнибал уничтожил лучшие легионы Рима. И не важно, что последние 150 лет римские императоры не командовали армиями[152]152
Феодосий I – в битве при Фригиде в 393 году; Юстиниан выступил против котригуров в 599-м.
[Закрыть], не важно и то, что ему уже 77 лет... возраст не притупил ни его ум, ни его решительность. Позвав начальника стражи, он отправился в оружейную выбирать себе подходящие доспехи.
– Велизарий! – в возгласе императора звучала искренняя радость.
Он встретил прославленного полководца, направляясь на форум, где собирался обратиться к своим подданным. Велизарий ехал верхом, в сопровождении своих телохранителей.
– Я приехал, как только узнал о котригурах, цезарь! Я был на дальней охоте, во Фригии, потому связаться со мной было затруднительно.
Два старых друга крепко обнялись. Юстиниан чувствовал прилив любви и благодарности к этому человеку, который больше, чем кто-либо другой, сделал для восстановления Империи. Испытывал он и чувство вины, ибо не остановил злопыхателей, распускавших слухи про этого человека – великого полководца, снова и снова демонстрирующего примеры верности своему императору.
Войдя на форум, посреди которого возвышалась порфировая колонна, увенчанная статуей основателя города, император и его главнокомандующий, весьма эффектно смотревшиеся в кирасах и шлемах, поднялись на высокий помост, чтобы осмотреть своё новое войско. Огромная толпа – глашатаи целый день ходили по улицам Константинополя, призывая горожан на форум, – постепенно успокаивалась... гул затих.
– Жители Константинополя! – голос Юстиниана звучал уверенно и мощно. – Едва ли мне нужно напоминать вам, что сегодня мы стоим в двух шагах от страшной опасности – наши враги, жестокие и многочисленные дикари, уже почти у стен великого города. Войска наши далеко и не могут помочь нам – так где же искать защиту для наших семей и нашего города? Никто не поможет нам, кроме нас самих. В том, что вы не подведёте, я не сомневаюсь, ведь вы – граждане Нового Рима, смелые сердцем и сильные духом, и вы никогда не позволите варварам топтать родную землю. Я говорю вам: все мужчины, способные сражаться, в возрасте от 16 до 60 лет пусть отправятся в Арсенал, где Велизарий – как вы видите, он не оставил нас в беде – организует вас в отряды и прикажет раздать оружие. Когда это будет сделано, всем собраться у Золотых Ворот – и мы с Велизарием поведём вас на язычников-котригуров. Бог на нашей стороне, мы не можем не победить.
Тишина царила ещё несколько мгновений, а затем форум взорвался рукоплесканиями. Люди были воодушевлены при виде своего старого императора и его прославленного полководца.
– Прекрасно! – выдохнул Юстиниан, в восхищении глядя на огромную, как казалось, армию, выстроившуюся на высоком берегу Атироса. – Мои поздравления, Велизарий, действительно прекрасная работа. Отсюда даже я не могу отличить, кто из них настоящий.
– Будем надеяться, Заберган подумает так же, – проворчал Велизарий, страшно довольный реакцией императора на его военную хитрость. – Только каждый двадцатый – солдат, остальные – чучела на деревянных подпорках для копий. Что ж, скоро мы это выясним. Взгляни. Видишь облако пыли? Это приближается Заберган.
Несколько минут спустя разведчики подтвердили слова Велизария. Вскоре котригуры подошли так близко, что Юстиниан уже мог разглядеть их в деталях: коренастые, крепкого сложения мужчины с плоскими лицами восточного типа сидели на громадных полудиких конях; за спиной у каждого всадника висел мощный лук и колчан с длинными стрелами. Вскоре сделалось очевидно, что котригуры не желали сразу сталкиваться с целой армией и потому свернули в долину возле реки – как раз на это и рассчитывал Велизарий. Прославленный полководец постарел и набрал лишний вес, но военного чутья не утратил.
– Купились! – воскликнул он, радостно хлопая ладонью по бедру. – Цезарь, пришла пора пустить в дело наши ловушки.
Они с Юстинианом поскакали вдоль каменного гребня, обогнав замедлившую ход колонну кочевников, и вскоре прибыли туда, где берега реки становились крутыми и высокими настолько, чтобы создать узкое ущелье. Наверху были размещены стрелки с луками, дротиками и копьями, а по краям ущелья сложены загодя собранные камни.
Несмотря на почтенный возраст и то обстоятельство, что последние 50 лет он никуда из столицы не выезжал, Юстиниан поймал себя на том, что наслаждается ситуацией.
В ожидании врага нервы звенели натянутыми тетивами... Наконец из-за излучины реки показались первые кочевники, а вскоре к ущелью приблизилась и основная масса котригуров.
– Ну что же, ребята... давайте угостим их! – произнёс Велизарий.
Град камней и железа обрушился на головы кочевников. Падая с большой высоты, камни превращали в кровавое месиво всадников вместе с лошадьми, дротики и копья поражали почти беспомощные цели... Не в силах ответить, ошарашенные и испуганные варвары метались, словно слепые на пожаре, и лишь через несколько минут их вожди опомнились. Отчаянный звук рога возвестил об отступлении, котригурам удалось развернуть обезумевших лошадей, и они помчались прочь, оставляя на равнине окровавленные тела убитых.
Заберган развёл руками в знак глубочайшего сожаления, и на его плоском монгольском лице появилась кривая ухмылка.
– Мои молодые воины так безрассудны и быстры! – проговорил он извиняющимся тоном. – Всего лишь угон скота во Фракии – вот всё, чего они хотели. Так они мне сказали. Всё пошло не так, боюсь, я за ними не уследил.
Заберган снова тяжело вздохнул и покачал головой.
Юстиниан думал, глядя на него: вот хитрый и безжалостный восточный деспот, которого одинаково боятся и его жертвы, и его подданные. Два правителя сидели на подушках в шатре Забергана – посреди варварского великолепия восточных ковров, шёлковых драпировок, разнообразного, богато изукрашенного оружия, золота и серебра, мехов и звериных шкур. Заберган менее всего на свете походил на человека, который не в состоянии за кем-то уследить...
Разрываясь между негодованием и неуместным весельем, император кивнул.
– Хорошо, назовём это... ну, пусть досадным недоразумением. Итак, теперь ты хочешь принести foedus[153]153
Клятва верности, после принесения которой, поклявшийся становился foederatus – федератом.
[Закрыть] вместе со своими людьми, чтобы стать другом Рима?
– Конечно, мой император. Это привилегия – служить тому, чьи подвиги славятся во всём мире. – Заберган склонил голову на плечо и лукаво подмигнул: – А ещё всему миру известна щедрость императора к его союзникам.
– Хорошо потрудившийся достоин награды за свои труды, это правда. Учти, мне нужен результат! Никаких утигуров, славян или булгар на земле Римской Империи. Устроит ли хана котригуров ежегодная субсидия в размере 50 фунтов золота?
Юстиниан был доволен результатом переговоров. Заберган выполнил соглашение, увёл своих степняков обратно за Дунай и, казалось, был готов честно отрабатывать субсидию. Юстиниан знал, что не все поддерживают его метод поддержания мира за пределами римских границ. Все без исключения командиры, включая и Велизария, считали позорной и недостойной императора политику умиротворения варваров при помощи денег. Однако это нимало не беспокоило Юстиниана: политика работала – это было всё, что имело значение.
После инспекционной поездки на Великие Стены, которые сейчас в спешном порядке восстанавливали, Юстиниан и Велизарий вернулись в Константинополь, ведя за собой свою крошечную, но победоносную армию. Они ехали по бескрайним полям подсолнухов, мимо садов и пашен, и император вспоминал самое важное, произошедшее в Империи после завершения готской войны.
Хотя было налажено производство собственного шёлка, набеги варваров с Балкан продолжались, и Юстиниан надеялся, что сделка с Заберганом положит этому конец. За эти семь лет произошло многое: умер папа Вигилий, его преемником стал Пелагий, неохотно, но всё же подписавший императорский эдикт, – ценой стал папский престол. Мечта о религиозном единстве по-прежнему оставалась мечтой. Серия разрушительных землетрясений прокатилась по Константинополю, одно из них даже привело к частичному обрушению купола Святой Софии. Вновь приходил чёрный мор – к счастью, на этот раз эпидемия чумы была не столь огромной и убийственной. Возобновился мир с Персией. Был заключён союз с ещё одним воинственным племенем степных кочевников – аварцами, пришедшими в Закавказье из Монголии: оттуда они бежали, спасаясь от китайской армии.
Юстиниан с грустью думал о том, что из ближайших его друзей и советников рядом почти никого не осталось: бывший когда-то его правой рукой Иоанн Каппадокийский не вынес позора после того, как его разоблачила Феодора, принял духовный сан и умер несколько лет назад; Нарсес, всё ещё бодрый, несмотря на то что ему было за 80, был экзархом Италии впрочем, император с годами понял, что никогда не считал его близким другом. Папы, епископы, патриархи, чиновники – все они приходили и уходили, сменяя друг друга, служили ему, но не занимали места в его сердце. Хотя... как он мог забыть двух самых верных своих слуг и друзей? Конечно же Велизарий и Прокопий. Оба они были рядом с ним во дни самого тяжкого испытания – Никейского бунта. Велизарий всю жизнь служил ему честно и преданно, а Прокопий был настолько предан и самоотвержен, что не побоялся быть рядом с императором, когда тот был болен чумой. Значит, после смерти Феодоры он всё-таки был не совсем одинок...
Константинополь вырос перед ним, и за мощной Стеной Феодосия открылась перспектива низких холмов, усыпанных куполами и крышами, башнями и колоннами, увенчанными статуями императоров прошлого. Издали был хорошо виден величественный храм Айя-София, сейчас весь в строительных лесах—ремонтировали повреждённый землетрясением купол[154]154
Этим занимался сын Антемия. Увеличив угол изгиба, он создал ещё более впечатляющий купол, чем его отец.
[Закрыть].
Юстиниан въехал в Харизийские ворота и был встречен крестным ходом, сенаторами и сановниками во главе с верным Прокопием – префектом Константинополя, Юстиниан выполнил своё обещание, данное во время болезни. Процессия двинулась мимо цистерны Аэция, мимо остатков Стены Константина, и толпы горожан громогласными криками приветствовали императора и героических защитников-ополченцев. Правда, на этот раз за ними не шла вереница пленников, не тянулись повозки с трофеями, но римское оружие всё же одержало великую победу и защитило честь Рима.
